– К-клад, – словно завороженный, повторил Питер Делюси. – Некро…
      – Я пытаюсь их догнать с вечера пятницы, – нетерпеливо перебила Батшеба, – но хитрецы умудряются просочиться сквозь пальцы. Трогмортон – огромное поместье, а потому очень трудно угадать, каким образом и где именно они сюда проникнут. А уж если проникнут, то наверняка смогут надежно спрятаться.
      – Послушайте, – наконец собрался с духом молодой аристократ, – Никак не могу понять. Ваша дочь убежала с сыном Атертона?
      – Ему тринадцать, – нетерпеливо пояснила Батшеба. – А Оливии двенадцать. Это совсем не то, что вы подумали. Они всего лишь дети. Постарайтесь вникнуть. Я придумала, как их поймать, но для этого необходима ваша помощь.
      В этот самый момент во дворе раздался цокот лошадиных копыт и скрип колес.
      Батшеба затаила дыхание. Нет, только не Ратборн. Он еще долго не сможет ее найти. А может быть, и никогда не найдет. Она позаботилась и об этом, и о том, чтобы вызвать устойчивую ненависть к собственной персоне.
      Питер Делюси поспешил к двери и прислушался.
      – О, все в порядке! – с облегчением воскликнул он. – Семейство вернулось из церкви.
 
      Прошел час.
      Бенедикт решительно пообещал сам себе, что едва доберется до Батшебы, тут же, на месте ее задушит.
      Последствия бурной ночи никак не способствовали улучшению настроения. Голова представляла собой наковальню, по которой Гефест неутомимо бил огромным молотом, – очевидно, неустанно выковывая молнии для повелителя Зевса.
      Кипя от негодования, лорд направился к черному входу.
      Конечно, он мог бы подойти к парадному подъезду и объявить, кто он такой… но это лишь в том случае, если бы захотел услышать самые грубые и обидные насмешки и не слишком мягко приземлиться за воротами поместья Трогмортон.
      И деньги, и одежду пришлось позаимствовать у Томаса, Костюм сидел далеко не лучшим образом, ведь Томас был ниже и толще. Кроме того, из-за ограниченности в средствах Бенедикту пришлось долго и нудно ехать на плохой лошади. Разумеется, подобная прогулка не облегчила головной боли.
      В довершение всех неприятностей безропотного Томаса пришлось оставить в гостинице в качестве залога уплаты по счету. Негодная девчонка об этом даже не подумала.
      Пересечь линию ворот Бенедикту помогла удача. Он не знал, какую именно историю выдумает Батшеба и каким именем назовется, а потому прикинулся деревенским простачком и спросил, не появлялась ли здесь его хозяйка. К счастью, в этот день приехала лишь одна посетительница, а потому привратник не стал уточнять, кем именно была эта хозяйка.
      Бенедикт твердо намеревался убить изменницу.
      Но для этого требовалось сначала до нее добраться.
      Возле заднего крыльца лорд Ратборн повторил комедию с изображением деревенского дурня и благополучно проник в дом.
      В доме царило оживление.
      – Полагаю, ты приехал за миссис Уингейт, – заговорил эконом. – Говорят, она прилетела сюда, словно ураган, так что вряд ли захочет тебя ждать. Во всяком случае, с мистером Киблом обошлась довольно решительно. Джозеф сказал, что в жизни не видел ничего подобного. Попытайся дворецкий ее остановить, она, не задумываясь, прошла бы насквозь. Ну а мистер Питер, разумеется, не заметил ничего, кроме лица и фигуры.
      – И то и другое на редкость красиво, – вступил в разговор лакей, который только что вошел с подносом нетронутых сандвичей. – Вот потому-то он до сих пор не в силах отвести от гостьи глаз. Сидит неподвижно и только беззвучно рот разевает. Как рыба. Можно подумать, в жизни не видел ничего подобного. Да и правду сказать, откуда ему было видеть? Всю жизнь под наблюдением. А в школе учился с кучей прыщавых мальчишек, таких же озабоченных, как он сам.
      Ратборн не сводил со сплетника каменного взгляда. В доме Карсингтонов о подобной болтливости слуг не могло быть и речи.
      – А что-нибудь еще услышал, Джозеф? – Все сгорали от любопытства.
