А начиналось все где-то около 370 года на юге нынешней Украины. Там, куда смотрит напольная сторона вала, на котором я стою с Бугаем. Нет, не здесь, рядом с Витой, а далеко на юге. Но валы стоят фронтом на юг! И люди, которые начали воздвигать их около 370 года, явно знали, что творится на дальнем Юге и против кого нужно строить эти валы.

И валы Вито-Бобрицкой линии сослужили свою службу. Гунны, разгромившие и покорившие десятки царств, заставлявшие трепетать Константинополь, Рим, Лютецию (будущий Париж), сюда, в земли приднепровских славян, не прошли! Ни в конце четвертого века, ни в пятом. Не прошли потому, что им заблаговременно преградили дорогу вот эти самые валы.

Змиевы валы. Исследования Бугая заняли два с половиной десятилетия и показали не только то, что несколько южней Вито-Бобрицкой линии стоит такая же Стугнинская линия валов, выстроенная против гуннов, но на сей раз надстраивавшаяся в VII веке против аваров (летописных обров). Они показали также наличие западней Киева (то есть преимущественно в Древлянской земле) многих сотен километров так называемых Змиевых валов разной сохранности, составлявших единую систему обороны.

Змиевы валы были до Бугая плохо изучены. Достаточно сказать, что на карте 1912 года их было нанесено всего 70 километров, а на карте Бугая, опубликованной им в Украинской Советской Энциклопедии, их теперь около 1000 километров!

Датировка валов до Бугая также была совершенно гадательной: их приписывали то Владимиру Красно Солнышко, то скифам. Бугай прошел по каждому валу на всю его длину и стал брать из них пробы на радиокарбон. Валы оказались разновременными и строились в продолжение целого тысячелетия. Конкретно со II века до нашей эры и по VII век нашей эры. Как правило, фронтом на юг. То есть последовательно против сарматов, готов, гуннов и, наконец, аваров.

Почему, собственно, валы называются Змиевыми? В своей брошюре «Змиевы валы – летопись земли Киевской» Бугай отмечает, что это народное название, основанное на легендах о древнем русском богатыре, победившем гигантского Змея-людоеда и запрягшем его в огромный плуг. Богатырь заставил Змея пропахать борозду, разумеется тоже сверхъестественных размеров. Отвал богатырского плуга и образовал при этом Змиевы валы (а бороздой был, стало быть, ров). Змей же, надорвавшись, издох.

«Змей, очевидно, аллегория, – пишет Бугай, – под которой кроется теперь полностью забытый, а когда-то реальный образ грозных кочевников»[72]. Действительно, такая символика свойственна народному эпосу. Гунны, авары и другие кочевники вполне могли слиться в сказочно-эпический образ Змея.

Зерном поэтического образа богатырской пахоты со змеевой запряжкой также могли послужить реальные события. Использование славянами в той обстановке труда военнопленных гуннов и аваров на строительстве валов очень вероятно. Вместе с тем строили их в основном явно сами славяне, их руководящая рука ощутима в замысле фортификационной системы.

Так обстоит дело с названием Змиевых валов. Его фольклорный характер был, положим, науке ясен уже давно. Но связать его именно с гуннской и аварской эпохами удалось лишь в результате исследований Бугая.

За подробностями о Змиевых валах отошлю читателей к моему очерку «Валы, остановившие гуннов» в туристском альманахе «Ветер странствий» (вып. 11. М., 1976, с. 40-49).

Недавно в Киеве на территории музея-заповедника «Киево-Печерская лавра» открыт специальный музей Змиевых валов. Там можно не только увидеть в экспозиции карты-схемы и фото, но и получить консультацию, как добраться до различных участков этих валов разных веков. Из них более 600 километров лежат на древлянской территории.

Великая Древлянская стена. Легко заметить, что 900-летний период строительства Змиевых валов лежал задолго до времени Добрыни. Однако он далеко не безразличен для понимания деятельности Древлянского дома и лично Добрыни. Змиевы валы показывают, что он унаследовал традицию русского патриотизма и мастерства обороны, которая уже тогда насчитывала более тысячи лет. Нельзя считать случайностью, что именно Древлянская земля, целую тысячу лет (по VII век) сдерживавшая и отражавшая агрессию сарматов, готов, гуннов и аваров, в IX-X веках оказалась в авангарде общерусского Сопротивления новым захватчикам и угнетателям – варягам.

