ГЛАВА ПЕРВАЯ

Бриллианты были найдены неожиданно, душным январским полднем, в воскресенье.

Произошло это так. Стив Джефф съел холостяцкий обед, который приготовил повар Донг Хам, и поднялся в спальню, намереваясь немного вздремнуть. Прохладная свежесть кондиционированного воздуха не успокоила его. Росло раздражение. Внизу громко разговаривали слуги, издали радио доносило нестройные звуки вьетнамских мелодий, по улице со скребущим душу треском проносились мотоциклы.

Обычно это не мешало ему, но сегодня он чувствовал, что не сможет уснуть. Он достал и зажег сигарету, чтобы стряхнуть охватившую его угнетенность.

Сайгонские воскресенья становились для него ненавистны. Поначалу, когда он только приехал сюда, местное общество показалось забавным, но теперь оно до отвращения наскучило ему. Надоело однообразие лиц, идиотских разговоров, скучных сплетен, и постепенно он отдалился от своих ресторанных друзей.

В течение недели работа отвлекала его. Он служил в судоходной компании – не особо интересное занятие, но оплачивается хорошо: значительно больше, чем он мог бы заработать у себя дома, в Сан-Франциско. А денег ему требовалось немало: он любил выпить и делал это от души, кроме того, обременяли ежемесячные расходы по содержанию бывшей жены, которая развелась с ним за несколько месяцев до его отплытия на Дальний Восток.

Джефф лежал в кровати, чувствуя, как по широкой груди медленно стекают капельки пота, и уныло думал, что через три дня опять надо будет высылать жене чек. А в банке оставалось только 8 тысяч пиастров. Когда он отошлет деньги, ему останется совсем мало, а до конца месяца еще черт знает сколько времени.

Безрассудно было с его стороны покупать эту картину. Для него это непозволительная роскошь, но в то же время он вспоминал о своем приобретении с большим удовольствием. Он увидел картину в лавочке на Донг Ту До, и она сразу же привлекла его внимание. Это было акварельное изображение девушки в национальной вьетнамской одежде – белых шелковых брюках, бледно-розовой накидке и высокой соломенной шляпе. Девушка стояла на фоне светлой стены, увитой плющом. Она напоминала ему Нхан. Такое же невинное выражение кукольного личика, такая же мальчишеская осанка. Девушка на картине вполне могла быть Нхан, хотя он знал, что Нхан ни за что бы не стала позировать художнику.

Он вспомнил, что картина все еще не распакована. И вдруг захотелось увидеть, как она будет смотреться в гостиной. Появилось желание чем-то заняться вместо того, чтобы валяться в постели. Он поднялся и, не надевая туфель, босиком спустился в гостиную.

Хоум, его слуга, неторопливо вытирал обеденный стол и с удивлением уставился на вошедшего в комнату Джеффа.

Хоуму было тридцать шесть лет. Это был маленький худенький человечек, его загоревшее личико походило на лисью мордочку. Производимое им впечатление физической слабости было обманчивым, в действительности он мог выполнять самую тяжелую работу, не выказывая при этом ни малейших признаков усталости.

– Принеси мне молоток, гвозди и лестницу, – велел Джефф.

Хоум раскрыл от удивления рот и, по всей вероятности, размышлял, не сошел ли с ума его хозяин. Поэтому Джефф добавил.

– Я купил картину. Хочу повесить ее на стену.

Хоум понял смысл распоряжения. Он улыбнулся, блеснув золотыми зубами.

– Сию минуту, сэр, – сказал он и выскочил из комнаты.

Джефф подошел к стоявшей у стены упакованной и обвязанной шпагатом картине. Он сорвал упаковку, поставил картину на стол и посмотрел на нее. Он любовался ею, когда появился Хоум со стремянкой, молотком и зажатым в зубах гвоздем. Он установил лестницу у стены и с любопытством подошел к картине.

Джефф наблюдал за ним. Выражение лица слуги не изменилось, и все-таки Джефф почувствовал осуждение. Он знал, что Хоум не одобряет его отношений с вьетнамской девушкой и считает, что он специально, назло ему хочет повесить эту картину.

Разумеется, нет. Джеффу было небезразлично, что о нем думают слуги. Он был осторожен во всем, что касалось его отношений с Нхан. И для него, и для нее было важно избежать сплетен. Но в Сайгоне сохранить тайну было невозможно, особенно если дело касалось любовных историй.

Новость, что он познакомился с танцовщицей из Парадайз-клуба, влюбился в нее и она регулярно навещает его, распространилась среди европейской колонии Сайгона с потрясающей быстротой, изумившей и озадачившей Джеффа. И это произошло, несмотря на все предосторожности, которые были сделаны, чтобы избежать сплетен. Нхан приходила к нему только после наступления темноты. Она проскальзывала в дом, как привидение. А покидала его задолго до восхода солнца. И все-таки все европейские обыватели Сайгона знали об этих визитах и сплетничали о них с тем неизменным сладострастием, с каким обсуждаются постельные приключения.

Хотя оба его слуги спали в маленьком домике в глубине двора, служившем одновременно кухней и спальней для слуг, они тоже знали о посещениях Нхан и, будучи вьетнамцами, проявляли в этом вопросе большую нетерпимость, чем его европейские друзья. Они молчаливо выражали свое отношение, давая почувствовать хозяину, насколько низко он пал, приводя в дом вьетнамскую девушку, а не какую-нибудь замужнюю или холостую европейскую женщину, которые специально используются для подобных целей.

Джефф встретил Нхан Ли Квон в Парадайз-клубе в Шолоне – полутемном танцзале, где одинокие европейцы, вьетнамцы и китайцы подыскивали себе подходящих женщин.

Хозяином клуба был толстый веселый китаец, называвший себя Блекки Ли. Его обширная клиентура давала ему значительные доходы, позволявшие содержать молоденьких, прелестных вьетнамских и китайских девушек.

За 120 пиастров в час или приблизительно за полтора доллара можно было нанять девушку. Ее обязанностью было танцевать, разделить стол и беседовать с вами, если вам не хотелось танцевать, словом, составить компанию. Если вам хотелось продолжить знакомство, вы должны были сами с ней об этом договориться. Блекки Ли до этого не было дела. Он нанимал девушек с девяти тридцати вечера и до полуночи. Позже, согласно строжайшему предписанию властей, закрывались танцзалы и прочие ночные заведения. Вы уплачивали Блекки за время, проведенное с танцовщицей, давали еще пятьдесят пиастров швейцару и уходили с девушкой либо к ней, либо в гостиницу, предварительно договорившись об оплате.

Впервые очутившись в Сайгоне, Джеффу до смерти захотелось подыскать себе женщину. Поначалу он предпочитал спать с замужними европейскими дамами. Вскоре он убедился, что такие связи ведут к осложнениям, а больше всего в жизни Джеффу хотелось избежать неприятностей.

Один из его приятелей – старый холостяк Чарльз Мейхью, проживший много лет на Дальнем Востоке, посоветовал ему поискать любовницу среди вьетнамских и китайских девушек.

– В таком климате мужчине особенно нужна женщина, – говорил он. – Беда в том, что в этом городе большинство европейских женщин страдает от безделья. За них все делают слуги. А когда женщине нечего делать, она может принести большие неприятности. Таких женщин следует остерегаться. И если бы мне снова пришлось выбирать женщину для развлечений, я бы не стал связываться с европейской. Я бы предпочел девушку из местного населения и вам советую поступить так же.

Джефф решительно покачал головой.

– Не по мне это, – сказал он. – Не нравятся мне цветные.

Мейхью засмеялся.

– Вот я вам что скажу: азиатки не так капризны и требовательны, как белые девушки. Стоят они значительно дешевле, а в постели намного сообразительнее. Не забывайте, что древняя традиция восточных женщин – создавать мужчине комфорт и угождать его желаниям, а это очень важно. Поговорите с Блекки Ли. Он подыщет вам кого-нибудь. Знаете, не все его танцовщицы проститутки. У него есть несколько очень приличных девушек, занимающихся честным трудом. Спросите его. Он подыщет вам кого-нибудь.

– Благодарю за наставление, – сказал Джефф, – но это не для меня.

И все-таки гнетущее одиночество заставило его направиться в Парадайз-клуб. Непринужденная обстановка этого заведения приятно удивила его, и он не заметил, как промелькнул вечер. Он танцевал с разными девушками, и они показались ему забавными. Он выпил с Блекки Ли виски. Толстый китаец оказался приятным собеседником. И, самое главное, этот вечер не обошелся Джеффу слишком дорого.

Джефф начал посещать клуб. Эти визиты заполняли его вечера. Вскоре Блекки посоветовал ему подобрать какую-нибудь девушку.

– Есть одна девушка, она могла бы вам понравиться, – сказал он. – У нее большая семья. Я говорил с ней, она согласна познакомиться с вами. Лучше иметь постоянную девушку. Хотите с ней встретиться?