      – Ну, она рассказывала какую-то сказку – из тех, по которым сходят с ума все женщины. Что-то об украденных детях, пиратских сокровищах и грозящей всем страшной опасности, – с удовольствием делился новостями лакей. – А что говорили остальные, просто невозможно было разобрать. Едва она замолчала, женщины тут же принялись кудахтать и квохтать, словно наседки в курятнике. А вскоре приехал сам лорд Мандевилл. Темнее тучи. – Джозеф кровожадно усмехнулся. – Я уже поспорил с Джеймсом на шестипенсовик: старик непременно вышвырнет шлюху за ворота, прямо на соблазнительную задницу.
      Бенедикт молча встал со стула и обрушился на разговорчивого лакея.
 
      – Вон! – кричал лорд Мандевилл. – Больше ни единого слова! Как вы смеете осквернять этот дом…
      – Мандевилл, разве вы сегодня не присутствовали на проповеди? – поинтересовалась супруга лорда. – Насколько я помню, нас как раз призывали к терпению и всепрощению…
      – Прости ей подобных, и они тут же обдерут до последнего фартинга. А когда умрем, так они и саван сопрут, – не унимался старик. – Все это вранье, а все вы – толпа доверчивых идиотов, раз слушаете. Сын Атертона, черт возьми!
      – Согласен, отец: история звучит несколько сомнительно, – скучающим голосом заговорил лорд Нортвик. Это был элегантный джентльмен лет сорока с небольшим. Острый, оценивающий взгляд синих глаз никак не гармонировал с ленивой позой и утомленно-снисходительной манерой речи. – И все же, полагаю, мы просто обязаны выслушать рассказ леди.
      – Леди? – фыркнул отец. – Да она всего лишь играет роль, как и все ее родственнички. А вы – дураки и простофили. Все до одного. – Он обвел сердитым взглядом жену, сына, невестку и внука. – Всем известно, что Атертоны сейчас в Шотландии.
      Батшеба изо всех сил старалась сохранить самообладание.
      – Лорд и леди Атертон действительно в Шотландии, – заговорила она. – Но их сын оставался в Лондоне с дядей, лордом Ратборном. Как я уже объяснила…
      – О, ни секунды не сомневаюсь, что вы все очень красиво растолковали, – не унимался старый лорд. – И разумеется, не забыли вплести самую черную ложь. Вряд ли здесь у кого-нибудь хватит мозгов, чтобы ее распознать. Женщины в моем доме слишком мягкосердечны, чтобы думать. Такими уж уродились. Ну а сын и внук способны видеть лишь ваши прелести.
      – Право, отец…
      – Так что не морочь мне голову, Иезавель, – продолжал Мандевилл, игнорируя утонченного Нортвика, словно тот все еще оставался сопливым ребенком. – Мне доводилось иметь дело с твоим отродьем, и урок я выучил неплохо. Знаю все ужимки и уловки. В аду начнутся заморозки, прежде чем я…
      В это мгновение в коридоре раздался такой оглушительный гром, что все невольно вскочили с мест.
      – Что это, черт подери, за шум? Кибл! – воззвал лорд Мандевилл.
      В комнату поспешно вошел красный от волнения дворецкий.
      – Прошу прощения за беспокойство, милорд. Неотложное дело.
      Гром повторился. На этот раз явственно слышался звук бьющейся посуды.
      Мандевилл направился к двери, но в эту самую минуту через порог перелетел ливрейный лакей и приземлился прямо у ног графа.
      Батшеба закрыла глаза. Нет, не может быть. Просто невероятно.
      Она открыла глаза.
      В дверях показалась высокая темная фигура. Костюм явно принадлежал кому-то другому. Сюртук выглядел слишком коротким, а брюки – чересчур широкими.
      – Кто это, черт возьми? – прогремел старый граф.
      Ратборн расправил плечи.
      – Я…
      – Это мой брат, – перебила Батшеба. – Да, мой сумасшедший брат Дерек.
      Ратборн нахмурился:
      – Я не…
      – Ах ты, проказник, – укоризненно проговорила Батшеба. – Почему не остался ждать в гостинице, как я велела? Разве я не пообещала вернуться как можно скорее?
      – Нет, не пообещала, – мрачно ответил Ратборн. Темные глаза блестели нешуточным гневом. – Ты забрала мою одежду. Забрала мои деньги. Уехала, не сказав ни единого слова.
