— Случайно.

— Он вам нравится?

— Он ничто для меня.

— Вы занимаетесь приглашенными в эту коробку?

— Приблизительно так.

— А кроме меня, кем вы занимались?

— Никем.

— Значит, я первый гость, отмеченный Парадиз-Палм?

— Вероятно.

— Работа вам нравится? Она повернулась на спину.

— Да.

Она смотрела на меня с выражением, говорящим, что я трачу время зря, оставаясь на плоту.

— Пошли, — сказал я, — вернемся. Она прыгнула в воду первой.

— Я хочу показать мадам вид с моего балкона, — сказал я дежурному служащему отеля, беря ключ от своего номера.

Он, конечно, мог сказать, что я нахожусь в респектабельном отеле, или, по крайней мере, усмехнуться. Но он не выразил никакого удивления или неудовольствия. Он только поклонился.

— Мы счастливы, что вы находите этот вид достойным того, чтобы показывать его дамам. Не нужно ли чего-нибудь, мистер Кен?

Я внимательно посмотрел на него, чтобы убедиться, не игра ли это? Ничего подозрительного. Он готов был встать на четвереньки, чтобы только доставить мне удовольствие.

— Я хотел бы немного виски.

— Некоторый запас есть в шкафу, в вашем маленьком салоне, мистер Кен, — ответил он. — Час тому назад его послал туда мистер Киллино вместе с пожеланиями всего наилучшего.

Я кивнул.

— Его внимание очень приятно, — сказал я, не выказывая удивления.

В сопровождении мисс Бондерли я прошел через холл к лифту. Она удивленно смотрела на меня.

— Киллино поклялся сделать мое пребывание здесь приятным, — сказал я, пожав плечами. — Еще немного, и он придет заправлять одеяло на нашей кровати!

Она засмеялась.

Нам встретился детектив отеля. О его профессии я догадался по величине его ног. Нас он, казалось, не заметил.

Лифтер и грум смотрели на мисс Бондерли с таким видом, будто были уверены, что она живет в этом отеле. Все эти бездельники безусловно обладали известным тактом.

Часы в приемной показывали два часа. Спать мне не хотелось.

— Вы знаете этого Киллино? — спросил я, пока мы шли широким коридором по мягкому ковру, который вел в мою комнату.

— Я полагала, что вы думаете только обо мне, — сказала она с некоторым упреком.

— Мой мозг раздваивается, я способен одновременно думать о двух вещах.

Я открыл дверь, и она последовала за мной в комнату. На свой вопрос я не получил ответа.

Когда дверь за нами закрылась, я убедился, что мой мозг не настолько уж раздваивается.

Мисс Бондерли освободилась из моих объятий не слишком быстро.

— Не забывайте, что я пришла полюбоваться видом с балкона, — сказала она.

По движению ее груди я видел, что она владела собой не лучше, чем я.

— Красивый вид… — сказал я.

Мы прошли через комнату, чтобы посмотреть с балкона. Проходя мимо зеркала, я обратил внимание, что мои губы испачканы губной помадой, но это не было очень неприятным.

Мы стояли на балконе. На улице движение прекратилось. Луна была похожа на лимон.

Я расстегнул ее блузку. Свое болеро она сняла при входе. Прижавшись ко мне, она взяла меня за руки.

— Я не хочу, чтобы ты подумал, что я делаю это безразлично с кем, — тихо проговорила она.

— Согласен, — сказал я. — Эта ночь предназначена только для нас двоих.

— Я знаю, но я хочу, чтобы ты поверил мне…

— Я вообще ничему не верю…

Она повернулась и обняла меня за шею. Мы долго стояли так. Это было приятно. Потом я взял ее на руки и понес в комнату, где положил на кровать.

— Подожди меня, — сказал я.

В ванной комнате я разделся, надел шелковый халат. Потом вошел в маленький салон, пошарил в шкафу и нашел подарок Киллино. Он послал мне четыре бутылки виски, одну бренди и одну вина. Я взял бутылку бренди и вернулся с ней в комнату. Взяв два стакана, налил в них напиток.

