Жизнь замечательных людей - Сто сорок бесед с Молотовым

– Как в Грузии живут? – спрашивает Молотов.

– Хорошо. Кто работает, хорошо живет.

– Да кто не работает, тоже, наверное, неплохо, – говорит Молотов.

– Мы вам хотим анекдот рассказать. При Хрущеве вместо «Сталин» везде стали писать «партия». А Сталин еще лежал в мавзолее. Один грузин приехал в Москву и пишет домой: «Я был в мавзолее, там похоронен Ленин и рядом похоронена Партия».

– Хрущев – это недоразумение для партии, – говорит Молотов.

03.06.1981

– Я гулял, – рассказывает Молотов, – один ко мне подошел. Он говорил, я поддакивал немножко, вопросы задавал, на Сталина намекнул. Говорю: «А как же вы относитесь к Сталину?» – «Как к нему можно относиться?» – отвечает.

Почти до леса дошли, по лесу немножко прошли. Я говорю: «У нас с вами не выйдет разговора До свиданья». Мы пошли в разные стороны. Он резко отрицательно относится.

29.04.1982

Летчики

Молотов всегда одевается легко, не боясь простуды. Дома обычно ходит в рубахе навыпуск. Пошли в лес – надел серый плащ, шляпу, трость взял.

Гуляем. Навстречу по лесной дорожке быстро идет человек в широкополой шляпе, старом коричневом костюме, темно-красном галстуке. Замедлил ход, остановился, поздоровался. Байдуков!

– Вы опять по этой дорожке ходите? Не по той? – спрашивает у Молотова Георгий Филиппович.

– Мы знаем цену славы, цену всех этих дел, – говорит Байдуков. – Это дело проходящее. Проходящее, уходящее. Вчера встречался с пионерами, на телевидении была часовая передача. Задают такой вопрос: вот вы прожили 75 лет, как бы вы, если б снова, сначала? Я говорю: а чего мне снова возвращаться в ту бедность, в те трудности, которые я прошел?

Я вспоминаю прошлую встречу с вами, Вячеслав Михайлович, рассказываю друзьям, как скромно вы живете, – примерно так же, как Сталин жил. Я был у него на даче в 1936 году – кровать застелена солдатским одеялом, все просто…

Постояли минут 15–20. Когда Байдуков ушел, Молотов сказал:

– Чкалова жалко. Погиб напрасно. Как и Гагарин. Беляков как-то ко мне заходил…

29.04.1982

– Российский летчик, которого Ленин будто бы назвал «дедушкой русской авиации»…

– Придумал сам.

– Хрущев его в партию принял, орден Ленина ему дал.

– Ну да, конечно. Так, он как будто неплохой человек, но это, конечно, не большевик. Не имеет ничего общего с большевизмом. Просто советский человек, ну и слава богу, что не антисоветский. Для него, конечно, положительный момент.

24.07.1973

…– Сколько событий в один век! Скрипит, но поворачивается дело. Я десять лет прожил в XIX веке, и восемьдесят пять в этом веке, – говорит Молотов.

– В начале века авиация только появилась, – говорю я. – Братья Райт – полетели в 1903 году. Недавно похоронили Громова, одного из пионеров нашей авиации. До сих пор спорят, кто из них больше – Громов или Чкалов?

– Чкалов ближе к народу, – говорит Молотов. – Громов держался, можно сказать, гордо. А Чкалов, тот более обходительный, более простой. И погиб так случайно.

– Громов мне сказал о нем так: «Я знал, что Чкалов рано или поздно разобьется, а я не разобьюсь никогда, хотя был в таких переделках, в какие до меня никто не попадал». И это правда

– Тоже верно. Чкалов – настоящий русский человек, безалаберный. Сталин Чкалова больше любил.

– Громов обижен: он должен был первым лететь в Америку через полюс, а послали Чкалова

– Верно, верно. Так получилось. Деталей я не знаю и не помню, а так в народе Чкалов был известен, газеты о нем очень много писали, а Громов выполнял определенные задания очень честно, очень аккуратно, не такой был общительный, не такой простой.