– Что значит большая семья? – нахмурился Джефф. – Она замужем и у нее много детей?

Блекки засмеялся.

– Она не замужем. Она содержит мать, трех младших братьев и старого дядю. Я подошлю ее. Если подойдет, скажи мне. Я все улажу.

– Просто не знаю, – ответил Джефф, хотя предложение заинтересовало его. – Давайте посмотрим ее как-нибудь.

Стоя на стремянке и тщательно отмечая карандашом место, в которое он намеревался вбить гвоздь для картины, он вспомнил свою первую встречу с Нхан Ли Квон.

Он выбрал столик достаточно далеко от громко игравшего филиппинского джаза. Площадка была заполнена танцующими. Слабое освещение зала, не позволявшее на расстоянии десяти шагов различать лица людей, создавало обстановку интимного уюта и непринужденности.

Нхан Ли Квон появилась неожиданно и бесшумно. Он смотрел в проход между столиками, надеясь увидеть ее прежде, чем она подойдет, а она приблизилась сзади.

Она была во вьетнамском национальном костюме – белых шелковых брюках, поверх которых была наброшена розовая накидка из нейлона. Расчесанные на пробор посредине маленькой головки блестящие черные волосы мягкими волнами опускались на плечи. Нежная желтоватая кожа напоминала по цвету слоновую кость. Лишенный переносицы нос, губы, чуть более толстые, чем губы европейских женщин, и прекрасные черные глаза делали ее лицо похожим на кукольное. Она выглядела хрупкой, как тонкая статуэтка, вырезанная из слоновой кости.

Она улыбнулась. Джеффу не приходилось видеть таких белых крепких зубов. Он с любопытством оглядел ее лицо, шею, прикрытую высоким воротником накидки, затем взгляд его опустился еще ниже, и он увидел два бугорка, которые вызывающе оттягивали бледно-розовую ткань.

Джеффу уже приходилось слышать об уловках вьетнамских девушек. Сэм Уэйд из американского посольства просветил его, как только он появился в Сайгоне:

– Гляди, парень, чтобы эти выпуклости не обманули тебя, эти куклы плоские спереди и сзади, как мальчишки. Увидев в кино Лолу и Бардо, они осознали свои недостатки. Прогуляйся по рынку, и ты увидишь, как они приобретают свои формы. Я прикинул, продажа этих фальшивок самое прибыльное занятие в этой дыре.

– Я Нхан Ли Квон, – сказала девушка, присаживаясь напротив Джеффа. Она говорила на прекрасном французском языке. – Вы можете называть меня Нхан.

Довольно долго они разглядывали друг друга. Джефф затушил сигарету и неожиданно ощутил волнующий трепет.

– А я Стив Джефф, – ответил он. – Вы можете называть меня Стив.

Все произошло на удивление просто.

Джефф спустился за гвоздем, который подал ему Хоум. Он установил гвоздь точно в том месте, где была сделана карандашом отметка, взял протянутый ему Хоумом молоток и точно ударил по шляпке.

Вот так он и нашел бриллианты.

От удара молотка по гвоздю отвалился большой квадратный кусок штукатурки, открыв в стене глубокую дыру.

– Черт возьми! – выругался Джефф, с трудом сохранив равновесие.

Хоум выразил свою досаду, как выражают ее вьетнамцы, с помощью пронзительного квакающего смеха, всегда раздражавшего Джеффа.

– Замолчи! – закричал он и положил молоток на ступеньку стремянки. – Какого дьявола они делают стены из бумаги?

Стена, однако, не была похожа на бумажную, она имела, по крайней мере, два фута толщины, и Джефф подумал, что обнаруженная им дыра была, возможно, хитро замаскированным, существовавшим долгое время тайником.

Осторожно он опустил руку в темное отверстие. Пальцы на что-то наткнулись. Он вытащил маленькую кожаную коробку. Пока он извлекал ее, истлевшее дно коробочки отвалилось, и яркие блестящие предметы, хлынув вниз, запрыгали по паркету.

В крошечных предметах он узнал бриллианты. Сказочно сверкающим узором они рассыпались у подножия лестницы. Не отводя глаз, он любовался их завораживающим мерцанием. Его познания о бриллиантах не превышали понятий обычного человека, но он знал, что эти камешки стоят колоссальных денег. Их по крайней мере сто штук, большинство размером с горошину. Сердце заколотилось, во рту пересохло.

Присев на корточки, Хоум зачмокал языком. Этот звук вьетнамцы издают для выражения крайнего волнения. Он поднял бриллиант и начал разглядывать его.

Джефф наблюдал за ним.

Наступила продолжительная пауза, затем Хоум посмотрел вверх, и оба мужчины пристально разглядывали друг друга. Превозмогая гнетущее напряжение, Хоум нерешительно улыбнулся. Сверкнула золотая коронка.

– Эти бриллианты, сэр, – сказал он, – принадлежат генералу Нгуен Ван Тхо. Полиция разыскивает их много лет.

Медленно, словно он наступал на яичные скорлупки, Джефф спустился по лестнице и присел рядом со слугой.

Джефф был очень сильным человеком. Его рост превышал шесть футов, а ширины плеч вполне хватило бы для двух европейцев средней комплекции. В молодости он много времени отдавал спорту. Поднимал тяжести, играл в футбол, занимался борьбой и боксом. Даже сейчас, спустя пять лет, он все еще сохранял отличную форму. Разница между двумя склонившимися людьми бросалась в глаза. Рядом с мускулистой тушей Джеффа вьетнамец выглядел недоразвитым пигмеем.

Джефф подобрал бриллиантик и покатал его между пальцами.

«Эти камни, – думал он, – наверное, стоят миллион долларов, а может, и больше. Вот это удача! Надо было вбить этот проклятый гвоздь в эту проклятую стену, чтобы найти сокровище».

– Генерал был очень богатым человеком, – сказал Хоум. – Было известно, что он покупал бриллианты. Потом бомба убила его. Его высочество будет очень обрадован тем, что бриллианты нашлись.

Джеффу показалось, будто его сердце ударилось о ребра. Он посмотрел на Хоума, который со счастливой улыбкой рассматривал бриллианты.

– О чем ты говоришь? – спросил Джефф. Он выпрямился и с высоты своего роста разглядывал скорчившегося вьетнамца. – Какой генерал?

– Генерал Нгуен Ван Тхо. Он служил при французах. Он много сделал вреда, прежде чем бомба его убила. Он награбил много денег в армии и купил на них бриллианты. Прежде чем он смог убежать, взорвалась бомба.

Джефф подошел к столу, взял пачку сигарет, вытряхнул сигарету и закурил. Он заметил, что руки его дрожат.

– Почему ты думаешь, что эти бриллианты принадлежали генералу? – спросил он, досадуя на непредвиденное осложнение. Сразу вспомнилось, что Хоум был горячим сторонником существующего режима, а на кухне у него висела фотография президента Нго Дин Дьема. Он вспомнил также, что два раза в неделю Хоум посещал курсы политических наук, и сразу же оценил значение этих обстоятельств. Да, чертовски не повезло, что в комнате оказался этот маленький вьетнамец!

Следовало тщательно обдумать положение, если он намерен сохранить бриллианты, а именно это он и собирался сделать.

– А кому бы еще могли они принадлежать? – спросил Хоум. Он подбирал бриллианты и складывал их в ладошку. – Этот дом когда-то принадлежал Мей Чанг.

Едва слушая, Джефф продолжал размышлять. Эта маленькая свинья собирает бриллианты, как будто бы это его собственность. Если ему разрешить, он отнесет их прямо президенту.

– Кто такая Мей Чанг? – спросил он, раздумывая, как следует поступить с бриллиантами. Разумеется, не во Вьетнаме. Их следует отвезти в Гонконг, там их нетрудно будет продать.

– Она была женщиной генерала, – сказал презрительно Хоум. – Когда он умер, ее посадили в тюрьму. Это был ее дом. Генерал, очевидно, спрятал здесь драгоценности.

– Если власти знали, что эта женщина здесь проживала, почему они не пришли сюда и не нашли бриллианты?

– Думали, что бриллианты украдены, – ответил Хоум, залезая под стул за закатившимся туда бриллиантом. – Считали, что они были у генерала, когда взорвалась бомба, и кто-нибудь в суматохе взял их на трупе.

– Какая бомба? – спросил Джефф, просто чтобы выиграть время. Интересно, как можно убедить Хоума молчать. Следует быть очень осторожным. Надо найти подходящий предлог отобрать у него бриллианты и дать ему за это деньги. Джефф не мог вообразить, что Хоум откажется от денег, если их предложить дипломатично.

– Когда генерал пытался убежать, кто-то бросил в него бомбу, – ответил Хоум. Он поднялся, продолжая рассматривать бриллианты, сверкавшие у него в руке.