Один стакан протянул ей и попробовал из другого. Букет был приятный.

— Я пью за нас двоих, — сказал я.

— Нет, только за себя.

— Как хочешь. Потом за тебя.

Я выпил.

Она поставила свой стакан на ночной столик, не дотронувшись до него, и широко раскрыла свои темные глаза.

Я посмотрел на нее и вдруг почувствовал холод, пробежавший по спине. Алкоголь выворачивал мне желудок.

— Мне надо было подумать об этом, — сказал я. Комната стала медленно вертеться вокруг меня и внезапно опрокинулась.

— Это подарок Киллино, — услышал я свое ворчание. — Но новобрачная этого не стоит.

Я смотрел на потолок. Лампы постепенно гасли, как в кино перед началом сеанса. Я пытался пошевелиться, но мои мускулы не слушались. Я скорее почувствовал, чем увидел, что мисс Бондерли встала. Я хотел сказать ей, чтобы она была осторожной и не простудилась, но мой язык превратился в кусок какой-то тряпки.

Я слышал голоса, мужские голоса. Тени играли на стене, я погружался в темную бездну…

Я начал карабкаться по стенкам темного колодца, пока не увидел слабый, с булавочную головку, луч света на самом верху. Это было совсем не легко, но я старался, потому что слышал, как неподалеку кричала женщина.

Внезапно я достиг края колодца. Солнце меня ослепило. Кто-то стонал, и, совершенно неожиданно, я понял, что это я. Когда я попытался сесть, мне показалось, что мой череп расколется. Я обхватил голову руками и, ругаясь, пытался таким образом умерить боль. Женщина по-прежнему кричала так, что кровь стыла в жилах.

Несмотря на то, что пол шатался у меня под ногами, мне все же удалось встать на ноги и сделать несколько шагов по комнате. Я двигался так, будто в меня ударила молния.

Я добрался до двери, уцепился за косяк и выглянул в салон.

Мисс Бондерли стояла, прижимаясь к стене всем телом, опустив руки. Одежды на ней не было. Она широко раскрыла рот и, увидев меня, снова закричала.

У меня было ощущение, что голова моя наполнена ватой, но все же вопли пробились сквозь ее толщу и достигли моего сознания, заставив меня заскрипеть зубами.

Мой взгляд упал на ковер у ног мисс Бондерли. Рядом на спине лежал Джон Херрик. Его скрюченные руки тянулись к потолку, кулаки были сжаты, лоб у него был разбит, почерневшая кровь запачкала седые волосы, окружив голову зловещим ореолом.

В дверь энергично стучали, кто-то кричал. Мисс Бондерли продолжала издавать какие-то звуки, конвульсивно захватывая ртом воздух.

Я прошел через комнату и шлепнул ее по щеке. Глаза ее закатились, так что видны были только белки, и она повалилась на пол. Дверь резко распахнулась, и мне показалось, что в комнату устремилась огромная толпа.

Я стоял перед ними. Войдя, они сделали два — три шага и застыли. Они смотрели на меня, мисс Бондерли, на Джона Херрика… Я смотрел на них.

В этой группе был детектив отеля, грум, служащий отеля, две-три женщины в вечерних платьях, двое мужчин в белых фланелевых пижамах. Впереди всех держался тот тип в костюме из зеленоватого габардина, которого я заметил в баре возле оркестра, когда он наблюдал за мной в казино.

Увидев распростертого на полу окровавленного Херрика, женщины подняли крик. Я подумал, что на их месте сделал бы то же самое. Но это обозлило типа в габардиновом костюме.

— Выбросьте живо этих кур отсюда! — прошипел он. Вскоре в комнате, кроме него, остались только детектив и служащий отеля. Все остальные были выставлены за дверь.

— Что здесь происходит? — спросил тип в габардиновом костюме, сжимая кулаки и угрожающе выставляя вперед свой подбородок.

По этому идиотскому вопросу я понял, что он, наверняка, полицейский.

— Я тоже хотел бы это знать, — попытался произнести я. Слова у меня получались совсем плохо, казалось, рот мой наполнен большими крупными камнями.

