Глава 1

В теории идея выглядела весьма заманчивой, сулила немалую выгоду, но мне потребовалось лишь четыре месяца, чтобы понять, что «Стрелковая школа Джея Бенсона» на пути к банкротству.

Разумеется, мне следовало прийти к такому выводу гораздо раньше. Прежний владелец, звали его Ник Льюис, намекал, что школа давным-давно прошла свой пик. Конечно, все сооружения порядком обветшали и нуждались хотя бы в покраске. С другой стороны, не вызывало сомнений, что с возрастом Льюис разучился стрелять, и именно поэтому, убедил я себя, у него осталось лишь шесть клиентов, таких же старых, с трясущимися руками, как он сам. Школа существовала уже двадцать лет. За все эти годы бухгалтерские книги фиксировали значительную прибыль, и только в последние пять лет она стала падать, по мере того как ухудшалось качество стрельбы Ника. Мне казалось, что мое умение стрелять быстро поставит школу на ноги, но я не учел два важных фактора: недостаток свободного капитала и месторасположение школы.

Аренда, здания, три акра песчаного пляжа стоили мне всех сбережений и большей части армейского пособия, полученного при демобилизации. Реклама в Парадиз-Сити и Майами требовала немалых денег, и я знал, что для меня останется несбыточной мечтой, пока школа не будет давать прибыль. Только заработав больше потраченного, я мог рассчитывать хотя бы на косметический ремонт тира, ресторана, бара, бунгало, в котором мы жили. Получался заколдованный круг. Те немногие, кто хотел бы хорошо заплатить за умение стрелять, рассчитывали на приличный ресторан и уютный бар с широким выбором напитков, но с первого взгляда теряли всякий интерес. Они ожидали чего-то роскошного. И воротили свои богатые, утонченные носы от облупленной краски стен и бара, в котором подают лишь джин и виски.

Но на первое время мы унаследовали шестерых учеников Ника Льюиса, старых, занудных и безнадежных, и могли оплатить хотя бы счета на еду.

Через четыре месяца после открытия школы я решил подбить бабки. Взглянул на наш банковский счет (1050 долларов), подсчитал наши еженедельные доходы (103 доллара) и повернулся к Люси.

– Едва ли мы сможем удержаться на плаву, если сюда не будут приезжать богатые и праздные люди.

Она всплеснула руками. Это означало, что ее сейчас охватит паника.

– Спокойно, – быстро добавил я. – Не надо волноваться. Многое мы можем сделать сами. Купим краску, пару кистей, поработаем как следует, и школа станет новехонькой. Как по-твоему?

– Если ты так считаешь, Джей, – кивнула Люси.

Я пристально посмотрел на нее. Меня не раз посещала мысль, а не ошибся ли я. Я знал, что в школу придется вложить много труда, прежде чем она начнет давать прибыль. Может, мне было бы легче, женись я на девушке с характером первых поселенцев на Западе, которая могла бы, как и я, вкалывать от зари до зари, но я не хотел жениться на такой девушке, я хотел жениться на Люси.

Мне нравится смотреть на Люси. С того момента, как я впервые увидел ее, я почувствовал, что она создана для меня. Ибо судьба, подбирающая в пару мужчину и женщину, позаботилась о нашей встрече.

Я как раз демобилизовался из армии, отслужив десять лет инструктором по стрельбе и три года провоевав во Вьетнаме снайпером. Я строил планы на будущее, но женитьба в их число не входила.

Люси, двадцати четырех лет от роду, блондинка, с дивной фигурой, от которой трудно оторвать взгляд, шла впереди меня по Флоридскому бульвару в Майами, куда я приехал, чтобы погреться на солнышке и заодно решить, как я буду зарабатывать на жизнь.

Одним нравится женская грудь, другим – ноги, третьим – зад. Такой очаровательной попки, как у Люси, видеть мне не доводилось, и я так засмотрелся на нее, что не обратил вниманий на остальные части ее тела. Она проходила мимо салуна, когда из двери вывалился пьяный толстяк и врезался в нее Люси отбросило к мостовой, и она наверняка угодила бы под одну из несущихся машин, если б я не успел схватить ее за руку и прижать к себе.