Джефф подошел к письменному столу и вынул из папки для бумаг конверт. Неторопливо приблизился к Хоуму.

– Положи их сюда, – сказал он, открывая конверт.

Поколебавшись, Хоум высыпал бриллианты в конверт. Он сделал неуверенное движение взять у Джеффа пакет, но тот уже повернулся к нему спиной. Джефф лизнул край пакета, заклеил его и быстро сунул конверт в набедренный карман.

На загорелом лице Хоума появилось озабоченное выражение.

– Было бы лучше, сэр, вызвать полицию, – предложил он. – Они захотят осмотреть стену. Я расскажу им, как вы нашли бриллианты. Не будет никаких неприятностей.

Джефф потушил окурок. Он чувствовал некоторое облегчение. Наконец-то ему удалось отобрать у Хоума бриллианты. Сделан первый шаг в нужном направлении. Теперь следует попытаться убедить Хоума не раскрывать рта.

– Не надо спешить, – сказал он, подходя к креслу и садясь. – Я не думаю, что эти бриллианты принадлежали генералу. Если бы я начал выяснять, кто еще жил в этом доме, я, уверен, обнаружил бы, что бриллианты были спрятаны задолго до гибели генерала и задолго до того, как он приехал сюда. Более чем вероятно, что бриллианты генерала были похищены в момент его гибели.

Хоум, не отрываясь, смотрел на него. Лицо его было бесстрастным, и Джеффу было неясно, какое впечатление произвели его слова на этого человека. Это бесило его.

– Это должна выяснить полиция, сэр, – произнес Хоум. – Если бриллианты принадлежали генералу, его высочество обрадует эта находка, а вам будет оказана высокая честь.

– Ну что ж, это очень приятно, – в словах Джеффа звучал сарказм. – Но, не знаю почему, почет меня не очень интересует. Кроме того, полиция, естественно, заявит, что бриллианты все-таки принадлежали генералу. – Он попытался заставить себя улыбнуться. – Ты же ведь знаешь полицейских.

Он сразу понял, что допустил ошибку. Лицо Хоума стало враждебным.

– Бриллианты, сэр, являются собственностью государства, независимо от того, принадлежали они генералу или нет. Никто, кроме государства, не может решать, что делать с ними.

– Это ты так считаешь, – возразил Джефф, его голос звучал отрывисто и грубо. – Я мог бы продать их. Естественно, я бы дал тебе долю. Ты мог бы стать богатым человеком, Хоум.

Хоум не двигался. Его черные глаза выражали удивление.

– Продавать бриллианты незаконно, – сказал он.

– Власти ничего не узнают об этом. Я продам бриллианты и дам тебе часть денег.

– Я думаю, было бы лучше сообщить полиции, сэр, – не соглашался Хоум.

– Разве тебе не хочется быть богатым? – Джеффу стала ясна бесполезность его попыток подкупить слугу, но он не собирался уступать без борьбы. – Ты мог бы иметь собственный дом и слуг. Ты мог бы жениться на девушке, с которой сейчас встречаешься. Ты мог бы купить автомобиль.

Хоум пожал плечами.

– Бриллианты, сэр, не мои и не ваши, чтобы продавать их. Они принадлежат государству.

Слепая ярость охватила Джеффа. У него в кармане лежит миллион долларов, а из-за этой проклятой желтой обезьяны деньги будут потеряны. Но есть же выход из этой ситуации! Не отказываться же от миллиона долларов!

– Простите, сэр, – сказал Хоум, – сегодня у меня свободный вечер, и я назначил свидание.

Как вспышка молнии, сознание Джеффа пронзила мысль, что, выйдя из комнаты, Хоум сразу же обо всем расскажет повару Донг Хаму, затем побежит в полицию. Не пройдет и десяти минут, как дом будет наполнен полицейскими. Он вскочил на ноги и загородил дверь.

– Подожди минуту, – сказал он. – Ты не раскроешь своего вонючего рта, или я сдеру с тебя шкуру.

Он не представлял, каким страшным был его гнев. Огромная, возвышавшаяся, как башня, фигура, решительное и злобное выражение лица, свирепость голоса наполнили Хоума паническим ужасом. Только одна мысль владела вьетнамцем – покинуть комнату и рассказать полиции о бриллиантах. Он метнулся в противоположный конец комнаты, между ним и Джеффом оказался стол, а затем резко и неожиданно бросился к двери.

Несмотря на внушительные размеры, частые выпивки и отсутствие тренировок, тело Джеффа все еще сохраняло проворность.

В тот момент, когда потная рука Хоума схватилась за дверную ручку, пальцы Джеффа вонзились в его плечи. Чудовищная сила этих пальцев напугала Хоума. Ему показалось, будто стальные клещи разрывают его тело. Невыносимая боль заставила его закричать пронзительным криком испуганного кролика. Хилое тело Хоума беспомощно билось в могучих руках Джеффа. Слуга открыл рот и снова пронзительно закричал.

Огромная рука Джеффа зажала рот, пальцы вонзились в лицо вьетнамца, крик прекратился. Корчась от боли, Хоум пытался укусить руку Джеффа, пинал его ногами, но упругие мышцы Джеффа не ощущали ударов мягких подметок.

– Заткнись! – прорычал Джефф, что есть силы встряхивая вьетнамца.

Послышался слабый сухой щелчок, такой звук обычно издает переламываемая трость. Пальцы Джеффа вдруг ощутили набрякшую тяжесть лица Хоума. Его голова болталась, как будто не шея, а веревка прикрепляла ее к туловищу, глаза закатились, колени подогнулись. Отпустив вьетнамца, Джефф увидел, что ноги больше не держали его.

В паническом ужасе он наблюдал, как осело по стене и распростерлось на полу тело Хоума, подобно тряпичной кукле, из которой высыпались опилки.

Он видел, как из полуоткрытого рта ярко-красной струйкой сочилась кровь. Он присел на корточки около вьетнамца и осторожно прикоснулся к нему.

– Эй, Хоум! Черт! Что с тобой?

По спине пробежала дрожь, он встал. Пугающая очевидность происшедшего потрясла его. Хоум мертв, и он был его убийцей.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Чувствуя, как колотится сердце, Джефф разглядывал скрюченное тело Хоума. Позвать на помощь – было его первой мыслью. Он повернулся к телефону, но, подумав немного, покачал головой.

Хоуму никто уже не может помочь. Он мертв. Сейчас следует думать о себе, а не о нем.

Он посмотрел на лестницу, стоящую возле стены. А если сказать полиции, что Хоум случайно свалился с лестницы и сломал себе шею?

Взгляд его перешел на отверстие в стене. Как только полиция увидит эту дыру, она сразу же заподозрит, что здесь находился тайник. Они вспомнят, что дом когда-то принадлежал Мей Чанг, любовнице генерала Нгуен Ван Тхо. Нетрудно будет догадаться, что в стене были спрятаны бриллианты.

Джефф подошел к трупу Хоума и внимательно его осмотрел. Кожа вокруг рта и на шее имела царапины и ссадины. Вряд ли кто поверит сказкам о несчастном случае с лестницей.

Можно рассказать полиции, что он вошел в комнату в тот момент, когда Хоум вытаскивал бриллианты. Хоум напал на него, и во время борьбы был неожиданно убит. Такое объяснение снимет с Джеффа ответственность за убийство, но лишит бриллиантов, к тому же сохраняется риск угодить в тюрьму.

Воспоминание о бриллиантах чуть успокоило Джеффа, мысли немного прояснились.

Если бы удалось вывезти бриллианты в Гонконг, их без затруднений можно было бы там реализовать. Он стал бы очень богатым человеком, мог бы начать новую жизнь. Деньги от продажи бриллиантов позволили бы ему делать все, что он пожелает. Весь вопрос в том, как выбраться в Гонконг.

Он плеснул в стакан изрядное количество виски, отпил половину, закурил сигарету, допил остальное. Подумал, что нельзя в любой момент, когда ты захочешь, покинуть Вьетнам. Этот вопрос власти окружили хитроумным сплетением всевозможных ограничений и предписаний.

Оформление займет минимум неделю. Кроме того, требовалось заполнить множество таможенных документов, приложить специальные фотографии. Меньше чем за десять дней не управишься. А куда на это время девать труп Хоума?

Внезапный звук, донесшийся до его сознания, заставил его вздрогнуть, сердце заколотилось. Кто-то стучал в дверь черного хода.

Он стоял не двигаясь, сдерживая дыхание, прислушиваясь. Снова раздался несильный стук, затем он услышал, как заскрипела, отворяясь, дверь.

Охваченный страхом, он перешагнул труп и заспешил в буфетную, плотно притворив за собой дверь гостиной.

На верхней ступеньке стоял повар Донг Хам. Входная дверь была приоткрыта, и старик нерешительно заглядывал в буфетную. Мужчины обменялись продолжительными взглядами.

