– Вы арестуете меня? – спросил я, протягивая руки. От холодного прикосновения стальных наручников настроение мое стало еще хуже.

– Никто не собирается тебя арестовывать. Капитан просто хочет с тобой побеседовать.

Костоломы в штатском остались внизу, а мы с Кенди поднялись на второй этаж. Я шел следом за Кенди, едва не наступая ему на пятки. Осторожно постучав, Кенди отворил дверь в кабинет Кетчена. Я увидел капитана в обществе Ренкина и неизвестного мне высокого худощавого мужчины лет сорока. У незнакомца были волосы цвета соломы и неприятное лицо хорька, на котором поблескивали очки без оправы.

– Брэндон доставлен, капитан, – объявил Кенди. И сделал шаг назад, предоставив мне роль главного действующего лица.

Кетчен стоял около окна; его массивное с широкими скулами лицо было налито кровью. Он глядел на меня, как глядит посаженный в клетку тигр, когда мимо него проводят жирного ягненка. Ренкин сидел на стуле, шляпа была надвинута на глаза, в пальцах дымилась сигарета. Он не обернулся, когда я вошел.

Человек с волосами цвета соломы наблюдал за мной с интересом и отчужденностью бактериолога, увидевшего под микроскопом неизвестный, возможно смертельный, микроб.

– Почему в наручниках, капитан? – спросил он слабым голосом аристократа, кичащегося своей утонченностью.

Мне показалось, что у Кетчена внезапно перехватило дыхание.

– Если вам не нравится, как мы арестовываем преступников, можете жаловаться комиссару, – раздраженно ответил он.

– Разве мистер Брэндон арестован? – вежливо осведомился человек с соломенными волосами.

Хотя у него была физиономия хорька и холеный голос высокомерного вельможи, мне он определенно начинал нравиться.

Кетчен бросил на сержанта злобный взгляд:

– Сними эти проклятые наручники!

Вставив ключ в замок, Кенди повернул его и снял наручники. Стоя спиной к капитану, он настолько осмелел, что решился осторожно подмигнуть мне.

Когда он отошел, я принялся старательно растирать руки, делая вид, что испытываю мучительную боль.

– Садитесь, мистер Брэндон, – сказал незнакомец. – Меня зовут Керм Холдинг, я из окружной прокуратуры. Мне сообщили, что капитан Кетчен намеревается беседовать с вами, и я решил присутствовать при разговоре.

Настроение мое постепенно улучшалось.

– Рад познакомиться с вами, мистер Холдинг. Сегодня я уже встречался с капитаном, и мне тем более приятно, что вы здесь.

Сняв очки, Холдинг внимательно посмотрел на них и вновь водрузил на нос.

– Капитан Кетчен не выходит за рамки служебных обязанностей, – сказал он без особой убежденности.

Я выдавил из себя улыбку:

– Возможно, капитан просто любит пошутить. Однако, не зная этого, я воспринял его угрозы вполне серьезно. Теперь по его доброй славной мордахе я вижу, что он всего-навсего великий шутник.

Издав клокочущий горловой звук, Кетчен начал медленно приближаться ко мне.

– Кто будет задавать вопросы: вы или я, капитан? – спросил Холдинг, и в его голосе внезапно зазвенел металл.

Остановившись на полпути, Кетчен перевел взгляд на Холдинга, наблюдавшего за ним презрительно и брезгливо.

– Вы сели за руль, вы и правьте лодкой, – злобно отчеканил он. – Что касается меня, то я буду жаловаться комиссару. Вас и вашу прокуратуру давно пора поставить на место, вы позволяете себе слишком много.

Повернувшись, он быстро зашагал к выходу и с силой хлопнул за собой дверью.

– Я нужен вам, мистер Холдинг? – спросил Кенди.

– Нет, спасибо, сержант.

Входная дверь снова закрылась, на этот раз бесшумно.

– Мистер Брэндон, садитесь же, – произнес Холдинг, показав рукою на стоящее против стола кресло.

Я сел. Холдинг, играя карандашом, напряженно смотрел на меня.