Дело в том, что из обследованных Бугаем систем валов самой мощной оказалась именно древлянская. Шоссе Киев – Житомир (Коростень и Малин лежат северней его) пересекает целых четыре полосы древлянских валов. На этих участках они по большей части плохо сохранились, их остатки сейчас невысоки. Южней проходит пятая линия – прямой вал длиной 120 километров от Фастова почти до Житомира. Еще южней лежат другие древлянские линии. Короче говоря, княжество Древлянское было опоясано с юга подлинной Великой Древлянской стеной!

Она строилась в течение 900 лет. Ее разрушенные временем валы были первоначально 12-метровой высоты. Линии валов ставились фронтом на юг и неуклонно продвигались все дальше в том же направлении. Новая угроза вызывала необходимость в новых, выдвинутых еще дальше вперед линиях валов. За девять веков оборонительные валы Древлянской земли прошагали таким образом на юг 200 километров. И столь методическое продвижение в одном направлении подтверждает, что все эти 900 лет здесь жил один и тот же народ, был один хозяин.

На 58-м километре Житомирского шоссе Бугай показывает мне вал 450 года. Он здесь еле заметен. Но возле него я вижу обелиск с орденом Великой Отечественной войны. По древлянскому валу, остановившему полчища Аттилы, проходил в 1941 году передний край дальней обороны Киева… Да, строители Змиевых валов великолепно знали, где выбирать рубежи для обороны родной земли.

Генеральная идея этой глубоко эшелонированной фортификационной системы состояла в том, чтобы останавливать конницу кочевников (их главную боевую силу), заставляя их спешиваться. И система оказалась успешной.

Гунны в Коростене. Стоя на русских валах, остановивших гуннов, я неожиданно вспоминаю «площадку казней» в Коростене. Ту самую, о которой местное предание гласит, что с нее бросали людей в Уж во времена злого царя Аттилы.

Узнав эту легенду в Коростене, я быстро отвел имя и время Аттилы как анахронизм, обычный в устном фольклоре, и стал искать, кого могли здесь сбрасывать в Уж в X веке. Но похоже, что я с этим выводом поторопился. Отсюда могли бросать людей в Уж и во времена Аттилы!

Я тогда спросил себя, а был ли Коростень, была ля вообще Древлянская земля во времена Аттилы? Но теперь-то мы знаем – была. А стало быть, казни могли совершаться здесь и при Аттиле, и даже до него. Русских пленников гунны уводили в Степь. Гуннских пленников древляне уводили в свою землю. Что же с ними делали? Кого-то, возможно, выменивали на пленных древлян. Основную массу, очевидно, использовали как рабов (я уже говорил, что они могли работать и на строительстве валов). Но кого-то из них могли доставлять как боевой трофей в главный храм Даждьбога и торжественно казнить там.

Когда я вспомнил легенду, то решил, что лютовать в Коростене должен сам Аттила. А это было географически неправдоподобно. Я отвел возможность того, что Аттила казнил древлян и, как показали Змиевы валы, отвел справедливо. У Аттилы для этого оказались руки коротки. И у его предков IV века тоже.

Но гунны все-таки в Коростень попадали как пленные. И обратной возможности, публичной казни в Коростене кого-то из гуннских опричников злого царя Аттилы (или его предков), осмелившегося посягнуть на свободу Древлянской земли, – я не учел. А такая казнь вероятна, она была вполне в нравах эпохи.

И на русских валах, остановивших гуннов, мне вспоминается поэтому не только местное коростеньское предание, но и меткое замечание Полевого о том, что Древлянская земля оказалась для Игоря страшней Царьграда. Не был ли Коростень орешком покрепче Царьграда и во времена аваров и гуннов?

Древнерусские «государства-крепости». Выявленная Бугаем система Змиевых валов показала, что Древлянская и Полянская земли не были новообразованиями, возникшими сравнительно незадолго до времен Добрыни, а были уже тогда стабильными политическими единицами многовековой давности. Короче говоря, прочными государствами.