      – Ты не в себе, – Батшеба посмотрела на дам, словно ища понимания и поддержки, и покрутила пальцем у виска. Потом снова заговорила с Ратборном, причем голос выражал то обреченное терпение, с которым обращаются к непослушным детям и неизлечимо больным родственникам. – Я же несколько раз объяснила, почему тебе нельзя ехать со мной.
      Лакей на полу едва слышно застонал. Батшеба укоризненно посмотрела на Ратборна.
      – Вот одна причина.
      – Он назвал тебя шлюхой, – капризно, словно обиженное дитя, пояснил Ратборн.
      – Ты вышел из себя, – продолжала Батшеба. – Что я говорила насчет подобных случаев?
      Повисла напряженная пауза. Огонь в глазах Бенедикта обжигал.
      – Говорила, что необходимо медленно сосчитать до двадцати.
      – Видите, – обратилась Батшеба к присутствующим, – он же истинный ребенок.
      – Великоват ребеночек, – подал голос лорд Нортвик.
      – Его место в сумасшедшем доме! – снова закричал лорд Мандевилл, багровея от злости. – Вон! Вон из моего поместья, оба! Иначе я велю посадить вас под замок! Еще раз замечу в Трогмортоне, спущу всех собак!
      Ратборн молча взглянул на графа.
      Лорд Мандевилл сделал шаг назад и побледнел, словно полотно.
      – Дерек, – коротко произнесла Батшеба.
      Ратборн перевел взгляд на нее. Она подошла к нему, гордо выпрямившись и высоко подняв голову.
      – Лорд Мандевилл излишне возбудился, – проговорила она. – Думаю, нам лучше удалиться, пока его светлость не нанес себе серьезного вреда.
      Она решительно вышла из комнаты и направилась по длинному коридору. А через пару секунд услышала за спиной тяжелые сердитые шаги.
      До самых ворот Батшеба и Бенедикт хранили яростное молчание. Но стоило пересечь границу поместья, оба словно взорвались.
      – Все, все погубил своей нелепой несдержанностью! – закричала Батшеба.
      – Все погибло еще до моего приезда, – возразил Бенедикт, едва не скрипя зубами от головной боли. Последние события не принесли облегчения. – Не могу поверить, что ты отправилась в Трогмортон под собственным именем и при этом ожидала от родственников чего-то кроме открытых оскорблений и позорного изгнания.
      – Дело шло прекрасно, пока не вернулся домой этот несносный граф, – возразила Батшеба. – Дамы сгорали от любопытства, ну а джентльмены…
      – Оказались не в состоянии одновременно созерцать твой бюст и думать, – закончил мысль Бенедикт.
      – Я бы всех их сумела обработать, включая старого упрямца, – стояла на своем Батшеба. – Но ты зачем-то затеял эту дурацкую потасовку с лакеем. Если уж так приспичило кого-нибудь прикончить, то неужели нельзя было это сделать хотя бы внизу?
      – Трус пытался спастись бегством, – оправдывался Бенедикт. – Ну а я был не в духе. Видишь ли, проснулся с бешеной головной болью и обнаружил, что кто-то украл и одежду, и деньги.
      Он глубоко вздохнул, пытаясь вернуть утраченное самообладание.
      – Все совершенно ясно. Напоить меня, а потом изнасиловать – все это входило в твой коварный замысел. Думала, что после ночных излишеств я проснусь совсем больным, обессиленным и не смогу тебя преследовать. Так ведь? Думала, никогда не догадаюсь, куда ты уехала? Судя по всему, считаешь меня полным идиотом.
      – Единственное, что я сделала намеренно, так это напоила тебя. – Теперь уже пришлось оправдываться Батшебе. – Правда, мне самой пришлось выпить куда больше, чем обычно, потому что ты оказался слишком крепким. А напала я на тебя как раз потому, что опьянела, словно сапожник. Однако что верно, то верно. Я действительно считаю, что ты ведешь себя по-идиотски. Позволил вожделению затмить разум. Едва не сказал всем этим Делюси, кто ты на самом деле. Не останови я тебя, ты наверняка бы надулся, одарил всех своим презрительным взглядом и гордо заявил: «Я – лорд Ратборн».
      Батшеба передразнила так забавно и в то же время так достоверно, что Бенедикту лишь отчаянным усилием воли удалось сохранить приличествующее случаю мрачное выражение лица.
      – Но ведь ты сама назвала себя, – заметил он, – и этим сразу навлекла опасность. Если выяснится, что я вовсе не твой ненормальный брат Дерек, то тебе конец.