– Громов рассказывал, что перед войной Сталин послал в Германию его, а не Чкалова, потому что знал, что Громов все выполнит четко, у него не было ни одного невыполненного задания!

– Правильно. Он человек с характером и организованный. У него все аккуратно. Он производил впечатление серьезного человека и подготовленного. Более солидно выглядел Громов. А Чкалов, который прославился больше, чем Громов, – тот был питух большой и не сдерживался. И погиб совсем глупо. Громов был образцом, эталоном.

16.02.1985

Мамлакат

…Поехали к Молотову с Евгением Джугашвили и Мамлакат Наханговой. Она приехала в Москву, и мы договорились о встрече.

В прихожей Молотов спросил: «Это Мамлакат?» – и как бы историей нашей отозвался этот вопрос. Та самая девочка-таджичка, в середине 30-х собравшая невероятный урожай хлопка и награжденная орденом Ленина. «Подросла», – говорит Молотов. Мамлакат показывает фотографию, где она снята среди членов Политбюро. Сталин, Молотов, Андреев в таджикских халатах.

– Это, по-моему, Бухарин… «Бухарчик», как его называл Сталин.

– Это свояк Микояна, – говорит Мамлакат, – он меня переводил с таджикского, я всего несколько слов по-русски знала. А он учился таджикскому и переводил нашу делегацию. Эту карточку Сталин мне подарил и на обороте написал: «Тов. Мамлакат Наханговой от И. Сталина за хорошую учебу и работу. 1935 год, декабрь».

Я ему книгу подарила, стала ручку искать, а вы мне ручку даете мраморную. Я потом хотела вернуть, а вы: «Бери!» Мамлакат вспомнила, как в 1939 году прилетел Риббентроп и его возили на сельскохозяйственную выставку.

– Такой случай был, – говорит Молотов. – Я с ним не ездил. Чем-то надо было его занять…

…Рассказала, как сидели в читалке с Яковом Джугашвили, отцом Евгения, и он окунул одну из многочисленных косичек Мамлакат в чернильницу-непроливайку, а потом долго уговаривал не говорить об этом Сталину…

06.06.1982

Две неожиданности

– Сейчас, когда у власти Андропов, может быть, вам снова подать заявление о восстановлении в партии?

– Заявление? Нет, это неудобно, и я не согласен. Обстановка изменилась, значит, сейчас влезть? Ну, нехорошо это.

– А с другой стороны, тем было неудобно вас восстанавливать, они сами вас исключили…

– Так и рассуждают. Ну это уж будет спекуляция. Я считаю, нехорошо будет с моей стороны. Просто расчет на то, чтоб в какую-то щель залезть.

01.01.1983

– Я, конечно, подам заявление, не дожидаясь такого повода, чтоб это не выглядело использованием случайного момента, а было бы вполне оправдано.

14.10.1983

…66-я годовщина Октября. С сыном Иваном поехал в Жуковку. Теплый день, плюс девять, нарядный Кутузовский проспект. У Молотова уже собралось несколько гостей и родственников. Как всегда, человек семнадцать, и как обычно, в час дня мы сели за праздничный стол, Вячеслав Михайлович встал с рюмкой «Тетры», поздравил с праздником и пожелал, чтоб каждый подумал, какое хорошее дело сделать к следующей 67-й годовщине.

Много было тостов… «Не мы должны догонять Америку, а она нас в главном, в идеологии!»

Молотов произнес и последний тост, неожиданный для меня:

– За нашу партию, ее Центральный Комитет, за товарища Андропова, его здоровье, в котором он, видимо, нуждается!

