Приказ фон Вейхса гласил:
      "Обстановка, складывающаяся на фронте 3-й румынской армии, вынуждает принять радикальные меры \360-362 - схемы\; с целью быстрейшего высвобождения сил для прикрытия фланга 6-й армии и обеспечения безопасности ее снабжения по железной дороге на участке Лихая (южнее Каменск-Шахтинский), Чир. В связи с этим приказываю:
      1. Немедленно прекратить все наступательные операции в Сталинграде, за исключением действий разведывательных подразделений, ведение которых необходимо для организации обороны.
      2. 6-й армии немедленно выделить из своего состава два моторизованных соединения, одну пехотную дивизию и по возможности одно моторизованное вспомогательное соединение, подчинив их штабу 14-го танкового корпуса. и, кроме того. как можно больше противотанковых средств, и сосредоточить эту группировку поэшелонно за своим левым флангом с целью нанесения удара в северо-западном или западном направлении".
      Но как свидетельствуют очевидцы, и после этого приказа в 6-й армии еще не возникло тревоги, немецкие генералы еще не поняли, что час их пробил.
      Минула ночь. Пришел срок переходить в наступление Сталинградскому фронту.
      Опять над Волгой и приволжскими степями - туман. Ночью то замораживало" то отпускало, на рассвете начался снегопад. Опять наша авиация не сможет поддержать наступление.
      Сталинградский фронт переходил в наступление силами нашей соседней 64-й армии" 57-й, и на левом фланге удар наносила 51-я армия. Развить наступление должны были 13-й танковый корпус под командованием полковника Т. И. Танасчишина и 4-й механизированный корпус под командованием генерал-майора танковых войск В. Т. Вольского. Вводился в бой и 4-й кавалерийский корпус под командованием генерал-лейтенанта Т.Т.Шапкина. 4-й кавкорпус почти целиком состоял из кавалеристов Среднеазиатских республик: из казахов, киргизов, узбеков, таджиков и туркмен.
      Туман начал рассеиваться только в десятом часу утра. Несколько раз командующий фронтом А. И. Еременко переносил срок начала артподготовки.
      Орудия и минометы открыли огонь в 9 часов 30 минут утра.
      Удар наносился в 60-70 километрах от командного пункта 62-й армии в районе озера Сарпа.
      В городе также шел бой. Мы навязывали бой штурмовыми группами.
      Штаб фронта и 19 и 20 ноября проявлял все ту же озабоченность поведением противника: не начинает ли он отводить свои войска.
      Но должен сказать, что если бы Паулюс и принял бы решение отводить войска из города, - сделать ему это было бы нелегко. Одно дело при запланированном отходе оторваться от противника на открытой местности, другое дело - на улицах города. Позиции в городе перепутались, переплелись чуть ли не в шахматном порядке наши опорные пункты обороны и пункты обороны противника.
      До середины дня 20 ноября вообще ничего было нельзя определить по поведению противника.
      Документы, которые мы получили после войны, говорят о том, что в штабе 6-й армии, несмотря даже на вечерний приказ фон Вейхса, до середины дня 20 ноября не осознали размеров надвигающейся катастрофы.
      Свой приказ о наступлении на 20 ноября Паулюс не успел отменить. Он еще наступал!
      К середине дня 20 ноября войска Сталинградского фронта осуществили прорыв.
      В 13 часов вошел в прорыв 4-й механизированный корпус, в 16- на своем участке устремился в глубину обороны противника 13-й танковый корпус. В 22 часа вслед за 4-м мехкорпусом двинулся 4-й кавалерийский корпус, развивая наступление на запад.
      Во второй половине дня 20 ноября Паулюс на совещании в своем штабе впервые заговорил о серьезной опасности. Он предупредил штаб, что может создаться критическая обстановка. Но он был еще сдержан. В общей путанице, при разрывах в связи, в непривычной для них обстановке немецкие генералы еще не сориентировались.