Осторожно, будто он находился в церкви, детектив отеля встал на цыпочки и вошел в спальню. Он принес покрывало, которым стыдливо прикрыл мисс Бондерли. Она лежала в неестественной позе.

— Кто это? — спросил тип в габардине, показывая на меня.

Казалось, служащего отеля сейчас вывернет наизнанку, таким зеленым было его лицо.

— Это мистер Честер Кен, — дрожащим голосом ответил он. Эти слова, казалось, встряхнули типа в габардиновом костюме.

— Вы в этом уверены? Тот кивнул.

— Ты отлично известен, — прорычал мне тип в габардиновом костюме, встав передо мной. — Меня зовут Флагерти, я инспектор уголовной полиции. С тобой теперь покончено, Кен!

Любой ценой надо было попытаться сказать что-нибудь.

— Вы ненормальный, — сказал я. — Я тут ни при чем!

— Когда я обнаруживаю мошенника твоего уровня, запертого вместе с трупом, мне нет необходимости далеко искать убийцу, — насмехался Флагерти. — Ты арестован и сделаешь лучше, если сядешь за стол.

Я попытался размышлять, но мой мозг отказывался работать. Чувствовал я себя очень плохо, в голове что-то стучало сильными толчками.

Служащий отеля потянул за рукав Флагерти, и они о чем-то зашептались. Вначале инспектор ничего не хотел слушать, но имя Киллино, которое мне удалось расслышать, по-видимому, произвело на него какое-то впечатление. Он с сомнением посмотрел на меня.

— Как хотите, — сказал он, — но это потерянное время.

Служащий вышел, пробивая себе дорогу в толпе, которая ожидала за дверью; трое или четверо попытались войти, но Флагерти захлопнул дверь у них перед носом. Потом он подошел к окну и посмотрел на улицу.

Детектив отеля протянул мне стакан виски, который я немедленно проглотил. Это было как раз то, что мне требовалось.

Я попросил еще, и детектив снабдил меня другой порцией. Он мне глупо улыбался, в его глазах светились страх и раболепство.

Внезапно вата, которой, как будто была наполнена моя голова, исчезла, боль прекратилась и я почувствовал себя настолько хорошо, насколько мог рассчитывать в подобных условиях. Я попросил у детектива отеля сигарету и закурил.

— Вот так, дайте этому подонку прийти в себя, — проворчал от окна Флагерти. Он наблюдал за мной, держа наготове автоматический пистолет. — Не двигайся, Кен, — продолжал он, — мне очень хорошо известно, что с тобой надо быть всегда начеку.

— Не ломайте мне ноги, я и так понимаю, что оказался в скверном положении, но как только она придет в себя, она расскажет вам, что произошло. Я же ничего не знаю.

— Как всегда! — насмехался Флагерти.

— На вашем месте я бы ничего не говорил, мистер Кен, — пробормотал детектив. — Подождите, пока сюда придет мистер Киллино.

— Он придет?

— Конечно. Вы его клиент, мистер Кен. Мы постараемся вас вызволить, если будет такая возможность. Я ошеломленно посмотрел на него.

— На свете не существует другого такого отеля, где так бы ухаживали за своими клиентами! — воскликнул я, не в силах сказать ничего другого.

Он улыбнулся мне, но отвел глаза.

Мисс Бондерли по-прежнему была без сознания. Я сделал движение в ее сторону.

— Спокойно, Кен! Не шевелись! — зарычал Флагерти. У меня создалось впечатление, что он начнет стрелять при первом же удобном случае. Я снова сел, пожимая плечами.

— Вы бы лучше привели в сознание эту женщину, — сказал я.

— Займитесь ею, — сказал Флагерти детективу.

Тот опустился возле нее на колени. Он был смущен и, видимо, не знал, что делать.

Я обвел комнату глазами. Пепельницы были полны окурков, на камине стояли две пустые бутылки из-под виски. Большое мокрое пятно говорило о том, куда пролилось виски. Комната вся пропиталась алкоголем. Ковер был помят, стул опрокинут. Вся обстановка должна была свидетельствовать о том, что здесь проходила оргия.