Таких персональных тостов за наших руководителей раньше я от Молотова никогда не слышал…

– Я считаю, что за последние пару лет большим достижением для нас, коммунистов, стало появление двух человек, – сказал Молотов. – Во-первых, Андропов. Это для меня неожиданность, потому что я в кадрах, в частности, в большевистских кадрах, разбирался неплохо. Громыко – мой выдвиженец, оказался на месте. Андропов – это первая неожиданность, но приятная неожиданность. Оказывается, в политике он твердый человек, с кругозором. Надежный человек. По-видимому, он здорово вырос за годы работы. Оказался вполне надежным. И у меня был на месте.

И второй человек – Ярузельский. Я, например, не слыхал такую фамилию до появления его в качестве Первого секретаря… Большевиков среди поляков было мало. Но были. Был Дзержинский. Этот человек высокого стиля. Поляки тогда были еще хуже, чем сейчас.

Ярузельский нас выручил, по-моему… Раньше для меня такой же приятной неожиданностью был Фидель Кастро.

07.11.1983

…Встречаем новый, 1984-й. Молотов спросил:

– Как международники считают, за этот год война приблизилась или отдалилась?

– Приблизилась, – ответил один из гостей.

– Приблизилась, – не то повторяя ответ, не то соглашаясь, сказал Молотов.

01.01.1984

– Столько событий произошло, пока мы не виделись полтора месяца. Андропов умер, – говорю я.

– Как жалко его, – говорит Молотов. – Что-то он нашел в подходе политическом, во внешнеполитических делах…

– Народ к нему хорошо относился. Это чувствуется.

– Да, да, правильно. Надо разобраться, в чем тут дело, – соглашается Молотов.

– Софронов рассказывал, редактор «Огонька». Когда Андропова только избрали, Софронов позвонил его помощнику и хотел посоветоваться насчет портрета нового Генерального в журнале. А помощник соединил его с Андроповым. Тот сказал: «Не надо». – «Но мы обычно даем портрет вновь избранного Генерального секретаря, всегда так было». – «А теперь будет по-другому», – ответил Юрий Владимирович. Даже «Правда» давала его встречу с рабочими ЗИЛа без фотографий.

– А Черненко вообще какой-то навязанный народу человек… До сих пор не можем назначить президента. Вперед мало заглядываем, поэтому неожиданно получается. Не такое трудное дело, а вот не можем, – говорит Молотов.

– Если с Черненко что-то случится, говорят, будет Горбачев. Он самый молодой там.

– Сколько ему лет?

– Пятьдесят три, по-моему.

– Хорошо. Он тоже как-то неожиданно выдвинулся.

…Андропов явно был не на стороне Хрущева и не на стороне, пожалуй, Брежнева тоже.

– Американцы уже прямо заявляют, что надолго советского строя не хватит. Что остался один фасад от здания, а внутри все прогнило, – говорю я.

– Вопросы возникают. Я думаю, эта мечта контрреволюционеров не будет осуществлена. Наиболее крепким государством остается наше государство. И весь социалистический лагерь. А у буржуазного строя как раз неустойчивое положение… Кто сейчас на идеологии стоит?

– Нет идеологии. Раньше хоть Суслов был, сейчас даже Суслова нет.

– Слава богу, что нет. Мало понимал.

29.03.1984

…Рассказываю:

– Я прошел вдоль кремлевской стены – больше, чем у других, цветов на двух могилах: Сталина и Андропова.

– К Андропову хорошее отношение. Характерная черта. Жалко, мало побыл. Хороший человек… и руководитель хороший, – говорит Молотов.

– Зачем переименовали Рыбинск в Андропов? Был Рыбинск, потом Щербаков, снова Рыбинск, теперь Андропов. Некрасиво.

– Конечно, некрасиво. Кто-то нарочно делает.

01.08.1984

Восстановление в партии

Утром, около 8 часов, мне позвонила Сарра Михайловна:

– У нас большая радость: Вячеслав Михайлович восстановлен в партии!

Я поехал в Жуковку. Молотов в белой рубашке сидел на диване и смотрел телевизор. Я поздравил его и попросил подробно рассказать.