– В конце месяца капитан Кетчен уходит в отставку. Его место займет лейтенант Ренкин.

– Поздравляю! – сказал я.

Ренкин, теребя галстук, беспокойно заерзал на стуле.

– Лейтенант отвечает за ведение следствия по этому делу, – продолжал Холдинг. – Я имею в виду два убийства на пляже Бэй-Бич.

В его словах заключалась ловушка, но я сразу разгадал ее. Не побывай я вечером в пляжной кабине, я не знал бы ничего о втором убийстве. Мне следовало выказать удивление, но, подумав, я отказался от этой мысли. Я понимал, что в полицию меня привезли неспроста: либо они нашли отпечатки моих пальцев, либо кто-то видел, как я входил в кабину. Кроме того, могли заметить мой «бьюик». Понимая, что иду на определенный риск, я решил сказать правду.

– Если следствие теперь ведет лейтенант, я готов сделать заявление. Я мог рассказать обо всем еще час назад, но боялся угроз капитана. Он постарался бы приписать мне убийство девушки, сообщи я в полицию, что нашел ее.

Мне показалось, что напряженность во взгляде Холдинга стала менее заметной.

– Значит, вы и были тем человеком, который входил в кабину?

Я кивнул.

– Не лучше ли начать с самого начала? – Ренкин потянулся вперед и взял со стола записную книжку. – С какой целью вы ездили на пляж?

– Мне было полезно еще раз взглянуть на место, где убили Шеппи. Я понимаю, что звучит это не очень убедительно, но утром туда было трудно подступиться – кругом стояла полиция.

Мое объяснение Ренкин воспринял довольно скептически, но сомнения оставил при себе.

– В котором часу вы приехали на пляж? – спросил он.

Я назвал время и подробно рассказал, что случилось потом. Услышав завывание полицейской сирены, я понял, что, если Кетчен застанет меня наедине с мертвой девушкой, ареста не избежать. Свой рассказ я закончил описанием панического бегства и возвращения в гостиницу.

Ренкин посмотрел на Холдинга, потом внезапно взгляд его холодных глаз потеплел, и в них появилась улыбка.

– Вряд ли можно винить вас за поспешное бегство, – сказал он. – Другой на вашем месте поступил бы, пожалуй, так же. Но все же я не советую вам повторять подобные подвиги в будущем. Вы отдаете себе отчет, что могло произойти? – продолжал Ренкин. – Вас арестовали бы по обвинению в убийстве. К счастью, доктор установил, что удар ножом был нанесен, по крайней мере, за два часа до вашего появления. Он судит по характеру запекшейся крови.

– Как узнала полиция, что в пляжной кабине убитая девушка?

– Вас заметили на пляже и позвонили в управление.

– Что бы вы делали без нашей замечательной американской публики? – с восхищением в голосе воскликнул я и затем уже более спокойным тоном спросил: – Следов убийцы обнаружить, конечно, не удалось?

Ренкин отрицательно покачал головой.

Тогда я задал вопрос, который в данный момент интересовал меня больше всего:

– Кто она?

Загасив сигарету, Ренкин откинулся в кресле и обменялся взглядом с Холдингом. Тот пожал плечами.

– У нас нет сомнений, что она – та самая женщина, которая заходила за Шеппи. Однако нам еще не удалось выяснить, чем занималась она с одиннадцати часов утра до момента смерти. Ведь одета она была лишь в купальный костюм.

– Вы опознали ее?

– Да. Ее зовут Тельма Каузнс. Она не вернулась с работы, и хозяйка сообщила о ее исчезновении. Мы пригласили хозяйку в полицию, она опознала труп. Мы вызвали, кроме того, человека, у которого работала Тельма, он должен вскоре прийти.

– Кто он?

Ответ лейтенанта заставил меня насторожиться.

– Его зовут Маркус Хан, он владелец магазина с громким названием «Школа керамики». На мой взгляд – это просто ловкий плут. Девушка работала у него продавщицей в демонстрационном зале.

