Виктор Дачевский
      Некробиотика
      Не умею писать "синопсис". Но надо. Да и знающие люди посоветовали. Будем слушаться.
      О чем это повесть? Начать нужно с технической стороны.
      По самым пессимистичным прогнозам нанороботы, подобные описанным ниже, будут созданы через сто лет. По оптимистичным - через сорок-пятьдесят.
      Гарантирую, что после их создания мало что изменится. Создать мало.
      Простейший сегодняшний наноробот способен, подобно шурупу, вкручиваться в ткань и, например, разрушать раковые опухоли. Нанороботы посложнее (и покрупнее) способны передвигаться при помощи настоящих пропеллеров и шевелить мономолекулярными "руками". Великое дело. По-настоящему великое.
      Только толк от этого великого дела будет виден не сразу. Почему? А почему от крыльев Дедала до самолета прошло несколько тысячелетий? Бензина не было.
      Чтобы наношуруп крутился, на одну молекулу расходуется энергия хорошего автомобиля. На робота с пропеллером уходит мощность тягача. Табуны лошадей.
      Все потому, что молекулы не имеют своего запаса энергии. Нанороботов помещают между устройствами, генерирующими электромагнитные поля.
      Поэтому, большая часть человечества будет жить "рядом" с нанороботами, не ощущая их присутствия, в течение долгого времени. По причине дороговизны.
      Потом найдут способ. Точно найдут, уже сегодня есть гипотезы и мысли, но они запаздывают по отношению к "материальной части". Все описанное - это не фантастика. Ближайшая реальность. Практически, сегодняшний день.
      А вот теперь начинается фантастика. Что будет с обществом, которое копит деньги на то, чтобы прожить дольше? Что будет, если веками приучать человека к мысли, что бессмертие можно купить? Кем станет этот человек?
      Думаю, ответ на этот вопрос известен и без меня.
      Для меня эта повесть о человеке, который не допустил смерти человека через его бессмертие. Интересы Личности, или интересы Жизни? Что главнее? И чем вы готовы заплатить за собственные убеждения? Что у вас есть, чтобы заплатить? Деньги не принимаются. Так получилось.
      И что произойдет после того, как вы победите систему? Любыми средствами.
      Когда Вы сами себе ответите на эти вопросы - нарисованный здесь мир станет понятен без разъяснений.
      Но, на вопросы можно и не отвечать. Их достаточно услышать.
      Главный герой повести просто открывает глаза в уже сложившемся и уже перевернутом мире. Есть место, чтобы сегодняшние представление о Жизни, Смерти и Душе примерить на неотвратимое будущее. Потому что в повести это будущее само свалилось на головы таких как мы людей.
      А если источник энергии откроется раньше обещанного... Так все и будет. Возьмет и упадет. Не спросив разрешения.
      И куда вы пойдете из такого мира? Главный герой нашел дорожку.
      Повесть задумывалась, как начало мировоззренческого цикла. Пока его продолжение ждет реакции на этот мир. Повесть живет своей жизнью.
      Сам знаю, что написанное синопсисом не является. Но классический синопсис тут не уместен. Потому что придется перечислять детективные углы и заранее "размусоливать" имя Врага и смысл его действий. Придется перечислять не столько действия "пошел туда, потом оттуда", а состояние души и психики главного героя и других персонажей.
      Короче говоря, не хочу никого направлять по "сокращенному руслу". Много потеряете. Кроме того, из синопсиса никак не будет ясно, что у истории два финала. Точнее один, но часть ближе ко второй трети... А в самом финале...
      Некробиотика
      Перед тем, как ехать на похороны, отец Кассиус вывел на большой экран старинную видеозапись. Сколько лет прошло? Сорок? Больше?
      Запись была отвратительного качества. Только звук и невнятные цветные пятна вместо лиц. Стандартная запись тех лет. Хотя, годы тут не при чем. Для протокольных съемок большего качества и не надо.
      Жаль, что нельзя увидеть комнату во всех красках. Комната была создана для детей. Неблагополучных детей, которые хоть где-то должны были чувствовать себя спокойно и уверенно.
      По стенам двигались изображения зверей. Пингвины, медведи, два слона. Дельфины шевелили воду хвостами. Два симпатичных пони помахивали шелковистыми хвостами, уложив головы друг-дружке на круп.
      - Лошадки целуются. - сказала с экрана девочка, подходя к стене.
      Лошадок отцу Кассиусу видно не было. Он их помнил. Очень хорошо помнил.
      - Стефания, садись пожалуйста! - ласково попросила девочку психотерапевт. - Мы уже начинаем.
      Стефания пробарабанила маленькими ножками к своему креслицу, одному из двенадцати в кругу похожих кресел. Обивка этой недетской мебели запомнилась отцу Кассиусу какой-то викторианской помпезностью.
      - Можно мне в туалет? - поднял розовое пятно руки маленький мальчик. Если считать кресла по часовой стрелке, то седьмой.
      - Тревор, солнышко, конечно можно. Жаль, что придется начать без тебя. Пропустишь все самое интересное.
      Маленький Тревор руку опустил и остался сидеть в кресле.
      - А сегодня, дорогие дети, в нашей дружной психотерапевтической группе праздник Майкла! Ну, не стесняйся, Майк, встань, покажись ребятам!
      У стеснительного Майка краснели уши, а палец не покидал носа.
      - Наш доблестный Майки первым прошел все этапы нашего курса психологической поддержки! Аплодисменты, ребята! Майк первый!
      Бурные рукоплескания десяти пар детских рук.
      - Стефания, если у тебя нет ручек, это еще не повод не радоваться за Майки! Вот так гораздо лучше! О чем это я? А! Ма-айкл! Расскажи, почему ты пришел к нам в группу!
      - Я плохо спал, - все еще не поборов смущения, пробормотал мальчик.
      - А почему ты плохо спал?
      Кольцом сидящие вокруг Майкла дети притихли, в их позах прорезалось недетское внимание.
      - Я боялся...
      - То есть, у тебя был страх? - тут же последовало уточнение.
      Майкл поглубже заткнул палец в нос и почти незаметно кивнул. Окружавшие его дети не дышали, хотя слышали эту историю никак не меньше дюжины раз.
      - А теперь у меня вопрос ко всем: какой первый шаг нужно сделать, чтобы раз и навсегда избавиться от страха?
      - Нуж-но наз-вать страх по и-ме-ни! - под дирижерские движения хором произнесли дети заученную фразу.
      - Как зовут твой страх, Майкл?
      - Его зовут...
      - Громче, Майкл! Все должны услышать!
      - Его зовут Смерть! - голос сухой и хрипловатый для ребенка. Глаза широко раскрыты, руки душат скомканные карманы штанов.
      - Молодец, Майкл! Самое сложное ты уже сделал! И запомните, дети, тот, кто имеет смелость назвать свой страх по имени, тот уже победил! Вот ты, Стефания!
      Девочка вздрогнула.
      - Ты утверждаешь, что в твоей комнате кто-то живет? Кто-то злой? Как его зовут?
      - Я...
      - Почему он желает тебе зла? Почему не дает спать по ночам? Как он тебя обидел? Пока ты не ответишь на эти вопросы, "кто-то злой" не уйдет!
      Девочка смотрела в пол.
      - Вот Майки знает, почему мистер Смерть не дает ему спать! Правда, Майк? Не угукай, скажи громко!
      - Угу.
      - Однажды отец Майкла, когда был сильно пьян, очень рассердился на Майкла! Правда, Майкл? И в наказание запер Майкла в гробу на несколько часов! Все помнят, что отец Майкла владелец похоронного бюро?
      Одна из девочек заплакала. Она всегда плакала на этом месте.
      - Вот почему Майкл испугался! И это совсем не стыдно! Любой нормальный человек перепугался бы до смерти! Но Майкл не "любой"! Он нашел в себе мужество громко назвать страх по имени! Но это был только первый шаг! Правда, дети?
      - Прав-да!
      - А какой у нас второй шаг?
      - Нуж-но...
      - А почему одна Стефания? Давайте-ка все хором!
      - Нуж-но гром-ко ска-зать, ка-ко-е зло те-бе хо-чет сде-лать твой страх!
      - Он заберет меня! - сорвался Майкл на крик, но потом снова затих, сел на корточки и обхватил колени руками.
      - И самый главный шаг?!
      - Нуж-но...
      - Говори, Стефания!
      - Нужно громко сказать, что будет после того, как тебе сделают зло...
      - Умница, Стефания. Но громко говорить не обязательно. Нужно просто знать, что будет после этого. Ты ведь знаешь, что будет после этого, Майкл? Правда, знаешь?
      Майкл раскрылся. Отпустил руки, погладил штаны на коленках. Даже улыбнулся.
      - Это наша с Майклом маленькая тайна! Но Майк точно знает! И не просто знает! Он не боится! Правда, Майк?
      Майкл улыбался, поднимаясь с корточек.
      - А сегодня мы приготовили для Майка Сюрприз! Правда, дети?
      - Прав-да!
      - Ты уникальный ребенок, Майкл! Не ребенок, а ходячая диссертация! И сегодня мы совершим Четвертый, завершающий шаг, который только подчеркнет твое полное избавление от страха! Ты готов, Майкл?
      Майкл кивнул. Чуть напряженно, но вполне открыто. Дети притихли.
      - Миссис Эванс, вкатите гробик! Стой, Майкл! Миссис Эванс, держите его! За ногу держите! К окну не пускайте!
      На этом месте священник выключил запись, устало потер глаза, взял серебряное ведерко со святой водой и поехал делать свою работу.
      Майкл МакЛохлан, владелец похоронного агентства его имени и потрясающе дорогой медицинской страховки, проснулся в холоде, тесноте и темноте. Проснулся от издевательской головной боли, которая не давала ему покоя последние три года жизни.
      Момент засыпания мистер МакЛохлан запомнил очень хорошо. Розовощекий доктор впрыснул ему в вену снотворное, от которого все тело словно начали щекотать теплыми беличьими кисточками. Пышущий здоровьем эскулап самоуверенно обещал, что под наркозом Майклу будут вводить лекарство, которое задержит рост опухоли у него в мозгу. Духовник МакЛохлана, отец Кассиус, перекрестил больного, брызнул ему в лицо святой водой, и Майкл с удовольствием провалился в щекотливую темноту, которая обещала избавление от головной боли.
      Проснулся он оттого, что голова не просто болела. Она раскалывалась. Настолько жестокие приступы случались с ним всего раза два и без наркотиков не проходили. Боль была такая, что отнималась вся правая половина тела, а левую били судороги. Пожаловаться было некому. Место, в котором Майклу МакЛохлану довелось проснуться, удивления не вызывало. Ему уже не раз приходилось отлеживаться в похожей на гроб камере гипербарической оксигенации после подобных приступов. И, раз он здесь, значит, наврал ему розовощекий доктор и не помогло волшебное лекарство, по цене двух коллекционных Кадиллаков за один укол.
      Видимо, содержащиеся в лекарстве миллионы роботов размером с молекулу решили, всеобщим голосованием, что пациент МакЛохлан неизлечим, и покинули его бренное тело, как и обещал доктор - через прямую кишку. Ну и правильно. Будучи в здравом уме и твердой памяти, Майкл считал, что именно там самое место последним достижениям науки и техники. В этом рассуждении была большая доля цинизма, потому что маленькие роботы уже исцелили ему глаукому и два геморроидальных узла.
      Казалось, что боль и дрожь продолжаются уже целую вечность. Сквозь судорожный стук по стенкам ящика послышался грубый мужской голос, зовущий медсестру.
      - Зашевелились! - чуть ли не злорадно подумал МакЛохлан. - За такие деньги могли бы и побыстрее!
      Щелкнули замки на крышке металлического ящика, и в ослепляющем свете появилась медсестра со злым, морщинистым личиком, деловито оттирающая замызганным полотенцем густую красно-коричневую корку с рук.
      - Таки подох! - брезгливо процедила она, кивая на МакЛохлана стоящему рядом полицейскому. - Не успели довезти. Может, не говори священнику? Пускай так хоронит!
      Заходящийся от боли МакЛохлан хотел было как следует наорать на хамоватую медсестру, но судороги делали свое дело и получилось что-то вроде: "Твою мать... голова... доктора... укол!!!".
      - Еще не хватало, на всякую дохлятину уколы переводить! - огрызнулась медсестра и с грохотом захлопнула крышку. - Доктор к нему живому пять лет не заходил, а сейчас, понятное дело, со всех ног прибежит! Как же!
      - Ты потише, насчет дохлятины! - оборвал ее полицейский в помятой фуражке. - Самой недолго осталось! А парню, можно сказать, даже повезло! Вы, святой отец, его, я так понимаю, хотели живым в землю закопать? Или сжечь заживо?
      Рядом с полицейским, поднявшим крышку, появилось лицо отца Кассиуса. Это, несомненно, был он, только седой и изможденный. На это Майкл в первый момент не обратил внимания. Его взгляд был прикован к голове полицейского. Из-под помятой фуражки торчал наружу кусок автомобильного бампера с остатками калифорнийского номера.
      - Прости меня, сын мой! - одними губами прошептал отец Кассиус - Я не успел уберечь твою душу...
      - Да что вы мямлите, святой отец! - лучезарно улыбнулся полицейский м протянул руку обескураженному МакЛохлану. - Поднимайся, выкопыш! Добро пожаловать в Ад!
      - Не надо так бежать, отец Кассиус, у меня голова раскалывается! хрипел МакЛохлан священнику, который едва не бегом тянул его за руку по коридорам больницы.
      Больничной стерильности здесь не было. Коридоры больше походили на плохо освещенные канализационные стоки; сырые, полные многоножек, крыс и прочего мракобесия.
      - Ничего у тебя не болит! - ярился Кассиус. - Не умеет у мертвяков голова болеть! Если уж стал трупом, так и веди себя соответственно!
      - Сам ты труп! - вырвал свою руку из ладони священника МакЛохлан. - Я еще побольше твоего проживу!
      - Вот в этом я ни капельки не сомневаюсь! - остановился отец Кассиус и воинственно упер руки в боки. - Только почему у тебя, такого живого и здорового, голова болит, а пролежень на заднице ходить не мешает?
      Майкл недоверчиво оглянулся. Из-под короткой больничной распашонки, вместо розовых ягодиц, смотрел на него кусок голого мяса с сукровичными потеками. Налюбоваться на тошнотворную картинку священник не дал. Потащил дальше.
      Добил МакЛохлана случайный прохожий. Мимо, на руках, передвигал остатки костяка по коридору обветшалый безногий скелетушко. В зубах у него была зажата бутылка с янтарной жидкостью и было видно, что бутылку эту костяк берег пуще всего драгоценного.
      - Братья-трупики! - прохрипел костяк, вынув бутылку из зубов. - Где тут на Вселенский медосмотр анализы принимают?
      Тут МакЛохлан побежал за Кассиусом без понуканий. Ничего скелетушке не ответил.
      - Это все президент, его честь, мать его, похоронных венков ему во все дыры! - тащил святой отец Майка по чавкающим коридорам. - "Каждый труп имеет полное право на самоопределение..."! А я еще голосовал против предложения отцов-иезуитов сначала замочить это дьявольское создание, а потом распылить его над Живой зоной Ватикана, прилюдно, чтоб другим неповадно было! Шевели ногами, кадавр новообращенный, нам еще больше ста этажей вверх по лестнице тащиться! - грубо дернул он за руку МакЛохлана, ноги у которого заплетались все сильнее и сильнее. - А в лифте с мертвяком я больше никогда! Слышишь меня? Никогда в жизни не поеду!
      Муниципальная больница городка Даркплэйсида была построена задолго до Последней войны и лифты в ней остались механические. Огромному грузовому лифту требовалось минут сорок, чтобы добраться от Живых этажей до посадочной площадки на второй крыше. Вниз трескучая колымага ехала не намного быстрее. До воскрешения МакЛохлана оставалось минут сорок.
      Католический священник с серебряным ведерком святой воды инстинктивно жался в самом темном уголке сорокафутового лифта. Святой отец выбирался за Живое Ограждение нечасто и нервно курил в своем углу вонючую сигарку, пытаясь хоть как-то заглушить стоявший в лифте смрад.
      Воняло от арестованного. Полицейский в сильно помятой фуражке правой рукой держал за обнаженный позвоночник нечто, бывшее раньше человеческим телом. Сквозь ошметки плоти на ребрах было видно, что дырявый череп находчивый полицейский положил прямо в пустую грудную клетку, как в корзинку для фруктов. Длинные кости рук и ног, словно вязанку дров, бравый полисмен взял под мышку, причем было заметно, что от кладбищенской вони он ничуть не страдает.
      Лифт натужно скрипнул и остановился на этаже, где, в том числе, находилась посадочная площадка для VIP-персон. Факт остановки лифта на VIP-этаже возмутил отца Кассиуса до глубины души. К этим персонам в городе причисляли трех (живых) человек: Главного Живого охотника, губернатора и, само собой, отца Кассиуса. Жену губернатора отец Кассиус и при жизни за человека не считал, и только она могла устроить ему подобную пакость: при подлете отцу Кассиусу нагло заявили, что VIP-площадка закрыта на спецобслуживание. До этого дня "спецобслуживали" на площадке популярную секту жены губернатора. Называлась секта немудрено: "Умрите пьяными". В прошлый раз члены секты развлекались прыжками без парашюта. Причина недовольства отца Кассиуса заключалась в том, что с обычной площадки путешествие до живой зоны растягивалось на несколько часов.
      Подставлять вторую щеку обнаглевшим мертвякам Новый Канон запрещал категорически, поэтому отец Кассиус взял наизготовку кисть со святой водой. Даже пара капель благословенной Господом влаги причиняли мертвякам от шести до двадцати часов пытки мукой разложения. Отцу Кассиусу было стыдно в этом признаваться даже самому себе, но от процесса чужого разложения он испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение. А бессонными ночами, в молитвах покаявшись за грехи свои тайные и явные, почтенный священник усаживался за написание трудов, всесторонне оправдывавших и даже канонизирующих деяния отцов-инквизиторов. Отец Кассиус имел на это право. Он видел конечный результат. Отцы-инквизиторы подобного богохульства никогда бы не допустили.
      В открывшихся дверях лифта появилась отнюдь не мадам-губернаторша, обычно щеголявшая позолоченной кочергой в печени - подарком от мужа в честь годовщины собственной измены (кстати, его оправдали). Появилась какая-то вовсе неприглядная рогатая харя со змеей на шее. Харя дохнула в лифт кислым пивным перегаром и безапелляционно заявила: "Вся вонючая дохлятина - на выход!".
      Пока отец Кассиус опасливо прятал ведерко за спину, сопровождающий его полицейский, со свойственным мертвякам фатализмом, заслал обладателя рогов и змеюки к такой бога в душу матери... Слов было восемь. Даже опытный священник едва переборол искушение перекрестить рот мелким крестом.
      Наверное, зря этот труп "закона и порядка" вообще вспомнил о том, что в прошлой жизни умел разговаривать. Сунувшаяся в лифт рожа была никем иным, как Барлогом - мертвым телохранителем Последнего Президента. Скотина, собранная по частям в богохульной лаборатории экспериментальной генетики Даркплэйсида для какого-то телешоу. Эта тварь никогда не упускала шанса употребить любую алкогольсодержащую жидкость, предаться сексуальным отношениям с чем попало и, понятное дело, подраться. Так что поездка затягивалась минимум на полчаса.
      Драку, слава всевышнему, отменили. Отменили молча. А полицейский уже достал из кобуры дробовую гасилу. Пушечного заряда дроби хватило бы, чтобы снести наглому телохранителю левую конечность - склизкого вида толстую змею, постоянно подсказывающую своему хозяину разные мелкие подлости, которые употребимы в честной Мертвой драке. Сам Барлог ни до каких хитростей горазд не был, даже в трезвом состоянии.
      Агрессивное поведение полицейского отца Кассиуса не удивило ни капли. Барлог был изгоем в мире мертвых. Он умел получать наслаждение от алкоголя, пищи и половых развлечений, а за одно из этих качеств выдержанный мертвяк порвет и родную маму, даже если она еще жива. А еще у Барлога был топор. Здоровущий, не заточенный, вечно грязный, зловещего вида кусок бронзы, способный раз в три минуты распылять одного мертвяка не хуже Живой Стены.
      У полицейского, надо признаться, были все преимущества в драке (кроме телосложения). Дробовая гасила и мертвяк в левой руке нейтрализовали бы и змеюку и топор, а побитый Барлог - это медаль от полицейского управления и год бесплатного косметического салона. Отец Кассиус болел бы за полицейского (Барлог был единственным мертвым, на которого не действовала Живая стена, жил он в квартале от священника и портил ему паству не хуже Баала во плоти). Но мертвяк-карьерист от правосудия не учел одного: ради рогатого алкаша никто не стал бы перекрывать посадочную VIP-площадку, даже если злокозненный Барлог решил бы устроить на ней еще одну Последнюю войну.
      С тихим шорохом трепаных перьев спустился на пол за спиной Барлога Живой телохранитель Последнего Президента. Божественной красоты лица и тела ангелоподобная тварь, самого неприятного оттенка серого цвета, которого не в силах была вынести мать-природа, и солнечный свет избегал его, и ночная тьма брезговала прикоснуться к безупречной коже, отчего днем и ночью видно его было одинаково, но смотреть не хотелось. Сварлог.
      Крюк Сварлога трех минут перезарядки не требовал и распылял всегда то количество мертвой и живой плоти, сколько того хотелось хозяину. Полицейский уже судорожно убирал гасилу в кобуру, хотя, казалось бы, дробовой заряд должен был расщепить изящное и хрупкое тело на молекулы. Но до сих пор не удалось никому.
      Почему Сварлога называли живым, так никто и не знал. Хотя, несмотря на очевидную бесполость (одежды не носил), несколько доказательств его "жизни" посещали приходскую школу отца Кассиуса, пугая детей серой кожей и хрупкими крылышками. Разговаривали они очень мало, грехов не совершали и на исповеди ни в чем не каялись. Матери их ничего путного сказать не могли, а сам Сварлог никогда и ни с кем не разговаривал.
      Барлога с дороги самоличным пинком убрал, честь его, Последний Президент. Честно говоря, отец Кассиус был бы более рад встрече с губернаторшей.
      - Пойдете пешком! - прикрикнул он на телохранителей, брезгливо протирая салфеткой лакированный ботинок. - Не мешайте мне общаться с избирателями!
      - "Специальные салфеточки носит!" - промелькнула у отца Кассиуса неожиданная и бесполезная мысль. Здороваться первым не хотелось, хотя официально Последний Президент был одним из основных покровителей святой церкви. Как, впрочем, и других церквей.
      - На девяносто шестом есть бар! - ухватил змеею за крыло Сварлога рогатый труп и потащил от лифта. Отцу Кассиусу пришла в голову еще одна бесполезная мысль: если бы ангелоподобной твари отвесили пинка - он бы и с лестницы спускался с недоступным простым смертным достоинством. Двери лифта закрылись.
      - Неусыпно охраняем порядок, офицер? - с неподдельным участием доброго хозяина обернулся Президент к полицейскому. - Что натворил этот выкопыш?
      - Так ведь, ваша честь... - полицейский пытался одновременно откозырять Президенту и спрятать смердящий костяк за спину. - Проломал мраморную плиту в полу, в музее Смешной Смерти, ну вы знаете, на западном кладбище... Знаете?
      - Продолжайте, офицер!
      - Вот, а потом он залез в музейную экспозицию и, знаете, там экспонат "ревность"? Белая баба рожает черного ребенка, а муж ее из гасилы малокалиберной прямо в рыло! Каждые пятнадцать минут, пока рыло не затянется! Народ ухохатывается, а тут этот выкопыш на бабу набросился и пол-ляжки отъел враз! Та бежит, орет, детеныша на пуповине за собой таскает, мужик ее по выкопышу из гасилы лупит! Шесть уважаемых мертвяков пострадало, стекла перебили много, а баба эта...
      - Это очень хорошо, офицер, что, кроме охоты на моего телохранителя, вы умеете заниматься и своим непосредственным делом... - ткнул президент пальцем в смрадный костяк. - Но, если я не ошибаюсь, вы командированы сопровождать по мертвой зоне святого отца, не так ли?
      - Да, но...
      - Без "но"! - рявкнул Последний. - Какое право вы имеете моего полноправного избирателя и последнюю мразь, судя по вашему же рассказу, помещать на расстояние менее десяти футов от Живого?! Погоны жмут?
      - Ваша честь... - если бы мертвые умели бледнеть... - недостаток финансирования! Западное кладбище не патрулируется... Я был ближе всех... я же только по приказу...
      - А вы, отец Кассиус, раз уж не здороваетесь, почему не сообщаете о нарушении своих конституционных прав?
      - Извините, здравствуйте, ваша честь, я тут по неотложному делу, а инспектор прав, он же на защите прав, я не знаю...
      - А вы не тушуйтесь, уважаемый! Вы говорите как есть! Вы же для меня в этом городе самый дорогой человек! Кто же мне еще правду скажет?
      - Ваши избиратели избрали вас...
      - Вы не хуже меня знаете, что мы с избирателями плевать друг на друга хотели. - Последний Президент обладал удивительным свойством. Умел смеяться, сохраняя непроницаемое выражение лица. - Вы единственный стоящий соперник в этом городе, а это я умею ценить! Одного не пойму: что вы делаете в Мертвой зоне?
      - Я еду в Живую зону больницы, благословить на истинную смерть одного из лучших моих прихожан...
      - Прихожан? Все ваши прихожане, дай бог им здоровья, живут недалеко от прихода.
      - Этот человек находится в коме больше семи лет! Он, можно сказать, умер до Последней войны и заслужил спасение души всей своей жизнью и благими делами во имя святой церкви! У меня его завещание! Он завещал кремировать себя! Так что нечего тянуть к его душе свои... руки...
      - Коматозник?
      - Если вам угодно.
      - Не пускайте вы этого святошу в Живую зону, ваша честь! - встрял в разговор полицейский. - Он же хочет еще ни в чем не повинного мертвяка живым в землю на Живой зоне зарыть! Это ж супротив конституции!
      - Ваша честь!
      - А ведь полисмен прав, святой отец! - не терял нити разговора Последний Президент. - Я отлично понимаю двойственность ситуации, но непреложным законом должен остаться один: "каждый труп имеет полное право на самоопределение между жизнью и смертью". У вас есть возражения?
      - Он еще жив!
      - Тем более! И когда он умрет, вы не должны лишать его права выбора!
      - Он сделал свой выбор, ваша честь! Его выбор - кремация и вечный покой! Вот завещание!
      - Завещание написано до всеобщего воскрешения и не имеет юридической силы! Тем не менее, я ценю ваши идеалы, святой отец. Вот почему мне хочется, чтоб вы согласились на компромиссный...
      Компромиссный вариант отца Кассиуса явно не устраивал. Замолкший президент рефлекторно потянулся за салфеточками. Слюной отец Кассиус разбрасываться умел.
      - Я был духовником этого человека и все эти годы молился за спасение его души! Он веровал искренне и достоин той смерти, которую в наше время можно считать единственной и настоящей. Никаких компромиссов, кроме кремации и развеянья над Каньоном, ибо даже вы не в силах отобрать у верующих их права!
      - И не собираюсь! Вы не дослушали, святой отец. Я требую, чтобы коматозник, после смерти, разумеется, был захоронен на живой зоне без покушения на целостность тела! А когда до него дойдет время, будет созвано большое Живое и Мертвое жюри, которое и решит судьбу мертвяка. Неужели у вас есть лучшие варианты?
      - Единственный и самый лучший вариант - это честная смерть и честные похороны! Можете не верить в святую душу, но ей и дела нет до вашей веры! Душа алчет свободы!
      - Вы не хуже моего знаете, святой отец, что свобода мертвых есть самая высшая форма свободы на этой грешной земле! Вы что, несгораемый? И не стоит возражать, потому что, даже возражая, вы рискуете свои приходом и личными свободами! Вы же знаете, что моя позиция полностью согласованна с Ватиканом?!
      - Позиция Ватикана не имеет законодательной силы!
      - И что? А позиция Живого и Мертвого жюри имеет! Запомните, святой отец: единственное, чего я не могу простить своим врагам, так это ограниченность! Вы зажались в живой зоне - и что? Духи рассказали вам о существовании души? Вы хоть раз разговаривали с выкопышем?
      Можно было ненавидеть этого человека, но не удивляться его самообладанию было невозможно. Вот и сейчас он, без обычной брезгливости, запустил руку в "корзинку для фруктов" и вынул на тусклый свет прохудившуюся черепушку.
      - А что ты можешь нам посоветовать? - поинтересовался он, глядя в пустые смрадные бельма.
      Выкопыши в первый день послесмертия либо зовут бога, либо сквернословят. Этот бога не помнил.
      - Так вот, что я вам скажу, святой отец! - почти доверительно произнес Последний Президент - Уважать права трупов вам придется так или иначе! Хотя бы потому, что вы не знаете, что это такое: быть мертвым!
      Было бы неправдой сказать, что отец Кассиус был человеком полностью безразличным к чужому обаянию. Вот и сейчас, униженный и призванный к патетике, он был почти готов не только согласиться с Последним Президентом, но и аплодировать ему, если того потребуют обстоятельства.
      Обстоятельства потребовали другого. Подлейший из выкопышей с хрустом впился в беззащитную Президентскую руку. Красная и темная кровушка еще живого человека брызнула вверх и вниз. Красная вверх, темная вниз. Не растерялся один полицейский. Пока Президент почти удивленно смотрел на свои увечья, полицейский молниеносно выхватил гасилу и распылил кусачий череп. Вмести с хорошим куском Президентской руки.
      Тягучее время благосклонно остановилось для оглохшего отца Кассиуса. Замерев в медленном дожде ошметков мертвой и живой плоти, он, как в немом кино, удивленно смотрел на то, как неожиданно быстро отрастает отстреленная президентская кисть. Отрастает вместе с фамильным перстнем.
      - Вы слушаете меня, святой отец? - отряхнул от крови свежеотросшую руку Президент.
      - Да, ваша честь! - очнулся отец Кассиус, все еще страдая от звона в ушах.
      - Даже такая мразь имеет право выбора! Вы против?
      Отец Кассиус был готов согласиться всей душой, но сам Президент все и испортил. Он обмакнул покрытую сукровицей руку в ведерко со святой водой, после чего начал оттирать кровавые пятна свежей салфеткой.
      Такого позора отец Кассиус не испытывал с младенчества. В ведерке поплыли жирные и бурые круги. Отец Кассиус промолчал. Сказать было нечего.
      Лифт остановился на этаже проклятой святой церковью лаборатории экспериментальной генетики.
      - Мы еще вернемся к нашему разговору, святой отец! - выходя из лифта, помахал свежевыросшей рукой Последний Президент. Бурые круги плыли по воде. Продолжать разговор не хотелось. Прощаться отец Кассиус не стал. Президент тоже.
      Жирные пятна расплывались по поверхности святой воды в серебряном ведерке. Благословить отходящего МакЛохлана было нечем. Хотя вода продолжала оставаться святой. Труп бы ее не коснулся. Труп бы она распылила. Так что придется...
      - И у тебя, МакЛохлан, есть теперь, благодаря, мать его, его чести Президенту Последнему, выбор: остаться трупом, или спасти душу святую свою. Но учти, торговец гробовым товаром, что времени у тебя девять дней, согласно спискам святейшего синода, и дня три, по моим расчетам. Думай, выкопыш! Быстрее думай! Потому что везу я тебя к покойной жене твоей, которая выбрала смерть души и жизнь тела! Если решишься - звони, пришлю к тебе мертвого отца Игнатия, если трезвый будет. А ты тварь, паскуда, чертями драная, пошла вон с дороги, потому что господню защиту презрела ты, а от меня защиты и пощады ждать не советую! - проорал отец Кассиус в окно коптера и пальнул из гасилы в хорошо сохранившийся труп птеродактиля, нагадившего на лобовое стекло. Святой водой на птеродактиля брызгать было бессмысленно. Птеродактиль не знал, что такое святая вода, и поэтому никакого вреда она ему не причинила бы.
