ПРАВО ЧЕЛОВЕКА НА СОБСТВЕННУЮ ЖИЗНЬ.У всех культурных народов существует это право. Убийца схватывается обществом, предается суду и терпит наказание или ограничение свободы. Чем ниже стоит какая-либо раса в сонме человеческих народов, тем это право слабее, неопределеннее и необеспеченнее. У самых низших рас его не существует, к человеку относятся, как к зверю, охотятся за ним, убивают и съедают, как хорошую дичь. Также, чем дальше отодвигаться в глубь истории, тем право это в общем, было ниже. Несомненно были времена у каждого самого культурного теперь народа, когда прав этих у него совсем не существовало. Оно росло от нуля, от зачаточного состояния, до теперешнего его вида. Но и теперь у самых культурных народов это право отчасти фиктивно. Воинская повинность отнимает это право. Болезни, бессилие, увечье, сиротство лишает человека необходимого и, следовательно, его права жить. Стараются отстранить эту причину смерти или сокращение жизни, но пока мало достигают цели. Идеальное общество должно устранить все причины гибели.

Возможно ли существование общества, если нет этого права на личную жизнь? Стадо животных существует сплошь и рядом, не истремляя себя взаимно, хотя у них нет суда для убийцы, нет сплоченности, заступничества друг за друга. Корова не убивает корову не столько из дружества, сколько из бессилья это сделать, а также и из бесполезности такого поступка.

У каждого стадного животного есть инстинкт, мешающий ему вступать в борьбу с равным, или у него нет орудий для убийства. Если бы это было иначе, то самое стадо не могло бы существовать. Естественный подбор выработал этот инстинкт. Нет ничего губительнее борьбы с равным (по силе) существом. Действительно, такая борьба должна окончиться печально для одного и еще печальнее для другого. Один может быть убит, а другой изранен, что может также окончиться смертью. Не сострадание, не милосердие, не жалость удерживают от такой безумной борьбы, а скорее инстинкт. Он может быть заменен чувством дружбы к равному или подобному, симпатиею или другим чувством, но любовью, справедливостью его нельзя назвать. Справедливость или милосердие должны относиться ко всякому существу даже слабейшему, между тем как стадные животные спокойно истребляют существа иной породы и даже собственных собратий более слабых, больных, или раненых. Значит, главный повод образования этого инстинкта - невыгода борьбы с равносильным. Из наших слов как бы выходит, что и человек руководствуется несправедливостью и милосердием, а чем-то другим. Действительно, его эксплуатация домашних животных беспощадное и жестокое их убийство не говорит в пользу милосердия и правды.

Может быть и у первобытного человечества был такой же звериный инстинкт, мешавший его самоистреблению. Не было суда, но был инстинкт, который не мешал ему истреблять младенцев, уродов, слабых, больных, старых и раненых. Животные одного вида, приблизительно, равносильны, потому что одинаково вооружены (рога, зубы и т.д.). Но люди, вооруженные искусственно, далеко не равносильны. Таким образом, их неравенство в силе могло дать повод к борьбе, ибо она была для хорошо вооруженных выгодна. Также способность людей образовывать ассоциации делала неранвыми группы. И тут борьба могла быть выгодной. Значит, ни одно животное не склонно так к убийству, как человек.

Когда не было у человека, как и у животного, развитого воображения, - то не было и тягостным существование члена в обществе без твердо выраженного права на личную жизнь. Но представьте себе теперешнего человека, с его сильно развитым воображением, с заботою о малейших предстоящих огорчениях, с мыслью о куске хлеба, жилище, обеспеченном существовании для себя и близких! И вдруг у этого человека, который весь в будущем, нет права на существование! Сегодня же его могут убить ради мяса, ради его имущества, жены или детей. Может ли этот человек работать, быть спокойным, может ли быть счастливым? Не сошел ли бы он с ума от ужаса, от силы воображения, не отказался ли бы заранее от жизни? Каждому грозит болезнь, смерть, старость и ее финал. Но все это не то. Нельзя предвидеть время кончины, как бы не был человек стар и слаб. Если вам 70 лет, вы можете прожить еще десять, если - 80, то еще шесть и т.д. Без права на жизнь, обеспеченного твердо и неуклонно исполняющимися законами, человечество было бы в ужасном состоянии. Хуже его трудно было бы что-нибудь придумать. Все же и с этим, к сожалению, примиряется человек. Действительно, милитаризм вечно грозит каждому подвергнуться насилию и быть убитым или искалеченным. Пускай воюют желающие. Если же общество насильно посылает своих членов на войну, то оно нарушает право на жизнь. Где войска наемные, там нет этого нарушения. Но там соблазняют население хорошим содержанием и жалованием. И так набирают войска. Впрочем, общество не может обойтись без солдат. Но члены общества должны быть свободны вступать в него или не вступать. Наконец, войска в совершенном обществе не убивают, а только ограничивают свободу преступников.

