В контратаках наши танки всегда действовали вместе с пехотой и саперами. Огнем в упор они пробивали глухие стены, отсекали объекты атаки от общей системы обороны противника и, выполнив задачу, возвращались или становились в укрытия, тщательно маскируясь.
      В дни наступления в городе мы использовали танки небольшими группами (максимум до пяти машин) не только потому, что у нас их было мало, но и потому, что в условиях боя в городе, особенно в разрушенном, их было сложно, вернее, нецелесообразно использовать крупными массами.
      Наступающая в городе сторона должна особенно заботиться о взаимодействии между пехотой и танками.
      При наступлении в полевых условиях основными звеньями взаимодействия являются батальон, дивизион и танковая рота. В городском же наступлении этими звеньями взаимодействия чаще всего являются взвод пехоты. взвод танков и взвод артиллерии.
      В городском бою каждая улица и площадь - это узкое поле боя, которое требует от командиров особого внимания и особой организации взаимодействия. Тут одной силой не возьмешь.
      В сентябре, подойдя к городу, гитлеровцы имели подавляющее превосходство во всех видах оружия. Они не сомневались, что одним ударом сбросят нас в Волгу. Я допускаю, что в полевых условиях при таком соотношении сил они могли бы осуществить свой план и быстро прорвать оборону 62-й армии, тем более что глубина этой обороны равнялась самое большее трем-пяти километрам. В полевых условиях сдержать наступление противника, имевшего десятикратное превосходство в силах, такой жидкой обороной, какую могла обеспечить 62-я армия, было бы невозможно. Но мы в течение трех месяцев выдерживали непрерывные удары превосходящих сил противника.
      В чем тут причина?
      Воины 62-й армии быстрее, чем противник, поняли, что такое городской бой, быстрее и лучше, чем противник, научились использовать в бою городские улицы, здания, подвалы, лестничные клетки, заводские трубы и крыши домов. Овладев искусством городского боя, все органы армии - штабы, политотделы, тылы изучали и совершенствовали свои знания и свой опыт. Искусство уличных боев не застывало на месте, мы совершенствовали его, каждый солдат старался изобретать, изобретал и, как правило, находил удачные приемы борьбы.
      8
      В боях на улицах Сталинграда особую роль играли саперы, незаметные труженики войны. Они были неотъемлемой частью наших войск и не только строили переправы, но и сражались в первых рядах армии. Взрывчатка и инженерные мины в руках отважных саперов были грозным оружием. Когда враг казался неуязвимым, приходили саперы и уничтожали его взрывами; когда невозможно было подобраться к врагу обычным путем, саперы уходили под землю и, проникнув подземно-минной галереей в район вражеских укреплений, пускали в ход взрывчатку.
      В наше время такие термины, как "подземно-минная галерея" или "сапа", звучат архаизмами. Но саперы 62-й армии в борьбе с врагом не стеснялись пользоваться опытом славных русских минеров, оборонявших Севастополь в середине прошлого века.
      Многие десятки танков противника подорвались на минах, установленных саперами. Саперы входили в состав штурмующих групп.
      Вот несколько примеров.
      Когда противник вел атаки против северной части города, группа саперов под командой майора Г. Н. Ванякина установила в районе балки Мокрая Мечетка два минных поля. На этих минных полях подорвались восемь вражеских танков.
      На одном из участков 13-й гвардейской дивизии противник дважды в течение одной ночи пытался прорвать оборону. Надо было удержать этот участок. Группа саперов под командой коммуниста лейтенанта Ф. Левадного под огнем противника установила 400 мин, и противник, понеся потери от нашего огня и на минах, вынужден был перенести атаки на другие направления.
      Захватив трансформаторную будку, находившуюся на одном из участков нашей обороны, противник использовал ее для наблюдения и обстрела наших позиций. Группа саперов 8-го гвардейского батальона в одну из ночей скрытно подобралась к этой будке и взорвала ее вместе с находившимися в ней солдатами противника.
