Это сознают современные специалисты чжень-чжу, они признают, что во многих случаях более эффективны методы современной научной медицины. Но и последняя в лице своих видных представителей не отвергает акупунктуру, все чаще и в разных формах признает ее полезность. В качестве одного недавнего примера отметим, что на обложке майского номера (1998 г.) авторитетного медицинского журнала Hippocrates, среди перечисляемых важнейших опубликованных в нем материалов значится такой: "АКУПУНКТУРА СТА-НОВИТСЯ ГЛАВНЫМ НАПРАВЛЕНИЕМ. Исследования показывают, что если конвен-циональное лечение не может успокоить боль, иглы (сделать это) способны".
      Из древних европейских авторитетов в области медицины чаще всего ссылаются на Гиппократа и на труд, известный как его "Собрание". Между тем, этот вопрос чрезвы-чайно запутан и потому заслуживает, на наш взгляд, более подробного рассмотрения. Реальное существование такого известного древнегреческого врача, жившего в 5 - 4 веках до нашей эры, и даже некоторые биографические сведения о нем подтверждаются тем, что его имя упоминается в некоторых трудах его великих современников, в частности, у Пла-тона. К безусловно признаваемым и исторически достоверным заслугам этого великого врача древности относится то, что он отделил медицину от суеверий и от философии (ему принадлежит изречение: "Медицина столь же мало может обходиться без общих истин философии, сколь последняя - без доставляемых медициной фактов"); он первым пришел к убеждению, что болезни вызываются естественными причинами, а не "насылаются" не-кими "злыми силами". Хотя он придерживался гуморальной теории, согласно которой состояние здоровья зависит от баланса четырех жидкостей в организме (крови, слизи, светлой и темной желчи), он полагал, что нарушение этого баланса зависит от действий определенных внешних факторов: солнца, ветра, холода. Он первым сделал попытку увя-зывать состояние здоровья людей с географическими, климатическими, сезонными, погод-ными и диэтическими условиями их жизни. По поводу соответствующего его труда сов- ременный автор замечает: "Этот трактат в обязательном порядке изучался в европейских и американских медицинских школах до конца 1880-х, когда возникли новые теории спе-цифических причин болезней - таких, как микроорганизмы, но сделало ли это все старое устаревшим? ". Логическим следствием такого взгляда на болезни явился вывод о том, что диагноз должен быть поставлен на основании результатов наблюдения за больным и за течением болезни. Вот один из примеров такого рода наблюдения и современный ком-ментарий к нему: "Филисиус жил недалеко от стены города Тасос. Он слег в первый день из-за жара, потливости, беспокойной ночи. Второй день - общее ухудшение, но потом спокойная ночь. Третий день: с утра и до полудня лихорадки, вроде, не было, но потом, к вечеру - высокий жар, обильный пот, жажда, темная моча, беспокойная ночь. Четвертый день: ухудшение, темная моча, ночью несколько лучше. Пятый день: около полудня не-большое носовое кровотечение, нерегулярное мочеиспускание с осадком; очень беспокой-ная ночь, бред, холодные конечности, отсутствие голоса, холодный пот. Он умер около середины шестого дня. Перед этим - глубокое, редкое дыхание. Селезенка выстоит, хо-лодный пот". Современный автор, приводящий это описание, приходит к следующему выводу: "Несчастный Филисиус страдал особо злокачественной формой малярии. Подоб-ные клинические наблюдения служили "моделями" для поколений врачей благодаря стан-дартной терминологии, упорядоченной процедуре анализа и стремлению избегать пос-пешных суждений". От себя добавим, что описание течения болезни позволило через тысячелетия поставить, пусть предположительно, но с большой вероятностью правильный конкретный диагноз, который по понятным причинам во времена Гиппократа в сов-ременной терминологии сформулирован быть не мог. Сейчас это может выглядеть наив-ным, но для того времени это были чрезвычайно важные изменения взглядов на человека, его здоровье, болезни - на медицину вообще, без которых дальнейший прогресс ее был бы невозможен. Кроме того, в знаменитой "Клятве Гиппократа" отражены морально-этичес-кие принципы врачебной деятельности, из коих некоторые сохраняют свое значение по сие время. Вместе с тем, многое в то время оставалось неизвестным, не могло быть рас-крыто. Не имели врачи - не могли иметь! - даже сколько-нибудь правильного представ-ления о функциональном предназначении головного мозга, сердца и многих других орга-нов. Не знали и не могли знать о микроорганизмах, иммунитете, гормонах и многом дру-гом, без чего рассуждать на современном уровне о здоровье человека, его заболеваниях и их лечении невозможно, и нелепо было бы этого требовать. Поэтому, вполне сознавая ве-ликую, историческую роль Гиппократа в становлении медицины как науки и как социаль-но-важного вида практической деятельности, нельзя не согласиться и с таким выводом ав-тора статьи "Hippocrates" в одном из изданий авторитетной "ENCYCLOPEDIA BRITAN-NICA" (1961 г.): "Работы "Собрания" (Гиппократа - М.Ц.) не содержат практически ничего, кроме суеверий. Они порой утомительно софистичны; они часто до нелепости ошибочны; они часто выдвигают абсурдные гипотезы; они нередко невразумительны".