Не слишком ли это смелое слово для IV-VII веков – государства? Нет, Бугай приводит веские аргументы: «Шутка сказать, прямой вал от Фастова почти до Житомира тянется на 120 километров! Как же прикажете называть хозяина такого строительства? Сооружения подобного размаха под силу только государствам».

Но не в одном размахе работ дело. Карта показывает, что о бессистемности валов и речи быть не может, ибо на большой территории они строились по единому плану. Хорошим примером служит долина Здвижа, реки, текущей внутри Древлянской земли (считая от Киева, это второй водный рубеж, следующий за Ирпенем; Ирша, на которой стоит Малин, – четвертый). Несколько линий валов идут здесь, точно продолжаясь по обе стороны Здвижа. Такая планировка свидетельствует, что валы тут строило одно государство. В Левобережье Днепра Бугай обнаружил самостоятельные системы валов, спланированные иначе, – там явно была другое славянское государство. (Как читатель помнит, Рыбаков выяснил, что там была основная территория Полянской земли.)

Возникает вопрос, признает ли летопись существование этих государств? С одной стороны, летопись признает, что у каждого племени было издавна (без дат, даты в летописи появляются только в канун приглашения на Русь Варяжского дома) по собственному княжению. С другой же стороны, летопись пытается создать впечатление, будто эти княжения никакой роли в сложении державы не играли и были всего лишь отсталыми племенами. Так, их населению (не одним древлянам, но чуть ли не всем, кроме полян) приписывается «зверинский» образ жизни. Так, признавая наличие примерно дюжины русских «племенных» княжеств, летопись старательно замалчивает (как будто бы несущественные) имена всех их династий и почти всех князей. Так, она приписывает активную положительную роль в создании державы и в руководстве ею одному Варяжскому дому, а прочие земли рисует то смутьянами, то пассивным материалом в руках Варяжского дома. Короче говоря, летопись намеренно создает впечатление, будто русские земли – не настоящие княжества, а только территории обитания племен, хотя и с князьями.

Но система Змиевых валов показывает, что русские земли еще за столетия до IX века были государствами, что термин «земля» означает не территорию, а именно государство. И что все попытки летописной информации доказать обратное являются искусственной конструкцией, хорошо продуманной ложной версией.

В широкой полосе бассейна среднего течения Днепра летопись знает, кроме Полянской и Древлянской, еще ряд русских земель – Северскую, Радимичскую, Уличскую, Дреговичскую, Волынскую. Часть из них, лежа северней, прикрыта от Степи полянской и древлянской территориями, их Змиевыми валами (то есть не нуждалась в мощной системе собственных). Но ясно, что в IX-X веках все эти земли не просто места расселения племен, а стабильные вековые княжества со своими органами государственной власти.

Каковы же были эти органы власти? Мы их знаем на примере княжества Древлянского – своя княжеская династия, свой небесный князь, бог-гарант нерушимости княжества, его жреческая коллегия, земельная дума с широкими полномочиями. Прибавим сюда народные собрания более низкого уровня – городские веча (они зафиксированы в летописи в ряде земель в XI веке, но явно восходят к гораздо более раннему времени). Известно и наличие сословий, например бояр, волхвов (то есть языческого духовенства), вольных вечников.

Есть все основания считать, что такая модель государственности типична (по крайней мере, до подчинения власти Варяжского дома) для всех русских княжеств, а вовсе не была исключительно «древлянской аномалией». Не будучи государствами уже в IV веке, они просто не могли бы тогда строить системы Змиевых валов.

Но если русские княжества были государствами еще в глубокой древности, то какой же формации? Рабовладельческими? Феодальными? Или еще какими-нибудь? На этот вопрос ответить можно.

Большинство населения исконных русских княжеств было свободным. Рабство было редким исключением, а феодального закрепощения и гнета еще не существовало. Основой народных вольностей, которые мы видели во всем блеске на примере восстания Мала, служили право и долг каждого свободного мужчины носить оружие и участвовать в вече (или посылать своих выборных представителей в земельную думу). Это же право было основой военной силы княжеств. Такие дофеодальные государства в науке именуются «варварскими». Термин этот не означает никакого «дикарства». Он возник от «варваров», опрокинувших рабовладельческую Римскую империю как раз благодаря своему гораздо более свободному общественному строю.

