Чтобы тела, лежащие на металлических полках, не портились, в мертвецкой Второго участка Васильевской части постоянно хранились большие бруски льда. Их закладывали на все секции стеллажа, а оставшиеся держали горкой под мешковиной. Даже летом здесь было так холодно, что полицейские, прежде чем войти, накидывали шинель.
      Середину мертвецкой занимал большой анатомический стол из цельной плиты белого мрамора. Сверху падал свет стосвечовой электрической лампочки, свисающей на длинном шнуре под треугольным жестяным абажуром.
      Доктор Горн, врач участка, с удовольствием сделал глоток горячего чая с коньяком. Сегодня ему посчастливилось ассистировать звезде российской экспертной криминалистики - самому Лебедеву!
      – Ну, и что вы скажете, Аполлон Григорьевич? - спросил он выдающегося специалиста.
      В огромной лапе Лебедева изящная фарфоровая чашечка выглядела крошечной игрушкой. Клеенчатый фартук на величественном пузе криминалиста болтался, как легкий передник горничной. Его величественная фигура с ухоженной бородкой производила незабываемое впечатление.
      Аполлон Григорьевич отличался отменным здоровьем, обожал сигары, красивых женщин и широкой горстью черпал в жизни все, что хотел. Но мало кто знал, что балагур, произносящий за столом роскошные тосты, на службе занимается вскрытием трупов, определением ядов, разбором почерков, оценкой улик и нахождением причин смерти жертв разнообразных преступлений.
      Лет двадцать назад Лебедев принял активное участие в создании первого в России антропометрического кабинета при Департаменте полиции. В нем проводились измерение и фотографирование преступников по системе Альфонса Бертильони, именуемой «бертильонажем». Замерив человека по одиннадцати параметрам, его фотографировали в анфас - профиль и составляли учетную карточку. С помощью бертильонажа Аполлон Григорьевич выявил несколько преступников, живших под чужими именами.
      А еще Лебедев живо интересовался новинками криминальной науки, особенно дактилоскопией. В Европе дактилоскопия уже стремительно вытесняла бертильонаж, а в России с начала века появилась лишь пара обзорных статей. Лебедев начал снимать отпечатки пальцев и пытался сам построить систему их распознавания.
      – А что, Эммануил Эммануилович, мне сказать! Сами все видите. Крайне интересный случай, да. Не закурить ли нам по сигарке? У меня отличные! - Эксперт хлопнул участкового доктора по плечу, отчего тот присел.
      Горн смутился. Инструкция категорически запрещала курение в любых помещениях участка, а особенно во врачебной части и мертвецкой. Но отказать доктор не мог.
      Дверь распахнулась, спасая Горна от служебного проступка, и в мертвецкой появился запыхавшийся Ванзаров.
      Лебедев радостно приветствовал сыщика, поставил на край мраморной плиты чашку и красивым жестом смахнул простыню, обнажив лежащую до пояса.
      – Прошу! - торжественно заявил он.
      – А вы что же, ее отогревали, чтобы выпрямить? - с легким удивлением проговорил Родион Георгиевич.
      – Да уж, коллега, вечно от вас поступает лежалый товар! - Эксперт хмыкнул. - Пришлось повозиться, мышцы надрезать.
      На теле Ланге свежие следы вскрытия уже зашили суровой ниткой. Только сейчас Ванзаров понял, что ему показалось таким необычным в лице жертвы. А ведь ее рот - улыбался! В это трудно поверить, но нижняя челюсть не отвалилась, а держалась на растянутых в улыбке мышцах лица.
      – Аполлон Григорьевич, что за срочность?
      Лебедев выдержал паузу и подмигнул смущенному доктору Горну.
      – Ну как, коллега, расскажем этому талантливому джентльмену, что мы нашли? Так вот… - шутливый тон Лебедева сразу испарился, - начнем с того, что вас должно больше всего интересовать, - причина смерти…
      – Безусловно!
      – Таковой не обнаружено!
      – Аполлон Григорьевич! - страдальчески простонал Ванзаров.