      Нельзя не заметить, что в других изданиях этой же "Энциклопедии" таких резких суж-дений, основанных на внеисторических оценках (ведь подобное можно сказать и о трудах других - величайших - мыслителей древности, если не учитывать реальные возможности и уровень знаний, доступные в то время), встретить не удалось. Напомним и то, что "Соб-рание", согласно современным представлениям, это коллективный труд, включающий ра-боты, отражающие мнения многочисленных авторов. Поэтому, если быть более точным и справедливым, следовало бы отнести этот суровый отзыв не к Гиппократу персонально, а к сборнику трудов многих древних врачей, отражающему состояние медицины того вре-мени.
      Не могли - даже величайшие умы человечества! - знать "самых простых" с пози-ций людей конца ХХ века - вещей о человеке, ибо достигнутые к тому времени Знания о Мире вообще - во всем его многообразии и во всей его сложности - не соответствовали требуемому для этого уровню; потому, что возможности получения информации о многих предметах и явлениях определялись весьма ограниченными естественными способнос-тями органов чувств человека. Это вынуждало прибегать к спекулятивным, умозритель-ным догадкам, часто, как выяснилось в дальнейшем, оказавшимися ошибочными. (Что, относится также, как мы могли убедиться на примерах работ выдающихся авторов, каса-ющихся Мироздания, огня и тепла, и многого другого). Иначе говоря, многое в знаниях и представлениях врачей зависело от достигнутого общего уровня научных знаний и тех-нологий того или иного исторического периода. Хотя это положение представляется оче-виддным и не требующим доказательств, оно часто прямо ли, косвенно ли, как уже отме-чалось, ставится под сомнение, а то и подвергается попыткам прямого опровержения. Поэтому, быть может, целесообразно привести хотя-бы два из множества исторических примеров, иллюстрирующих, в частности, зависимость развития биологических (и меди-цинских) знаний от общего развития естественных наук и, в особенности, от возмож-ностей получения информации об изучаемых объектах или явлениях.
      Уже ученикам средней школы в общих чертах известно строение сердечнососудистой системы человека: наличие биологического четырехкамерного "насоса", без устали, на протяжении всей жизни обеспечивающего жизненно-важную функцию кровоснабжения всего организма; наличие отходящего от левого желудочка мощного сосуда - аорты, пос-тепенно разветвляющейся на все более мелкую сеть артерий, затем артериол, переходя-щих затем во всепроникающую сеть капилляров, обеспечивающих возможность обмена веществ, включая тканевое дыхание; формирование из капилляров венул, затем вен, в об-ратном порядке - все укрупняясь - образующих мощные коллекторы - полые вены - по которым кровь опять возвращается в сердце. Но потребовались тысячелетия, прежде, чем врачи поняли строение и функции этой важнейшей составляющей единой системы чело-веческого организма. Как же так, впору нам удивиться: ведь общий принцип строения сер-дечно-сосудистой системы теплокровных сходен, и люди с древнейших времен имели воз-можность ознакомиться с ее строением хотя-бы у забиваемых диких, а позднее и домаш-них животных? Более того, человечество накопило, к сожалению и к стыду своему, нема-ло и прямых наблюдений над внутренним строением cвоего организма - был же и даже до сих пор иногда встречается каннибализм. Казалось бы, строение сердца, наличие отходя-щих от него и впадающих в него сосудов не могло составить особой проблемы для изу-чения. Это действительно было известно еще в глубокой древности, как с неоправданным и даже непонятным, на наш взгляд, восторгом сообщил журналист Е.Манин сначала в газете "Новое русское слово" ("Открытие на стыке науки и искусства", 29 августа 1997г.) а потом в другой газете - "Медицина и Здоровье": найдено вещественное - археоло-гическое - подтверждение этому в виде древнего скульптурного изображения, напоми-нающего внешний вид сердца с отходящим от него и впадающими в него крупными сосудами. Из этого автор делает вывод, что ольмеки, жившие в 1400 - 400 гг. до нашей эры, знали строение человеческого сердца. Это верно, но есть ли повод восторгаться этим, если учитывать, что такое открытие вполне мог сделать любой каннибал, а обладавший соответствующими способностями и с удовольствием взиравший на очередной свой тро-фей перед тем, как съесть его, вполне мог запечатлеть свое лакомое блюдo в виде скульп-турного изображения?