      На территории нефтесиндиката, обнесенной земляным валом, противник создал сильный опорный пункт. Отсюда он обстреливал овраг Банный и берег Волги. Корректировать наш огонь мешал вал. Разведкой было установлено, что один из бензобаков, расположенных на территории нефтесиндиката, не занят противником. Группа саперов 8-го гвардейского батальона проложила из оврага Долгий под этот бак подземную галерею, пробила взрывом в днище бака отверстие и оборудовала в нем две огневые точки и наблюдательный пункт. Работа саперов маскировалась специально организованным огнем артиллерии и минометов. С занятием бензобака опорный пункт противника оказался парализованным.
      Готовясь к штурму литейного цеха завода "Красный Октябрь", саперы на участке 39-й гвардейской дивизии с помощью взрывчатки проделали ходы сообщения, что позволило сблизиться с противником на расстояние броска ручной гранаты, успешно атаковать его и захватить сильно укрепленный вражеский опорный пункт.
      На участке 45-й дивизии северо-западнее завода "Красный Октябрь", у подножия высоты 102,0 находилась огневая точка противника, из которой он обстреливал наши позиции. Саперы наполнили бочку взрывчаткой и с зажженным взрывным шнуром пустили ее под уклон на огневую точку противника. Раздался взрыв. Огневая точка и находившиеся там гитлеровцы были уничтожены.
      Противник засел в подвале известного "г-образного здания" и не давал возможности нашим подразделениям овладеть всем зданием. Саперы, действовавшие в составе штурмовой группы во главе с младшим лейтенантом П. Д. Иваницким, заложили и взорвали 260 килограммов взрывчатки. По показаниям пленных, взрывом было уничтожено более 150 гитлеровцев.
      Конечно, саперы действовали в составе всех войск. вместе с ними, как единое целое, и их боевые дела были частью всех дел армии. Однако нельзя не отметить, что именно у саперов с особой силой проявлялись изобретательность, находчивость и смекалка. Казалось, нет такого положения, из которого наши саперы не найдут выхода.
      Саперы обеспечивали работу переправ, штурмовали захваченные противником здания, укрепляли позиции наших войск, строили убежища, землянки, блиндажи.
      Надвигалась зима. Но как ни тяжела была боевая обстановка, солдату надо было и погреться, и помыться. В сражающемся городе появились бани, их построили саперы. И воины со словами сердечной благодарности обращались к своим боевым друзъям-саперам.
      Отгремело великое сражение на Волге, окруженный враг был частично уничтожен, а частично пленен. Армия вышла из города, чтобы подготовиться к новым сражениям, но в городе еще долго слышны были взрывы. Это саперы уничтожали мины, неразорвавшиеся снаряды и авиационные бомбы.
      Восстановление разрушенного города и его промышленности началось по решению партии и правительства сразу же по окончании боев. Саперы были первыми, кто участвовал в этом великом деле. Очистив город от многих тысяч опасных мин и снарядов, саперы создали условия для немедленного развертывания восстановительных работ.
      9
      Прошло тридцать с лишним лет со дня великой победы на Волге. И все это время я считал себя должником перед героями речного и воздушного флота, которые в самые трудные дни и часы доставляли 62-й армии то, без чего она не могла жить и сражаться. Моряки Волжской флотилии и летчики самолетов ПО-2 своими пушками и пулеметами, а также авиабомбами помогали нам, армейцам, наносить удары по врагу, обескровливать и истощать его силы. В труднейших условиях они доставляли в армию боеприпасы, продовольствие. Моряки вывозили раненых и штабы частей на переформирование.
      Я уже говорил о тяжелом положении, в которое попала армия, когда плыла по Волге шуга.
      Немцы наблюдали за ходом шуги. Если они замечали где-нибудь заторы льда, которые могли остановиться, сковаться морозом, немедленно открывали огонь из шестиствольных минометов, разбивали лед в этих заторах, и шуга продолжала идти, изолируя нас от баз снабжения.