Летописная информация не раз принималась историками на веру, и отсюда делался вывод, что племена-де жили родовым строем, а государство на Руси возникло из разложения этого родового строя лишь в IX веке, и притом сразу в виде державы. Но в свете Змиевых валов становится ясно, что держава, Киевская Русь, возникла вовсе не из разложения родового строя, а на прочной основе вековой русской земельной государственности, выросла из русских княжеств, сохранившихся и внутри державы и бывших на деле основой ее могущества. И действительно, если бы русская государственность родилась в процессе феодализации из разложения родового строя, результатом должно было бы стать создание раздельных княжеств, а вовсе не великой державы, состоящей из дюжины княжеств.

Между тем то, что земли старше державы, признает и летопись, но, когда возникли сами русские земли, не указывает: упоминание об исконных земельных княжениях содержится в недатированной части летописи (то есть до середины IX века). О времени создания земель, княжеств оставалось лишь гадать – и в науке высказывались об этом самые разные мнения. Теперь же для приднепровской группы земель Юга «выложен на стол» такой серьезный признак государственности, как многие сотни километров мощных пограничных укреплений с датами с IV по VII век.

Не зря Бугай говорит: «Такой огромный памятник до сих пор не работал на науку, а ведь он несет колоссальную информацию».

Она не ограничивается одной трассой валов. Так, удалось выявить около десятка различных конструкций валов, применявшихся в зависимости от условий местности, грунта и т. п. Удалось также проследить признаки городищ (крепостей) позади линии валов через каждые 6-8 километров. При такой системе на самих валах достаточно было выставлять дозоры: по тревоге можно было подбросить резервы к любому угрожаемому пункту в течение часа, просто сбежаться. А на конях и еще скорее.

Такая система опять-таки исключает рабовладение как строй, а предполагает свободное и вооруженное население (нечто вроде казачества). Система обороны оказалась очень разумной: ведь, чтобы выставить постоянный гарнизон на валах на протяжении всех их сотен километров, потребовались бы несметные силы, каких княжество не имело. А так все решалось. Линия пограничных валов превращала каждое древнерусское государство Юга в грандиозную крепость. И обойти ее через территорию соседа было нельзя, ибо линии Змиевых валов соседних русских княжеств были «состыкованы».

Первое тысячелетие русской истории. Таким образом, Древлянский дом был наследником более чем тысячелетней традиции русской государственности (полное отличие от Варяжского дома). Система Змиевых валов буквально вынуждала княжества Среднего Приднепровья при любом их соперничестве и взаимных счетах к федерации, чтобы устоять против грозных кочевников. И сама Киевская Русь вовсе не была создана пришлым Варяжским домом, а выросла постепенно из таких земельных союзов как федерация земель, как могучая федеративная империя.

В этой связи примечательно, что еще Середонин, создатель первого русского курса исторической географии, задолго до того, как началось исследование древлянских Змиевых валов, обратил особенное внимание на Древлянскую землю и высказал мнение, что узел русской истории завязался именно в Древлянской земле.

Середонин отметил, например, что в ней гидронимия (то есть названия рек и других водных объектов) вся славянская, тогда как в лежащей к северу от нее Дреговичской земле много «балтизмов», а в Левобережье Днепра и Причерноморье хватает других языковых пластов. Он писал:

«Это была прародина славянских племен, на этом пространстве мы не могли подметить присутствия какого-либо иного народа… Славяне, жившие к западу от Днепра, от Киева, не знали над собой чуждой власти, у них были свои князья, о которых упоминает еще Прокопий (византийский историк VI века. – А. Ч.), были у них свои лучшие мужи и города; они, представляется мне, должны были быть значительно сильнее, более дорожить своей свободой, чем разрозненные славянские выходцы»[73].

Таким образом, Середонин прародиной русского народа считал Древлянскую землю, откуда «разрозненные выходцы», то есть древляне, заселяли другие территории на севере и востоке да и на юге, создавая постепенно новые славянские земли. Указание же на Прокопия ставило Древлянскую землю в прямую связь с могущественным Антским союзом (так и не покоренным аварами, но распавшимся, ослабнув в войнах с ними). Мнение же Середонина о большей силе и свободолюбии Древлянской земли по сравнению с другими русскими землями очень гармонирует с той ролью, в которой мы застаем Древлянскую землю во времена Добрыни, с тем, что именно она и ее княжеский дом оказались в X веке в состоянии оказать наиболее сильное сопротивление деспотизму Варяжского дома.