На полу, возле трупа лежал «люгер». Дуло пистолета было измазано кровью и на нем были прилипшие седые волосы. Это оружие было мне очень хорошо знакомо, пистолет был мой…

Сообразив это, я понял, что пропал. Если мисс Бондерли промолчит, у меня не останется никаких шансов. Остается надеяться, что продлится это недолго.

Полчаса мы сидели молча. Мисс Бондерли несколько раз пошевелилась, еще не приходя в себя. Глубокий обморок! Она, возможно, установила рекорд!

Я начинал уже терять терпение, когда в комнату вошел коренастый мужчина в черной шляпе. Он чем-то напомнил мне Муссолини. Обежав глазами комнату, вошедший направился ко мне.

— Вы Кен? — спросил он, протягивая мне руку. — Я — Киллино. Я прослежу, чтобы с вами обращались корректно. Вы мой гость, и я позабочусь о вас.

Я оставался сидеть, не обратив внимания на его протянутую руку.

— Ваш конкурент мертв, Киллино, — сказал я, глядя на него снизу вверх. — Вам тоже нечего опасаться.

Он быстро отдернул руку и посмотрел на Херрика.

— Бедный парень… — сказал он. — И, клянусь вам, у него были слезы на глазах. — Это был умный и храбрый противник. Лишившись его, город многое потерял.

— Приберегите эти слова для журналистов, — посоветовал я ему. И в эту минуту мисс Бондерли, придя в себя, снова начала кричать.

Киллино, видимо, решил показать свои организаторские способности.

— Мы будем справедливы с Кеном, — сказал он, стуча кулаком по спинке кресла. — Все обстоятельства против него, но он — мой приглашенный, и я прослежу, чтобы ему дали шанс.

— А потом? — спросил Флагерти, пожимая плечами. — К чему терять время? Я отвезу его в комиссариат, и там мы его допросим.

— Мы не уверены, что он виновен, — зарычал Киллино. — Я протестую против того, чтобы его арестовали без достаточных доказательств, и совсем не уверен, что у вас против него есть веские улики. Мы допросим его здесь.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказал я. Он даже не посмотрел на меня.

— Заставьте эту женщину помолчать, — показал он пальцем на мисс Бондерли. — Я не хочу, чтобы она открывала рот раньше, чем мы услышим других свидетелей.

Я продолжал курить, глядя в окно, пока Киллино по телефону все организовывал. Были вызваны и ожидали в коридоре служащий отеля, детектив отеля, Сперанца, лифтер и бармен из казино.

Мисс Бондерли отвели в соседнюю комнату, где за ней наблюдала женщина, вызванная из полицейской тюрьмы. Ей приказали одеться.

Позади моего стула стояли два флика, готовые спустить с меня шкуру, если я попытаюсь сделать малейшее движение. Кроме них в комнате были: Флагерти, еще двое сотрудников полиции в штатском, фотограф и врач. В углу сидел стенографист, которому было поручено вести протокол допроса. И, разумеется, в комнате был Киллино.

— Отлично! — пророкотал он. — Начнем!

Флагерти не помнил себя от радости, что держал меня в руках.

— Действительно ли ты Честер Кен? — спросил он таким тоном, будто сам не знал этого.

— Он самый, — ответил я. — А вы, действительно, лейтенант Флагерти? Тот, у которого нет ни одного друга, который мог бы это подтвердить?

Киллино вскочил.

— Послушайте, Кен, положение для вас слишком незавидное. Вы бы лучше воздержались от дерзостей!

— Я ведь козел отпущения! — возразил я, улыбаясь. — Не все ли равно, что я говорю этому подонку?

— Это вам все равно ничего не даст, — пробормотал Киллино. Он сел, а Флагерти стал нервно ходить по комнате, продолжая на ходу:

— Ладно. Ты зовешься Честер Кен, и ты профессиональный игрок.

— Я не называю игру профессией, — сказал я. Его лицо стало вдруг пурпурным.