      Казалось, нет выхода из этого положения. Но это было не так.
      Когда шла мелкая шуга, с трудом, преодолевая опасность, к нам, сталинградцам, из района Ахтубы и пристани Тумак пробивались пароходы "Абхазец", "Пугачев", "Спартак", "Панфилов" и бронекатера NoNo 11, 12, 13, 61 и 63. Когда усилилась плотность льда, пароходы прекратили движение. Основную нагрузку взяли на себя бронекатера.
      Были жертвы? Да, были, и большие, но это не останавливало моряков-героев. Вот передо мной воспоминание бывшего командира дивизиона бронекатеров Сорокина Михаила Ефимовича, который сейчас работает штурманом РСТ "Углич" Магаданского межколхозного объединения морского рыболовства. За участие в битве на Волге он был награжден боевыми орденами Красного Знамени, Красной Заезды, медалями "За отвагу" и "За оборону Сталинграда".
      В ту суровую осень 1942 года мужественным морякам флотилии отовсюду грозила беда: по крохотным и беззащитным суденышкам вела прицельный огонь артиллерия противника, на них пикировали фашистские стервятники, смертельную опасность несли плавучие мины. Сорокин М. Е., командуя группой бронекатеров в тяжелых условиях льдообразования на Волге под огнем противника, во второй половине ноября 1942 года четыре раза прорывался к правому берегу Волги, в Сталинград, подвозя боеприпасы, пополнение, и вывозил раненых.
      Сорокин вспоминает, как он своими бронекатерами переправлял в ночь на 15 сентября 13-ю гвардейскую дивизию Родимцева в Сталинград: "Каждую ночь бронекатера перевозили сотни раненых, сотни тонн грузов. Иногда и нам приходилось бить немцев артиллерией. На бронекатере No 13 была установлена реактивная система, как ее любя называли "катюша". Она скрытно подходила к определенной точке берега и давала смертельный залп по фашистами.
      В октябре, когда противник захватил Тракторный завод и вышел к Волге, три стрелковые бригады - 1 15-я, 124-я и 143-я и часть сил 112-й стрелковой дивизии были отрезаны от главных сил армии. Им нужно было оказать срочную помощь - подвезти боеприпасы и вывезти раненых. Эта задача была возложена на отряд бронекатеров.
      Сорокин пишет: "Несмотря на шугу, которая шла по Волге, бронекатера прорвались в район Рынок и Спартановка, где находились отрезанные от армии войска, доставили боеприпасы. Прорыв был очень тяжелый, так как немцы вели по бронекатерам сильный огонь из всех видов оружия. Взяв на борт раненых, бронекатера легли на обратный курс, и в это время из засады по ним открыли огонь немецкие танки. Один танк мы подбили, и в этот момент в рубку бронекатера, на котором находился старший лейтенант Б. Житомирский, попал снаряд. Осколком он был тяжело ранен в ноги, а старшина 1-й статьи Емелин, стоявший за штурвалом, был убит. Бронекатер шел неуправляемый. Превозмогая боль, Борис Житомирский поднялся и, буквально истекая кровью, довел бронекатер до переправы.
      При одном из таких рейсов на правый берег в район Тракторного завода шел я на катере под командованием Василия Коротенко. Ночь была очень темной, шел дождь со снегом. Пушки и пулеметы были в боевой готовности. Шли на малом ходу. Первым к берегу подошел наш катер. Два краснофлотца, вооруженные автоматами и гранатами, выпрыгнули на берег для выяснения обстановки, главное, к своим ли подошли. Через несколько минут раздался окрик: "Спускайте трап, свои". Вижу, наши краснофлотцы и несколько бойцов кого-то несут. Вначале подумал, что несут раненого. Первым на трап вбежал краснофлотец Иванов, который доложил мне: "Товарищ командир, принимайте подарок, фрица притащили..." Даю команду - в кубрик его, двух человек с автоматами для его охраны.