      Птеродактиль был хорошо знаком МакЛохлану. Именно на его восстановление он пожертвовал местному палеонтологическому музею три тысячи кредитов. С другой стороны, птеродактиля жалеть было не за что, потому что все три тысячи МакЛохлан успешно списал за счет налогов.
      О прибытии несвоевременно воскресшего МакЛохлана отец Кассиус предупредил семью покойного заранее. Семья встречала Майкла на единственной посадочной крыше среди незнакомого МакЛохлану района города. Такими трущобами он раньше пренебрегал. Почти подсознательно.
      Отец Кассиус с посадкой особо не церемонился и выпихнул МакЛохлана в открывшийся люк на высоте около двух метров над площадкой. Все во благо.
      МакЛохлан всю дорогу даже представить не мог, что он скажет своим. Слов не было. А теперь, благодаря отцу Кассиусу, они и не понадобились. Майкл тюфяком свалился на руки жене и дочери, упал перед ними на колени, обнял обоих и зарыдал, захлюпал навзрыд. Первый раз в жизни. Хотя правильнее было бы сказать: в жизни с ним такого не случалось.
      - Смотри, мам... - шепнула бледной Мэлори МакЛохлан кучерявая симпатяга Синди, - он умеет плакать!
      - Он же еще совсем свежий, доченька! - прошептала ей на ушко Мэлори, удостоверившись, что сам МакЛохлан ее в данный момент не слышит.
      Отец Кассиус привез Майкла к дому жены, а куда же еще? Дети МакЛохланов жили в Живых кварталах, а сын, Ник, и вовсе в казармах Живых охотников.
      Квартирка, надо заметить, была та еще. Бедность светила из каждой дыры в обоях, но этим МакЛохлана трудно было напугать после прогулки по коридорам больницы.
      Удивляло то, что Мэлори, вечно готовая получить инфаркт от ботиночного следа на любимом персиковом ковре, к приезду, пусть воскресшего, но, мужа не потрудилась даже стереть многолетнюю грязь с окон. И еще: в спальне, куда его отправили "отдохнуть с дороги", - в спальне не было кровати. Кресло (пыльное донельзя), два стула, шкаф длиной во всю стену, большое зеркало. Кровати не было.
      Даже в шкафу не нашлось ничего похожего на кровать, когда Майк было решил, что мебель в комнате раздвижная. В шкафу нашелся его вечерний костюм-тройка пропитанный едким запахом антимоля. Тройка пришлась впору, но благодаря антимолю незавязанная бабочка кучерявилась и расползалась на нитки.
      Женщины в соседней комнате неразборчиво перешептывались, накрывая на стол. Слов к ним в суматошной голове МакЛохлана так и не нашлось, и выходить из "спальни" Майкл просто боялся.
      Выдернула его из оцепенения и вернула к реальности картина за окном. С высоты третьего этажа было очень удобно наблюдать, как дворняга, сгнившая, судя по ошметкам на костях, около ста лет назад, лениво отгрызала тягучие куски плоти от зацепившейся плавником за пожарный гидрант акульей туши. Акула злобно щерила зубы и пыталась отогнать наглую шавку ударами несуществующего хвоста. Судя по размеру объеденного участка рыбьей туши, шавка подоспела к ужину последней. Акула, совершенно не страдавшая от недостатка воды, продолжала почти бесплодные попытки ползти дальше по улице. Хотя, почему бесплодные? Мокрый след тянулся за ней довольно далеко.
      МакЛохлан недоверчиво потряс головой, сделал несколько глубоких вдохов, сел на скрипучий стул и, выждав минуту, трепетно раскрыл брошюрку, которую ему сунул улыбчивый полицейский с обломками автомобильного номера под фуражкой. Брошюрка называлась "Краткий курс мировой истории для свежих выкопышей".
      Вступительное слово было оригинальным: "Если вы умеете читать, значит, основные события в истории человечества вам уже известны". И подпись: "Последний Президент". И еще одна забавная надпись: "Если вы читать не умеете, то через тридцать секунд после открытия первой страницы включится звуковое сопровождение на 476 языках поочередно".
      Майкл сделал еще несколько успокаивающих вдохов-выдохов, промолчал несколько слов, которые, наверное, следовало бы произнести, перевернул страницу и продолжил чтение.
      - С момента рождения Христа и до Последней войны человечество шло по пути развития различных приспособлений, облегчающих телесный труд и войны, короче, того, благодаря чему большинство из вас и померло. Причем, Живущие убивали себя жирной пищей, бактериологическим оружием (чумою черною, бубонною и всякой разной) и войнами только для того, чтобы жить лучше и есть больше. И все это продолжалось до тех пор, пока не надоело Последнему Президенту. И Последний Президент вышел на улицу и сказал всем, что войны больше не будет. А в это время одна Южноамериканская страна отказалась продавать родной стране Последнего Президента нефть (земляной жир для лампад и еще для разных вещей) и уран (уголь для больших печей) по низкой цене. И тогда началась Последняя война.
      - Кто бы сомневался! - буркнул Майк.
      - А Последний Президент проник на поле боя и посыпал мертвых своим изобретением (Nanobot 672, TM@CR "MEMS Ltd" by 2139), черным таким порошком, от которого Мертвые воскресли. Воскресли все Мертвые. И те, кто нападал, и те, кто защищался. Война продолжалась еще три месяца, пока всю страну не стерли в пыль и пока все не догадались, что воевать теперь бесполезно.
      Так Последний Президент подарил всем вечный мир и вечную жизнь, если оно вам надо. Вообще-то Последний Президент хотел подарить всем Абсолютную свободу, но, так как люди существа подлые и неблагодарные, пришлось устанавливать Семизаконие и следить за его исполнением. Вот эти законы и наказания за их нарушения:
      - Каждый Живой и каждый Труп имеет неприкосновенное право на самоопределение между жизнью и смертью. За препятствование исполнению основного права - полное распыление и развеивание навеки. Для Живых - смерть от огня и развеивание на длительный срок.
      - За умышленное убийство (участие в убийстве) Живого - смерть, полное распыление и развеивание на длительный, установленный Живым и Мертвым судом срок.
      - За умышленное нанесение непоправимых увечий (участие в нанесении увечий) Живому и Мертвому - смерть, полное распыление и развеивание на срок, установленный Живым и Мертвым судом.
      - За неумышленное убийство, либо нанесение непоправимых увечий Живому и Мертвому - телесные наказания, либо частичное распыление с полным покрытием материальных расходов пострадавшего.
      - За имущественные и любые материальные претензии к Живым, сопровождающиеся оскорблением личности, - полное распыление и развеивание на установленный Живым и Мертвым судом срок.
      - За действия, повлекшие имущественные потери, - телесные наказания, либо частичное распыление с полным покрытием материальных расходов пострадавшего.
      - За любое материальное содействие Духам - телесные наказания, либо частичное распыление с полным покрытием материальных расходов пострадавших от действий духов.
      - Это все, что нужно знать выкопышу для жизни в новом мире. заканчивалась книжка. Остальные страницы занимали фотографии Последнего Президента. Лицо ничем не примечательного банковского клерка.
      Да и сами фотографии больше напоминали семейный альбом с отчетом о проведенном клерком отпуске. Напоминали бы, если бы не подписи.
      "Последний Президент читает лекцию о прогрессе нанотехнологий выкопышам Сорбонны". "Последний Президент улаживает конфликт, вызванный перенаселенностью пустыни Сахары". "Последнему Президенту вручают ключи от Мавзолея Ленина". "Последний Президент огораживает живые Экологические зоны Средиземного моря". "Последний Президент охотится на выкопавшегося мамонта". "Последний Президент развоплощает делегацию духов". И тому подобное.
      Исчерпывающая была информация.
      МакЛохлан просидел бы, уткнувшись в фотографии, еще неделю, но за звуком скрипнувшей двери в комнату просунулась голова Николаса - старшего сына. Звали к ужину.
      За круглым столом, заставленным кулинарными изысками, явно полуфабрикатного производства, с напряженными улыбками на лицах сидели жена и дети МакЛохлана, за исключением младшего. Младший, как выяснилось, учился в закрытой школе и выпускали его оттуда чрезвычайно редко. Все во благо. Что мог сказать МакЛохлан своему ребенку, который родился после злополучного укола? "Здравствуй, сын, я твой мертвый папа!"? Все во благо. Непонятно, о чем со знакомыми разговаривать...
      Затянувшуюся паузу нарушил звон разбитого оконного стекла. Семейство вздрогнуло, но из-за стола никто не поднялся.
      - Там у вас по улице акулы ползают! - нашелся Майк, кинувшись к окну.
      - Не ходи туда, пап, я сейчас жалюзи опущу, - нехотя поднялся Ник.
      Акулы уже не было. Под окном стоял подгнивший папаша МакЛохлана, переселение которого в неприлично дешевый картонный гроб Майк отметил самой дикой оргией, которую ему доводилось устраивать за свою размеренную жизнь. Мерзкого папу могила не исправила. Гнилой гриб сквернословил в адрес неблагодарного сына и метал в окно кирпичи, собирая немногочисленных соседей, тоже не рождественского вида. Было совершенно очевидно, что закон о неотторжении наследства был придуман Последним Президентом совершенно своевременно и на благо людям.
      - Гроб нужно было цинковый заказать! - подумалось МакЛохлану, пока его сын опускал звуконепроницаемые жалюзи.
      - А я смотрю в окно... - не глядя в глаза родным говорил Майк, усаживаясь за стол. - А там акула по тротуару ползет... - говорил просто, чтобы что-то говорить.
      - Так где ж им теперь ползать-то?! - подхватил беседу Ник, щедро ляпнув себе в тарелку резинового картофельного пюре. - Президент объявил все водоемы Живой зоной! Месяц назад генераторы установили, так оттуда столько ихтиандров, прости господи, повылазило... И без них ступить некуда! Видишь? - поднял он стеклянный кувшин, источающий запах любимого виски Хотел "Гленфиддиш" из твоих запасов прямо в бутылке на стол поставить! Так нет! Возле самой двери на кишке поскользнулся! Хорошо еще догадался бутылку из жестянки не вытаскивать!
      - Какой кишке? - брезгливо скривился МакЛохлан, прогрессивно тупея от количества навалившейся информации.
      - Соседа, наверное, - пожал плечами Ник, разливая янтарь по стаканам и, правильно оценив отцовское выражение лица, продолжил. - Когда мертвяка распыляют и рассеивают, он начинает собираться. Первым делом из пыли собираются самые подвижные части, чаще всего кишки. А потом кишки начинают ползать по окрестностям и собирать остатки трупного организма. Ну, чтобы уже никогда не расставаться! - поднял он бокал.
      - Успеешь еще! - щелкнула сына черенком ложки по руке Мэлори. - И отцу дай поесть.
      МакЛохлана тошнило. А Мэлори усердно накладывала ему ото всех блюд.
      - Я, пожалуй, сперва выпью! - борясь с собой, схватился Майк за стакан. Сын улыбнулся и картинно влил в себя содержимое стакана. Майк последовал примеру.
      Желтый огонь смыл и тошноту и сомнения. МакЛохлан вспомнил о том, что не ел... не вспоминал о еде более семи лет.
      - Вот еще семги возьми! - привычно приговаривала Мэлори, подкладывая мужу на быстро пустеющую тарелку. - Гибсоновская фабрика, стопроцентная гарантия пищеварения без внутриполостного оживления продуктов! По спине постучать? Ник постучи папу по спине, не видишь, поперхнулся он! Водички дать? Ник, прекрати глотать не жуя! Ты так до ближайшего посмертия растолстеешь, что в дверь казармы не пройдешь! Оставь отцу оливок!
      - Зачем ему? - абсолютно искренне удивился Ник, прекратив на миг набивать рот.
      - Вот ведь дурак ты! - плеснула руками Мэлори.
      - А мне, слизней гонять, много ума не надо!
      - И в самом деле... папа... - красавице Синди это слово далось с явным трудом. - Ты действительно нормально себя чувствуешь? В твоем положении большая нагрузка на желудок может плохо подействовать... запах и все такое...
      - Спасибо, Синди! - пробурчал раскрасневшийся от еды и выпивки МакЛохлан. - Все очень вкусно!
      Он врал. Вкусно не было. Консервы и полуфабрикаты. У него в конторе подметальщики лучше питались. Просто зверски хотелось есть. Только что он выпил с тарелки консервный сок из-под рыбы.
      - А ты почему ничего не ешь?
      - Я должна придерживаться диеты. - не поднимая глаз от маринованных листьев салата, ответила дочь.
      - Ты тоже на диете? - поинтересовался МакЛохлан у жены. Тарелка Мэлори была девственно чиста.
      Мэлори прикрыла рот рукой. Ник глупо хихикнул.
      - Мне тут недавно анекдот на эту тему рассказали! - панибратска толкнул он папашу под руку, явно отвлекая от зашедшего не в ту сторону разговора. Приходит паренек молодой в бар, садится к стойке и заказывает всему бару по стакану. Рядом сидит угрюмый такой ковбой, молча выпивает, ставит стакан. Паренек говорит: "Не грусти в такой замечательный день! Выпей еще, у меня завтра свадьба!". "Свадьба? Я праздновал свою свадьбу в этот же день, сидя на этом же стуле этого бара! За такое совпадение можно и выпить!". Вот так они друг друга угощают, пока паренька не выносят из бара вызванные таксисты. На следующий день паренек заходит в тот же бар, снова садится к тому же ковбою и снова заказывает всему бару по стакану. Говорит: "Выпейте за меня, ребята! У меня сегодня отличный день! Я не женюсь!". Ковбой посмотрел на него и говорит: "Ты повторяешь мой путь, сынок. Я тоже праздновал свою свободу, сидя на этом стуле этого бара!". И он снова упаивает паренька до беспамятства. На следующий день паренек приходит в бар, молча подсаживается к угрюмому ковбою, выставляет перед ним пинту виски и говорит: "Старик! Сегодня я должен тебя напоить до бесчувствия, или хотя бы заставить улыбнуться! И все потому, что у меня для этого отличный повод! Ровно двадцать лет назад мой алкоголик-папаша проставлялся всему этому бару за рождение сына!". Ковбой молча, не дрогнув усом, высаживает пинту пойла из горла и спокойно так говорит: "Боюсь, что поить тебя буду я. Во-первых, потому что тебе меня никогда не напоить, а во-вторых, потому что приключилось еще одно забавное совпадение. Ровно двадцать лет назад, сидя на этом табурете, за стойкой этого бара, я помер от перепоя!".
      Синди хихикнула, прикрыв ротик ладошкой, Ник поглядел по сторонам, выдерживая паузу, и заржал, как породистая ковбойская лошадь. Майкл тупо улыбался и думал только о том, как сдержаться и не заржать, подобно Нику, когда до него дойдет весь юмор рассказанного анекдота. Юмор не особо спешил становиться доступным. Мэлори закрыла глаза руками и, похоже, готова была заплакать. Наверное, от смеха.
      - У нас на работе мужики так смеялись! - радовался Ник своему остроумию. Тут же выяснилось, что глаза у Мэлори оставались совершенно сухими. - Рэндома знаете? Со шрамом такой! Он даже подавился чем-то, так ржал. Мы ему все почки отбили, пока по спине стучали, а потом бегом на мертвую зону потащили, думали, все! Скопытился! В ассенизаторы пойдет. А он нет! Продышался!
      - Мама, он совсем теплый! - почти прошептала Синди, положив изящные ладошки на шею отцу. Майку показалось, что она встала из-за стола, чтобы он не видел, как она смеется.
      - Не беспокойся, девочка, - так же тихо ответила мать. - Он еще совсем свежий.
      - Расскажи мне про свою работу, Ник! - уже сам плеснул себе в стакан из кувшина МакЛохлан, поглаживая ладошку Синди. Душа оттаивала.
      - Не переживай, папаша! - звонко свел с ним стаканы Ник. - Мною ты можешь гордиться! Скажи мать!
      - Ник у нас молодец.
      - Я, между прочим, в свои молодые годы, уже десятник Живых охотников! Ты внимательно слушаешь? Живых! Не этих трупов-ассенизаторов, которые тараканов толком распылить не могут! А я настоящий охотник! Потому как имею меч, сам понимаешь, кладенец. Эскалибур фабричной штамповки, вон, в углу стоит, только руками не трогай, потому как в нем батарейка свежая, он тебе руку вмиг отпылит. А если в нем батарейку совсем другую поставить, то можно и духа-поганца развоплотить. Ну, почти развоплотить. На прошлой неделе вот жены губернатора тень искромсал до полной неузнаваемости! Теперь хоть воплей ее слушать не будем. Паскудина была та еще! Похуже нашего дедули! Кстати, дедулина тень тоже благодаря мне на фарш ушла!
      - Николас!
      - А что ты, мама, сразу "Николас"?!
      - Ты уже пьян!
      - Ну и что? Между прочим, это мы мою премию за губернаторшу пропиваем! А я уже, значит, и не при делах! И потом, я живой, мне это только на пользу пойдет.
      - А Принстон ты закончил? - придавая напускную строгость голосу, поинтересовался, уже чуть заплетаясь языком, МакЛохлан.
      - Какой, к едрене...
      - Николас!
      - Да... Какой "Принстон", "папа"? Тебе что, трупные пятна свет застят? Через полгода после того, как ты ушел баиньки, все твои счета были заморожены из-за всеобщего банкротства и из Принстонов меня попросили пинком под зад!
      - Мы, кажется, засиделись за столом! - подняла отца со стула умница Синди. - Давай потанцуем!
      - Мы сохранили твои любимые записи! - натянуто улыбнулась восково-бледная в неровном свете Мэлори.
      - Это как же получается? - никак не мог прийти в себя отец семейства, уже перетаптываясь вместе с Синди под знакомую мелодию.
      - Тебе нужно успокоиться! - приложила Синди его похолодевшую ладонь к своей теплой и бархатно-нежной щеке. - Не слушай этого болтуна!
      - Но ведь получается, что и твой накопительный счет на образование... Он тоже?
      - Нам всем было нелегко.
      - Но я думал... На тебе был свитер с эмблемой колледжа. Я думал, у тебя все хорошо...
      - А у меня и так все хорошо!
      - А ты, бать, не сомневайся! - снова потянулся к стакану красноглазый сынок. - Синди у нас крутейший бабец! Да она, чтоб ты знал, раз в двадцать больше моего зарабатывает! Чтобы просто танцевать с ней, такие мертвяки, как ты, готовы, не задумываясь, выложить мою месячную зарплату!
      - Заткнулся бы ты!
      - А че, сестренка?! Мне, между прочим, вся казарма завидует! А то! Родная сестра третья в рейтинге Живых проституток!
      - Ах ты подонок! - ринулся к красноглазому солдафону озверевший МакЛохлан.
      - Кто? Я? - приподнялся Ник со стула.
      - Не надо, мальчики, пожалуйста, не надо! - Мэлори, вскрикнув, повисла у Майка на шее. Сзади, за руки, не хуже якоря с лайнера океанского класса, тормозила его хрупкая Синди. Майк остановился с налитыми кровью глазами.
      - А че я сказал? - с неподдельной искренностью настоящего алкаша удивлялся Ник.
      МакЛохлан в ответ только зарычал и собрался было двинуться дальше, но Синди развернула его лицом к себе, так легко, словно грузный МакЛохлан был тряпичной куклой.
      - А он правду говорит! - процедила она снизу вверх, глядя прямо в налитые кровью глаза останкам человека, которого помнила как своего отца.
      На самом деле Майк просто хотел освободиться. Просто разорвать связь ее и своих рук. Но он был не в том состоянии, чтобы рассчитывать свои силы.
      Хрупкая Синди буквально пролетела через всю комнату и скрылась в обломках спального шкафа. Чем закончился ее полет, Майк до конца досмотреть не успел. С левой стороны раздался неожиданно громкий стук, и когда МакЛохлан догадался, что этот щелчок издала его черепная коробка, соприкоснувшись с окованным железом каблуком наследника, было уже поздно. Свет выключили.
      Свет включался постепенно. Сначала появился запах озона и треск в голове и снаружи. Когда МакЛохлан открыл глаза, он обнаружил прямо перед носом мерцающий и потрескивающий наконечник грубого тесака. Тесак, понятное дело, засунул под отцовский нос наследничек.
      - Зачем это? - попытался отмахнуться от трескучего тесака избитый МакЛохлан. Дотронуться до клинка сын ему не дал. Пожалел, наверное.
      - Ты в себе? - поинтересовался двоящийся Ник, не убирая, впрочем, тесака в безопасные ножны. - Берсеркствовать больше не будешь?
      - Синди, что с ней? - начал приподниматься МакЛохлан. Окованный ботинок наследника мягко, но твердо впечатал его обратно в пол. Впрочем, тесак в ножны Николас, прибрал.
      Синди, бледная и поцарапанная, сидела на стуле. Скорбная Мэлори накладывала импровизированную шину на ее левую руку.
      - Ты, беснующийся покойничек, даже не понимаешь, что только что заслужил полное распыление и рассеивание на три ара пересеченной месности! Наклонился папашей Николас.
      - Синди! - жалобно позвал МакЛохлан, не пытаясь, впрочем, подняться.
      - А я, - продолжал наследник, - не имею права не доложить об этом! Иначе, минимум, сорок плетей!
      - Ты знаешь, что будешь молчать! Сволочь пьяная! - металлическим полушепотом донеслось из импровизированной перевязочной.
      - Вот так! - поднимая папашу за шиворот и отряхивая от мусора доверительно сообщил ему Николас. - Тебя бабы любят, а я за это собственной задницей рисковать должен!
      - Доченька... - голова плыла по кругу и ноги не держали. - Я...
      - Не говори ничего. Ты был не готов, - Майк не был уверен, но, наверное, это сказала Синди.
      - Ты не понимаешь...
      - Это ты ничего не понимаешь. И не поймешь, пока сам не увидишь. Я тебя не виню, но разговаривать с тобой сейчас не буду. Мне пора.
      - Николас, проводи Синди! - покорно открыла дверь Мэлори.
      - Спокойно, мамаша, гвардия не дремлет! - перекинул наследничек через плечо какую-то бесформенную сумку.
      Уже почти подойдя к двери, он вернулся к безвольно стоящему в углу МакЛохлану, захватив по дороге кувшин с виски, из которого тут же и отхлебнул.
      - Держи вот! - снял он с руки браслет жирно-серебристого цвета. Наружный коммуникатор. Береги его, таких совсем мало осталось. Там выделенная линия для связи с Живой зоной. Это отец Кассиус настоял, за мои деньги. Он думает, что ты ему позвонишь, - одновременно говорить и прихлебывать из графина у него получалось совершенно естественно.
      - Но звонить ему я тебе не советую. Он мне все уши промыл про спасение твоей души. Так вот, я расскажу тебе одну историю, про которую наш святоша сам распространяться не любит, да и пастве своей заказал. Года через два после последней войны, когда духи начали конкретно нас доставать, а мы их научились на фарш пускать, слава Последнему Президенту, произошла забавная история. Фишка была в том, что с простыми смертными духи базарят без умолку, даже во сне не отходят. А со святошами всех конфессий - ни слова. Словно заговор какой. А тут приезжает к нам президент, с избирателями общаться. Духи собрались в кучу и пошли к президенту на поклон. И тут им дорогу перекрывает Отче Кассиус в драной рясе. "Я - говорит - готов представлять любые ваши интересы перед властью! Вам самим перед Последним Президентом появляться нельзя, вы же знаете, что с вами произойдет! Меня он тронуть не посмеет никогда! Ради вашей же безопасности! Ради будущего моих прихожан! прикинь, какие удочки закидывал. - Почему - говорит - вы отказываетесь доверить свои беды единственному, кто может вас защитить?". Тут из толпы духов вылетает колобок, с мой кулак размером, и, при всем честном народе, прямо в личность отцу Кассиусу заявляет: "Вы все нам столько врали...". Он, наверное, хотел еще много чего сказать, да тут сами духи этого колобка замяли и, насквозь отца Кассиуса, поплыли к Президенту. Приплыли всей толпой на площадь, выпихнули одного, он к Президенту поближе подлетел и говорит: "Здравствуйте...".
      - Николас!
      - Иду уже! Так вот: "Здравствуйте" - говорит. А Президент ему тоже, значит: "Здравствуйте". И руку так еще поднял. Как словно здоровается. Тут все духи в пар и на землю дождиком. Неделю бабы тротуар от слизи отмывали, приставучая, зараза!
      - Мне, наверное, придется самой пойти!
      - Ну, ты, мать, и зануда! А ты, бать, подумай, прежде чем в депрессию впадать и святоше нашему звонить. Дня три подумай, а потом он от тебя и сам отстанет. Держи вот графинчик. Переводи продукт. Иду я, иду.
      Ни о чем хорошем МакЛохлану не думалось. Первым светлым лучом, промелькнувшим в его голове, во время перелета из больницы к дому жены была мысль о встрече с матерью. С ней было бы проще. С ней нашлись бы и слова и...
      Но с самого раннего детства образ матери сочетался в нем с рассказом о том, как после смерти они, облачками легкого пара, встретятся в небе и больше никогда не расстанутся. Собственно, большинство пожертвований отцу Кассиусу было сделано с мыслью о том, как бы это после... не попасть с мамой в разные места...
      Переплатил.
      Потому что, и это наверняка, мама не могла стать кучей гниющей плоти. Она ушла бы к тем облачкам пара, которые на асфальт...
      А папаша, вошей ему в душу, получился бессмертным.
      А куда еще маме, кроме асфальта? Что бы остановило ее, что бы помешало встретиться с Майклом в день его, богом проклятого, воскрешения?
      А ему? Кто ему нужен? Папаша, прости всевышний за богохульство... Сын-алкаш? Дочь-прошманда? Жена? Мать алкаша и прошманды?
      Позвонить Кассиусу?
      Дверь за Ником закрылась. Мэлори подошла и села напротив. Смотрела почти в глаза. МакЛохлан ответить на ее взгляд не мог.
      - Ты, наверное, очень хотел сделать ей больно? Почему ей, а не мне? Мэлори смотрела насквозь. - У меня есть к тебе предложение, - выговаривая каждое слово через десяток запятых, выдавила она, - тренируйся на мне.
      Майкл нашел в себе силы ответить на пустой взгляд. Их ссоры и раньше протекали похожим образом. Мэлори обвиняла, Майкл молчал и продолжал делать то, что считал нужным. В этот раз его молчание было другим.
      - Я не шучу про тренировки, - продолжала Мэлори, снижая количество запятых - Примерно через год после того, как ты уснул, а я не смогла накормить даже маленького, я выпила очень много болеутоляющих таблеток. Тогда это еще не было дефицитом. С тех пор боли для меня не существует. Я не шучу насчет тренировок.
      - Я...
      - Ты умеешь плакать... Даже самые теплые трупы не умеют плакать. Тебе повезло. Разбогатеешь на анализах. Я так не умею. Со мной можно без слез. Что ты сделаешь мне, если я еще раз, громко и вслух, произнесу профессию нашей дочери?
      - Для меня Синди еще вчера она была школьницей, - продышался Майкл. - Я ей за одно это слово рот бы с мылом вымыл...
      - Почему больно должно быть ей, а не мне?
      - А ты мне делаешь приятное что-то? Сын алкаш, дочь... делай ей больно...
      - Ты прочитал бумажку для выкопышей до конца?
      - Там...
      - Там нет самого главного! Через полгода после Последней войны, когда еще не создали Живых зон, воскресло все! Не только люди! Жуки, крысы, черви... Они сожрали все! Все живое! А мертвое есть бесполезно! Оно восстанавливается быстрей, чем переваривается! Почти два года оставшиеся Живые питались синтетической глюкозой. Так что живых осталось мало... А когда все наладилось... Угадай, много ли в живой зоне работы, которая могла бы прокормить не только самого себя, а еще и младшего брата?
      - Я все равно ничего не понимаю! Все изменилось! Ты изменилась...
      - Я умерла...
      Они с Мэлори познакомились в церкви. Даже по сравнению с патриархальным Майком, Мэлори выглядела абсолютным анахронизмом. Он показывал ее друзьям, как доказательство того, что у человечества было довольно забавное прошлое.
      Согласитесь, девочка, воспитанная в католическом приходе и до совершеннолетия лишенная компьютера и телевизора, тянула на антикварную ценность. Наследница неплохого капитала, рожденная и воспитанная для того, чтобы любить мужа и воспитывать детей.
      После свадьбы МакЛохлан испытывал чувство сродни тому, которое он испытывал после аукциона, где задешево удавалось отхватить удивительной редкости Кадиллак с колесами. И если он что-то и понял из состоявшийся беседы... Он понял, каково ей было ощущать себя осколком вчерашнего дня.
      Было обидно до кислоты в носу.
      - А куда ты дела все мои деньги? Только вот не надо этих взглядов! Наши деньги! Но кто из нас хвастался перед подругами вырезкой из "Файненшел мессенжер", где писали, что "после свадьбы в доме МакЛохланов резко вырастет в цене недвижимость, потому что появились люди, способные скупить половину Оклахомы из меркантильных побуждений"?!
      - Киллголейм еще жив...
      - Тем более! Только не говори, что его квартира беднее этой!
      - После Последней войны экономики не стало, как таковой. Все твои живые деньги съела твоя же медицинская страховка. Твои акции спасли нас, мы топили ими камин. Киллголейм был единственным из нас, кто правильно повел себя. Ты помнишь, что именно его ты оставил управляющим делами? Партнером, которому в семейном бизнесе не принадлежало ни одной акции? Пока ты был жив и невменяем, он обанкротил вашу фирму и на остатки от долгов организовал "Салон Красивой Смерти". Теперь его контора - самый популярный салон красоты для Живых и Мертвых. Мертвому тебе, а значит, и нам, в ней принадлежит около десяти процентов.
      - Сколько?
      - Это еще не все. Ты помнишь, почему ты сделал Киллголейма своим партнером с нулевым количеством акций? Я подскажу: он научил тебя очень красиво уходить от налогов. Талантов он не растерял, вот почему десяти процентов с оборота крупнейшего салона красоты мне не хватает на оплату этой квартиры.
      Майкл, тупо глядя в пол, пил из кувшина янтарную жидкость, пил как холодный чай.
      - И, тем не менее, именно Киллголейм помог нам. Помог больше, чем помог ты. Это я говорю на тот случай, если ты, как истинный пьяный полуирландец, сын у него алкаш, начнешь искать справедливость, не отрываясь от стакана. Я работаю на Киллголейма, Синди у него под опекой, а, при желании, он может устроить неприятности даже Нику. Помни об этом, когда захочешь начать раздел имущества. Ты действительно получаешь от этого удовольствие? Я имею в виду выпивку.
      - А что?
      - Если это так, то тебе лучше никому этого не показывать. Трупам в нашем квартале это совсем не понравится. Нам пора закрываться, ассенизаторы близко, у меня уже глаза щиплет, - потянула Мэлори Майка за свободную руку.
      - К тебе по ночам ходят ассенизаторы? - удивлялся Майк. Слово "ассенизаторы" тянулось у него изо рта секунд, наверное, тридцать. Виски в кувшине оставалось на донышке.
      - Они по улицам ходят. - вела его в сторону ванной Мэлори. - Каждую ночь тягают по улицам Живой генератор малой мощности. Тараканов, там, распыляют, прочую мелкую мразь. Если останешься, то обгоришь, как Живой на солнце.
      Будучи Живым, МакЛохлан изменял своей жене всего три раза. Тот случай, с похоронами папаши, не считается. Он его сам не помнил, рассказывали потом.