— Ты признаешь, что зарабатываешь на жизнь игрой?

— Нет, я еще не зарабатываю на жизнь, я недавно демобилизовался из армии.

— С тех пор прошло уже четыре месяца. За это время ты играл или нет?

Я утвердительно кивнул.

— И ты много выиграл?

— Не много.

— Ты считаешь, что двадцать тысяч — это не много?

— Не мало.

Факт, что я играл, был подтвержден.

— Это верно, что ты убил пять человек за последние четыре месяца? — бросил он резко. Киллино быстро вскочил.

— Не пишите этого в протокол! — закричал он, и его маленькие глазки расширились от возмущения. — Кен ведь совершенно законно защищался!

— Но он их убил! — завопил Флагерти. — Это я вам говорю! Пять человек за четыре месяца! Ничего себе, хорошенькое досье! Законная защита или нет, но это ужасно! Все добропорядочные граждане ужаснутся этому так же, как и я!

Киллино с ворчанием сел обратно на свое место. Он, вероятно, хотел выглядеть добропорядочным гражданином.

— Итак, — возвышаясь надо мной, скрипел Флагерти, — ты их убил, не правда ли?

— Эти пять мошенников мечтали продырявить меня сами, — спокойно возразил я. — Мне пришлось защищаться. Если это называется убийством, тогда я их убил.

Флагерти повернулся к стенографисту, подняв руки к небу:

— Он сам признался, что убил пять человек, которые были ни в чем не виновны!

Эти слова заставили Киллино вскочить, но мне это уже начало надоедать.

— Не беспокойтесь больше, — сказал я ему. — Все эти факты зарегистрированы у центрального прокурора Нью-Йорка, который полностью признал меня невиновным. И мне совершенно наплевать на то, что может говорить провинциальный флик. Поберегите слюну!

Флагерти, казалось, хватит апоплексический удар.

— Продолжайте, — сухо проговорил Киллино, садясь и удостаивая меня неприязненным взглядом.

— Посмотрим, будешь ли ты плевать на это, — сказал Флагерти, сжимая кулаки. — Ты ведь приехал в Парадиз-Палм, потому что хотел сорвать банк в местном казино. Это ведь для подобных тебе золотая жила.

— Фантазия! — сказал я. — Я приехал отдыхать.

— И тем не менее, не успев приехать, сразу же побежал в казино, — насмехался Флагерти.

— Меня туда пригласил Сперанца, а так как мне нечего было делать, я туда и пошел.

— Сколько времени ты знаешь Сперанца?

— Я его не знаю. Флагерти поднял брови.

— Ах, ты его не знаешь? А ты не находишь странным, что Сперанца приглашает тебя в казино, не зная тебя?

— Очень странно, — улыбнулся я.

— Вот видишь! — сказал Флагерти, сделав шаг вперед. — А если он тебя не приглашал, а ты пошел сам, так как хотел поскорее сорвать куш?

Он вертел перед моим носом пальцем и почти визжал.

— Кончай, — сказал я, — если не хочешь получить кулаком по морде!

Он прошел через комнату, открыл дверь и пригласил Сперанца в салон.

На Сперанца были шикарные светло-голубые брюки и пиджак цвета горчицы такой ширины, что он был похож на зеркальный шкаф, а в бутоньерке белая роза. Уверяю вас, многие женщины упали бы в обморок при виде его.

Он улыбнулся присутствующим, бросил взгляд на труп Херрика, покрытый покрывалом, и улыбка его погасла. Посмотрев на меня, он быстро отвел глаза.

Я закурил новую сигарету. Осталось уже совсем недолго. Скоро я узнаю, к чему все это идет.

Сперанца категорически заявил, что никогда не звонил мне по телефону, и ему ничего не было известно о моем пребывании в городе, пока он не увидел меня в казино. Он сказал также, что поскольку моя репутация ему известна, он очень огорчился, увидев меня.

Начиная с этого момента, я понял, что они хотели получить мою шкуру. Сперанца я назвал лжецом, что его, кажется, огорчило. Но я понимал, что мое слово в создавшейся ситуации недорого стоило.