      Тем временем матросы и солдаты быстро выгрузили боеприпасы и погрузили раненых, развернулись и полным ходом пошли на переправу. Противник нас не обстреливал. Спустился я в кубрик, и мне рассказали, как взяли "языка" в звании унтера.
      Ночью, как правило, наши и немцы раздавали горячую пищу. Противник был рядом. У немцев с продовольствием было туго, но для поддержания боевого духа шнапс давали им в изрядном количестве. Перехватив лишнее, "лихой" унтер-офицер, возможно по запаху, как на приманку, приперся на нашу кухню. Ночь темная, как и где он прошел - никто не знал. Подойдя к нашему повару, подавая котелок, он что-то сказал по-немецки. Повар, видя перед собой немца, не растерялся, пустил в ход свое "подручное" оружие - черпаком с варевом ударил немца по голове.
      Фриц явно был обескуражен: пошел за едой, а попал в плен. Он весь дрожал и, видя ленточки на бескозырках краснофлотцев, понял, что попал в руки "черных комиссаров", или "черной смерти", как наших моряков величала немецкая пропаганда ведомства доктора Геббельса".
      О подвигах наших моряков на Волге можно писать много и долго. Эта флотилия под командованием таких командиров, как контр-адмиралы Д. Д. Рогачев, С. М. Воробьев, таких офицеров, как М. Е. Сорокин, творила невозможное.
      Сколько раз боевые суда этой флотилии огнем своих орудий закрывали бреши на фронте, где противник мог пройти или просочиться к Волге меж поредевших наших боевых порядков. Орудия канлодок "Усыкин", "Чапаев", "Щорс", "Киров", "Руднев" выбросили тысячи снарядов на головы захватчиков.
      10
      Для летчиков фронт начинался там, где они базировались. Противник беспрерывно наносил удары по нашим аэродромам, пытался перехватить наши самолеты в воздухе, когда они только выходили на задания. Воздушные бои шли над аэродромами, воздушные бои шли на путях подлета к Сталинграду и над Сталинградом. Днем и ночью летчики находились в бою. Днем они отражали налеты врага на свои базы, ночью помогали нам, перебрасывая боеприпасы, нанося бомбовые удары по позициям противника.
      После войны я получил немало писем от летчиков, взаимодействовавших с 62-й армией. Привожу здесь одно из писем.
      "Стоял октябрь 1942 года. Беспримерные, беспрерывные, ожесточенные бои сотрясали землю и воздух. Не только днем, но и каждую ночь от захода солнца до наступления рассвета, беспрерывно летали наши самолеты и сбрасывали свой смертоносный груз на головы захватчиков. Бомбить приходилось отдельные кварталы, отдельные улицы, отдельные дома, где засели немцы, где находились их штабы. Наземные войска вели ближний бой. Маленькая ошибка со стороны нашего экипажа, и бомбы могут ударить по своим войскам.
      На земле был ад. Грохот разрывов не смолкал ни днем, ни ночью. Ночное небо над Сталинградом кишело самолетами нашими и противника. В воздухе медленно горели, освещая все вокруг, осветительные бомбы. В конусах освещенного пространства неслись в разных направлениях и на разных скоростях разные самолеты. Сколько раз приходилось летчикам бросать свои самолеты в сторону мимо проносящихся во тьме дрожащих выхлопов пламени из патрубков моторов невидимых самолетов. Были случаи столкновения.
      Огромные нефтебаки на берегу Волги, подожженные авиацией противника, изрыгали в небо столбы пламени и дыма высотой более тысячи метров. Трудно было дышать. Самолеты подбрасывало восходящими потоками.
      В одну из темных ноябрьских ночей наши У-2 перебазировались в район Средней Ахтубы, на спешно оборудованный аэродром. Приземлившись, мы осторожно рулили на призывно помигивающие электрические фонарики. Нас поразила необычайная обстановка. К самолетам подъезжали автомашины с высокими бортами, с накрытыми брезентами кузовами. С них сгружали не бомбы, а что-то длинное и громоздкое. Техники с большим трудом подвешивали их на бомбодержатели.
