— Ишь ты! И впрямь полезное, мухи завсегда в жару донимают! И что, работает?

— Как тебе сказать? Мух правда отгоняет. Зато на тебя все пчёлы слетаются, осы, слепни и даже птицы норовят клювом долбануть…

Генерал обиженно булькнул — вот, мол, облом, уже прикинул было себя в Дэмале, посреди пустыни, и никаких тебе мух..

— Ну и помимо заклятий книга многим полезна, — рассуждал Чумп, пытаясь отвлечься от мыслей о Коальдовых молодцах, небось в этот самый момент окружающих таверну. — Книгу можно подложить под стол, ежели шатается. Можно с книгой пару раз пройти мимо любой дамы высшего свету, действует как приворотное зелье, а уж ежели открыть и прикинуться, что читаешь, — оные дамы вовсе из-за тебя передерутся, главное не перепутать, где верх, где низ. Ещё в иных книгах картинки встречаются презабавные, а корешок Хастред настоятельно советует сразу и аккуратненька ножичком вскрыть на предмет зашитого золота…

Вернулся повар, приволок, кривясь от натуги, здоровый чугун с полуостывшей кашей и миску размером с тазик с олениной. За ним брёл горный тролль, под потолок ростом, вдвое тяжелее Панка, в каждой ручище по питьевой емкости. Составили всё это на столе и спешно отошли. Тролль оборачивался, нервно лапал торчавшую за поясом колотушку побольше иной булавы. Генерал заулыбался: боится — значит, уважает.

В чугуне нашлась пара обгрызенных ложек, генерал их с презрением выложил на стол, добыл из-за голенища свою, завернутую в тряпицу, — размером куда солиднее. Не оплошал и скромный Чумп, тоже достал личную ложку, вовсе с неплохой половник размером. Генерал хотел было сострить на тему — ладно, мол, это миска, а ложка где? — но Чумп его упредил.

— Кобольды подарили, — пояснил он и сунулся ложкой в чугун. — Ну то есть не то чтобы подарили, но у них ещё много осталось… Налетай, не стесняйся.

Ложку он из чугуна вывернул с натугой, Панк потрясённо проводил взором уплывающую на ней в рот сотоварища гору каши и налетел добросовестно, пока осталось что черпать. Маслом эту кашу испортить никто не пытался, но голодным гоблинам было всё равно что лопатить. Чумп, последние дни живший подножным кормом, осиливал ложку в два приёма, Панк же ворочал своей почище, чем мечом. Когда ложки заскребли по дну чугуна, отпихнули его на край стола и добрались до оленины. Проварена она была кое-как, жевалась с трудом, и генерал вытащил поясной нож — пилить. Чумп смерил нож взглядом и покосился было на генералов меч, но постеснялся, достал свой кинжал — который поновее и покрасивее, ибо клинок старого во что только не доводилось втыкать. Хлебнул пива… и не понравилось оно ему чем-то. Странноватый привкус… Да и генерал, едва ополовинив свой кувшин, начал клевать носом. А это уж вовсе ни в какие ворота — могучий драконарий со следами иммунитета к алкоголю на лице должен был только разойтись, тем более что выспался неслабо. Генерал ещё пытался разговаривать, но слова увязали в зубах, руки, упёртые локтями в стол, начали разъезжаться, глаза слипались все упорнее. Допив вино, он даже не сделал попытки потребовать ещё! Чумп всё грыз кость, на которой мяса было мало, но меньше всё не становилось. Тролль буравил глазёнками из дальнего угла. Этому ещё чего надо? Тоже мне подавальщица, фыркнул Чумп злобно и метнул в тролля кость. Тот — аж чудно — подскочил и кинулся в маленькую дверцу на кухню, а гоблин спешно, пока никто не видит, перелил содержимое своей кружки в кувшин Панка. Тот на миг припроснулся на плеск.

— Что за?

— Бонус, анарал, — буркнул Чумп. — За великую доблесть при штурме Отара.

— И-ик! Ошибка, эт самое… Никогда не был…

— Ну за эту, как бишь её… Мариогу.

— А-а, другое дело.. Ваше здоровье, дамочка…

Панк одним глотком опростал кувшин и с деревянным стуком влип лбом в стол. Чумп с облегчением вздохнул. Надо же, за дамочку принял… хорошо, отрубился во время, а то ведь до чего могло дойти?