Флагерти избавился от Сперанца и вернулся ко мне, приняв вид святой невинности.

— Тебе совсем не поможет твоя ложь, Кен, ты должен остерегаться.

— Убирайся, — сказал я, выпустив дым ему прямо в лицо.

— Подожди, ты еще будешь у меня в комиссариате! — прошипел он.

— Этого еще не случилось, — возразил я. Киллино попросил Флагерти продолжать.

— Ты встретил Херрика в казино? — спросил Флагерти, справившись со своей злобой.

— Это точно.

— Он сказал тебе, чтобы ты покинул город?

— Он посоветовал мне покинуть город, — уточнил я.

— А что ты ему ответил?

— Что я остаюсь.

— Ты сказал, чтобы он отправлялся к дьяволу, вот что! И сказал, что сведешь с ним счеты, если он будет совать свой нос в твои дела.

— Глупости, — сказал я.

Флагерти пригласил бармена казино, который заявил, что он слышал, как я угрожал Херрику.

— Он ему сказал: «Если будешь совать нос в мои дела, я тебя уничтожу!» — сказал бармен Флагерти возмущенным тоном.

— Сколько тебе заплатили, чтобы ты рассказал эту историю? — спросил я.

— Достаточно, — заявил Флагерти, повернувшись к бармену. — О'кей. Это все. Вы понадобитесь еще на суде. Бармен вышел, покачивая головой.

— После этого ты вернулся в отель вместе с ней, — продолжал Флагерти, показывая на мисс Бондерли, которую ввели в комнату.

При дневном свете ее платье из синего крепа выглядело совсем неуместным. Она была печальной. Я подмигнул ей, но она избегала моего взгляда.

— Вы вместе напились, — продолжал Флагерти. — Она заснула, а ты стал размышлять. Ты думал о Херрике, считая, что он может помешать твоим планам. Это вызвало твой гнев. Ты позвонил ему и пригласил приехать к тебе, рассчитывая запугать его и заставить отказаться от вмешательства в твои дела.

— Не будь идиотом. Это я, бедный болван потерял сознание. Спросите у мышки. Она вам скажет. Или лучше отыщите бутылку бренди в той комнате. Наркотик, которым она наполнена, может заставить человека заснуть мертвым сном.

— Какое бренди? — спросил Флагерти. Один из фликов прошел в соседнюю комнату и через секунду вернулся.

— Там нет никакой бутылки с бренди, — сказал он. Я пожал плечами.

— Это разумно. Спросите тогда ее. Она вам скажет.

— Мне нет необходимости спрашивать у нее, — взорвался Флагерти. — Телефонистка отеля записала вызов по телефону, который ты сделал в два часа ночи. Мы узнали, что номер, по которому ты звонил, принадлежит Херрику. Он приехал через десять минут, спросил у дежурного номер твоей комнаты, и грум проводил его сюда. Что ты на это скажешь?

— Хорошо сыграно.

— Вы спорили с Херриком. Ты был пьян и зол. Ты убийца. Убиваешь ты не раздумывая, как бешеная собака! Так как Херрик не согласился с тобой, ты оглушил его своей петардой, и был настолько пьян, что все позабыл уже через минуту. И я скажу тебе, почему. Ты хотел эту курочку. Она ожидала тебя в кровати, не так ли? Я засмеялся ему в лицо.

— Вам нужно лишь спросить ее. Это моей единственный свидетель.

Я посмотрел на мисс Бондерли.

— Послушай, малышка, вчера вечером ты сказала, что ты со мной. Ты единственная можешь раздавить всю эту ловушку, в которую меня поймали. Я рассчитываю на тебя. Они меня крепко держат. Если у тебя хватит смелости, скажи правду. Мы провели вместе хорошие минуты, и у нас может быть их немало и дальше. Но надо идти со мной. Итак, скажи правду.

— Один момент, — сказал, вставая, Киллино. На лице его было выражение подозрения и некоторой симпатии. Казалось, несмотря на все его желание мне помочь, он все более убеждается в моей виновности. Комедия была хорошо разыграна. Он пересек комнату и нагнулся к мисс Бондерли.

