Глава 6

В то самое мгновение, когда они оба упали на землю, перед мысленным взором Шарлотты промелькнула картинка из другой жизни. Она – такая юная, веселая и счастливая – в объятиях Джорди Блейна, и они, смеясь, падают в траву.

После этого все превратилось в хаос. Охваченная паникой, Шарлотта попыталась подняться и убежать, но все было тщетно.

Когда Карсингтон вошел в конюшню – прекрасный, как молодой бог, весь в золотом сиянии, весь мир вокруг словно вспыхнул яркими красками. При одном звуке его уверенного, чарующего голоса даже раненая лошадь успокоилась.

Однако Шарлотта не могла успокоиться. Как только она увидела Карсингтона, сердце затрепетало у нее в груди. Она сразу же почувствовала облегчение, потому что не сомневалась: этот человек знает, что делать.

Но к сожалению, сейчас Карсингтон был слишком близко от нее. От него пахло, как пахнет от мужчины, и от этого запаха можно было сойти с ума.

Шарлотте безумно захотелось ощутить его тело рядом со своим.

«Обнимите меня. Ласкайте меня…» – хотелось ей сказать, но…

Но все это было словно не всерьез, а в шутку. Карсингтон гладил ее лицо большими теплыми руками так, как не делал этого ни один мужчина.

«Отвернись от него».

Но разве она может отвернуться?

Когда он целовал ее, она чувствовала вкус лета, вкус свободы и прошедшей юности.

Шарлотта сжала пальцы, стараясь не касаться мистера Карсингтона руками, и почувствовала, что Дариус тоже начал успокаиваться. Казалось, он пребывал в растерянности, словно возникшие ощущения удивили его точно так же, как и ее.

Наконец Карсингтон убрал руки и начал отодвигаться от нее, но Шарлотта тут же крепко обняла его за плечи. Еще чуть-чуть. Еще одно мгновение. Так много времени прошло с тех пор, как это происходило с ней в последний раз. Она уже забыла, как сладок может быть поцелуй, забыла, каким прекрасным бывает начало, которое со временем превращается в холод и мрак.

Внезапно Шарлотта прижалась губами к губам Карсингтона.

«Вернитесь. Я хочу еще».

Она упрашивала его со всей лаской, которую только могла найти в себе, заклинала его своими мечтами, в которые уже перестала верить, своим безумным томлением, которое теснило ей грудь, своим нестерпимым одиночеством.

Десять лет…

Страсть нахлынула и выплеснулась из нее, словно внутри Шарлотты прорвалась плотина чувств.

Десять лет тоски, разочарования и безмолвного возмущения.

Десять лет лжи, уверток и хитрых тайных манипуляций.

Да, это был поцелуй, простой поцелуй, но Шарлотта целовала Карсингтона со всем пылом страсти, которая дремала в ней много лет.

Разумеется, Дариусу не оставалось ничего другого, как только ответить на ее молчаливый призыв. Он обнял Шарлотту и целовал ее так, словно она была единственной на всем свете и его поцелуй был последним поцелуем на земле. Рассудок Шарлотты словно бы помутился, мир задрожал и изменился до неузнаваемости. Поцелуй Дариуса смел все, что было до этого, и Шарлотте показалось, что она пропала окончательно.

Ее несло ветром, словно тонкую веточку во время бури.

Нельзя! Ей нельзя снова повторить ту же ошибку.

Шарлотта разомкнула объятия и, отстранившись от Карсингтона, положила ладони ему на грудь и попыталась оттолкнуть его, но он не двинулся с места и просто смотрел на нее, его грудь под ее ладонью тревожно вздымалась и снова опускалась.

– Вы сами это начали, – проговорил он хрипло.

– Нет, вы, – возразила Шарлотта.

– Но вы это не остановили. Я уже собирался, а вы… – Он не закончил фразу, и Шарлотта видела, что его лицо расплывается в улыбке. – Впрочем, целоваться вы умеете, этого у вас не отнимешь.