      Наконец разобрались. В мешки, около двух метров длиной, около метра в диаметре, упаковывались мины, , снаряды, патроны, продовольствие и т. п. Эти мешки, подвешенные на бомбодержатели, нужно было сбросить нашим войскам в Сталинград. Других средств подвоза в это время в городе не было. Самолеты У-2 таким образом превращались в транспортные машины, в воздушных извозчиков. Два мешка, в каждом около 100 килограммов. Вес груза небольшой, но его габариты, форма груза не внушали доверия. Развернет мешок в воздухе, на взлете, самолет камнем пойдет вниз. Все аэродинамические свойства самолета терялись.
      После подвески груза летчиков собрали на командный пункт, в довольно обширную землянку, с нарами по сторонам. На них развернули карты. Штурман полка майор Морковкин производил штурманские расчеты. Перед ним лежал план города, на нем жирными линиями карандаша отсечены от города три узких участка земли, три плацдарма.
      Командир полка поставил боевую задачу: на самый малый плацдарм сбросить мешки с боеприпасами. Заходить с острова Зайцевский, сбрасывать с высоты 600 метров. Ориентирами будут костры в нишах крутого берега.
      С нар встал комиссар полка старший политрук Остро-могильский, который попросил задержаться на несколько минут.
      Как сейчас помню его слова: "Там, в Сталинграде, бойцы б2-й армии стоят насмерть. Они сказали: "За Волгой для нас земли нет!" И они все до единого погибнут, но слово свое сдержат. Они не отступят. Гитлеровцы стремятся во что бы то ни стало взять Сталинград, сбросить наши войска в Волгу. Но Родина приказала: "Ни шагу назад!" Поймите, товарищи, в Сталинграде решается судьба Отечества. Враг измотан и обескровлен, но и нашим героям-сталинградцам очень тяжело, они отрезаны ледоходом по Волге от своего тыла".
      Мы проверили еще раз подвеску мешков, нашли все в исправности, можно лететь. При взлете выдерживать направление было легко. Прямо впереди ночной Сталинград обозначался огненно-оранжевыми пятнами пожарищ.
      Подходя к Волге, высоту набрали до шестисот метров. Вот уже зеркальная поверхность реки. Все внимание приковано к высокому противоположному берегу. На узкой белой полоске между водой и высоким обрывистым берегом, у самого обрыва ярко горели три костра. Их видно только с реки и с левого берега. Противник не видит эти огни. Летим над островом Зайцевским, разворачиваю самолет к тому месту, над которым должен сбрасывать груз. Руки нащупывают в кабине шарики, за которые нужно дернуть, чтобы открыть замки бомбодержателей...
      Самолет пересекает береговую черту. Волга осталась позади. Костры где-то под самолетом, их не видно. Точка сбрасывания приближается. Только теперь с высоты 600 метров можно оценить, как мала эта полоска земли, примыкающая к Волге. А там чуть дальше видны уже вспышки, блеск огня - это уже передний край. А мешки? Куда они упадут?! Штурман привык бросать бомбы. Как сейчас было бы легко, если бы под плоскостями висели бомбы. Он поразил бы цель наверняка. Но сейчас под крыльями висели неуклюжие, плохо обтекаемые мешки, и траектория их полета во многом зависела от направления и скорости ветра. От множества пожаров возникает множество воздушных потоков. Их хаотическое движение, конечно, не совпадает с направлением того ветра, по которому рассчитали точку бросания.
      - Саша, не бросай, подожди! - говорю я штурману. Поворачиваю самолет влево и показываю рукой вперед. Там, на одной высоте с самолетом, совсем рядом, в какой-то невидимой точке скрещиваются сверкающие светлые трассы. В этот миг мы со штурманом отчетливо видим на фоне пожаров знакомый силуэт самолета У-2. В следующий миг от самолета отделяются две точки - два мешка, над которыми распустились два белых купола.