      Только к вечеру 20 ноября начали поступать сообщения к Паулюсу о полном разгроме не только румынских частей, но и немецких частей резерва.
      Паулюс переменил местонахождение командного пункта, но уже в ночь с 21 на 22 ноября ему пришлось поспешно вновь искать более спокойное место.
      Вечером 20 ноября мы в штабе 62-й армии еще не имели точных сообщений об обстановке в полосах наступления наших войск. Наше командование подводило итоги, все находилось в движении и надо было считаться с опасностью утечки информации в руки противника.
      Нам ничего не оставалось, как нашими слабыми силами сковывать противника в городе. Мы ждали подхода и соединения с нами наступающих войск с севера.
      21 ноября не принесло никаких изменений в городе.
      По Волге по-прежнему шла шуга. Переправы не работали. Туман, снег. Даже в короткие перерывы в снегопадах вражеская авиация над нашими позициями не появлялась. Бои шли с прежним ожесточением, но скоплений противника для усиленных ударов наша разведка не наблюдала.
      Хотя бы поэтому мы могли судить, что наше наступление развивается успешно.
      А между тем Паулюс, командующий 6-й армией, метался с одного командного пункта на другой. Из Голубинской он бежал в район Гумрака ночью. В расположении его штаба началась паника.
      Теперь мы знаем, что 21 ноября, поздно вечером, когда штаб 6-й армии спасался бегством от советских танков, в Нижне-Чирскую, где работала немецкая штабная радиостанция, пришла радиограмма от Гитлера. Она гласила: "Командующему армией со штабом направиться в Сталинград, 6-й армии занять круговую оборону и ждать дальнейших указаний".
      Если Паулюс уже начал представлять себе размеры катастрофы, испытав на себе силу наших ударов, то в далекой немецкой ставке Гитлер еще тешил себя уверенностью в свою непобедимость.
      Паулюс запаниковал.
      Еще наши войска не сомкнули кольца окружения, а Паулюс 22 ноября в 18 часов радировал в штаб группы армий "Б": "Армия окружена... Запасы горючего скоро кончатся, танки и тяжелое оружие в этом случае будут неподвижны. Положение с боеприпасами критическое. Продовольствия хватит на 6 дней".
      Обрисовывая обстановку, в которой очутилась 6-я армия, Паулюс просил дать ему свободу в решении оставить Сталинград.
      Гитлер немедленно отреагировал на эту попытку Паулюса. Он ответил: "6-й армии занять круговую оборону и выжидать деблокирующего наступления извне".
      К концу дня 22 ноября мы уже из многих источников получали сведения, что наше наступление успешно развивается. Одним из источников информации был все тог же "солдатский вестник".
      23 ноября в 16 часов части 4-го танкового корпуса Юго-Западного фронта под командованием генерал-майора А. Г. Кравченко и 4-го механизированного корпуса Сталинградского фронта под командованием генерал-майора В. Т. Вольского соединились в районе хутора Советский.
      Кольцо окружения сомкнулось. В клещах оказались 6-я и часть сил 4-й танковой немецких армий в составе 22 дивизий общей численностью в 330 тысяч человек.
      2
      Вокруг событий, завершившихся окружением армии Паулюса, в оценке последних дней ноября сорок второго года и разгорелись послевоенные теоретические споры. До сих пор западные историки и бывшие гитлеровские генералы всячески муссируют предположения, а что бы было, если бы Гитлер предоставил свободу действий Паулюсу и Паулюс вывел бы свою армию из окружения?
      Разбора этого предположения касаться не стоило бы, если бы за этими теоретическими рассуждениями не просматривалось бы желание реабилитировать прусскую военную школу, себя, взвалив всю ответственность за поражение на Гитлера, на его фанатизм.
      Они утверждают, что Гитлер, только Гитлер, пользуясь неограниченной властью диктатора, завел их в донские степи, привел к Волге и в кризисном состоянии не нашел верного решения, отвергнув все разумные предложения.