Середонина интересовали, однако, не столько отдельные события и их точные даты, сколько выяснение исторической арены, то есть районов, занятых различными племенами и народами, и путями их передвижения. Это и побудило его обратить пристальное внимание на Древлянскую землю, на исконность и стабильность ее славянского населения. Но мы теперь, благодаря исследованиям Бугая, можем окинуть взглядом и довольно связную картину событий.

Да, русская история насчитывает не одно, а два тысячелетия! Но непрерывная историческая преемственность связывает русских (а также украинцев и белорусов, таких же потомков древнерусской народности) вовсе не с сарматскими кочевниками – роксоланами, как ошибочно полагал Иловайский, а со славянскими земледельцами лесного Приднепровского края и лесостепи, как считал Середонин. Начавшаяся расшифровка исторического свидетельства Змиевых валов неожиданно наполнила первое тысячелетие русской истории событиями. Ведь валы говорят не просто о высоком мастерстве строительства укреплений (что само по себе немаловажно), а именно о событиях – они дают картину древнерусской обороны, указывая, когда и против кого она создавалась.

Общая картина такова: на протяжении этого тысячелетия лицом к лицу стоят две силы – беспокойная Степь и славянский Лесной край. На дальнем Юге, в степях Причерноморья и Приазовья, возникают и рушатся одна за другой империи различных пришлых народов, а в славянском Приднепровье все это время прочно стоит обращенная фронтом на юг стена, надежно защищающая его независимость от беспокойного Юга. Стена, поставленная впервые во II веке до нашей эры, так ни разу и не прорвана. Она методически продвигается все дальше на юг, вплоть до VII века, что подводит нас почти вплотную к кануну той эпохи, когда мы застаем Древлянскую землю в авангарде общерусской борьбы против Варяжского дома (династии, которую сама летопись, всячески превознося ее, определенно рисует как династию иноземную, появляющуюся внезапно и лишенную корней в истории самой Руси). Первое тысячелетие русской истории заполнено успешной борьбой против сарматской, готской, гуннской и аварской агрессии.

Великая Древлянская стена подтверждает важность указания Середонина на роль Древлянской земли в этот период, проясняет и документирует активное участие ее в этой борьбе. Расширение исследований Змиевых валов на полянское левобережье Днепра поможет прояснить также роль ее соседки – Полянской земли. А распространение исследований валов на территории других южнорусских земель обещает дать ценнейшие сведения и об их древнейшей истории.

Но уже сейчас Змиевы валы поставили крест на целой группе «степных» теорий – роксоланской, готской, скифской (скифы будто бы ограждались ими от «дикарей» северных лесов). Многие ученые ошибочно видели в южных степях арену и движущую силу начала русской истории. Но на поверку оказалось, что «дикари» жили вовсе не на север от степей и что Змиевы валы искони защищали не Степь от Лесного края, а Лесной край от Степи! Змиевы валы показали, что славянский Лесной край не мог входить ни в сарматскую империю, ни в готскую, ни в роксоланские владения, ни в державы гуннов и аваров! Стена валов подобной силы, обращенная фронтом на юг, не могла стоять внутри никакой южной державы. Змиевы валы показали, что славянский Лесной край целое тысячелетие видел в Степи не благодетелей, а перманентно враждебную силу – и сумел держать ее на расстоянии.

Для такого взгляда славяне имели веские основания: каждая новая волна переселения народов в южных степях приводила к разгрому городов, крушению культуры, смене столиц, запустению целых областей. Сарматы уничтожили столицу Скифии в нынешней Каменке на нижнем Днепре – и она (площадью в 12 квадратных километров) навсегда осталась лежать в развалинах. А свою ставку сарматы разбили в нынешнем Новочеркасске – и от нее тоже в дальнейшем ничего не осталось, так как готы, в свою очередь, громили чужие столицы. О хозяйничании гуннов и аваров и говорить не приходится. Очередные пришельцы ничуть не считали себя преемниками покоренных, изгнанных или истребленных народов, они чувствовали себя лишь завоевателями.