По внешности Донг Хам был глубокий старик. Его темное лицо, похожее на измятый пергамент, бороздили густые морщины. Клочки редких седых волос едва покрывали обтянутый тонкой кожей череп. Такие же неопрятные космы были и на щеках. Носил он черный с высоким воротником сюртук и черные брюки.

«Слышал ли старик крики Хоума? – думал Джефф. – По-видимому, слышал, иначе зачем бы он притащился сюда?» Он никогда не заходил в дом, а всегда находился во дворе. Сейчас же решился войти, и, не подойди Джефф так быстро к дверям, старик отважился бы пройти в гостиную.

– В чем дело? – спросил Джефф. Голос был хриплым, отрывистым.

Донг Хам посмотрел на Джеффа, а затем его пустые глаза остановились на закрытой двери гостиной.

– Хоума спрашивают, сэр, – сказал он. Он медленно и плохо говорил по-французски. Старик растворил пошире дверь и отошел в сторону, чтобы Джефф смог увидеть.

Около кухни в тени стояла девушка-вьетнамка. На ней была белая одежда, соломенная шляпа закрывала лицо. Вначале Джеффу показалось, что это Нхан, сердце забилось радостно, но девушка подняла голову, и он узнал невесту Хоума.

Джефф часто видел, как она с восточным терпением ожидала, когда Хоум закончит свою работу. Хоум говорил ему, что собирается жениться после окончания курсов.

Джефф никогда не обращал внимания на эту девушку. Только однажды, направляясь в гараж, он едва посмотрел в ее сторону. Но сейчас, чувствуя, какую опасность она представляет для него, он впился в нее глазами.

Интересно, давно ли она здесь стоит, и слышала ли она крики Хоума?

Девушка была очень молодой. Ее волосы, перевязанные на затылке, падали толстой черной косой, достигавшей узенькой талии. Для вьетнамки, подумалось ему, она выглядела чересчур простенькой и непривлекательной.

По ее встревоженному взгляду нетрудно было догадаться, что она слышала крики. Но узнала ли она голос Хоума? Джефф ощущал враждебные, подозрительные взгляды девушки и старика, но чувствовалось, что оба были растеряны и напуганы.

Джефф сказал первое, что пришло ему в голову:

– Хоум ушел. Я послал его к приятелю, у него сегодня обед, и ему нужны слуги. Нет смысла его ждать. Он вернется поздно.

Донг Хам медленно попятился вниз по ступенькам. Покрытое морщинками лицо было бесстрастным. Джефф быстро взглянул на девушку. Она опустила голову. Соломенная шляпа закрывала лицо.

Джефф отступил назад, притворив за собой дверь, осторожно задвинул засов. Он подошел к закрытому ставнями окну и сквозь щелку начал наблюдать, что делалось во дворе.

Старик тупо смотрел на закрытую дверь, нервно почесывая загрубевшие руки. Девушка тоже не отводила от дверей глаз. Она что-то сказала. Старик медленно, едва передвигая ноги, подошел к ней. Они затараторили что-то непонятное, в тишине раскаленного воздуха громко звучали их перебивавшие друг друга голоса.

Джефф соврал неумело, но что еще ему оставалось делать при сложившихся обстоятельствах. Должен же был он что-нибудь ответить. Действительно, Джефф иногда одалживал Хоума своим приятелям, когда у них собирались гости. В таких случаях Хоум всегда надевал свой белый костюм и тщательно готовился к предстоящему вечеру. Он гордился такого рода поручениями и любил похвастаться ими перед Донг Хамом.

В это воскресенье он был одет в голубой рабочий костюм. В таком виде он никогда не пошел бы ни к одному из приятелей Джеффа. Старику это было известно. Ему и девушке легко было бы разоблачить наивную ложь Джеффа. Для этого им стоило только зайти в комнату Хоума и найти его белый костюм. Что они думают делать? Джеффу было ясно: они не решаются что-либо предпринять, тем более не рискуют вызвать полицию. Даже если они слышали крики Хоума и не поверили лжи, что Хоума нет дома, они не пойдут в полицию. Вероятнее всего, они весь вечер будут спорить, стараясь убедить один другого, что не слышали крика. Они постараются поверить, что Хоум ушел в своей рабочей одежде. Но, безусловно, рано или поздно они придут к мысли, что с ним что-то произошло, и тогда для Джеффа начнутся неприятности.

Но пока что у него есть немного времени. Эти двое будут хоть до утра ждать возвращения Хоума, и лишь тогда девушка, возможно, обратится в полицию.

Джефф вернулся в гостиную, остановился у трупа. Мысли его мешались. Появилось желание попросить у кого-нибудь помощи. Может быть, обратиться в посольство…

Он сжал руки.

«Не распускайся, – сказал он себе. – Я должен выиграть время и найти способ выбраться из этой проклятой страны. Надо действовать по порядку. Его нельзя оставлять здесь. Вдруг кто зайдет? Мало ли кто может забежать в воскресенье. Труп надо унести и спрятать».

Поборов отвращение, он поднял Хоума и понес его наверх. Маленький вьетнамец почти не имел веса, Джефф как будто бы нес ребенка.

Джефф вошел в спальню, осторожно опустил Хоума на пол, подошел к шкафу с одеждой, отворил его, освободил на дне шкафа место и посадил туда Хоума, прислонив его спиной к стене. Он поспешно захлопнул дверку, повернул ключ и спрятал его в карман.

Хотя в спальне было прохладно, он подошел к кондиционеру и включил его на полную мощность. Немного кружилась голова, ноги подгибались, мышцы обмякли. Собственная слабость раздражала.

Он спустился вниз и запер переднюю дверь, затем прошел в гостиную. Огромные зеленые мухи с мерзким жужжанием кружились над темным пятном засыхающей на паркете крови. Он отвел взгляд от этого тошнотворного зрелища, посмотрел на отверстие в стене, кучу мусора на полу. «Надо убрать все это, – подумал он. – Вдруг кто-то зайдет…»

Джефф прошел в буфетную. Но там не оказалось ни веника, ни тряпки, чтобы подмести мусор и вытереть кровь. Такие вещи хранились на кухне. Это обеспокоило его. Он посмотрел сквозь щели в ставнях.

Он не увидел девушку с Донг Хамом, но из открытого окна комнаты Хоума доносились их голоса. Видимо, они уже обнаружили его парадный костюм.

Джефф вынул платок, смочил его и вернулся в гостиную. Присев на корточки, он вытер кровь. На паркете осталось коричневатое пятно; несколько минут он тщательно тер его, но не смог от него избавиться.

Затем он бросил испачканный платок в унитаз и возвратился подобрать крупные куски штукатурки. Став на колени, сдул оставшуюся пыль. Теперь беспорядок был не так заметен. Он сделал все, что было в его силах. Завернул в газету обломки штукатурки и положил сверток на стол.

«Что-то надо сделать с отверстием, – подумалось ему. – Когда, наконец, придет полиция и увидит это отверстие, она мгновенно поймет, в чем дело».

Он огляделся, увидел гвоздь, вскарабкался по лестнице и осторожно забил его в стену чуть повыше дыры. Затем он спустился, поднял картину и повесил ее на стену, замаскировав отверстие. Отошел немного и посмотрел.

Единственный шанс, что полиция не догадается отодвинуть картину, ничтожный шанс, но все-таки…

Он отнес стремянку в буфетную, спрятал в ящик молоток. Нужно выпить. Прошел в гостиную, налил виски. В то время как он подносил стакан к губам, неожиданный, настойчивый звонок телефона нарушил тишину комнаты. Он выронил виски, стакан разбился вдребезги, жидкость обрызгала босые ноги.

Он смотрел на телефон, сердце стучало. Кто бы это мог быть? Кто-нибудь хочет зайти? Он никого не приглашал сегодня.

Джефф был слишком напуган, чтобы говорить по телефону. Он не отводил от телефона глаз, не двигался. Телефон продолжал звонить; звуки ударяли по нервам. Он понял, что Донг Хам и девушка тоже, должно быть, слышат звонок. Они, наверное, сейчас, как и он, стоят не двигаясь, смотрят друг на друга и удивляются, почему он не отвечает.

Звонки неожиданно прекратились. Наступившая тишина придавила его. Необходимо уйти! Нельзя оставаться ни минуты! Позднее он возвратится, но сейчас надо уйти, чтобы немного успокоиться.

Он быстро поднялся по лестнице, сбросил шорты, помылся под душем. Он не хотел открывать шкаф, надел рубаху и брюки, которые лежали на стуле. Пересчитал деньги и ужаснулся, обнаружив в бумажнике лишь 500 пиастров. Он порылся в ящике для платков и нашел еще стопиастровую бумажку.