      Я не очень-то верю, что гитлеровские генералы выступали в тот час с разумными предложениями. Самым разумным для них было бы не начинать войны против Советского Союза. Дальнейшее все лежит в плоскости неразумного и преступного не только перед всем миром, но и перед своим народом, перед своей нацией.
      А было ли разумным, если обращаться к Сталинградской операции в целом, растягивать свои коммуникации и вдали от основных баз снабжения, вдали от Германии на тысячи километров предпринимать наступление на Кавказ и штурмовать город, который мы решили защищать всеми силами? Разумно ли было этой армии втягиваться в уличные бои и продолжать штурм за штурмом, неся огромные потери, ослабив в то же время свои фланги? Тогда Паулюс не слал в ставку истерических телеграмм, а между тем то, что произошло в ноябре, закладывалось защитниками Сталинграда в августе, в сентябре, в ожесточенных кровопролитных городских боях в октябре. Тогда уже можно было предвидеть, куда поворачиваются события.
      Контрнаступление наших войск на Волге было подготовлено всеми армиями Сталинградского направления, его готовила вся страна под руководством Коммунистической партии.
      Обратимся к ноябрьским кризисным дням. 19 ноября началось наступление Юго-Западного и Донского фронтов. Паулюс еще не бьет тревоги. Он еще собирается наступать. Гитлер далеко.
      19 ноября немецкие генералы еще не думают о поражении.
      20 ноября переходит в наступление Сталинградский фронт. Раскрылся замысел Советского командования взять в клещи всю сталинградскую группировку противника. Они еще не кричат ни об окружении, ни о катастрофе, они еще не верят, что мы научились их бить в крупных масштабах на оперативных просторах. Паулюс и командование группы армий "Б" еще рассчитывают выйти из положения своими силами, а советские танки в это время стремительно стягивают кольцо окружения.
      Еще нет приказа Гитлера занять круговую оборону. Паулюс неторопливо вводит в бой резервы.
      А 22 ноября он кричит о катастрофе. Но поздно! 23 ноября кольцо замыкается.
      Что же делать? Выводить войска из Сталинграда, прорываться из окружения?
      Позволительно задать им вопрос: как они мыслили себе отрыв войск в условиях Сталинграда, в условиях городских боев?
      Для этого войскам Паулюса пришлось бы бросить всю подвижную технику и все тяжелое оружие, всю артиллерию. Мы его пропустили бы сквозь такое сито нашего огня, что немногие выползли бы из развалин города.
      Однако не вся армия Паулюса была стиснута в городе. Он имел много войск в районе города. Он мог их сосредоточить на узком участке фронта и нанести удар, скажем 23 или 24 ноября" на прорыв. Допустим, что брешь он пробил бы и, бросив всю технику и всю артиллерию, вышел бы... в открытое поле. Горючее, как признает сам Паулюс, было на исходе.
      Снег, метель, ледяная корка, удары наших войск. Что случилось бы при таких условиях с 6-й армией? Наполеон, бежав из Москвы, терял армию до Березины. Вероятно, Паулюс ее потерял бы в степях значительно раньше.
      Вместо этого решения Гитлер потребовал от своих генералов, от Паулюса занять круговую оборону. Занять и держаться до последнего. Этим Гитлер приковывал к окруженным дивизиям численностью в треть миллиона пять наших общевойсковых армий. Эти пять армий могли бы на оперативном просторе значительно усилить наше наступление, дать нам возможность осуществить удар на Ростов-на-Дону и отрезать всю группу армий "А" на Кавказе, посадив и ее в столь же глубокий мешок, как и армию Паулюса. Армия Паулюса продержалась с 23 ноября по 2 февраля. В степи она была бы рассеяна, уничтожена и пленена в течение нескольких дней. За те бедствия и страдания, которые выпали на долю немецких солдат в Сталинграде, повинны целиком и полностью не только Гитлер, но и его генералы.