А в Лесном крае картина была диаметрально противоположной. Здесь не наблюдается никакой смены населения, никаких погромов цивилизации. Здесь очевидна непрерывная преемственность обороны и ее методов. Стена валов выстроена, поддерживается и совершенствуется одним и тем же народом. И система Змиевых валов дает убедительный ответ на вопрос (который, к сожалению, задавался слишком редко): что же помешало всем хозяевам причерноморских степей захватить славянский Лесной край? И сердцем его, очевидно, и была Древлянская земля с ее могучей многолинейной системой Змиевых валов.

Да, сооружение такой грандиозной системы пограничных укреплений могло быть под силу отнюдь не отсталому племени (и вообще не племени), а только государству. Становится ясно, что Древлянский дом, любимец былины, не возник внезапно из небытия. Ко времени Добрыни у Древлянской земли (и ее династии, какой бы по счету эта династия ни была) стояла за плечами более чем тысячелетняя традиция государственности и обороны родной земли! Ее наследниками и знаменосцами выступают, вполне сознавая это, Мал, Добрыня и Владимир. Им не нужны были экспедиции, чтобы знать, где проходят все линии древлянских валов.

Надо удивляться прозорливости Середонина, сумевшего разгадать историческую роль Древлянской земли в первое тысячелетие русской истории, совершенно не подозревая ни о ее мощной системе Змиевых валов, ни о роли Древлянского дома в X веке. Но следует сказать и о том, что мнение Середонина было преувеличенным: «государствами-крепостями» были в глубокой древности, очевидно, и другие русские земли – Полянская, Северская и так далее.

Узел русской истории завязался в широкой полосе Среднего Поднепровья – и исследования стали показывать, что линии валов соседних княжеств были согласованы, состыкованы. Без этого степная конница легко обошла бы валы любой земли, прорвавшись через соседнюю. Княжества лесной и лесостепной полосы при любых счетах между собой могли выстоять, уцелеть перед лицом грозных врагов на Юге, только создав соединенными усилиями сплошную стену, без зияющих просветов, открытых для конницы степняков. Характерно, что древлянско-полянская дуэль за природный бастион Киевских гор, при всей своей ожесточенности, не помешала их совместной борьбе против Степи и объединению в дальнейшем обеих земель в федеративную державу с центром в Киеве. Второе тысячелетие русской истории органически вырастало из первого.

Почему же летопись молчит о Змиевых валах? Бугай этот вопрос ставит: «Неясно, почему в «Повести временных лет» подробно рассказывается о том, как авары притесняли дулебов, но ничего не сказано про ту титаническую работу, которую выполнило для своей защиты население Киевщины? Почему?»[74]

Вопрос поставлен применительно к аварам, но он шире – ведь валы против аваров были лишь самой внешней линией системы, они венчали целое тысячелетие строительства валов. А замолчана не только оборона самой Руси от аваров (обров, по летописи), но и все тысячелетие успешной русской обороны от Степи.

Может ли это объясняться неосведомленностью летописца? О заграничных дулебах случайно услышал, а вот о собственных Змиевых валах столь же случайно ничегошеньки и не слыхивал… Нет, такое стечение обстоятельств абсолютно исключено. Если бы Змиевы валы стояли где-нибудь на северной окраине Новгородской земли, это можно было бы допустить. Но ведь колоссальная система валов находится в радиусе всего 60 километров от Киева. Не заметить их в XI веке, когда в Киеве составлялась летопись, было положительно невозможно. Тем не менее летопись о них молчит. Вернее – она их намеренно замалчивает.

Перед нами фальшивка совершенно гомерического масштаба: история Руси начинается в летописи на целое тысячелетие позже, чем она началась на самом деле. А более раннее время занято лишь перечислением «племен», да к тому же «отсталых».

Словом, придворная летопись узурпаторского Варяжского дома старательно создавала впечатление, будто до прихода Рюрика на Руси был политический и культурный вакуум, будто русские не умели наводить порядок в своем доме.