      Между тем, Аристотель (4 век до н.э.), сын врача, лично интересовавшийся некото-рыми биологическими - наряду с прочими - проблемами, чьи труды по многим вопросам по сию пору не потеряли своего значения, придерживался фантастических представлений о строении и функции сердечно-сосудистой системы. Он полагал, что сердце - вмести-лище "жизненной силы" и источник всех чувств (вот откуда выражения, вроде "разбитое сердце", "сердечные пожелания" и т.п.), и что в нем рождается голос. (А головной мозг, отметим попутно, согласно его схеме, служит, главным образом, для остужения крови). Артерии же, считал он, как и его современники, а также и последователи на протяжении многих веков, содержат газообразную субстанцию "жизненную пневму". Это имело вполне понятную причину: при рассечении таких сосудов у мертвых животных, в них, в отличие от вен, крови действительно нет: из-за высокой эластичности стенок, они ее как-бы выталкивают, когда исчезает давление, при жизни поддерживаемое работой сердца - наподобие газа из воздушного шара при нарушении его герметичности.
      Вскоре после Аристотеля другой выдающийся древнегреческий анатом Эрасистратус (около 300 г. до н.э.), работавший в Александрии - мировом научном центре того времени, где было больше академической свободы - не только проводил анатомические исследо-вания трупов, изучая, в частности, строение нервной системы, но даже прибегал к бес-человечным исследованиям на живых людях, используя для этих целей преступников. Он оставил детальное описание желудочков и клапанов сердца. Пользуясь такой сверх-жестокой методикой, он обнаруживал, разумеется, наличие крови в артериях, но считал, что она в них появляется из вен через какие-то невидимые соединения только в момент повреждения стенки одного из этих сосудов. В нормальных же условиях, продолжал он считать, артерии содержат, как декларировал Аристотель, "жизненную пневму". Как ни странным это может показаться, но при сопоставлении фактов, полученных при прижиз-ненном и при посмертном исследовании этих сосудов, но при отсутствии необходимой дополнительной информации, такой - вынужденно спекулятивный - вывод представляется не лишенным вероятности. Не будем прослеживать весь дальнейший путь попыток рас-крытия "загадок", касающихся рассматриваемой проблемы. Отметим, во-первых, что идеи Эрасистратуса господствовали на протяжении многих веков - до времени великого врача Рима, Клаудиуса Галена (второй век н.э.), личного врача императора Марка Аврелия и ряда его преемников на троне, величайшего медицинского авторитета своего времени. Он занимался анатомическими исследованиями животных и оставил после себя обширные на-учные труды, включая 15 книг по анатомии. В частности, путем перевязки артерий на разных уровнях и исследования содержимого изолированных участков их, он безусловно доказал, что в них содержится кровь. Он наблюдал также, что оба - правый и левый - желудочки сердца сокращаются и выдавливают из себя кровь. Но он не мог по объек-тивным причинам и не сумел понять анатомо-физиологические отношения сердца и лег-ких, полагал, что кровь и воздух соединяются в левом желудочке сердца, при этом воздух в него поступает через легочные вены. Такая схема оставляла, однако, много нерешен-ных вопросов, например, такой: если воздух поступает в сердце таким путем - через вены, соединенные с легкими, каким же образом кровь поступает в него? Пришлось и Галену заключить, что в левый желудочек кровь поступает непосредственно из правого, через какие-то невидимые поры в разделяющей их мощной перегородке. На протяжении более тысячи лет воззрения Галена оставались бесспорно авторитетными для врачей. Только в шестнадцатом веке великий анатом Андреас Везалий приступил к проверке положений Галена, вызывавших сомнения. Не обнаружив следов сообщений (пор) в межжелудоч-ковой перегородке, через которые кровь могла бы перетекать из одной камеры в другую, он мог только выразить удивление по этому поводу ("Мы можем лишь удивляться чуде-сам творения Создателя, сквозь которое кровь по невидимым путям поступает из правого в левый желудочек" - таков был вывод после многих попыток Везалия исправить ошибки своих предшественников).
