Когда наше тело и ум, усердствуя, устают, необходимо немного отдохнуть, иначе переутомляемся и не способны трудиться далее.
 
      Как только отдохнули, следует снова начать усердствовать и, если одно дело успешно закончено, не надо этим довольствоваться: необходимо начать со рвением трудиться в других, более высоких делах.
 
      Так сказано [во «Введении в практику» (7.66)]:

      "Когда в работе покидают силы,
      остановись и чуть передохни,
      чтобы, продолжив, до конца доделать.
      Когда успешно [дело] ты закончил, –
      оставь его, стремись к другим [делам]."

      Последнее весьма важно: поскольку, если [останавливаешься], довольствуясь некоторыми прежними достоинствами, это становится большим препятствием к обретению многих более высоких достоинств.
 
      Относительно способа усердствования славный Матричета указывает, что надо избегать двух [крайностей]: чрезмерного напряжения усилий и чрезмерного расслабления; здесь необходима умеренность, подобная течению реки:

      "Совершенствуясь свято, Ты, [Бхагаван], никогда
      не бывал ни [чрезмерно] расслаблен, и ни напряжен.
      И достоинства Будды поэтому Ты не делил
      на те, что прежде обрел, и на те, что обрел потом."

      И устами Потобы:

      "Не стоит уподобляться преследователям [разбойников] из Семоду . Вот преследователи – [кочевники-] северяне сначала отдыхают, готовятся, а затем гонятся до тех пор, пока не настигают разбойников. Так и надо поступать, выделяя время на подготовку. Например, вошь, подготовившись, двигается без остановок и быстро достигает цели, а блоха, прыгая и останавливаясь, ничего не достигает."
 

      Таким образом, установив три препятствующих усердию фактора, мы стали применять противоядия от них: породили стремление, способствующее зарождению еще не зародившегося усердия, породили стойкость – фактор, не позволяющий отступить от уже начатого, взрастили силу радостного энтузиазма – [бодрого] начинания дел и нежелания их прерывать и обрели, благодаря силе отдыха, искусность в усердствовании. Теперь необходимо взрастить силу прилежного применения усердия. Это стоит пояснить.
 
      О применении усердия для избавления от подлежащего устранению
 
      [во «Введении в практику» (7.67)] сказано:

      "Как старый воин, отражающий мечом
      врагов на поле боя, так и я
      стараться должен ускользать от стрел аффектов-клеш,
      противоядьями искусно их, врагов моих, сражая."

      Согласно сказанному, надо усердствовать так, как делает опытный, искусный воин, который, встречаясь в битве с врагами, не только старается поразить противника, а занят сразу двумя делами: искусным избеганием, отражением ударов смертоносного оружия противника и атакой. Так и практикующий, воюя с клешами, должен искусно совершать два дела: остерегаться, не допускать, чтобы клеши поранили его душу, и, применяя противоядия, поражать их. В противном случае, если вы и воспротивитесь противоядием действию одной части клеш, другие клеши унесут другую часть добродетели, или, если они вызовут в душе большой грех, то оба (добродетель и грех) станут равными, что затруднит рост благого.
 
      Приведу пример такой [односторонности]: если думать, что знание Дхармы важнее практики, и, считая знание наиболее существенным, доискиваться лишь его, то, хотя мрак незнания и устранится благодаря слушанию [Дхармы], – не остерегаясь других клеш, мы погрязнем в грехах и сильно оскверним сознание. Если же думать, что самодисциплина важнее знания, и главным считать созерцание: не остерегаясь врага – омраченности, не слушать, не обучаться Дхарме и вследствие этого совершенно не ведать предписаний и запретов принятых обетов, – нас будут постоянно одолевать падения.
 
      Если, воюя с клешами, роняем оружие внимательности – бдительное различение приемлемого и неприемлемого, – то, подобно тому, как [воин], выронив из рук меч во время битвы, боясь быть убитым, сразу же, не мешкая, его поднимает, – мы, из страха впасть в дурную участь, должны сразу восстановить внимательность. Как сказано ["Введение в практику", (7.68)]:

      "Как [воин], в битве уронивший меч,
      его, гонимый страхом, быстро поднимает, –
      так ты, оружие внимательности уронив,
      восстанови его быстрей, боясь в аду родиться."