Мне нужно было срочно решать, говорить ли Ренкину о найденном мною пакетике спичек с непонятной рекламой магазина Маркуса Хана. Пожалуй, было еще преждевременно полностью раскрывать свои карты. Я должен был удостовериться, что Ренкин всерьез собирается отыскать убийцу Шеппи. Хотя расследование сейчас вел он, это не означало, что ему не мог помешать тот же капитан Кетчен, последуй на то приказ Криди. Поэтому, взвесив все обстоятельства, я счел за лучшее промолчать.

– Мы собираемся выяснить, что за дела были у Шеппи с этой девицей, – сказал Ренкин. – Возможно, что здесь не обошлось без ее дружка: он мог застать их в кабине и, не долго думая, разделаться с обоими.

Я посмотрел на Холдинга: тот с безразличным видом продолжал забавляться письменным прибором.

– Думаю, что узнать, с кем она проводила время, довольно легко, – сказал я.

– Об этом, вероятно, что-нибудь знает Хан. – Ренкин посмотрел на часы. – Пожалуй, мне лучше пойти в морг. Он должен быть уже там. У вас нет возражений? – спросил он Холдинга.

– Нет, конечно.

Я хотел встать, но Холдинг поднял руку:

– Задержитесь, я хочу еще раз послушать, что вы сейчас рассказывали, мистер Брэндон. Вы можете идти, лейтенант.

Ренкин поднялся и, кивнув мне, вышел.

Некоторое время Холдинг молчал. Достав из кармана трубку, он не спеша набивал ее табаком. Официальная часть была позади, и, поняв, что теперь нам предстоит непринужденная беседа, я вытащил пачку сигарет и тоже закурил.

– Итак, сегодня утром вы уже разговаривали с капитаном Кетченом? – не глядя на меня, спросил Холдинг.

– Это был односторонний разговор, говорил все время Кетчен. Но я все же высказался под конец и заработал оплеуху.

– Мне известно, что вы упоминали имя Ли Криди, – сказал Холдинг, устремив взгляд в потолок.

– Я был вынужден это сделать, – ответил я, внимательно наблюдая за собеседником.

– Вы думаете, Криди был клиентом вашего компаньона? – Теперь Холдинг смотрел мне прямо в глаза.

– Да.

Холдинг раскурил трубку и, нахмурившись, выпустил через нос клубы дыма.

– Какие у вас основания?

– Шеппи записал фамилию Криди в блокноте. Он не стал бы этого делать, не будь Криди клиентом.

– А разве не могло случиться, что неизвестное нам лицо попросило собрать о Криди кое-какие сведения? Об этом вы подумали?

– Мне приходил в голову и такой вариант, но с ним не вяжутся другие факты.

Я рассказал о разговоре по телефону с секретарем Криди и о том, как в кабинет миллионера меня провели в обход других посетителей. Я не забыл упомянуть и об угрозах в мой адрес, и о нападении Херца.

Попыхивая трубкой, Холдинг слушал меня с отсутствующим выражением.

– Я уверен, что Криди нанимал моего компаньона, – закончил я. – Теперь же, во избежание возможных неприятностей, он решил отрицать этот факт.

С минуту Холдинг размышлял.

– Вы в самом деле заинтересованы в том, чтобы выяснить, кто убил Шеппи? – сказал он наконец.

– Безусловно.

– Когда мне сообщили о вашей встрече с Кетченом, – сказал Холдинг, – я позвонил в прокуратуру Сан-Франциско и попросил навести о вас справки. Я получил довольно лестные отзывы: ваше агентство не раз помогало полиции. Вы неплохо зарекомендовали себя и за время работы в городской прокуратуре. Я разговаривал с помощником прокурора. Он не утверждал, что вы были образцом дисциплинированности, но, когда вам предоставляли свободу действий, вы неплохо проводили расследование.

– Он так высоко отозвался о моих способностях потому, что до сих пор не вернул мне десять долларов, – сказал я, недоумевая, к чему клонит Холдинг.

– Ну хорошо, вернемся к делу. Вы пытаетесь установить обстоятельства смерти Шеппи?