– Вчера меня принимал этот… как его… – Молотов задумался и вспомнил: – Черненко… Дал мне прочесть постановление, там одна строчка: восстановить Молотова в правах члена Коммунистической партии Советского Союза…

– Постановление Секретариата?

– Я вот точно не могу сказать, – видимо, Политбюро. Меня исключал ЦК – он и должен восстанавливать. Нынешний министр культуры Демичев… Что касается билета – будет оформлен на днях.

– Это было в Кремле?

– Нет, в ЦК. На Старой площади. Все очень просто. Довольно ясно. Но у меня возникают вопросы. Обо мне пишут в последнем издании «Истории КПСС», благодаря, так сказать, активности Пономарева, «примиренцем» записали. Если я «примиренец», назовите кого-нибудь, который менее «примиренец»?

– Вы обратили внимание, вас уже нигде не упоминают в «антипартийной группе»?

– Давно уже. Хрущев свою злость, так сказать направил. Предлагал дружить.

– Вчера вас вызывали?

– Вчера. Вечером.

– Значит, после Политбюро. Вчера, в четверг у них было заседание.

– В четверг обыкновенно Политбюро – как и при Ленине, – говорит Молотов.

– Сегодня в «Правде» сообщение о заседании Политбюро. В самом конце сказано: «На заседании Политбюро рассмотрены и приняты решения по ряду других вопросов экономической и социальной политики нашей партии…» Это, значит, о вас. Видимо, после Политбюро он вас принял. Машину за вами прислали?

– Две «Волги».

– Позвонили, – говорит Сарра Михайловна. – Попросили Вячеслава Михайловича. «А кто его спрашивает?» – «Это из ЦК». – «Сейчас позову». Он спустился, подошел, они сказали, что приедут за ним.

– Сказали, что вас восстановили?

– Нет, – отвечает Молотов. – Я догадался. Я же послал письмо в Политбюро – 14 мая.

– Но могли и отказать. Раньше же отказывали.

– Конечно.

– Вот вошли вы в кабинет…

– Ну что тут особенного? Он один был. Большой кабинет.

– Кабинет Сталина, нет?

– Нет. Такой большой зал, где Политбюро заседает… Он меня принял в своем кабинете, – уточняет Молотов. – Сидел за столом. Когда я вошел, он вышел из-за стола навстречу, поздоровался за руку, и мы сели за длинным столом напротив друг друга. Он что-то сказал, но я плохо слышу, а он, бедолага, неважно говорит. И тогда он показал постановление. Я ему говорю: «Я же с 1906 года…» – А он говорит: «Вот в постановлении так и записано».

– Чтоб стаж сохранить?

– Да, да.

– У вас теперь самый большой стаж в стране – 80 лет в партии!

– Да уж…

– Такого ни у кого нет.

– Есть, пожалуй, – у деда Мороза, – шутит Молотов.

– А что он вам говорил?

– Ничего особенного. Разговора не было почти никакого. Он заявил, что вы вот восстановлены в партии и вручил мне копию… Поздравил. Больше ничего.

– Не дал вам постановление с собой?

– Нет, не дал. Две минуты, не больше, я был. Я не расслышал, что он мне сказал, ответил ему, что мне неизвестно, за что я был исключен и за что восстановлен.

…Входит Татьяна Афанасьевна:

– Вячеслав Михайлович в очень хорошем настроении. Он сегодня утром встал: «Может, мне сон приснился, что вызывали в ЦК?»

– А многие и не знают, что вас исключали. Только в Энциклопедическом словаре сказано, что в партии вы с 1906-го по 1962-й. Черненко вас поздравил?

– Я вот не расслышал. Наверное, поздравил, я так думаю. Так полагается.

– Сам Генеральный это сделал, мог поручить райкому партии…

– Наверное, предварительно говорили. Вчера, вероятно, постановили формально. Позвонили в половине второго. Назначили в половине пятого. Мы приехали раньше. Он принял сразу. Он что-то задыхается немножко. Да, он тяжело дышит. У него нелегкое положение, каждый день выступает, небольшое выступление, приветствие… Нелегкая работа. Знаю хорошо…

Будем ужинать, как обычно, в семь часов.