Из кухни одним боком высунулся повар, глядел с прищуром, Чумпу сразу показалось, что за косяком он держит взведённый арбалет.

— Эй, уважаемый, — окликнул его Чумп. — Где здесь мы могём заночевать? Вишь, эк друга моего развезло с вашей мимбы…

— Это вмиг. — Повар шевельнулся, будто бы отложил арбалет, выскочил в зал, тролль пёр следом, опасливо косясь на злобного гоблина с огромной ложкой. — Извольте, провожу.

— Только легче. Меч я приберу, но спросонок он и кулаком ввалит — мало не покажется.

Чумп живо собрал все свои причиндалы, деланно качнулся — мол, и до него доходит, это никогда не повредит — прикинуться никаким. Тролль осторожно взвалил Панка на плечо, удивлённо ухнул под тяжестью, но поднял даже не качнувшись. Повар взял лучину, засветил от факела двинулся в боковую дверь, к лестнице наверх.

Лестница была шаткая и старая, под троллем каждая ступенька скрипела, как сварливый старый гном, Чумп не преминул отметить этот скрип — услышит, если кто тяжёлый попробует взобраться.

— Лечу это я, и летунги вдруг оттель — как брызнут тучей, хрен сочтёшь, — не просыпаясь, поделился воспоминаниями генерал.

Тролль и повар подскочили, повар выронил лучину, а Чумпа мороз продрал. Но больше генерал ничего не сказал и уж конечно не сделал, так что процессия благополучно, хоть и в темноте, добралась до узкой галереи второго поверха.

Повар толкнул первую же дверь и впустил тролля и Чумпа. Тролль сгрузил генерала с плеча, протащил по полу, скрежеща кольчугой и отдирая ею щепки от неошкуренных досок. В комнате было два низких топчана да окно напротив двери. Потолки низкие, едва ли выше семи футов, помещение просторное и тёмное — словно для гоблинов и строили.

Панк, когда его свалили на топчан, обиженно хрюкнул и сунул кулаком в пустоту, едва не попав по троллю. Трусливый бугай шарахнулся и нырнул в дверь с таким проворством, что позавидовал бы и юркий заморский хоббит.

— Не буду мешать. Чего надо — я внизу, — объявил повар и тоже ретировался.

Чумп захлопнул за ним дверь, навалился, надавил со всей дури. Крепкая, надёжная — едва ли проломишь вдруг. Осмотрел толстый дубовый брус, приложенный как засов, попробовал на колене, да куда там! Хорошее дерево, без изъяна, не подпиленное, как опасался. И железные скобы прибиты накрепко. А коридора снаружи нет, на галерее в шаг шириной не разбежишься, а пока (если) станут вырубать дверь топорами, в окно вылезть удастся раз шесть.

Запер дверь, отошёл, огляделся. Потолки низковаты, не больно попрыгаешь в присущей гоблину боевой манере, а рубка грудь в грудь a la Destroyer генералу, может, и подойдёт, но не подвижному и быстрому взломщику.

— Не нравится мне это, — уныло сказал Чумп сам себе, потому что больше было некому. Подсунул меч под руку генералу («Ну, эхма, теперь всем кранты», — успокоил его спящий красавец). Взял в руки топор, сел между топчанами на твёрдый холодный пол, чтоб не спать, опёрся подбородком на обух и стал ждать.

Глаза начали слипаться уже через минуту. Не рассчитал, налопался за все три дня и ещё на столько же впрок, а на сытый желудок всегда в сон клонит. А спать и нельзя, хватит вон того одного, что храпит, кстати, за целую бригаду. Хоть Чумп и упрекал себя в излишней мнительности, но чутью своему привык доверять. Сам личность неблагая, таких же, как сам, разбойников видел всегда за версту. Как Коальд на него косился! Хоть и успокаивал себя, а сам не верил, что всё ж таки дадут переночевать и уехать свободно. Вон как генерал дрыхнет, неспроста же, ведь проспал полдня как бревно. Хорошо, сам спохватился, не выхлебал словно свинья всю кружку, хотя к пиву относится с гоблинским почтением. То ли повар и впрямь пошутил, да спутал пронеси-траву с сон-травой, то ли было ему дано указание…

— Да, — признал Чумп под нос. — Так оно и есть.