Теперь обратим внимание на недостатки существующих законов о праве на личное существование. В самых культурных странах преступник за жестокое убийство и теперь еще наказывается смертью. Страх наказания удерживает от преступления многих людей, склонных к убийству. Кара эта обеспечивает людям спокойное существование, надежду на жизнь. Но удерживаются от убийства, в силу страха, только люди с сильным воображением. Преступники же как раз его имеют чересчур мало. Потом, преступление часто совершается под влиянием вспышки гнева, ревности и других страстей, унаследованных от животных предков или от предков, бывших и живших в иных условиях. Одним словом, склонность кпреступлению всегда наследственна или рождается роковыми для преступника условиями жизни. Иногда стечением необыкновенных обстоятельств.

Как же казнить человека? Не сам же он себя родил, не сам создал все условия своего бытия! Не будет ли его казнь подобна мести, т.е. удовлетворением далеко нехороших чувств? Бывает и осуждение невинного: как загладить тогда судебную ошибку? Мы не можем возвратить жизнь кажненному. С другой стороны нельзя не воспользоваться устрашением преступных элементов, ради устранения возможных преступлений. Хорошо, что хоть люди с воображением уклонятся от убийства. Устрашение - плохое средство к добру, но что же делать, если человек так плох и устрашение действует на очень несовершенную психику человека весьма благодетельно. Изменится человек - и страха тогда не будет жуно. Пока же пренебрегать им законодательство не может. Все же оставим страх казни и заменим его другим, менее мучительным страхом - лишением свободы и другими лишениями, только не лишением жизни. Разве может кто-нибудь поручиться за себя, что он или его близкие никого не убьют! Неожиданное оскорбление, клевета на человека или его близких могут вывести человека из равновесия и причинить неосторожное убийство. Кто от этого обеспечен! Уничтожив казнь, выбросив ее совершенно из обихода наказаний, мы успокоим тем все человечество. Оно вздохнет тогда свободно за себя, за близких и за преступников. Разве казнь совершается только за убийство? Так называемые политические преступления, несогласие мыслей человека с мыслями правящих, разность убеждений, борьба партий, в сущности неправых с обеих сторон, не вызывает ли в смутное время бездну смертных казней. Уверены ли вы в том, что не попадете в эту сутолоку, и не будете лишены жизни за инакомыслие? Не казнили ли даже праведников, героев, благодетелей человечества, гениев, спасителей, изобретателей, людей науки! А если так, то казни совсем не должно быть. Человек не может ручаться за справедливость казни, так как казнено чересчур много невинных и продолжает казниться. Сколько, напр., уничтожила праведников, психически больных, великих мыслителей и т.д. инквизиция. Итак, зарубим на носу твердо: казни совсем не должно быть. Убийств будет, может быть, больше и они должны караться, но не убийством же, а лишением свободы и страхом других наказаний. За то остальное невинное человечество будет спокойнее и это добро во много раз превысит возможное увеличение числа преступлений.

Преступник может измениться, переродиться и сделаться хорошим и полезным человеком. Разве можно ручаться за то, что это не мыслимо? А если так, то надо оставить надежду самому ужасному разбойнику. Эта надежда скрасит его жизнь, даст ему силы на исправление,лучшение, на борьбу с самим собою. Он будет знать, он должен знать, что все для него может вернуться, лишь бы он победил в себе дурное. Статистика, допустим, может неопровержимо доказать, что с отменой смертной казни число убийств увеличилось. Но та же статистика укажет, что успокоение человечества вследствие отмены жестокого закона, увеличила продолжительность жизни вообще. Сумма прироста лет жизни, наверно, окажется бесконечно больше убыли лет от убийств.