      Следующей наиболее заметной фигурой среди исследователей этой проблемы был свободомыслящий испанец Мигуэль Серветус (1511 - 1553). В период инквизиции и ис-ключительного давления церкви, он выступил с критикой Святой Троицы. За это он был сожжен на костре. Но среди его трактатов были также анатомические работы, в част-ности, с точным описанием функций сердечных камер. Он заметил, что правый желу-дочек нагнетает кровь в легкие и что затем она возвращается в левое предсердие через легочные вены. Т.е., он "вплотную приблизился" к открытию малого круга кровооб-ращения. Это был чрезвычайно важный шаг в постижении функций сердечно-сосудистой системы. Он был уже наиболее близок к истине, взможно, еще более приблизился бы к ней, если его жизнь не оборвалась бы так трагически. Потребовалось дополнительных 70 лет до опубликования Гарвеем (1578 - 1657) его открытий, благодаря которым он по праву считается первооткрывателем в области анатомии и физиологии сердечно-сосудистой сис-темы. Но справедливость требует признать, что и после его работ оставались ошибочные представления. Так, он полагал, что в легких кровь только остужается (а не насыщается кислородом). Кроме того, оставалось непонятным, каким путем кровь поступает из артерий в вены.
      Что же мешало выдающимся мыслителям и исследователям на протяжении тысяче-летий, после многих, многолетних и настойчивых поисков найти ответ на явно интересо-вавший их вопрос? Если обратиться к школьной схеме кровообращения, сравнить ее с тем, что могли видеть исследователи в то время, когда их способность получать инфор-мацию по интересующим их вопросам исчерпывалась весьма ограниченными возможнос-тями их естественных органов чувств, а точнее - зрением в данном случае, обнаружится, что из их информационного поля выпадало нечто, без чего "замкнуть" оба круга крово-обращения было невозможно: они глазами не могли видеть микроскопическую капил-лярную сеть. И только изобретение оптиками в 17 веке микроскопа, т.е. возможности усиления разрешающей способности человеческих глаз, позволило анатому Марчелло Мальпиги (1628 - 1694) обнаружить наличие этой микроскопической, невидимой невоору-женным глазом сети сосудов, и таким образом получить ответы на вопросы, остававшиеся нерешенными на протяжении почти двух тысяч лет.
      Примечательно и характерно также то, что в этом случае мы имеем возможность срав-нить реальные возможности умозрительных, спекулятивных построений и естественно-научных методов познания. До появления микроскопа, как мы уже знаем, люди предпола-гали, предугадывали наличие каких-то сообщений - невидимых, чуть-ли не чудесных - между артериальной и венозной системами. Но насколько далека эта, в чем-то правиль-ная, догадка от того, что было представлено объективной информацией об изучаемом предмете! Последнее представляется чрезвычайно важным и имеющим универсальное значение для правильной оценки понятий "предполагать", "предчувствовать", а то и "печенкой чувствовать" - и "знать".
      Разумеется, достижения оптики имели чрезвычайно широкое значение для познавания и микро-, и макромира в самом широком смысле этого слова. Система кровообращения человека и других живых существ - лишь частный случай, в котором оптика, как и многие другие достижения физики, имела неоценимое значение для прогресса биологических и медицинских знаний. В самом общем виде это иллюстрирует значение достоверной ин-формации и возможностей ее получения для процеccа познания. Думается, все это имеет не только историческое значения. Это важно и актуально для того, чтобы реально оцени-вать настоящее и с пониманием оценивать то, что делали, смогли или пытались, но не смогли сделать люди в прошлом. Все сказанное относится не только к физике, но и к другим естественно-научным точным дисциплинам, в частности, к химии. Ограничимся также одним из бесчисленного множества примеров влияния этой науки на развитие био-логических и медицинских знаний.