И чего полез? За генералом. А он вон дрыхнет, ему и горя мало, перехватят ножом горло — и не проснётся. Толкать его смысла нет, от сон-травы спасает либо заклинание Awaken, оно простое, но Чумпу недоступно, либо мудрёный отвар каких-то особых травок, вот уж чего нет, того нет…

Гулкий храп Панка мерностью своей убаюкивал, и даже пол перестал казаться таким уж неудобным. Веки налились тяжестью, топор удобно держал на весу голову. А уснёшь — это как там, на севере, в Вечных Льдах — не проснёшься… Чумп попытался вызвать в памяти ту дурацкую вылазку в оные края, что предпринял по молодости и неразумию много лет тому. Больше уж таких глупостей не делал… Колючий снег в лицо, бесконечные сугробы, тупая боль в обмороженных руках — всё это можно было вытерпеть, и он вытерпел, а когда из снега вырос заросший шерстью гигант, даже не испугался — просто не сообразил испугаться. Не до того было — за спиной тащились салазки с умирающим другом, отмороженные пальцы не удержали бы и щепку, не говоря уже о мече, мозг заволокла пелена отчаяния, подкреплённая недельным голодом. Всех сил хватило только на один стремительный взмах рукой, взмах, показавшийся бы Чумпу нынешнему вялым и немощным. И мышцы не подвели, и нож попал точно в глаз чудищу — с семи шагов, в темноте, в метель, прерывая отчаянный бросок монстра на добычу. А когда Чумп с величайшим трудом вытащил себя из-под безжизненной косматой туши, вот тогда-то его и скрутил величайший в жизни приступ запоздалого ужаса… С тех пор Чумп старался загнать эту страшную память подальше, а когда всплывала против воли — как будто окатывало ледяной водой. Но не сейчас. Только порадовался, что в тепле, сыт и далеко от тех мест…

Ущельник вздохнул, с трудом поднялся на ватные ноги, чуть не упал. Потряс головой, потёр кулаками глаза — помогло… минуты на полторы. Добрёл до окна.

На дворе за окном палили костёр. Вокруг поблескивали шлемы и латы, большего через узкую щель между ставнями было не разобрать, слышался жизнерадостный гогот, отчётливо пахло свежезажаренным мясом. Не наших ли это лошадок уговаривают, весьма равнодушно всполошился Чумп. Ну, это вряд ли. Кони отличные, денег стоят, да и в хозяйстве полезнее тех вооружённых болванов. Кого-кого, а лошадей Коальд обижать не станет, тем более столь бездарным способом…

Тут Чумп навалился на ставни и тихо засопел, вторя громовому храпу генерала.

…Могучий тролль ухватил дверь за поперечный брус и подал вверх, просто-напросто сняв с петель. Чрезвычайно удобно и ничуть не вредит самой двери — потом всего-то и нужно, что навесить обратно. Единственно, из скоб выпал сильно наклонившийся засов, звонко стукнул о доски и остался на полу. Генеральский храп на мгновение оборвался, безмятежный сон омрачился коротким приступом тревоги… но сразу возобновился как ни в чём не бывало. Зато Чумп, так и спавший стоя, как настоящий королевский страж-этериот, тут же стряхнул дремоту и оценил ситуацию.

Тролль высился в дверях — ещё побольше трусливого кухонного, семифутовая громада с кососаженными плечами, на груди толстый кожаный панцирь. Дверь он уже передал в сторону кому-то ещё, сам тянул из-за пояса увесистый мушкель. Подслеповатые его глазёнки растерянно бегали по комнате. Сейчас этого оттащат, понял Чумп, внутрь хлынут проворные ребята помельче, и тут уж не отобьёшься. Хорошо хоть, собираются брать спящих, не спешат, в руках скорее всего верёвки, а не мечи…

Едва ли тролль успел заметить стремительно метнувшуюся от окна тень. Тяжкий удар топора обрушился сбоку, наискось — Чумп побоялся зацепить низкие потолочные балки. Под лезвием глухо чавкнуло, туго плеснула прямо в Чумпа кровавая струя, топор достал хребет, но перерубить толстенную шею у заспанного Чумпа не хватило сил либо же сноровки, так что оружие застряло в жертве. Тролль тупо замер на месте, Чумп ногой упёрся ему в широченную грудь и что было силы отпихнулся, сжимая рукоять топора. Удалось выдернуть, но и самого отбросило далеко назад-прямо на храпевшего без стыда и совести генерала.