«Черт побери! – подумал он. – Нужны деньги». Деньги потребуются, если он собирается покинуть страну. Во рту пересохло, когда он вспомнил, что по воскресеньям закрыты все банки. Надо будет получить по чеку в одном из отелей. Его довольно хорошо знают в Сайгоне, и это будет нетрудно сделать.

Выходя из комнаты, он неожиданно вспомнил, что оставил бриллианты в кармане шорт, такая забывчивость напугала его. «Я должен держать себя в руках, – внушал он себе, доставая из кармана конверт. – Ради этих камней я рискую жизнью. Можно ли уйти, не взяв их с собой?!»

Он раскрыл конверт и поглядел на бриллианты. Увидев их, Джефф ощутил приятное волнение и почувствовал себя значительно лучше.

Вернувшись в гостиную, он порылся в ящике письменного стола, отыскал пустую коробку из-под ленты для пишущей машинки и положил в нее бриллианты. Немного помедлил, любуясь их блеском, и спрятал коробочку в карман. Потом разыскал чековую книжку и положил ее в бумажник. Прошел в буфетную и сквозь щель в ставнях посмотрел во двор.

Донг Хам сидел на корточках у дверей кухни, безучастно глядя на закрытые ставнями окна. Девушки возле него не было. Интересно, куда она делась. Джефф пошел в гостиную и сквозь ставни оглядел улицу. Девушка сидела на противоположной стороне улицы.

Очевидно, они что-то заподозрили и с присущим им азиатским терпением решили ожидать развития событий. Они предусмотрели все: девушка следила за парадным входом, в то время как старик охранял заднюю дверь.

Но сейчас Джеффа это уже не беспокоило. Уйти из этого дома было необходимо во что бы то ни стало.

Он в последний раз оглядел комнату, взял ключи от автомобиля, ключи от черного входа, почтового ящика и прошел в буфетную. Отодвинув засов, открыл дверь, шагнул в неподвижную духоту вечернего зноя. Упорно не замечая старика, запер дверь, положил ключ в карман. Направляясь к гаражу, бросил Донг Хаму:

– Вернусь поздно, обеда не надо.

Он завел машину. Красный «доффин», привлекший его удобством управления, Джефф купил сразу же, как приехал в Сайгон. Он притормозил, вылез из машины, открыл ворота, чувствуя на себе пристальный взгляд девушки. Затем сел в машину и, не закрывая ворот, быстро поехал к центру города.

Сэм Уэйд, второй секретарь по вопросам информации американского посольства, запарковал свой «крайслер» возле отеля «Мажестик» и с трудом вылез из машины. Он постоял, глядя на расположенную неподалеку миниатюрную площадку для гольфа, где в окружении толпы бездельников с удивительным мастерством играли две вьетнамские девушки.

Он подумал, что девушки в их голубых накидках и белых брюках являли собой довольно привлекательное зрелище. Сэм никогда не переставал восхищаться вьетнамками. Их обаяние поразило его, когда он полтора года назад впервые приехал в Сайгон.

Сэм Уэйд был толстый лысеющий коротышка с красным добродушным лицом. В работе он не проявлял особых способностей, но его любили и посмеивались над его пристрастием к женщинам и кричаще разрисованным гавайским рубахам.

Свежевыбритый, любующийся своей новой многоцветной рубахой, Сэм чувствовал себя на вершине блаженства. День он провел, катаясь на водных лыжах. Через полчаса он должен встретиться с юной китаянкой, с которой договорился провести ночь. Словом, для Сэма Уэйда мир вращался в нужную сторону.

Он вошел в пустой бар отеля «Мажестик» и с наслаждением опустился в кресло.

Вентилятор под потолком лениво крутился в жарком влажном воздухе. Бар постепенно наполнялся. Сэм заказал двойную порцию виски, зажег сигарету и вытянул толстые коротенькие ноги.

Вскоре перед ним появилось виски. Откинувшись в кресле, он наблюдал, как по улице проезжали рикши-велосипедисты, проносились мотоциклы, бесконечно тянулась вереница вьетнамцев на велосипедах. Он сразу увидел, как из этого потока вынырнул красный «доффин» Джеффа и остановился позади его «крайслера».

Наблюдая за Джеффом, пока тот пересекал улицу и входил в бар, Уэйд отметил его озабоченность и уныние. «С ним что-то случилось, – подумал он. – Может быть, он подхватил дизентерию?»

Встретившись в его взглядом, он поднял в знак приветствия свою жирную руку. Его удивило, что этот мускулистый здоровяк нерешительно топтался на месте, словно не зная, подойти ему или нет. Наконец, поборов не без труда свою нерешительность, Джефф подошел, выдвинул кресло и сел.

– Здорово, Стив, – засмеялся Уэйд. – Что будешь?

– Шотландское виски, – ответил Джефф, отыскивая в кармане сигареты. – Какого черта ты надел такую рубаху?

– Не нравится? – с самодовольной улыбкой сказал Уэйд. – Она пугает даже меня. – Он захохотал и заказал для Джеффа двойную порцию шотландского виски с содовой. – Сегодня я не видел тебя на реке.

Джефф с беспокойством заерзал в кресле.

– Я не был там, – ответил он с деланным безразличием. – А ты катался на лыжах?

С его стороны было ошибкой заходить в бар. Надо было сразу же пройти к конторке, выписать чек и уехать. Следовало бы помнить, что в этом баре всегда можно встретить знакомых.

Уэйд ответил, что катался, и пробурчал что-то относительно грязи в реке. Джефф едва слушал.

Заметив, что эта тема не интересует Джеффа, Уэйд сказал:

– На сегодняшнюю ночь у меня припасена одна китаянка. Аппетитная. Вчера познакомились. Если она не обманет моих ожиданий, сегодня у меня будет адская ночь.

Глядя на толстого, добродушного человека, развалившегося напротив него, Джефф ощутил пожирающую душу ревность. У него тоже ожидается адская ночь, но совсем в ином, чем у Уэйда, смысле. В течение часа он должен решить, что ему делать, и от этого решения будет зависеть его жизнь.

– В этом чертовом захолустье, – заговорил Уэйд, – нет ничего радостного, если не считать девушек и китайской пищи. Буду бесконечно рад, когда поеду домой. Эти проклятые ограничения могут загнать в гроб.

Следя за направлением его взгляда, Джефф посмотрел в окно и увидел двух вьетнамских полицейских, стоящих у входа в отель. Маленькие темнокожие люди в белых плащах, остроконечных касках и с револьверами у пояса. Вид их вызвал ощущение слабости. Интересно, что бы сказал Уэйд, если б узнал, что он убил Хоума и спрятал труп в шкафу для белья?

– Я вижу, ты все еще ездишь на своей малолитражке, – донесся до него голос Уэйда. Он не слышал ничего, о чем уже, видимо, долгое время говорил этот толстяк. – Она устраивает тебя?

Джефф попытался отогнать терзавшие его мысли.

– Вполне, – ответил он. – Правда, барахлит дроссель, ведь автомобиль был не новый, когда я его купил.

– Малолитражка удобнее при парковке, но мне подавай большую машину, – сказал Уэйд и взглянул на часы. Было без трех минут семь. Он поднялся и постоял возле Джеффа, размышляя о том, что могло взволновать этого парня. Джефф казался таким чужим, посторонним, далеким. Сейчас он не походил на обычного Джеффа, с которым приятно было посидеть за бутылкой.

– У тебя все в порядке, Стив?

Джефф сердито взглянул. Неприятный вопрос напугал его.

– Все в порядке, – ответил он.

– Берегись дизентерии, – бросил Уэйд. – Я должен идти. Обещал угостить девушку. Встретимся, старина.

Как только Уэйд удалился, Джефф вынул чековую книжку и выписал чек на четыре тысячи пиастров.

Он подошел к конторке и спросил клерка, не сможет ли он оплатить чек. Клерк – симпатичный вьетнамец – вежливо попросил его подождать. Он скрылся в кабинете управляющего, через минуту появился и с улыбкой протянул Джеффу восемь банкнотов по пятьсот пиастров каждый.

Джефф, почувствовав облегчение, поблагодарил клерка и засунул банкноты в бумажник. Сев в машину, он поехал на Ту До и остановился возле отеля «Каравелла». Вошел и спросил клерка, сможет ли он оплатить ему чек. Здешний клерк тоже знал Джеффа, и снова получение четырех тысяч пиастров не заняло много времени.

Выходя из отеля, Джефф неожиданно остановился, почувствовав, как судорожно забилось его сердце.

Возле красного «доффина», спиной к Джеффу, стоял полицейский и внимательно разглядывал автомобиль.

Всего несколько часов назад подобное событие просто бы рассердило Джеффа, он подошел бы к полицейскому и узнал, что ему надо. Но сейчас малыш в белом плаще настолько испугал Джеффа, что лишь с невероятным трудом он подавил в себе желание побежать.

Джефф не двигался, следя за полицейским, который подошел к машине спереди и посмотрел на номер. Затем он побрел дальше по улице и осмотрел другую машину.