      Я не ставлю своей задачей дать полную картину нашего контрнаступления в районе Сталинграда. О том, как оно развивалось, расскажут полнее и точнее ее участники. Но одно лишь соединение наших войск в районе Калача дела не решало. Впереди было еще немало трудностей.
      Замкнув внутренний фронт окружения сталинградской группировки противника, наши войска немедленно приступили к созданию и внешнего фронта окружения, развивая начатое наступление.
      К исходу 23 ноября стрелковые соединения 1-й гвардейской и 5-й танковой армий Юго-Западного фронта вышли на рубеж рек Криуша и Чир и заняли там прочную оборону.
      Части 51-й армии и 4-го кавкорпуса Сталинградского фронта выдвинулись на рубеж Громославка, Аксай, Уманцево, восточное Садовое. В результате этих действий операция на окружение врага была надежно обеспечена как с запада, так и с юга.
      Ставка Верховного Главнокомандования предвидела, что противник совершит попытку деблокировать окруженные войска, и вовремя приняла меры, усилив опасное направление, куда последовал удар спешно созданной противником новой группы армий "Дон".
      Попытка деблокировать армию Паулюса была сорвана, новая группировка немецких армий потерпела поражение. Кольцо окружения теперь уже прочно замкнулось.
      Канны XX столетия состоялись в классической завершенности военного искусства.
      3
      Вернемся, однако, к событиям на фронте 62-й армии.
      Я уже говорил, что мы были отрезаны от левого берега. Это сковывало нас, лишало возможности активизироваться.
      Привожу несколько выдержек из сводок 62-й армии в штаб фронта.
      "24 ноября. Плавсредства полностью не прибыли. План перевозок в течение трех суток срывается. Назначенные подкрепления не перевезены, части ощущают острый недостаток боеприпасов и продовольствия. Вышедший из Тумака (пристань на левом берегу Волги) караван судов с подразделениями 90-го стрелкового полка не мог пробиться и вернулся обратно. Ледоход полностью прервал сообщение с левым берегом".
      "27 ноября. Протока Волги, что восточное островов Голодный и Сарпинский, забита льдами большой плотности, в силу чего переправа Тумак не работала и ни, один катер, и ни один пароход не прибыл. Подвоз боеприпасов и эвакуация раненых не производились".
      "10 декабря. На Волге сплошной ледоход. Переправа на лодках через льды сопряжена с большими трудностями. За сутки всеми плавсредствами переброшено на правый берег боеприпасов 20 тонн, продовольствия 27 тонн".
      Командование фронта организовало переброску через Волгу боеприпасов и главным образом продовольствия самолетами ПО-2. Но они много сделать не могли, так как груз приходилось сбрасывать на полосу шириной около ста метров. Малейшая неточность в расчетах, и груз падал в Волгу или к противнику.
      Изо дня в день доставка боеприпасов и продовольствия все уменьшалась и уменьшалась, а лед по Волге все шел и шел. Казалось, этому не будет конца.
      Наконец, 16 декабря около 4 часов дня внимание всех привлек необычный шум и треск льдин у берега. Члены Военного совета армии в это время обедали в блиндаже, который был приспособлен под столовую. Услышав этот необычный шум, мы выбежали на берег и увидели, как из-за острова Зайцевский двигалась колоссальных размеров льдина. Ломая все на своем пути, она дробила и переворачивала мелкие и крупные льдины, а вмерзшие бревна ломала, как легкие щепки. Зрелище потрясающее. Эта льдина, вернее, масса льда во всю ширину Волги замедляла ход. Мы все с большим волнением ждали, остановится она или не остановится, будет у нас естественный мост или снова - лодки, крики на реке, призывы к спасению утопающих и затертых во льдах...
      И вот, к всеобщей неописуемой радости, огромная льдина остановилась против наших блиндажей. Даже не верилось.