Как Шарлотта ни злилась, она понимала, что Дариус прав. С тех пор, когда это случилось с ней в первый раз, она стала старше на целых десять лет и, несмотря на это, осталась такой же простушкой, какой была тогда.

Не дождавшись ответа, Карсингтон пожал плечами как ни в чем не бывало и, оглядевшись по сторонам, поднял шляпу и повертел ее в руках, размышляя о том, как все-таки хорошо устроен мир.

Всего один поцелуй – и она сдалась. Казалось, еще минута, и он овладеет ею прямо здесь, задрав ей юбки, словно она дама полусвета.

Впрочем, никаких чудес Дариус в этом не усматривал. Разве можно противостоять его плутовской, развратной улыбке? Немудрено, что стены, которые Шарлотта не покладая рук заботливо возводила вокруг себя все эти годы, разрушились в одно мгновение.

В это время Шарлотта, по-видимому, окончательно пришла в себя и стремглав бросилась прочь, но Дариус не двинулся с места: ему тоже нужно было время, чтобы успокоиться.

Успокоиться? Но почему?

Какая нелепость! Из-за одного поцелуя? Он только поцеловал Шарлотту – и ничего больше. Он даже не пытался расстегнуть на ней одежду!

И все же…

Дариус закрыл глаза, но тут же открыл их снова. Этого не может быть! Он – ученый, превыше всего в этом мире ценящий разум, человек, на которого другие ученые смотрят с уважением, он впадает в панику, едва увидев сломанный экипаж, потом чуть не падает в обморок от счастья, узнав, что Шарлотта жива и невредима. Неслыханно и, в конце концов, нелепо.

– Олух, – пробормотал Дариус и, смахнув со шляпы грязь и листья, водрузил ее на голову. Всему виной – воздержание, попытался он внушить себе. С тех пор как он в последний раз спал с женщиной, прошло по крайней мере две недели, а может быть, месяц или даже больше. Конечно же, все объясняется длительным воздержанием.

И все же что-то подсказывало ему, что дело тут вовсе не в воздержании, а в отсутствии у него опыта общения с девственницами благородного происхождения, понимать которых у него никогда не возникало необходимости, из чего следовало, что ему лучше держаться подальше от Шарлотты Хейуард.

К тому времени как Шарлотта дошла до дома, она окончательно овладела собой и поэтому прошла мимо слуг с таким же спокойным и невозмутимым видом, с каким ходила всегда.

Когда Шарлотта вошла в спальню, Молли изумленно осмотрела хозяйку с ног до головы, и почти сразу в комнату вошла Лиззи. Она тоже с нескрываемым любопытством оглядела Шарлотту.

– Кажется, с тобой снова произошел несчастный случай?

– Да, я упала, – коротко объяснила Шарлотта. – Наступила на подол платья, порвала его, и мой каблук застрял в дыре.

– Ну вот, а я уж испугалась, что тебя лягнула Белинда. Впрочем, это вряд ли, ведь там был мистер Карсингтон, не так ли?

– Ну да, был. – Шарлотта отвела глаза и, чтобы скрыть смущение, обратилась к служанке: – Мне нужно принять ванну, Молли, и поскорее.

– А что, мистер Карсингтон ждет внизу? – поинтересовалась Лиззи.

– Нет. Просто услышал об аварии, в которую мы с тобой попали, и пришел справиться о нашем здоровье, а затем ушел. То есть он ушел после того, как разрешил один спор, который разгорелся в конюшне, по поводу того, как лечить Белинду.

Брови Лиззи поползли вверх.

– Спор? Так, значит, ты из-за этого задержалась?

– Вот именно. Как я могла уйти? – Шарлотта радовалась уже тому, что это по крайней мере было правдой. – Фьюкс вел себя просто возмутительно, и мистер Карсингтон сказал, что он пьян. Благодаря вмешательству мистера Карсингтона Фьюкс лишился последних аргументов, но он был вне себя от гнева, когда выходил из конюшни, и я беспокоюсь, что теперь он отыграется на конюхах или на лошадях. Как только папа приедет, я обязательно расскажу ему обо всем!