      - Смотри... парашюты! - кричу я штурману.
      Делаю крутой вираж над плацдармом, над двумя белыми точками, плавно спускающимися вниз.
      Вот белые точки парашютов пересекли насыпь. Вот они плывут, удаляясь от берега, затем, изменив направление снижения, падают в Волгу. Мешки упали не к своим и не к противнику. Польза от полета нуль.
      - Давай разворачивай на костры! - кричит штурман мне. - Разгоняй скорость, со снижением сбросим с двухсот метров, наверняка попадем к своим.
      Под нами на высоком берегу насыпь. Высота уже не двести, а сто пятьдесят метров. К самолету метнулось несколько светящихся точек. Внизу - темный участок изрытой земли. Пора. Штурман рвет шарики. Самолет делает прыжок вверх, освободившись от мешков. Я прижимаю самолет ниже, мы над своими, чем меньше высота, тем труднее попасть в нас противнику. Мы несемся " Волге. Штурман забыл обо всем, он не отрывает глаз от двух шапочек-куполов, отчетливо видных на фоне пожаров. Один за другим они падают на изуродованную землю на высоком берегу недалеко от насыпи. "Вот так дали, - слышу голос штурмана. - Так и надо бросать! С высоты сто метров!"
      Самолет уже над обрывом берега. Впереди широкая гладь Волги. Я уже хотел отдать ручку от себя, чтобы нырнуть с высокого берега вниз, до водной поверхности, чтобы на бреющем полете "продолжать путь, вдруг вижу сноп трассирующих пуль с высокого берега, где кончался фланг плацдарма. Немцы стреляли прямо в Волгу. Что это такое? Куда? Зачем стреляют?! С тёмной поверхности реки вынырнул самолет. Он несся прямо на три костра на бреющем полете. Мелькнув на белой полоске берега, он тут же исчез на темном фоне берега. И в тот же миг два белых купола парашютов развернулись и тут же погасли, распластавшись между кострами.
      "Ну и черт, с бреющего полета сбросил мешки. Кто это?" - спрашиваю штурмана..."
      Это письмо летчика Воробьева и его штурмана Сафонова.
      А по Волге шла и шла шуга. И каждую ночь по два, по три раза экипажи У-2 совершали полеты через Волгу, сбрасывая нам груз. Боеприпасы, медикаменты, продукты плавно опускались на парашютах возле наших костров.
      Самолеты возвращались на аэродромы с пробоинами, их тут же ремонтировали, и они вновь вылетали в ночные рейсы. Летчики добились снайперского попадания выбросов.
      11
      Летнее немецкое наступление сорок второго года шло при превосходстве в воздухе. К 15 августа враг сосредоточил против нас на Сталинградском направлении 1200 боевых самолетов. Это огромная сила. Отразить ее удар лишь воздушными войсками мы не могли. Огромная задача в нашей обороне стояла перед войсками противовоздушной обороны.
      Подсчитано, что в июле - ноябре сорок второго года авиация противника совершила 133000 самолето-пролетов через оперативные границы войск ПВО, на всем протяжении советско-германского фронта. На сталинградский корпус ПВО из этого общего числа самолето-вылетов падает 66000, т. е. почти половина всех пересечений оперативных границ ПВО страны.
      Цифры иногда говорят красноречивее слов. По нарастающему числу самолето-вылетов противника можно легко проследить, как нарастало напряжение боев под Сталинградом и в Сталинграде. В июле на Сталинградском направлении было совершено 2425 самолето-вылетов, в августе - 14 018, в сентябре - 16 754, в октябре - 25 229 , в ноябре - 7575.