      Первый раз МакЛохлан изменил жене на спор. Совершенно безобидное ирландское пари. Киллголейм заявил, что Мэлори так надежно взяла его в свои лапки, что ни на какую другую симпатягу у Майка тяговой силы не хватит. Заказали симпатягу. После этого случая Майк наведывался к симпатяге еще пару раз. Кое в чем Киллголейм был прав: МакЛохлан был привязчив и склонен к верности. А Мэлори молча победила в этой необъявленной войне. Победила не просто так. Были особенности.
      Благодаря избыточно целомудренному воспитанию жены, каждое безобидное супружеское соитие воспринималось Майком словно победа при Ватерлоо: победа полная, но более почетная для проигравшего. Подумаешь, англичан было больше...
      Другие так не умели. Врожденная легкая холодность жены заставляла не самого плэйбоистого мужа чувствовать себя... Хорошо себя чувствовать. Уверенно. Самоуверенно.
      Истинную ценность слов "Живой" и "Мертвый" Майк прочувствовал на собственной шкуре именно в ванной. В том месте, что раньше было ванной. На том месте, где должна была стоять ванна, стоял позорного вида гробик. МакЛохлан понимал в гробах. За этот ему было бы стыдно. Однако, гробик оказался вместительным и поместились они в него без особых проблем. Шея затекла практически сразу после того, как закрылась крышка. Мэлори лежала неподвижно. Воздуха не хватало.
      Виски положительно влияло на основной инстинкт еще вчера Живого МакЛохлана. Место даже возбуждало. МакЛохлан вырос среди гробов. И возмужал там же. И на похоронах папаши именно в гробу, со слов собутыльников, а веры им не было никакой, зато венерологу он доверял, а анализы были неоднозначны.
      В достопамятные времена (по его времени - неделю назад) Мэлори, играя в недоступность, первые несколько минут (не очень активно) уклонялась от грубоватых ласк мужа. Этих уверток с отказом от раздевания и порчей прически Мэлори хватало на то, чтобы вызнать у мужа его планы на завтра и совместить размер его желания с собственными потребностями в украшениях, приезде мамы и пикниками с подругами. В этой игре именно МакЛохлан должен был первым удовлетворить жену своим согласием на покупку, растрату, поездку и множество других мелких женских радостей. И тогда что-то неуловимо менялось то ли в позе, то ли в поведении Мэлори и Майк чувствовал, как она становилась доступна. МакЛохлан сильно сомневался, что повадкам дешевой куртизанки ее обучали в католической школе, но это возбуждало, а ненужные вопросы тонули в наступавшем удовлетворении.
      Бывало и иначе. Иногда Мэлори обижалась и деревенела, словно Пиноккио, даже нос вытягивался. Молчаливой, бесчувственной к ласкам куклой неподвижно лежала она под ищущими руками Майка до тех пор, пока он сам не угадывал ее сугубо материальных желаний. Зато после обещания эти желания исполнить снова что-то менялось в ее позе и поведении. И Майк был доволен. И еще вопрос: какой смысл ходить по борделям, когда все доступное там в избытке имелось на дому? МакЛохлан не был циником. Он не знал: бывает ли иначе?
      В душном гробике Майку показалось, что Мэлори играет с ним в Пиноккио. Причин тому, понятное дело, было в избытке. Была и проблема: он не знал, что можно пообещать. Судя по рассказам, обещать ему было нечего. Кроме, разумеется, вечной любви и преданности. Вечности должно было хватить. Теперь она была практически гарантирована.
      А еще он понял ужасный смысл фразы "теплый труп". Мэлори не была теплым трупом. Не менее тяжело было понять, почему в тесном гробу становится все более душно. Те провода и трубки, которые тянулись к крышке, были чем-то иным, не вентиляцией. Мэлори не дышала. Вообще не дышала. Он и сам попытался не дышать и большого дискомфорта это не вызвало. Неприятно было, это да. А кому бы понравилось?
      Грудь и губы Мэлори были холодными и твердыми, как у... А она этого, собственно, и не скрывала. Майкл любил гробы, но некрофилов он профессионально презирал. Как ему относиться к любящим лично его людям, он еще не разобрался.
      - Куда ты собрался? - почти равнодушно спросила Мэлори, когда он откинул тяжелую крышку и, заплетаясь в обивке, полез наружу.
      - Отлить надо! - соврал МакЛохлан.
      - На лестницу не ходи! - заботливо предупредила Мэлори. - Дверь сейфовая. Лучше окно в спальне открой.
      Над смыслом сказанного Майк думал несколько долгих секунд, после чего закрыл крышку и, почти незаметно, задвинул неряшливую наружную защелку. Ничего похожего на сантехнику в квартире и в самом деле не оказалось. Кувшин с виски стоял на месте.
      Главную проблему захотелось решить немедленно, сразу после первого глотка.
      - Как тебя включать? - агрессивно спросил он у жирно-серого браслета, выданного сыном.
      - А я и не выключался! - нагло заявил коммуникатор, высветив панель быстрого доступа без голосовых команд. Ничего необычного. Неделю назад Майк пользовался моделью и подороже и повежливей. Импланты не любил.
      - Базу личных коммуникаторов, Дорвин Киллголейм, сообщить, нужна ли дополнительная информация! - по возможности отчетливо надиктовал он.
      - И нечего повышать голос в ночное время! - хамил наручник. - Дорвин Киллголейм внесен в личную базу на параметрах приоритетного доступа. Вызывается по личному каналу, оплата в тарифе "ночной"...
      - Какому... там не спится? - донесся из браслета знакомый хриплый голос.
      - Я вообще-то думал, что ты обрадуешься моему звонку! - пока тихо, но уже с нарастающей угрозой заявил в браслет неожиданно протрезвевший МакЛохлан.
      - Майки? Сбежал от отца Кассиуса? Мои искренние поздравления! Не думал...
      - Давай сразу к деньгам! - перебил МакЛохлан. - Не пора ли тебя за десять процентов телесно наказывать и частично распылять? Адвокат у нас по-прежнему общий?
      - Судя по знанию цифр, с Мэлори ты не договорил... - без особого энтузиазма ответил сонный и равнодушный голос бывшего лучшего друга. - Если б не моя добрая воля, не видать тебе и этого! И помолчи пока! - прикрикнул он, услышав, как МакЛохлан набирает воздуху для адекватного ответа. Рекомендую внимательно почитать в Семизаконии не только про телесные наказания. Для тебя самое важное там правило номер пять! Там где про наследственные претензии...
      - А конфиденциальная информация в этом вывернутом мире еще чего-нибудь стоит? - уже без припадков ярости, холодно поинтересовался МакЛохлан.
      Внезапно и вовремя вернулось к нему это умение использовать в деловых переговорах даже одну фальшивую нотку из речи собеседника в свою пользу. По крайней мере, на банкетах в его честь, МакЛохлану часто говорили, что именно этой манере ведения переговоров он был обязан успехам в бизнесе.
      - Пытаешься угрожать мне? - почти рассмеялся Киллголейм. - Расслабься Майк! Ты проснулся в неправильном месте и в неправильное время! Твоим дешевым компроматом уже некого пугать! Все мои конкуренты умерли, все твои воскресли!
      - Я так понимаю, - с удовольствием удерживался на гребне волны МакЛохлан, - что из всех видов бизнеса раз и навсегда ушли знакомые тебе конгрессмены? Не работает кабинет губернатора? Восемнадцать крупнейших промышленников этого штата разорились, спились и не желают узнать ничего нового о твоих способах накопления первичного капитала? И самое главное: в этом мире перестали платить налоги?
      - Интересно, - пригасил обороты проснувшийся Киллголейм, - что ты выиграешь, рассорив меня с немногими сохранившимися бизнесменами? Думаешь, твои десять процентов от этого вырастут в цене?
      - Какой прогресс! Ты уже не сомневаешься в том, что несколько процентов в моем бизнесе принадлежат мне?!
      - Не паясничай! Ты уже знаешь, что я помогал твоей семье как мог! А разговор о справедливости и процентах можно продолжить при встрече...
      - Вот что, помощник! - сорвался МакЛохлан. - Моя жена не просто живет в трущобах! Она мертва! Моя дочь... впрочем, все это ты знаешь не хуже моего! Более того, сдается мне, что именно ты помогал ей выбрать правильный путь! Завтра я жду тебя в этой хибаре! Ты сдаешь мне дела! А если ты не придешь, нет! Если ты не приползешь, я выдумаю самую страшную пытку, которой еще не видел этот сгнивший мир, и ты узнаешь о ней первый!
      - Майк... - устало вздохнул Дорвин. - Ты даже не представляешь, что ты сейчас с собой сделал.
      - Зато я отлично представляю, что мне делать с тобой!
      - Прекрати сам себя распылять! Разговоры мертвяков в Живую зону автоматически записываются! Завтра я поговорю с Мэлори, она все тебе объяснит, а когда ты остынешь, мы обсудим с тобой все финансовые вопросы. Не думай, что я остался неблагодарной сволочью!
      - Что я думаю, уже неважно! Важно другое...
      Коммуникатор противно и громко бибикнул прямо в ухо. МакЛохлан умолк. Показалось, что Киллголейм повесил трубку.
      - Поступил звонок более высокого приоритета! - бодро заявил коммуникатор. - Желаете ответить по отдельной линии?
      - Не желаю! - отругнулся МакЛохлан.
      - Абонент высокого приоритета подключается в режиме конференц-связи!
      - Какой...
      - Что, папаша, не спится?! - не к месту раздался жизнерадостный голос Ника. - Синди просила тебе позвонить...
      - С ней что-нибудь случилось?
      - А че с ней будет? Она же со мною! Тут такая проблема нарисовалась... Короче, дедуля за нами увязался. Вот. Так пока он просто матом крыл, мы с сестренкой терпели. А когда он в меня кирпичом запулил... В общем, я его по всей строгости закона. Короче, распылил я его футов на семьдесят. Квадратных. А сестренка говорит, что ты расстроишься. Что, может, ты с ним поговорить хотел. Ну, так ты это... не расстраивайся. Недели через две он соберется, не денется никуда.
      - Не хотел я с ним разговаривать! - улыбнулся МакЛохлан, как будто камень с души свалился. - Совсем не хотел!
      - А, ну тогда все чики-пики! - возликовал Ник. - Тогда я за хрычем недельки через две еще разок зайду. А то больно обидно ругался, козел старый.
      - Как там Синди?! - почти шепотом спросил МакЛохлан.
      - Да ты не менжуйся, папаша! - весело хамил наследничек. - Сестренка у меня бабец отходчивый! Считай, что все забыто! У нее уже и фингал на личности почти рассосался и рука срослась! Ну, будь! Мамашу не обижай! С чувством некрофильствуй! Пока!
      В браслетке еще раз пикнуло.
      - Ты что, действительно ударил Синди? - раздался, после писка, удивленный голос Киллголейма. МакЛохлан хотел одновременно возмутиться, удивиться, материться и топтать браслетку ногой. Что такое конференц-связь, он, к сожалению, знал.
      - Вот что, подонок воскрешенный, - добил его Киллголейм. - все мои мирные предложения отменяются. Мы еще поговорим. Можешь не сомневаться.
      - Общая сумма за использованное время составила два некробакса ровно с учетом НДС! - оптимистично успел заявить браслет до того, как МакЛохлан, словно питчер на Суперкубке, вбил говорящую пластмассу в угол комнаты.
      - Нагрузка в три целых восемь десятых ЖЕ не является оптимальной для устойчивого приема сигнала! - послышалось из угла. На этом браслет замолк. Вовремя. Иначе МакЛохлан остался бы без выпивки.
      Снились МакЛохлану замороженные соседи. Семейство Барклай соседствовало с МакЛохланами более ста лет. Сам Майкл помнил мистера и миссис Барклай этакими штампованными ярлыками с рекламы фирм социального и пенсионного страхования. Благообразными, лубочно-седыми, как-то по-особенному, по-стариковски подтянутыми и фальшиво-бодрыми. Детей у них не было. Был фокстерьер. Звали Карлом Третьим.
      Карл Третий был столь же стар и фальшиво бодр, но толст и облезл. Что не мешало ему копать в МакЛохлановском саду траншеи, которые здорово могли бы пригодиться, если б Последняя война не оказалась последней.
      История началась с того, что Карл отдал собачьему богу свою собачью душу. Барклаи были безутешны. Они ни капли не сомневались в том, что, раз уж жили они счастливо, то и умрут в один день. Подкачала псина. Так ведь уже не накажешь. И судьба принесла им великолепное решение на желтой странице. Барклаи решили сделать из покойного Карла Третьего высокохудожественную чучелу, которая и дождется совместного отхода четы Барклаев к местам игры на арфах.
      Чучело оказалось достаточно дорогим удовольствием, а Барклаи были отнюдь не бедны, но крайне прижимисты. И им порекомендовали сухую заморозку. Бедного Карла Третьего в позе Убийцы Всех На Свете Крыс засунули в вакуумную морозилку, где из него испарилась вся влага, а замечательный товарный вид остался. Он даже похудел. Для реалистичности Карлу вставили стеклянные глаза и отдали скульптурную композицию изумленным Барклаям, с рекомендациями хранить в сухом, прохладном месте, иначе придется хоронить с зажатыми носами.
      Такая перспектива Барклаев не порадовала, они хотели максимум сервиса за свои кровные. Однако, выяснилось, что лучший сервис доступен только людям, да и то - совсем с другими целями. Барклаи заинтересовались.
      Почти полгода они изучали рекламные проспекты фирм, предлагающих услуги криомедицины. И, в конце концов, решились на заморозку. А как было не решиться? Их главная радость в жизни, этот разъевшийся траншеекопатель, уже заморожен, а они?
      И, как в светлой сказке о неминучем счастье, в один день они заснули, чтобы проснуться через триста пятьдесят лет здоровыми, сильными и молодыми.
      Доктора- могильщики вскрыли им, сонным, крупные сосуды на шее и закачали в них жидкость, которая, по их мнению, спасет стариков от холодовой травмы. А потом оба уже, по сути, мертвых и холодных тела уложили в один гроб-холодильник. Согласно их же завещанию Карла Третьего поместили в самое холодное и сухое место. Между ними.
      Майку снилась мисс Барклай. Более мерзлявой старушонки он в жизни не встречал. Она куталась в ангорскую шаль даже во время выездов на летние пикники Восточного побережья. Знакомый МакЛохланам шейх, глядя на мисс Барклай, долго и увлеченно рассказывал, что в палящей пустыне его родины нет другого способа выжить, кроме как одеваться потеплее.
      Прямо перед глазами стояла знакомая, но чуть приукрашенная картина: покрытая сосульками мисс Барклай привычно пилит заиндевевшего мистера Барклая за то, что он, как обычно, кинул вечно голодному Карлу Третьему не до конца размороженную отбивную. Собачка может охрипнуть!
      Однако, существовал еще один, более вероятный вариант развития событий. Не было на свете большего педанта, чем мистер Барклай. Достоверно было известно, что он прописал свое завещание таким образом, что обеспечил себе достойную заморозку даже на случай ядерной войны.
      Более того, мистер Барклай указал, что будить их семейство следует не раньше того времени, когда, с хорошим эффектом, будет воскрешено не менее ста человек. Это он неплохо пошутил. Сто человек.
      А еще мистер Барклай указал в своем завещании, что, даже если необходимые технологии изобретут через неделю после их ухода в земли Санта Клауса, даже в этом случае будить их следует не раньше, чем через триста пятьдесят лет. Мистер Барклай воспринимал только проверенное временем. Его любимые домашние туфли были в ремонте сорок восемь раз. Он сам об этом с гордостью рассказывал.
      Теперь замороженное семейство, наверняка уже воскресшее, но не имеющее никакой возможности покинуть ледяной саркофаг, скрежетало обледенелыми зубами в адском холоде, который растянется минимум на триста пятьдесят лет. И все это время мисс Барклай будет звонить в свой противный колокольчик, которым она зазывала Карла Третьего на трапезу. Дзинь-дзинь.
      Дзинь- дзинь.
      Мэлори и при жизни была известного рода садисткой.
      Дзинь- дзинь.
      А зачем она сохранила ненавистный Майку будильник, можно было только догадываться.
      А зачем она его включила, можно было догадаться и так. Извергиня! Осталось только догадаться, зачем она принесла ему зеркало. Майк начинал жалеть о том, что позорный гробик открывался изнутри.
      Дзинь- дзинь.
      - И на кого ты похож? - интересовалась Мэлори, продолжая пихать Майку под нос карманное зеркало. Если бы на лице просто вздулись пузыри, МакЛохлан был бы спокоен. Но пузыри вскрылись, и картинка была...
      - Это аллергия на консервы! - промычал Майк, отмахиваясь от зеркала, Где мои таблетки?!
      - Какие таблетки? Миллионер кладбищенский! Нечего было из гроба вылезать! Я же предупреждала, что у тебя кожа облезет?! Как ты теперь Патрику покажешься?
      - Какому Патрику?
      - Сыну твоему, младшему! Он в школе отца Кассиуса и встречи с мертвыми родными разрешены один раз в год, кроме дней встречи Последнего Президента с избирателями! Я рада, что ты сохранил способность напиваться, но именно вчера я рассказывала тебе о том, что завтра нам с тобой представится первая за этот год возможность встретиться с Патриком! Слава Последнему Президенту! И благодари бога, что я живу в центре и идти нам не более четверти часа!
      - Это центр? - смачно сплюнул МакЛохлан в окно.
      - Рекламой анализов займемся позже! - потянула его за рукав Мэлори.
      Они почти бежали по грязным, серым улицам пригорода. Вокруг беспрерывно сновали скелетушки и прочие виды разложения тела человеческого. МакЛохлан и Мэлори наверняка удивляли окружающих целостью форм.
      Возле огромных плакатов с надписью: "Встреча с избирателями" им с Мэлори пришлось встать в разные очереди. Мэлори встала в очередь "Для зарегистрированных избирателей". Майку пришлось стать в более длинную. Надпись гласила: "Для впервые осознавших себя избирателями".
      Тем не менее, очередь Майка двигалась быстрее. Особенно рассмешил его труп, стоявший за несколько трупов впереди МакЛохлана. У останков спросили: "Будете ли вы проносить на встречу с Последним Президентом предметы длиннее трех футов?".
      - А как же! - обрадовался труп в полосатой рубашке и коротком галстуке - Работа у меня такая!
      - Фамилия? - поинтересовался охранник.
      - Освальд! - почти выкрикнул труп, приготовившись к тому, что его не пропустят. Его пропустили. Не пропустили МакЛохлана.
      - Но я же полноправный гражданин! - возмущался Майк, сам себе не веря.
      - А то! - соглашались охранники, впихивая его в двери с вывеской: "Фехтовальная школа".
      В большом зале, перечеркнутом полосой солнечного света двое, на истоптанной, неказистой дорожке пытались перемахать друг-друга бамбуковыми палками.
      Зрелище было весьма захватывающим. МакЛохлан кое-что понимал в вооруженном столкновении, но его знаний и умений на открывшуюся картину не доставало. Бойцы играли в шахматы с палками в руках. Каждое нападающее движение предугадывалось и адекватно встречалось. Каждое блокирующее движение не позволяло обороняющемуся перевести бой к своему преимуществу. Было чем залюбоваться.
      На втором промахе в атаке участник, закрытый европейской фехтовальной маской, умудрился пропустить рубящее движение соперника по основному полю, увернуться от импровизированного колющего удара и поднести воображаемое жало своего клинка к незащищенному лицу противника. На том и расстались.
      Побежденный отвесил традиционный поклон и испарился с пространства, которое раньше было фехтовальным залом.
      МакЛохлан слабо понимал, для чего его сюда привели. Пустил на самотек.
      В военной школе, прокляни господи душу его отца, кулачные бои считались плебейским развлечением. Дуэли шли только с применением холодного оружия. МакЛохлан умел фехтовать. Поневоле. Ссорился он не часто, но по делу, и в драке, на самом деле, приходилось отстаивать то, что называлось "честью". Иногда это давалось тяжело. Будущие военные юристы, с уклоном в уголовное, хозяйственное и экономическое право, законы профессионально презирали и дуэли частенько шли не только до первой царапины.
      Победитель описанного выше поединка подошел вплотную.
      - Неплохо выглядишь! - остановился он напротив.
      Майк молчал.
      - Настала самая пора представиться друг другу, мистер МакЛохлан, мультимиллионер, почетный гражданин Даркплэйсида! - стянул с руки тяжелой белой кожи перчатку победивший. В следующую секунду сопровождаемая шлепком мокрой простыни снятая перчатка ударила в лицо МакЛохлана.
      - Здравствуй, враг! - радостно протянул освобожденную руку обладатель фехтовальной маски. - Можешь не верить, но я очень рад тебя видеть!
      Майк руки не пожал. Шок от удара тяжелой перчаткой по лицу уже прошел, а, может быть, и не начинался. МакЛохлан ударил бы первым, но бамбуковую палку в руках человека в маске заменила длинная и тяжелая каталонская шпага со сложной гардой и бронзовым кольцом для указательного пальца на рукоятке. Пользоваться кольцом в оружии такого веса могли себе позволить только очень опытные и физически сильные фехтовальщики. Потому что запросто можно остаться без пальца. "Враг" имел вид непрезентабельный, что особенно настораживало.
      МакЛохлан с безучастным выражением лица повернулся к обидчику спиной и медленно пошел к оружейной стойке. "Враг" хмыкнул, но промолчал и не шевельнулся.
      В стойке было представлено все. От чекана до кастета. Первой мыслью МакЛохлана было взять легкий, полутораметровый пилум с широким, рубящим наконечником и закончить бой с нахалом секунд за десять. Расчленить на собачьи консервы. Но внезапная обида была велика. Желание повыпендриваться перевесило.
      Сама по себе легла в руку прямая шпага с "пламенеющим" лезвием. Гибкая, хорошо заточенная, нужной длины, с идеальным балансом. Красиво и равного класса с оружием обидчика. Судя по выбору оружия "Врагом", основная часть его атак будут колющими. Это было преимущество "Врага". Майк предпочитал сабельный, рубящий бой. В училище они одевались в фехтовальную робу и перчатки на кольчужной основе, поэтому повреждения от колотых ударов почти исключались. Дуэльный бой выигрывался в рубке. В этом бою придется искать другие преимущества.
      МакЛохлан свистнул клинком в воздухе, прошел мимо "врага", как будто тот был меченым всеми шавками пожарным гидрантом, и лениво занял место на фехтовальной дорожке. В лени и презрении скрывался смысл. Место для соперника заливал яркий солнечный свет из высокого окна. Прямой свет, бьющий в сетчатую фехтовальную маску, издевательство то еще.
      МакЛохлан вычурных поз не принимал. Стоял ровно, ковырял ногтем клинок. На клинке были следы засохшей крови. Нелеченное похмелье накатывало горячими волнами, вперемешку со скрываемым гневом.
      - А ты мне начинаешь нравиться, враг! - встал в первую позицию масконосец, немного ближе, чем положено. - Это показное, или ты во всем проявляешь подобное самооблада...
      МакЛохлан резко плюнул в черное окно маски. Пока противник брезгливо рефлексировал, пламенеющая шпага спинкой рубанула по правому плечу, а на возврате опустила вражеское оружие к земле, перекрывая возможность контратаки.
      Мистер Кардаш, учитель фехтования, очень активно вбивал в головы будущим воякам и нелюбимым детям богатых родителей преимущества оружия с двусторонней заточкой клинка. Начинать атаку прямыми колющими и рубящими ударами слишком заметно для противника, и это автоматически отдает инициативу и преимущество обороняющемуся. А вот вычурный финт с ударом спинкой имеет шанс. Хороший шанс. Жизнь не раз доказывала, что старый мадьяр не врал.
      Из глубоко рассеченного плеча толчками текла кровь. Заточка была отменной. Не радовало другое. Идущая толчками кровь говорила о том, что противник был из Живых. А про убийства и членовредительства Живым Майк недавно прочитал много неприятного. Тактика менялась. Захотелось выбить оружие из рук раненого, попинать его немного ногами и гордо удалиться. Враг!
      - Ты поосторожнее, а то я в тебя влюблюсь! - отодвинулся на безопасное расстояние "Враг", перекладывая шпагу в левую руку. На рану он будто бы и не обращал внимания. А кровь уже почти не текла.
      - Забавно будет выглядеть твоя любовь, когда я тебе все приборы для этого занятия посрезаю, - раскручивая шпагу, веселился МакЛохлан.
      Веселье было напускным. Левшей он не любил. Ситуация все равно была в его пользу. Раненый соперник, солнце бьет ему в глаза, маску он снимать не собирается, а зря. Даже в стертом виде плевок серьезно перекрывал обзор. Со стороны этого "слепого пятна" и следовало действовать. Даром, что ли, выбор пал на достаточно тяжелое оружие? МакЛохлан раскрутил шпагу до свиста и начал классическую рубящую атаку, не пытаясь достать противника с первых выпадов.
      - Интере-есно! Злой на язык, импровизирует, неразборчив в средствах и не склонный к психозу? - комментировал его поведение "враг", просто отражая удары. - Честно говоря, я не был готов к твоему приходу. Согласно моим планам, ты должен был появиться гораздо позже...
      - Так мне что, погулять пока? - интересовался МакЛохлан, снизив интенсивность атаки. Противник не был сильнее, это бросалось в глаза с первых ударов и блоков. Или он не привык действовать левой рукой.
      - Получаса хватит, "враг"? - продолжал язвить Майк. - А то у меня дела...
      - Получаса мало! - казалось, "враг" был абсолютно серьезен. - Пойми меня правильно. Ведь надо еще папашу замочить, трупиков облагодетельствовать, переселиться, подрасти... Лет на двадцать ты поспешил...
      МакЛохлану, пропустившему этот бред мимо ушей, удалось приблизиться, сбить клинок противника в сторону, и тяжелая гарда его шпаги с хрустом впечаталась в мягкий обод маски. Сильного удара не получилось из-за отсутствия замаха.
      - Тебе не только подрасти, тебе поумнеть надо! - снисходительно опустил клинок МакЛохлан, пока "враг", покачнувшись, потирал ушибленное место. Может, хватит?
      - С другой стороны, ты как раз вовремя! - вернулся на дорожку "враг". Слишком добренький, чтобы стать настоящим врагом... Но это мы исправим.
      Крест- накрест, несколько сильных рубящих верхних ударов, не отразить которые было бы пошло. Пытаясь отразить третий удар, Майк провалился, не встретив шпаги соперника. В состязании подлости он на сей раз проиграл по детским правилам.
      "Враг", имитируя очередной рубящий удар, ухватил свою шпагу за лезвие и согнул в крутую дугу, да так, что острие практически коснулось рукоятки. А когда Майк провалился, "враг" лезвие отпустил и оно, разогнувшись пружиною, впечатало МакЛохлану звонкую и унизительную оплеуху.
      "Враг", ухватившись за собственный клинок, глубоко порезал ладонь и сейчас обтирал липучую кровь об белую материю нагрудного фартука. Униженный МакЛохлан был слишком взбешен, чтобы обратить внимание на то, что порез затянулся практически моментально. Обтерев кровь, противник взял шпагу в правую руку.
      Старый Кардаш очень любил один сабельный финт, которому обучал всех, но удавался он немногим. Нападающий имитирует рубящий удар сверху, а обороняющийся, понятное дело, пытается его парировать. Нападающему остается быстрым поворотом руки в запястье сделать полукруг клинком назад и вниз на высоте замаха и нанести удар по клинку соперника, но уже снизу. Если финт МакЛохлану удавался, оружие покидало руку соперника в ста процентах случаев. Этот прием замечательно подходил для дуэли на тяжелых шпагах и даже имел какое-то французское название, но, поминая благодарным словом Кардаша, Майк называл удар "Венгерским".
      Так МакЛохлану и не удалось догадаться, благодарить ли ему за последующие события фехтовальное мастерство врага или собственный плевок. Получилось так, словно соперник либо заранее знал о планах Майка, либо просто повезло ему, а он и не заметил.
      Буквально на несколько градусов сместилась каталонская сталь, и пламенеющее лезвие бесполезно рассекло воздух в миллиметрах от испачканной маски. Шпага чуть не вырвалась из руки МакЛохлана, а Враг (Майк готов был поклясться, что тот даже успел недоуменно пожать плечами) лениво воткнул свой клинок МакЛохлану в грудь и отпустил рукоять.
      Больно было ужасно. Очень было больно. МакЛохлан со всего маха впечатался пятой точкой в дорожку. Так падают в песочницах годовалые дети со всего размаха перемещаются из положения стоя в положение сидя. Они маленькие, им не больно. Майку было больно. Он сидел, тупо уставившись на выросший прямо из сердца металлический стебель с цветком гарды на конце. Каждый удар сердца отдавался на клинке трепетной дрожью.
      Майк не пытался ничего изменить. Вырос так вырос. Эмоциональное отупение оправдывалось логически. Если оставить лезвие в ране кровопотеря будет минимальной.
      Враг присел на корточки и задумчиво щелкнул пальцем по рукоятке. Гарда закачалась сильнее.
      - Ты не бойся, я тебя, раньше времени, не обижу! - успокоил он Майка, глядя на раскачивающуюся гарду. - Враг мне, на самом деле, очень и очень нужен. Только не думай, я не из шизанутых! - еще раз щелкнул он по гарде. Согласно моим представлением о жизни, иметь одного хорошего врага гораздо полезней, чем сотни так называемых "друзей". Каждому человеку, для плодотворного развития, нужно иметь равного, или более сильного врага. Так что ничего личного!
      - Я тут при чем? - вполхрипа выдавил Майк, не отрывая взгляда от раскачивающегося лезвия.
      - Потом поймешь! - ласково и иронично донеслось из-под маски, после чего Враг резко выдернул шпагу из МакЛохлана. Две тонкие струйки алой крови брызнули на уже испачканный фартук. Майк судорожно вдохнул и завалился набок.
      Темнота влилась ему в глаза двумя громкими и гулкими ударами дырявого сердца. Мэлори наверняка давно прошла на площадь. Две колонны детей с веселыми флажками виднелись уже из очередей. Сидит, наверное, сейчас на корточках возле аккуратного Патрика и рассказывает ему о том, что он сейчас познакомится с папой...
      - Долго собираешься валяться, симулянт? - поинтересовался Враг, брезгливо толкая ногой бездыханное тело МакЛохлана. - Мне такой доходяга в качестве личного врага позор один!
      Майк, невольно сравнивая себя с апостолом Фомой, проморгался и активно поковырял пальцем в месте удара шпагой. Дырка затягивалась и жутко чесалась.
      - Если хочешь узнать, почему я выбрал тебя своим врагом, я дам тебе одну маленькую подсказку: у нас с тобой очень много общего! - и он еще раз взмахнул испачканной каталонской шпагой.
      С безвольно лежащей руки МакЛохлана откатился большой палец. Еще одна длинная струйка крови брызнула на истоптанную дорожку, и сквозь боль и зуд Майк смотрел, как из моментально затянувшийся раны выползает скороспелым грибом влажный розовый палец. Шевелился свежеотросший палец не хуже родного.
      Враг поднял откатившийся обрубок и надел на него кольцо с необычным вензелем. Точно такое же красовалось у него на безымянном пальце левой руки.
      - А это тебе мой подарок. - бросил он на пол перед лицом МакЛохлана кровоточащий обрубок. - Теперь ты член клуба. Если тебе посчастливится убить Живого с таким вот перстнем на руке, никто не будет тебя преследовать. Это такое добровольное согласие на самоубийство, в котором ты только помощник. Если ты не надел перстня, никто не вправе на тебя напасть.
      - Ты Живой? - сел Майк, рассматривая обрубок своего пальца.
      - Юридически я Живее всех Живых. Но мы отвлеклись. Я все еще хочу, чтобы ты, раз уж появился, мог всеми силами создавать мне разные мелкие неприятности. Это может стать даже интересным.
      - Зачем мне это?
      - Не знаю... Но обещаю, что совсем скоро тебе этого очень и очень захочется!