      И Покровитель Нагарджуна говорит о великой важности внимательности («Письмо к другу», 54):

      "О, Владыка! Сугата учил, что внимательность
      ко [всем действиям] тела – единственный Путь
      [к Свободе]. Поэтому твердо храни ее:
      с потерей внимания рушатся все достиженья."

      На какой объект ни обращена внимательность, мы анализируем его с помощью мудрости, а благодаря внимательности держим [в уме] некую [суть] тщательного их исследования. Внимательность сама по себе не может анализировать объекты.
 
      Но что же должно быть исследовано мудростью? В целом, – это все предписания и запреты, изреченные [Буддой], а в особенности – требования лично принятых обетов. Именно направленные на них внимательность и бдительность делают практику совершенной. Одностороннее же применение внимательности и бдительности лишь при закреплении мысли на объекте ни к чему не приводит.
 
      И как старание вовсе не выронить меч в битве или, случайно его выронив, немедленно поднять основано на подлинном страхе быть убитым, так и осмотрительное [старание] осваивающего Путь совершенно не терять внимательности – памятования о приемлемом и неприемлемом или, потеряв, немедленно ее восстановить – зиждется на зарождении в душе подлинного страха пасть в дурную участь из-за загрязнения проступками и падениями при утрате внимательности.
 
      А кто не начинает думать: «Поскольку [совершенствование] зависит от хранения в центре [внимания] закона деяния-плода, то [получаемые] нами наставления о нем глубоки», – те разрушают основу священного источника Пути – практических достоинств, радующих мудрецов.
 
      Но нужно ли страшиться даже самого малого проступка и, [если он допущен], не мешкая, немедленно преодолевать его?
 
      Если отравленная стрела нанесет хоть малейшую рану, пройдет немного времени, и яд разойдется по всему телу. Поэтому эту рану надо [немедленно] вырезать. Так и здесь: хотя грех и немного ранит душу, но, если пренебречь им, он быстро охватит психику: не останется малым, а станет большим. Поэтому надо стараться вовсе не допустить его, а если допустили, немедленно избавиться. Как сказано [во «Введении в практику» (7.69)]:

      "Как яд чрез кровь
      распространяется по телу,
      так и порок, минуту улучив
      [утраты бдительности], душу отравляет."

      Но как соблюдать внимательность и бдительность желающему победить клеши? Об этом сказано [там же, 7.70]:

      "Когда слуга несет сосуд, налитый маслом до краев,
      а страж идет за ним с мечом поднятым,
      грозя убить, лишь только капелька прольется, –
      боясь меча, слуга ни капли масла не прольет.
      Вот так же твердо и подвижник [бодхисаттва]
      [внимательность и бдительность] пусть соблюдает."

      Как твердо необходимо их соблюдать, можно узнать [подробнее] из рассказа Винаи о случае с Катьяяной .
 
      Если, когда так твердо соблюдаем [внимательность и бдительность, все же] проявляется какой-нибудь порок, в особенности – сонливость и другие причины лени, – надо, не поддаваясь им, сразу же от них избавляться. Как сказано (7.71):

      "С такой же быстротой, с какой встаем,
      вдруг у себя змею увидев на коленях, –
      заметив у себя сонливость или леность,
      избавиться от них потребно нам."

      Однако недостаточно лишь не давать [пороку] продолжаться: необходимо вызвать [в себе] недовольство его возникновением. Поэтому многократно (1) думайте: «Таким я бывал и раньше, поэтому до сих пор скитаюсь в сансаре; а в особенности, приняв обет бодхисаттвы, предаваться тому, что противоречит его требованиям, весьма позорно», – и (2) зарекайтесь на будущее: «С этого времени [приложу все усилия], чтобы это зло больше не возникло!» Как сказано (7.72):

      "Каждый раз, дурное допустив,
      порицай себя и долго думай:
      "Впредь я, безусловно, постараюсь
      это никогда не допускать!"