— Проснись, анарал! — рявкнул Чумп свирепо. — Враги!

Лицо спящего омрачилось.

— Враги? — переспросил он с сомнением. — Как докладываешь, олух?

И деловито перевернулся на другой бок, спихнувши Чумпа на пол и не выказавши более никакого интереса до врагов.

Ждать помощи не приходилось, и Чумп вскочил на ноги. Гадостно пахнуло кровью. По молодости Чумп, как все гоблинята, кроме странного с младенчества Хастреда, мечтал стать воином, может быть, даже таким вот генералом. Соответственно готовился, обучался владеть всеразличным оружием, кой-каких успехов достиг, но вот одно благородное умение постичь так и не сумел. По сей день люто завидовал умельцам, что ухитряются выйти из сечи не облившись чужой кровью. Сам не умел, что ни удар, то кровавый душ, а отстирывается сия жидкость с превеликим трудом, прямо хоть вози с собой сундук с одеждой на смену. Вот и сейчас балахон спереди намок от тролльей крови, а она хоть и обладает чудесным даром заживлять раны, но толку-то с того?

Тролль всё ещё торчал в дверях, устойчивый как скала и после смерти. Его уже тащили назад, но сдвинь-ка такую тушу! Тогда толкнули вперёд, он шатнулся, продвинулся на шаг… Чумп с места прыгнул навстречу и шарахнул в грудь обеими ногами. Всё тело ахнуло, словно врезался в кирпичную стену, но тролля опрокинуло назад, кого-то мелкого он подмял под себя, а главное — улёгся как раз в проёме. Теперь не войти так просто, а оттащить эту глыбу и не под силу одному — а на узкой галерее двое не разойдутся — и некуда.

Через труп тут же впрыгнул гзур, взмахнул шашкой, едва не распластал Чумпу голову. Гоблин метнулся в сторону, увернулся, топор двинул как пришлось — снизу вверх, лезвие по обух врубилось гзуру в пах. Гзур завизжал, Чумп тоже — теперь потоком противной горячей крови окатило ноги. Рассвирепел, свободной левой рукой двинул гзура в нос. Новая струйка попала прямо в рукав, зато тело снесло с топора и уложило на тролля. Через завал красиво перекатился ещё кто-то, а не было бы того завала — была бы полна комната. Меч мелькнул и чуть не стесал Чумпу полголовы, ущельник поспешно грохнулся на колени, ударил сверху по черепу. Топор провернулся, удар пришелся обухом, но воину хватило — мозги брызнули во все стороны и, конечно, большей частью в сторону Чумпа.

За дверью надсадно заорал кто-то важный, язык какой-то неродной, но смысл в целом ясен: спящего не трогать, потом за всё взыщем, а коли никак не совладать с бьющимся, так кончайте его, и никаких, виданное ли дело — тремя платить за одного… Я вам дороже обойдусь, яростно подумал Чумп, следующего коварно двинул ногой снизу в живот прямо с колен — вояку подняло в воздух и сбросило с галереи, раздался истошный вопль, оборвался, когда внизу гулко брякнуло. Гоблин вспрыгнул на ноги, пригнулся в низкую стойку. И понял, что комнату не удержать. Двери больше не было, а по топоту — подходила немалая толпа. Мог бы, конечно, простоять ещё довольно долго, сражаться привычен именно в неудобных местах, но рано или поздно войдёт воин сильнее его, или догадаются втащить на галерею арбалетчика, или… Видывал в странствиях и неуязвимых, но сам таковым вовсе не был, это штука такая — не украдёшь. Если бежать, то сейчас же. Погано оставлять боевого офицера во вражьем плену, но пока ему вроде бы смерть не грозит, а что бока намнут, так впредь умнее будет.