      - Ты все-таки психопат! На всю голову больной! - буркнул МакЛохлан, брезгливо поднимая еще теплый палец.
      - В наше благословенное время все болезни благополучно умерли! Я их пережил! И тебя, есть такое впечатление, переживу. Тем не менее: если ты собираешься мне напакостить, я дам тебе маленькую наводку. Ты, как мне известно, очень папашу своего любил?
      - Маску снять не хочешь?
      - Нет. Я про папашу твоего вспомнил только потому, что, в свете ваших высоких отношений, ты должен меня понять всей душой. Так вот, в ближайшее время я собираюсь красиво и на глазах Живой и Мертвой общественности замочить своего папулю, обставив дело несчастным случаем. Других новостей для тебя на сегодня нет.
      - Мне глубоко наплевать на твои шизофренические бредни! Я даже пытаться не стану играть в твои игры! Ищи себе другого врага! - начал было подниматься с пола МакЛохлан, но смачно получил в лицо вторую перчатку и сел обратно.
      - Это тебе на память. А то мы больно мирно разговариваем! назидательно произнес враг. - Не забывай, пожалуйста, что я с тобой не шутки шучу. С этой минуты я сделаю все, чтобы сделать твою "жизнь" абсолютно невыносимой.
      МакЛохлан заливисто захохотал. Истерикой это не было. Это действительно было смешно.
      - А что ты можешь мне сделать? - сквозь смех продавил он и рубанул себя пламенеющим клинком по пальцам. Расталкивая обрубки, поползли на свежий воздух смешные розовые отростки.
      Враг свистнул. В дверях показались два квадратных мордоворота.
      - Мистер МакЛохлан уходит! - качнул им головой враг, уходя в сторону задней двери.
      Все еще смеющегося МакЛохлана к дверям тащили волоком.
      - И вот еще! - крикнул вдогонку враг. - Мистер МакЛохлан слишком комфортно себя чувствует! Срежьте ему правый каблук с ботинка!
      Хромого, хихикающего МакЛохлана, залитого кровью и прижимающего к груди пламенеющую шпагу, пропустили на площадь, даже имени не спросив. Найти Мэлори с Патриком оказалось не так просто. Вся площадь была забита обветшалыми родственниками, сюсюкающими с детишками в форменных курточках.
      - Вот, Патрик, твой папа! - услышал он знакомый голос.
      Патрик был болезненно худым, рыжеватым мальчиком с белесо-голубыми глазами. Он смотрел на МакЛохлана обычным взглядом обычного ребенка, которому показывают незнакомого папашу, только что выкопавшегося из могилы. Худенькие коленки колотились с заметным стуком. МакЛохлан вспомнил, как сам однажды описался, при знакомстве с собственным (между прочим, живым, но малотрезвым) папашей. Сказать, как и предполагалось, было нечего.
      - Где ты так извозился? - плеснула руками Мэлори.
      - Там придурок какой-то на меня напал! Вот! - показывая Мэлори отрубленный палец с перстнем, зачастил МакЛохлан.
      - Мама, я боюсь! - пискнул ребенок, прижавшись к синеватой, в солнечном свете, материнской шее.
      - Вот еще ботинок... - поднял ногу Майк, пряча палец за спину.
      - Ты знаешь, сколько сейчас стоит обувь?! - зашипела Мэлори, прижимая к себе сына. - Отойди куда-нибудь! Ребенка заикой сделаешь!
      Майк спиной попятился в толпу. Встретились...
      Возле опоры огромного, метров пятьдесят по диагонали, телеэкрана с рекламой Майка заставил вздрогнуть громкий шепот.
      - Иди сюда! - послышалось из-за опоры.
      Возле опоры никого не было. Майк тревожно осмотрел все вокруг и даже зашел посмотреть, что творится на экране. На экране покойнички рекламировали, понятное дело, гробики, весело пританцовывая и гремя костями.
      - Сюда иди! - голос шел определенно из-за опоры.
      - Куда полез, придурок! - зашипел невидимый голос, когда Майк попытался обойти ярко-ярко красное огражденьице. Таких тут было много, они показывали границы Живой и Мертвой зоны (так на них было написано). Перелезть через этот декоративный пластиковый заборчик смог бы и ребенок.
      - Это же Живая зона! Сгоришь, как тряпка!
      Майк замер. Прислушивался. Ничего не понимал.
      - Стой так, пока охотники не пройдут! - создавалось впечатление, что шептала сама опора. Недалеко и в самом деле, помахивая тесаками в мягких ножнах, прогуливались крупные ребята в униформе, которую МакЛохлан видел на Нике.
      - Зайди с другой стороны и делай вид, что меня не видишь! - продолжала командовать опора. А может, и не опора. С правой стороны ажурной металлической конструкции из трубы высунулось сплетенное из тумана лицо.
      - Предупреждаю! - заявило лицо, воровато оглядываясь - Если убежишь, я твою душу до животного состояния доведу и на тебя натравлю.
      - Ты... - встряхнул головой МакЛохлан.
      - Дух! - сказал, как плюнул, кусок тумана. - Ненавижу когда меня так называют! И смотри в сторону, охраны до чертей!
      - Сквернословишь?
      - С удовольствием! У нас тут, знаешь ли, удовольствий немного. Денег хочешь? Много денег!
      - У тебя и кошелек с собой? - поинтересовался МакЛохлан.
      - Юморист? Щекотки не боишься? Полтора миллиона некробаксов в чеках на предъявителя! Еще есть желание шутки шутить? Или, может, ботинки себе приличные купишь? В сторону смотри!
      - Делать что надо?
      - В мертвой зоне есть кабак "Кофейня Теда". Пойдешь туда, найдешь Теда, Тед - это я, и поговоришь с трупом его жены. Скажешь, что если она отправит мое тело в Каньон, вы с ней получите три миллиона некробаксов на двоих! Быстро и просто. В сторону смотри.
      - В какой каньон?
      - Ты когда выкопался?
      - Вчера.
      - Да уж... повезло... Ты хоть местный?
      - Местный.
      - Большой Каньон знаешь?
      - А кто его не знает?!
      - Ну и чего тебе не ясно? Ты хоть догадываешься, какая это сумма?
      - Зачем в Каньон?
      - Это ритуал такой. Бросаешь тело в каньон, и Духу открывают двери. А иначе приходится сидеть здесь. Не сахар, знаешь ли.
      - А без каньона не открывают?
      - Открывают. Но не всем. Иногда стразу открывают, иногда после того, как тело первый раз распылят. Но после Каньона сразу открывают. С гарантией. Только, так получилось... я тут свежий, мой труп не распыляли ни разу. А я таю. Еще пару месяцев и буду как последняя тварь, за которыми Живые охотники бегают. Буду выть, пачкать стены слизью и сосать Живых. Чем так, лучше уж охотникам под нож. Долго ждать не могу, так что если будешь раздумывать, вымрут твои денежки. Как есть вымрут.
      - Скажи, а... моего... духа
      - Фамилия?
      - МакЛохлан...
      - Кто?
      - Майкл МакЛохлан.
      - Папаша этого, мордатого? Николаса?
      - Не уходи!
      - В сторону смотри! Не было твоего духа! Отца твоего не так давно на фарш пустили. Вредный был дух, из-за таких как он нас всех и тиранят... Потом... Мэлори, да?
      - Жена.
      - Ее позвали еще до того, как я помер. Она со своим телом договорилась, после первого распыления и ушла... Больше никого. Это точно, у нас тут, как бы тебе правильно сказать... - ковырнул прозрачным пальцем в прозрачном носу задумчивый дух. - Короче, память у нас общая.
      - А Фелиция? Фелиция МакЛохлан?
      - Такой не было. Она же, если папаше твоему верить, еще до Последней войны умерла?
      - Да, задолго!
      - Ну, таких тут немного. А если остался кто - сплошные слизни. Деньги нужны?
      - А меня тут точно не было?
      - Да нет тут тебя! Иначе ты... дух твой сюда бы в открытую просочился! Некоторым сразу открывают, так что, считай, что тебе повезло! А мне не повезло! Тело мое - самый кошмарный говнюк за все историю реинкарнации! Кстати, пока ты тут раздумываешь, он, очень может быть, тратит твои деньги на Живых проституток! Время деньги, МакЛохлан! Живые, они дорогие! Так мы с тобой разоримся! А я в слизь уйду! Совесть есть у тебя? Или вместе с духом ушла?
      - Оба на! Папаша и Тедди! Давно не виделись! - радостно шумел Николас, незаметно подошедший к ним под прикрытием опор.
      - Твою мать! - охнул Тедди, пряча огрызок тумана в опору.
      - Не "твою мать", а его сын! - радостно каламбурил Ник, подходя поближе - Кто мне накануне клялся здоровьем моей мамочки, что "этот раз последний"?
      - Ники! - трусливо высунулся кусок тумана из столба опоры. - Я, честное слово, больше не буду!
      - Кончился у тебя, Теодор, кредит моего доверия! - подошел вплотную Ник. - Это ж надо, до какой крайности охамел?! Родного папашу на беззаконие вербует! Небось, денег обещал?
      - Обещал... - смутился МакЛохлан. Посмотреть бы со стороны, умеют ли трупы краснеть?
      - Миллион некробаксов? - усмехнулся Ник.
      - Полтора... на каждого...
      - Эх Тедди, Тедди! Продешевил ты! Твой труп мне на прошлой неделе две сотни сунул, чтобы я тебя поскорее на фарш пустил!
      - Сколько? - возмущенно вылез из столба по пояс дух Теодора.
      - Двести некробаксов! - почти по слогам продекламировал Николас. - И я их взял! Так что ко мне теперь лучше не подходи!
      - Так я это... - смущенно потупился дух. - Пойду я?
      - Валяй! Короткими перебежками! Стой! Передумал я!
      - Да зачем я тебе? Я же никого не трогаю, за меня ни цента не дадут!
      - Вот корыстная душа! Дослушал бы! Дождись пока Президент уйдет! Ты вне столба на детекторе светишься, как целая делегация!
      - Николас, я...
      - Мне благодарности твои уже вот где! - сотворил жест Ники.
      - Пижон ты толстый! - ляпнул Тедди и втянулся в столб.
      - Сгинь, нечистый! - замахнулся тесаком на столб Николас.
      Тедди больше не высовывался.
      - И нечего на меня смотреть укоризненно! - повернулся Николас к отцу. Вот когда он станет слизнем и не сможет в стенах прятаться, тогда я его и нашинкую. А сейчас бесполезно бегать за ним. Только время преводить.- тянул он Майка за руку в сторону трибуны. - Да и безобидный он. Не то что дедуля, или губернаторша. Вот где вредная была баба...
      МакЛохлан вдруг понял, что с Ником ему легко. Николас безостановочно колебал воздух всевозможной чушью, как плохое радио, но все высокоморальные проблемы куда-то уходили. В присутствии Николаса о моральных проблемах было бы глупо даже задумываться.
      - Ты не думай, я за тобой слежку не налаживал. Мамаша к Патрику прилипла, просила за тобой проследить. Говорит, ты уже в неприятности залез. Это ты правильно ножичек приобрел. Завистливых мертвяков развелось, как грязи. Так что за свой румяный вид запросто можешь из гасилы схлопотать! А ножичек зря дорогой брал. Попортишь на костях. Тесак надо было брать. И гасилу. Без гасилы тебе затруднительно будет бизнес делать. Кстати, когда начнешь сдавать анализы, предупреждаю, проблемы начнутся в первый же день. Если будут просто требовать деньги - мочи из гасилы не задумываясь. А если будут "защиту" предлагать, говори, что ты под крышей у щербатого Иудушки. Он у вас на районе главный рэкетир, я договорюсь, за ним должок, по-божески возьмет...
      - Да что вы заладили все про эти анализы? Даже за столом не о чем больше поговорить!
      - Так тебе мамаша про анализы не сказала? Зашибись! Кормильцу семьи забыли рассказать, чем он эту семью будет кормить!
      - Анализами, что ли?
      - Именно! Рассказываю во всех подробностях! Есть у нас такая традиция: все мертвяки, которые работают с Живыми, или производят товары для Живых, должны раз в году проходить Вселенский медосмотр! Уже смешно? Нет? А ты задумайся: что им сдавать?! Ежели холодный мертвяк с кишками выпьет галлон виски - он этот галлон и сдаст! Качественные анализы от теплых мертвяков отрывают с руками. Через полгода в особняк переберетесь, золотой гальюн себе отгрохаешь! Ты, папаня, у нас натуральное сокровище, так что, если мамаша на шею сядет, она это и при жизни любила, ты не стесняйся! Ставь на место! Будь мужиком!
      - Ты меня еще не спросил: хочу ли я торговать своими выделениями?
      - Чистюля, да? Так и знал, что ханжа ты редкая!
      - Да я...
      - Да ты помолчал бы! У тебя есть реальная возможность сделать так, чтобы, например, Синди не работала! Чего умолк? Или ты только руками размахивать горазд? Ради того, чтобы Патрик мог жить в экранированном от слизистых духов доме, ты жалеешь собственного навоза?
      - Послушай...
      - Хватит, наслушался! Еще при жизни наслушался! Надо было тебя за Синди распылить на месте, глядишь, поумнел бы! Купи цистерну и копи себе сокровища, если торговать не хочешь!
      - Сын мой! - раздался громкий окрик. Смиренно скрестив руки на дряблом животике, смотрел в их сторону отец Кассиус.
      - Во-во! - фальшиво обрадовался Николас. - Иди-ка ты к святому отцу! Не хочешь анализами торговать, будешь торговать индульгенциями!
      Майк тоскливо смотрел на ссутулившуюся спину уходящего сына. Накаркал про высокоморальные проблемы. О чем-то они в прошлой жизни не успели поговорить. Теперь поздно.
      С отцом Кассиусом разговаривать и вовсе не хотелось. И без него тошно.
      - Ты успел понять, куда ты попал? - поинтересовался святой отец, привычно придавая голосу келейно-исповедальную полусладость.
      - В смысле? - нахмурился МакЛохлан.
      - Осознал ли ты, сын мой, дьявольскую сущность мира сего? - горестно вздохнул отец Кассиус, как вздыхал, объясняя тупым детишкам теорию триединства. - Осознал ли, что жизнь мертвого тела ведет к гибели души?
      - Моей души здесь нет! - улыбнулся макЛохлан.
      - Это почему?
      - Мне один дух рассказал. Теодором зовут.
      - Больше он тебе ничего не говорил? - настала очередь улыбнуться и отцу Кассиусу.
      - Говорил! Говорил, что у духов общая память, и что ни моего духа, ни матери моей нет в этом трупохранилище, и говорил, что с вами разговаривать занятие глупое и бесполезное. Хватит промывать мне мозги о жизни после смерти! Теперь я знаю о ней немного больше!
      - А денег тебе дух не предлагал?! - продолжал иронизировать отец Кассиус, словно и не слышал всего набора оскорблений, которыми осыпал его Майк.
      После вопроса о деньгах МакЛохлан смутился. Вопрос веры повернулся в новой плоскости. Теперь надо было решать: поверить заведомо брехливому Тедди, или выслушать побитые молью аргументы отца Кассиуса?
      - Все эти годы я очень внимательно наблюдал за духами и с точностью могу заявить только одно: если через три дня душа не вернулась к богу, она погибла. Духи могут рассказывать что угодно, но реальность страшнее. Первые три дня дух не своей смертью погибшего покойного может парить над телом, не в силах оставить недоделанные дела земные. Далее два пути. Надо либо уйти, либо остаться. Душа, которую заставили остаться, погибает. Либо растворяется, либо обрастает слизью и превращается в тварь. Будущего нет. Твоя дорога закончилась вчера. Если хочешь спасти душу... Скажу проще, если все еще хочешь встретиться со своей матерью - подпиши это.
      В руке у святого отца появился свиток, перевязанный веревочкой. Картина напоминала старинный фильм о том, как какой-то шизоидный немец продавал душу дьяволу.
      - Кровью подписать? - улыбка у МакЛохлана получилась неуверенная и дрожащая. Жалкая получилась ухмылочка.
      Отец Кассиус, не отводя морозного взгляда, протянул старинной работы перо.
      - Могу я сначала прочесть? - все так же неуверенно поинтересовался Майк.
      - Почитай. Времени тебе до завтрашнего дня. Если подпишешь, то достаточно будет показать эту бумагу любому Живому охотнику. Если не подпишешь... бог тебе судья.
      Когда отец Кассиус уходил, он сутулился почти как Ник. МакЛохлан хотел развернуть бумажку, но сил не хватило. И свиток и перо он положил во внутренний карман пиджака. Толпа на площади зашумела, некоторые хлопали в ладоши, некоторые улюлюкали. На трибунах появились сюрреалистичные фигуры. С огромного рекламного экрана танцующих трупиков убрали и крупным планом показывали, как на помпезную трибуну, в окружении двух монстроподобных тварей, поднимается Последний Президент.
      - Добрый день, уважаемые избиратели! - грохнуло из плоских динамиков на стенах, окружающих площадь, домов.
      - Пошел вон! Пошел вон! - скандировала группа мертвяков, потрясая плакатами, надписи на которых Майку видно не было. Угол зрения не тот.
      - Заткнитесь на пять минут, пожалуйста! - повел рукой Президент. Митингующие и в самом деле заткнулись. По мановению руки. Открывать рты и потрясать плакатами они продолжали, но было тихо.
      - Я хочу поприветствовать своих Живых и Мертвых избирателей и напомнить всем, что в наших отношениях ничего не изменилось! - продолжал Президент. Я вас люблю всей душой, а вы плевать на меня хотели, и мне это нравится!
      Площадь единодушно искупала президента в бурных овациях.
      - А теперь перейдем к делу! - Президент поставил перед собой на трибуну пластиковый мешок. Обычный, для мусора.
      - Я собрал вас здесь для того, чтобы показать: на что уходят ваши налоги! - передал он мешок крылатому своему спутнику.
      Ангелоподобная тварь тяжелыми, редкими ударами крыльев, поднялась в воздух по скачущей траектории, словно обожравшийся гриф.
      - Вашему вниманию предлагается презентация очередного апгрейда программного обеспечения к структурным компонентам наноподдержки базальных функций!
      Площадь загудела.
      - Теперь для тупой и малограмотной части моих избирателей: - продолжал Президент, - когда на вас попадет этот порошок, мертвые начнут быстрее собираться и более полно восстанавливать прижизненный внешний вид. Для живых предусмотрена возможность трехкратного ускорения регенерации при адекватном энергообеспечении, а также многочисленные дополнительные функции. Я имею в виду коррекцию фигуры, контролируемое выращивание зубов и волос, восстановление способности к оргазму...
      Президент говорил, а Живая и Мертвая толпа, не слушая, бешеной волной катилась вслед за крылатым распылителям черного порошка.
      - С другой стороны, мне это уже почти надоело! Каждый раз повторять толпе такого быдла, как вы, мои уважаемые избиратели, - продолжал Президент, презрительно кривя губу на открывшееся зрелище, - что даже одна наноструктура несет на себе полный комплекс программного обеспечения и распространяется контактным способом. Порошка хватит всем и все избиратели нашей планеты получат новое программное обеспечение в течение семидесяти двух часов после начала его распространения!
      Толпа не слушала. Бесновалась вулканом тел под тонкой черной струйкой с неба. МакЛохлан напряженно привстал на цыпочки. Клубящееся месиво тел подкатывалось к тому месту, где, в опасной близости от большого экрана, должна была стоять Мэлори с Патриком.
      - А теперь позвольте мне рассказать о планах моей администрации по улучшению качества Живого и Мертвого существования!
      Страхи МакЛохлана улеглись. Под эти слова Последнего Президента порошок в мешке закончился и крылатый сеятель вернулся к трибуне. Толпа замерла и притихла, прислушиваясь к новым ощущениям в своих истерзанных телах.
      - Проходит апробацию технология, которая позволит превратить каждый труп в теплый и максимально защитить Живое тело. Для тех, кто туп и туг на ухо, повторю: мы уже умеем превращать КАЖДОЕ МЕРТВОЕ ТЕЛО, даже обломок копчика, в полноценный ТЕПЛЫЙ труп, и до внедрения этой технологии в жизнь осталось около двух лет. Но это еще не все! Уже разработана и успешно внедрена в ежедневную практику техника вынашивания и рождения Живых детей Теплыми трупами! - по толпе шел удивленный и одобрительный ропот.
      - Таким образом, в течение ближайших десяти лет мы планируем выровнять качество Живой и Мертвой жизни! А еще на подходе уникальное средство против тараканов! - бурные аплодисменты. Даже оппозиция всевозможными жестами высказывала полное одобрение.
      - И самое главное, - жестом Президент попросил внимания, - мы научились создавать такую форму волны Живых генераторов, что скоро все духи живых зон потеряют всякую возможность разговаривать с Живыми, даже в первые дни после смерти тела! - тут толпа немного притихла. Проявляла некоторые внешние признаки мыслительной деятельности.
      - На этой радостной ноте мне хотелось бы закончить отчет о проделанной работе и выразить надежду, что вы, мои уважаемые избиратели, не будете совать свои гнилые рыла в мою работу и не назначите перевыборы ближайшие лет двадцать! - менее бурные, но более продолжительные аплодисменты.
      - А теперь, по традиции, я должен предоставить слово оппозиции, - повел рукой Президент, включая звук в тесной, но разрозненной кучке тел с плакатами, - Высказывайтесь сегодня, потому что завтра будет поздно!
      - Пошел вон! Пошел вон! - немедленно прорезало воздух над площадью.
      Приглядевшись, Майк прочел надпись на самом большом плакате. Надпись гласила: "Долой узурпатора власти".
      - Сволочи неблагодарные, - буркнул Майк. Сам он пока ничего не чувствовал, но окружающие его покойнички уже хвастались друг перед другом заметно порозовевшей кожей. Возбужденно гомонила вся толпа. У стоящего рядом обгорелого скелетушки в пустом проеме черепа рос глаз. Скелетушко радостно выл и пританцовывал.
      Всеобщий восторг и ликование прервал гулкий удар из-под земли. Спустя секунду звук повторился. На третьем ударе бетон вокруг металлической стойки телеэкрана покрылся сеткой брызнувших пылью трещин. С медлительной неотвратимостью громадный экран, словно фантасмагорическая мухобойка, чавкнув плотью, накрыл большую часть толпы перед собой. В клубах метнувшейся пыли была видна дыра в земле, из которой торчал огромный ободранный хвост какого-то китообразного. Хвост продолжал биться, разворачивая дыру все сильнее и сильнее.
      МакЛохлан бежал прямо по обломкам экрана, калеча собственные ноги и топча тянущиеся из-под обломков экрана руки придавленных тел.
      Мэлори не получила ни царапины. Они с Патриком стояли довольно далеко от места падения экрана, возле самой стены соседнего здания. Обломок стеклопластика, размером с хороший мотоцикл, торчал прямо в кирпичной кладке, а сквозь его прозрачную поверхность было видно, что большую часть худенького мальчишеского тела буквально размазало по кирпичам.
      Появление МакЛохлана вывело Мэлори из ступора. Уже знакомо ссутулившись и волоча ноги, прошла она мимо застывшего Майка. Бесчувственно опрокинула, по ходу, игрушечное пластиковое заграждение красного цвета и направилась вглубь Живой зоны. Через десять шагов ее тело окутал густой бурый дым со зловещим бордовым оттенком. Полыхнуло несколько языков коптящего пламени. Когда дым и копоть рассеялись, на грязном асфальте красовалась только обгоревшая одежда и кучка черного порошка. Того самого, который недавно сыпался на головы избирателей.
      - Ну что, появились у тебя какие-нибудь пожелания своему лучшему врагу? - поинтересовался голос в голове МакЛохлана.
      - Где ты? - судорожно обернулся Майк.
      - Не сверни себе шею! - иронизировал голос. - Мы с тобой можем разговаривать и на большей дистанции.
      - Покажись!
      - Я обещал только сделать твою "жизнь", мягко говоря, невыносимой! Бежать к тебе по первому твоему желанию я не обещал! Кстати, как тебе шоу? Идея с мухобойкой феерична, не правда ли?
      - Иди сюда! - полосовал воздух шпагой МакЛохлан.
      - Не груби! И не будь таким эгоистом! У меня и без тебя дел по горло! Встретимся завтра, на суде!
      Майкл рубил воздух и клял загадочного "врага" всеми известными выпускнику военного училища словами. Враг не отзывался. Тогда МакЛохлан поудобнее перехватил шпагу и порубил в мелкую крошку ни в чем не повинного мертвяка, выкапывающего тела из-под экрана.
      Домой избитого и связанного МакЛохлана Ник вез на продуктовой тележке. Сгрузил прямо на пыльный пол и надежно привязал к холодной батарее радиаторного отопления. Рядом поставил два полных ведра. Из одного, которое побольше, часто-часто моргал и слезился белесо-голубой глаз, непонятно как уцелевший в кровавом месиве. В соседнем, маленьком, ведре, под покровом черного порошка шло постоянное и весьма зловещее шевеление, словно сотни червей не на шутку воевали под тонким слоем песка. Сам Ник был угрюм и молчалив, а МакЛохлан только и мог, что жевать вонючий кляп.
      Часа через два после ухода Ника в квартиру вошла субтильная, но яркая девица с большим количеством сумок и коробочек.
      - Меня зовут Стиша! - улыбнулась она Майку от уха до уха. - Мы с Мэлори работаем вместе. Я Мертвый программист в салоне Красивой Смерти. Буду ускорять сборку Мэлори и чинить Патрика.
      МакЛохлан только и сумел, что, мотая головой, промычать, сам не понял что.
      - Ник просил тебя не развязывать! - предупредила девушка, не открывая разорванного от уха до уха рта. Салон Красивой Смерти!
      - Он говорит, что ты какой-то особенно тупой и агрессивный, но я ему не особо верю. Мне кажется, что ты просто еще не освоился!
      Майк вздохнул. Еще одна радиостанция. Девица тем временем взяла ведро с останками Мэлори, прихватила одну из коробочек и удалилась в ванну.
      - Ты не переживай, это все бесплатно! - щебетала она сквозь звуки заколачиваемой крышки гроба. - Все живые застрахованы, а Мэлори обслуживается как сотрудница. Ну вот, - вышла она из ванной, отряхивая руки, - через пять дней твоя женушка будет как новая! Ей это не впервой! А теперь причешем Патрика.
      Майк закрыл глаза, пока она вываливала содержимое ведра на обеденный стол.
      - Так, это от правой ноги... - бормотала она, собирая на столе зловещий паззл. МакЛохлан очень радовался тому, что не успел позавтракать.
      - А я всегда говорила, что, если правильно рассказать выкопышу про то, что здесь происходит, - продолжала она, - то выкопыш добровольно станет сознательным гражданином! Тебе наверняка ничего толком не объяснили, ведь правда?!
      Почему сквозь кляп грубое "заткнись!" звучит очень похоже на "правда!"? Парадокс!
      - Ты ведь умер уже после того, как придумали нанороботов? Тебя ведь даже лечили с их помощью? Так вот: никакие мертвые трупы сами по себе не ожили! Это все Президентские наноботы! Ты ведь понимаешь, что голый скелет не может ходить по улицам! Ему просто нечем шевелить свои кости! Понимаешь? Вот! От настоящего скелета в нем только немного органики, для запаха. Все остальное - наноботы. Они шевелят кости, издают звуки и все тому подобное. Так что мы все, в той или иной степени, всего лишь кучка высоких технологий. Понятно?
      МакЛохлан молчал. Было понятно, но неинтересно.
      - Ничего тебе еще не понятно! - создавала жаборотая Стиша иллюзию разговора. - Ты, может быть, думаешь, что все эти мономолекулярные приспособы работают на батарейках? Крупно ошибаешься. Заслуга Последнего Президента не в том, что он создал нанороботов. Их за сто лет до него сотворили. Они с тех времен почти не изменились. Заслуга его чести состоит в том, что он договорился с источником энергии.
      Майк попытался освободить руки.
      - Не пучь глаза, - по-своему поняла его Стиша. - Именно договорился. Сокровенные подробности мне не известны, но смысл в том, что совсем недавно открыли новый вид энергии, той, что определяет саму структуру пространства и времени... Не понял? Я тоже. Смысл в том, что попытки воспользоваться этой энергией для работы лампочки от карманного фонарика закончились несколькими воронками в земле, размером с Великие озера. А Президент заявил, что с источником энергии он договорился, и сказал, что войн больше не будет. Ну, остальное ты знаешь...
      Она торжественно воздела в воздух испачканный указательный палец, и он засветился, как маленькая яркая лампочка от вышеописанного фонарика.
      - Видишь, как я умею? Энергия у нас теперь бесплатная. Только пользуются Живые и Мертвые ею по-разному. Живые могут снабжать своих наноботов энергией собственного тела. А мертвые почти не могут. Поэтому, когда Живыми генераторами гасится энергия, подаренная нам уважаемым Президентом, то живые начинают мерзнуть, а мертвые сгорают и рассыпаются. Теперь понятно? Ты хоть головой кивни!
      Майк сидел неподвижно.
      - А теперь самое время перейти к некоторым интересным подробностям! Ты не против? Вот и славно! Представь себе, что даже самая большая куча наноботов останется всего лишь горой песка, если у ботов не будет матрицы для формирования базальной структуры. Проще говоря, если не будет трупа. Проникая в труп, боты формируют этакий компьютер, который обеспечивает большинство видов деятельности, доступных трупу до смерти. Если же боты проникли в живого до смерти, то получится Теплый труп, который от живого тела и не отличишь, без дорогостоящих исследований. Или до первого распыления. Тебя ведь еще не распыляли?
      Майк отрицательно покачал головой.
      - Когда распылят, поймешь. Работа у меня такая, говорила же, я Мертвый программист! Подбираю коды к нанокомпьютерным информационным базам и устраняю дефекты базальной матрицы. Не мычи, я сейчас подоходчивей объясню! Вот, к примеру: выкопался сгнивший скелет. Он же так и останется скелетом, на веки вечные. А я могу взломать коды и подправить кое-какую информацию. Некоторым даже кожу удается вырастить. Так что в этом вопросе я главный конкурент его чести Президента Последнего! Только он пытается облагодетельствовать всех сразу и бесплатно, а я избранных и за деньги. И кто из нас, после этого, умнее?! И ничего смешного! Я, между прочим, дарю трупам красоту!
      Майк забулькал, давясь кляпом. В промежутках между приступами истерического веселья он указывал бровями на Стишу и произносил носом звук "Ква!".
      - Ты это имеешь в виду? - удивленно показал Стиша на свой порванный рот.
      Майк радостно закивал головой.
      - Ой, ну и дурашка же ты еще! - она не обиделась ни капельки. - У нас мода такая! Чтобы все знали, что ты труп и от чего помер! Никого на улице с топором в спине не встречал?
      С топором МакЛохлан никого не встречал.
      - А эту царапину я за полчаса заделаю! Я еще не то умею! Видел, как Президент на последнем собрании оппозицию утихомирил? Хочешь попробовать? Это гораздо удобней, чем кляп во рту!
      Собранным из радиотехнического мусора датчиком она провела МакЛохлану по волосам, нажала несколько кнопок на рукоятке и выдернула кляп.
      - Вот скажи мне что-нибудь! - с ехидством школьной ябеды улыбнулась она в тридцать два безукоризненных зуба.
      - Дура жаборотая! - голос был хриплым, но это из-за кляпа и жажды.
      Вид у нее был, словно у дитятки конфетку отобрали. Но длилось это недолго. В следующую секунду МакЛохлан больно-больно получил по самому темечку тяжелым прибором, а в открытый от боли рот снова был вставлен кляп.
      - Интере-е-есно! - протянула она, удивленно глядя на прибор.
      Открыла окно, осмотрелась.
      - Слышишь ты, гниль неупокоенная! - окрикнула она кого-то на улице, одновременно нажимая на кнопки прибора. - Иди вонять на ту сторону улицы!