      Основа такого [старания] – твердая и непрерывная внимательность. Следует усердствовать в углубляющих ее причинах, т.е. опираться на дружбу со святыми Друзьями и благородными товарищами и на повод для нее – слушание многих [наставлений] и другие дела. Об этом сказано (7.73):

      "Как [сделать] мне внимательность привычкой,
      в какие бы условья ни попал?" –
      С таким запросом ты ищи [Благого Друга],
      стремись [ее] осуществлять на деле."

      Короче говоря, во всех положениях тела необходимо усердствовать в постоянной внимательности – памятований о знаниях, полученных из слушания, где тщательно выяснено – что запрещено и что дозволено в практике бодхисаттвы. Очень важно, чтобы основа для усердствования была безошибочной.

      [Она воспитывается] силой подчинения. То есть перед тем, как приступить к [очередному] делу, созерцайте, согласно изложенному в «Главе об ответственности» , необходимость исполнять требования практики бодхисаттвы, великую пагубность их неисполнения после принятия [обета], рассматривание клеш как врагов, взращивание силы мысли, рассматривающей подвижничество как украшение, а не обузу. Упраздняя, таким образом, всяческие проявления лени, неподатливости тела и ума добродетелям, с энтузиазмом практикуйте деяния бодхисаттвы. Как сказано (7.74):

      "Всегда сначала, прежде чем за дело взяться,
      чтоб с силами собраться, вспоминаю
      советы об ответственности, и затем
      я радостно за [дело] принимаюсь."

      Каким же будет усердие благодаря таким стараниям?
 
      Как ветер носит туда-сюда пучок хлопкового пуха, так радостный, вдохновенный энтузиазм, захватив наше тело и ум, влечет их к добродетелям. Ежели совершаем их, следуя ему, то усердие благополучно осуществлено. После его зарождения легко пополняются [оба] накопления. Как сказано (7.75):

      "Как ветер гонит хлопок взад-вперед ретиво,
      вот так и я, энтузиазма преисполнен,
      смогу [дела благие быстро] исполнять."

      Но и трудных дел не годится избегать: необходимо усердствовать, согласно сказанному славным Матричетой:

      "[Узнав], что состоянье [Будды] трудно обрести
      и не достичь его, труднейших дел не совершая,
      Ты, не жалея совершенно сам себя,
      благополучно совершенствовал усердие."

      Усердие надо практиковать, наделяя его шестью превосходными качествами и соединяя с шестью парамитами. Даяние усердия [совершаешь] тогда, когда, пребывая в нем сам, приводишь к нему и других. Остальное подобно тому, что говорилось [в разделе о даянии].

      Памятование и культивирование Устремленности – опоры деяний побуждает к практике ради приведения всех существ к усердию. Поэтому следует, постоянно усиливая [Устремленность], сделать объектами стремления способы усердия высоких уровней и упражняться. Кроме того, прилагайте, насколько можете, усилия к начальным способам практики усердия. Особенно же усердствуйте в мысленном надевании «панциря» усердия, что хорошо подавляет всякое малодушие, подлежащее упразднению при необычном усердии, пробуждает энтузиазм к достижению цели Пробуждения ради осуществления счастья и уничтожения страдания всех существ, к [осуществлению] долгих и безмерно трудных неисчислимых накоплений. В «Вопросах Субаху» сказано, что, благодаря одному лишь зарождению такой великой установки, и то накапливаются великие благие заслуги.
 
      Если так не делать, способность к [Махаяне] нисколько не возрастает, и [человек] постоянно загрязняется множеством проступков; в других жизнях ему тоже будет весьма трудно практиковать деяния бодхисаттвы. А если ознакомишься с этими [разновидностями усердия] и, даже не практикуя по-настоящему, будешь усердствовать в них насколько можешь, уразумев их принципы, то – согласно сказанному в «Вопросах Субаху» – в других жизнях парамита усердия быстро усовершенствуется.

I. [Сущность медитации]

II. [Начало освоения медитации]

III. Разновидности медитации

IV. Что надо делать, [практикуя медитацию]

V. Заключение

I. [Сущность мудрости]

II. [Побуждение к зарождению мудрости]