…Сели за стол.

– Наверно, выпьете, Вячеслав Михайлович? – спросила Татьяна Афанасьевна, Таня.

– Обязательно выпьем! – воскликнул Молотов.

Таня принесла две бутылки шампанского – советское и венгерское.

– Какую открыть?

Молотов внимательно оглядел бутылки и указал на советское.

Я спросил, восстановили ли в партии Кагановича и Маленкова?

– Они бы позвонили… Каганович был у меня в прошлую среду, говорит: «Я твой самый близкий друг!» А Маленков давно не объявлялся.

Я снова стал расспрашивать подробности вчерашней поездки в ЦК.

– За Вячеславом Михайловичем приехали где-то в четвертом часу на двух машинах, – говорит Сарра Михайловна, – в одной было трое, среди них– врач, в другой – двое. Поставили машины на дороге у дачи, а я как раз там была. Вижу: черные машины с антеннами. «Вы не к нам?» – спрашиваю. Ничего не говорят. Я тогда пошла домой. Смотрю, двое идут к нашей даче. Поняли, что я отсюда, улыбаются, заходят: «Мы к Вячеславу Михайловичу». – «Сейчас, он одевается наверху». Таня ему там помогала.

– Мы ему серый костюм нагладили, серый галстук, шляпу надел, – говорит Таня. – Он даже не спал днем.

– А Черненко тоже был в костюме и при галстуке? – спрашиваю, чтоб разговорить Молотова.

– Конечно, ну ему полагается.

– А эти, которые приехали, – говорит Сарра Михайловна, – сели и стали расхваливать Вячеслава Михайловича, какой он человек, как его любит, уважает весь народ. Один говорит: «Какая скромная обстановка!» Другой спрашивает: «Как любит в машине сидеть Вячеслав Михайлович – рядом с водителем или сзади, как он пойдет – с палочкой или без, можно ли по дороге включить ему «Маяк»?..» Мы поняли, что едет он на доброе дело, хотя они ничего не сказали. Это же охрана, видимо, они такие конспираторы! «Если что, у нас врач есть!» Но врач не понадобился. Вячеслав Михайлович, как всегда, в то же время спустился пить чай, предложил им, они с удовольствием согласились, потом поехали. Сначала одна машина, потом, не сразу, вторая. Мы с Таней стали даже богу молиться, не подметали пол, – чтоб все было хорошо! А уж когда привезли его назад, уже одна машина была, те же самые двое, выходят, радостные: «Поздравляем, Вячеслав Михайлович!» И нас поздравляют. Мы его обнимаем…

…Таня говорит, что когда Молотова вызывали при Брежневе после XXIV съезда по поводу заявления о восстановлении, сидела комиссия, 23 человека, дали ему почитать заключение, где были приведены такие факты и цифры о расстрелянных и репрессированных, о которых Молотов сказал, что и не слыхал. А сейчас принимал Черненко, и ни слова об этом.

– Все-таки Черненко молодец, – говорю я.

– Вот еще один поклонник Черненко, – улыбается Молотов. – А то, что мы перед войной провели эти репрессии, я считаю, мы правильно сделали.

…Молотов стоит на своем. И добился своего, не каясь, не написав никакой самоуничижающей статьи, о чем ему не раз говорили прежде.

08.06.1984

– Кагановича не восстановили. Я думаю, их восстановят. Маленков не приходит… Наверное, он считает, что я виноват в том, что их исключили…

– А партбилет вам вручили?

– Да, я уже взносы платил, – чувствуется, что эта новая, возвращенная забота доставляет ему большую радость.

– Вы уже за август должны, – напоминает Сарра Михайловна, о которой Молотов раньше говорил: «У нас она одна член партии!» – За июнь, июль заплатили, а теперь приедут и за август. Из райкома приезжают две женщины. Сказали, будут приезжать и информировать его о собраниях – ему ходить не обязательно. 12 июня они ему привезли партбилет. Зачем ему теперь это восстановление? – тихо говорит она мне. – Раньше надо было.