Она посмотрела на меня, я – на нее. Чистые синие глаза, вздернутый носик, веснушки, широкий, испуганный рот, длинные шелковистые белокурые волосы, маленькая грудь, стоящая торчком под белым хлопчатобумажным платьем произвели на меня неизгладимое впечатление. Мне сразу стало ясно, что эту женщину я искал всю жизнь.

За годы службы в армии я встречался с разными женщинами. Опыт научил меня, что к каждой нужен особый подход. Учитывая застенчивость и смятение Люси, я решил воззвать к ее доброму сердцу. Объяснил, что я совсем один, друзей в Майами у меня нет и, раз уж я спас ее от неминуемой гибели, она просто обязана пообедать со мной.

Она долго смотрела на меня, пока я пытался изобразить на лице одиночество, а затем кивнула.

Три последующие недели мы встречались каждый вечер. Я чувствовал, что понравился ей. Таким девушкам необходима крепкая мужская рука, на которую они могут опереться. Она работала бухгалтером в зоомагазине на Бискайском бульваре, поэтому могла уделять мне только вечера. Я взял ее штурмом. Сказал, что у меня есть шанс купить стрелковую школу, и поделился с ней идеями, реализовав которые, мог рассчитывать на солидный доход.

В армии США я считался вторым стрелком. Моих медалей, призов и кубков хватило бы для того, чтобы заставить небольшую комнату. К тому же три года я был снайпером во Вьетнаме. Об этом я Люси не сказал. Если б она узнала, наши отношения, возможно, не сложились бы так удачно. По существу, снайпер – хладнокровный убийца. Работа эта нужная, я к ней привык, но никогда не испытывал желания рассказывать кому-либо об этих годах. После демобилизации мне пришлось выбирать новую дорогу в жизни. Я умел только стрелять. В этом было мое призвание. И, увидев объявление о продаже стрелковой школы, я понял, что нельзя упускать такую возможность.

– Давай поженимся, Люси, – предложил я ей. – Будем вместе поднимать эту школу. С твоим умением вести учет, а моим – стрелять – дело выгорит. Как по-твоему?

В ее синих глазах отразилось сомнение. Ей недоставало решительности, она никогда не знала, то ли идти вперед, то ли повернуть назад. Я видел, что она любит меня, но к замужеству она относилась очень серьезно, и рассчитывать на ее мгновенное согласие не приходилось. Мне пришлось пустить в ход все свое красноречие, прежде чем, после долгих колебаний, она утвердительно кивнула.

Так мы поженились и купили школу. Первый месяц мы жили, как в раю, о котором, мне казалось раньше, можно только мечтать. Роль мужа-хозяина меня вполне устраивала. Хотя готовила Люси не шибко и уборке бунгало предпочитала чтение исторического романа, в постели она искупала все прочие недостатки, и ей, похоже, нравилось, что все вопросы решает муж. Но потом, когда денежный ручеек не превратился в полноводную реку и круг наших клиентов по-прежнему ограничивался шестью стариками, которые вместе платили 103 доллара в неделю и расстреливали мои патроны, я начал волноваться.

– Нужно время, – говорил я себе. – Имей терпение.

Однако ничего не изменилось и к концу четвертого месяца, поэтому я принял решение переложить часть ответственности на Люси и созвал семейный совет.

– Мы должны подновить нашу школу, дорогая. Потом начать ее рекламировать. Беда в том, что до Парадиз-Сити пятнадцать миль. Это много. Если люди не знают о том, что мы здесь, с какой стати они приедут к нам.

– Да, – кивнула Люси.

– Я куплю краску, и мы начнем приводить нашу школу в порядок. Что ты скажешь?

– Я согласна, – она улыбнулась. – Нас это развлечет.

Вот так мы и развлекались во второй половине того ясного солнечного дня. С моря дул легкий ветерок, волны лениво плескались о песок, солнце еще припекало, хотя тени становились все длиннее.

Я красил тир, Люси – бунгало. Один раз мы прервали работу, чтобы выпить по чашечке кофе, второй – чтобы съесть сандвичи с ветчиной. В очередной раз макая кисть в ведро с краской, я увидел черный «кадиллак», приближающийся к школе.