      – Я не шучу… - криминалист скрестил руки на фартуке. - На теле нет следов от ударов или порезов. Внутренние органы не подвергались воздействию. Кровоизлияния нет ни в брюшной полости, ни в легких, ни в черепе. Никаких признаков удушья. Согнулась она в три погибели, судя по всему, сама. Позвоночник не поврежден. Явных следов отравления нет. Такое впечатление, что здоровый организм просто выключили. Как будто фокусник приказал: «Умри!» - и кролик мгновенно умер.
      Родион Георгиевич опять ощутил необъяснимый страх. Интуиция вновь шептала, что это не простое убийство. Здесь скрывается тайна, которая, может быть, не по силам сыщику сыскной полиции. Ванзаров тряхнул головой.
      – Но хоть что-нибудь вам удалось установить? - спросил он.
      – Извольте. В желудке жертвы я нашел следы жидкости, которую она пила незадолго до смерти, - спокойно сказал эксперт.
      – Это яд?!
      – В том-то и дело, что нет!
      Доктор Горн решил напомнить о своем присутствии.
      – Я совершенно согласен с выводами Аполлона Григорьевича! - сказал он.
      – Спасибо, коллега, а то эти сыщики такие недоверчивые! - Лебедев бережно похлопал маленького доктора по плечу. - Перед самой смертью дама пережила нервное возбуждение, которое привело к резкому увеличению жизнедеятельности организма.
      – Вы имеете в виду предсмертную улыбку? - уточнил Ванзаров.
      – Я имею в виду, что перед кончиной она скакала как горная козочка и парила в небесах радости! - Лебедев развел руки, изображая крылья.
      – А потом ее выключили, сложили вдвое и упаковали в холстину?! - зло добавил Ванзаров.
      – Вы абсолютно правы! - криминалист говорил совершенно серьезным тоном.
      Если бы все это сообщил не Лебедев, то Родион Георгиевич, несомненно, принял выводы эксперта за полный бред. Он ожидал улики, изобличающие Серебрякова, а не новые загадки.
      – Чушь какая-то… - буркнул себе под нос сыщик.
      – Поверьте, подобное беспокоит и меня. Если появилась жертва, которая умерла непонятным образом, я могу сделать вывод, что… помогите-ка мне, коллега… - Лебедев повернулся к ассистенту.
      – Кто-то нашел бесследный способ убийства! - заторопился Горн.
      – Вы представляете, что это значит? - понизив голос, спросил Лебедев.
      – Спасибо, Аполлон Григорьевич, сделали мне хороший подарок на Новый год! - поклонился сыщик.
      – Как говорится, чем могу! Но это, дорогой Ванзаров, только начало представления. Взгляните-ка сюда…

      Сначала Жбачинский слушал агента просто для очистки совести. Потом решил, что Диана сошла с ума или нагло врет. Но чем больше она рассказывала, тем серьезнее становился штабс-ротмистр. Неожиданно он понял, что поймал не просто удачу. Это дело может стать фантастическим успехом. Даже если в рассказе барышни, хлюпающей носом, половина правды, это значит, что Особому отделу удастся не только утереть нос «охранке», но и предотвратить такую беду для государства, по сравнению с которой все революционные террористы - невинные детки.
      К концу рассказа агента Жбачинский забыл о приеме в «Дононе». Он почувствовал азарт охотника и дрожь радостного возбуждения.
      – Вы верите мне, Юрий Тимофеевич? - Диана смотрела на Жбачинского со страхом и надеждой.
      – Не знаю, что и сказать. Слишком все фантастично.
      – Значит, вы мне не верите?
      – Я - да, но поверит ли начальство, вот в чем вопрос. Что еще мы можем предъявить, кроме ваших показаний?
      – Вот что! - Диана поставила на стол маленький хрустальный флакончик, наполненный мутно-зеленой жидкостью.
      – Это оно? - спросил Жбачинский как можно более равнодушно.
      – Да…
      – А выглядит совершенно безобидно… ну, да ладно. У него есть еще?
      – Кажется, да…
      – И где Серебряков хранит эту жидкость? - поинтересовался штабс-ротмистр.
 
      Диана пожала плечами.
 
      – А он вел какие-нибудь записи?