…Я записываю номер партийного билета Молотова – нового. № 21057968. Стаж с 1906 года.

– В связи с вашим восстановлением французы опубликовали карикатуру: нарисованы вы и Черненко и написано: «Черненко готовит себе преемника». Издеваются над возрастом. Пишут, что он пригласил вас к себе, чтобы узнать секрет долголетия.

– Черненко теперь получил некоторую популярность, – говорит Молотов.

01.08.1984

– Я не знаю ни одного человека – крепкого, знающего, квалифицированного марксиста, я не знаю таких. Есть преданные люди, немало людей преданных, но правильное, большевистское, ленинское, марксистское направление не выдерживают. У того же Черненко – поворочено несоответствие с марксизмом. А он теперь возглавляет теоретическую работу.

– Все практики, в основном.

– Практики, да. И я тоже практик. Я пожил около Сталина, около Ленина даже, и мне совестно, если набок куда-нибудь завернут… Поэтому боюсь что-нибудь такое пустить в общее пользование.

15.11.1984

«Этот год еще проживем»

…Сегодня Новый год.

Один из гостей достал фотоаппарат и хочет сфотографировать Молотова за столом. Тот отказывается.

– Ну почему, Вячеслав Михайлович?

– Почему, почему… Не хочу я в пьяном виде сниматься.

– А кто пьян?

– Я, например. Я за собой не могу следить, и можно выбрать такой момент, что потом будешь всю остальную жизнь плеваться.

Но тут же Молотов почувствовал, что переборщил с таким наговором на себя и стал шутить то со своим зятем Алексеем Дмитриевичем Никоновым, то с одним из гостей:

– Вам не холодно, Георгий Борисович? По-моему холодно. Там, наверное, есть еще бутылочка…

Когда гости стали прощаться и пожелали здоровья хозяину, он сказал:

– Будем стараться. Этот год еще проживем.

01.01.1985

…Завтра Молотову – 95 лет, и его приехали поздравить ветераны крейсера «Молотов» – с разных концов страны.

– Все «молотовцы», все ветераны пронесли ваше имя достойно, с честью, завоевывая великую Победу, – сказал один из моряков, Е. Стругов. – 19 августа 1947 года на нашем корабле был товарищ Сталин. В 5 утра мы взяли его в Ялте, а в 19 часов в Сочи его встречал на катере Вячеслав Михайлович. И только поднялся на трап, чтоб взойти на корабль, где написано «Молотов», Сталин спускается вниз и его по плечу: «Успеешь побывать на своем тезке!» И вы вернулись. Так что вы были только на трапе этого корабля. Помните?

– Было, было. Кто-то из нас двоих должен был быть на земле.

– Преемником крейсера «Молотов» сейчас стал ракетный крейсер «Слава». Вас же Славой зовут, так что все тоже самое, как Скрябин и Рябин! Все традиции крейсера «Молотов» продолжаются на «Славе»!

08.03.1985

…Сегодня Молотову – 95. День погожий, как и вчера, шесть градусов мороза. Я подошел к даче около 11 часов. Постоял у крыльца – тишина. Подумал – что никого еще нет. Однако, когда вошел в дом, увидел, что в гостиной на диване сидит Молотов, напротив него – В. П. Мжаванадзе, а между ними на столе, на краю, бутылка вина и две рюмочки. Тут же появилась третья рюмка.

Гостей пришло человек двадцать пять, не меньше. Когда юбиляр устал от тостов и отправился отдыхать, мы с Артемом Федоровичем Сергеевым и Владимиром Ивановичем Тевосяном пошли на дачу к Артему – это рядом.

Прошел час, Молотов уже, наверное, встал, и мы к нему вернулись. У молотовской дачи встретили внука Хрущева – Никиту и тоже Сергеевича. Высокий парень с веселым лицом, в синей спортивной куртке со значком «Нет ядерной войне!».