– Конечно, милая, а теперь иди прими ванну. Остальное предоставь мне – я расскажу обо всем твоему отцу. – С этими словами Лиззи удалилась, и Молли тут же отправилась распорядиться насчет ванны для Шарлотты.

Оставшись одна, Шарлотта подошла к зеркалу и сразу убедилась, что ее дела оказались куда хуже, чем она предполагала. Чепчик испачкан, кружево порвалось, лицо чумазое, как у лондонского беспризорника, волосы всклокочены, и из них торчало сено. Одна из застежек на лифе порвана, кружевные манжеты рукавов испачканы в земле, подол платья разорван в клочья. Жалкое зрелище и… комичное.

– Господи, – прошептала Шарлотта, – и он целовал… это? – Не в силах больше сдерживаться, она рассмеялась вслух.

Вечер воскресенья, 23 июня

Когда полковник Морелл вернулся домой после долгого вечера, проведенного в Истхем-Холле, его, как обычно, ждал слуга Кеннинг – верный помощник полковника, жилистый, сухопарый человечек небольшого роста. Его голова была такой же круглой и лишенной растительности, как пушечное ядро: он терпеть не мог свои растущие как попало пучки волос и поэтому тщательно сбривал их.

Морелл подал слуге шляпу и перчатки.

– Надеюсь, вы хорошо провели время, сэр, – почтительно сказал Кеннинг.

Надеяться на то, что он хорошо провел время, было излишне, но полковник не стал возражать своему верному солдату. Кеннинг служил у Морелла много лет, и между ними царило полное взаимопонимание.

– Я тревожусь за здоровье его светлости: у него подагра.

– Очень жаль. – На самом деле Кеннинг, как и сам полковник, сожалел только о том, что подагра до сих пор не свела упомянутое лицо в могилу.

Полковник Морелл начал подниматься по лестнице на второй этаж, и слуга последовал за ним.

– Говорят, сегодня после службы в церкви миссис Бэджли с похвалой отзывалась о совете мистера Карсингтона по поводу лечения артрита.

Морелл ничего не ответил, но, как обычно, взял на заметку то, что сказал Кеннинг. Похоже, этот Карсингтон сейчас из кожи вон лезет, стараясь втереться в доверие к соседям. Любой мало-мальски умный человек захочет подольститься к сварливой карге миссис Бэджли, иначе эта женщина может превратить твою жизнь в ад.

– Такое впечатление, что у молодого человека на все есть свое решение, – заметил Кеннинг. – Взять хотя бы то, что произошло в конюшне Литби-Холла.

Морелл оглянулся на слугу:

– Ты это о кучере?

– Да, сэр. Он положил глаз на служанку леди Шарлотты, Молли, но та дала ему от ворот поворот, да еще и влепила пощечину.

– Помню, помню, – хмыкнул полковник. – С тех пор он лечит раненое самолюбие изрядными дозами джина. Не плохо бы его выгнать перед тем, как они возвратятся обратно в Лондон.

Может быть, вечно сующая свой нос в чужие дела миссис Бэджли не обратила внимание лорда Литби на эту загвоздку или же, выслушав, тот никак не отреагировал на ее замечания. Придется найти способ, как избавиться от Фьюкса, пока будущая леди Истхем не сломала себе шею по вине пьяного кучера, решил Морелл. Хватит и того, что она чуть не погибла, когда ее экипаж перевернулся на ужасной дороге, которая находится в ведении Карсингтона. Не дамское это дело – управлять транспортными средствами; дам должны развозить мужчины. А вот лорд Литби распустил свою жену и дочь, и они совсем с ним не считаются.