      Я немедленно вызвал офицеров-саперов и приказал подготовить две-три партии бойцов с шестами и веревками и направить их через Волгу на левый берег.
      Задача была проста - пройти по льду туда и обратно. Саперы ушли. Была ночь. Всем не терпелось, каждый по нескольку раз выходил к берегу и слушал, не шумит ли от движения лед.
      В 9 часов вечера вернулась первая партия саперов, которая благополучно перешла Волгу по льду туда и обратно. Все почувствовали облегчение. Мы связались с Большой землей!
      На другой день, 17 декабря, в сводке появилась приписка: "С утра 17.12 установлено пешеходное движение через Волгу по двум настилам, на льду".
      Такая сложная обстановка на Волге главным образом и тормозила выполнение тех задач, которые ставила перед собой армия. Все же, пользуясь каждым подходящим случаем или оплошностью врага, наносили ему удары, метр за метром отвоевывая родную землю.
      Но уничтожить противника, который вышел к Волге в районе завода "Баррикады", только атакой стрелковых полков армия не могла: у нас не было ни танков, ни людских резервов.
      Что же делать? Как выручить дивизию Людникова?
      Вот тут-то снова пригодились нам артиллерийские стволы, которые были на левом берегу Волги. Мы решили уничтожить противника артиллерийским' огнем. Но осуществление этого варианта было связано с трудностями: нужно было организовать предельно точный огонь по каждой точке врага, нужны были снайперы-артиллеристы и минометчики. Такие у нас были, но корректировать огонь с правого берега трудно - проводная связь непрерывно рвалась из-за ледохода, а радиосвязь работала слабо, ненадежно.
      Участок, занимаемый противником, мы отметили с севера и юга, от самой Волги до переднего края, хорошо заметными с левого берега вехами. Получился широкий, метров на 600-800 коридор, в котором засели фашисты. Наши артиллеристы, хорошо видя этот коридор с левого берега, безошибочно могли вести огонь по огневым точкам противника.
      Прицельный огонь велся с помощью корректировщиков, находящихся на правом берегу. Они наблюдали. уточняли цели, отклонение попаданий. Все это сообщалось на артиллерийские наблюдательные пункты, а те, в свою очередь, передавали на огневые позиции.
      Стрелковые подразделения Людникова и Горишного, наблюдая за разрушительными действиями нашей артиллерии, сближались с противником на бросок гранаты. По световому сигналу артиллерия прекращала огонь, а стрелковые подразделения, преимущественно штурмовыми группами, коротким броском с ручными гранатами атаковывали и захватывали противника в дзотах и в подвалах.
      Действуя таким образом, наши части начали продвигаться вперед. Борьба была долгая и упорная.
      Для характеристики боев приведу отдельные выдержки из армейской сводки:
      "21 декабря. Дивизия Людникова с 5 часов утра продолжала наступление в юго-западном направлении. Несмотря на сильное сопротивление противника, наши части овладели четырьмя домами, на правом фланге продвинулись на 100-120 метров. Отражены три контратаки противника. Захвачено 5 станковых пулеметов, два пленных 578-го пехотного полка 305-й пехотной дивизии.
      Дивизия Горишного с 5 часов утра наступает в северо-западном направлении. Преодолевая упорное сопротивление противника, она окружала и уничтожала отдельные гарнизоны. В результате рукопашного боя (с широким применением ручных гранат) части овладели трансформаторной будкой, превращенной противником дот. Захвачено одно здание, шесть блиндажей и два дзота. Бой продолжается. Противник пытается восстановить положение, предпринимая контратаки, которые успешно отражаются.
      Трофеи: станковых пулеметов 3, автоматов 6, винтовок 35, гранат 380; разбито 4 дзота. В захваченных блиндажах противник оставил 40 трупов".
      "23 декабря. Дивизия Людникова продолжала наступление в юго-западном направлении. Противник оказывал упорное сопротивление, дважды переходил в контратаки силами свыше двух рот. Атаки отбиты с большими для него потерями.