Возможно убийство в борьбе двух или нескольких. Тут уже будет не один преступник, а несколько. Драка может быть между двумя лицами, между двумя группами, между двумя обществами и даже между двумя государствами. Во всех случаях драка или борьба должна подвергаться суду.

Если я нападаю на вас с целью убить или сделать какое-либо другое насилие, то, защищаясь, вы можете меня нечаянно лишить жизни и остаться по суду оправданым. Останется виновным нападающий и если он только ранен, то подвергается суду и исправительному наказанию. В борьбе групп также могут быть невинные группы, несмотря на произведенные ими убийства. Также и в борьбе народов.

Как же избежать этих ужасных, хотя, может быть, и невинных убийств? Это описано у меня "В совершенном общественном строе". Драку немногих предупреждает и судит маленькое общество, живущее тесною, близкою жизнью. Также предупреждается нападение и насилие. Все на виду в этом маленьком обществе - и преступление в самом корне, в его зачатке может быть уничтожено. Также справляется более сильное общество с нападением друг на друга маленьких обществ. Борьба и преступление низших обществ положим, третьего разряда задерживается более сильным обществом четвертого разряда. Борьба государств задерживается и судится всем человечеством, т.е. союзом всех стран земли.

Если неизбежна борьба и сопряженные с ней убийства и насилия, то нужно, по возможности, обезвредить эти войны и драки. Для этого нужно ввести закон: запретить производство всяких орудий истребления человека. За уклонение от этого закона должны судиться страны, общества и отдельные лица. Союз всех народов сам с собою не может воевать, разве с союзом народов других планет, но пока эта борьба нам не угрожает. Свои же части, т.е. отдельные страны он всегда может привести к покорности, так как целое сильнее своей части. Борьба останется, будут и орудия, но они не будут так специальны, так систематичны, обильны, жестоки и губительны. Нельзя сразу хорошо вооружиться. Значит и борьба будет почти на одних кулаках )если не считать случайных орудий, т.е. инструментов), окончится скоро и не будет иметь таких жертв, как при употреблении, например, современных орудий истребления, или еще более совершенных орудий будущего. Мы видим, что право человека на жизнь осуществляется современными установлениями далеко несовершенными способами. Это право будет усилено, если мы введем такие дополнения к известным законам:

1. СМЕРТНАЯ КАЗНЬ ВСЕГДА И ВО ВСЕХ СЛУЧАЯХ ОТМЕНЯЕТСЯ. (Нам давно твердили: не убей. Но мы и этого понять не можем.)

2. ПРОИЗВОДСТВО ВСЯКИХ ОРУДИЙ ИСТРЕБЛЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА СТРОГО КАРАЕТСЯ ЗАКОНОМ.

3. БОРЬБА ЛИЦ И ОБЩЕСТВ ПОДАВЛЯЕТСЯ И СУДИТСЯ ОСОБЕННОЙ ОРГАНИЗАЦИЕЙ ЛЮДЕЙ. Может быть нам скажут, что борьба служит (и полезна) для отбора сильнейших и выносливых. Да, если она на кулаках. Но такой войны как раз теперь и нет. Кроме того, разве кулаки всего важнее. Наконец, в совершенном обществе устанавливается искусственный отбор, который и совершенствует людей, а не "грубая борьба". Все же и войны и сейчас не совсем

преобладание народу более совершенными отношениями. Эти же народы но должен быть выше других. Также более многочисленному народу. Но многочисленный союз удерживается при повышенных индивидуальностях.