Я опустил кисть в ведро, торопливо вытер руки и выпрямился. Люси, я заметил, последовала моему примеру. И она с надеждой смотрела на большой черный автомобиль, выкатившийся на подъездную дорожку.

Я различил шофера и двух пассажиров на заднем сиденье. Все в широкополых черных шляпах, выглядели они, как три нахохлившиеся черные вороны, застывшие на шесте. Наконец «кадиллак» остановился в десяти ярдах от бунгало.

Я направился к низкорослому, коренастому мужчине, вылезшему из машины. Второй пассажир и шофер остались на своих местах.

Теперь-то, оглядываясь назад, я вижу, что в манере держаться этого человека чувствовалось что-то зловещее, хищное, но все мы крепки задним умом. А подходя к нему, я лишь надеялся заполучить еще одного клиента. Иной причины для его приезда сюда я не видел.

Коренастый мужчина смотрел на Люси, которая слишком стеснялась, чтобы поздороваться с ним, затем повернулся ко мне. Его полное смуглое лицо осветилось улыбкой, блеснули золотые коронки зубов. Он шагнул навстречу, протягивая маленькую пухлую руку.

– Мистер Бенсон?

– Я самый.

Мы обменялись рукопожатием. Кожа у него была сухая, словно спинка ящерицы. В пальцах чувствовалась сила.

– Огасто Саванто.

– Рад познакомиться, мистер Саванто, – знать бы тогда, сколь мало радости принесет мне эта встреча.

Мне показалось, что ему лет под шестьдесят и родом он из Латинской Америки. Полное лицо с едва заметными оспинками, усы щеточкой, скрывающие верхнюю губу, и змеиные глаза – бегающие, подозрительные, даже жестокие.

– Я слышал о вас, мистер Бенсон. Мне говорили, что вы прекрасно стреляете.

Я смотрел на «кадиллак». Шофер более всего напоминал шимпанзе: маленький, темнокожий, с бусинками глаз на плоском лице и сильными волосатыми руками, спокойно лежащими на руле. Рассмотрел я и второго пассажира. Молодой парень, тоже смуглый, в солнцезащитных очках на пол-лица, в черном костюме и ослепительно белой рубашке. Сидел он, не шевелясь, глядя прямо перед собой. Моя персона нисколько не интересовала его.

– Да, стрелять я, положим, умею. Чем я могу быть вам полезен, мистер Саванто?

– Вы учите стрелять?

– Именно этим я и занимаюсь.

– Трудно научить человека хорошо стрелять?

Этот вопрос задавался мне неоднократно, и я ответил, не задумываясь.

– Все зависит от того, что вы называете «хорошо», и от самого ученика.

Саванто снял шляпу. Его черные волосы уже заметно поредели, и на макушке блестела лысина. Он посмотрел в шляпу, словно рассчитывал, что из нее выпрыгнет кролик, помахал ею в воздухе и надел на голову.

– Как хорошо вы стреляете, мистер Бенсон?

И с этим вопросом я сталкивался не единожды.

– Пойдемте в тир. Я вам покажу.

Вновь блеснули золотые коронки зубов.

– Мне это нравится, мистер Бенсон. Меньше слов… больше дела. Я уверен, что в мишень вы попадете без труда. А если цель будет двигаться? Меня интересуют только движущиеся цели.

– Вы имеете в виду стрельбу с подсадной уткой?

Его маленькие черные глазки сузились.

– По мне это не стрельба, мистер Бенсон. Залп дроби – совсем не то, что я имею в виду. Пуля из ружья – это я называю стрельбой.

И я придерживался того же мнения. Взмахом руки я подозвал Люси.

– Мистер Саванто, позвольте представить вам мою жену. Люси, это мистер Саванто. Он хочет посмотреть, как я стреляю. Принеси, пожалуйста, банки из-под пива и мое ружье.

Люси улыбнулась Саванто и протянула руку, которую он пожал, улыбнувшись в ответ.

– Я думаю, мистер Бенсон очень счастливый человек, миссис Бенсон?

Люси залилась краской.

– Благодарю вас, – чувствовалось, что комплимент Саванто ей понравился. – Я думаю, он это знает. Я тоже очень счастлива.