– Фьюкс уже уволился, сэр, – сказал Кеннинг. – Когда в пятницу, после того как произошел несчастный случай с экипажем, в конюшне случилась перебранка, в спор вмешался мистер Карсингтон и сказал леди Шарлотте, что таких людей нужно выгонять. Леди Шарлотта сообщила леди Литби, а та все рассказала маркизу…

Черт, и здесь Карсингтон оказался на высоте. Впрочем, этот человек – обычный повеса и распутник, не более того. Полковник Морелл сразу раскусил этого прощелыгу, а дядюшка только подтвердил его подозрения. Ни для кого не секрет, что повесу возбуждает процесс завоевания женщины, а вот женитьба его не интересует. Распутник, который не хочет, чтобы ему прострелили голову, может сорвать украдкой поцелуй-другой или позволить себе вольности с девушкой благородного происхождения, но он никогда не зайдет слишком далеко, потому что боится женитьбы как черт ладана. Таких людей, как Карсингтон, вряд ли стоило всерьез опасаться, особенно когда речь идет о леди Шарлотте, на редкость проницательной во всем, что касается мужчин.

Тут на память полковнику пришли слова лорда Истхема о том, что младшие сыновья Харгейта ловко умеют обхаживать девушек с богатым приданым, чтобы окрутить их и выгодно жениться, и он нахмурился. Опытный офицер никогда не станет недооценивать противника, тем более посвятив много времени и сил завоеванию дамы сердца.

Войдя в спальню и облачившись с помощью Кеннинга в халат, Морелл задумчиво сказал:

– Полагаю, Фьюкс давно работает у них…

– Лет двадцать.

– Наверное, он считает, что его жестоко обидели, – проницательно заметил полковник, – и ему захочется кому-нибудь излить душу.

– Точно так, сэр. – Кеннинг сразу понял суть дела. – И я догадываюсь, кто может ему помочь.

В понедельник во время встречи с агентом Кейстедом Дариус узнал, что леди Литби наняла штукатуров, плотников, каменщиков, водопроводчиков, кровельщиков и еще черт знает кого.

Впрочем, все они могли пригодиться. В воскресенье с потолка спальни отвалился огромный кусок штукатурки и чудом не угодил Гудбоди в голову, а все из-за того, что в помещении для мытья посуды, находящемся рядом с кухней, протек потолок. Всю зиму с потолка капала вода, и доски в углу постепенно прогнили. Слава Богу, в Бичвуде произрастали богатые древесиной леса, что сулило немалую выгоду; вот только покроет ли даже эта сумма расходы на осуществление грандиозного замысла леди Литби?

Разумеется, Дариус не мог пожаловаться на недостаток опыта в делах, связанных с загородными имениями: он сталкивался с этим в отцовском доме, а также в усадьбе брата в Дербишире. Но раньше эксперименты в этой области всегда оплачивал не он, а кто-то другой. Теперь же он заключил сделку с отцом и не собирался расписываться в собственном бессилии.

Вторник и среду Дариус потратил на изучение возможности использовать усадьбу в качестве потенциального источника дохода. Это было бы намного легче сделать, если бы он смог забыть леди Шарлотту; но даже несмотря на то что сейчас ее не было рядом с ним, она не выходила у него из головы.

В среду, когда Дариус отправился в Олтринхем, чтобы переговорить с торговцами лесом, по пути ему повстречался полковник Морелл, и они обменялись обычными светскими любезностями.

– Я как раз направлялся к вам, – сказал полковник, – так как слышал, что вам нужны молочные коровы. Латтерсли как раз продает целое стадо, и в нем дюжина отборных коров. Я бы сам их купил, да мне они не нужны.

Дариус впервые узнал о том, что ему нужны молочные коровы, однако черта с два, если он признается в том, что осведомлен хуже, чем этот человек.

– Дюжина? – переспросил Дариус. – Ну-ну.

– Полагаю, вам это весьма кстати, – заметил Морелл с легкой усмешкой. – Леди Шарлотта не покладая рук трудится над вашей молочной фермой, не так ли?