      В одном из уютных парков Бостона (Public Garden) высится величественная групповая скульптура: человек, по виду напоминающий средневековых мудрецов, какими их изобра-жают художники, поддерживает и пытается помочь другому, изнемогающему от стра-даний. Из торжественных надписей на высоком постаменте этой скульптуры (например: "В память открытия того, что вдыхание эфира приводит к нечувствительности к боли, впервые доказаной миру в Mass. General Hospital в Бостоне. Октябрь, DCCCXLCII") явствует, что это художественное произведение посвящено событию, сыгравшему судьбо-носную роль в развитии хирургии, да и медицины вообще: первому успешному наркозу, осуществленному в указанном госпитале 16 октября 1846 года дантистом Уильямом Мортоном, и позволившему ведущему хирургу этого известного в мире и про-должа-ющему функционировать и в настоящее время лечебного учреждения - Джону Коллинсу впервые в мире безболезненно выполнить серьезную хирургическую операцию удалить опухоль челюсти.
      Что же в этом особенного? - может кто-то, подвергавшийся наркозу в наше время, спросить? Чтобы по достоинству оценить значение этого события, необходимо вспом-нить, что собой представляла хирургия до этого времени. Тогда она влачила жалкое существование на задворках медицины. Хирурги были как-бы низшей кастой, которую на почтительном расстоянии от себя держали врачи. Они - хирурги - не имели даже специ-ального медицинского образования и совмещали обычно эту свою деятельность с основ-ной работой рыночных брадобреев. Одним из главных препятствий к развитию хирур-гического метода, столь широко и успешно применяемого в наше время в лечении многих заболеваний, поражений буквально всех органов и систем человеческого организма, было то, что соответствующие вмешательства проводились без (или без достаточно эффектив-ного) обезболивания и потому сопровождались буквально нестерпимыми, непереноси-мыми болями. Что собой представляла хирургия того времени можно судить по такому, например, факту. По настоянию его отца - известного врача - будущему великому ес-тествоиспытателю Чарльзу Дарвину предназначено было тоже стать врачом. Но именно то, что студент Дарвин наблюдал во время хирургических операций, явилось одной из главных причин, отвративших его от исполнения воли отца.
      Не появись реальной возможности временного обезболивания на требуемый период, не было бы не только современной хирургии в самом широком понимании этого слова - метода выбора при разнообразных заболеваниях буквально всех частей и органов тела че-ловека, буквально от головы до кончиков пальцев. Обезболивание широко применяется при многих диагностических процедурах врачами чуть-ли не всех специальностей. Разу-меется, современная анестезиология мало напоминает примитивный метод, использован-ный Мортоном; она обогатилась менее тексичными и более эффективными обезболива-ющими средствами и методиками. Но оценка, данная современниками первому наркозу, безусловно заслужена: без первого шага, как известно, ни одно движение не начинается. Не случайно опыт Мортона с исключительной для того времени скоростью распрост-ранился по всему цивилизованному миру, включая такие отдаленные от США страны, как Южная Африка, Австралия, Новая Зеландия, Россия, и др. - настолько нечто подобное было ожидаемо и необходимо для дальнейшего развития хирургии и медицины вообще.