Оказывается, он принес Молотову западногерманскую газету со статьей, в которой говорилось, что Молотов – самый большой сталинист, даже больше, чем Сталин.

Пили чай с Молотовым, а потом пошли с ним гулять по поселку. А. Сергеев спросил:

– Почему почти все из приближенных к Ленину попали потом в оппозиции?

– Потому что они оказались неподготовленными к новым вопросам, – ответил Молотов.

– Я вспомнил, как однажды, несколько лет назад, к Молотову подошли рабочие и спросили, почему его исключили из партии?

– Сам удивляюсь, – ответил Молотов. – Ленин от меня не отказывался. Сталин тоже не отказывался… То, что я вне партии, это, конечно, абсурд, – добавил он мне.

– Брежнев, когда пришел к власти, тоже всех разогнал, – говорит Мжаванадзе, – Шелепина, Шелеста, Мазурова, Воронова, Полянского, Подгорного… Так же было все.

…Потом мы беседовали вдвоем. Молотов стал быстрее утомляться, и я стараюсь пораньше уйти. Но чувствуется, ему хочется поговорить. Посмотрел задумчиво в окно.

– Он ко мне хорошо относился.

– Кто? – спрашиваю.

– Ленин.

09.03.1985

– В журнале «Огонек», № 6 за 1955 год я нашел две записки Ленина к вам. Он пишет из Костина, под Москвой, где отдыхал в декабре 1921 года.

«Т. Молотов!

Уезжаю сегодня.

Несмотря на уменьшение мной порции работы и увеличение порции отдыха за последние дни, бессоница чертовски усилилась. Боюсь, не смогу докладывать ни на партконференции, ни на съезде советов.

Перешлите членам Политбюро для осведомления их на всякий случай.

Ленин».

А почему он не в Горки поехал, а в Костино, недалеко от Болшева, где был совхоз ВЧК?

– Ну Дзержинский, видимо, знал, куда ехать. Там охрана лучше была От покушений. Чтоб не попасть в такое положение. Каплан-то стреляла в него, попала, такая сволочь.

– И вторую записку он вам пишет через несколько дней:

«Т. Молотов!

Если я буду вам нужен, очень прошу не стесняясь вызвать. Есть телефон (знают и телефонистки коммутатора III этажа и Фотиева). Можно послать бумаги через Фотиеву, МОГУ ВПОЛНЕ И ПРИЕХАТЬ: я езжу охотно, это менее часа

Ленин».

– Правильно. Он, конечно, готов… Я не приезжал к Ленину в какое-нибудь неурочное время, только по деловым вопросам, ну и когда он приглашал к себе на чай…

09.03.1986

…Когда Молотова восстановили в партии, он стал физически сдавать. Много лет он ждал, писал заявления на каждый съезд партии, а когда ожидаемое свершилось, организм расслабился. Хуже слышит, часто переспрашивает, отвечает еще более кратко, чем прежде, однако, ясность суждений сохранилась… Кое-что стал забывать. Спросил, когда умер Сталин.

Таня, домработница, рассказала: ему приснилось, что он в Монголии. Проснулся, говорит: «Не будем выходить, мы же в дороге».

Но – по-прежнему дает четкие характеристики событиям и людям.

Вот он показался в коридоре в голубой домашней рубахе навыпуск. Идет медленно, клонясь вправо. Было воспаление легких. Вчера выписали из больницы. Угасает Молотов… Один из сильных мира сего, из тех, кто вершил судьбы людей и мировой политики. Воистину не каждый деятель, даже такого ранга, удостоился, чтобы его именем были названы государственные границы…

– Как говорится, хвастаться нечем. А так, более-менее, нормально, – улыбается он.

02.08.1985, 04.10.1985, 01.01.1986

Сидит за столом, уронил на пол салфетку, пытается достать сам, не может, но не любит, чтоб помогали.

Говорит об экономике, о том, как предлагал вложить деньги в русские земли, а Хрущев назвал его догматиком.