Дариус с трудом мог представить, что Шарлотта может делать на его молочной ферме, если только она не расставляет там капканы и взрывные устройства, чтобы отомстить.

Выдержав паузу, он пожал плечами:

– Премного благодарен вам за эти ценные сведения; я пришлю Гудбоди похлопотать насчет тех коров.

– Он славный малый, – заметил Морелл. – Благодаря ему дорога от вашего дома с каждым днем становится все лучше и лучше.

Дариусу тут же захотелось выбить Морелла из седла и колошматить его до тех пор, пока тот не лишится чувств; однако, будучи человеком цивилизованным, он не мог позволить себе осуществить эти намерения.

И тем не менее никто не имел права указывать ему на то, что его дорога находится в плачевном состоянии.

Все же полковник Морелл не нанес ему прямого оскорбления, и Дариусу не оставалось ничего другого, как только спокойно и с достоинством ответить:

– Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы неприятных инцидентов на моей дороге больше не происходило.

Морелл понимающе кивнул:

– Разумеется, а то леди Шарлотта ужасно расстроилась из-за своей кобылы. К счастью, рана, кажется, быстро заживает…

Неужели Шарлотта поделилась своей тревогой с Мореллом? Может быть даже, она вместе с ним рыдала над своей любимой лошадью, а славный герой войны ее всячески утешал… Хотя какое ему дело до всего этого?

– Рад слышать. – Дариус кивнул.

– Как же, как же – в конюшне Литби-Холла вы показали себя настоящим героем, – с усмешкой заметил полковник. – Не дожидаясь, пока лорд Литби его уволит, кучер уведомил о своем уходе. Все работники конюшни трубят в фанфары. – Он снова усмехнулся. – Прошел даже слух, что Фьюкс наломал дров из-за несчастливой любви: когда такое случается, мужчины порой как с цепи срываются.

Дариус напрягся. Интересно, к чему клонит этот полковник?

– Полагаю, все дело в злобном и раздражительном характере кучера, – заметил он. – И еще в его большой любви к спиртному.

– Может быть. – Морелл задумчиво кивнул. – Как бы то ни было, все это сплетни, которые разносят слуги. Смею заметить, мой камердинер Кеннинг хотя и не в меру болтлив, но он служил у меня ординарцем и привык держать ухо востро. Добытые им сведения не раз сослужили мне хорошую службу. Однако, боюсь, я задерживаю вас…

Дариус продолжил свой путь в сторону Олтринхема, по дороге пытаясь убедить себя в том, что несносный полковник никогда не сможет вывести его из душевного равновесия. Вот только узнать бы поскорее, что творит на его ферме Шарлотта на этот раз.

Прибыв на место, Дариус осторожно толкнул дверь коровника; к его удивлению, она открылась легко и без скрипа, тогда как прежде скрип настолько раздражал его, что он решил обойтись без молока, сливок, масла и сыра. Принимая во внимание состояние коровника, леди Маргарет именно так и делала. К тому же, когда он зашел сюда в первый раз, его неприветливо встретило что-то наподобие темного, мрачного склада, куда были свалены старая сломанная мебель и всякий хлам. Очевидно, с прошлого века туда не ступала нога человека.

На этот раз первым человеком, которого Карсингтон увидел в коровнике, оказалась леди Шарлотта Хейуард: она стояла в центре, сложив руки на груди, и внимательно осматривала помещение. Когда она повернулась в его сторону и увидела Дариуса, то от неожиданности негромко вскрикнула.

На мгновение Дариус застыл на месте, затем окинул помещение для служащих коровника изумленным взглядом.

– Господи! – с трудом выдавил он. – Что вы сделали?

Он всего на свете мог ожидать, только не этого, и вряд ли бы удивился сильнее, если бы увидел в коровнике стадо носорогов.