Разумеется и современные установления, сравнительно с нулем, хороши и должны быть сохраняемы до замены их лучшими. Законы непрерывно совершенствуются. И существовавшие установления играли важную роль и были лучше полного беззакония. Казнь убийц была лучше полной безнаказанности, или мести обиженных родственников убитого. Все же эти непрерывные, часто несправедливые и ошибочные казни улучшали в общем человечество: становилось меньше людей, склонных к убийству. Даже безнаказанная смертельная борьба лиц приносила некоторую пользу, так как победителями были люди более сильные, ловкие, запасливые, расчетливые, бдительные. Таким образом совершалось индивидуальное развитие человечества. Развитие может быть двух сортов: индивидуальное и общественное. В хорошо устроенном обществе должно быть одновременно и то и другое, так как отдельно и то и другое негодно и ведет к гибели или жалкому существованию. Безнаказанная борьба обществ также сыграла свою роль. Она способствовала единению групп, их солидарности, дружбе, любви хотя между собою, в тесном кружке людей. Сначала развивалась личная сила человека, потом сила семьи, далее - маленьких обществ, затем больших обществ и государств. Теперь должно быть единение всех людей. Не все сразу. Человечество имеет историю. Постепенность развития неизбежна. Но никто не мешает нам это развитие ускорить и довести его до его вершины, до единения всего населения земного шара. Мы уже говорили, что право жить, как оно совершенно ни организовано, в сущности фиктивно. Множество людей по разным причинам, лишаются необходимого для жизни и потому умирают или сокращают свою жизнь. Общественное устройство должно быть таково, чтобы этого сокращения не было. Только тогда это право достигнет совершенства.

ПРАВО СОБСТВЕННОСТИна вещи, землю и животных и человека.

У животных его нет. Там мы видим право сильного. Хищный зверь распоряжается жизнью всех слабейших существ. Он же отнимает у них все, что находит нужным. Стада не делят провизию, а грызутся из-за нее. Кто сильнее, наглее, храбрее, тому и достается больше, а иногда все. Только при изобилии пищи, например, травы, нет борьбы между существами. Нет борьбы и между очень сильным и очень слабым, потому что слабейший благоразумно скрывается, чтобы спастись и не увеличить съедобную порцию сильного. Последний же, ничем не рискуя, просто съедает слабого.

Когда-то было так и в человеческой среде. Не было законов, не было собственности, но было право сильного, так называемое естественное право, которое простиралось иногда и на людей. Но и зверь признает право собственности за своей супругой и за детьми. Человек также, на какой бы низкой ступени не стоял, не мог не признавать хоть в незначительной степени этого права за своей семьей. Без этого невозможно было бы существование рода. Напр., наседка-курица не только не отнимает найденный цеплятами корм, но и помогает им отыскивать его. Впрочем, возможно существование нисших видов существ и без семейного права собственности. Таковы одноклеточные, многие насекомые и т.д. Род их и усиленным размножением. Те роды людей и животных, которые не признавали семейного права собственности, должны были погаситься, или вымереть натуральным способом. Слабые и голодные дети должны были гибнуть прежде своего полного развития. Итак, семейное право собственности, также как и семейное право жизни зародились еще на самых низких ступенях существования животных и человека. Затем оно распространилось на маленькое общество, далее - на большие, на целое государство. В какой семье или обществе право собственности было слабо, так была из-за нее борьба, ослаблявшая общество. Оно было слабее других, уничтожалось ими. Так общества, признававшие право собственности, существовали, а другие исчезали. Но не распространилось оно еще на все человечество. Сильное государство или союз их может на деле распоряжаться прочими, как хочет.

В чем же состоит право собственности? Кто первый нашел какую-нибудь вещь в природе, тот ею и пользуется. Кто обработал или изменил как-нибудь эту вещь, тот тем более имеет на нее право. Супруги не отнимали друг у друга найденного корма, не отнимали его также у своих детенышей. Таким образом, семейное право собственности устанавливалось, хотя и не без многих и грубых уклонений. Так некоторые самцы даже поедают своих детей без всякой надобности. Паучиха съедает паука-супруга. Коты иногда съедают котят. Право это распространялось и на добытых и прирученных более слабых существ. У человека оно распространялось на пленных, покоренных или более слабых членов человеческого рода, даже на членов семьи.

Но право одной семьи нарушалось другой более сильной семьей. Соединение двух семей, не враждовавших, согласившихся признавать взаимно права собственности, придавало этому союзу двойную крепость и способность нарушать права отдельных семей. Союз трех семей побеждал и парные союзы. Возникали маленькие общества, согласившиеся взаимно признавать права собственности и побеждавшие более слабые союзы. Победа не могла бы существовать, если бы не было предварительно признано право собственности для нескольких семей. Действительно, если бы не было этого установления, то семьи бы боролись между собой и не могли бы составить победоносный союз. С течением времени, численность союзных обществ росла, так как давала преимущества. Росла и величина обществ, так как более многочисленное общество покоряло и обирало менее многочисленное.