      Все это так, но ничего этого не могло бы произойти, если бы где-то в тринадцатом веке некий химик или алхимик (имя конкретного автора найти нам не удалось) не син-тезировал из алкоголя и серной кислоты новое соединение, впоследствии получившее название "диэтиловый (или "этиловый", или "серный") эфир. Поэтому, признавая вполне справедливыми слова, выбитые на памятнике, установленном на могиле Мортона: "Тому, до которого хирургия была мучительной, благодаря которому боль из хирургии уст-ранена, и начиная с которого наука получила контроль над болью", следует помнить, что без открытия неизвестным химиком этилового эфира это великое событие состояться не могло бы. Не меньше роль химии в дальнейшем развитии и совершенствовании анесте-зиологии. Тем более об этом и многочисленных других подобных исторических фактах необходимо помнить, рассуждая о закономерностях развития Знаний, о взаимовлиянии разных наук, о значении успехов точных наук для развития биологии и медицины. Тем не менее, нередко, особенно в русскоязычной печати США, в самых разных формах звучат различной степени категоричности высказывания, отдающие неоспоримое преимущество медицине прошлого. Более конкретно этот вопрос также был рассмотрен нами ранее, что дает возможность здесь ограничиться лишь рядом дополнительных фактов и аргументов. Думается, приведенная "история болезни" Филисиуса из "Собрания" Гиппократа весьма примечательна, она символизирует истинные соотношения древней и современной меди-цины. Врачи времен Гиппократа какие-то меры, надо полагать, принимали, но это, в луч-шем случае, должно было помочь организму заболевшего человека самостоятельно спра-виться с болезнью. Это идеальный принцип лечения там и тогда, когда он действенен. Но фактически современники Гиппократа и врачи, работавшие на протяжении многих после-дующих веков, могли, как в данном случае, только наблюдать, фиксировать течение бо-лезни. Ныне иногда преподносимый как действенный на все времена "завет Гиппократа" - "Medicus curat - Natura sanat" ("Врач лечит - Природа излечивает") отражал реальные возможности врачей того времени: они во многих случаях могли только следить за проис-ходящим, пытаться, но далеко не всегда могли реально помочь бесчисленному множеству "филисиусов". Это была "мудрость бессилия", тактика людей, сознающих, что они ниче-го сделать не могут. И такое положение сохранялось еще на протяжении тысячелетий - до развития научной медицины. Один из бесчисленных и наиболее впечатляющий для рус-скоязычных читателей пример - судьба А.С.Пушкина: лучшие врачи столичного Петер-бурга того отнюдь не доисторического времени, могли лишь - как и во времена Гиппо-крата наблюдать за умиранием поэта. Если в этом случае было выражено бессилие врачей, да и вообще медицины того времени, то судьба Гоголя, умершего через 15 лет после гибели Пушкина, дает основание современным исследователям придти к выводу, что его смерть была результатом применения общепризнанных методов лечения того времени. Подобных же судеб великих людей, о заболеваниях которых и применявшихся в связи с ними методах лечения сохранились достаточно подробные и достоверные сведе-ния, немало было и в других странах, в т.ч. в США (президент Джордж Вашингтон - яр-кий тому пример). Природа же - вопреки утверждению "отца медицины" - такие ранения и такие заболевания не излечивала при таком "лечении" врачей. Только с появлением анестезиологии, асептики, антисептики, современной, основанной на научных знаниях, хирургии и других разделов медицины, подобные ранения и болезни утратили свой роко-вой, неизлечимый характер. Еще совсем недавно когда люди моего поколения были студентами и молодыми врачами - весьма популярным лечебным средством был "покой". У нас был профессор Г.М.Давыдов, отличный хирург и замечательный человек, который многие лекции о лечении раненых завершал словами: "Ну, а лечение какое? Тепло, покой, коньяк...". Это отражало, разумеется, не лично его мнение, а опыт, накопленный военно-полевой хирургией во время прошлых войн. Между тем, жизнь, дальнейшее развитие ме-дицины подтвердили правоту другого нашего профессора И.И.Джанелидзе, сказавшего в одной из своих лекций: "Врачи должны помнить, что слова "покой" и "покойницкая" происходят из одного и того же корня". Когда появляются эффективные методы лечения "острых" состояний, требующих неотложной помощи, например, при тяжелой черепно-мозговой травме, от обязательного, как считалось, покоя пришлось отказаться, т.к. актив-ная тактика врачей оказалась несравненно более успешной.
      Из опубликованных в последние годы в русскоязычной печати работ, посвященных древним методам лечения, серьезного внимания заслуживает, на наш взгляд, статья И..М. Смирновой "Медицина и магия" (газета "Бостонское время" от 4 июля 1997 года). Ссы-лаясь на серьезные источники, автор излагает историю возникновения различных методов целительства и вероятный механизм их воздействия на больных, главным образом, стра-дающих, если пользоваться современной терминологией, разного рода неврозами. Это весьма содержательная статья, в которой автор, однако, не выражает собственного мнения и собственного отношения к описываемым ею ритуальным действиям разных колдунов и шаманов - это не входило в ее задачи. Но при чтении этой статьи нетрудно обнаружить разного рода противоречия в объяснениях действия одного и того же метода. Например, о лечебном действии "наложения рук" написано еще в глубокой древности - задолго до воз-никновения христианства. Тем не менее, как пишет автор: "Названный жест ("меч ар-хангела Михаила") образуется сложенными в щепоть пальцами правой руки, которой верующие осеняют себя. Считается, что образующийся при этом луч энергии входит в пространство, ограниченное большим и указательным пальцами, а выходит через отвер-стие, образованное согнутым мизинцем. При осенении крестом невидимый луч поражает вредоносные энергетические образования". Но, как справедливо сказано в этой-же статье, иудейские священнослужители, которые использовали совершенно иное положение-паль-цев рук, занимались этим видом целительства задолго до возникновения христианства и связанных с ним ритуальных действий. Да и Иисус Христос, тоже и весьма успешно зани-мавшийся целительством, не осенял себя, надо полагать "крестным знамением".