      Противовоздушная оборона Сталинграда возлагалась на войска сталинградского корпусного района ПВО, на части и средства ПВО фронтов и армий. В состав корпусного района входила 102-я истребительная авиационная дивизия - около 60 истребителей, 566 зенитных орудий. 470 зенитных пулеметов, 165 зенитных прожекторов, 81 аэростат заграждения.
      В городе зенитная артиллерия организовала круговую оборону важнейших объектов: Тракторного завода, "Баррикады", "Красный Октябрь", ГРЭС, нефтесклада, Бекетовки и Красноармейска.
      Первый массовый налет гитлеровская авиация совершила 23 августа. Это уже был удар в преддверии штурма города, удар на подавление зенитной артиллерии наших войск, удар на полное разрушение города. Целый день над Сталинградом висели немецкие бомбардировщики, а в это время войска Паулюса рвались через Вертячий на северную окраину, войска Гота пробивались в южные пригороды.
      С утра группами по 10-15 бомбардировщиков противник бомбил почти без перерывов Тракторный завод, во второй половине дня около 400 бомбардировщиков под прикрытием истребителей обрушили тысячи бомб на центральную и южную части города.
      Начались пожары, горели все деревянные здания, дымы над городом были видны в степи за десятки километров. Рушились каменные здания, вокзал, стадионы, горели сады, библиотеки, тысячи мирных жителей были погребены под обломками жилых зданий. Гибли старики, женщины, дети, все живое. Ночью во все небо пылало зарево.
      В этот день сбили 120 самолетов. Наши летчики-истребители, несмотря на огромное численное превосходство вражеских самолетов, провели более 25 групповых воздушных боев. Не наступило облегчения и на другой день.
      Его вообще не наступило до 19 ноября, когда войска Юго-Западного и Донского фронтов перешли в решительное наступление, Мы в этом могли убедиться по нарастающим цифрам самолето-перелетов противника.
      В сентябре зенитной артиллерии прибавилось забот. Пришлось взять под защиту переправы через Волгу и часть батарей перевести на восточный берег.
      По мере того как в городе разгорались бои, позиции зенитчиков превращались в позиции обороны города.
      23 августа, когда 14-й танковый корпус противника в районе Лоташинка вышел к Волге, танковую атаку пришлось отражать зенитчикам. Батареи 1077-го зенитного артиллерийского полка под командованием полковника В. С. Германа во время боев 23 и 24 августа уничтожили около 80 бронеединиц. пытавшихся расширить прорыв к Волге, разбили 15 автомашин с пехотой и сбили 14 самолетов.
      Начались бои в Сталинграде. Условия для действии зенитчиков осложнились. Сократилось до нескольких километров наблюдение службы ВНОС по обнаружению самолетов противника на подходе. Глубина боевых порядков зенитных средств не превышала 5-10 километров, вместе с тем по фронту она была растянута до 60- 70 километров. Руководить такой обороной из одного центра стало невозможно. Самолеты врага возникали мгновенно, о их появлении никто не мог заранее предупредить зенитчиков. Особое внимание противника приковывали в сентябре переправы через Волгу. Пришлось создать специальную оперативную группу для действенного руководства по отражению налетов на пристани, на пароходы, на буксиры и баржи. Вместе с тем противник бросал все силы на то, чтобы подавить наши зенитные батареи. До трети всех бомб, которые были сброшены на Сталинград, были нацелены на зенитчиков. Не очень-то просто не потерять присутствия духа, когда на тебя пикируют несколько самолетов, поливая землю пулеметным огнем, осыпая ее бомбами. Дрогнешь, и все! Единственное спасение вести, не переставая ни на секунду, встречный огонь. Зенитчики показали себя мужественными, стойкими воинами. Зенитчик не может не видеть врага, он смотрит в глаза летающей смерти, укрытий для него нет.
      12
      К началу боев в центральной части города армейская база размещалась в городе Ленинске, а отделения основных складов находились в селениях Бурковский, Госпитомник и Верхняя Ахтуба. На левом берегу Волги подвоз грузов до переправ производился армейским и войсковым транспортом, а от причалов на правом берегу грузы доставлялись вручную, так как в городе никаких транспортных средств не было, да и не могло быть.