Право собственности человека заключается в правах на землю, на плоды личного труда, на вещи, на животных, на людей и в посмертном праве завещать после смерти все имущество детям, родственникам или другим лицам, по своему желанию. Только право на людей в большинстве стран теперь не существует и преследуется, как преступление. Остальные же права более или менее процветают. Разберем же положительные и отрицательные стороны этих прав.

ПРАВО НА ЗЕМЛЮ.В настоящее время всякий, при известных условиях, может сделаться, даже во многих культурных странах владельцем любого количества земли. К чему же это ведет? Владелец обширной земли обыкновенно бывает и капиталистом. Он не лишен часто и таланта, если только не получил землю по наследству. Капитал дает ему возможность хорошо организовать обработку земли, завести самые лучшие машины, агрономов и в результате, с небольшим числом рабочих и сравнительно незначительной затратой труда и капитала, достигнуть блестящих последствий, т.е. получить от земли в десятки раз больше продуктов, чем при мелком землевладении. Предполагаем идеальный случай. Если допустить, что этот человек, еще высок в нравственном отношении, что он не завещает своей земли недостойным людям, что не будет чрезмерно роскошествовать, заставив работать лично на себя возможно большее число людей, - то в этом идеальном случае крупное землепользование выгоднее человечеству, чем мелкое. Но всегда ли так бывает? Часто землю получает ограниченный наследник, даже не интересующийся обработкой земли. Землю он сдает на аренду фермерам и крупное землевладение превращается в мелкое. Если же он и сам организует обработку земли, то в силу своей средней ограниченности, не получит блестящих результатов. Крупное землевладение, таким образом, не дает человечеству ничего. С другой стороны, слабый нравственно владелец, получая аренду, еще более падает, не имея надобности трудиться, размышять и развращаемый еще более возможностью удовлетворять всем своим страстям, в рабство к которым так легко склоняется даже сильный человек. Итак, мы губим самого владельца. Кроме того, полученные от земли без труда средства, он может употребить не только на излишнюю роскошь и прихоти, которые заставят множество людей работать на него, но развести кругом себя целую уйму дармоедов. Соблазн чересчур велик и мы видим в жизни часто такие плоды.

Мелкие владельцы земли, соединившись в организационный союз, могут завести общие дорогие и совершенные орудия, общую обработку, знающего и заведующего всем человека. Тогда результаты получатся, как и от идеальной капиталистической обработки. Но трудно образование общества. Сплошь и рядом не удаются организации и дело идет даже хуже, чем при работе врозь.

Далее, мелкие владельцы, при удачных делах, отдавши и все дело в хорошие руки, могут сами, получая доходы, впасть в бездеятельность. Получится далеко не отрадная картина. Пример: акционерные общества. Члены получают доходы, ничего не делая. Как же быть? Земля принадлежит людям. Больше некому ею владеть. Каждая человеческая душа имеет право на 9 гектаров суши. Семья в 10 человек может пользоваться чуть не квадратным километром земли (около ста десятин).

Идеальное право на землю состоит в том, чтобы каждый владел 9-ю десятинами земли. Вернее суша должна быть разделена на 1.600.000.000 равноценных участков, конечно, самой разнообразной величины, и каждый участок вручен одной человеческой душе. Это идеал, к которому не может притти человечество сразу. Но и этот идеал еще не полон. О его усовершенствовании мы можем говорить только в связи с общественным устройством. Хотя все существующие законы о земле должны строго соблюдаться, но нужно постепенное их изменение и приближение к идеалу. Не должно быть безрассудной борьбы классов, напрасных страданий и самоистребления, неизбежного при грубом перевороте. Можно, например, провести закон, по которому владельцы обширных земель каждый год должны вращать человечеству несколько процентов своей земли. Можно также ограничить и наследников земли. Они также могут уступать ежегодно уже большую часть своей земли человечеству. Можно и вознаграждать чем-нибудь потерю земли.

Право на землю было великим шагом вперед. У животных нет этого права, у малокультурных народов оно постоянно нарушается и трудно осуществляется. И в культурных странах надо много хлопот, чтобы оградить это право даже на ничтожный клочок земли. Вспомните, как трудно даже оградить сад от ребятишек, которые обрывают еще незрелые плоды и ломают деревья. Право на землю давало возможность владельцу серьезно заняться землей, улучшить удобрение и обработку земли. Оно давало энергию владельцу, который, в надежде на урожай, усердно работал: пахал, удобрял, полол, выкапывал, собирал и хранил плоды. Без права на землю не возможна была бы агрикультура. Мы бы и сейчас оставались скотоводами или охотниками. Численность населения земли не достигла бы и десятой доли существующей. Не было бы и теперешней культуры.