      Внезапно оказавшись умалишенным родственником красавицы, Бенедикт едва не задохнулся от негодования.
      – Мне и так конец, – невозмутимо заключила Батшеба. – Больше того, я обречена с самого рождения.
      – В таком случае что же будет с Оливией? Как ты представляешь себе ее будущее?
      – Здесь, в Англии, мне никак не удастся обеспечить дочери достойную жизнь, – грустно призналась миссис Уингейт. – Надежды на лучший исход оказались печальным заблуждением. Реальный шанс на достойное существование она сможет получить лишь за границей – там, где имя Батшебы Уингейт окажется пустым звуком.
      – Не могу поверить, что ты всерьез собираешься вернуть девочку к тому жалкому существованию, которое сама столько раз оплакивала! – взволнованно воскликнул Бенедикт. Собственный голос отозвался острой болью в висках, и Ратборн невольно зажмурился.
      – Все это просто потому, что ты не способен смотреть правде в глаза. Мне же приходится это делать. Сейчас притворяешься, что проживаешь собственную жизнь. На самом же деле эти два дня выпадают из обычного течения. Наверное, они внесли некоторое приятное разнообразие. И все же единственное, что ты сделал, – это на некоторое время убежал от действительности Точно так же, как убегал из дома в детстве. Но ты уже давно не маленький мальчик, а потому, как только вернешься к обычной жизни, неизбежно столкнешься с серьезными последствиями собственного безрассудства. А вернуться придется, Ратборн. Это мне дозволено отряхнуть от ног прах Англии. Тебе же этого не дано.
      – Ты тоже этого не сделаешь, – сурово произнес Бенедикт. – Хотя бы потому, что я не позволю.
      – Было бы просто замечательно, если бы ты вспомнил, что сейчас уже не средние века, а я не твой вассал.
      – Я не позволю тебе оказаться и жертвой.
      – Но я не…
      – Родись я младшим сыном в семье, то непременно стал бы адвокатом. В этом качестве мне довелось принимать участие во многих судебных заседаниях. Поэтому давно ясно, что к чему. Твой мотив вполне очевиден, девочка. Не уверен, продиктован ли он неверно растолкованным материнским инстинктом или же свойственной всем Делюси тяге к драматическим действам. В любом случае я вовсе не нуждаюсь ни в защите, ни в самопожертвовании. Абсурдна сама идея. Я мужчина, и уже не первой молодости. Во всяком случае, молоко на губах давно обсохло. Мне тридцать семь лет. Скорее повешусь, чем соглашусь прятаться под твоими юбками. – Ратборн едва заметно усмехнулся. – Что следует делать под этими юбками – совсем иная тема, и я буду счастлив обсудить ее при более благоприятных обстоятельствах.
      – О чем только ты думаешь? – нервно закричала Батшеба. – Что собираешься делать, если тебя опознают?
      – То же самое, что мои уважаемые предки делали при Гастингсе, – невозмутимо ответил лорд Ратборн. – То же самое, что мой брат Алистэр делал при Ватерлоо. Если члены моего семейства на протяжении многих веков способны мужественно смотреть в глаза смерти, то неужели я не смогу выдержать насмешки и порицания?
      – Но я не хочу этого, упрямец!
      – Знаю, дорогая. Понял в тот самый момент, когда увидел, что ты улизнула вместе с моей одеждой и бумажником. Подобное выражение нежной заботы глубоко меня тронуло, однако теперь тебе придется вернуть вещи.
 
      Дамы гордо и решительно покинули гостиную огромного дома в Трогмортоне. За ними последовали лорд Нортвик и его сын. Старый граф мог выместить гнев лишь на слугах. Однако и те потихоньку испарились. Так что он получил возможность кипеть в полном одиночестве, зато в свое удовольствие и с пользой для здоровья.
      Дамы отправились восстанавливать силы в зимний сад, а лорд Нортвик и Питер Делюси принялись оценивать нанесенный ущерб. Он состоял в следующем:
      1. Перевернуты два стула.
      2. Огромный китайский дракон, которого лорд Нортвик так отчаянно ненавидел, превратился в груду осколков. Их как раз торопливо заметали две испуганные горничные.
      3. Джозеф жалко хромал в сторону двери на служебную половину.