Через груду тел полез странный типец — низкий, кряжистый, по виду холмарь, но с мечом, а тем вроде традиции возбраняют. Чумп крякнул, рубанул в шею. Круглый щит прыгнул под удар, промялся, меч злой змеёй сверкнул понизу. Чумп подпрыгнул, пропустил клинок под ногами, чуть не расшиб голову о потолок, но в прыжке успел ударить ногой. Сапог пришелся типу в лицо, тот отлетел назад, запнулся о троллью тушу, не устоял — полетел дальше кубарем, чьи-то руки подхватили, но не удержали, так вдвоём и ссыпались с галереи. Чумп бросился к окну, в последний момент по наитию скакнул в одну сторону, в другую, в ставни крепко вложил обухом. Щёлк! Щёлк! Щёлк! С полдюжины арбалетных болтов вошло в потолок. Вот был бы сюрприз, грянься в окно плечом. Нет, определённо надо себе доверять…

Чумп вспрыгнул на подоконник. Так и есть — внизу толпится народ, кое-кто с факелами, несколько арбалетчиков. Хорошо, луков не видать, лук натянуть — пара секунд, а арбалет пока ещё взведут… Запоздало спохватился — а ну как хоть один бы сдержался, не выпустил болт в молоко? Ну да не до того, вечно всё одно не жить, а в комнату уже кто-то ворвался…

— Заряжай! — ревели внизу.

Гоблин спешно метнул в арбалетчиков топор, ухватился за навес над окном, вспрыгнул на ставню. Она шатнулась, но Чумп уже дотянулся в рывке до края крыши. Вот повезло, что плоская! У Древних, что гоблинов, что эльфов, всё шпили да скаты, чтобы налётчикам некуда было высадиться со своих драконов. По таким крышам не побегаешь. Оп! Чумп взметнулся до пояса, и вовремя: внизу тюкнуло оружие, засело в ставне, где только что была нога.

— Чтоб на тебя летунг нагадил, окаянец! — ругнулись снизу. — Ишь, вёрткий!

— Твой дед вёрткий… — выдохнул Чумп, втянул ноги, позволил себе секунду полежать, пока озирался. Вроде вокруг пусто…

— Взяли этого! — прогудели из комнаты. — Второго упустите! Руби его, дурень, чего замер?

— Хрен зарубишь! Он летучий, что ли?

Да, порадовался за себя Чумп. Это они не на того напали. Подобрал полы балахона, чтобы не путались ноги, и понёсся по крыше к соседнему дому, давеча намеченному на этот случай. Эх, генерал, генерал! Попался, прямо как кур в ощип… Для каких, интересно, целей Коальдовым молодцам было их отлавливать живыми? Бывали случаи, когда немалой кровью именно живыми излавливали особо отпетых злодеев, дабы прилюдно казнить, но Коальд — не король, чего ему такие мизансцены закатывать? Перед своими троллями похвалиться? Нет, тут другое… выкуп потребовать? Да кто даст хоть монету за гоблина, даже генерала? Продать в рабство? Так здесь это занятие не в почёте, к тому же раб-гоблин… хммм… сомнительное будет приобретение… Ладно, сейчас бы ноги унести, а там посмотрим, как оно сложится. Не дело — бросать товарища!

Всё-таки не на Чумпа ставили примёт, а если на него, то полные болваны. С внутренним трепетом Чумп ожидал повстречать на крыше десяток крепких молодцов и даже уже изобрел пару маневров, которые позволили бы ему поспихивать их вниз на предмет утверждения славы неуловимого. Однако никого на крыше не было, да и погоня зачахла, не начавшись — всего один старательный влез по Чумпову пути на крышу, но потерял равновесие и с верещанием улетел вниз, в объятия арбалетчиков.

Ущельник одним махом одолел пятнадцать футов до соседней крыши. В груди билось восторженное ощущение свободы, оно всплывало всякий раз, как удавалось обставить погоню. Пронёсся и по этой крыше, с края сиганул на стену — и врезался прямо в хуманса, что уныло торчал возле бойницы На поясе у того висел меч, рядом стоял лук, но Чумп оказался сверху, да и соображал быстрее — рывком поднял, вжал спиной в бойницу, быстро огляделся. Насколько хватает глаз, стена пустынна. Все вяжут генерала. Правильный подход, он мужик здоровый.

— Говори! — зашипел Чумп злобно, мигом извлёк из-за спины нож и упёр острие в самое веко хуманса. — Кого ловите?

Хуманс позеленел, рука, что сомкнулась было на рукояти меча, безвольно обвисла.