Она побежала за пустыми банками из-под пива, которые мы оставляли для стрелковой практики. Саванто проводил ее взглядом. Так же, как и я. Куда бы ни шла Люси, я всегда смотрел ей вслед. Уж больно мне нравилась ее точеная попка.

– Очаровательная у вас жена, – вымолвил Саванто.

Ни в голосе, ни во взгляде не было ничего, кроме дружеского восхищения. Я начал проникаться доверием к этому человеку.

– Полагаю, что да.

– Дела идут хорошо? – он глянул на облупившиеся стены.

– Мы только начали. Такой школе нужно создать репутацию. Прежний владелец состарился… вы, наверное, понимаете, что я хочу сказать.

– Да, мистер Бенсон. Стрельба – развлечение богачей. Я вижу, вы решили заняться покраской.

– Да.

Саванто снял шляпу и заглянул в нее. Похоже, это вошло у него в привычку. Вновь махнул ею в воздухе и нахлобучил на голову.

– Вы думаете, что сможете заработать деньги на этой школе?

– Иначе меня бы тут не было, – к моему облегчению, из бунгало появилась Люси с ружьем и авоськой, набитой пустыми банками.

Я взял у нее ружье, и она пошла вдоль берега, с авоськой в руке. Мы так часто стреляли по банкам, что могли бы выступать с этим номером в цирке. Отойдя на триста ярдов, Люси бросила авоську на землю. Я зарядил ружье и махнул ей рукой. Она начала подбрасывать банки в воздух. На определенную высоту и с определенной скоростью. Я попал во все. Со стороны зрелище наверняка впечатляло. Прострелив десять банок, я опустил ружье.

– Да, мистер Бенсон, вы прекрасный стрелок, – змеиные глазки пробежались по моему лицу. – Но можете ли вы учить?

Я поставил ружье на горячий песок. Люси собирала банки. Мы больше не пили пива, так что они еще могли послужить нам.

– Чтобы хорошо стрелять, нужны способности, мистер Саванто. Или они у вас есть, или нет. Я занимаюсь этим делом пятнадцать лет. Вы хотите стрелять так же, как я?

– Я? О нет. Я уже старик. Я хочу, чтобы вы научили стрелять моего сына, – он повернулся к «кадиллаку». – Эй… Тимотео!

Смуглолицый мужчина, неподвижно сидевший на заднем сиденье, вздрогнул. Посмотрел на Саванто, затем открыл дверцу и вылез из машины.

Длинный, тощий, этакая жердь с руками и ногами, он, казалось, вот-вот переломится пополам. Под большими черными очками, скрывающими глаза, я увидел полные губы, решительный подбородок, маленький, остроконечный нос. Загребая ногами, он направился к нам и остановился рядом с отцом. На его фоне тот казался карликом. Ростом он был не меньше шести футов семи дюймов[1]. Я тоже высокий, но мне пришлось смотреть на него снизу вверх.

– Это мой сын, – в голосе Огасто не слышалось гордости. – Тимотео Саванто. Тимотео, это мистер Бенсон.

Я протянул руку. Рукопожатие Тимотео было жарким, потным, вялым.

– Рад с вами познакомиться, – что еще я мог сказать? Возможно, я пожимал руку моего ученика.

Люси собрала банки и тоже подошла к нам.

– Тимотео, это миссис Бенсон, – представил ее Саванто.

Гигант повернул голову, затем снял шляпу, обнажив жесткие черные кудряшки. Кивнул, не меняя выражения лица. В черных полусферах очков отражались пальмы, небо и море.

– Привет, – улыбнулась Люси.

Последовавшую долгую паузу прервал Саванто.

– Тимотео очень хочется хорошо стрелять. Вы сможете сделать из него меткого стрелка, мистер Бенсон?

– Пока не знаю, но это нетрудно выяснить, – я протянул ружье «жерди». Помявшись, он взял его. Держал он ружье, словно змею. – Пойдемте в тир. Посмотрим, как он стреляет.

Саванто, Тимотео и я пошли к тиру. Люси понесла банки в бунгало.

Полчаса спустя мы вышли в еще жаркий солнечный свет. Тимотео расстрелял сорок патронов и единожды зацепил краешек мишени. Остальные пули улетели в море.