      Лорд Нортвик отвел сына подальше, чтобы никто не услышал, и распорядился:
      – Немедленно отправляйся вслед за ними. За леди и ее… братом.
      Питер ошеломленно заморгал.
      – Сейчас же, – повторил отец. – Нельзя терять ни минуты.
      – Но ведь дед сказал… и ты сам… ты же ей не поверил. Я это понял. У тебя было такое лицо…
      – Передумал, – коротко отмел сомнения лорд Нортвик. – Так что перестань тянуть время и займись делом.
 
      – Миссис Уингейт! Подождите, пожалуйста, миссис Уингейт!
      Бенедикт и Батшеба недоуменно обернулись.
      К ним галопом скакал всадник. Батшеба вскоре узнала его:
      – Это же сын лорда Нортвика, Питер Делюси. Интересно, что же последует на сей раз?
      Они остановились.
      – Отец просил кое-что передать, – с трудом переводя дух, проговорил молодой человек. – Он просит извинить. Сам поехать не мог – неотложные дела. Но он очень хотел бы встретиться с вами завтра утром в гостинице «Королевский герб». Мне поручено проводить вас туда и проследить, чтобы вас устроили со всем возможным комфортом. Отец говорит… – Молодой человек неуверенно перевел взгляд с Батшебы на Бенедикта. – Отец говорит, что верит вам и что мы обязаны оказать посильную помощь.
      «Посильная помощь» заключалась в организации комнат в гостинице, а также вполне достойного обеда. И то и другое не только в значительной степени исправило самочувствие Бенедикта, но и существенно улучшило его мнение о членах клана Делюси.
      И все же никак не удавалось отделаться от подозрения, что услужливость Питера Делюси – всего лишь повод, чтобы оказаться рядом и пожирать Батшебу жадным взглядом. Молодой человек никак не мог отвести от нее глаз. Вполне естественно, что дважды приглашать его за стол не пришлось.
      После обеда молодой Делюси вовсе не спешил покинуть новых знакомых.
      Бенедикт решил прозрачно намекнуть.
      – К сожалению, мне пора, – произнес он. – Наш экипаж, а вместе с ним и слуга остались в Бате, в гостинице. Необходимо как можно быстрее их забрать. Нелишне также оплатить счет. Видите ли, сестра уехала так поспешно, что в суете и волнении приняла мой бумажник за свой кошелек.
      – О, я вполне могу поехать в гостиницу и все уладить, – с готовностью предложил Питер.
      – Разумеется, это лишнее! – решительно отрезала Батшеба. – Мы ни за что не позволим себе просить о такой услуге.
      – Но вы сделаете мне огромное одолжение, – начал настаивать Питер. – Иначе я просто сойду с ума от скуки. Воскресенье в Трогмортоне – это ужасно. Дед ненавидит ездить в церковь, но считает своим долгом показывать хороший пример, Лучше бы он оставался дома, а показывать пример предоставил дамам. Проповедь неизменно повергает его в самое мрачное настроение. А после службы кто-нибудь непременно останавливает нас возле церкви и начинает жаловаться, требовать помощи и тому подобное. Так что сразу уехать домой не удается. До проповеди дед обычно постится, хотя врач уже миллион раз говорил, что в его возрасте это недопустимо. В результате домой приезжает голодный, как зверь. Понятно, что настроения это не улучшает.
      Питер слегка покраснел.
      – Боюсь, он и в другие дни не оказал бы вам особого гостеприимства. Ну а в воскресенье получилось и того хуже.
      Хорошо сказано, подумал Бенедикт. Питер сумел попросить прощения за поведение деда, не унижая старика и даже проявив некоторое сочувствие.
      Бабушка Бенедикта по отцовской линии отличалась на редкость острым языком и полным отсутствием терпения. На месте лорда Мандевилла она скорее всего проявила бы больше самообладания, но ни в коем случае не мягкости.
      Старикам позволительны любые причуды.
      Совсем недавно Бенедикт напомнил себе это правило. Именно поэтому он и не выкинул лорда Мандевилла. в ближайшее окно.
      – Дает себя знать буйный нрав Делюси, – спокойно заметила Батшеба. – Судя по всему, он проявляется в обеих ветвях. Я давно привыкла.
      – Ты тоже им обладаешь, – вставил Бенедикт.
      – И все-таки не я метнула несчастного лакея в дверь гостиной.
      – Отвратительное создание. Не собираюсь извиняться за этот поступок.