— Не ведаю… Хозяин письмо получил, повелел всем шибко снарядиться да ждать, будто бы должон кто-то опасный прибыть, так чтоб врасплох не застал… Не убивай!

— А ты заслужи! Сколько всего народу в крепости?

— Шесть десятков, да пять троллей, да онтов хозяйских восемь, ну и сам хозяин, говорят, в бою пятерых стоит… Не убивай! Ты ж обещал, гоблины же честные!

Только что придумал, догадался Чумп и слово сдержал — не убил. Даже и нож спрятал. Другое дело, ревнитель честности сам убился, когда долетел до земли, выпав в бойницу от могучего пинка. Чумп на несколько секунд замешкался. Шесть десятков — это безнадёжно, с такой сворой даже генерал не совладает, можно было с тем же успехом двигаться прямо на Хундертауэр. Надо удирать… Лук? Едва ли пригодится, но и не помешает… а вот что помешает, так это кровавый след от балахона!

Чумп спешно содрал насквозь промокшую робу, со злостью швырнул вниз, меч с луком закинул за спину и выглянул в бойницу. Тело хуманса безжизненно скрючилось под стеной. Что за хлипкий народ? Высоты-то всего ничего… Гоблин ещё раз оглянулся назад, туда, где остался бравый генерал, и решительно выскользнул в бойницу.

…Генерал Панк лежал и неспешно осознавал своё положение. Лежать было жестковато. На глаза мягко давила сероватая темнота. В глотке словно покатался ком шерсти, было сухо и шершаво. В голове, как водится, гудело. Ныло всё тело, словно учили каким-то особым онтским ритуалам сапогами из амфибьей шкуры ног эдак в десять. С чего бы это? Кто посмел? Да и к слову — это ж я где? Как истинный гоблин, генерал быстро пригляделся в темноте и ничего особо радостного не увидел. Лежал он прямо на булыжном полу невеликого каземата, какой есть в любом мало-мальски приличном замке, кромлехе, форте и даже обычном тереме — для особо буйных посетителей. Видывал такие казематы бессчётно, побывал как-то и внутри, когда в годы безрассудной юности попался в числе прочих чинителей беспорядков в цепкие руки рыцарей Сварги. Те, по странному своему обету, наводили порядок, молодому гоблину походя дали по голове и затолкали на недельку в такой вот каменный мешок, чтобы охолонул малость. В дверь тогда настучался до посинения отбитых кулаков, чуть не переломал обе ключицы, бросаясь плечами на могучую дверь, и всё без толку. Выпустили, когда он вконец обессилел от голода, накормили, напоили, велели не шалить впредь и отпустили. Панк, ясный день, был не таков, чтобы уйти не расквитавшись, с тех пор сваргеры имеют на него зуб, но он поумнел и больше уж не попадался. Неужто… Ах да, Коальд… Нет, этот явно не сваргер, для рыцаря — охранителя мирового порядка у онта слишком уж татья морда, да и в сеньоры-землевладельцы сваргерам нельзя: противно уставу Ордена… Ну-с, осмотримся…

В камере только и было что грубо отёсанные гранитные глыбы стен да дверь, сколоченная из толстых брусьев, стянутых толстыми железными полосами. Плечами долбить — годы уже не те, старые кости не так быстро срастаются, да и всё одно хрен высадишь. Меча же нету. И нож с пояса исчез, и сапоги спёрли вместе с потайным засапожным кинжалом, и кольчугу уволокли, даже на драный камзол кто-то позарился. Кто ж такой алчный? Не новый ли друг Чумп? Он, конечно, свой с виду, да и камзол ему не по размеру, к тому же без кружев, но вдруг привычки одолели? Глянь, весь мир спёр, один казематец остался. Ан нет, запирать бы он не стал, да и пинать едва ли. К тому же сапоги на нём мягкие, изукрашенной кожи, не иначе снял с иного городского щеголя, такими больно не напинаешь, а тут словно цепами измолотили, аспиды. Но ежели, к примеру, враги — вроде снилось что-то, — то где же тогда сам Чумп?