      – Я не видела. Он всегда говорит, что секрет смеси доступен каждому, он написан в древнем гимне. Его надо только правильно понять.
      Жбачинский задумался. Если один профессор смог расшифровать состав, значит, подобное открытие может сделать и другой. Надо срочно принять меры, чтобы все осталось в строжайшей тайне.
      А вот что делать с Дианой?
      Она стала тайным агентом случайно. Год назад приехала в Петербург из малороссийского городка поступать на словесно-историческое отделение Бестужевских курсов, чтобы получить аттестат учительницы. Но как-то раз, идя по Литейному проспекту, увидела, как два негодяя напали на пожилую даму, вырвали из рук сумочку и скрылись в проходном дворе. Городовой попытался бежать за ворами, однако быстро утомился и махнул рукой.
      Диана немедленно пришла в ближайший полицейский участок, рассказала о возмутительном происшествии и заявила, что хочет поступить в отделение охраны порядка. Дежурный чиновник от удивления чуть не упал со стула. Но в участке как раз находился Жбачинский.
      Обычно в отдел не принимали людей, которые сами предлагали свои услуги. Со времен основания Особого отдела легендарным Леонидом Ратаевым ни один человек не был принят в агенты по личной инициативе. Отдел всегда сам приглашал тех, кто был ему интересен. Или человеку делалось такое предложение, от которого он не мог отказаться. Например, подследственному по мелкому делу прямо в камере предлагалась свобода и заработок за сведения о врагах государства.
      Но решительная девушка чем-то понравилась Жбачинскому. И сходу, как настоящий игрок, он решил сделать из нее агента. При этом агента слепого, который даже не будет догадываться, кому помогает. Штабс-ротмистр отвел Диану в кафе и предложил, прежде чем поступить в отделение охраны, выполнить несколько поручений. Она сразу согласилась.
      Жбачинский придумал барышне красивый псевдоним богини-охотницы и прочитал краткий курс начинающего агента. Как и принято, штабс-ротмистр доложил о новом агенте только своему начальнику - заведующему Особым отделом Департамента полиции, который и предложил доверить ей, для пробы, не очень важное дело - слежку за профессором Серебряковым. Без жалованья, естественно.
      Сейчас Жбачинский с интересом посмотрел на Диану. Мелкий агент вдруг приносит секрет заговора, равного которому не было в Российской империи. И это не наивные масоны с их циркулями! Тут такое!
      – И вот еще что, Юрий Тимофеевич, - подала Диана свой тихий голос. - Профессор планирует в ближайшее время…

      Лебедев направил указательный палец чуть выше груди девушки, туда, где заканчивался полостной шов. Ванзаров наклонился и увидел маленькую черную закорючку.
      – Что это? - Ванзаров с удивлением посмотрел на Лебедева. Меньше часа назад сыщик видел нечто похожее на фотографии профессора.
      – Насколько я понимаю, это пентаграмма.
      – И что она означает?
      – О, это не моя область. Хотя помните «Фауста»?
      Как всякий воспитанный юноша, Ванзаров увлекался в гимназии немецкой литературой. Сколько раз с замиранием он перечитывал сцену, когда Фауст принес к себе Мефистофеля, превратившегося в черного пуделя. Хитрый искуситель принял свой облик и предложил отдать душу за познание всех тайн. Но бес не смог выйти из кабинета ученого, потому что над дверью висела пентаграмма. Выходит, барышня нарисовала знак защиты от дьявола. Чего она боялась? Или кого?
      – Я слышал, пятиконечную звезду использовали тайные братства! - произнес эксперт таинственным голосом.
      – А вот это не наше дело! - сыщик похлопал в замерзшие ладоши. - Тайными братствами пусть занимается Охранное отделение и господин Герасимов.
      – Хотите спихнуть дело «охранке»? - тихо спросил Лебедев.
      – С какой стати? - так же тихо ответил Ванзаров.
      – Ну, раз так, хочу вас порадовать еще одной, я бы сказал, забавной мелочью!
      И криминалист скинул простыню.
      То, что увидел Ванзаров, произвело бы на обычного человека неизгладимое впечатление. Ведь между ног девушки размещалось… полноценное мужское достоинство, причем его размер и толщина были исключительны.