— Ваши слова будут дешево стоить на суде. Вы ведь тоже в довольно неловком положении. Если Кен не убивал Херрика, значит, его убили вы. И знаете, откуда это видно? Ведь дверь была заперта изнутри! Так что, не лгите. Кен, может быть, был с вами очень мил, вы не можете позволить себе роскошь лгать, вы рискуете слишком многим.

Я понял, что ими приняты все предосторожности. Если мисс Бондерли скажет, что я потерял сознание, это преступление припишут ей. Раз они могут взвалить его на кого-нибудь, все остальное им безразлично.

— О'кей, малышка, — сказал я. — Если хочешь, лги. Он прав. Они слишком хитры для этого.

— Я ничего не скажу, — сказала она и заплакала. Флагерти только этого и ожидал. Он схватил ее за руку и оторвал от стула.

— Ты будешь говорить, ведьма! — закричал он, тряся ее с такой силой, что голова ее откинулась назад.

Я прыгнул на него раньше, чем оба флика успели пошевелиться, и нанес отличный удар в челюсть. Он упал навзничь, выплевывая кровь. Это зрелище доставило мне дьявольское удовольствие.

И в этот момент один из фликов ударил меня дубинкой по голове, и я потерял сознание.

Когда я очнулся, Флагерти усаживался на стул. У него не хватало двух зубов, а у меня на голове была приличная шишка.

Флагерти был слишком взбешен, чтобы продолжать допрос. Киллино его заменил. Расставив ноги, он встал передо мной, но потом повернулся и подошел к мисс Бондерли.

— Если вы не скажете того, что здесь произошло, то будете задержаны, — сказал он ей.

— Что это изменит? — сказал я, потирая череп. — Не ищи осложнений, малышка, скажи им, что упала в обморок, и ничего не знаешь. У них и так достаточно свидетелей.

Один из фликов дал мне пощечину.

— Заткнись! — крикнул он.

— Ты заплатишь мне за это! — сказал я, посмотрев на него так, что он отступил.

Глаза мисс Бондерли переходили с меня на Киллино. Она была бледна, но в глазах ее был огонек, который вселял в меня надежду.

— Это не он, — вдруг сказала она. — Они все это подстроили. Делайте со мной все, что хотите, мне наплевать! Это не он!

Киллино смотрел на нее так, будто не верил своим ушам. Его толстое лицо пожелтело от злости.

— Мерзавка! — закричал он, ударив ее по лицу. Один из фликов держал свою дубинку поперек моего горла. Я не мог не только пошевелиться, но даже свободно дышать.

Флагерти и Киллино смотрели на мисс Бондерли. Она прижимала руку к горящей щеке и тоже смотрела на них.

— Это не он! — повторила она с силой. — Оставьте при себе ваши грязные деньги. Убейте меня, если хотите, но я с вами не иду! Я облегченно вздохнул. Киллино повернулся к Флагерти.

— Задержите обоих, — произнес он свистящим голосом. — Образумьте эту парочку. Мы обвиним их в сообщничестве. Он посмотрел на мисс Бондерли.

— Вы горько пожалеете об этом. Он резко повернулся и вышел.

— Оденьте этого подонка и не спускайте с него глаз, — бросил Флагерти.

Оба флика и детективы в штатском повели меня в спальню.

— Мы здорово позабавимся, когда ты окажешься в комиссариате, — сказал один из них, квадратный тип с красным лицом и зелеными жесткими глазами. Другой был худым, с такими большими ушами, что напоминал такси с открытыми дверцами. Его звали Солли.

— Надеюсь, что и мне удастся позабавиться, — проговорил он с улыбкой.

Флик толкнул меня дубинкой.

— Одевайся, хитрец, — сказал он. — Я вхожу в число тех, кто будут заниматься тобой.

Я стал одеваться. Они обшарили мои вещи, прежде чем протянуть их мне, ничего не оставляя без внимания.

— Надеюсь, Флагерти даст мне возможность заняться курочкой, — сказал Солли.