      В окно влетел кирпич, но больше ничего слышно не было.
      - Работает! - удивленно пожала Стиша хрупким плечиками.
      Нажала еще на несколько кнопок, направив пульт на МакЛохлана.
      - Еще что-нибудь скажи!
      Майк опасливо молчал. Молчал, пока не получил по темечку очередным летающим кирпичом и короткие, но емкие слова армейской школы начали тонуть в мокром кляпе.
      - Интере-е-есно! - еще раз протянула она. - Я возьму у тебя анализ крови!
      Майк пытался возразить, но угрожающе занесенный прибор остановил мычание.
      Летающие кирпичи стучались в опущенные жалюзи еще минут пятнадцать.
      - Интере-е-есно! - бормотала Стиша, засовывая пробирку с кровью в разные раскладные девайсы.
      МакЛохлан молчал. Молчал без кляпа, добровольно. В обмен на закрытые жалюзи.
      - А кто тебе сказал, что ты умер? - интересовалась Стиша, разглядывая свои распечатки.
      - Отец Кассиус! - с трудом прохрипел МакЛохлан. - Я пить хочу!
      - Интере-е-есно! - удивлялась Стиша, не отрываясь от приборов. - А я тут при чем? Я труп холодный, я пить не хочу! Может, ты еще и есть хочешь?
      - Хочу...
      - А деньги у тебя есть?
      - Не знаю...
      - Интере-е-есно! А кто знает?
      - Я знаю! - проснулся на руке коммуникатор. - Нету у него денег! На счету только минимальная предоплата за разговоры! Меня скоро отключат, а он жрать собрался, потребительская душа!
      - Заткнись! - это в один голос Майк и Стиша.
      - Грубияны, - это обиженно гасящий экран коммуникатор.
      - Говорливый у тебя кошелек! - ухмыльнулась (она все время ухмылялась) Стиша. - Ладно, закажу тебе еды, но только на кредит Мэлори. У меня таких денег на благотворительность нет!
      Она прокашлялась и голосом Мэлори позвала невидимый коммуникатор.
      - Ближайшую пищевую базу Живой зоны!
      Вот тут Майк онемел. Мэлори грудой пепла лежала через стену.
      - По определившемуся адресу двести грамм пищи и литр жидкости с доставкой. Оплата - некрокредит Мэлори МакЛохлан. Идентификация голосовая, пароль "Синкопа".
      Ответа коммуникатора Майк не слышал, но Стиша удовлетворенно кивнула головой.
      - Ты с этой привычкой завязывай! Жить на мертвой зоне и есть еду! Такое даже... такое никому не по карману. На мертвой зоне даже живые не едят. Потому что питаются святым духом! - снова засветила она указательный палец. - А его, слава Президенту, у нас в избытке!
      - Как это ты... с голосом? - прохрипел Майк.
      - По десять раз тебе объяснять? - почти обиделась Стиша. - Большинство Мертвых разговаривает без помощи голосовых связок. Все в компьютере. А по компьютерам я знатный специалист...
      В прихожей раздался стук тяжелых ботинок и незнакомые голоса.
      Николас, все еще угрюмый и неразговорчивый, пригласил в комнату двух мужчин в форме. Азиатское лицо одного из них было МакЛохлану знакомо. Большой портрет висел на одной из стен площади для встречи с Последним Президентом. Главный Живой охотник.
      - А связал зачем? - спросил Главный у Ника. - Думаешь, будет сопротивляться?
      - Обязательно будет... - буркнул Николас.
      Главный охотник обреченно развел руками, перехватил свой тесак за ножны и прицелился набалдашником по многострадальной голове МакЛохлана. В больное темечко не попал. Попал в лоб.
      В далекие годы своей полуюности МакЛохлан баловался полуоккультизмом. Это было, когда начинающий бизнесмен еще не отвык от рабского подчинения тюрьмы-казармы. А продолжались оккультные практики до самой свадьбы.
      Веселило то, что к полуоккультизму его за руку привела самая набожная в мире мать. Психологические проблемы ее сына были заметны невооруженным глазом, а отец Кассиус не сильно помогал. На исповедях Майкл бодро докладывал о количестве обнаженных фотомоделей, которых он возжелал во сне и вручную. Другие грехи каким-то образом его обходили. И тогда мама решила, что душу лечить рано, а самое время подлечить психику.
      Модный в богемной среде Даркплэйсида психотерапевт имел свой метод. Психоанализ устарел и мало кто соглашался объяснять свои проблемы нехваткой половых отношений с собственной мамой. От психоанализа осталась богатая практика запудривания мозгов, но нужна была фишка. Фишка состояла в почти масонском подходе к таинству собственной психики. Дипломированный психотерапевт с двадцатилетним стажем, Теофил Гоффштейнер (в миру - Айзек Штейн) умудрился направить и это на пользу пациентам.
      Надо отдать ему должное, старый Теофил сумел заставить Майка выдумать несуществующие психологические проблемы, а потом заставить его самому же их и решать. И это несложное действо одарило Майка такой уверенностью в своих силах, что потом приходилось притормаживать разошедшееся эго.
      Спасибо Гоффштейнеру, он Майка и этому обучил. Но не надо забывать о фишке! Мистик Теофил совершенно убедил молодого МакЛохлана, что его психологические проблемы имеют очень глубокие корни. (Невооруженным взглядом заметные проблемы кончились, а деньги оставались).
      Однажды он даже погружал Майка в гипноз. В гипноз МакЛохлан провалился, как в сухой колодец. Ни о каком поверхностном трансе с восприимчивостью к внушению не было и речи - Майк спал как сурок. Гоффштейнер, устав орать "проснись!" и считать до трех, оставил спящего пациента на кушетке и вышел по мелкому неудобству. За время его отсутствия МакЛохлан сомнамбулой двинулся в коридор и насмерть схватился с первым попавшимся под руку прохожим, даже галстук ему откусил.
      К великому несчастью финансиста МакЛохланов, прохожий оказался чернокожим. Избавление Майка от расовой неприязни стоило семейству ох как недешево. В результате Майк чуть не плакал, когда будущая жена оказалась белой. Но было и приятное последствие. МакЛохлан приобрел полный иммунитет к гипнозу. Абсолютный.
      Гоффштейнер надежды на дальнейшее сотрудничество не терял. После трехчасового разговора он вытянул из Майка воспоминания о случившемся с ним эпизоде чего-то вроде дежа-вю. Случился этот эпизод не так давно и запомнился благодаря получившемуся скандалу.
      Итак. Мама МакЛохлана была ангелом во плоти, но всегда умела красиво взять за глотку главу семейства МакЛохланов. С ее точки зрения, наследник, в день окончания своего военно-тюремного заключения, имел право на серьезный подарок. Этим подарком стал классический, коллекционный "Кадиллак" на колесах. Бессмысленно дорогая, огромная и неповоротливая открытая калоша, совершенно безвкусная, но такая притягательная.
      Подарок должен был стать сюрпризом. Тем самым сюрпризом, который воссоединяет нарушенное семейное единство. Мама задумала следующее: когда из прачечной привезут выпускной мундир Майка, она положит ключи от бензиновой телеги ему в карман! А после поднесения "сюрприза" они всей семьей поедут на торжественное принятие присяги молодыми офицерами. Она в таких подробностях расписала отцу, какое будет у Майка при этом выражение лица, что тот хотел было отказаться от сюрприза. Чтобы не тратится на дантиста и вставную челюсть.
      Мама не учла одного: выпускникам следовало явиться на торжественное мероприятие на три часа раньше сопровождающих родственников. Этого требовали формальности. Утром, пока все еще спали, Майк оделся, прошел в гараж, вынул из кармана ключи, завел машину и уехал.
      После торжественной церемонии папаша забрызгивал слюной "неблагодарную скотину" минут, наверное, сорок. Мама горестно молчала, а сам МакЛохлан никак не мог взять в толк: за что? Ведь ему эту машину торжественно вручили! У него чуть челюсть не выпала от радости! Они с папашей обнялись второй раз в жизни! Он ведь не мог этого придумать! Да ему такое в принципе не могло в голову прийти! Это было, было, было! Было это! Проблема состояла в том, что Майк так и не сумел ответить на вопрос: "Когда?".
      Когда об этом услышал Гоффштейнер, он даже поскуливать начал от счастья. Такой Клондайк! И началось промывание...
      МакЛохлану в голову закачивали целый пласт мировоззрений и предрассудков. От параллельных миров, до кармической реинкарнации. Смысл этого действа был прост: появился способ, которым молодой МакЛохлан сможет, наконец, увидеть главную свою болезнь! И победить ее! Гоффштейнер научит как.
      Была разработана техника специальных медитаций. С их помощью МакЛохлан должен был уловить сам момент дежа-вю, но не просто уловить, а распознать сакральный смысл этого явления. Понимание этого смысла и станет диагнозом. А, если известен диагноз, излечение недуга практически гарантированно.
      И случилось. В первый раз Майк ощутил, что тренированная психика уловила истинное, самое неподдельное дежа-вю. Уловила и держала, не отпускала, выпытывала сакральный смысл. Когда это было?
      "Проснулся он оттого, что голова не просто болела. Она раскалывалась. Настолько жестокие приступы случались с ним всего раза два и без наркотиков не проходили. Боль была такая, что отнималась вся правая половина тела, а левую били судороги. Пожаловаться было некому. Место, в котором Майклу МакЛохлану довелось проснуться, удивления не вызывало. Ему уже не раз приходилось отлеживаться в похожей на гроб камере гипербарической оксигенации после подобных приступов. И, раз он здесь, значит, наврал ему...".
      Гоффштейнер.
      Сакральный смысл хихикнул в уголке подсознания и спрятался за угол.
      Темно. Абсолютная тьма.
      Начать развоплощение дежа-вю нужно было с того факта, что этот гроб был гораздо просторнее. Головная боль была совсем другого характера. Дырявый пиджак и ботинок без каблука. А во рту по-прежнему кляп. Руки свободны. Челюсти без кляпа судорогой сводит. С портрета Главный Живой охотник выглядел весьма и весьма презентабельно. А сам сволочь.
      - Зааакооопааалиии! С... П...Х...Г...Ееееееееееееееееееееееееее!
      Стенки у нового гроба звукопоглощающие. Покой обеспечивают! Вечный покой и земля ему пухом!
      Еще одно "Е!", минут на пять.
      "Гробом" это не было. Не было никакого экономического резона в создании сидячих гробов. Не в том смысле, что совсем сидячих, а в том смысле, что больших, в которых можно сидеть. Какое-никакое развлечение...
      Темно. Надо было у Стиши палец откусить. Ей все равно, у нее другой отрастет.
      Душно. Как тогда, с Мэлори. Гроб глухой, весь воздух он давно должен был выдышать. А самочувствие нормальное. Не зря мама говорила: "Не смейся над миссис Барклай!". Даже во сне.
      Вспомнился расхожий анекдот о том, что если не можешь ничего изменить, надо получать от ситуации удовольствие. Лег.
      Удовольствие забыло, как входить в тело, изнывающее от голода, жажды, боли, полного отсутствия воздуха и..., ах да! От смерти!
      Постоянно повторять себе о том, что в еде и воде мертвые не нуждаются, надоело. Как наяву грезился шашлык, но не было слюны, жутко хотелось пить, но вода не грезилась.
      Пришла новая идея. В подобном состоянии несколько физических упражнений должны были утомить тело и отбить лишние мысли. Даже не вспотев после четырехсотого отжимания, МакЛохлан лег ничком и завыл на воображаемую луну. А еще он время от времени больно стучал головой об твердый пол. Как ни странно, помогло. Уснул.
      Когда человек просыпается, в те первые секунды, на границе между двумя реальностями, в голову лезут самые несусветные мысли.
      МакЛохлан поймал себя на том, что, просыпаясь, решал сложнейшую диллему. Вопрос заключался в следующем: стучал ли МакЛохлан головой по полу все время сна, или от этих ударов он только проснулся?
      Стенки "гроба" оказались прозрачными, но очень прочными. Несколько обветшалых трупов с бляхами судебных исполнителей сбрасывали гробы из трейлера на бетон весьма и весьма бесцеремонно.
      Именно гробы! Гробов было два. МакЛохлана и Киллголейма. Не того Киллголейма, который был партнером МакЛохлана. Этот Киллголейм приходился Дорвину отцом. Формально. В том смысле, что Дорвин целый год был финансовым управляющим научного фонда своего отца. Потом фонду пришлось сменить название, а семейство Киллголеймов распалось окончательно и бесповоротно. В общих словах: Дорвин сделал со своим отцом почти то же самое, что он, в итоге, сделал с МакЛохланом.
      Но сам МакЛохлан почти боготворил старого Грегори Киллголейма. Ведь именно его научные открытия позволяли Майку надеяться на выздоровление. Грегори Киллголейма называли "отцом наноботики". И по заслугам.
      Сейчас Грегори Киллголейм сидел в точно таком же стеклянном ящике, как и МакЛохлан и держал на коленях свою встрепанную, седую голову. Отделенную от тела голову он держал повернутой в сторону трибуны, за которой живые и мертвые сидели раздельно, являя из себя пародию на судебное заседание. Тем не менее, пародией это не было.
      Сам Последний Президент, единственный, без мантии и парика, торжественно объявил, что Коллегия Живого и Мертвого Жюри приступает к рассмотрению очередного дела по юрисдикции Мертвых Избирателей.
      Тем временем слепые, словно Фемида, судебные исполнители с трудом установили стеклянные ящики на скрипучую ленту конвейера, движущегося по кругу.
      Сами "Судьи" находились в центре круга, образованного лентой конвейера, зрители располагались снаружи. Сам круг и "зрительный зал" были поделены надвое такими же разграничительными барьерами, которые всегда отделяли Живые зоны от Мертвых. Живые судьи сидели на Живой стороне, Мертвые на Мертвой. Разделение среди зрителей было более заметным. Живых было немного, и для них были установлены скамьи. Мертвая толпа стояла.
      Среди небольшого, огороженного загончика с надписью "Свидетели" Майк увидел Патрика и Стишу. Скособоченный Патрик выглядел словно незаконченное создание доктора Франкенштейна. Стиша улыбалась своею порванной пастью и махала МакЛохлану каким-то пакетом.
      Смысл присутствия на этой площади старого Киллголейма потихоньку просачивался в оглушенный мозг из вдохновенной речи Президента. Выяснилось, что голову Грегори Киллголейму переложили с плеч на колени только вчера.
      Мистер Киллголейм, академик, лауреат трех Нобелевских премий, соратник и учитель Последнего Президента, совершил геноцид и некроцид. Благодаря его безответственным действиям погибло семьдесят два Живых, из них тридцать человек - дети. Финансовый и моральный ущерб понесло больше тысячи трупов. Накануне к Грегори Киллголейму была применена первая часть приговора умерщвление путем отделения головы от туловища.
      Он не смог предоставить суду ни одного существенного оправдания для своего поступка. Размещение в заброшенной станции метро замороженного трупа синего кита преступлением не являлось. Все понимали, что Грегори Киллголейм хотел восстановить фауну умерших морей. Это даже делало ему честь. Но разместить этот труп в живой зоне?! На самом краю живой зоны?! Недопустимая глупость. Официально - преступная халатность.
      Суд принял к сведению, что убийство являлось неумышленным, но с оговорками. Грегори Киллголейм знал о месте встречи Последнего Президента с избирателями. Точное время встречи тоже тайны не представляло. И, уж конечно, Грегори Киллголейм точно знал, что для встречи избирателей с Последним Президентом Живые генераторы отключают. И это еще не все! Грегори Киллголейм совершенно точно знал, как действует новое программное обеспечение, которое Последний Президент предложил избирателям. Откуда знал? Да он сам его разрабатывал!
      Так что можно было смело утверждать, что Грегори Киллголейм подстроил воскрешение кита и проблемы для Последнего Президента и его избирателей.
      А сегодня Грегори Киллголейм здесь только для того, чтобы пострадавшие принародно могли привести в исполнение вторую часть приговора - полное распыление и развеивание над каньоном.
      А МакЛохлан, до крови вгоняя отросшие ногти в ладони, смотрел на довольную ухмылку Киллголейма. Дорвина Киллголейма. Партнера... Дорвина Киллголейма, похотливо положившего руку на плечо заплаканной Синди.
      А Враг смотрел прямо на него. Майк это чувствовал. Он даже слышал его полушепот: "Не пропусти самое интересное!". Так вот, значит, каким образом ты замочил собственного папашу?! Подставил старика, Патрика...
      Хорошо, что стенки прозрачного контейнера были звуконепроницаемыми. Такие слова в присутствии собственных детей? Нехорошо!
      МакЛохлан уже даже не понимал: это его собственные мысли, или Врага?
      Скрипучая конвейерная лента вздрогнула и покатила прозрачные ящики в сторону Живой зоны.
      Стыд за то, что на него смотрят дети, улетучился. Никто на него не смотрел. Все смотрели на труп Грегори Киллголейма. А самого трупа уже не было видно. Как только прозрачный ящик пересек границу Живой зоны вся его внутренняя полость очень медленно, не так, как с Мэлори, начала заполняться жирным черно-бурым дымом.
      Однажды, на полевом стрельбище, один идиот-старшекурсник показывал на МакЛохлане действие огнемета. Одели Майка в полный саперный доспех, поставили возле мишени и около минуты, сквозь прозрачное забрало шлема, смесь дыма и копоти рвалась к лицу МакЛохлана.
      Точно такая же адская смесь бесилась сейчас в ящике с телом старого Киллголейма. А сквозь клубы дыма и огня елозили по стенам ящика чернеющие ладони. В первый раз распыляемые горели долго.
      После того, как огнемет выключили, а с молодого МакЛохлана стянули горячий доспех, идиот-старшекурсник многозначительно объявил, что Майк пытался потушить огнемет единственным доступным ему способом. Так что штаны теперь придется долго отстирывать. Эта была первая дуэль МакЛохлана. И он ее проиграл. А эту войну он проиграл, даже не успев понять, во что ввязался.
      Движущаяся лента вывезла камеру Майка на место для подсудимых. Недавно здесь стояла камера Киллголейма. Пожар в ней не стихал, а МакЛохлан не мог оторвать от огня глаз. Страдания горящего тела продолжали возбуждать толпу.
      Чей- то голос зачитывал обвинение. Неизвестный преступник умудрился за сутки, начиная с собственного воскрешения, причинить массу физического и материального вреда живым и мертвым. Этот злодей пытался нарушить закон о неотторжении наследства, угрожал живым и планировал нарушить все оставшиеся законы, о чем есть неопровержимые доказательства.
      Когда Майк понял, что речь идет именно о нем, было поздно что-то делать. Из загончика для свидетелей уже выводили того скелетушку, которого он расчленил возле экрана. Безвинного скелетушку заменила Синди.
      Синди сбивчиво рассказала о причинении физического ущерба и угрозах. Но добавила, что все это обусловлено исключительно моральной травмой, так характерной для свежевыкопавшегося. Об этом уважаемому суду сразу же предоставили соответствующую справку.
      Судьи, разглядывая справку, сочувственно кивали головами. Невменяемому МакЛохлану слова не давали. Да и вел он себя как настоящий невменяемый. Пьяный шимпанзе в аквариуме.
      Обвинитель предложил в качестве наказания полное распыление, без развеивания. Защитник, наверняка бесплатный, вопросов не имел, и суд удалился на совещание.
      А МакЛохлан размазывал ладонями кровь по стеклу до тех пор, пока не зазвонил коммуникатор.
      Насупленный отец Кассиус не здоровался. Было бы кому здоровья желать.
      - После того, как ты сгоришь, - угрожающе протянул он, - тебя обязательно соберут. Это займет от недели до месяца. Тогда ты станешь холодным трупом, одним из многих. После этого единственная возможность спасения твоей души будет утеряна навсегда. Ты подписал бумагу?
      - Я...
      - Не подписал! И, скорей всего, даже не читал! - зловеще улыбался отец Кассиус, глядя, как Майк, путаясь в пиджаке, вытаскивал на свет божий измятый свиток.
      В этот же момент на трибуну вышел суд. Зрители привычно поднялись с мест, чтобы услышать, что МакЛохлан виновен, но развеивать его не будут. Суд соблаговолил проявить гуманность. Только сожгут. Сам сгорит. Конвейерная лента дрогнула.
      - Это последняя возможность! Просто подпиши! - кричал священник.
      Ручка завалилась за прогнившую подкладку. Майк судорожно расширял дыру, а веселеньких расцветок заборчик приближался.
      С такой скоростью Майкл расписывался только в книге регистрации отеля, в котором они с Мэлори должны были провести первую брачную ночь. Тем не менее, подпись легла на бумагу уже в тот момент, когда стеклянная тюрьма пересекла невидимую границу.
      МакЛохлану свело горло и внезапный, пронизывающий холод сковал все тело. Последнее, на что хватило сил, это закрыть голову руками.
      Фелиция МакЛохлан, диктуя с больничной койки свою последнюю волю, потребовала, чтобы ее тело кремировали. Майк, все еще не забывший оккультные лекции, был тому ярым противником. Он искренне считал, что некоторое время душа остается связанной с телом, а поэтому страдания мертвого тела могут принести боль душе. Когда он сказал об этом отцу Кассиусу, тот чуть было не предал его анафеме. Помирились только после похорон.
      Этот случай всплыл в памяти не ради забавного совпадения. (Из недавнего разговора стало понятно, что отец Кассиус полностью перенял оккультное мировоззрение "раннего МакЛохлана"). Нет. Просто накатила ниоткуда тщательно забываемая досада. Досада от того, что последние дни он не смог провести в мире с единственным любящим его человеком. Перед сожжением это было, пожалуй, главным, о чем стоило сожалеть.
      Ни огня, ни дыма. Только уходящий холод и удивленные возгласы толпы, сквозь которые прорезывался тренированный голос отца Кассиуса.
      - Не трогайте! Подождите! Это я! - махал он руками, подбегая к трибуне суда.
      - Отец Кассиус! - рявкнул Последний Президент, одним звуком своего голоса заморозив толпу. - Вы тоже со справкой о невменяемости? Кто позволил вам отключить Живой генератор?!
      - Я... - еще не отдышался священник, - я готов понести любую ответственность! Но у меня есть доказательства, что вы не имеете права распылять этого гражданина!
      - А я снимаю свою кандидатуру защитника! - встрял адвокат. - Я все доказательства предъявляю вовремя!
      - Откройте ящик! - приказал священник судебным исполнителям. Президент кивнул.
      Отец Кассиус выдернул из-под бессознательного МакЛохлана подписанный свиток, удостоверился сам и, гордо подняв бумагу над головой, передал Президенту.
      Судьи знакомились с документом. Так прячут улыбки подростки в школе, передавая друг другу на уроке порнографическую картинку. Передавали молча. Один только адвокат, возвращая бумагу Президенту, громогласно заявил:
      - Я надеюсь, что мое заявление об отводе кандидатуры защитника было должным образом занесено в протокол!
      МакЛохлана, все еще оглушенного, вынесли с Живой зоны под руки два дюжих охотника.
      - Я хочу попросить прощения у подсудимого за некорректную работу Живого и Мертвого жюри! - вытирая слезинку из угла глаза, произнес Президент. Толпа замерла, ловя каждое слово. В наступившей тишине особенно громко сгорели мухи, влетевшие в Живую зону, пока был отключен генератор.
      - Его заявление с просьбой о помощи в добровольном распылении над Большим каньоном будет принято к делу и удовлетворено в полном объеме!
      Толпа выдохнула. Такого они еще не видели.
      - Его нельзя в каньон! - в еще не разрушенной тишине кричала Синди, прорываясь к трибуне. - Он невменяемый!
      Подлейший из Киллголеймов не пускал ее дальше.
      - Конечно, невменяемый! - позволил себе улыбнуться президент. - Заодно и подлечится!
      - Я поздравляю тебя, сын мой! - торжественно и величаво перекрестил МакЛохлана отец Кассиус. - Теперь твоя душа имеет все шансы на спасение! Этот поступок... У меня перехватывает дыхания от восхищения!... Это лучшее, что ты сделал в своей жизни!
      - Какой каньон?! - МакЛохлану, наконец, удалось подобрать челюсть, чтобы слюна больше не текла. А еще он усилием воли сделал так, что два отца Кассиуса слились в одно расплывчатое изображение.
      - Не просто каньон, сын мой! Святое место, отмеченное благодатной печатью господа нашего! Единственное место на этой грешной земле, где умирают навсегда! - ликовал отец Кассиус. - А величие твоего поступка состоит в том, что ты указал единственно верный путь пастве господней! Прощай, святой человек, ибо сегодня же ты будешь у чертогов господних, потому что подвиг твой равноапостольный! Прощай! И авторучку мою, верни, пожалуйста.
      - Какую...
      - Извини, но мне ее подарил кардинал Марчелло...
      - Какой Кардинал?! Какая ручка?! Подонок в рясе, ты понимаешь, что ты сделал со мной?!! Зачем ты меня убил?! - почти порвал связки удерживаемый МакЛохлан, пока рот ему не заткнула жутким, во всю пасть, поцелуем подбежавшая Стиша. От этого "поцелуя" Майк испытал больший шок, чем при втором пробуждении в гробу, и просто упал на бетон, даже охранники не удержали.
      - Убери от меня руки! - пинала Стиша ногой судебного пристава, лежа на МакЛохлане - Я его любовница! Я ему пожрать принесла!
      - А ты молчи, молчи пожалуйста! - шептал Майку на ухо ее чревовещательский голосок, откуда-то с правого плеча.
      - Я прощаю тебя сын мой... - грустно перекрестил их отец Кассиус. Прощаю и отпускаю все грехи твои, ибо не ведаешь, что творишь... Прости меня, если сможешь... И ты, господи, тоже прости...
      МакЛохлан не слышал.
      - Я последние трусы продала, чтобы ему жратвы купить! - орала Стиша, которую пытались оттащить охранники.
      - Ни в коем случае не выкидывай этот пакет! - шептало, между тем ее правое плечо. - Отдаю самое дорогое, что у меня есть!
      Пришедшие на помощь Живые охотники Стишу от Майка таки отодрали, а самого МакЛохлана безо всякого уважения забросили в люк какого-то мусоровоза.
      - Ты меня очень повеселил! - раздался в голове знакомый голос. - Я даже рад, что судьба выбрала именно тебя в качестве моего врага! Это удивительно, но за такое короткое время тебе удалось показать мне лица других моих врагов, о которых я раньше даже не догадывался! Не спеши ругаться, или давать необдуманные ответы! Я отключаюсь, ты задал мне много работы!
      Ответить МакЛохлан не успел. Снова открылся люк и стеклянный гроб с тлеющими останками Грегори Киллголейма упал ему прямо на ногу. Сломанная нога срослась еще до того, как мусоровоз поднялся в небо, но неприятное ощущение осталось.
      О Большом каньоне у МакЛохлана были отвратительные воспоминания. Именно этой межягодичной складке матушки-земли он был обязан своим... Впрочем, по порядку.
      Маленький МакЛохлан только первый год ходил в школу. Мать семейства каждые выходные устраивала обширную развлекательную программу, чтобы вернуть в семью отца. Он как раз вернулся с повинной после многолетнего круизного запоя, начавшегося как деловая поездка.
      В тот, памятный раз, поехали именно в Большой каньон. А как же - чудо природы! Такая высота! Капля камень точит и прочие скучные банальности.
      К папаше, вместе с трезвым взглядом на мир, вернулась и вся мерзость его характера. А Майкл уже в те молодые годы требовал регулярного посещения психотерапевтической группы. Папаша имел по этому поводу особое мнение и не боялся его высказывать. Так что вопрос об отправке малолетнего раздолбая Майкла в закрытую военную школу уже несколько раз заставлял материнское сердце обливаться кровью.
      Если бы Майк просто помочился с огромной высоты...
      Нелюбовь к журналистам в их семье имела веские основания. Писающий МакЛохлан появился во всех выпусках новостей.
      Дело в том, что на отвесной стене в этот злополучный день занималась экстремальным альпинизмом какая-то эпатажная кинозвезда. А тут Майки со своей малой нуждой. Оператор просто перевел объектив камеры на пару сантиметров вверх и картинка получилась - загляденье!
      Жизнь актеру спасла обычная веревочная страховка, так что до суда дело не дошло. После этого случая кинозвезда снялась во всех роликах шампуней и мыла. А Майк поехал учиться ходить строем.
      Теперь проклятый Майклом Большой каньон должен был стать его вековечной могилой.
      МакЛохлану не впервой было осознавать, что в скором времени он может умереть, причем умереть навсегда. За последние дни это чувство даже успело набить оскомину. Вечный страх разрешился фарсом и оставил после себя пустоту, утонуть в которой при жизни было страшнее, чем гримасы поистрепавшегося пугала смерти.
      Перед тем, как лечь на лечение к розовощекому доктору, МакЛохлан четыре часа стоял на коленях и молился, призывая на помощь свою и богоматерь.
      По-хорошему, надо было помолиться и сейчас, но эта авторучка...
      Значит, надо было провести жалкие остатки времени в хороших и добрых воспоминаниях. Ведь столько было в жизни прекрасных моментов!
      В следующую секунду МакЛохлану стало ужасно стыдно, но поделать с собой он ничего не мог. Под руку попался пакет, который всучила ему Стиша.
      Надо было бы провести это время с чистыми мыслями. Но МакЛохлан выхватил из пакета бутылку с водой, сделал два огромных глотка и впился зубами в засохший сэндвич, не успев даже как следует содрать пластиковую обертку.
      Салат из тунца, приправленный отходами нефтяного производства, он черпал из судка рукой. Запил королевскую трапезу водой. Термос, наверное, с кофе, жирными руками не открывался. Но от него шло такое приятное тепло, что МакЛохлан ласково прижал его к набитому животу брючным ремнем и приготовился к перевариванию и приятным мыслям.
      Успел. Крышка люка открылась секунд через десять.
      В ненавистной военной школе теоретически обучали технике прыжков с парашютом. Было даже несколько тренировок над пропеллером, но разрешения прыгнуть по-настоящему родители не дали.
      Тем не менее, МакЛохлан удачно "лег" на воздух и провожал взглядом стеклянный гроб с прахом старшего Киллголейма.
      В облике каньона многое изменилось. Пропала река. Ее просто не было видно. Все дно устилала черная пленка, которая мешала правильно определить расстояние.
      Умирать третий раз на дню было скучно. Но, маленький, стыдливый страх оставался. Хотя, признаться честно, воровать у однокурсников печенье было страшнее.
      Пролетая уровень земли, Майк уже выровнялся по центру каньона и обстоятельно приготовился прочитать последнюю свою молитву.
      - Эй ты! - заорали ему в левое ухо.
      - Тедди? - удивился МакЛохлан и чуть было не сорвался с воздушного потока, удивленно глядя на возникшего в отдалении духа.
      - Сэмюэль Говард Кейт! - проорал в ответ дух. - У тебя коммуникатор есть? Вижу, что есть! Позвони срочно Живым охотникам и заяви, что владельца консервной фабрики "Кейт и сыновья" сбросили живым в каньон его же собственные братья, вместе с прахом покойного папаши!
      - Я пытаюсь молиться!
      - Успеешь! Тебе это в чистилище за годы молитв зачтется! А я за тебя наверху словечко замолвлю! Звони быстрее, пока не долетел!
      - Нельзя сотрудничать с духами!
      - И как тебя накажут? Поднимут из этой ямы? Звони скорее, иначе я твою душу до слизистого состояния доведу, мне терять нечего!
      - Дай мне хоть раз в день по-человечески подохнуть! - сорвался Майк.
      - Быстрее! Я денег дам!
      - Заткни себе свои деньги... - орал Майк, а дух, попытавшись приблизиться, вдруг начал таять в воздухе.
      - Ну, пожалуйста! Я же завтра слизнем буду! - ныл дух, отлетев на безопасное расстояние.