Теперь комната выглядела просторной и светлой, она сверкала безукоризненной чистотой. Выложенные белоснежной плиткой стены опоясывал бордюр с желто-зелеными цветочками, а мраморный, в черно-белую клетку пол освещал дневной свет, проникавший через витражные стекла окон. Цвета и рисунок стекла гармонировали с цветочным бордюром на стенах. По всему периметру помещение опоясывала широкая мраморная полка, а посредине стоял квадратный стол с мраморной столешницей в тон полке.

На столе Дариус увидел шляпку – она лежала на самом краю, и ленточки свисали со стола.

Все кругом было удивительно чисто: нигде ни пыли, ни грязи, ни пятнышка ржавчины.

– Что вы сделали с моим коровником? – не выдержав, воскликнул Карсингтон. – Какая участь постигла мою любимую Черную Дыру Калькутты, предназначенную служить в качестве декораций для пьесы готических ужасов, которую я собирался написать в ближайшее время? Где все мои пауки несравненной красоты? Где мои мрачные углы, откуда в любую минуту могли выскочить вурдалаки? Что вы наделали с шестью дюймами пыли и грязи на полу? Пыль и грязь были самого отменного качества; я столько лет их хранил и лелеял!

Губы Шарлотты изогнулись в улыбке, и с них сорвался непонятный звук, но она поспешила вернуть налицо равнодушное выражение, что ей удалось не сразу.

Он рассмешил ее!

«Она тоже рада», – с восторгом подумал Дариус. Теперь-то он видел не ту хитрую усмешку, которая была у нее на лице, когда Шарлотта подводила его к словоохотливой миссис Стиплтон или сварливой карге миссис Бэджли или когда она все перемешала в библиотеке. На этот раз Шарлотта, его добровольная помощница, была на самом деле довольна и так хороша, что от нее было невозможно отвести взгляд. Она вся так и сияла, как будто светилась изнутри.

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете, – сказала Шарлотта.

– Вот как?

– Вы считаете, что вам не нужен коровник, потому что вам придется кормить только себя да еще нескольких слуг.

– У вас довольно странное понятие о том, что такое «несколько слуг», – заметил Дариус. – По моим скромным подсчетам, стараниями леди Литби у меня появилось шестнадцать миллионов слуг.

– Да, но пятнадцать миллионов девятьсот восемьдесят восемь человек из них работают на вас временно, – возразила Шарлотта.

– Я просто поражен: оказывается, вы умеете считать – прибавлять и вычитать. – Карсингтон приложил руку к виску. – У меня шумит в ушах и стучит в висках. Пожалуй, мне надо присесть.

Глаза Шарлотты потухли, и ее лицо приняло холодное, даже суровое выражение.

– Возможно, вам и вправду лучше присесть, – сказала она сухо. – А после объясню один важный практический вопрос, связанный с экономикой.

«Придержи язык», – приказал себе Дариус, но не смог удержаться, чтобы не поддеть Шарлотту.

– Практический вопрос, связанный с экономикой? – насмешливо переспросил он. – Вы действительно имеете хоть какое-то представление об экономике?

Шарлотта отвела взгляд.

– Ах, как любезно с вашей стороны! И как мне могло прийти в голову вам помогать?

– Так вы решили мне помогать? Скажите на милость. Это для меня новость!

Внезапно Шарлотта подняла глаза и усмехнулась:

– Вот тут вы правы: это и в самом деле новость. А теперь, может быть, вы позволите мне объяснить мою точку зрения?

– Прошу, я весь внимание.

Шарлотта подошла к окну, положила руку на мраморную полку и приняла позу лектора.

В другое время это рассмешило бы Карсингтона, но сейчас он лишь злился. Шарлотта волновала его, а он не привык к тому, чтобы женщины его волновали. Ему хотелось убежать, чтобы не находиться рядом с ней, чтобы не смотреть на ее нежное лицо, обрамленное локонами цвета шампанского, и на слои оборок, лент и кружев, скрывающие от взгляда ее фигуру и соблазнительное тело.

Боже, совсем недавно он обнимал ее, она нежно прижималась к нему! Невероятно!