      – Что это? - спросил Ванзаров. Служба в сыскной полиции выучила его справляться с шоком.
      – Это очень распространенное в природе явление: двунастие, или гермафродитизм. Греки считали его божественным. - Лебедев искренне наслаждался произведенным эффектом. - Что же касается данного экземпляра, то это очень редкий случай так называемого полного ложного двунастия.
      – Что, простите? - не понял сыщик.
      – Существо перед вами - полноценная женщина. Но только с дополнительными половыми органами мужчины! - Лебедев нескромно приподнял внушительный отросток. - Она могла жить в обществе как нормальная девушка, но только до тех пор, пока не решила бы выйти замуж. Даже если учесть, что на нее нашелся бы любитель подобных редкостей, а такие случаи в литературе описаны, бедняжка физически не могла быть матерью.
      Ванзаров медленно и глубоко вздохнул.
      – Господа, я прошу вас дать мне честное слово, что подобный сюрприз останется тайной до окончания следствия. Я не хочу лишних разговоров. Надеюсь, вы меня понимаете?
      Эксперт и доктор обещали держать язык за зубами и в медицинском заключении о вскрытии не упоминать двунастие жертвы.
      – С нетерпением буду ждать новых результатов, - Ванзаров натянул перчатки.
      – Не извольте беспокоиться, господин сыщик! - криминалист вытянулся во фрунт.
      В дверь мертвецкой вежливо постучались.
      – Милости просим! - весело крикнул Лебедев, набрасывая простыню на тело.
      Стараясь не смотреть на стол, робко вошел дежурный чиновник.
      – Депеша для господина Ванзарова! - шепотом пробормотал он.
      Как только бумажка оказалась у сыщика, чиновник поспешно ретировался.
      – Каков герой! Служит в полиции, а трупов боится, чудак! - сказал Лебедев и одним глотком допил остатки ледяного чая.
      Ванзаров развернул листок.
      Расторопный Джуранский успел передать запрос в адресный стол. Ответ пришел по полицейскому телеграфу и гласил следующее: «По представленному запросу от сего дня сообщаем: Ланге Мария Эдуардовна среди проживающих в С.-Петербурге не числится».

      Жбачинский верил, что страх - клеймо слабых людей. Юрий Тимофеевич считал себя сильным человеком, который никогда не растеряется. Но сейчас он испугался. Потому что сразу сопоставил начавшееся брожение на петербургских заводах с тем, что, по словам Дианы, решил сделать профессор. В результате получился не просто хаос. Надвигалась катастрофа! Тут уже надо думать не о наградах, а о спасении Отечества.
      А что теперь делать с Дианой? Ведь она все знает и может… Нет, этому не бывать!
      Жбачинский привык действовать. Он осторожно нащупал в кармане брюк плетеный шелковый шнурок. Не переставая хвалить Диану, штабс-ротмистр, стал медленно приближаться к ней. Он обошел девушку и начал поглаживать ей плечи, как бы успокаивая и утешая.
      В первое мгновение Диана не поняла, что случилось.
      Девушка импульсивно схватила пальцами удавку, но шнур лишь сильнее вдавливался в кожу и безжалостно стягивал горло. Диана хватала руками воздух, однако достать душителя за спиной было невозможно.
      Сквозь красные круги перед глазами она увидела на столе забытые спицы для вязания, схватила их и с размаху воткнула.
      Полузадушенная, Диана услышала сдавленный хрип. Под тяжестью падающего тела шнур врезался в горло, а потом вдруг резко ослаб.
      Хватая воздух ртом, как выброшенная из воды рыба, Диана сорвала с шеи удавку.
      На полу бился в конвульсиях штабс-ротмистр. Он цеплялся за жизнь, пытаясь вырвать из горла спицы, торчащие победным знаком «V». В этом последнем бою он сражался не за себя, а за империю, над которой нависла страшная опасность. Но в этот раз судьба решила по-своему. Он проиграл.
      Жбачинский дернулся еще раз и затих.
      Диана все еще жадно глотала воздух. Она смотрела на тело штабс-ротмистра. Она убила полицейского. Своими руками.