Итак, сделаем вывод: ОБШИРНОЕ ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ СВЕРХ НОРМЫ, ВРЕДНО ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ И САМОМУ ВЛАДЕЛЬЦУ. ЗАКОНЫ ДОЛЖНЫ ПОСТЕПЕННО ОГРАНИЧИВАТЬ ВЕЛИЧИНУ ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЯ, ПОКА НЕ ДОВЕДУТ ЕГО ДО СРЕДНЕЙ НОРМЫ В 9 ГЕКТАРОВ НА ЧЕЛОВЕКА ИЛИ ДО РАВНОЦЕННОГО УЧАСТКА.

Из этого, однако, не слудет, что земледельческий труд будет обязателен для всякого. Он и земля должны быть доступны для всякого желающего. Это для индивидуалистов. Общества же устраиваются иначе, очень сложно, о чем мы не имеем возможности сейчас говорить. Не забудем только, что в члены обществ вступают добровольно, а в члены высших обществ еще и по избранию. Можно ли отказать в праве на землю? Да кому же ею и владеть, как не людям? Если предоставлять владения только обществам, то возмутим индивидуалистов, их вражду и бедствия борьбы. В обществах только ничтожная часть членов занимается обработкой земли, так как благодаря машинам земледелие потребует ничтожного времени. Или, может быть, все участвуют в земл.трудах, но каждый немного, напр. 2 часа. Все ли люди заслуживают одинаковых по ценности участков? Цену человека определить трудно. Эта задача будет приблиз.решена в совершенном обществе. Пусть один человек в 100 раз дороже другого. Он наверно будет состоять членом одного из высших обществ и потому уже там получит награду в виде движении и содействия его хорошим начинаниям. Общество само будет удовлетворять его разумные желания. Избыток земли ему ни к чему.

ПРАВО НА СЫРЬЕ.Положим, у кого-нибудь на надельной земле оказались драгоценные залежи каких-либо руд: угля, фарфора, золота и т.п. Тогда участок этот уже не станет равноценным другим и потому его придется для владельца уменьшить в 100, 1.000, может быть, миллионы раз. Тогда он окажется уже недостаточным для поселения и потому от владельца отбирается и заменяется удобным средней ценности. Таким образом, по мере изучения земли, ее недр, ее естественных богатств происходит переоценка участков и драгоценные отходят в пользу общества. От них пользуется все человечество и индивидуалисты получают свою долю: может же кому-нибудь попасть в удел водопад или другая сила природы, ценность которой, как значительной механической энергии, весьма велика. Каждый индивид или общество пользуется сырьем своей земли, пока это сырье не оказывается по ценности превышающим норму удела. В жизни мы не видим такого отношения к сырью. Владелец земли, открывший у себя залежи драгоценного материала, остается большею частью их собственником. Такое право ведет к капитализму и могуществу владельца без всяких заслуг с его стороны. Наследственное право, присоединяясь к праву владения, рождает еще ряд людей, могущих существовать без пользы для человечества, в обременение ему. Все же не нужно грубой ломки законов. Реформа их должна вводиться постепенно. Можно дозволить сначала пользоваться 50%, или половинью найденных сокровищ, потом 40, 30, 20 и т.д. процентами, пока не дойдем до нуля или невещественного награждения открывшего ценность. Следует поощрять такие изыскания, в особенности, когда на них затрачены труд и время. Такой человек, сообразно заслугам, должен вознаграждаться почестью, поощрением его рода, записью в книги, облегчением физического труда, улучшением питания и других условий жизни. Новое законодательство будет полезно для всего человечества, так как будет способствовать открытию богатств природы. Даже избыток в поощрении не вредит. Но потом, этот избыток, в совершеном строе, просто окажется излишним, тягостным для самого триумфатора.