      Захвачено два здания, в одном из них противник оставил 30 трупов. Бой других штурмовых групп продолжается за овладение большим прямоугольным зданием на берегу Волги.
      Дивизия Горишного продолжала наступление на северо-западном направлении. Несмотря на сильное сопротивление противника, части медленно продвигались вперед. Установлена непосредственная связь с дивизией Людникова".
      На следующий день, 24 декабря, приказом Ставки Верховного Главнокомандования особенно истощенные в непрерывных боях дивизии - 112-я Ермолкина, 193-я Смехотворова, 37-я гвардейская Жолудева и две стрелковые бригады были выведены из армии в резерв и отправлены на формирование.
      Как правило, командиры дивизий и бригад и даже полков перед уходом на левый берег Волги являлись на командный пункт армии, чтобы проститься.
      Расставание с друзьями, да еще с боевыми, было очень трудным. Прощаясь, мы вспоминали пережитое, еще раз перебирали в памяти каждый бой, каждую контратаку.
      Уход из нашей армии командиров, с которыми вместе пришлось пережить немало тяжелых дней, вызывал у меня грустные воспоминания. Прощаясь с командирами, я мысленно представлял себе их части, как они приходили на защиту города полнокровные, гордые за порученные им опасные задания, смелые и решительные. Едва приблизившись к волжским переправам, они вступали в бой.
      Военный совет каждый день, вернее, каждое утро получал сводку 6 том, сколько раненых переправлено за Волгу и из какой части, чтобы знать, сколько стрелков, пулеметчиков, минометчиков, танкистов, артиллеристов и связистов потеряла армия. Количественно армия ежедневно слабела, то есть несла потери, но это не значит, что ее боеспособность падала. Наоборот, морально армия стала сильнее: после каждой отраженной атаки укреплялась вера в силу своего оружия, мы приобретали опыт борьбы с врагом.
      Вспоминаю 112-ю дивизию И. П. Сологуба, которая начала бои с немецко-фашистскими захватчиками еще за Доном, на реке Чир. Сражаясь там в составе 64-й армии, дивизия отразила наступление 51-го армейского корпуса, который нацеливался Паулюсом во фланг и тыл 62-й армии. Эта дивизия не отступила ни на шаг. Она доблестно сражалась также на берегах Дона, где в одном из боев геройской смертью погиб командир дивизии полковник Иван Петрович Сологуб.
      Как сейчас вижу этого высокого, стройного командира, верного сына советского народа, человека, который не склонял головы перед фашистскими снарядами.
      Вспоминаю конец июля 1942 года. Стоял жаркий солнечный день. Мы с Сологубом находились на высоте 116.6, что севернее поселка Рычковский, на правом берегу Дона. Я ставил задачу дивизии. Вдруг противник, вероятно обнаружив нас, открыл огонь по высоте из 150-миллиметровых орудий. Вилка рвущихся снарядов сужалась, приближаясь к нам. Видно было, что скоро снаряды будут рваться точно на вершине высоты. Тогда я предложил Ивану Петровичу идти к своему штабу. Он посмотрел на меня и сказал:
      - А как вы? Разве могу я раньше вас отойти назад с этой высоты?
      Я успокоил его, сказав, что это не отступление, а возвращение с рекогносцировки к своим частям, чтобы повести их вперед.
      Двигаться по гладкой, как стол, степи под огнем тяжелой артиллерии противника - не совсем приятное занятие, но Иван Петрович неторопливым шагом шел впереди меня.
      Разорвавшимся вблизи снарядом был ранен сопровождавший его работник штаба дивизии. Иван Петрович спокойно подошел, взял раненого под руку и начал спускаться с ним с высоты. Я догнал их в балке, где Иван Петрович перевязывал своего подчиненного.
      Таков был командир 112-й дивизии полковник Сологуб. В нем чувствовалась сила командира-вожака.