– Хорошо, Тимотео, подожди меня, – холодно бросил Саванто.

Тимотео так же, загребая ногами, зашагал к машине, залез на заднее сиденье и застыл как истукан.

– Ну, мистер Бенсон.

Я ответил не сразу. С одной стороны, открывалась возможность заработать, с другой – не хотелось врать.

– Способностей у него нет, но это не значит, что из него нельзя сделать меткого стрелка. Десять уроков, и вы сами удивитесь его прогрессу.

– Нет способностей?

– Возможно, они проявятся, – упускать ученика не хотелось. – Через две недели я смогу выразиться более определенно.

– Через девять дней, мистер Бенсон, он должен стрелять так же хорошо, как и вы.

Поначалу я подумал, что он шутит, но змеиные глаза превратились в щелочки, и на полном лице не было и тени улыбки.

– Извините… Это невозможно.

– Девять дней, мистер Бенсон.

Я покачал головой, едва сдерживая раздражение.

– Мне понадобилось пятнадцать лет, чтобы научиться хорошо стрелять. Полагаю, учитель я неплохой, но чудес я не творю.

– Давайте это обсудим, мистер Бенсон. Тут жарковато. Я уже не так молод, – Саванто кивнул на бунгало. – Отойдем в тень.

– Конечно, но обсуждать нечего. Мы просто отнимаем друг у друга время.

Он направился к бунгало. Мне не оставалось ничего другого, как следовать за ним.

Через девять дней он должен стрелять так же хорошо, как вы.

Парень не только ни разу не попал в мишень, хуже того, он ненавидел ружье. Как он держал его, как вздрагивал каждый раз, нажимая на спусковой крючок. При выстреле он не упирался прикладом в плечо, так что от отдачи оно, должно быть, превратилось в сплошной синяк.

Увидев приближающегося Саванто, Люси открыла дверь и улыбнулась ему. Она не слышала нашего разговора и подумала, что у меня появился новый ученик.

– Не хотите ли пива, мистер Саванто? – спросила она. – Вам, наверное, хочется пить.

Его лицо осветила добрая улыбка, он приподнял шляпу.

– Вы очень добры, миссис Бенсон. Но не сейчас, может, чуть позже.

Я пригласил его в гостиную, похлопал Люси по руке.

– Я не надолго, дорогая. Продолжай красить.

Ее глаза удивленно раскрылись, затем она кивнула и вышла из бунгало. В гостиной я закрыл за собой дверь, пересек комнату и выглянул в окно.

Люси красила заднюю стену, черный «кадиллак» стоял на жарком солнце, шофер курил, Тимотео сидел неподвижно, положив руки на колени.

Я обернулся. Саванто снял шляпу и положил ее на стол. Сел на один из стульев с высокой спинкой, доставшихся нам от Ника Льюиса. Оглядел гостиную, затем посмотрел на меня.

– С деньгами у вас не густо, мистер Бенсон?

Я закурил.

– Нет… но какое это имеет значение?

– У вас есть то, что нужно мне, у меня – вам. У вас – талант, у меня – деньги.

– И что? – я отодвинул от стола стул и сел.

– Для меня очень важно, мистер Бенсон, чтобы мой сын за девять дней стал метким стрелком. За это я готов заплатить вам шесть тысяч долларов. Половину сейчас и половину по истечении установленного срока, если меня устроит результат.

Шесть тысяч долларов!

Я сразу представил, что мы сможем сделать с такими деньгами.

Шесть тысяч долларов!

Мы не только отремонтируем школу, но и купим время для рекламы по местному каналу телевидения. Сможем нанять бармена. Прочно стать на ноги!

Но тут я вспомнил, как Тимотео обращался с ружьем. Меткий стрелок? Не хватит и пяти лет, чтобы научить его стрелять.

– Благодарю за доверие, мистер Саванто, – ответил я. – Мне, конечно, не помешали бы такие деньги, но скажу откровенно, вашему сыну не стать хорошим стрелком. Конечно, я могу научить его стрелять по мишени, но не больше. Он не любит оружия. При таком отношении я ничего не добьюсь.

Саванто потер затылок.