– Да. И я не намерен прекращать расследование из-за чьих-то угроз.

Холдинг понимающе кивнул.

– Наверное, мы сумеем помочь. – Он потер щеку. – В разумных пределах, конечно. Но гарантий успеха, естественно, дать не можем.

– Мне мешает Кетчен. Если он оставит меня в покое, с Херцем я сумею справиться сам.

– С Кетченом я поговорю, он перестанет вмешиваться. Но Херц может оказаться орешком покрепче, чем вы думаете. Его не следует недооценивать.

– Я не враг самому себе.

Помолчав, Холдинг сказал:

– Вот, пожалуй, и все. Время позднее, давно пора спать.

– Странно, отчего это вдруг мне решили предоставить свободу действий? – в раздумье покачал я головой. – По-видимому, я буду таскать для вас каштаны из огня, и мне хотелось бы знать о них чуточку побольше.

Кадык у Холдинга нервно заходил вверх, вниз, но его лицо оставалось по-прежнему непроницаемым.

– Я не ставил бы вопрос в такой плоскости, – осторожно сказал он. – Речь идет об убийстве вашего компаньона, и мне казалось, что вы, как специалист в этой области, будете заинтересованы в проведении отдельного расследования.

– Не принимайте меня за простака, мистер Холдинг, коль уж вы начали эту игру, давайте будем пооткровенней друг с другом.

– Я не вполне уверен, что полиция сумеет добиться успеха, – сказал Холдинг, тщательно выбирая слова. – Если девицу и вашего Шеппи убил какой-нибудь гангстер, полиция, надо надеяться, найдет преступника. Но если в дело замешан Криди, трудно рассчитывать на положительные результаты.

– И вас это очень волнует?

Он бросил на меня быстрый взгляд.

– Хорошо, я раскрою свои карты, иначе вам трудно будет ориентироваться в обстановке.

– Тогда раскрывайте все карты, – сказал я, – и те, что спрятаны у вас в рукаве.

Он пропустил мое замечание мимо ушей.

– Через несколько недель в городе состоятся выборы новой администрации, – сказал он медленно. – И оппозиция ищет возможность ослабить влияние Криди, который, по существу, держит весь город мертвой хваткой. Если имя Криди будет фигурировать при расследовании двух убийств, оппозиция не преминет воспользоваться этой благоприятнейшей ситуацией. Нынешняя администрация не очень популярна, но у нее исключительно большие финансовые возможности. Случись какой-нибудь скандал, и газеты оппозиции раздуют его до гигантских размеров, а это может сыграть на выборах решающую роль.

– Если я правильно понял, мистер Холдинг, вы – на стороне оппозиции?

– Я верю в справедливость и свободу, – произнес он, вынимая изо рта трубку и глядя на нее так, будто крайне удивлен, что она все еще продолжает гореть. Рот моего собеседника удивительно напоминал отверстие в крысоловке.

– Весьма похвально, мистер Холдинг, – сказал я. – Если оппозиция добьется победы, вы, очевидно, будете новым прокурором Сан-Рафела?

Его адамово яблоко снова запрыгало. Посмотрев на меня поверх очков, он почесал мочку уха. Он, вероятно, никак не мог решить: принять ли вид оскорбленного человека или свести дело к шутке. Наконец, выбрав последнее, он изобразил широкую улыбку, такую же фальшивую, как ресницы у красотки из кордебалета.

– Я полагаю, что так оно и будет, но к делу это никакого отношения не имеет. Абсолютно никакого.

– Кто жаждет крови Криди?

– Не следует употреблять столь сильные выражения. Идет честная джентльменская борьба между администрацией Криди и судьей Гаррисоном, который выступает с требованием реформ.

– А какова роль Ренкина во всем происходящем?

– Если расследование убийства Шеппи пойдет в направлении, нежелательном для администрации, Ренкин ничего не сможет сделать, – сказал Холдинг. – Комиссар полиции – закадычный приятель Криди, он не станет поощрять то, что может повредить интересам его друга.