      Со сто двенадцатой я вновь встретился 12 сентября уже на берегу Волги. Командиром дивизии был полковник И. Е. Ермолкин. Эта дивизия маневрировала по городу: с Мамаева кургана в балку Вишневая, на Тракторный завод и в другие места, где противник намеревался нас атаковать. Она участвовала в сотне боев, в том числе не меньше, чем в десяти на главных направлениях удара гитлеровцев.
      Дивизия была особенно искусна в маневре, что, конечно, является заслугой ее командира и штаба. Она всегда поспевала к самым горячим делам, мужественно отражая удары численно превосходящего врага.
      С дивизией Смехотворова я был знаком по первой резервной армии с мая 1942 года, когда она еще формировалась. С этого же времени я знал и генерала Федора Никандровича Смехотворова. На тактических учениях, которые мы проводили еще в районе Тулы, Смехотворов проявил знание современного боя, сообразительность.
      По прибытии в Сталинград эта дивизия стала на оборону поселка Красный Октябрь. Дивизия маневрировала мало, но она отражала десятки ударов во много раз превосходящих сил противника. Бойцы этой дивизии во главе со своими командирами и политработниками назад не оглядывались. Если гитлеровцам удавалось захватить две-три улицы за неделю, то это достигалось ценой больших потерь. Люди, бойцы этой дивизии назад не отходили. Гитлеровцы продвигались там вперед, лишь завалив окопы и траншеи своими трупами. Даже в самые тяжелые дни боев не было случая, чтобы Федор Никандрович проявил хотя бы малейшее малодушие или растерянность. Его ровный и спокойный голос и поныне звучит в моих ушах. В дни, когда сотни бомбардировщиков и пикировщиков висели над дивизией, когда тысячи мин и снарядов врезались в землю, обороняемую частями дивизии Смехотворова, когда воздух сотрясался от взрыва бомб и снарядов, когда в телефонной трубке слышен вой сирен фашистских пикировщиков, Смехотворов, казалось, был еще спокойнее. Он управлял боем полков и батальонов, находясь от переднего края в нескольких сотнях метров. Дивизия во главе со Смехотворовым стояла насмерть, перемалывая гитлеровские полки и дивизии; назад она не отходила и ушла из города лишь тогда, когда противник был окружен, когда он уже не наступал, а оборонялся.
      В эти дни я попрощался и с генералом Виктором Григорьевичем Желудевым.
      Через дивизию Жолудева гитлеровцы прорвались и захватили Тракторный завод, но за этот прорыв противник заплатил так дорого, потерял так много своих сил и средств, что не мог развить дальше наступление. Через полки 37-й дивизии к Тракторному заводу рвались не одна и не две гитлеровские дивизии, а целых пять. в том числе две танковые.
      Помню, В. Г. Жолудев прибыл на командный пункт армии со своими помощниками рано утром 4 октября. Переправляясь через Волгу на лодках, они попали под сильный артиллерийский и минометный огонь.
      Жолудева принимали Гуров, Крылов и я. Все мы находились в одном отсеке штольни - отдельных "кабинетов" не было. Входя, Жолудев стукнулся головой о притолоку двери. Одет он был в меховую куртку десантника.
      Получив задачу на оборону подступов к Тракторному заводу, Жолудев стал задавать вопросы каждому из нас, стараясь понять природу городского боя. Мы старались как можно доходчивее объяснить ему особенности этих действий. Когда И. И. Крылов сообщил, что командный пункт 37-й дивизии подготовлен на берегу Волги, неподалеку от завода "Баррикады", Виктор Григорьевич стал настойчиво просить перенести командный пункт в район стадиона, что расположен в поселке Тракторного завода.
      - Не можем,- ответил я, - район стадиона все время находится под артиллерийско-минометным обстрелом. и рисковать жизнью командира дивизии мы не имеем права.