Джефф вздохнул с облегчением. Он спустился к машине, отомкнул замок, опустился на сиденье. Взглянул на часы: двадцать пять минут восьмого. Он развернулся и поехал к реке, миновал клуб «Найтигью», на террасе которого пили коктейли, поехал по направлению к порту. За мостом он остановился возле небольшого сада. В этот час сад был безлюден, если не считать двух вьетнамцев – парня и девушку, которые обнимались на скамейке под деревом.

Джефф отошел от них на почтительное расстояние, сел в тени, закурил сигарету. «Сейчас время решать, что делать дальше», – подумал он. У него есть немного денег. Необходимо покинуть Вьетнам. Без помощи тут не обойдешься. А что, если быстро доехать до границы? Он мог бы пробраться в Пномпень, найти там самолет до Гонконга. Нет, слишком рискованно. Безрассудный риск оправдан, когда нечего терять, но глупо петушиться, когда в кармане лежит целое состояние. Уверенность, что каким-то образом можно будет получить новый паспорт и выездную визу, не покидала его. Он должен будет, конечно, изменить внешность. Это сделать нетрудно. Он смог бы отрастить усы, перекрасить волосы, надеть очки.

Он часто читал о людях, пользующихся фальшивыми паспортами. Но, где они достают их, об этом у него не было ни малейшего представления. Вероятно, подделать паспорт в Гонконге и переправить его сюда было бы легче, чем пытаться достать его в Сайгоне.

Он поежился, стряхнул с сигареты пепел.

Кто бы мог помочь ему раздобыть поддельный паспорт? Он никого не знал ни в Гонконге, ни в Сайгоне. Вдруг он вспомнил о Блекки Ли, владельце Парадайз-клуба. Это шанс, но заслуживает ли Блекки доверия? Когда станет известно об убийстве Хоума и исчезновении бриллиантов, не предаст ли его Блекки? Но даже если довериться Блекки, сможет ли он раздобыть паспорт? Есть ли у него связи с Гонконгом?

Джефф понимал, что такой вопрос не может быть решен моментально. Пройдет минимум пара недель, прежде чем появится возможность покинуть страну. А что тем временем делать? Где скрываться, чтобы его не нашла полиция?

К утру, он был в этом уверен, его начнут разыскивать. В течение ночи необходимо спрятаться. Но где?

Единственным человеком, который мог бы ему помочь, была Нхан, но Джеффу не хотелось вмешивать ее в эту историю. Он не знал вьетнамских уголовных законов, но был уверен, что всякий, скрывающий убийцу, несет ответственность. Но к кому еще, кроме Нхан, мог бы он обратиться?

Он подумал, что даром теряет время. Скорее нужно встретиться и поговорить с Нхан, на нее можно рассчитывать. У нее, конечно, нельзя скрыться. Он никогда не бывал у нее дома, но она часто рассказывала ему, что занимает трехкомнатную квартиру с матерью, дядей и тремя братишками. Она часто жаловалась, что у нее нет отдельной комнаты. Но, может быть, она знает кого-нибудь, может быть, она что-нибудь посоветует.

Он встал и направился к машине.

Парень и девушка не обратили на него внимания. Они были слишком заняты друг другом, чтобы замечать кого-либо.

Увидев этих счастливых, ничего не опасающихся людей, Джефф вдруг почувствовал такую сжимающую сердце тоску, какую никогда не испытывал раньше.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

По пути к бульвару Тран Хан Джефф оказался затертым со всех сторон мотоциклистами, рикшами на велосипедах, многочисленными американскими машинами, принадлежавшими не признающим правил езды богатым вьетнамцам, крошечными авто, управляемыми столь же безрассудными любителями, которые не имели представления, куда они едут, но которым очень нравился сам процесс управления автомобилем.

Для неосторожного водителя бульвар был полон опасностей. Ослепляли многоцветные китайские иероглифы. Старые вьетнамцы, сплошь в черной одежде, не признавали тротуаров и двигались исключительно по мостовой. Их можно было различить, лишь когда они оказывались освещенными передними огнями в нескольких ярдах перед автомобилем, и вы чуть было не наезжали на них. При резком же торможении другой автомобиль мог врезаться в вас сзади.

В Шолоне – китайском районе – улицы становились узкими. Толпа слоняющихся без дела людей искушала судьбу, выплескиваясь с тротуаров на проезжую часть.

Джефф уже несколько месяцев ездил по этим переполненным машинами и пешеходами улицам и научился протискиваться по ним на своем автомобиле. Трудности управления немного отвлекли его.

Наконец не без труда ему удалось найти место для автомобиля примерно в ста ярдах от Парадайз-клуба. Он помахал трем оборванным китайцам, которые бросились к автомобилю и помогли ему закрыть окна, надеясь заработать один-два пиастра. Узкая душная улица привела его к ярко освещенному неоновыми китайскими иероглифами входу Парадайз-клуба.

Еще на улице он услышал надрывающиеся звуки филиппинского джаза и пронзительные вопли певицы. Усиленная техникой музыка била по нервам и доставляла огромное удовольствие китайцам. Они, видимо, полагали, что чем громче звучит музыка, тем она лучше.

Джефф отодвинул занавес, закрывавший вход в танцзал. Тотчас же к нему подошла высокая молодая, кричаще одетая китаянка с густо напудренным лицом. Узнав Джеффа, она приветливо ему улыбнулась. Это была Ю Лан, жена Блекки Ли.

– Нхан еще не пришла, – сказала она, прикасаясь к его руке тонкими пальцами. – Она будет очень скоро.

Ее приветливость приободрила Джеффа. Он прошел с ней в танцзал. Там было много танцующих, полутьма зала скрадывала лица людей, очерчивая лишь силуэты фигур на фоне ярко освещенной эстрады.

Она проводила его к столику, стоявшему в углу, вдали от оркестра, пододвинула стул.

– Блекки здесь? – спросил он, усаживаясь. – Как всегда, шотландское виски.

Она ушла. Утомляла громкая музыка и пение женщины перед микрофоном. Мощь ее голоса была непривычной для европейского уха.

Из темноты вынырнул Блекки и с элегантной непринужденностью подсел к Джеффу.

Блекки Ли был коренастый, широкоплечий тридцатишестилетний мужчина, с черными напомаженными волосами, расчесанными на пробор, и лицом, всегда сохранявшим спокойную бесстрастность. С первого взгляда на Джеффа Блекки понял, что у него неприятности. Наблюдательность была одним из главных качеств Блекки. Ему нравился Джефф. Он не причинял никакого беспокойства, а для занятий Блекки не приносящий хлопот американец был сущей находкой.

– У вас есть связи с Гонконгом? – неожиданно спросил Джефф.

Лицо Блекки не утратило сонного спокойствия.

– Гонконг? У меня там много друзей, – сказал он. – Какого рода связи вас интересуют?

Джефф почувствовал себя на краю бассейна, в который ему предстояло нырнуть. «Можно ли довериться этому жирному китайцу?» – спрашивал он себя.

Заметив его нерешительность, Блекки добавил:

– Кроме друзей, у меня в Гонконге живет брат.

Последовала продолжительная пауза, Блекки ковырял в зубах забочисткой. Джефф смотрел на танцующих, пытаясь решить, может ли он довериться ему или нет.

Наконец он сказал:

– Строго по секрету. Одному из моих друзей нужен паспорт.

Блекки чуть заметно приоткрыл рот.

– Паспорт? – повторил он, словно никогда не слышал этого слова.

– Я думаю, в Гонконге достать паспорт будет легче, чем здесь, – сказал Джефф как можно более убедительно. – Поэтому меня интересовало, не знаете ли вы кого-нибудь, кто бы мог это сделать.

– Американский паспорт?

– Британский было бы легче.

– Связываться с паспортами опасно и незаконно, – мягко сказал Блекки. Он был явно обеспокоен. Он не поверил в существование друга. Этот человек хлопочет для себя. Зачем? Очевидно, он хочет покинуть Вьетнам. Но для чего ему фальшивый паспорт?

– Это я знаю, – сказал Джефф с раздражением. – Есть у вас кто-нибудь, кто помог бы мне достать британский паспорт?

– Вашему другу? – спросил Блекки.

– Я же сказал вам. Он заплатит за это.

– Если бы можно было это устроить, то стоило бы очень дорого, – сказал Блекки.

– Но можно это устроить?

Блекки спрятал зубочистку в карман.

– Возможно. Мне надо кое-что выяснить. Это будет стоить больших денег.

– Дело срочное, – сказал Джефф. – Когда вы сможете выяснить?

– Я должен написать брату. Как вы понимаете, письма часто проверяет цензура. Надо найти человека, которому можно доверять и который мог бы передать письмо брату. Он также должен найти кого-нибудь, чтобы передать мне свой ответ. Все это требует времени.