– А Ренкин мечтает стать капитаном, и поэтому портить отношения с начальством ему нет смысла, – сказал я. Так как Холдинг, очевидно, не собирался возражать, я продолжал: – Итак, каждый заботится о своей шкуре, а возможность рисковать любезно предоставляют мне.

– Судья Гаррисон обладает немалым влиянием. У оппозиции газеты с большим тиражом. Конечно, вам следует проявлять осторожность. Если вы не переступите рамки закона, никто не будет вам ставить палки в колеса.

– Если не считать Криди и Херца.

– Вы сказали, что сами позаботитесь о Херце?

– Я позабочусь о нем, но я ничего не говорил о «рамках закона».

– Об этом мне, пожалуй, лучше ничего не знать.

Поразмыслив над его словами, я сказал:

– В общем, дела обстоят следующим образом: я продолжаю расследование и все, что мне удается выяснить, сообщаю вам. Вы со своей стороны держите связь с комиссаром и в случае необходимости добиваетесь от него разрешения на арест. Так?

– Не совсем. Сведения, которые у вас будут, лучше передавать не мне, а в газету «Сан-Рафел». Ее издатель – горячая голова, он напечатает все, что может нанести ущерб интересам администрации. Если обстоятельствами убийства Шеппи заинтересуется пресса, комиссару волей-неволей придется что-то делать.

Я криво усмехнулся:

– А вы и Ренкин останетесь в тени. Если дело не выгорит, никто не сможет вас ни в чем упрекнуть.

Ему не понравилось мое замечание.

– Пока администрация… – начал он, но я не дал ему закончить.

– Я буду продолжать расследование, – сказал я. – Разумеется, не для того, чтобы на выборах победил судья Гаррисон. Дело касается убийства моего компаньона, и нераскрытое дело – плохая реклама для фирмы.

Он глубокомысленно кивнул:

– Я понимаю ваши чувства.

– Я не привык питаться воздухом, и для меня важно размотать клубок. – Я поднялся. – И еще: если оппозиция победит и это частично будет моей заслугой, надеюсь, что мне возместят расходы?

На лице его появилась кислая мина:

– Вопрос о расходах можно обсудить, но сначала я должен быть уверен, что Криди замешан в этом деле.

– Само собой. Могу я рассчитывать на чью-либо помощь?

– Ренкин знает, о чем я с вами договариваюсь. Время от времени позванивайте ему домой, он будет сообщать, как идут дела у полиции.

– Кстати, как зовут эту «горячую голову», издателя, которого вы упоминали?

– Ральф Трой. На него можно положиться. Дайте ему факты, и он опубликует.

– Сначала надо их иметь, – сказал я. – Ну хорошо, посмотрим, что мне удастся сделать. До свиданья!

Он протянул мне руку:

– Желаю удачи, и будьте осторожны!

Встреча с Холдингом не вселила в меня особых надежд: мне по-прежнему приходилось полагаться на собственные силы и надеяться на удачу. Что же касается осторожности, то его напоминание было излишним: я не собирался рисковать без нужды.

Когда я выходил из полицейского управления, мне пришло в голову, что было бы полезно взглянуть на Маркуса Хана, но так, чтобы он не видел меня.

Сказав дежурному сержанту, что мне нужно переговорить с лейтенантом Ренкином, я спросил дорогу к моргу и направился к приземистому зданию, над дверью которого горел синий фонарь. Два окна были освещены, и я заглянул внутрь.

Около стола с телом Тельмы Каузнс, покрытым простыней, стоял Ренкин. Напротив него я увидел невысокого мужчину с копной пшеничных волос и бородкой клинышком. Мужчина был одет в сине-желтую клетчатую ковбойку и черные брюки, плотно прилегавшие к бедрам и расходившиеся в виде колокольчиков на лодыжках. На ногах были мексиканские сапоги с высокими каблуками и сложной вышивкой серебром. У него был правильной формы нос, глубоко посаженные умные глаза и выпуклый лоб.

Маркус Хан внимательно слушал Ренкина, похлопывая по сапогу тонким хлыстом. Он выглядел бы мужественно и внушительно, будь рядом с ним оседланный конь; без него же он был лишь кричаще одетым калифорнийским сумасбродом.