Панк потянул носом, ухватил слабый, но явственный кровавый дух. Пощупал штаны — под пальцами хрустнула ломкая корка засохшей крови. Генерал устыдился: вот, заподозрил собрата в подлости, а тот, по всему, насмерть стоял над ним, пьяным безбожно! Вот ведь как обернулось: вор бился с превосходящими силами противника, а он, боевой офицер и мастер меча, проспал, хоть в ратном деле сведущ и искушён безмерно! Вдвоем, глядишь, и отбились бы, а там и до магистра гномского было бы недалече… Так вот же — потерял соратника, едва повстречав, и сам вон как влип — как бы не пришлось позавидовать героической Чумповой гибели. И как проспал? Опять нечестно сыграли…

Ну а дальше что? Едва ли тут гоблинам являют снисхождение. Не для того же дубасили, чтобы выразить восторг от его тактической сметки. Так и кончишь свой век, генерал, в петле по итогам скоротечного суда. Мол, за совокупные прегрешения рода гоблинского перед прочим дримландским народонаселением… А тут не то что на петлю наберётся — в нужнике утопят, вот уж самая кончина для офицера. И поди докажи, что ты не тать, а баронский титул добыл потом и кровью на общих правах — выслужившись, а вовсе не из засады… Выкупом едва ли соблазнятся — не поверят, что заплатит, да и правы будут. А поединка дать — так для этого не лупят и не запирают, он от этого дела и так никогда не бегал…

Генерал подобрал под себя босые ноги — штаны оставили, и на том спасибо, вот без оных было бы взаправду неудобственно. Посидел, подумал. Думы были мрачные, почему-то от выгребной ямы не отдалялись. Печально это и недостойно столь знатного воителя! Драться можно — и нужно — до самого конца. Ну нет ни меча, ни доспеха, зато опыта и умения никто не отнимет! Панк рывком встал, затёкшие мышцы затрещали, собрал их все в тугие узлы, тут же распустил, погнал кровь по онемевшим членам. Как ни колошматили, а мышцы послушно ожили, затрепетали, вздулись. Дверь, правда, и не такого удержит… так что с неё и начнём! Панк в три шага добрался до двери и трижды душевно прислал в неё пяткой. Брусья еле-еле дрогнули. За год, может, и расшатаются… но ждать как-то недосуг.

— Эй, там! — рявкнул генерал командным басом. — А ну, открывай, олухи!

И приложил ухо к двери. На случай, если какой дурень, поддавшись импульсу, кинется открывать. На дурнях мир держится, а умные редко казематы сторожат… Руки рефлекторно поднялись — левой ухватить за грудки, рвануть на себя, локтем правой в висок, чтоб наповал, тут же ухватить оружие дурня, меч такому едва ли дадут, но хоть топор или палицу…

— А чё тебе? — сконфуженно полюбопытствовали из-за двери.

— Открывай, сказано тебе! Говорить буду!

— Валяй, говори, — вяло разрешили с той стороны, а главное — здорово бухнуло снизу в пол каземата, булыжные плиты чудовищного веса вроде бы как даже подпрыгнули. Генерал подпрыгнул тоже. Ничего себе, трясти такие камни!! Такие валуны, поди, даже прожрушным Стремгодовым зверюгам не под силу. Сразу вспомнились рассказки холмарей, которых частенько набирал в своё воинство, про глубинных чудовищ, от коих не спасают ни мифриловые латы дварфов, ни изощрённая магия кобольдов. Такое сожрёт за милую душу и не посмотрит, что генерал и что на драконе летал. Машинально генерал грянулся о дверь, да так, что она жалко скрипнула и даже слегка прогнулась наружу, а оттуда донеслось опасливое:

— Эй ты, ты того… у нас тут два арбалета! Говори, а не буянь!

Генерал чуть было не завопил — выпустите, мол, боюсь дюже, это ж каких гадей вы тут в подземье разводите, но вспомнил бестрепетного Чумпа и устыдился. Уж лучше пускай зверюга сожрёт, чем враги прикончат и хвастать будут… но, конечно, чисто теоретически. Ну не был генерал морально готов погибнуть иначе как с мечом в руке.

— Кто таковы? — взревел свирепо, даже, пожалуй, с излишком. — По какому праву мирного странника обокрали и заперли?

— Во загнул, — восхитились за дверью. — Мирный генерал, это ж надо! Вон тот второй — эт не спорю, мирный и есть, всего-то дюжину народу положил!

На сердце у Панка потеплело. Свой парень Чумп… был. Жизнь продал, как завещано, не задаром. Или же?..