      Объективно, для будущего наращивания знаний, деятельность предшественников сов-ременных врачей не была лишена значения. Но больным, как свидетельствует история народов и отдельных личностей, они помочь были не в состоянии в случаях, в которых современная медицина (как при малярии, например, но не только при ней) обладает высо-коэффективными средствами лечения, и многие "филисиусы" не были бы столь несчаст-ными, а вероятнее всего, были бы излечены. Впрочем, чтобы реально оценить великие достижения современной медицины, нет необходимости обращаться к столь древним вре-менам - можно оперировать фактами, исторически несравненно более близкими нам. А.С.Залманов приводит такой исторический факт: "Почти сто лет назад великий фран-цузский клиницист Труссо (Trousseau) поставил в медицинской клинике Hotel Dieux сле-дующий опыт: в течение года он вел 50% больных определенной болезнью без лекарств, а другие 50% больных той же болезнью лечил обычными лекарствами. Процент выздо-ровлений был один и тот же в обеих группах". ("Тайная мудрость человеческого орга-низма".М-Л,1966г.,стр.76). Жаль, конечно, что автор не указал, о каких именно болезнях идет в данном примере речь. Но можно привести многие десятки заболеваний и повреж-дений, сколько-нибудь эффективно лечить которые 150, 100, 50 лет назад врачи не могли, а порой даже знать не могли об их существовании. Природа же, как правило, не "изле-чивала", а сейчас они вполне поддаются лечению. В перспективе же - как это следует из ранее приведенных данных о раскрытии генных механизмов заболеваний, из открытия доктора Иуды Фолкмана и из других современных разработок - дальнейший прогресс представляется более, чем вероятным. Т.е. преимущества научной медицины каждого ис-торического периода по сравнению с предшествовавшими ему периодами закономерны и очевидны. Действительно: чуть более 150 лет назад, как мы знаем, не было еще анесте-зиологии, из-за чего не только хирургия, но и многие другие разделы медицины разви-ваться почти не могли. И по одной лишь этой причине многие, бесчисленое множество людей, в последующие времена излеченных хирургами, в то прославляемое иногда время были бы обречены на неминуемую гибель или на глубокую инвалидность. Эпидемии и даже пандемии беспрепятственно уничтожали миллионы и десятки миллионов людей, встречая лишь незначительное противодействие врачей, пока природа не "излечивала" или, что не менее верно, пока она не уставала делать свое губительное в данном случае дело. Сифилис распространялся по всему миру, тоже приобрел характер эпидемии, кото-рой врачи почти ничего не могли противо-поставить.
      Немногим более 100 лет назад, когда знания врачей о всем многообразии воспалитель-ных процессов сводились, в основном, к заученной на студенческой скамье формуле "Co-lor, Dolor, Rubor, Tumor et Functio Laesa" ("Цвет, Боль, Покраснение, Припухлость и Нарушение функции"), люди гибли от многих, порой незначительных повреждений и за-болеваний (от фурункула, например, как гениальный композитор Скрябин), ныне, особен-но после появления антибиотиков, вполне излечимых. Это полезно учитывать авторам, которые видят в этих (кстати, вполне натуральных по своему происхождению) мощных лекарственных средствах одно только негативное. Но разве другие проявления прогресса (урбанизация жизни, развитие промышленности и транспорта, и др.) не приносят также некоторые негативные последствия? Сто лет назад не было нейрохирургии, и многие люди, ныне излеченные не природой, а врачами, вооруженными знаниями и технологиями современной научной медицины, были обречены на гибель. Тогда не знали об инсулине, и все, страдающие диабетом, также были обречены.