      - У вас же здесь память общая! - бурчал смилостивившийся МакЛохлан, пытаясь развернуть коммуникатор экраном к себе. Браслет впился в руку, а держать равновесие становилось все труднее. Стены сужались. - Пускай городские духи с охотниками разговаривают!
      - Память у нас здесь общая! - нервно следил дух за безуспешными попытками МакЛохлана. - А совести у нас совсем нет! Быстрее, умоляю...
      Шлеп.
      Врачи, успокаивая родственников разбившихся парашютистов, говорят, что смерть эта даже менее мучительна, чем смерть во сне, на собственной кровати. Шлеп, и все. Словно выключателем щелкнули.
      Идеально черное дно тоннеля, жадно поглощающее свет, сыграло с МакЛохланом плохую шутку. Только разбившийся в мелкую крошку гроб Киллголейма пытался вернуть его к реальности скоростью своего приближения. Но связь с реальностью в данный момент была у Майка очень непрочной. Он даже не понял, как соприкоснулся с землей.
      Не понял. Но почувствовал. В изменившем свое течение времени его тело медленно вдавливалось в податливый порошок, и было отчетливо слышно, как хрустит и сплющивается каждая косточка.
      Словно тюбик с зубной пастой под колесами машины, тихо хлопнув, лопнула и расползлась печень. Больнее всего непроглядно черный порошок вдавливал в затылок глазные яблоки. Когда песок высоких технологий заполнил все, благодатная тьма поглотила и боль.
      Самое противное в этой ситуации было то, что все эти злоключения тела сам Майк наблюдал как будто со стороны. Точно определить местоположения "себя" относительно тела не представлялось возможным, поэтому пусть будет "со стороны". Только сторон было как минимум две.
      С одной стороны МакЛохлан чувствовал себя достаточно комфортно. Ничего не болело, ничего не беспокоило, тепло, удобно, никаких "крошек в постели". С другой стороны терять сознание при попытках умереть МакЛохлану нравилось. Это, как бы правильно сказать, снимало ответственность.
      Бессознательное состояние оправдывает любое событие и придает шарм существованию. Каким образом? Ты проснулся, а вокруг столько новостей! А ты не виноват! Тебя не было! А теперь приходилось быть.
      Вообще- то МакЛохлан догадывался, что у духов есть органы чувств. Иначе как бы они могли видеть, слышать и разговаривать? Но почему первым проснулось обоняние? Майкл, даже будучи в мертвом теле, дышал все меньше и меньше. А когда тела нет? Зачем обоняние?
      Сам запах его совсем не удивил. Как тогда, в магазине. Мама покупала индейку к рождеству и необдуманно заявила продавцу, что от птички пахнет.
      - А что вас удивляет, мэм? - совершенно разумно возразил продавец. Она же мертвая!
      А потом вдруг снизошло озарение. Так вот для чего нужен запах! Какая же идиотская душа будет подниматься и воспарять, если тут тепло, удобно, комфортно? Не-ет! Нужен стимул.
      Сначала МакЛохлан, будучи под впечатлением от различных художественных произведений, в которых душа расстается с телом, попытался пассивно воспарить. Поднять руки к небу и устремиться в сияющую высь. Счет времени был потерян, но тянуть руки к небу в такой позе стало жутко неудобно. Еще один стимул?
      Тогда Майк попытался оттолкнуться от собственного тела ногами. Ног не было. Он их не чувствовал, они его не слушались. Впрочем, ни у одного из встретившихся ему духов ног не было. А руки были.
      Вот руками он и выкапывался из этой темной и зловонной обители. Выкапывался, как сквозь груду песка и на этот раз все удалось. Яркий свет штормовой волной ударил в глаза, а когда МакЛохлан попытался прикрыть глаза рукой, то свет только усилился.
      МакЛохлан привыкал глазами к тому облаку света, в центре которого он находился. А еще приходилось привыкать к тому, что сам он теперь состоял из света. Особенно ярко светились руки.
      Когда собственная светоносность была воспринята как удивительный, но факт, Майк огляделся. Облако света имело идеально круглую форму, футов двадцати в диаметре. Светился не только МакЛохлан. Светился песок. Светящийся песок шевелился, словно живой, как тогда, в ведре с останками Мэлори. На краю светлого круга стояла расплывчатая фигурка духа и призывно махала Майку прозрачной рукой.
      - Я прошу прощения, молодой человек, вы не могли бы выключить дефлектор? - привидение пыталось перекричать шум в ушах МакЛохлана.
      - Чего сделать? - изо рта сыпался песок.
      - У вас в животе. Продолговатый такой цилиндр. Выключите, пожалуйста, а то я подойти не могу. Не кричать же нам на весь каньон?
      Светящийся Майк послушно глянул в то место, где раньше у него был живот. Стишин термос кофе при падении пробил туловище насквозь, но на самочувствии это никак не отражалось. Странным было то, что из-под торчащего термоса сочилась по светящейся коже ярко-ярко красная кровь. Бывает кровь у привидений?
      Термос сидел крепко. Пришлось со всей силы упереться в него руками и протолкнуть так, чтобы он выпал из спины. А вот это было больно. Только жалеть себя оказалось некогда. Майк едва успел выдернуть руку из собственного брюха - так быстро затягивалась рана. И почти в то же мгновение по вернувшимся ногам забегали мурашки.
      - Там повернуть надо! - продолжал махать руками настоящий призрак Сверху, под крышкой, есть выключатель. Надо на крышку надавить, она откроется и там выключатель!
      Самым тяжелым, в этой ситуации, было понять: где верх, а где низ. Щелчок выключателя ударил по МакЛохлану космическим холодом. Моментально слиплись пальцы на руках, на носу начала расти сосулька.
      - Не тратьте энергию! Тушите свет! - кричал в лицо призрак с такими знакомыми чертами лица. - Срочно представьте, что вы в полной темноте!
      Это МакЛохлан умел. Потеплело моментально, но все равно было холодно. Чертовски холодно.
      - Так вот каким образом Стиша зажигала на пальце лампочку... Удобно... Когда ж я сдохну? - молча возмущался Майк.
      - И с чего это вы решили тут иллюминацию устроить?! Время совсем не рождественское, - по-доброму бурчал дух Грегори Киллголейма.
      - Я знаю, кто вас убил! - вместо "здравствуйте" выстучал зубами МакЛохлан.
      - Да, об этом много говорили! - беззаботно отозвался дух. - Вы не могли бы еще немного покрутить этот выключатель?
      - А что это? - кивнул МакЛохлан, удивленно разглядывая свои, совершенно целые конечности.
      - Это дефлектор! - как будто между делом рассказывал призрак Грегори Киллголейма. - При создании Живых генераторов мы его использовали для защиты измерительных приборов. Он частично экранирует действие Живых генераторов на площади, которая зависит только от заряда батарейки. Мне тогда и в голову не приходило, что его можно использовать таким образом! Столько Живых могли спасти! Нужно еще несколько раз провернуть переключатель в сторону выключения.
      - Это ваш сын вас подставил! - продолжал индивеющий МакЛохлан. - Он мне еще до того, как экран упал, сказал, что хочет замочить своего папашу под видом несчастного случая!
      - Я понимаю ваше возмущение, молодой человек. Еще, еще поворачивайте, эту крышку надо совсем отвинтить. Дело в том, что я уже окончательно и бесповоротно мертв. Мертв, рад этому и ничего с фактом своей смерти поделать не могу. А мстить и заниматься прочими глупостями не имею ни времени, ни желания. Меня, знаете ли, ждут. Выбросьте эту крышку и высыпайте из цилиндра порошок.
      Из термоса вышло около трех унций снежно-белого песка. Майкл заметил, что вокруг них начинает собираться кучка разнообразных по форме и содержанию духов, числом около пятнадцати.
      - Вы не подумайте, Майкл, кажется, вас зовут? Да. Майкл МакЛохлан. Тот самый, который пригрел под своим крылышком этого змееныша Дорвина. Я не ошибаюсь?
      - Он обокрал меня. И сына моего убил...
      - Сочувствую вам всей душой. Теперь выкручивайте продолговатую капсулу. Сочувствую, но ничуть не удивлен. У Дорвина, знаете ли, склонность характера такая. Он от этого, я так понимаю, удовольствие получает.
      - Но он там живой ходит! А вы и я тут!
      - Вот вам и карты в руки! А мне остается только пожалеть, что я не увижу своего настоящего сына!
      - У вас есть еще один сын? - насторожился МакЛохлан.
      - Еще нет. - сделал первую существенную паузу в разговоре Киллголейм. Но он должен вот-вот родиться. В генетическом плане он мне, конечно, не совсем сын. Процентов, может быть, на двадцать семь. Но это плод усилий всей моей жизни. Хотелось хотя бы при рождении присутствовать...
      - Ну, меня шпагой явно не "плод" проткнул! Ой...
      - Разлили? Не волнуйтесь, это не опасно. Надо эту жидкость вылить прямо на порошок и подождать чуть-чуть. Заодно и согреетесь. Скоро отсюда тепло пойдет, очень жарко будет. Вы только не пугайтесь, для вас это даже полезно. А вот мне такая штука могла бы очень навредить. Можно вопрос? Вас сюда специально послали?
      - Нет. Я добровольцем...
      - Это из-за личной вражды ко мне? Не сочтите за бестактность, но очень хочется узнать: кому понадобилось мое бренное тело? Или вы из этих, из оппозиционеров?
      - Нет. Я сдуру подписал церковную бумагу о добровольном распылении.
      - Это действительно не самый умный шаг. С вашей программой базальной наноподдержки умереть вам будет очень и очень сложно. Даже здесь. Вы видели, как меня распыляли?
      - В-видел... - с трудом сдержал тошноту Майкл.
      - Вот так попробуйте. Только не забудьте, что голову надо держать отдельно от туловища не менее суток. Не знаю, чем лично вы это заслужили, а моя вина очевидна. Просто поглядите вокруг. Во всем этом есть большой кусок моей работы.
      - Я лечился у вас... тогда еще.
      - Правильно! Именно для этого все и создавалось. Но нет! Обязательно было пойти дальше, до самого маразма! "Люди заслуживают абсолютной свободы!". Красиво звучит? Мне раньше нравилось. Думал, вот сделаю человечество свободным сначала от голода, потом от болезней. А потом, прости господи, и от смерти! А получилось, что сделал их свободными от...
      От распотрошенного термоса повеяло теплым ветерком. Нижняя часть призрачного Киллголейма начала медленно таять в воздухе.
      - Началось! - сбился с мысли дух. - Можно я вас попрошу об одном одолжении? Если увидите моего... моего настоящего сына... Просто передайте привет.
      Призрак отлетел на несколько шагов и его внешний вид полностью восстановился. Он о чем-то пошептался с кучкой белесых зевак, и те начали суетливо разбегаться в разные стороны. Подальше от Майка. Когда МакЛохлан проводил взглядом самого неуклюжего из духов, Киллголейма уже не было. Хотя Майк совершенно четко видел, да и просто знал, что тот никуда не убегал.
      Как в осеннем лесу от костра, от останков термоса шло сильное, но не обжигающее тепло. Майк инстинктивно придвинулся к теплу поближе, но тут же подался обратно. Создалось впечатление, что загорелась кожа. Жар был и приятным и обжигающим одновременно. МакЛохлан поднялся на ноги и побежал прятаться за ближайший камень.
      Это он вовремя сделал, потому что поблизости от "костра" песок взбунтовался. Песок бурлил, словно громадный чан с ведьминым зельем. Вместо пузырей из-под песка лезли рассыпчатые черепа и прочие фантазии в духе Босха. Скучное зрелище.
      Майка оно интересовало мало, и все благодаря соседу. Дух Самюэля Кейта взялся за его воспитание не успел Майк закатиться за камень.
      - Коммуникатор не разбил? - жадно поинтересовалась призрачная личность, высунувшись из камня.
      В этот момент волны жара от "костра" схлынули так же неожиданно, как и накатились. Призрак вылез из камня целиком.
      - Я-то хоть спрятаться могу! - обвинительно кинул он МакЛохлану. - А местных слизней ты, как пить дать, развоплотил. Чего они тебе плохого сделали? Звонить будешь?
      Майк, даже не пытаясь ввязываться в дискуссию, нажал на кнопку голосового доступа к коммуникатору.
      - Только, когда дозвонишься, - продолжал лекцию убиенный Кейт, - ты не говори, что это тебе дух рассказал! А то не поверят, да и сам за это получить можешь, по самый локоть. Говори, что своими глазами видел, как эти два урода своего собственного брата в пьяном виде в каньон бросают!
      - А откуда мне знать, что это именно тебя бросают? - возмутился Майк, позабыв о голосовом наборе.
      - Ну чего вы напрасно спорите? - надтреснуто поинтересовался коммуникатор - Все равно абонент отключен, да к тому же находится вне действия сети. К тому же чуть меня не разбил. Браслет точно поцарапал.
      - То есть позвонить никак? - убито прошептал в пьяном виде убиенный Кейт.
      - Позвонить можно, только никто не услышит, если вас вообще кто-то захочет слушать. И нечего меня выключать! Я еще не договорил...
      - Слушай, шарманка... - угрожающе протянул МакЛохлан, стягивая браслет с руки.
      - Вот только не надо меня об камни! - аж завибрировал коммуникатор, не давая расстегнуть браслет.
      - Опять угадал! - буркнул МакЛохлан.
      - Если хотите знать, - вибрировал коммуникатор, - меня приобрели на распродаже за смешную сумму, и это при моих-то возможностях! А все, спросите вы, почему? А я вам скажу, что это из-за того, что меня запрограммировали в качестве подарка. Вы спросите: при чем тут подарок? А я вам скажу, что этот подарок один молодой человек сделал маме своей жены! Я вам больше скажу: он меня специально запрограммировал на ее манеру речи, чтобы маме было с кем пообщаться! Так что либо начинайте меня перепрограммировать, либо не надо этих ваших жалоб и истерик! - добавил он, звякнув об скалу.
      - Сам теперь звони! - не без издевки предложил Майк притихшему Кейту и собрался уходить.
      - И поднимите меня с пола, - потребовал коммуникатор, - иначе я вам про вашу почту даже слова не скажу!
      - Какую почту?
      - И обратно на руке застегните!
      - Я спрашиваю: какую...
      - Вот так бы и сразу, а то кидаться! Сохранено мультимедийное сообщение от неприоритетного абонента Стиша. Я пытался доложить, но вы то летали, то орали...
      - Показывай!
      - А он будет вот так вот подглядывать? - поинтересовался коммуникатор, явно имея в виду раздосадованного Кента.
      - А ты меня прогони! - стал в позу дух Самуэля Гордона Кейта.
      Майк глубоко вздохнул и показывать дозволил.
      - Ну, привет, симпатяга! - открылись в хищной улыбке тридцать два идеальных зуба.
      Майкл заметил, что края разрыва стали ровными. Словно не порвали рот, а разрезали щеки чем-то очень острым. Более того, раньше из разрыва торчали куски "живого мяса". Теперь этих подробностей не было заметно. Если не приглядываться, то создавалось впечатление, что это большой, но вполне естественный рот. Интересно, это она ради него прихорошилась? Отвратно, тем не менее.
      - Я даже представить не могу, почему тебе сказали, что ты мертвый! Пощупай себя во всех местах и убедись: ты живой! И еще какой живой! На твоих наноботах установлено такое программное обеспечение, что убивать тебя практически бесполезно! Только время тратить. Ты рад? - явила она свою зубную формулу, выдерживая паузу.
      - Так ты живой! - обрадовался Кейт. - Ну, теперь ты попал, малыш! Если ты не устроишь достойное отмщение за мою смерть без покаяния, то я... да я... Да я тебя нашим слизням сдам! Они тебя досуха высосут!
      - Я вижу, что рад! - продолжала Стиша. - Потому что все суды и обвинения против тебя автоматически становятся несостоятельными и, когда ты выберешься из каньона, на твой счет автоматически будет переведена такая сумма компенсаций за моральный ущерб, что ты всю мертвую часть своего семейства сможешь в теплые трупы превратить!
      - А еще заплатить за разговоры! - добавил кошелек-коммуникатор.
      - И нанять пару трупов, чтобы они моих братцев привели ко мне, побеседовать! - не удержался справедливо убиенный Кейт.
      - Только учти, что ты жив исключительно благодаря мне и моему дефлектору! - уточнила Стиша, и ее жабий рот вдруг перестал улыбаться. Потому что без него ты бы восстанавливался года полтора, а за это время тебя местные слизни превратили бы в шикарную бесплатную столовую.
      - А мы еще успеем! - не без иронии прокомментировал, к несчастью, уже убиенный Кейт, а то бы Майк...
      - За это у тебя передо мной один должок! - уже не так угрожающе, почти игриво заявила Стиша.
      - В очередь стань! - вякнул Кейт и получил пинка. К вящему удивлению Майка, пендель оказался весьма и весьма материальным.
      - Задача твоя предельно проста! - излагала Стиша.
      - А как это ты? - пятясь, пучил на Майка белесые глаза обескураженный Кейт.
      Следующий пинок вполне убедил Майка в том, что его тело более чем живое. Боль была самая настоящая. Подлючий призрак почти полностью втянулся в скалу, куда и впечаталась нога.
      - Дефлектор, попадая в Живое излучение, включается автоматически. После того, как, с его помощью, ты соберешь свое бренное тело, нужно просто оставить этот замечательный прибор возле праха несчастного Киллголейма часа на два.
      - Больно, да? - издевался справедливо убиенный Кейт. - Я сейчас еще и слизней позову!
      - Дело в том, что Грегори Киллголейм может помочь нам с тобой стать самыми богатыми Живым и Мертвым в этом загробном мире! Его распыленная голова содержит все необходимые мне коды и сведения о безопасном доступе в базы данных. Мы с тобой на годы обгоним господина Президента Последнего и сграбастаем все бабло, которое Мертвые способны заплатить за свою красоту и теплоту.
      - Последний раз предлагаю: пообещай мне спустить сюда моих братцев живьем, и я не пущу к тебе слизней! - продолжал торговаться Кейт, то там, то здесь высовывая из камня свое тонкотканное лицо.
      - Если будут приставать духи и слизни, - продолжала Стиша, - просто побудь это время рядом с дефлектором, он размазывает их не хуже Мертвой зоны.
      Майк рефлекторно оглянулся. Прямо на том месте, где только что покоились останки термоса и бушевал ведьмин котел, сидел и, похоже, грелся, словно на солнце, мерзкого, рваного вида кусок слизи. Несмотря на свою отвратительную внешность, слизняк имел вид довольно осмысленного и чем-то опасного существа.
      - Я подберу тебя и Киллголейма через три часа. Не выпускай из рук дефлектор. Он стоит половины денег этого мира, но это чепуха. Просто он существует в ограниченном количестве экземпляров, и каждый мертвый в этом мире согласен по сто раз на дню совершать все смертные грехи, лишь бы его заполучить. До встречи! - еще раз улыбнулась Стиша.
      По расчетам коммуникатора, до ее прилета оставалось два часа и четыре минуты.
      Зря он пообещал духу Кейта вознаградить его братьев крупной суммой за ту услугу, которую они оказали миру живых.
      Все это время Майк провел, отбиваясь от духов и слизней. Если бы эти твари постоянно не дрались между собой за право подступиться к теплому телу, Майк бы не справился. Каждое присасывание слизня вызывало приступ озноба и дурноты, справиться с которой было очень непросто.
      Но просто так Майк не сдавался. Он убегал, отмахивался руками и ногами, сквернословил так, что даже слизни торопели.
      Может быть, показалось, но такое впечатление, что пару слизней ему удалось развоплотить до жалких соплей на черном песке. Хотелось сделать это с каждой тварью, которая приближалась к нему с неоднозначными намерениями. Однако, сознательно это действие никак не удавалось повторить.
      А Стиша умудрилась опоздать на двенадцать минут. Смесь ненависти и облегчения.
      Пока грязный трос поднимал МакЛохлана к антикварному школьному автобусу, Майк успел трижды усомниться в возможностях Стиши как программиста.
      Автобус явно держался в воздухе без помощи автопилота. Так держать развалюху на одном месте было способно только криворукое создание, которое не смогло бы прицелиться даже в унитаз.
      За тросом Майку пришлось побегать по пересеченному дну каньона никак не меньше десяти минут. Потом, когда трос был пойман и крепко обвязан вокруг туловища, Майк пересчитал собственными боками все существенные выступы на обоих склонах каньона.
      Избитого и ободранного Майка втянули в боковую дверь два дюжих молодчика, лица которых МакЛохлану запомнились по митингу. Именно они забрались на трибуну после выступления президента и начали наперебой обвинять того в узурпации власти и прочих политических грехах.
      Стиша, прости господи, улыбалась.
      - А где мистер Киллголейм - ласково спросила она.
      - Он не захотел поехать... - прохрипел Майк, не в силах выпутаться из тех узлов, которые он накрутил на тросе во время полета.
      - А дефлектор где? - посерьезнела Стиша.
      - Он его поломал... - соврал МакЛохлан, заливаясь густой краской. Руки, испачканные в слизи тварей из каньона, никак не могли справится с затянутыми узлами. Все во благо.
      - Мальчики, выбросьте его обратно! - почти без эмоций приказала Стиша. "Мальчики" сделали МакЛохлану больно в живот и ниже и разговор продолжился в крайне неудобной позе. Майк болтался на затянутом тросе и хрипло пытался оправдываться. Слышно его было плохо, да и не слушал никто.
      - Ты соображаешь, кусок протоплазмы, что натворил?! - чуть высунувшись из люка, поинтересовалась Стиша, не открывая рта. - Да тебе ближайшие сорок лет придется каждый день по три квадратных метра кожи на пересадку сдавать, чтобы только оплатить мои расходы! Назови мне хоть одну причину, по которой я не должна отправить тебя обратно к слизням! Без дефлектора ты для них будешь замечательным кормом!
      - Я... я расплачусь... все расходы...
      - Что, избыток общения с духами? - усмехнулась Стиша. - Чем ты заплатишь?
      - Я... живой... - каждое слово давалось МакЛохлану с трудом, проклятый трос удавкой стянул грудь.
      - Это ненадолго! - протянула Стиша руку в салон. - Мальчики, дайте ножичек!
      Обратно ее рука показалась с тем еще тесаком. А у Майка даже рука не поднималась, так стянуло тросом.
      - Мой Враг... Дорвин Киллголейм... Если я жив... Все его деньги мои...
      - Интере-есно! - заинтересовалась Стиша и начала пилить тесаком натянутый трос.
      - Твои... - натужно хрипел МакЛохлан. - Деньги твои...
      - Ма-альчики! - скомандовала Стиша - Продолжим разговор в помещении.
      Неторопливые мальчики втащили Майка в автобус вместе со щелчком разрезанного троса. Дышать стало легче.
      - Для начала объясни мне, где дефлектор? - все так же спокойно интересовалась Стиша.
      - Я, когда очнулся, сразу подошел Киллголейм...
      - Он уже собранный был? - перебила Стиша.
      - Нет, он был дух...
      - И как это дух смог поломать дефлектор?
      - Он его не ломал. Он... Я думал, что я тоже дух. У меня руки светились. Я весь светился. Он подошел и говорит: "выкрути крышку, высыпь порошок". А что мне было делать?
      - А почту ты смотришь? - струйка слюны таки прорвалась из уголка аккуратно разрезанного рта.
      - Да я о ней узнал, уже когда сломался дефлектор этот! Я же говорю: я же думал, что я умер уже и уже дух я!
      - Интере-есно! Как же ты выжил? В каньоне, со слизнями, без дефлектора? Этот дух Киллголейма, он что, охранял тебя?
      - Нет, он сразу исчез. А еще он сказал, что у меня какая-то поддержка базальная, даже круче, чем у него. Вот. И что меня убивать почти бесполезно...
      - Ладно, неубиваемый, теперь заткнись на пару минут, а я попытаюсь тебе объяснить, на какую сумму ты виноват. Мальчики, брысь отсюда!
      Мальчики послушно отвалили в сторону кабины водителя.
      - Про цену дефлектора ты должен был узнать из почты, - начала Стиша вполголоса. Майк судорожно сглотнул.
      - Но это, так сказать, материальная цена. С этим дефлектором любой, даже самый гнилой труп мог бы спокойно гулять по любой живой зоне. Теперь ты понимаешь, чего ты меня лишил?
      - Я...
      - Ты слушаешь меня молча! Если ты заметил, я люблю, когда меня слушают молча! Продолжаем разговор?
      - Я... - хотел извиниться Майк, но хлестко, не больно, скорее обидно, получил колючей Стишиной рукой по губам.
      - Продолжаем разговор?
      Майк кивнул. Просто кивнул.
      - Финансовых выплат с твоей стороны будет крайне недостаточно, для компенсации этого непоправимого ущерба, - продолжала Стиша. - Мне потребуется от тебя множество мелких услуг, потому что настоящие Живые в нашей организации ценятся больше, чем материальные средства. Так что будешь гулять по Живым зонам вместо меня. Кивни, если понял.
      Майк сидел неподвижно.
      - Ну что ты глаза пялишь?
      - Организация? - Майк был максимально лаконичен.
      - Не дошло еще? - как же она все-таки мерзко улыбалась - Если есть желание, можешь называть нас оппозицией. А мне казалось, что тебе мои мальчики знакомы слегка. Или нет?
      - Шайка крикунов, плюющих в человека, который их оживил...
      - Ага! Они самые. Замечательно на себя внимание отвлекают. А тебе не кажется, что у нашего Последнего Президента, власти многовато? Что, кроме облагодетельствования трупиков, он еще чем-то занимается? Не бросилось в глаза? Сам законы устанавливает, сам судит, сам казнит, сам милует. Все сам. Один. Был Киллголейм, а теперь и его не стало. Ты знаешь, что в лабораториях генетики и наноботики из сотрудников остались одни лаборанты, даже без высшего образования? А о невероятных успехах мы слышим каждый день! Как ты думаешь, чего я хочу от человека, обладающего всей властью над целым миром "абсолютно свободных" трупов и заготовок для трупов? Отвечай!
      - Ты хочешь, чтобы вся эта власть принадлежала тебе, - глядя в сторону произнес Майк.
      У МакЛохлана всегда были проблемы со "властью". Не с политиками, или властьпредержащими чиновниками, а с самой "властью". Политиков и чиновников он даже любил. Они всегда имели перед собой достаточное количество целей, к которым упорно шли, не брезгуя никакими методами. Эта власть была понятна и доступна, потому что жадна до денег и связей.
      МакЛохлана пугала власть, которая сама липла к избранным людям. Конкретизируем: его пугали люди, которым ему искренне хотелось подчиниться.
      В детстве каждый встречался с такими дворовыми лидерами, которые, непонятно зачем, водили ватаги совершенно не злобных в душе детей бросать камни в шахты лифта.
      И ведь знали дети, что это может запросто кого-нибудь убить. А бросали. Всем стадом.
      Вот таких вот "хозяев стада" Майк и ненавидел, почти как животное. Как ненавидела бы вожака отара, если б знала, что тот ведет ее на убой.
      Подобных харизматиков МакЛохлан, бизнес которого всегда зависел от политики, душил в самом зародыше. Как только видел, так и душил. В этом ему помогала цитата из отца Кассиуса, который, надо признаться, иногда говорил и очень справедливые вещи: "Власть, взятая ради власти, всего лишь жертва на алтарь дьявола". Красиво? Зато правда.
      Майкл оплачивал счета их врагов, он подкупал журналистов, а потом продавал их. Он бы сам стал публичным политиком, но боялся, что появятся люди, которым искренне захочется ему подчиниться. А это затягивает. МакЛохлан никогда не хотел быть "хозяином стада".
      С этим сортом людей он готов был даже на физическое воздействие. И однажды не погнушался. Интересно, не было ли у того кандидата в конгрессмены внучки по имени Стиша?
      - Ты интересный собеседник, - выдержала должную паузу Стиша, пытаешься докопаться до истины. Это приятно. Я не буду тебя разубеждать. Я просто предоставлю тебе несколько фактов и помолчу, пока ты будешь делать выводы. Ты слушаешь?
      - Я слушаю.
      - Начнем с того, что я, всеми доступными мне методами, просканировала программное обеспечение твоих наноботов и сравнила их с тем, которое господин Президент Последний распространяет для своих избирателей. Твое программное обеспечение на несколько порядков лучше обычного. Ты практически бессмертен. Даже если тебя распылить в молекулярную пыль, то ты соберешься заново и снова будешь неотличим от живого. Понимаешь, о чем я? Не теплый труп, а полноценный Живой, которому не страшны Живые генераторы.
      - Так вот почему ты за мной... - встрял было Майк, но еще раз получил по губам.
      - Если бы таким программным обеспечением были снабжены наноботы, которыми Последний Президент остановил войну, на улицах не было бы ни одного скелета. Никто из Живых не умер бы от голода, - продолжала Стиша, не сбиваясь с ритма, - все твои родственники были бы живы. Теперь можешь что-нибудь сказать.
      МакЛохлан молчал, не отводя взгляда.
      - Как знаешь. А теперь обещанный факт. Та программа для твоих наноботов была разработана как минимум на тридцать лет раньше, чем та, которой пользуются "избиратели" мистера Президента.
      Майк молчал. А что ему было сказать? Он до сих пор не мог уместить поступившую информацию в непривычную к детективам голову.
      - Если ты собираешься тормозить до конца света, я попытаюсь разжевать помельче! - уже злилась Стиша. - Все современные наноботы пользуются той же самой программой, что и у тебя. Просто в версии для "избирателей" закодированы и заблокированы полезные функции, которые заложены в первоначальной программе. Понимаешь теперь, как мистер Президент "совершенствует" программу? Он просто время от времени швыряет избирателям очередной код, который снимает часть блокировки и "улучшает" программу! А знаешь, почему ты такой особенный? Тебе, еще до Последней войны, ввели порцию наноботов, которые содержат все коды к имеющимся блокам. Теперь, если сможешь, объясни мне, какие "благодеяния" совершает наш Последний Президент и чего, в конце концов, он хочет?
      - Ты обещала помолчать, пока я буду делать выводы.
      - Это еще не вся информация, которую я хотела тебе сообщить. Если бы я просто могла скачать с тебя все коды, то стала бы я с тобой разговаривать? Я тут распинаюсь для того, чтобы ты сам понял важность нашей работы и помог мне раскодировать все блоки. Чтобы ты понял, чего нас лишает мистер Президент, я покажу тебе результаты моей работы за прошлые сутки. Помнишь анализ крови? Я просто поставила на взлом первую же базу данных, которая попалась под руку. Теперь попытайся угадать, для чего предназначена взломанная функция?
      - Не тяни время.
      - Я настаиваю, чтобы ты попробовал угадать! Молчишь? Скромничаешь! Потому что эта функция предназначена для прогнозирования будущего! Если не веришь, мы нажмем на эту кнопочку, и ты увидишь то, что произойдет через пятнадцать минут!
      Майк упал, звонко стукнувшись головой об поручень кресла. Очнулся от энергичных ударов по щекам.
      - Ну, - Стиша, склонившаяся над ним с горящими глазами, прекратила избиение и замерла в нетерпении, - что произойдет через пятнадцать минут?
      - Ты скажешь мне, что мы пролетаем над домом Дорвина Киллголейма, - не пытаясь подняться, сказал Майкл.
      - Теперь ты представляешь, что от нас прячет этот тиран?! И ты будешь утверждать, что он не узурпировал власть?
      - А мы будем пролетать над домом моего врага?
      - Ты что, оглох? Или не понимаешь? Ты только что видел, что будет происходить с твоими наноботами через пятнадцать минут! Будущее! Понимаешь? Нет? Тогда посмотри на то, что произойдет через три часа!
      - Я не...
      Ощущения, сравнимые с нокаутом на ринге. Самого удара не чувствуешь, но словно выныриваешь в этот мир, который уже совсем другой, не такой, как раньше.