      Чтобы обеспечить нормальную транспортировку грузов через Волгу, на переправах были созданы специальные команды, занимавшиеся погрузкой и разгрузкой судов, регулированием движения, частями армии.
      В различное время правый берег Волги был связан с левобережьем тремя переправами:
      1. Центральная переправа. Работала на моторных паромах, была самой мощной и связывала центральную городскую пристань с Красной Слободой по кратчайшему направлению. К сожалению, с 14 сентября противник стал обстреливать ее из всех видов оружия, и во второй половине сентября от нее пришлось отказаться.
      2. Переправа Скудри. Она обеспечивала северный боевой участок. В различное время там действовали паромы, бронекатера и пароходы. С этой переправы грузы шли в район Рынка и Спартановки, а также к причалам у заводов Тракторного, "Баррикады" и "Красный Октябрь".
      3. Переправа 62. Это была главная переправа нашей армии. На правом берегу она располагала группой причалов у заводов "Красный Октябрь" и "Баррикады". На эти причалы принимались грузы из Скудри, Тумака, из Средней и Верхней Ахтубы. С приближением противника к берегу Волги в районе заводов этими причалами для приема основного потока грузов и эвакуации раненых почти не пользовались, а если и пользовались, то только в ночное время, так как днем противник подвергал их интенсивному артиллерийскому обстрелу и бомбардировкам с воздуха. Для приема пополнения и грузов, а также эвакуации основного потока раненых использовались четыре причала, находившиеся южнее оврага Банный.
      Беспрерывные минометно-артиллерийские обстрелы и бомбардировки причалов выводили из строя личный состав этих специальных команд, разрушали причалы и плавучие средства. Так, с 7 по 28 октября 44-й отдельный понтонно-мостовой батальон, обслуживавший причалы, потерял 36 человек (11 убитыми и 25 ранеными), были подбиты, сгорели или затонули пароходы "Дубровка", "Совхозница", "Капитан Иванищев", "Пожарский", "Абхазец", "Донбасс", "Трамвай NoЬ, "БМК", "СП-19" и семь паромов, 35 полупонтонов парка Н-2-П. Большинство этих плавучих средств было выведено из строя не во время переправы, а при погрузке или чаще всего во время дневной стоянки у причалов.
      28 октября база флотилии и основной погрузочный пункт переместились в Среднюю Ахтубу и в результате потери плавсредств на стоянках полностью прекратились. Правда, случаи прямого попадания мин и снарядов в движущиеся суда были, но все суда после ремонта возвращались в строй.
      Из-за ледохода, а затем ледостава 11 ноября нам пришлось погрузочный пункт и базу флотилии перенести из Средней Ахтубы на левый рукав Волги (Куропатка) к деревне Тумак.
      Таким образом, основная армейская переправа меняла базу на левом берегу Волги три раза, что не могло не отразиться на эффективности работы переправочных средств.
      Наряду с центральной армейской переправой работала армейская лодочная станция, подчиненная непосредственно штабу инженерных войск армии. Ее обслуживали расчеты 119-го армейского моторно-инженерного батальона на правом берегу Волги и 327-го армейского инженерного батальона на левом. Лодочники помогали основным переправам, подвозя пополнение, боеприпасы, продовольствие, эвакуируя раненых и выполняя неотложные перевозки, особенно в то время, когда самоходные плавсредства не действовали.
      Лодочные расчеты были сведены в пять отрядов. Один отряд особого назначения находился в непосредственном подчинении армии. Над этим отрядом шефствовал член Военного совета К. А. Гуров, который разрешал пользование этими средствами в самых крайних случаях. Для лодочной переправы использовались рыбачьи лодки и лодки парка НЛП. Эвакуацией тяжелораненых занимался специальный санитарный причал, который работал круглые сутки,