      Он ушел из нашей штольни, на скорую руку позавтракав с нами, так как противник начал артиллерийскую и авиационную подготовку атаки.
      Вечером 13 октября генерал Жолудев и генерал Гурьев, оба десантники и давнишние боевые друзья, разговаривали по телефону.
      Гурьев спрашивает:
      - Виктор, друг, где ты тут приземлился? Я слышу бой в направлении твоего участка, как себя чувствуешь?
      - Здорово, Степан, - отвечает Жолудев.- Вот уже десятый день отбиваюсь от проклятых гитлеровцев, которые, как стая волков, гложут меня с трех сторон. Ты бы, Степа, помог немного...
      - Эх, друг, тут у всех такая обстановка. Над моими хлопцами стервятники висят целыми днями и не дают ни минуты отдыха. Наш Саша (Родимцев) тоже прикован, как Прометей к скале, - все время отбивает атаки. Так что держись, друг. не грусти, все равно помочь ничем не можем...
      - Пришли хоть папирос, сто штук на день не хватает, - кричит Жолудев в трубку...
      Они уходили, а те, кто остался, - продолжали бои.
      4
      24 декабря части и подразделения 39-й гвардейской дивизии Гурьева, действуя на территории завода "Красный Октябрь", начали штурм цехов, в которых засели фашисты.
      К исходу дня штурмовые группы очистили от фашистов калибровый, среднесортовой и механический цеха, а затем вышли на западную окраину завода и тем самым завершили здесь окружение противника. Противник оказывал исключительное сопротивление, не желая уходить с завода на запад, в разрушенные дома, под открытое небо.
      В ночь на 25 декабря гвардейцы после небольшой передышки продолжали штурм.
      Рукопашные схватки, ближний бой с применением ручных гранат продолжались до утра. В ближнем бою гитлеровцы не могли выстоять против смекалки, изворотливости и напора наших штурмовых групп, и к утру завод был очищен полностью.
      Гитлеровцам удалось удержаться только в здании главной конторы, превращенной ими в мощный узел обороны. Однако через несколько дней они были окружены и добиты штурмовыми группами 45-й дивизии Соколова.
      Командовал этой дивизией подполковник В. П. Соколов. Заместитель Соколова по политической части полковой комиссар Н. А. Гламазда правильно нацеливал партийно-политический аппарат дивизии на выполнение боевых задач. Полки и батальоны этой дивизии после переправы через Волгу сразу, без промедления, вступали в бой, шли в контратаки, так как обстановка не позволяла, не было времени на сосредоточение, рекогносцировку и т. п. Заслуги этой дивизии, ее бойцов и командиров видны по таким фактам: сам командир дивизии Василий Павлович Соколов прибыл в конце октября в Сталинград в звании подполковника, а из Сталинграда уезжал в марте месяце уже в звании генерал-майора. Такие же повышения в звании получили и другие командиры и политработники.
      Соединившись с дивизией Людникова, овладев заводом "Красный Октябрь" и имея в тылу успокоившуюся подо льдом Волгу, армия могла свободнее маневрировать и планировать более решительные удары по противнику.
      Взамен частей и соединений, выведенных в резерв Ставки, нам был придан полевой укрепленный район, состоявший из управления и нескольких подразделений с сильными огневыми средствами. Для наступательных действий он не годился, но в обороне выполнял задачу очень хорошо. Сначала его подразделения занимали острова на Волге - Спорный, Зайцевский, Голодный, затем сменили части Людникова и Родимцева.
      Перед бойцами укрепленного района стояла задача - не пускать противника к Волге, если он попытается прорываться из окружения через реку на восток.
      Теперь Военный совет армии решил захватить и прочно удерживать Мамаев курган, затем направить главные силы на захват высоты 107,5 и тем самым отрезать отряды противника, засевшие в городе, от отрядов, укрепившихся в заводских поселках, чтобы в дальнейшем ликвидировать их по частям.