Джефф понял, какие трудности ожидают его. Его прежние соображения, что все удастся уладить в течение десяти дней, вдруг показались до нелепости наивными. Придется скрываться, наверное, месяц, а может, и больше.

– Я полагаю, у вашего друга неприятности? – спросил Блекки.

– Не надо точек над «i», – оборвал его Джефф. – Чем меньше вы будете знать, тем будет лучше для вас.

– Не совсем так. Если дело серьезное и выяснится, что я с ним связан, у меня также будут неприятности, – тихо проговорил Блекки. – Неразумно ходить с завязанными глазами. Кроме того, если у вашего приятеля слишком большие неприятности, то это повлияет на стоимость паспорта. В таком случае, естественно, он должен будет заплатить больше.

Незаметно под столом огромные руки Джеффа сжались в кулаки. «Черт возьми! – думал он. – Это, оказывается, дьявольски трудное дело. Из завтрашних газет он узнает, что я преследуюсь за убийство. Он или побоится связываться, или заломит баснословную цену». Джефф подумал о бриллиантах. Можно было бы отдать за паспорт бриллиант или два. Но это опасно. Если Блекки догадается, что у него находятся бриллианты генерала Нгуен Ван Тхо, он наверняка попытается их похитить. Нужно быть очень осторожным! Не следует терять голову!

– Я должен поговорить с приятелем, – сказал он, не глядя на Блекки. – Без его позволения я ничего больше не смогу вам сказать.

– Понятно, – ответил Блекки. – Хороший друг умеет хранить тайны.

Джефф внимательно посмотрел на него, но толстое желтое лицо было непроницаемым. «Он не дурак, – подумал Джефф. – Он понял, что паспорт нужен для меня. Не довериться ли ему? Он все равно узнает, когда прочтет завтра газеты. Нет, лучше не надо. Пусть у меня будет немного времени. Лучше вначале посоветоваться с Нхан».

– Полагаю, ваш друг хочет покинуть страну? – вежливо сказал Блекки. – Видимо, он представляет, насколько это сложно. Эмиграционные власти потребуют фотографии вашего друга. Необходимо будет подкупить ряд людей. Если неприятности не очень серьезные, все, конечно, может быть улажено. Например, если у вашего приятеля нелады с полицией из-за подделки чеков, совращения девочки, присвоения чужих вещей, то все это не представит особых затруднений. Но если он совершил крупное политическое или уголовное преступление, ему вряд ли можно будет помочь.

Джеффу показалось, будто бы его душат за горло.

– Я поговорю с ним, – сказал он.

Блекки поднялся, видя, что разговор окончен.

– Вы, безусловно, можете рассчитывать на меня, – проговорил он, – но, естественно, я должен избегать любых осложнений.

– Понятно, – ответил Джефф.

Блекки ушел. Джефф посмотрел на часы. Было половина десятого. Вряд ли Нхан придет до половины одиннадцатого. Он неожиданно почувствовал голод.

Он резко отодвинул стул, поднялся и, обогнув танцплощадку, направился к выходу.

Напротив помещался китайский ресторан. Джефф часто посещал его. Он вошел, кивнул хозяину, который с непостижимой для европейца скоростью щелкал костяшками счетов. На минуту он прервал свое занятие, наклонил голову и обнажил в улыбке большие желтые зубы.

Девочка-китаянка, одетая на манер хозяйки, проводила Джеффа за занавеску к одноместному столику.

Джефф заказал суп, свинину под сладким соусом и жареный рис. Он обтер лицо и руки нагретым полотенцем, которое подала ему девочка с помощью блестящих хромированных щипцов.

Ожидая, пока накроют стол, Джефф обдумывал волновавшие его проблемы. Разговор с Блекки окончательно лишил его спокойствия. Он понял, что покинуть Вьетнам очень трудно.

Что делать? Будь у него побольше денег, вопрос, он не сомневался в этом, значительно упростился бы. Чтобы раздобыть денег, надо продать несколько бриллиантов. Но кто их купит в Сайгоне?

Появление пищи прервало его бесплодные размышления. Он ел с аппетитом, запивал теплым китайским вином.

Когда он закончил, девочка подала ему свежее полотенце. Он вытер руки и попросил счет.

Девочка отошла, не прикрыв полностью занавески. Ожидая ее, он увидел появившегося из-за занавески Сэма Уэйда с китаянкой. Они направлялись к выходу.

Джефф с интересом рассматривал девушку. У нее была стройная фигура. Одета она была в ярко-красное платье, подчеркивавшее выпуклости ее тела. Выпирало свойственное порочным женщинам сознание собственной физической привлекательности. Такие женщины не нравились Джеффу. Сравнивая ее с простотой и естественностью Нхан, он мысленно поблагодарил судьбу за то, что она послала ему такую девушку.

Подождав, пока парочка исчезнет, он спустился по лестнице, оплатил счет и вышел на улицу, чтобы подождать Нхан.

Нхан появилась ровно в половине одиннадцатого. Она быстро шла по тротуару. На ее нежном лице было слегка озабоченное выражение. Она была в белых брюках и накидке винно-красного цвета.

Джефф посигналил три раза, подождал и снова нажал кнопку. Это был условный сигнал. Она сразу же посмотрела в его сторону, увидела красный «доффин», лицо озарилось улыбкой.

Джефф вылез из машины. Нхан подбежала к нему, протянула руки. Восторженный блеск ее глаз всегда приводил Джеффа в замешательство. Такого выражения он никогда не видел в глазах ни одной женщины, ее взгляд говорил: «Ты для меня весь мир, без тебя не было бы ни солнца, ни луны, ни звезд, ничего не было бы». Это был взгляд искренней, беспредельной любви.

Ее любовь льстила его самолюбию и смущала его, он сознавал, что сам не может любить ее так же, как она любит его.

– Хэллоу, – сказала Нхан. – У тебя все в порядке?

Она очень гордилась тем, что учит английский. Она могла свободно говорить по-французски, но, познакомившись с Джеффом, начала изучать английский язык.

– Хэллоу, – ответил Джефф, чувствуя, как в горле появился комок. Любовь этой крошечной женщины с кукольным личиком так растрогала Джеффа, как ничто больше не могло бы тронуть его. – Все хорошо. Скажи Блекки, что не будешь работать сегодня. Мне надо с тобой поговорить. – Он вынул бумажник и протянул ей деньги. – Вот, дай ему и поскорей возвращайся, хорошо?

При виде денег ее узкие, напоминающие своей формой миндаль глаза округлились.

– Но, Стив, почему ты не хочешь зайти? Мы можем танцевать и разговаривать. Это сбережет твои деньги.

– Отдай ему деньги, – сердито сказал Джефф. – Я не могу говорить с тобой там.

Она бросила на него удивленный взгляд и быстро поднялась в клуб.

Джефф сел в машину и закурил. Дул легкий бриз, и все-таки было невыносимо душно. В мыслях постоянно возникал Хоум, спрятанный в шкафу для одежды. Эти воспоминания пугали Джеффа.

Нхан вышла из клуба и села в автомобиль. Едва она захлопнула дверь, Джефф нажал кнопку стартера и направил машину в поток рикш и автомобилей.

Быстро, как только мог, он поехал к реке. Нхан молчала, ее руки покоились на коленях, в глазах отражались огни встречных автомобилей.

У сада, неподалеку от моста, Джефф остановился.

– Выйдем, – предложил он, вылезая из машины.

Они подошли к скамейке под деревом, где он встретил юную парочку, и сели.

В безоблачном небе сияла луна, в ее свете были видны скользившие по реке маленькие весельные лодки и китайские сампаны.

Нхан прижалась к Джеффу, он обнял ее гибкое тело и поцеловал. Он долго не отрывал губ от ее рта, затем чуть отодвинулся, зажег сигарету, швырнул спичку в реку.

– Что случилось, Стив?

Сейчас она говорила по-французски, в голосе слышалось беспокойство. Он не решался рассказать ей о том, что произошло, потом, поняв, что зря тратит время, сказал:

– Случилась одна вещь. У меня беда. Ни о чем не спрашивай. Хорошо, что ты ничего не знаешь. Дело связано с полицией. Я должен уехать.

На Нхан словно обрушилась тяжесть, она обхватила руками колени. Слышалось ее частое дыхание. Джеффу было жалко ее. Так как она молчала, он сказал:

– Плохо, Нхан. Мне надо как-то выбраться отсюда.

Она тяжело вздохнула.

– Не понимаю, – сказала она. – Объясни, пожалуйста.

– Сегодня произошла одна вещь. Завтра полиция начнет разыскивать меня.

– Что случилось?

Поколебавшись, Джефф решил рассказать ей. Все равно завтра или послезавтра ей все станет известно из газет.

Ее пальцы крепко сжали его руку.

– Но ведь это же случайность! – беззвучно прошептала она. – Ты должен все рассказать полиции. Это несчастный случай.