Если бы в летописи было воздано должное той многовековой великолепной системе укреплений против Степи, которую создали русские за века до появления Варяжской династии, то у читателя ее неминуемо возник бы вопрос: зачем при столь развитой государственности русским могла понадобиться Варяжская династия?

Фактически ради династического мифа Варяжского дома первое тысячелетие русской истории было сознательно выброшено из официальной хроники. Варяжский дом Рюрика и его приспешники учинили в русской истории чудовищный погром. Змиевы валы наглядно показывают масштабы этого погрома, когда из хроники вычеркивались целые столетия и лучшая, патриотическая слава Руси.

Остается еще заметить, что, поскольку вся система Змиевых валов была выстроена против Степи, она не могла оградить Русь от броска варяжских узурпаторов из Новгорода на русский Юг.

Я стою на Детинке. Расставаясь с юностью Добрыни, я бросаю прощальный взгляд на Киев. Я стою на узкой незастроенной «шпоре» горы Детинки – там, где возвышалась когда-то одна из древлянских крепостей, выстроенных на Киевских горах далекими предками Добрыни.

Под горой, внизу, древние ремесленные слободы Гончары и Кожемяки. Прямо передо мной – отдельно стоящая Замковая гора, правей нее – изогнутая «шпора» горы Воздыхальницы. Древлянские крепости стояли на обеих горах. А между ними идет с Подола Андреевский спуск – древний Боричев взвоз, фланкируемый когда-то со всех сторон этими крепостями. Им поднимались в 945 году в великокняжеский дворец послы Мала Древлянского, чтобы требовать переезда Ольги и Святослава в Коростень. Им же поднимались на Гору после веча на Торговой площади восставшие киевляне в 1068 году, чтобы освободить и возвести на трон Всеслава.

Пройдя между Замковой горой и Воздыхальницей, Андреевский спуск делает крутой поворот и идет дальше вверх между Воздыхальницей и Старокиевской горой. Вот и она сама, Старокиевская гора, тоже прекрасно видная с Детинки. Здание Исторического музея ясно указывает место в городе Кия, где стояли первопрестольный дворец Руси (здесь прошла часть долгой рабской службы Добрыни) и храм Перуна Полянского (варяжского Змея Горыныча, чей жертвенник Добрыня с Владимиром погасили в 980 году).

Вот она, днепровская твердыня, комплекс четырех крепостей доваряжского Киева! Крепости давно исчезли, но горы целы, и система обороны здесь ясно читается и сегодня. Я любуюсь с Детинки дивной панорамой и думаю, что все здесь связано с судьбой Добрыни, с его родом и с миром русской былины.

И дорога к собственным подвигам Добрыни, запомнившимся и былине и летописи, открылась тоже здесь, в 970 году. Я гляжу с Детинки. Вон там, в древнем княжеском дворце Киевичей, Святослав вручил в том году Добрыне и Владимиру правление Новгородской землей. Вон там, по Боричеву взвозу, они спустились со свитой к ладьям. Вон там, по Днепру, Добрыня поплыл с мальчиком Владимиром на Север, в Новгород.

970 год. Ладьи плывут вверх по Днепру. Годы рабства и все невзгоды Добрыни остались далеко позади. На Север едет шурин Святослава, брат великой княгини всея Руси Малуши, нет, Малы Древлянской, регент княжества Новгородского. И над его флотилией гордо реют в согласии знамя дома Рюрика и знамя Древлянского дома, с которого глядит лик Даждьбога Древлянского, Красно Солнышко русской свободы.

Добрыня едет на Север среди глубокого мира в державе и в зените почестей. Но он не знает, какие тяжкие испытания ждут его впереди, не знает еще, какие подвиги ему предстоит совершить самому, не знает, что они затмят подвиги Мала и завершат отцовское дело. Добрыня едет править Новгородом. Но вскоре на него, Добрыню, будут обращены с надеждой взоры всей Руси.

И вы, читатели, зная уже, что в 980 году Добрыня придет в Киев с победой, возведет Владимира на престол, воздвигнет у самых ворот Киева могучий древлянский Белгород, не знаете еще ни того, как была завоевана Добрыней эта победа, ни того, как после благодетельных реформ Ольги вообще могла вспыхнуть в державе новая гражданская война.

А она все-таки вспыхнула…