      Барышня схватила со стола флакончик, выключила свет и, накинув полушубок, выскользнула из квартиры.

      Модное в Петербурге ателье семейных портретов Смирнова располагалось на нечетной, солнечной стороне Невского проспекта в доме № 75. В широкий стеклянный потолок большую часть дня падал свет, отчего естественно освещались фигуры снимающихся господ, и происходила заметная экономия электричества.
      Родион Георгиевич, пыхтя, преодолел три этажа, вытер вспотевший лоб и толкнул стеклянную дверь с изящной надписью: «Cabinet portrait».
      Просторное помещение для ожидающих клиентов напоминало изысканный аристократический салон. А образцы творчества фотографа Смирнова были представлены в дорогих рамочках, не хуже произведений живописи.
      Обычно в салоне толпилось множество посетителей, желавших запечатлеть себя для потомства. Но в предновогодний день здесь царили тишина и покой.
      Приказчик, томный юноша с идеальным пробором и бархатной бабочкой на шее, подошел с изящным достоинством и осведомился, что угодно господину. Ванзаров спросил фотографа и узнал, что тот отлучился по делам.
      – А скажите, голубчик, негативы вы отдаете заказчикам? - поинтересовался сыщик.
      – Довольно редко, если они сами просят. Чем могу помочь?
      Ванзаров не хотел пугать мальчишку своим чином сыскной полиции и тут же придумал проникновенную историю: якобы одна дама, его бесценный друг, недавно снялась на групповом снимке с подругами и мужем, а после уехала в Париж и умерла, не оставив о себе никакого «символа памяти». В общем, романтический случай в духе бульварных романов, которые приказчик, судя по зефирному виду, обожал.
      Юноша глянул на супружеское кольцо господина, искренне поверил его тайной любви и пообещал помочь, чем сможет. Он поинтересовался, когда был сделан портрет. Родион Георгиевич прикинул, что не позже декабря.
      – Позвольте узнать, на чье имя был заказ? - спросил любитель слезливых историй.
      – На имя господина Серебрякова, - уверенно ответил Ванзаров.
      Приказчик раскрыл конторскую книгу, долго водил пальцами по строчкам, перелистнул все страницы декабря, для верности залез в ноябрь и даже октябрь, но ничего не нашел. Очевидно, снимок был записан на другое имя.
      – Хорошо, любезный, в таком случае позвольте я вам его опишу. Думаю, вы не могли не запомнить такой интересной композиции.
      Родион Георгиевич детально описал фотографию.
      На том фото Серебряков восседал в кресле. По левую руку от него сидела Мария Ланге. По правую - дама с волевым лицом, прямым носом и холодным выражением глаз. Она смотрела властно, как королева в изгнании, ожидающая триумфального возвращения. На ковре, в ногах этих двух барышень и профессора, возлежала третья молодая особа. Она опиралась щекой на руку и смотрела в камеру печально и несколько испуганно.
      Это был бы самый тривиальный портрет, если бы не одно любопытное обстоятельство. Дамы расставили указательные и средние пальцы обеих рук в виде латинской буквы «V». Господин профессор тоже выставил два пальца правой руки в виде знака «V». Таким образом, пальцы трех человек сомкнулись в пентакле.
      – Я прекрасно помню этот снимок! - торжественно заявил приказчик.
      – Так я все же могу надеяться? - печальным голосом спросил Ванзаров.
      – Мне очень жаль, но ничем не смогу вам помочь! - Приказчик горестно вздохнул. - Только что мы расстались с этим негативом.
      Родион Георгиевич решил, что ослышался. Но молодой человек подтвердил, что час назад пришла дама и попросила продать ей этот негатив. Она сказала, что на снимке запечатлена ее сестра, трагически погибшая накануне. Приказчик так растрогался, что не смог отказать, при этом он даже не взял денег с убитой горем женщины.
      Едва скрыв разочарование, Ванзаров поинтересовался, как выглядела дама.
      Приказчик мечтательно закатил глаза:
      – О, прекрасное черное платье… Она такая… такая красавица… Мне сложно описать, у нее на лице была вуаль…
      – Позвольте, как же вы решили, что она красавица, если не видели ее лица? - осторожно спросил сыщик.