— Неужто так продешевил? — делано удивился генерал, сердце запрыгало в ожидании радостной вести. — Либо плохо я его учил, либо нашёл дела поинтереснее, чем вашего брата лупошить!

За дверью помялись, измышляя ответ позловреднее.

— Поди, и нашёл — только пятки засверкали, — сообщили наконец. — Да как лихо — словно Кейджа воочию увидел.

— Ну, не боись, выловим. Никуда не денется от таковского должка. Вот вместе вас и рассмотрим, кто мирный, а кто где.

Физиономия Панка самопроизвольно расплылась в неудержимой ухмылке. Жив, ловкач! Ну а коли так — не бросит, это у каждого хуманса хата с краю, аж чудно, где столько краев набрать, а у гоблинов всё по покону: сам погибай, а товарища выручай… Однако же рано ликовать! У Чумпа ныне есть проблема и понасущнее, как то: не попасться Коальдовым молодцам по второму разу. К тому же вот от этой подземной напасти он едва ли спасёт, да и так уже вырвался вперёд на целую дюжину голов. Пора догонять, дабы не опозориться.

— Хрен тебе в сумку, любезный! Гоблина в лесу не всякий егерь сыщет, а уж вам, онтским прихвостням, и вовсе ловить нечего.

Пол сотрясся опять, генерала подбросило и ляпнуло о стену, потом просела плита под ногами, Панк распластался по стене, впился в глыбы, мало что не продавив гранит. Что ж это за монстр такой? Может, уж лучше пусть в нужнике топят?

— Это мы увидим, а пока не буйствуй! Кликну тролля, узнаешь у меня!

— Зови! — воодушевился генерал. — Да чтоб сын Драго какого тролля возбоялся?! К тому же скучно тут, как в склепе.

Пол опять дрогнул. Даже если генерал супротив тролля и оплошает, то тому, что под полом, они оба явно на ползуба. На лбу Панка выступил холодный пот, мышцы затвердели в преддверии доброй потасовки. Случалось с троллями биться… Стоит такая глыбина фунтов на пятьсот, и дубась его хоть кулаком, хоть коленом, хоть палицей — хорошо если заметит и почешется. Есть, конечно, кой-какие хитрости, это с болотным троллем ещё никто не совладал, который помельче горного, потому что этому племени секреты Равновесия ведомы. А тролль горный, он могуч, но прост, как дверная ручка, его если не уложить, то надуть умеючи всегда возможно…

— Глянь, герой какой! — удивился тот, за дверью. — Что ли и впрямь кликнуть?

— Ты ещё здесь? Беги шустрее! Да одного мало, зови двоих мне размяться да четверых их вытаскивать. И пивка с ветчиной прихвати, мы даже гномов пленных кормили, когда кряж в Серпентии держали.

По природной скромности генерал смолчал, что кормили гномов хлебом и водой, да и то вопреки всем его вердиктам. Обойдутся и без подробностей, а вода — не пиво, от неё сил не прибавляется, только и мыться этой гадостью… Кто, вообще, пить придумал — сам бы усёк на голову, ишь, развелось умников…

За дверью зашлёпали удаляющиеся шаги, а генерал постарался припомнить приёмы, что против троллей изрядны. То бишь всё, что с обретением благородного звания старался на фиг забыть как низкое и подлое, типа битья ниже пояса и прочих несообразностей. Как назло, сто лет голыми кулаками не работал — всё больше мечом или хотя бы оглоблей какой, а здесь её, оглоблю, откель выломаешь? Что ли попробовать выторговать у сговорчивого стража хоть какой мечишко?

И тут одна из плит пола с грохотом провалилась.

Генерал застыл, как конная статуя древнего правителя Замзибилии, глядя на чернеющий провал. Надо же — не успел… В кои-то веки… Впрочем, когда-то надо начинать… Сейчас метнутся чёрные склизкие щупальца… Или выпрыгнет нечто, сплошь слепленное из клыков, когтей, шипов и жал. Тролль, он что, его хоть на финт словить можно, промеж ног двинуть коленом, вилкой в глаза, тролль — тот же гоблин, только здоровее, а как с этим, подземным? Обломать кулаки о чужую рожу — милое дело, а вот уколоть палец о шип Панк панически боялся.