– Они решат, что я нарочно убил его. Неужели ты не понимаешь? – раздраженно ответил Джефф. – Я должен уехать, или я погибну.

– Но это же случайность! – воскликнула она. – Немедленно надо идти в полицию. Они будут обрадованы, когда ты отдашь им бриллианты. Пойдем в полицию! – И она начала подниматься.

– Я нашел бриллианты и не собираюсь идти в полицию, – решительным голосом сказал Джефф.

Она снова опустилась на скамью. Ее голова наклонилась так низко, что не было видно лица.

– Как ты не можешь понять? – рассердился он. – Как только я уеду отсюда, я смогу продать бриллианты. Они стоят миллион долларов, а может, и больше. Это единственный в жизни шанс. Я всегда хотел иметь много денег.

Страх, как предсмертная судорога, пронзил ее тело.

– Если ты убежишь, полиция решит, что ты убил его, – простонала она. – Ты не должен так поступать. Деньги не стоят этого. Отдай им бриллианты.

– Но я же все-таки убил его, – он чувствовал растущее раздражение. – Я не настолько глуп, чтобы подвергать себя риску. Они могут на долгие годы упрятать меня в их вонючую тюрьму. Мы попусту теряем время. Любым способом я должен выбраться отсюда. Это потребует времени. Пока надо найти безопасное место, где можно было бы спрятаться. Ты не знаешь, где бы я мог спрятаться?

– Спрятаться? – Она подняла голову и не отводила от него взгляда, ужас обезобразил ее. Она была так напугана, что на нее было жалко смотреть. – А как же я? Ты покинешь меня?

– Я ничего не сказал об этом. Когда я уеду, ты поедешь со мной.

– Но я не смогу! У меня нет разрешения. Ни один вьетнамец не может покинуть страну. Кроме того, что будет с мамой, братьями, дядей, если я уеду?

«Опять осложнения, – подумал Джефф. – Бесконечные осложнения».

– Если ты хочешь поехать со мной, ты должна будешь их оставить. Но не будем опережать события. Мы решим это, когда придет время. Пока мне нужно найти подходящее место, где можно прожить примерно неделю. Ты не знаешь кого-нибудь за городом?

Ее снова охватила паника.

– Ты не должен скрываться! Ты должен пойти в полицию. – Она умоляла его отдать бриллианты, пойти в полицию, рассказать правду. Слова лились неудержимым, отчаянным, бесконечным потоком.

Минуту-две он не перебивал ее, затем неожиданно поднялся. Она замолчала и смотрела на него большими, сверкавшими в лунном свете, переполненными страхом глазами.

– Хорошо, хорошо, – резко сказал он. – Если ты не желаешь помочь мне, я найду кого-нибудь еще. Я не собираюсь идти в полицию, не собираюсь терять бриллианты.

Она вздрогнула и закрыла глаза.

Ему стало жалко ее, в то же время она злила и раздражала его. Они бесцельно теряют драгоценное время.

– Я ничего не говорил тебе, – продолжал он. – Поехали. Я отвезу тебя в клуб. Не думай больше об этом. Мне кто-нибудь поможет.

Она вскочила, обхватила руками его шею, прильнула к нему своей тоненькой фигуркой.

– Я помогу тебе! – сказала она. – Я уеду вместе с тобой! Я сделаю все, что ты хочешь!

– Отлично, успокойся. Садись.

Она беспрекословно подчинилась, села. Ее трясло, по лицу струились слезы. Он сел рядом, молчал, ждал. Вскоре она немного успокоилась, робко положила свою руку на его.

Неожиданно сказала:

– У моего дедушки дом в Фудаумоте. Там будет безопасно. Я упрошу его помочь тебе.

Джефф вздохнул с облегчением. Он обнял и крепко сжал Нхан.

– Я знал, что ты поможешь. Я рассчитывал на тебя. Теперь все будет в порядке. Через три-четыре месяца мы будем в Гонконге, мы будем богаты.

Она прижалась к нему, сжала его руку. Он чувствовал, что она все еще дрожала.

– Я куплю тебе норковую шубу. Это первое, что я сделаю. И жемчуг. Тебе очень пойдет норка. У тебя будет автомобиль, твой собственный.

– Очень сложно уехать из Вьетнама, – сказала она. – Здесь столько ограничений.

Его немного обидело ее безразличие к созданным им блестящим проектам. Норка, жемчуг, автомобиль! Волнующая перспектива, а она снова напомнила о проблеме, которую он не знал, как решить.

– Будем действовать по порядку, – сказал он. – Поедем и поговорим с дедушкой. Я хорошо заплачу ему. Только не говори ему про полицию. Лучше сказать, что у меня есть враг, который выслеживает меня.

– Я скажу ему правду, – просто ответила Нхан. – Когда он узнает, что я люблю тебя, он поможет тебе.

Джефф пожал плечами.

– Ну что ж, хорошо! Делай, как знаешь. Но ты уверена, что он не побежит в полицию?

– Он никогда не сделает ничего, что бы причинило мне несчастье, – ответила Нхан с таким спокойным достоинством, что Джеффу стало стыдно.

Неожиданно он вспомнил одно обстоятельство, которое могло бы сорвать весь план.

Фудаумот расположен в двадцати двух километрах от Сайгона. На дороге к нему находился полицейский пост, где все автомобили задерживались для проверки. Это срывало все планы. Когда будет обнаружен труп Хоума, полиция вспомнит, что автомобиль Джеффа направлялся в Фудаумот, и поймет, где его следует искать.

– На дороге находится полицейский пост, – сказал он. – Может быть затруднение.

Нхан молча, не двигаясь, смотрела на него, ожидая решения.

После непродолжительного размышления он пришел к выводу, что проехать пост следовало не на своем, а каком-то чужом автомобиле. Он знал, что машины с дипломатическими номерами редко останавливались полицейскими, и сразу вспомнил про большой «крайслер» Сэма Уэйда. Если бы можно было одолжить эту машину, это давало бы ему неплохой шанс.

Из того, что говорил Уэйд, было ясно, что сегодня машина ему не потребуется. Но где его можно разыскать? Куда он мог подеваться со своей девушкой?

Он описал девушку Нхан и спросил, не знает ли она ее.

– Знаю, – удивленно ответила Нхан. – Ее зовут Энн Фай Во. Она ходит с американцами, и у нее много денег. Она нехорошая девушка.

– А ты знаешь, где она живет?

Нхан немного подумала и сказала, что, кажется, она занимает квартиру на Хонг Фап Ту.

Джефф поднялся.

– Поехали, – сказал он.

Нхан в растерянности смотрела на него.

– Ты хочешь увидеть Энн Фай Во? – спросила она с возмущением. – Зачем? Я не поеду с тобой к этой женщине.

– Поедем, поедем, – нетерпеливо сказал Джефф. – Все объясню по дороге.

Направляясь к центру города, он объяснил ей все насчет машины Уэйда.

– Ты должна будешь пригнать ее обратно, Нхан. Справишься?

Он учил ее управлять «доффином», и она очень хорошо справлялась с малолитражкой, но будет ли ей под силу огромный «крайслер», этого он не знал.

Она уверенно ответила, что сможет управлять «крайслером».

Подъехав по обсаженной деревьями дороге к кварталу роскошных домов, они неподалеку от него нашли большую стоянку для машин.

Джефф велел Нхан подождать в машине и подошел к «крайслеру». Как он и ожидал, двери были заперты, а окна закрыты. Нужно было попросить у Сэма ключи и получить разрешение взять машину.

Он вошел в подъезд и по указателю фамилий выяснил, что нужная квартира помещалась на пятом этаже. Он поднялся на лифте, постоял возле двери, взглянул на часы. Было десять минут двенадцатого.

Джефф прислушался: показалось, что слышна негромкая музыка. Он нажал кнопку звонка, подождал. Последовала долгая пауза, он позвонил еще раз.

Дверь приоткрылась на цепочке, и китаянка с возмущением уставилась на него. С облегчением он увидел, что она еще не разделась. Он улыбнулся ей.

– Извините за вторжение, – сказал он, – мне нужно поговорить с Сэмом. Срочно.

Из комнаты донесся голос Сэма:

– Какого черта? Отойди, детка.

Цепочка была сброшена, дверь распахнулась, и на пороге появился рассерженный Сэм.

Девушка, демонстративно пожав плечами, удалилась в комнату и закрыла дверь.

Уэйд казался немного пьяным. Джефф увидел его мутные глаза.

– Какого черта тебе надо? – спросил Сэм. – Откуда ты узнал, что я здесь?

– Ты сам сказал мне, помнишь? – ответил Джефф. – Прости, что врываюсь таким образом, у меня неприятности. Понимаешь, сломалась моя чертова колымага. А мне нужно отвезти в аэропорт одну девушку. Можно попросить твой автомобиль? Я возвращу его через пару часов.