ПРАВО НА ОБРАБОТАННОЕ СЫРЬЕ, ИЛИ ПРАВО НА СВОИ ТРУДЫ.Известно в чем выражается это право людей. Я сделал из своих материалов, своими руками стул, комод, дом, молоток, машину - они принадлежат мне, я могу кому угодно их дарить или на что-нибудь обменивать, также - завещать, кому хочу. Это так естественно и вполне справедливо: чем больше человек трудится, чем производительнее этот труд, тем больше и вознаграждения за него. Странно было бы, если бы я трудился, а бездельник, лентяй или неумелый пользовался (по праву, а не по моей милости), трудами моих рук и моего ума. Если бы так было, то и трудоспособные перестали бы работать; размножились бы бездельники и люди были бы на пути к вырождению и гибели. Если существует право на сырье, то тем сильнее это право на сырье обработанное. Обработанное сырье может быть дороже золота и алмазов. Напр., "волоски" карманных часов.

Но представим себе современного человека и современные законы. И один человек может сделать многое. Он пользуется силами природы, машинами и производит в тысячу, в миллион раз больше, чем другой менее мыслящий, менее искусный и трудолюбивый человек. Не может ли тут выйти зла?

Наш счастливый производитель выменивает свои изделия на необходимое ему пропитание, на одежды, на золото и другие драгоценные материалы, которые легко хранить и которые не портятся от времени. Он умирает и все накопленное переходит целиком человечеству. Что же оно теряет!

Но может быть необыкновенный производитель прячет или истребляет свои изделия, может быть он дарит их угодным ему, но бездельным людям и рождает так паразитство, может быть отдает все за удовлетворение своим прихотям и заставляет так служить себе множество людей. Правда, в последнем случае он только справедливо, хотя и неумеренно вознаграждает сам себя. Что он дал, что сделал, то и получает в равноценном обмене.

Зарождение тунеядства - вот соблазн положения. Как же быть! Как избежать этого зла: зла тунеядства, зла роскоши, прихотей, капризов, уничтожения своего же добра, возможности человеконенавистничества!

Чаще всего человек впадает в таком случае в соблазн удовлетворения страстей далеко не похвального характера, которые губят его и сделанное им добро. Приходится регулировать право собственности необыкновенного труженника. Запрещается порча, уничтожение и сокрытие трудов. Запрещается неумеренная жизнь, роскошь и чрезмерный прихоти, запрещается порождение тунеядства. Все это само собой совершается при описанной мною организации общества. Часть людей, несмотря на свои таланты, по своим нравственным качествам, останется вне обществ и будет жить жизнью близкой к существующей. Они должны владеть описанными мною правами. Законы должны понемножку склоняться к исправлению и к регулированию прав собственности на свои труды.

Право собственности имеет еще дурную сторону. Закон покровительствует этому праву, но главная забота по охране собственности лежит на владельце. Как же должен он мучиться, по мере ее накопления. Чем ее больше, тем больше и забот, тем больше и сил поглощает она! Наступает момент, когда все силы собственника устремлены и целиком отданы на хранение своего добра. Как охранить быстропортящиеся продукты? Если отдать их за золото, серебро и другие металлы и камни, то опять таки охрана их будет стоить не дешево. Придется за имение таких вещей, может быть, поплатиться жизнью. Правда, теперь драгоценности хранятся в банках и других специализированных для того зданиях. Но можно ли и там поручиться за целость охраняемого. Вон в Америке бомбисты - воры снабжены всеми последними усовершенствованиями, чтобы разрушать стальные и бетонные стены и взламывать или отпирать замки. Мне кажется, легче собственнику сдавать сработанные им продукты обществу, которое их немедленно пускает в дело, а самому получить удостоверение общества в сдаче вещей на такую-то сумму. Это гораздо покойнее и в зачатке существует. При надобности или желании, владелец часть своего труда получает обратно. Но что, собственно, со своими продуктами он может сделать для себя? Объедаться - вредно, лакомство и изысканная пища скоро портит пищеварение и притупляет вкус. Роскошная одежда, обстановка, жилище - возбуждают зависть и потому причиняют огорчения, а иной раз служат причиною насильственной смерти. Раздача вещей и продуктов людям - развращает их, возбуждает между ними зависть, вражду, лесть, ложь, тунеядество, а иногда неблагодарность и ненависть. Помогать нуждающимся - дело очень трудное и не всякому по силам. Остается одно - пускать имущество в оборот и все более и более наживаться. Но это затруднения имущего еще более увеличивает.