      – Я почувствовал это моим чутким сердцем! - сказал юноша с неподдельным трагизмом. И закрыл лицо ладонями.
      «Меньше бы читал бульварных книжонок, растяпа!» - подумал сыщик.
      Открылась входная дверь, звякнул колокольчик, и звонкий голос радостно крикнул:
      – Родион Георгиевич, голубчик, наконец-то!
      С дружескими объятиями к Ванзарову бросился сам хозяин заведения - модный фотограф Смирнов. Несколько лет назад сыщик помог художнику светотени найти пропавшие драгоценности и с тех пор стал самым желанным гостем. Так что все портреты его семьи и родственников за последние три года были сделаны здесь.
      После бури восторгов, излитых Смирновым, и жалоб, что дражайший Родион Георгиевич совсем его позабыл, сыщику наконец удалось изложить суть вопроса. Фотограф сначала попытался устроить разгром приказчику за историю с негативом, но Ванзаров его урезонил. Он попросил поискать хоть какую-нибудь копию снимка. Смирнов бросился к конторской книге и стал яростно листать ее.
      – Помню-помню эту дурацкую фотографию… - бормотал он, внимательно просматривая записи. - Такие странные господа, захотели, видите ли, сделать оригинальный портрет… так… так… да вот он! Точно, двенадцать дней назад сделали! Прекрасно помню! Заказ оформлен на фамилию… Ланге… Ну-ка, постойте…
      Фотограф кинул приказчику книгу и юркнул за портьеру, которая скрывала фотолабораторию. Не прошло и пяти минут, как он вернулся.
      – Нашел! - радостно крикнул он. - Я же помню, что испортил один снимок при печати. На ваше счастье, Родион Георгиевич, мусор еще не выброшен!
      Ванзаров нетерпеливо схватил снимок и прямо на коленке разгладил бесценную улику.
      Без картонки листок фотобумаги был сильно помят и пошел трещинами, в верхнем углу зияла рваная дыра, но лица всех участников прекрасно сохранились.
      – Любезный, посмотрите внимательно, может здесь есть дама, которая забрала негатив? - спросил он, показывая приказчику фото.
      Молодой человек изобразил глубокое раздумье, тревожно глянул на хозяина и боязливо ткнул чистеньким пальчиком в одну из девиц.
      – Кажется, это она… приходила… - испуганно пробормотал он.
      Родион Георгиевич вновь почувствовал неприятный холодок страха. Ведь приказчик указал на Марию Ланге.

      Ванзаров еще не успел ступить на мостовую Невского проспекта, как уже заметил своего помощника, нетерпеливо топтавшегося рядом с уличным фонарем. Железный Ротмистр был не чувствителен к холоду, а значит, его распирало нервное возбуждение. Увидев начальника, Джуранский бросился к нему, чуть не сбив с ног вальяжного господина, прогуливающегося с мопсом на руках.
      – В участке сказали, вы у Смирнова, я и решил не терять времени! - выпалил он.
      Сыщик прекрасно понял, что помощник что-то раскопал, но решил немного потянуть. Он показал фотографию, чудом спасенную из мусорной корзины, и рассказал, как за ней пришла покойная Мария Ланге.
      Джуранский повертел в руках мятый снимок и решительно заявил:
      – Не может быть!
      – Я такого же мнения, - задумчиво сказал Ванзаров. - Ведь наш дорогой Лебедев так тщательно произвел вскрытие, что ходить ей после этого крайне затруднительно!
      – Вот именно! - на полном серьезе согласился ротмистр, не заметив, как Ванзаров прячет в усах улыбку.
      Отставной кавалерист отличался дисциплиной и исполнительностью, но, к сожалению, был начисто лишен чувства юмора.
      – В филерский пост людей отобрал Курочкин сам, так что здесь все в порядке, - понизив голос, начал доклад Джуранский. - Касательно справки из адресного стола вы уже знаете?
      Ванзаров утвердительно кивнул.