— Он, видимо, сам займется ею, — ответил Химс. — Хотелось бы видеть, как это будет. Заниматься такой курочкой, и к тому же совершенно легально, это да!

Они обменялись улыбками.

Я завязал галстук и надел пиджак. Надо было действовать очень быстро, иначе будет поздно. Когда нас привезут в комиссариат, веселье кончится. И, судя по рожам этих типов, Бухенвальд, после всего, мог бы показаться приятным местом для отдыха.

— Топай, подонок, — сказал Химс. — И если ты только двинешься не туда, куда следует, тебя немедленно пристрелят, а извиняться будут потом. Мы не хотели бы убирать тебя до того, пока немного не разукрасим твой портрет, но если ты станешь сопротивляться, то это случится.

— Не бойтесь, — сказал я. — Я читал про прохвостов, которые стирают парней в табак, но мне хочется самому убедиться в этом.

— Ты будешь обслужен, — сказал Солли, глядя на меня краем глаза.

Мы вышли в салон.

Флагерти ходил из угла в угол по комнате. Мисс Бондерли сидела в кресле. Толстая женщина из полиции стояла позади ее кресла.

Флагерти мне улыбнулся. Вид у него был скверный: губы распухли, между зубами зияла дыра.

— Пять человек убил за четыре месяца, — сказал он, встав передо мной. — Господин убийца, а? Ты увидишь, как мы расправляемся с убийцами. Ты попадешь в суд не ранее, чем через пятнадцать дней. Пятнадцать дней ада для тебя! Вот что тебя ожидает!

— Такой шут, как ты, не должен играть трагедий, — сказал я. Высокий флик-ирландец ударил меня сзади дубинкой. Я качнулся вперед и ударил Флагерти прямо в подбородок. Последовали два хорошо рассчитанных удара, и я упал на четвереньки.

Флагерти стал бить меня ногой. Я старался, как мог, защитить голову, но концом ботинка он сумел нанести мне удар в шею.

— Не хотелось бы быть вынужденным нести его — с беспокойством проговорил Химс. Флагерти отошел.

— Встать, ты! — проскрипел он.

Я растянулся около трупа Херрика, лежащего под покрывалом, и сделал вид, что потерял сознание. Прикрывая рукой глаза, я не давал им возможности определить направление моего взгляда. А смотрел я на свой «люгер», который слегка высовывался из-под покрывала. Поднять его забыли, и, накрывая труп, нечаянно прикрыли покрывалом и оружие.

Флагерти едва не впал в истерику.

— Встанешь ли ты, подонок, или надо, чтобы я продолжал?

— Я встаю, — ответил я, медленно становясь на колено с таким видом, будто я едва жив. Запачканное кровью дуло пистолета находилось совсем близко от меня. Я старался вспомнить, был ли у кого-нибудь из этих легавых в руке пистолет. Мне казалось, что нет. Теперь, когда они знали, что я безоружен, они были очень в себе уверены.

Флагерти снова ударил меня ногой. Я упал на Херрика. Это было странное ощущение, лежать на теле убитого человека. Мои пальцы сомкнулись на дуле пистолета, которое было скользким от крови, но мне это было безразлично.

Я встал на ноги.

Лицо Флагерти стало зеленым, когда он увидел в моей руке «люгер». Все остальные замерли на месте, как манекены из воска.

— Хелло? — спросил я. — Так вы меня заберете? Я не направил свое оружие в их сторону, а держал его свободно, не спеша направляясь к стене, чтобы видеть сразу всех.

— Так что же? Разве все мы не должны были отправиться в комиссариат забавляться?

Они не двигались и молчали.

Я взглянул на мисс Бондерли. Она сидела на кончике стула, и глаза ее широко раскрылись от удивления.

— Эта банда шутов хотела поиграть в жестоких людей, — сказал я. — Ты идешь со мной, маленькая?

Она встала и подошла ко мне. Я обнял ее за талию. Ее колени дрожали.

— Ты хочешь быть мне полезной? — спросил я, прижимая ее к себе.

— Да, — ответила она.