      А нокаут был славный. Зрение не вернулось. Какие-то черно-белые пятна с незначительным оттенком синего. Пятна шевелятся, но смысла в движениях немного.
      - Я так понимаю, ты уже умер, раз пришел поговорить со мной, когда я в этом теле?
      - Враг?!
      - Такое впечатление, что ты удивлен! Мы же с тобой одно целое! Забыл? Лучше расскажи: мое старое тело уже умерло?
      - Какое тело?
      - Ты, наверное, еще от смерти не оправился! А может, мое тело тебя первым убило. Кстати, тебе двери не открывали? Останься со мной, пожалуйста, пока двери не откроют! Сам знаешь, мне туда попасть не светит, а хочется хотя бы глазком глянуть!
      - Я ни слова не понимаю! К чему этот бред?!
      - Тебе, наверное, мое тело перед смертью всю память отбило. Кстати, ты ведь сейчас чистая душа, без примесей. Расскажи мне, как это: чувствовать, что у тебя есть душа? Вот у меня теперь есть душа, а я ничего особенного не чувствую! Обидно!
      - Я Живой!
      - Ага! А еще ты лактирующая баба и пришла меня из сиськи покормить! Кстати, пора бы, я уже минут двадцать, как родился, а покормить никто и не чешется! Не ценят моих заслуг перед человечеством!
      - Как мне уйти отсюда? Я не могу больше оставаться в этом бреду!
      - Духи говорят, что должна будто бы открыться дверь и тебя оттуда позовут. Но, если у тебя есть неотложные дела, то можешь остаться. Слушай, пока двери не открыли, ты не мог бы одним глазком глянуть: что там с моим старым телом? Очень неудобно осознавать, что у одной целостной личности могут быть два разных тела. Хотя, честно говоря, прошлое тело мне нравилось гораздо больше. Это какое-то ненадежное. Не видит ничего, гадит без устали. Вот уж не думал, что так трудно переселяться в грудного младенца. Ты не помнишь, каково тебе было в грудном возрасте?
      - Это не может быть моим будущим...
      - Буду..., так вот откуда ты такой тупой на мою голову! А ну-ка, враг любезный, пошел вон!
      В глазах простветлело. Начали вырисовываться контуры автобуса, но еще слышен был озабоченный голос врага: "Развелось тут, по будущим околачиваться! В собственном теле не дадут в одиночестве подгузник изгадить!".
      - Теперь ты понимаешь, что этот враг рода человеческого умертвил большую часть населения Земли, а потом дал жизнь смрадным останкам не для того, чтобы трупы наслаждались жизнью? - не открывая рта, продолжала вещать Стиша еще оглушенному МакЛохлану.
      - Бред!
      - Что бред?! - опешила она.
      - Все твои сказки про прошлое и будущее - не более, чем твой собственный бред! Какую отраву ты мне впрыснула?
      - Интере-есно! - пропела Стиша. - Мальчики! Мистер МакЛохлан оказался крайне устойчивым к голосу разума. Пора поговорить с ним на языке тела!
      Мальчики работали быстро и слаженно. И держали они МакЛохлана очень крепко.
      - Сейчас я покажу тебе один документ, - потянулась Стиша к сумочке. Мне его выдал Николас, когда оставил тебя на мое попечение. Здесь написано, что твое семейство согласно нести полную материальную ответственность за все, что ты натворишь! Здесь пустует две графы. Под одной из них написано "дата", под другой "сумма прописью". Документ подписан. Поэтому, если ты вдруг исчезнешь из моего поля зрения, я просто внесу в пустующие графы дату твоей пропажи и цену дефлектора. Картину того, как ты его ломаешь в сотрудничестве с духом, я уже скачала с твоего коммуникатора.
      - Хозяин! - подал голос коммуникатор. - Я не виноват! У нее есть все мои коды!
      - После этого твои живые и мертвые родственники будут работать на меня до конца света. Если ты не проникся, скажу сильнее: у нас тут есть очень специфическая форма рабства. Все долги должны вернуться с процентами. Срок возврата, сам понимаешь, не ограничен.
      - Очередной блеф! - даже не пытался сопротивляться мальчикам МакЛохлан. - Когда вам всем надоест играть со мной, как с игрушкой? Почему нельзя напрямую сказать: чего тебе от меня надо? По пунктам!
      - Напрямую? Мальчики, держите ему руки!
      Стиша нажала на кнопку в рукояти тесака. Тесак засветился и запах озоном. Стиша вытянула вперед свою руку и просто приложила лезвие к голой коже. Короткая вспышка, и вся та часть руки, что находилась ниже уровня лезвия, черным порошком осыпалась на пол.
      - Примерно таким образом действует оружие президентских телохранителей. Гасилы они не носят, - рассказывала она, опустив обрубок руки к полу. Черный порошок, словно намагниченный, устремился на место и сформировал контур руки, сохраняя исходно черный цвет.
      - На эту процедуру обычному трупу требуется дня три. - показала она Майку собранную руку. - А теперь не дергайся!
      Шипящий тесак с причмокиванием врезался в мясо правого плеча. Боль была, но она контролировалась. Можно было даже совсем выключить.
      - Снизу подруби! - советовали мальчики, уворачиваясь от ошметков мяса.
      Ударе на шестом Стише удалось, наконец, добраться до плечевого сустава и тогда она начала тесаком просто пилить сухожилия, как курице на кухне. Упавшая на пол рука показала ей неприличный жест.
      - Видишь? - подняла она с пола заинтересованно шарящую руку. - Куда тебе ее прилепить? Хочешь, накажу, как нашего водителя? Стивен, включи автопилот, иди сюда!
      Наконец- то Майк понял, почему так плохо управлялся автобус. Руки у водителя росли из того же места, что и ноги.
      Стиша поднесла отрубленную руку к затянувшейся ране на плече. Раздался чмокающий звук. По вновь обретенной руке побежали знакомые мурашки.
      - Ну как, работает? - поинтересовалась Стиша.
      Майк почти без размаха, но очень веско нанес удар в лицо подвернувшемуся мальчику. Рука работала.
      - Мне нужно, чтобы ты помог мне изловить мистера Последнего Президента для обстоятельного допроса. Или чтобы ты хотя бы задержал его телохранителей. Эти два уродца перекосили половину моей бригады.
      - Что я буду с этого иметь?
      - Вот этот разговор мне уже симпатичен! Награда обещает быть царской!
      - Ближе к делу! - для профилактики Майк дал по морде и второму мальчику. Почему-то ни один, ни другой даже не попытались дать сдачи.
      - Начну я с того неоценимого морального удовлетворения, которое мы все испытаем, когда узнаем, что этот засранец хотел получить от нашей несчастной планеты!
      - Это счастье можете оставить себе!
      - Часть вторая: доля во всех прибылях, которые наша организация получит от рассекречивания Президентских кодов!
      - Деньги меня тоже не интересуют!
      - Ты сам себе веришь?
      - Если это все, что ты можешь мне предложить...
      - А твои родственники? Ты не хочешь сделать их полноценными Живыми?
      - Моим родственникам, похоже, нравится жизнь, которой они живут. Я не собираюсь им мешать. Это все?
      - У тебя передо мной должок!
      - Я отказываюсь продолжать даже разговор о нашем сотрудничестве, если ты еще хоть раз вспомнишь о моем несуществующем долге.
      - Знаешь, - ухмыльнулась Стиша, - я вдруг вспомнила, что ты преуспевающий бизнесмен. Переговоры - это твоя стихия. Мы играем в одни ворота. Давай уравняем шансы. У меня следующее предложение: скажи, чего ты хочешь? Скажи один раз. Помнишь тот стеклянный гробик, в котором ты сидел перед судом? Знаешь, почему он стеклянный, а не решетчатый? Чтобы мертвяки не вылезали из него по частям. Так вот, у меня есть такой гробик. Для мистера Президента приготовила. Без тебя мне мистера Президента не поймать. Но, если сейчас ты назовешь мне свои условия, а мне они не понравятся... Это место в гробике займешь ты. Про документик не забывай. Сейчас у меня в руках две вечности: твоя и твоей семьи. Теперь говори.
      - Отдай мне этот документ и моего врага.
      - Какого врага?
      - Его зовут Дорвин Киллголейм. Сейчас я уничтожу документ, а в ближайшее время вы приводите в любую Живую зону Киллголейма, даете ему и мне по ножу и уходите. После этого я выхожу и мы идем охотиться на мистера Президента!
      - А с чего ты взял, что Киллголейм - твой враг? И почему ты решил, что из Живой зоны выйдешь именно ты?
      - Ты принимаешь мои условия?
      - Они мне нравятся. Люблю наблюдать, как из ничтожества прорезается характер. Документа больше не существует! - подбросила она расписку на мерцающее лезвие тесака. Шипение, вонь, черный дым.
      - Значит, условия приняты?
      - Не совсем. Прямо сейчас я сажусь собирать подробное досье на твоего "врага". После того, как мы изловим мистера Президента, ты получишь полную информационную и финансовую поддержку и сможешь разобраться со своим обидчиком самым садистским образом. На здоровье!
      - Так не пойдет!
      - Нет, пойдет! Еще одно слово и пойдешь в стеклянный ящик! Падал часто? Совсем мозга лишился? Тут судьба всех Живых и Трупов на карте, а он "враг"! После поимки президента получишь своего "Врага" на серебряном подносе! Гарантирую! Кстати, а он сам знает, что он твой враг? Можешь весточку сбросить, мы как раз над его домом пролетаем! Так вот что ты...
      Майк ее уже не слышал. Он просто шагнул из люка в холодный воздух.
      - Знаешь, хозяин, а она стерва еще почище меня! - заявил коммуникатор на полпути к земле.
      - Подлизываешься?
      - Выполняю функциональные обязанности! - обиделся коммуникатор. Сообщаю, что после регистрации в списке Живых граждан на ваш счет перечислена стандартная кредитная субсидия в сорок две тысячи некробаксов до полного разбирательства вашего дела финансовым отделом Мертвого и Живого жюри. Также сообщается, что до официального подтверждения вашего статуса в качестве Живого избирателя вы не имеете права приобретать недвижимость в пределах Живой зоны.
      - А портить недвижимость я имею право? - поинтересовался МакЛохлан.
      Ответа он услышать не успел. Вокруг дома Киллголейма стоял двойной кордон Живых охотников. Это не слишком радовало.
      - Ты, стал быть, Джон Вильбур? - донесся из облака пыли равнодушный голос.
      Голос принадлежал явно не Киллголейму. Майк не ответил. Ему было чем заняться. Дом Киллголейма одной своей половиной стоял в Живой зоне, а другой половиной, соответственно, в Мертвой. Это было записано в контракте о землепользовании и власти, если бы они попытались изменить расположение Живого генератора, должны были бы выплатить Киллголейму огромную неустойку.
      А МакЛохлану, с его природной везучестью, удалось проломить крышу ровнехонько по границе зон. Таким образом, разбитая голова восстановилась еще до того, как Майк коснулся пола. А вот изломанные ноги очень болели и мерзли. Пришлось ползти на руках в сторону теперь привычного Мертвого тепла.
      - Извините, хозяин, а можно просьбу? - ехидно поинтересовался коммуникатор. - Вы когда, часа через два, в очередной раз падать будете, не могли бы меня экраном вверх повернуть? Я же вам лицо не царапаю!
      Киллголейм был неуемным коллекционером. Его склонность к коллекционированию отличалась весьма своеобразной придурью. Всем предметам своей коллекции он стремился найти практическое применение. Например, та крыша, которую МакЛохлан только что проломил. Она была крыта не черепицей. В дело пошел запасной комплект термоизоляционного керамического покрытия с первого взорвавшегося космического корабля многоразового использования.
      За подобную склонность другие коллекционеры презрительно называли Киллголейма "Американоидом". Они считали грехом использовать по прямому назначению ночной горшок Жозефины и, возможно, Наполеона.
      - А табачку у тябе пожевать нетути? - на особо гнусавом староанглийском поинтересовалась стоящая на полочке пепельница в форме черепа.
      Теперь МакЛохлан вспомнил, где он слышал о Джоне Вильбуре. Скандальный археолог, доказывавший всему миру, что человек разумный, как вид, образовался на островах ее величества. В том смысле, что обезьяны жили везде, а интеллект у них прорезался где-то в окрестностях Йоркшира. Тому было несколько доказательств и одно из них только что интересовалось табачком. Вильбуру наверняка предлагали большие суммы за секрет способа, которым он ухитрялся обманывать радиоуглеродный анализатор. Однако Джонни был малый не дурак, вот и торговал образцами Первых Умных Обезьян оптом и в розницу. Черепок стоял на полочке, а место рядом с ним было еще свободно. Киллголейм, покупая череп, пообещал, что если обман раскроется, то рядом с этим черепом появится еще один представитель говорящих обезьян ее величества.
      Значит, Вильбура здесь ждали, а МакЛохлана нет... Н-напрасно.
      Шорох слева. В неприкрытую дверь явно кто-то заглянул. Три шага вперед, ударом ноги открыть дверь. Нет. Его тут тоже ждали. Чудеса слегка приелись, но МакЛохлан искренне удивился тому, что он может видеть даже после того, как его голова лопнула гнилым арбузом от выстрела из гасилы в упор. МакЛохлан видел, как Киллголейм бросил разряженную гасилу на пол и побежал в глубину Живой зоны, лихорадочно расталкивая перед собою двери.
      Взорванная голова мерзла, но Майк рванулся было за Киллголеймом. За первой же дверью он споткнулся о лежащего на полу Николаса.
      Та самая пламенеющая шпага, которой он рубился с Врагом, вошла Николасу под левую ключицу по самую рукоять. Ник еще дышал и смотрел в изразцовый потолок бессмысленными тускнеющими глазами.
      Новый мир быстро вырабатывал новые рефлексы. Не теряя ни секунды и даже не пытаясь вытащить злополучную шпагу, МакЛохлан ухватил старшего своего сына за ноги и потащил, барабаня головой по порожкам, в сторону Мертвой зоны. Было совершенно очевидно, что он только продолжает начатое дело: кровавый след тянулся в комнаты, насколько хватало взгляда.
      Как только истекающее кровью тело Ника пересекло нарисованную оранжевым черту, его кашель и судороги не дали Майку кинуться обратно за Киллголеймом.
      Голова отрастала и жутко чесалась. Шпага из Николаса выходила с хрустом, волнистое лезвие беспощадно терзало живую плоть. Ник орал благим матом. Он был жив. МакЛохлан успел. На Мертвой стороне даже самые страшные Живые раны зарастали бесследно.
      - Лежи здесь! - отрывисто приказал сыну МакЛохлан - Я догоню его!
      - Никуда он не уйдет! - удержал его за ногу очнувшийся Николас - Дом окружен... Подожди меня, а то опять в каньон отправят...
      Коротко, но по сути. Остужало пыл. Тем более, что Киллголейм никуда и не собирался уходить. Лишь самым краем глаза МакЛохлан успел заметить, как Киллголейм боковой дверью пробежал на Мертвую сторону разгромленной комнаты и теперь стоял, привалившись к стене. На глазах у него были слезы. На руках - мертвая Синди.
      Сначала Враг из Врагов, Дорвин Киллголейм очень нежно и аккуратно уложил уже успевшую закоченеть Синди на пол. Потом он встал и, не защищаясь, принял в лицо звериный удар подбежавшего МакЛохлана.
      МакЛохлан орал, теряя слюну, и тряс окоченевшее тело, пока странный звук не достиг его слуха. Из-под спины Синди раздавался скрежет металла о мраморный пол. Из позвоночника торчало основание бронзового распятия.
      - Майкл, это не я! - шепелявил развороченной половиной лица поднявшийся из строительного мусора Киллголейм.
      - Только не Синди! - пояснил он, опрокинувшись, после очередного удара гардой.
      - А это тоже не ты?! - показал белоглазый МакЛохлан своему врагу испачканную кровью пламенеющую шпагу.
      - Я просто хотел быстрее донести Синди на Мертвую зону... - отползал, барахтаясь в мусоре, Киллголейм.
      Дробящий ребра удар ногой не дал ему закончить. Изломанный Киллголейм мокрым мешком шлепнулся об стену комнаты на Живой половине.
      - Это не я... - просвистел воздух, покидая его легкие через множество самых неестественных отверстий.
      - А это не я! - прохрипел в ответ МакЛохлан. Лезвие вязло в податливой плоти и, после нескольких ударов, МакЛохлан просто поднял голову Киллголейма за волосы, и начал остервенело перепиливать шею. Киллголейм пытался прикрыться руками и получал за это регулярные удары гардой в разбитое лицо.
      - Остановись отец! - Николас все еще был слаб и не решался покидать Мертвую зону. - Это действительно не он! Он любил ее! Тебя отправят обратно в Каньон!
      - Спасибо, что напомнил! - истерически фиглярствуя поклонился ему МакЛохлан. - У меня же есть алиби! Или индульгенция?!
      Из внутреннего кармана лохмотьев своего пиджака он вынул свой вчерашний палец, снял с него выданный врагом перстень и стал натискивать его Киллголейму. Тот только и мог, что протестующее свистеть и пускать кровавые пузыри многочисленными отверстиями.
      - Я получил тревожный сигнал от коммуникатора Синди двадцать две минуты назад! - продолжал Ник. - А Киллголейм попал в дом через десять минут после меня. Он и напал на меня, потому что думал, что это я ее убил.
      МакЛохлан остановился. Ника он не слушал. Стонала Синди. В сознание она не пришла и оставалась такой же холодной, как и раньше. Как и Мэлори.
      - Я, конечно, дико извиняюсь, что не вовремя... - подал голос коммуникатор. - Но тут звонит Стиша и говорит, что нашла твоего настоящего врага.
      МакЛохлан молчал.
      - Это, конечно, совсем не вовремя, я же не совсем пылесос, имею понятие... - продолжал виновато бурчать Коммуникатор, - но я ее включаю, потому что она и сама может включиться, а еще обещала в меня сейчас вирус запустить, а она баба дурная, извините...
      Объемное изображение Стиши уже стояло во весь рост, критически оглядывая окружающую разруху.
      - М-м-м-дя! - чмокнула она всем своим ужасным ртом. - В тютельку успела.
      Со звуками шотландской волынки через оранжевую линию переползал в Мертвую зону Киллголейм.
      - МакЛохлан! - требовательно позвала Стиша. - У нас очень мало времени и ты должен увидеть эту информацию!
      МакЛохлан продолжал равнодушно смотреть в пол. Туда Стиша и спроецировала картинку.
      - Я проанализировала записи с твоего коммуникатора, и выводы, к сожалению, неоднозначные. Враг твой - весьма незаурядная личность!
      На мраморных разводах пола помахивал каталонской шпагой источник всех бед. Коомуникатор записал всю сцену дуэли в фехтовальном зале.
      - Я сняла данные с роста, веса, тембра голоса и сравнила их с теми же показателями человека, который, единственный в этом мире, желал твоей безвозвратной смерти.
      Рядом из тонких линий вырисовался силуэт отца Кассиуса. Было похоже.
      - Только он имел доступ к отключению и включению Живых полей, что с успехом использовал при убийстве твоего сына и своего "отца".
      Глаза Майка наконец-то сконцентрировались на картине китового побоища. Теперь-то он понимал, что если бы какой-то придурок не включил бы Живое поле, чтобы, якобы "успокоить" кита - все бы выжили. Все.
      - И не удивляйся насчет "отца"! - радовалась Стиша за силу своего убеждения.
      - Грегори Киллголейм в молодости был бакалавром теологии и духовником отца Кассиуса. И отец Кассиус называл его "Отец Грегори". И если бы отец Грегори не встретил одну замечательную девушку по имени Миранда, мы бы так и гнили в своих могилах!
      Дорвин что-то согласительно заиграл на пузырящейся волынке.
      - Теперь насчет мотива! - показала Стиша публике зубы мудрости. По экрану поплыла картина проповеди. Без звука. Просто паперть. Или трибуна. На ней два предмета: слева распятие, справа фотография улыбающегося МакЛохлана. Прихожане смотрят на фотографию с гораздо большим восхищением, нежели на распятие. Кстати, очень знакомое распятие. Синди продолжала стонать и царапать им пол.
      - Рассказывать можно еще долго, а времени у нас действительно мало! стала серьезной Стиша. - Вот картинка, из-за которой я впервые подумала на отца Кассиуса.
      На увеличенном изображении отец Кассиус протягивал Майку злополучную ручку. Для непонятливых перстень смертников на его руке был обведен кружком.
      - Отец Кассиус сейчас у меня в гостях и ждет, пока ты выполнишь свою часть нашего договора, - безо всякого выражения и даже не раскрывая рта произнесла Стиша.
      - Нам пора! - прохрипел МакЛохлан, вставая и отбрасывая шпагу.
      Стишу просто выключили, а Майк покинул дом тем же путем, что и попал в него. Через дыру в потолке его вытянул трос с ожившими щупальцами на конце. В школьный автобус Живые охотники стрелять не стали.
      - Тебе даже делать почти ничего не придется! - улыбалась Стиша. Просто обхвати Президента покрепче, а остальное уже наша работа. Мы все верно рассчитали. Он в больницу направляется. Самое удобное место. Ну вот. Уже прилетели.
      Этот больничный лифт открывался ключом. И кнопка нужного этажа не срабатывала, если в панели не торчал ключ. А если этот лифт вез пассажиров, он не останавливался на иных этажах, кроме тех, которые выбрали пассажиры лифта. А тут остановился.
      Господин Последний Президент уже не раз попадал в такие ситуации, так что сюрпризом происходящее не явилось. Откроется в неположенном месте дверь и толпы бесноватых "оппозиционеров" будут по-разному глумиться над его телом при помощи всевозможного оружия. В этой ситуации всегда было особенного жалко коллекционных ботинок. Ну и ничего. Поглумятся и перестанут. Должно же и им самим это когда-нибудь надоесть?
      Однако, вместо всей огневой мощи Северо-Западного военного округа перед лифтом стоял безоружный МакЛохлан. То еще зрелище. Стоит ли упоминать о том, что представлял из себя его костюм? Рыболовная сеть с карманами смотрелась бы гораздо приличней.
      Жест господина Президента заключался в подъеме пальцев правой руки на два дюйма вверх. Хватило на то, чтобы остановить обоих телохранителей. Следующее движение тоже было максимально экономичным. Обе брови удивлены и приподняты, голову чуть наклонить, словно умная собака, которой говорить не о чем. А МакЛохлану было что сказать. Он тоже не особо разбрасывался красноречием. Лицо без мимики и одно слово:
      - Наедине.
      На этот раз обошлись без жестов и слов. Телохранители выдержали угрожающую паузу и вышли из лифта. МакЛохлан тоже выдержал паузу и вошел. Встал напротив, смотрел на панель управления. Президент выбрал семьдесят шестой этаж. Родильное отделение. Двери лифта закрылись. Ноги привычно спружинили в коленях, отзываясь на перегрузку.
      Их разделяло меньше фута. МакЛохлан резко притянул президента за лацканы дорогого пиджака и, вдохновенно глядя в глаза, произнес:
      - Я сожалею!
      - Да ладно! - подмигнул и улыбнулся Президент.
      В следующее мгновение стены лифта стали огнем. Взрыв наверняка разорвал барабанные перепонки. Шутка.
      МакЛохлан в обнимку с Президентом неслись по темной шахте вверх на том самом тросе с ожившими щупальцами. Взрыв вынес двери лифта на нескольких этажах. В одну из них уже неслышно ревел что-то Барлог, потрясая топором, а Сварлог, сложив крылья, пикировал по шахте вниз, вслед за обломками падающей кабины лифта.
      Отверстие, через которое трос проник в шахту, было ненамного больше самого троса. Так что, когда Майк выдернул из своей головы обломок потолочной балки с куском арматуры, их уже подтянуло к автобусу. В этот момент удерживающие Майка щупальца разжались, он на мгновенье завис в воздухе, а потом начал рассекать его вниз, спиной вперед.
      - Восемнадцать минут! - сказал Коммуникатор. А Президент помахал на прощанье ручкой.
      - Что "восемнадцать минут"?
      - Последний раз ты падал с большой высоты восемнадцать минут на... замолк коммуникатор, впечатываясь в смолу и бетон развороченной крыши.
      - А святоша?! - орал Майк в сторону улетающего автобуса.
      Сзади раздалось сдавленное мычание. Отца Кассиуса, с кляпом во рту, привязали к вентиляционной трубе. Рядом валялся полетный ранец, который был не менее важной деталью, чем отец Кассиус. Ранец, спасибо армейской школе, МакЛохлан успел одеть до того, как взмыленный Барлог выбрался на крышу. До готических шпилей на крыше церкви ранцевого заряда должно было хватить с избытком.
      Майкл не спешил вытаскивать кляп изо рта отца Кассиуса. Слишком много было в последнее время ругани и беготни, поэтому к самому процессу воздаяния за грехи хотелось подойти поосновательней. Очень мешали многочисленные Живые охотники и их техника, но они стаей голодных мух, с мигалками и сиренами, вились возле соседнего высотного здания, а на МакЛохлана и его ношу никакого внимания не обращали. Ну и ладно.
      Майкл поудобнее перехватил отца Касииуса за высокий пояс. Теперь стоило разжать кулак, и отче будет насажен на шпиль своей церкви, словно жук на булавку.
      Выдернул кляп. Место здесь самое для смертоубийства подходящее. Наибольшая напряженность Живого поля во всей округе.
      Переждал кашель.
      - Все могу понять. Мир сошел с ума. А мне, может быть, самое место в каньоне. Но зачем моих родственников убивать? Это ведь уже даже не фанатизм. Это вообще не поддается объяснению! Синди за что? А Патрик? Что тебе мальчишка сделал?!!
      - Я виноват перед тобой! Я был слеп! Но я никого не убивал.
      - Старик, это твоя исповедь!
      - О Синди я вообще узнал случайно! Я думал, она просто прервала связь, но откуда мне было знать, что ее прячут от твоего Врага. Я бросился к ней, чтобы помочь, но меня схватили прямо на пороге дома!
      - Она сама упала, Патрик сам умер, этот фарс с "Врагом" сам по себе получился! А кольцо тебе зачем, Враг мой?! Всех убьешь, один останешься?
      - Кольцо я взял у раскаявшегося прихожанина. После богохульной смерти Миранды я решил, что нет большего греха, чем оставаться жить в этом мире. Не тяни время. Я не хочу больше оправдываться.
      - Миранда? Жена старшего Киллголейма? Ну как же, помню! Два священника влюбились в одну девушку, один оставил сан, а другой... Это что, и есть смысл убийства моего сына?
      - Смысл? Смысл в том, что Миранда, беременная очередным пробирочным исчадьем ада, пыталась наложить на себя руки! А Грегори успел ее спасти. И так несколько раз, пока она не сказала, что при следующей попытке первым убьет ребенка. И тогда Грегори сам исповедал ее и отпустил. А ее мертвое тело осталось жить и будет жить до тех пор, пока не родится этот генетический гибрид.
      - Ты действительно болен, Враг мой.
      - Я не враг тебе! Дай мне прочесть молитву и заканчивай!
      - Я буду только рад, если ты его удавишь! - подлетел сзади на похожем ранце Дорвин Киллголейм.
      У бывшего "Врага" в руках было несколько памятных предметов. Две шпаги. Пламенеющая и каталонская. И еще маска. Заплеванная маска.
      - Он того заслужил. - на отца Кассиуса Киллголейм не смотрел. - И именно таким образом. Но святоша не врет. Он не Враг, - тут Дорвин кинул МакЛохлану ту самую маску.
      Майкл не стал ловить. Увернулся.
      - Я просто назову имя: Стиша.
      МакЛохлан молчал.
      - Не веришь? Прямо не знаю, с чего начать... Про то, как она умеет подделывать голоса и изменять пропорции тела, ты в курсе?
      Майкл сглотнул горькую слюну.
      - Насчет того, кому выгодно твое нахождение в каньоне, она сама сказала, или забыл?
      - Тогда зачем она спасала от меня твою задницу?
      - Здравствуй, дерево! Я же основной спонсор оппозиции! Защита вкладов, не более. И вообще, она выполняла функции моего телохранителя. Именно таким образом ты попал в поле ее зрения, когда позвонил мне и начал угрожать.
      - А весь этот бред с предсказаниями об убийствах?
      - Ей нужен был мой отец. Информация из его мозгов, живых или мертвых. И проще всего ей было его достать именно из каньона. Кстати, насчет "отца". Помнишь его титул? "Отец наноботики". Отец всех оживших трупов. Кому каламбур, а кому и мозги запудрить можно. Это, между прочим, ее идея, чтобы я на тебя в суд подал!
      - Зачем ты мне все это говоришь?
      - А ты вспомни свою истерику в фехтовальном зале. Когда ты рубил себе пальцы и спрашивал: "А что ты можешь со мной сделать?". Подумай.
      - У меня рука устала. Спаси святого отца, говори быстрее.
      - Подумай, а что ты можешь сделать ей? Как ты ее накажешь? Чем отомстишь?
      - Пасть зашью.
      - Если она сможет вытянуть из Президента интересующую ее информацию... Ты понимаешь, чем это грозит? Наш Президент - долбанутый романтик, для которого власть, это одно из самых неприятных последствий его научной деятельности. Он презирает собственную власть, но без нее он не сумеет воплотить в этом мире ни одной из своих "спасительных" идей. А теперь представь всю эту власть в жадных лапках Стиши.
      На этом месте Киллголейма очень натурально передернуло, но он продолжал со все возрастающей скоростью:
      - Лично я ничего страшнее выдумать не могу. Власть ради власти в руках этого урода? Помнишь наши беседы, когда мы были молоды и только входили в лоббизм? Абсолютное зло. Вот какую змею я вырастил на своей груди. И теперь эта тварь мне не по зубам. И только в течение ближайшего часа у этой твари будет возможность проигрыша. Всего лишь одно слабое место и на очень короткий промежуток времени. Говорить?
      Пауза заполнялась бормотанием священника.
      Отче наш три раза, Дева Богородица, Символ Веры. Молись, святой отец, молись. Неизвестно, когда в последний раз ты делал это искренне и от души. Помолись и живи. Я тоже не убийца. За это ты будешь меня ненавидеть днем. А ночью просить у бога прощения за свою ненависть. Только полному идиоту могла прийти в голову мысль о том, что смерть будет тебе наказанием. Живи, святой отец. Я не судья и боюсь карать тебя жизнью. Но я умываю руки. Так сказать будет правильно.
      - Ее слабое место, это Президент! - не дождавшись согласия, выдал Киллголейм. - Не будет информации и Стиша останется мыльным пузырем! Выдумай лучшее наказание, если сможешь!
      - Понг!
      - Извини?
      - Понг! Пинг-Понг! Пинг-Понг! Из стороны в сторону. Вам самим не надоело? Долго вы собираетесь меня из стороны в сторону перекидывать? Зачем я тебе нужен? У президента мало охраны? У Стиши мало соперников, которых можно купить? В чем твоя ложь? Зачем я тебе нужен?
      - Ты не знаешь про купол оппозиции? - выкатил глаза Киллголейм, указывая рукой на высотное здание, вокруг которого стаей мух кружилось море техники с эмблемами Живых охотников.
      Майк ответил взглядом. Какой купол? Какой оппозиции?
      - Неплохое время для политинформации! Вот это здание, вокруг которого суматоха! Называется "Купол оппозиции", хоть и квадратное. Президент утверждает, что без оппозиции нет и настоящего Президента. Поэтому он гарантировал Оппозиции полную неприкосновенность. Это здание окружено особой формой Живого поля, которое не дает работать структурам базальной нано... Короче, сквозь него даже живой не пройдет. Разве что со специальным прибором. Видел медальон на шее у Последнего нашего? Это компактный вариант, единственный экземпляр. Те, которые у оппозиции побольше. Один из них тебе Стиша дала тебе в каньон. Бесценная для мертвяка вещь.