– Догматик – потому что читаю книги, – говорит Молотов. – Борьба продолжается в других формах, но она идет, упорная борьба. Ну, о чем говорят братья-писатели.

– Была встреча в Доме литераторов с Бережковым. Я с ним разговаривал, он сказал, что вы со Сталиным создали такие сложности для нашей дипломатии, закрыли, как он выразился, все лазейки в работе. С капиталистами теперь трудно иметь дело из-за того, что вы и Сталин вели такую жесткую политику.

– Это рассуждение, по-моему, очень поверхностное… Чтобы Сталин не понимал простых вещей в дипломатии – это чепуха…

Сталина топчут для того, чтобы подобраться к Ленину. А некоторые уже начинают и Ленина. Мол, Сталин его продолжатель, в каком смысле? В худшем. Ленин начал концлагеря, создал ЧК, а Сталин продолжил… Другого назовите!..

Ну, расскажи, еще о чем говорят? – в последнее время Молотов стал называть меня «на ты».

– О Горбачеве. О борьбе с алкоголизмом.

– Вы-выдвинулся человек. Вчера говорил по телевидению. По-моему, довольно хорошо… Думаю, что я с ним не встречался.

– Он молодой, с 1931 года. Вы уже были главой правительства, когда он родился.

– Конечно, я тоже был молодой. Самый молодой Предсовнаркома. Пришел ко мне японский посол и стал щупать у меня на руках мускулы – вот это, мол, да, такой молодой премьер-министр! И американец тоже, забываю его фамилию, из больших капиталистов…

У нас государство молодое. Не обойтись без личности. Конечно, не как Хрущев – без царя в голове. Без личности не обойтись. Но надо быть очень осторожным. Особенно сейчас.

А насчет алкоголизма – это дело мы слишком запустили, поправлять его очень трудно, а необходимо… Крестьянская страна, правый уклон преобладает. Социализм многим не нравится…

Почему пьет народ? Тут много истории, много и географии. Мы – северный район. Очень много пьют. Никогда так не пили. Богаче стали – раз. Более нервные – два. Наркотики нужны. Раньше пили меньше.

А что читаете? Вот в «Новом мире» я читал недавно один рассказ, написан под народный язык, некоторые слова просто непонятны, много местных выражений, это не украшает, герои говорят не на русском языке, а на смешанном. Другое дело, когда это у Шолохова, он это мастерски применяет и в меру, не злоупотребляет этим, не коверкает русский язык, а украшает его! А тут диалекты вползают в литературу.

А Пикуля читали? «У последней черты»? Я этот период хорошо помню. По-моему, неплохо написано. Интересный роман. И он живо пишет.

– А вам самому поработать удается немного? – спрашиваю.

– Не могу. Хочу, и очень трудно дается. Очень трудно. Утомляемость, – говорит Молотов.

– Малашкин жалуется, что напишет и забывает…

– Я тоже забываю, но многое и помню. Не могу спокойно работать. Быстро ослабевает голова. Начну думать – не получается. Больше остановок, чем писания. Две страницы пишу, три вычеркиваю, – шутит он.

– А если в старом материале хотите что-то поправить, получается?

– Это да. Но боюсь, что упущу важную мысль… Понемногу все-таки работать могу. Хочется, чтоб какой-то итог был. А то живу слишком долго… Нет, по-настоящему я не могу работать уже. Начал несколько работ, три, по крайней мере, одна побольше, и надеялся, что сумею кончить, а теперь уже и надежды ослабели. Политическая тема. Во имя того, чего теперь нет…

Боюсь писать, потому что что-то напутаю, перепутаю… Не так все ясно, поэтому ничего не пишу. То, что написал, нельзя сказать, что забываю, но из того, что читал, многое забыл. А вопросы сложные.

– Жаль, что не используется богатый опыт бывших государственных деятелей. Вот, скажем, Мазуров на пенсии, а еще полон сил и мог бы большую пользу принести.