Судя по выражению лица Ренкина, беседа с Ханом не была плодотворной. Тот лишь кивал, изредка вставляя слово. В конце концов Ренкин набросил простыню на лицо мертвой девушки, и Хан пошел к выходу.

Я быстро отступил в тень.

Когда, миновав двор, Хан скрылся из виду, я вошел в морг. Ренкин с удивлением уставился на меня.

– Это был Хан? – спросил я.

– Да. Мошенник каких мало, но дело с горшками у него процветает. Он сколотил состояние, обманывая этих простофиль-туристов. Знаете, что он мне сказал? Ни за что не отгадаете! – Ренкин кивнул на мертвую девушку: – Она была такой набожной, что считала грехом оставаться наедине с мужчиной. У нее не было ни одного знакомого парня, если не считать за парня приходского попа. Поп был единственный человек мужского пола, с кем ее видели вместе, да и то во время сбора пожертвований для больных. Доктор говорит, что она девственница. Завтра я собираюсь сходить к священнику, но думаю, мы можем верить словам Хана.

– И все же она встречалась с Шеппи?

На лице Ренкина появилось брезгливое выражение.

– Он был и вправду такой донжуан, что мог влюбить ее в себя?

– Это было в его силах. Он умел понравиться женщине, хотя часто пользовался нечистоплотными приемами. Меня удивляет другое: почему он связался с такой святошей, как Тельма? Это совсем не его вкус. Может, отношения их были чисто деловыми: она передавала информацию, в которой он нуждался?

– Для этого не нужно устраивать свидания в пляжных кабинах. – Ренкин подошел к выключателю и погасил свет. – Договорились вы с Холдингом?

– В общем – да. Он, между прочим, посоветовал звонить вам домой, чтобы знать, как идут дела у полиции.

– И не советовал звонить ему самому?

– Нет, об этом разговора не было.

– И не будет. Зачем ему рисковать? – Приблизившись, Ренкин коснулся моей руки. – Будьте осторожны с Холдингом. Вы не первый, кого он использует в своих целях. Он любит выезжать на чужом горбу. Мистер Холдинг умеет целоваться с администрацией, обниматься с оппозицией. И все сходит с рук этому сукину сыну. Берегитесь его.

Опустив плечи и глубоко засунув руки в карманы пиджака, Ренкин вышел из морга и зашагал прочь. Даже без предупреждения я все равно не стал бы доверять Холдингу: недаром мать родила его с лицом хорька.

Было без двадцати пяти минут два, когда, сев в «бьюик», я отъехал от полицейского управления. Я чувствовал себя совершенно измотанным.

В гостинице, ловя на себе укоризненные взгляды ночного клерка, я вызвал лифт. Потом устало побрел по коридору и, войдя в номер, включил свет.

И выругался.

Все в номере было перевернуто вверх дном, точно так же, как утром в комнате Шеппи. Кто-то вытащил ящики из комода, разорвал матрац и выпустил пух из подушек. На полу валялись вещи – мои и Шеппи.

Придя в себя, я бросился к ковру, под которым были спрятаны спички, но здесь все было в порядке: пакетик оказался на месте, и я удовлетворенно улыбнулся.

Я взял пакетик и, присев на корточки, внимательно осмотрел. Оторванная спичка, которую я засунул между остальными, упала в кучу пуха, и я затратил немало времени, прежде чем отыскал ее. «Если кто-нибудь пытался похитить у меня загадочные спички, – гордясь своею смекалкой, подумал я, – ему пришлось убраться не солоно хлебавши».

Потом чувство самодовольства внезапно исчезло, и я стал вертеть в пальцах оторванную спичку: она была совершенно чистой, без единой цифры. Я поспешно проверил остальные спички: они ничем не отличались от первой.

Кто-то забрал пакетик, принадлежавший Шеппи, и подменил его другим в надежде, что я не замечу разницы.

Я опустился на изодранную кровать. Я слишком хотел спать и в данную минуту решительно ничего не соображал.