      - Он сломан.
      - Я знаю. Смысл в том, что тебе, как раз прибор не нужен. В каньоне ты восстановился самостоятельно, через четверть часа после падения. Стиша включила свой дефлектор только после того, как увидела, что дальше ждать бесполезно. Может, для тебя это новость, но живой ты для нее опасен. Понимаешь, о чем я?
      - Нет, - и маска безразличия. Слишком много лжи до...
      - За последние два года ее люди предприняли семнадцать попыток покушения на Президента. И без толку. А теперь появился ты. Если тебе об этом еще не сообщили, позволь мне: возможности твоего тела ничуть не уступают Президентским. И только вы двое можете пройти сквозь купол безо всяких технических приспособлений.
      - Мне этого не надо. Если Последний Президент такой крутой, значит, может решить все проблемы и без моего участия. Ты пытаешься манипулировать мною. Это ясно хотя бы по тому, что ты до сих пор не сказал, какая тебе будет выгода от "спасения" этого вашего Президента. Того самого, убийство которого ты неоднократно оплачивал. Святой отец, креститесь поаккуратней! Ряса порвется!
      - У меня есть точные сведения о том, что Стиша нашла метод, как вытянуть всю информацию из Президента. На него мне плевать. Но когда этим миром будет править Стиша, то первым в каньон отправлюсь именно я, потому как слишком много знаю. Это достаточный мотив? Веришь ты мне, или нет, значения не имеет. Это твой Враг. Просто вспомни о том, на что пошла эта тварь просто для того, чтобы тебя разозлить? Я говорю о Патрике, который навсегда останется четырех футов росту. Хочешь меня ударить? Я потерплю. И еще одно: есть кое-кто, кто может доказать тебе мою правоту. Документально. Я имею в виду самого Президента. Ты теперь, официально, лучший друг Стиши и герой-оппозиционер. Просто войди в купол и поговори с ним. Ты же ничего не теряешь!
      - Очень может быть. Но я все равно не верю. Потому что не вижу той суммы, которую ты на этом заработаешь.
      - И не увидишь. После вашего ухода я разделил все, чем владею, на три части. Одну часть перевел на счет Синди, другую тебе, а третью, в ожидании моего "добровольного" ухода из этого мира, подарил фонду охраны духов. Подбери челюсть, меня не станет через десять минут после того, как ты "на сто процентов" удостоверишься, что я говорю правду. Я ведь и сам не верю, что ты сможешь помешать Стише. Просто шанс. Махонький, но грех не воспользоваться.
      - Он говорит правду? - не спуская глаз с Киллголейма, спросил Майкл у коммуникатора.
      - Не совсем. Он оставил себе часть денег, но этой суммы хватило ровно на оплату банковских операций. Еще у него остались лицензии, патенты, кредитные соглашения, плюс к этому он не имеет права продавать, закладывать и передавать в третьи руки права на свой дом и коллекцию, так что...
      - Подержи-ка святого отца! - передал МакЛохлан ухмыляющемуся Дорвину распластанного Кассиуса - И жди меня в церкви с бумагами. Проверим.
      Киллголейм улыбнулся. Майкл не успел пролететь в сторону указанного им здания и пяти секунд, когда услышал крик отца Кассиуса. События пошли по его старому плану. Отец Кассиус отдавал богу душу, корчась на остром шпиле собственной церкви.
      - Это за Синди! - увернулся Киллголейм от рук, тянущихся к его горлу Могу доказать! А могу и не доказывать! Возьми это! - протянул он Майклу обе шпаги рукоятями вперед. - Так будет удобнее! Отсюда я не успею выбраться в Мертвую зону. Давай, действуй.
      МакЛохлан не стал. Отец Кассиус, затихая, благословлял всех крестным знамением. В этот момент их начали обстреливать.
      МакЛохлан любил охоту на уток, но в качестве охотника. С другой стороны, обстрел пришелся как нельзя кстати. На подлете к куполу МакЛохлан вызвал Стишу и потребовал защиты, потому что его "преследовали за участие в похищении Последнего Президента". Само как-то придумалось, без усилий. Проход сквозь купол тоже произошел весьма и весьма решительно - его сбили прямо над крышей здания. Попали в ранец.
      Несколько секунд свободного падения сквозь обжигающий холод купола и вопли коммуникатора о капитальном ремонте. Крыша.
      Коммуникатор, похоже, и вправду сломался. Хотелось узнать у Стиши, где именно ее искать, но побитый браслет молчал. Пришлось наугад выбрать лестницу и бежать вниз, потому что обстрел не прекращался. По пути вниз, на восьмом пролете, знакомый голос в голове произнес: "Я здесь".
      За запертой хлипкой дверью находилось, по-видимому, техническое помещение. Крохотная каморка, голые стены, тусклый свет. Из мебели только достопамятный прозрачный гроб в углу. А в нем, скрестив по-турецки ноги, сидел, понурив голову, господин Последний Президент. Перед ним лежало знакомое приспособление из арсенала Стиши.
      - Ты пришел помочь? - поинтересовался он, не поднимая головы.
      - Еще не знаю. - уселся на пол напротив гроба МакЛохлан. - Но если ты ответишь на мои вопросы, я подумаю, стоит ли мне тебя вытаскивать.
      Передняя стенка стеклянного гроба рассыпалась в мелкий бисер. Президент встряхнул ушибленным кулаком. Момента удара МакЛохлан не заметил.
      - Меня не надо "вытаскивать"! - логично заметил Последний. - Мне нужна твоя помощь.
      - Значит, ты ответишь на вопросы?
      - Через две стены рожает женщина, - продолжал Президент. - Через семнадцать минут у нее родится мальчик. Сын Грегори Киллголейма. Это единственное, что меня здесь держит. Если через пятнадцать минут я добровольно не перекачаю в этот прибор нужную Стише информацию, она отключит дефлекторы и ребенок умрет не родившись.
      - А если перекачаешь?
      - Умрет ребенок, умру я, умрешь ты и еще, как минимум, треть Мертвого и Живого населения этой планеты.
      - А почему...
      - А потому что я не могу быть одновременно в двух местах. Я должен быть во время родов возле ребенка. Кто-то должен в это время не дать Стише отключить дефлекторы. Кто-то, кому она доверяет. Потому что прорыв к выключателю займет некоторое время. Он хорошо охраняется. Стиша может успеть отключить дефлекторы. Я почти проиграл.
      - Этот ребенок, он...
      - Единственная надежда для этого мира. Живой ребенок от Мертвой матери. Мое время здесь почти закончилось. Я не успею сделать больше ничего. Если ты будешь сомневаться еще сто восемьдесят семь секунд, твоя помощь уже не понадобится.
      - Ты действительно мог изначально сделать каждого Мертвого и Живого такими как я и ты?
      - Да.
      - Но...
      - Уважение к жизни. Я добивался от вас если не любви, то уважения к жизни. Я ведь не из этого... мира. Там, где я жил, Последней Войны не произошло. И все полюбили Смерть. Создание Жизни требует усилий. Очень просто сразу стать такими, как я и ты. Стать и долго-долго "жить", не давая места новой Жизни. Этакое бессмертное туловище. С зачатками головы, без души и сердца. Это и называется окончательная и бесповоротная Смерть всему. А смерть нужно видеть такой, какая она есть на самом деле. Прах, тлен, голые кости, гнилая требуха. Дух отдельно, требуха отдельно. Тогда начинаешь понимать истинную цену жизни и смерти. Я сделал так, что большинство тех, кто любит Смерть, ушли к ней, причем добровольно. Остались те, кто готов всю личную бесконечность провести в рабстве тела для того, чтобы дать новую Жизнь. Я почти победил. Или почти проиграл? Решай сам. Времени больше нет.
      - Что я могу сделать?
      - Опустись этажом ниже и не дай Стише нажать на рычаг. После этого ты получишь все ответы на все вопросы без единой капли лжи. Возьми это! - на шею легло ожерелье из разноцветных ракушек. Тепло. От него исходило тепло. Как в детстве, от чашки горячего молока перед сном.
      Не прощались. Майкл бежал вниз по лестнице. Остановился возле брошенной швабры. Отломал черенок, проверил. Крепкий.
      Дверь влетела в Центр Управления вместе с МакЛохланом и несколькими охранниками, которые пытались его удержать.
      - Стиша, это я! - кричал он из-под груды тел.
      - Мальчики, отпустите его! - прикрикнула Стиша, не отрывая глаз от экранов наблюдения. Рука на рычаге.
      - Интере-есно! - затянула она, бросив короткий взгляд. -Ты, Майкл, наверное, решился-таки пересмотреть наше соглашение насчет дивидендов от этой операции?
      - Да уж! - отряхнулся МакЛохлан. - Ты мне серьезно недоплатила и я намерен жаловаться в профсоюз! Но готов принять и взятку. В твоей банде случайно нет свободной должности подметальщика?
      - Я очень рада тебе, Майк! - обернулась Стиша, не снимая левой руки с рычага. В правой тесак. - Ты действительно можешь нам здорово помочь! А дедушка не верил... - еще одна улыбка в тридцать два зуба.
      - А мне больше некуда пойти! - улыбнулся в ответ МакЛохлан. - Но, перед тем как я подпишу грабительский контракт, мне нужно проверить одну вещь.
      Стиша продолжала улыбаться. Майкл резко плюнул ей в глаза. Пока Стиша брезгливо уворачивалась, черенок швабры воображаемой спинкой шпаги устремился к правому плечу, чтобы на возврате опустить вражеское оружие к земле, перекрывая возможность контратаки.
      Стиша отбила. Ну и правильно, опытного фехтовальщика два раза на одной подлости провести трудно. Но он все равно победил.
      Рычаг был свободен. Майкл принял единственно верное решение. С короткого разбега он просто вбил этот рычаг себе в грудь, бросившись на него, как опозорившийся спартанец на меч. Обхватил руками пульт, уперся ногами. Переключайте!
      - Интере-есно! - утерлась Стиша. - Мальчики, счистите это тело с пульта.
      И мальчики включили тесаки. Но выполнить приказ им было бы сложно, даже без ожерелья на шее МакЛохлана. Тесаки вязли и обрастали плотью с невероятной скоростью.
      На обзорных экранах тоже творилось действие. В родильный зал через стену буднично вошел Последний Президент, убрал охрану в другую стену, отряхнул пиджак, глянул на часы и начал ждать.
      Соседние экраны показывали какие-то лестницы и коридоры. На этих экранах, время от времени мелькали Барлог и Сварлог, разбрасывая ошметки оппозиционных тел.
      Мальчики обреченно полосовали МакЛохлана тесаками, а тот жалел костюма. Не потому что дорогой, а потому что единственный, ну и, конечно, дорог как память. А может, и к лучшему. Мэлори наверняка сберегла его, чтобы было в чем МакЛохлана хоронить. Не дождетесь.
      Последний знал все о времени родов с точностью до секунды. Потому что, когда с выходом ребенка на белый свет произошла какая-то заминка, он начал действовать с пугающей решительностью. Несколько ошметков плоти залепили объектив главной камеры наблюдения, а когда включилась дополнительная, Последний уже перегрызал пуповину. Ребеныш осознанно наблюдал за происходящим. Не плакал.
      - Пошли отсюда! - прикрикнула на мальчиков Стиша. - Они отрезали нас от коммуникаций! Пора мочить гадов вручную! А этого, - указала она на МакЛохлана, - привяжите покрепче, чтобы не ушел.
      На соседнем экране Барлог как раз закончил перемалывать в технофарш какую-то каптерку, забитую проводами и незнакомыми механическими приспособлениями.
      Он пустил корявым топором последний сноп искр, повернулся к камере наблюдения, ухмыльнулся, выдрал с мясом свой правый рог, отсалютовал им, словно мушкетер шляпою, вбил рог на место и скрылся из поля зрения.
      Смешные у Стиши мальчики. Оставили его одного. Приколотили гвоздями, примотали веревками и какой-то супер-прочной ниткой. Сама же рассказывала, для чего в этом мире придуманы стеклянные гробы. Но, с непривычки, освободиться удалось не сразу. Очень долго пришлось отрывать от пульта руки. Они отрывались в плечах, а кисти мальчики приколотили к стальной оболочке на совесть. Помог черенок от швабры.
      Когда тело освободилось, заживающий Майкл почувствовал на спине пристальный взгляд. В углу комнаты, в старомодном кресле сидел древний старик.
      Лицо его было знакомым-знакомым. Очень знакомым. Но когда возник вопрос: "Откуда?" - ответить было нечего.
      - Ты мне что-то хочешь сказать, старик? - не выдержал Майкл изучающего взгляда.
      - Сколько времени я присматриваю за тобой, а ты все никак не поумнеешь! Врагов себе ищешь. Ну куда ты без любви в душе на такую чернь войной пошел? Иди себе на погибель. Зовут тебя. Не наигрались.
      - Я на крыше, - включился в голове знакомый голос - Могу подождать, но тебе лучше поторопиться!
      Из одежды на свежесросшемся туловище не осталось ничего. Сорвал с колен старика какой-то клетчатый плед, обвернулся.
      Кто этот старик? Или это, когда я спал? Или до того...
      Ботинки нашлись на первой же ступеньке вверх. Теплые, засыпанные черным порошком. Из черного же порошка удалось выкопать вполне подходящую жилетку. Ну и хватит. Люди доброй воли против мародерства. Тесака и коммуникатора в куче не нашлось. Жаль.
      - Ты все время не туда смотришь! - радовался Вражий голос в голове, когда Майкл выбрался на крышу и приготовился с разбегу броситься в свалку из оппозиционеров и президентских телохранителей.
      В самом центре драки Барлог и Сварлог держали круговую оборону. В центре круговой обороны, на уродливом техническом выросте крыше, стоял маленький гробик. Стиша тоже прорывалась к гробику.
      А голос звучал уже не в голове. Не только в голове. Еще и сзади. Оттуда, где сейчас стоял господин Последний Президент, счастливый, как божья коровка со свежим батоном.
      - Я думал ты сам догадаешься! А ты без советчиков словно дитя пятилетнее! - протянул он руку без перчатки в приветственном жесте. Здравствуй, Враг!
      Сверху между ними упали две шпаги. Те самые.
      - Я привел его! - пытался докричаться до них с обратной стороны купола старина Киллголейм в ранце. - Самое время заплатить.
      - А у меня ничего нет! - радостно заорал в ответ эйфоричный Президент. - Я отдал личный дефлектор своему лучшему врагу! - указал он на бусы, греющие МакЛохлана. - Потому что без этой штуки я запросто могу его расчленить, а это совсем неинтересно!
      - Мы же договорились! - бледнея, надрывался Киллголейм. - Я отдал все!
      - А что я могу сделать?! - пожал плечами Последний, скорбно глядя на Киллголейма. - Это единственный экземпляр! МакЛохлан, хочешь власти?!
      - Лови, Иудушка! - запустил МакЛохлан бусами в Киллголейма.
      Тот поймал, хотя руки, наверняка, тряслись. Поймал, одел, застонал от наслаждения, принимая в тело ощущения посильнее, чем МакЛохлановский стакан с молоком.
      - Думаешь, оно ему на пользу пойдет? - между делом поинтересовался Последний, поднимая свою шпагу и подкидывая Майклу пламенеющую.
      - Мне за эту штуку вчера Австралию предлагали! Но я ее себе оставлю! опустился сквозь купол Киллголейм. Лицо импотента, ставшего отцом.
      - Оставь! - разрешил МакЛохлан - Только цифры прикрой. Очень яркие, отвлекают.
      - Какие цифры? - наморщил подбородок Киллголейм.
      - Четыре, три, два...
      Остальную информацию Киллголейм испуганно сжал в кулаке, но с шеи сдернуть не успел.
      Прижатый взрывной волной к бетону, МакЛохлан видел только голову, по пологой траектории скрывающуюся на юго-юго-западе.
      - Решил Австралию осмотреть! - ехидно блеснул остроумием Последний.
      В то же мгновение их шпаги скрестились трижды.
      - Позволь мне сперва ответить на вопросы, которые ты сам сформулировать не в состоянии? - отвесив провалившемуся Майку обидный шлепок плашмя по мягкому месту, поинтересовался Последний и добавил, словно оправдываясь: Времени мало.
      Последняя реплика прозвучала даже как-то жалобно.
      МакЛохлан сделал жест, призывающий противника к нападению. Тот истолковал жест двояко.
      - Тебя держат одни из первых энергонезависимых наноботов. - три колющих атаки, отбитых при отступлении. - Они закодированы точно так же, как и мои. Вот почему мы двое в этом мире связаны крепче, чем любым родством! Моя программа попала к тебе через ведерко со святой водой. Судьба, однако.
      Из левого плеча Майкла брызнул очередной фонтанчик крови.
      - Чтобы уничтожить тебя, мне потребуется создать условия, при которых бесповоротно погибну я сам. Вот почему у меня здесь один-единственный достойный Враг! Проникся? Вот почему мой личный дефлектор на тебе работал, а твоего напарника отправил в Австралию.
      Стиша металась вокруг большой свалки и поднимала распыленных телохранителями оппозиционеров быстрее, чем Майкл останавливал кровь из поверхностных порезов. Если бы у него было больше времени там, возле пульта. Поговорить. С ней и с дедом.
      - А еще, ты мне очень нравишься! - Последний шипел эти слова. Говорить мешала дырка в горле. Майк, атакуя, кинулся на клинок, позабыв обо всех формах защиты.
      - Зачем тебе было убивать Синди, Патрика? Зачем тебе мои дети?
      - А тебе они зачем?
      - Зачем нужны дети? Больная ты тварь! - рубящие удары Последний держал плохо, а взбешенный Майк знал им цену. - Зачем нужны нормальным людям дети? Чтобы растить их, чтобы радоваться за них!
      - Ну и расти их! Кто тебе не дает? - искреннее удивление, пропущенный финтовой укол.
      - Но они мертвы! - лишнее бешенство никогда не помогало Майку. Рубленый шрам начал зарастать диким мясом через все лицо Врага.
      - Ну и что? - орал в ответ Последний. - Через час они все станут такими же, как я и ты!
      - Но они мертвы! - они стояли лицом к лицу, скрестив шпаги. - Где теперь их души?
      - Они что, - ослабил напор Последний, - собирались душами торговать?
      - Нет... - опешил от такого вопроса МакЛохлан.
      - Тогда на кой они им сдались? - резонно поинтересовался Последний.
      На краю зрения творилось нечто странное. Оппозиционеры явно ослабили натиск, а телохранители, получив несколько свободных мгновений, в паузах между атаками оппозиции кромсали постамент, на котором стоял гробик.
      - К тому же, лет через четыреста души у них новые отрастут. Это мне ждать нельзя. Долги, понимаешь. Зря ты ожерелье отдал, - прохаживался Последний, дожидаясь, пока Майкл прирастит на место отсеченную руку.
      - Тогда зачем тебе нужен живой сын Киллголейма? Можно я его убью, если Смерть уже не важна? - Майк не знал, зачем задал этот вопрос. Просто хотелось уязвить побольнее.
      - Ты это почувствовал? - Последний взволнованно подошел поближе, впрочем, недостаточно близко для удара. - Или просто догадался? Я ведь давал тебе столько наводок!
      - Отвечай!
      - Новорожденный сын Грегори Киллголейма и его мертвой жены? Это я!
      Теперь стали понятны действия телохранителей. Под толстыми стальными плитами прятались несколько тех самых "термосов", один из которых чуть было не поднял всю мертвую живность в Большом Каньоне. Если их сломать... Без "термосов" с ребенком случилось бы плохое. Ведь он родился от Мертвой матери. Вся Жизнь в нем теперь держалась на энергии "термосов". Своей не хватило бы. Потом хватит. Сейчас не хватало. Без "термоса" ребенку барьер Купола оппозиции не преодолеть.
      - Папаша мой создал творение всей своей жизни! Это я так скромно о себе говорю, - помахивая шпагой, продолжал прогуливаться вокруг Майка Последний. - И, надо признаться, у старого хрыча очень неплохо получилось.
      - Я сомневаюсь!
      - Ты слушай! Папаша подарил мне самые замечательные в мире мозги, но в довесок сделал основной чертою моего характера стремление во всем быть первым.
      - Неплохо ты поработал, Последний...
      - А-а! Ты тоже уловил?! Ценю! Потому что результатом этого стремления стал тот факт, что я действительно был первым. Везде и во всем, что было мне интересно. Соперников не осталось! С тех пор я презираю "друзей" и всей душой возлюбил врагов своих!
      - Можно я тебе ухо отрежу, а то мы как-то слишком мирно беседуем! поднялся восстановившийся МакЛохлан.
      - На! - кинул ему Последний свое, еще кровоточащее, ухо. - И слушай внимательно, мне осталось несколько минут.
      На месте большой драки все близилось к концу. Барлог уже в одиночку отражал атаки поредевшей кучки оппозиционеров. Сварлог выкорчевал из металлолома два знакомых термоса и положил их в гробик, откуда доносился детский плач. Крышка захлопнулась и грязно-серая тварь, тяжело ударяя крыльями, поднялась над крышей и ушла в резкое пике, пытаясь скрыться от многочисленной техники Живых охотников, наблюдавших за битвой со стороны. В следующую секунду стремительно набирающий скорость недоангел скрылся в разрывах зенитных снарядов и весь этот горящий ком пропал из поля зрения.
      - А после того, как жить всему моему миру стало невообразимо скучно, продолжал Последний, озабоченно глядя на облака зенитного огня, - мой папаша, на старости лет он снова ударился в религию, решил доказать мне фактическое существование того, кого у вас принято называть богом. Техническими средствами.
      Нижний кварт - Простой блок, Легирование - Прим - Отбой гардою, после чего Последнему осталось только воткнуть клинок в МакЛохлана, но он просто подождал отскока и продолжал.
      - Ни-че-го у отца не вышло. Причина оказалась формальной. Я, видите ли, умер в скором времени после рождения. Ну, получилось так. У мамочки нервы сдали. А потом меня оживили. И этот бездарный повод отец считал главным. Говорил, что без души все технические доказательства не имеют смысла. Предлагал подождать лет, эдак, четыреста. Говорил, что за это время мое тело свою собственную душу вырастит. Ну, тут я, понятное дело, обиделся.
      Майкл не выдержал. Рассмеялся.
      - Весело? Ты дослушай! - Последний Президент резко сократил дистанцию и закрыл МакЛохлану рот резким ударом свободной от шпаги руки. - Через пару дней после этого, ко мне пришел один... Как бы его правильно назвать... Бизнесмен. Представился он как бизнесмен. Так вот: этот парень предложил мне воплощение всех моих планов. Превратить мысль в реальность оказалось очень просто. Нужно было просто переместиться во времена, когда никто не знал, откуда берется энергия для наноботов.
      - С кем ты сейчас разговариваешь?! - опустил шпагу МакЛохлан.
      - Мой отец неправильно погнал Смерть из этого мира, понимаешь? Он возвел в Абсолют Личность! Он даровал каждому обывателю этой планеты право коптить небо вечно. Неужели не понятно? Эти уроды просто перестали рожать детей. Эти уроды перестали ценить всякую Жизнь, кроме своей! Только жрать и жить. Много жрать и долго жить! Это я и про тебя говорю, Враг. Вот не было бы меня: кем бы ты был в мире моего отца? Купил бы себе горсть наноботов, жил бы вечно и продолжал продавать гробы?
      Большая драка закончилась. Лениво отбивая атаки немногочисленных противников, Барлог своею змеею выдрал из железа последний "термос", откинул крышку и нажал на переключатель. В налетевшей морозной волне он стоял истуканом и, с похрюкиванием смеясь, смотрел на костерки из недавних своих противников.
      Вместе с ним стоять остались двое. Точнее, полтора. Один из оппозиционеров был из Живых и сейчас, превознемогая холод, пытался нажать на спусковой крючок уже вскинутой и нацеленной базуки.
      Стиша Живой не была, но один из приборов, который она, тяжело дыша, прижимала к себе, видимо, работал как дефлектор. Стиша сгорела только до пояса.
      В этот момент живому удалось нажать на спуск, и улыбчивая морда Барлога взорвалась праздничной тыквой с будничной гранатой внутри.
      Безголовое тело недолго простояло без движения. Слепо шарящая рука нащупала переключатель "термоса". Щелчок.
      Стиша, не тратя времени на сборку ног, бочком покатилась в сторону продолжавших фехтовать Врагов.
      - Ты стрелял? - спросила отросшая морда Барлога у насмерть перепуганного, но все еще Живого оппозиционера.
      - В детстве я часто болел головой! - совершил Майк очередной бесполезный выпад. С этими шпагами надо было заканчивать. Бессмысленная трата времени. - Поэтому мне известно, что если сумасшедшему назвать хоть один факт, который не укладывается в его теорию, то это может послужить отличным поводом к выздоровлению! Поэтому я повторяю вопрос: зачем тебе ребенок?
      - Мы в шаге от смысла! - мягко улыбнулся Враг. - Первый раз меня рожала Живая мать. Милая, очень религиозная женщина. А когда мне было три месяца и я впервые спросил ее о смысле жизни... Она искренне считала меня исчадьем Ада. Поэтому умерла сама и забрала с собой меня. Отец воскрешал нас обоих раза три, или четыре, точно не помню. Потом он ее отпустил. А меня оставил.
      - Ребенок тебе зачем?
      - Ты же сам только что спрашивал меня о смысле смерти твоих детей! Я умер! Слышишь? Умер я! А мертвому, мне нечем было расплатиться с тем самым бизнесменом, о котором я тебе уже рассказывал! У меня было только тело, души не было. Теперь есть. Это ведь пустой тело с тобой разговаривает. Всего себя я скопировал в ребенка, еще до родов. Незадолго до родов. Больше я ничего не скажу. Нам пора.
      Вместе с этими словами на плечо Майку лег холодный клинок.
      Барлог не обратил на безногую Стишу никакого внимания. Основная его работа закончилась и можно было поразвлечься. Сейчас он втирал в грязную крышу несчастного оппозиционера с базукой, теперь замещающей функцию позвоночника.
      - Ты выбрал не того врага, подонок! - Стиша смотрелась почти смешно, без ног, со своей неизменной коробочкой, собранной из радиотехнического мусора.
      - Не порти себе карьеру, девочка моя! - повернулся к ней Последний, снимая клинок с МакЛохлановского плеча. - Если я и тебя заберу с собой, то на кого мне оставить этот прекрасный мир?
      - Еще только шаг! - нацелила Стиша свою коробочку. - Код перезагрузки я подобрала и без твоей помощи!
      - И чего ты добьешься? - остановился Последний. - Мне в этом мире остались секунды! Нажми на свою кнопку! И, знаешь, что произойдет? Твой любимый опытный кролик рассыплется на молекулы! - указал он пальцем на Майкла.
      - Майкл! Уходи! Прыгай с крыши! - кричала Стиша.
      - Это не поможет! - злорадствовал Последний. - Мы слишком крепко связаны! А мне в этом теле осталось несколько секунд! Я ухожу отсюда!
      Последний Президент все ближе приближалась к Стише. Струна недоверия лопнула.
      - На-жи-май! - крик слишком долго тянулся изо рта МакЛохлана.
      Странно слышать собственный голос, со стороны. Враг, неторопливой походкой прогуливающегося человека, приближался к Стише.
      С такой же неторопливостью пролилась на крышу черная смола, которая только что была телом Врага. Стиша успела нажать на кнопку.
      Сначала Майкл почувствовал головную боль. Ту самую, с которой начиналась его опухоль в мозгу. Потом пришла другая боль. Она была незнакома МакЛохлану, но, возможно, так болит пролежень. Потом подломилась нога. Та самая, сломанная в мусоровозе, контейнером с останками старшего Киллголейма. В следующую секунду все кости вспомнили о том, сколько раз Майкл падал с большой высоты.
      Медузам больно умирать на берегу.
      А Стиша еще и затянула этот процесс. Воткнула на полную мощность один из своих многочисленных приборов и лужа, по фамилии МакЛохлан, зачем-то прекратила расползаться.
      - Мы сделали его, Майк! Мы покончили с этой тварью! - шептала Стиша, нажимая на кнопки.
      - Отпусти меня! Меня недавно благословили... - Майк не слышал собственного голоса. Какой голос у лужи.
      - Я ненадолго смещу тебя, а пока тебя не будет, я поправлю тело! Куда ты хочешь?
      - Я не хочу тело... - МакЛохлан просто закрыл глаза.
      Проснулся он оттого, что голова не просто болела. Она раскалывалась. Настолько жестокие приступы случались с ним всего раза два и без наркотиков не проходили. Боль была такая, что отнималась вся правая половина тела, а левую били судороги. Пожаловаться было некому.
      А может, и было. В стенку гроба тихо, но очень настойчиво стучались снаружи.
      - Майки! - какой знакомый голос. - Майки, выходи, ты уже достаточно нас напугал.
      Он резко сел, ударившись головой об открывающуюся крышку.
      - Не бойся нас, Майкл! - вокруг гробика стояли психотерапевты, заплаканная мама, священник. - Ты уже проснулся! Тебя больше не заставят ложиться в гроб. Мы их всех уволили!
      - Дайте мне спокойно умереть! - почти равнодушно заявил МакЛохлан непривычно тонким голосом, лег обратно и хлопнул крышкой.
      - Миссис МакЛохлан, если вы не будете впадать в истерику, мы решим все проблемы. Ваш ребенок сможет бесплатно посещать подростковую группу. Мы все уладим!
      - Я подам на вас в суд!
      - А нам тогда придется предать огласке факты вашего жестокого обращения с ребенком. Вы помните, почему вы его сюда привели?
      От головной боли и нехватки воздуха Майкл потерял сознание.
      Проснулся он оттого, что голова не просто болела. Она раскалывалась. Настолько жестокие приступы...
      - Стиша, отпусти меня! Мне дали тело не для того, чтобы я за него цеплялся...
      - Майкл! Не уходи! Я же не могу сделать ничего против твоего желания! Ты должен захотеть куда-нибудь сместиться! Вперед, назад, вправо, влево! Я все могу! Дай мне тебя вернуть!
      - Не хо-чу.
      - Я ведь уже смещала тебя в будущее? Ты ведь был там?! Ты и сам знаешь, что я не дам тебе умереть? Тогда, в автобусе, я переносила тебя в будущее, ты помнишь? Мы ведь победили этого урода! Раз и навсегда победили! Что теперь может произойти в этом мире плохого? Не уходи! Не сопротивляйся, пожалуйста! Не надо!
      Она сама закрыла МакЛохлану глаза.
      Проснулся он оттого, что голова не просто болела. Она раскалывалась. Каждый звук отдавался невиданным приступом бесчеловечной боли. А звуков было много.
      Изломанный Патрик в столбик писал скрипучим белым мелом по гулкой черной доске:
      Я слишком близко подошел к заоблачной тиши
      И вот сижу, наедине с крестом поваленным.
      Дышу. Но нет души
      И малыши, смеясь, играют с черепом оскаленным.
      Я жду.
      Хоть шороха с небес,
      Хоть звука, знака о прощенье,
      За то, что я уже воскрес,
      Хоть миг былого просветленья...
      В тени упавшего креста
      Нет ни прощенья,
      Ни отмщенья.
      Лишь темнота
      И пустота.
      Цена полета.
      И паденья.
      А может и не Патрик. Это такая черная доска, на ее фоне...
      Проснулся он оттого, что голова не просто болела. Он знал, что в этой боли виновата вот эта женщина, безо всякого повода улыбающаяся всеми зубами. Смеется через нехарактерные для мертвых трупов слезы. Крупные, горячие, соленые.
      - Дедушка, он хочет уйти!
      - Отпусти его внученька. Он ведь не из душепродавцев. О нем найдется кому позаботиться. Ждут его. Не ждут, так Пелен примет. Отпусти, милая. Не гневи бога. Закрой глаза и дай покою.
      Проснулся он почти без боли.
      - М-мама?