      – Наверное, им вы и вызвали симпатию отца, – заметил Питер: – Он уже давно хочет уволить Джозефа, но дед… – Он удивленно замолчал и уставился на Бенедикта широко раскрытыми синими глазами. – Послушайте, сэр, а ведь вы на самом деле не сумасшедший. – Питер перевел недоуменный взгляд на Батшебу.
      – Я просто подумала, что в вашей семье легче простят душевное расстройство, чем несдержанность, – оправдалась она.
      – Иногда сестра действительно доводит меня до безумия, – добавил Бенедикт. – Но, как правило, я вполне способен рассуждать здраво. А находясь в здравом уме, вовсе не вижу необходимости отправлять вас в Бат, чтобы умерить гнев хозяина гостиницы и вызвать волнение верного слуги. Кроме того, вам придется совершить и обратный путь, во время которого вы неизбежно будете страдать от одиночества. Сдержанный Томас не осмелится поддерживать беседу. Впрочем, если не спешите возвратиться в Трогмортон. то вполне можете составить мне компанию.
      – Значит, во мне не нуждаются, – заметила Батшеба.
      Бенедикт воинственно прищурился. Он предвидел, что она тоже захочет-поехать, и приготовился к неизбежной битве.
      Однако Батшеба не проявила обычных признаков решимости сделать именно то, что он считал лишним. Она выглядела бледной и изможденной. Судя по всему, день выдался нелегким. Помимо усталости, на нее навалились и безумный, унизительный гнев лорда Мандевилла, и холодное недоверие остальных родственников.
      Миссис Уингейт достойно выдержала испытание. Не опустила голову. Ни единого разу не потеряла самообладания. Вела себя достойно, как и подобает настоящей леди.
      – Мистер Делюси и я обойдемся без твоей помощи, – ответил Бенедикт. – Надеюсь, дорогая сестра, что в наше отсутствие ты хорошенько отдохнешь. Ведь ближайшие дни обещают быть насыщенными и бурными.
 
      Питер Делюси заказал для брата и сестры отдельные комнаты, а потому Батшеба снова встретилась с Ратборном лишь на следующее утро, за завтраком в отдельной столовой. Эта небольшая уютная комната располагалась на первом этаже гостиницы.
      Едва она вошла, виконт встал. Взгляд выражал одобрение.
      – Выглядишь гораздо лучше, чем вчера. Я уж испугался, как бы ты не заболела от перенапряжения: бурная ночь, благородное самопожертвование, вылазка в логово льва и так далее.
      – Ты самый неблагодарный из мужчин, – отозвалась Батшеба. – Всего лишь пыталась спасти тебя от тебя же.
      Ратборн рассмеялся и подошел ближе.
      – Как мило с твоей стороны. – Он обнял ее, но не привлек к себе. Лишь внимательно, с улыбкой посмотрел в глаза.
      – Ничего милого; – возразила Батшеба.
      Он поцеловал ее в лоб.
      – Разумеется, мило. Милая и порочная. Головокружительное сочетание.
      В коридоре послышались шаги, и он отстранился. В дверь постучали.
      – Да-да, войдите, – откликнулся лорд Ратборн. Показался Томас.
      – Приехал лорд Нортвик, сэр.
      – Конечно, разумеется! Мы с нетерпением ожидаем его. Не заставляй его светлость задерживаться, Томас. Сделай все, что положено.
      – Надеюсь, мое появление не слишком помешало, – пробормотал слуга, выходя.
      – Томас тоже считает меня ненормальным, – заметил Ратборн.
      – Беру обратно все, что сказала о нем в пятницу, – сказала Батшеба, – Томас – совершенство. И святой.
      – Да, это правда. Бедняга. Весь вчерашний день сидел в комнате в одном нижнем белье. Кстати, в этом твоя вина, но я… а, лорд Нортвик! Рад вас видеть! Доброе утро, сэр.
      Его светлость немного помедлил в дверях. Потом снял шляпу. Волосы выглядели почти такими же темными, как кудри Батшебы, и лишь на висках серебрилась седина. Он был безупречно подстрижен и причесан, а одет по последнему слову моды и портновского искусства.
      Нортвик вошел в столовую и плотно закрыл за собой дверь.
      – Доброе утро, лорд Ратборн! Будьте так добры, сэр, расскажите, что же на самом деле означает весь этот маскарад.

Глава 15