      – Теперь по архивам… - продолжил ротмистр. - Посмотреть я их, конечно, не успел, но вспомнил, что в начале декабря читал сообщение о странном происшествии в лекционном зале Соляного городка. Помните, Родион Георгиевич?
      Ванзаров попытался сообразить, о чем говорит помощник, но на ум ничего не пришло.
      – Значит, история такая… - Джуранский в предвкушении потер руки. - На воскресную лекцию каким-то ветром занесло двух пьяных приказчиков. Ну, они, само собой, устроили скандал, хотели, кажется, побить лектора. Но тут из зрителей возникает дама с маленьким браунингом и хладнокровно стреляет в хулиганов. Те в ужасе покидают поле боя. Когда прибывает городовой, дамы уже и след простыл. Кто она такая, установить не удалось. Лектор заявил, что видит ее в первый раз, и устроил форменный скандал в участке. И знаете, кто был этот лектор?
      – Профессор Серебряков, - тут же ответил Ванзаров.
      – Как вы догадались?! - с детской непосредственностью удивился Джуранский.
      – Случайно. А теперь, Мечислав Николаевич, рассказывайте, какой сюрприз вы приготовили напоследок.
      Ротмистр крякнул, в который раз поразившись необъяснимой для него проницательности шефа.
      – Как вы и приказали, я отправился в Бестужевские курсы. Но никого не нашел. Была одна директриса, или как она там называется, которая следила за украшением бального зала.
      – Вы хотели сказать, за разборкой украшений после бала, - поправил Ванзаров.
      – Нет, Родион Георгиевич, зал только начали украшать. Бал-то у них - завтра!
      – Как завтра?! - искренне удивился сыщик.
      – Как есть, 1 января! И дама эта к тому же сообщила, что профессора Серебрякова никто не думает приглашать. У него репутация скандалиста и истерика. Чуть что - впадает в бешенство. На курсах его терпят только из жалости!
      Это действительно был сюрприз. Ванзаров не мог объяснить, зачем так глупо соврал Серебряков. Он же понимает, что его алиби будет проверено в первую очередь. Или профессор просто хотел выиграть время? Не собирается же он бежать?
      Родиона Георгиевича очень заинтересовала загадочная дама, изъявшая негатив. Она, вероятнее всего, имела прямое отношение к убийству и желала обрубить, возможно, единственную ниточку, ведущую к ней. Но открывшаяся ложь профессора еще больше все запутала. В ней не было никакого очевидного смысла, а значит, здесь скрывается нечто большее! Ванзаров верил, что в большинстве случаев истина находится перед глазами, только увидеть ее трудно.
      – Так что, поехали за профессором? Отвезем к нам на Офицерскую, или хотите, чтобы он встретил Новый год в арестантской Второго участка? - торопился Джуранский.
      – Это еще зачем?!
      – Так ведь он солгал, а значит, скрывает, что убил!
      – Вы, ротмистр, делаете слишком поспешные выводы! - осторожно проговорил Ванзаров. - То, что Серебряков обманул, не красит его с моральной точки зрения, но не делает преступником. Просто теперь у него нет алиби.
      – И только?! - изумился Джуранский.
      – Безусловно. У него могла быть масса причин, чтобы скрывать свое присутствие дома.
      – Это каких же?
      – Да, хоть, к примеру, он принимал у себя даму. Замужнюю. И не может об этом сказать открыто, боясь скомпрометировать ее.
      Ротмистр попытался что-то возразить, но не нашелся и лишь обреченно махнул рукой.
      – А давайте его… - и Джуранский «вытряс» из воображаемого профессора всю душу.
      – Нет, ротмистр, головой надо думать! А вот это… - Ванзаров повторил жест помощника, - оставим жандармам и «охранке». Кулаки в сыске бесполезны. Мы будем искать истину. И только. Так что будем ждать.
      Сыщик попросил помощника передать филерам его личное распоряжение удвоить бдительность. А если Серебряков попытается скрыться, немедленно арестовать беглеца.
      Опечаленный ротмистр пожелал начальнику хорошо встретить Новый год, прыгнул на извозчика и отправился на Васильевский остров. А Родион Георгиевич тихим шагом двинулся по Невскому проспекту домой, на Малую Конюшенную улицу.