– Пожалуй, я попрошу у вас сигарету, мистер Бенсон. Доктор запретил мне курить, но иногда желание слишком велико. Особенно когда волнуешься.

Я дал ему сигарету, зажег спичку. Он глубоко затянулся, выдохнул дым, не отрывая взгляда от потолка, а мои мысли вновь завертелись вокруг того, что бы я сделал, имея шесть тысяч долларов.

Молчание и сигаретный дым наполнили гостиную. Его ход, мне оставалось только ждать.

– Мистер Бенсон, я ценю вашу честность. Мне бы не понравилось, если б вы сказали, что сделаете из Тимотео снайпера при первом упоминании о шести тысячах долларов. Я знаю недостатки моего сына. Однако он должен стать метким стрелком за девять дней. Вы сказали, что не можете сотворить чудо. В обычной ситуации я бы с этим согласился, но не сейчас. Дело в том, что Тимотео обязан научиться стрелять за девять дней.

Я вытаращился на него.

– Почему?

– На то есть причины. Они не имеют к вам ни малейшего отношения, – змеиные глаза блеснули. Он стряхнул пепел в стеклянную пепельницу на столе. – Вы говорили о чудесах, но мы как раз живем в веке чудес. Прежде чем приехать сюда, я навел о вас справки. И сейчас мы бы не сидели за одним столом, если б я сомневался в том, что вы именно тот человек, который мне нужен. Вы не только прекрасный стрелок, но и доводите до конца начатое дело. Во Вьетнаме вы уходили в джунгли на долгие, полные опасности часы, в одиночку, только с ружьем. Вы убили восемьдесят два вьетконговца… хладнокровно, одним выстрелом на каждого. Мне нужен такой вот человек… не признающий поражения, – затушив сигарету, он продолжил. – Сколько вы хотите за то, чтобы научить моего сына стрелять, мистер Бенсон?

Я заерзал на стуле.

– За девять дней это невозможно. Может, за шесть месяцев мы чего-то добьемся, но девять дней… нет! Деньги тут ни при чем. Я же сказал, у него нет способностей.

Он не сводил глаз с моего лица.

– Деньги очень даже при чем. За свою жизнь я пришел к выводу, что за деньги можно купить все… если только назначить подходящую цену. Вы уже подумали о том, как распорядиться шестью тысячами долларов. С такими деньгами вы могли бы подновить школу, и она начала бы приносить доход. Но шести тысяч недостаточно для сотворения чуда, – из внутреннего кармана пиджака он достал длинный белый конверт. – Здесь, мистер Бенсон, две облигации на предъявителя. Я считаю, что носить их с собой удобнее, чем пачку денег. Каждая облигация стоит двадцать пять тысяч долларов, – он бросил конверт на стол. – Взгляните сами. Убедитесь, что я вас не обманываю.

Руки дрожали, когда я вынимал из конверта облигации и разглядывал их. Я первый раз видел облигацию на предъявителя и понятия не имел, настоящие они или поддельные, но выглядели они как настоящие.

Я положил облигации на стол. Руки плохо слушались, гулко билось сердце.

– Я предлагаю вам пятьдесят тысяч долларов за то, чтобы вы совершили чудо, мистер Бенсон.

– Вы это серьезно? – я внезапно осип.

– Разумеется, мистер Бенсон. Сделайте из моего сына снайпера за девять дней, и эти облигации – ваши.

– Я ничего не понимаю в облигациях, – я тянул время. – Возможно, это просто клочки бумага.

Саванто улыбнулся.

– Как вы убедились сами, я оказался прав, говоря, что за деньги можно купить все. Теперь вы хотите знать, не фальшивые ли эти облигации. Вы уже не упоминаете о том, что неспособны на чудо, – он наклонился вперед, постучав по облигациям ногтем указательного пальца. – Они настоящие, но вы можете не верить мне на слово. Давайте съездим в банк и послушаем, что там скажут. Спросим, могут ли они обменять эти две бумажки на пятьдесят тысяч долларов наличными.

Я встал и отошел к окну. В маленькой комнате мне не хватало воздуха. Посмотрел на черный «кадиллак», на длинного парня, сидящего на заднем сиденье.

– Обойдемся… Хорошо… Считаем их настоящими.

Вновь Огасто улыбнулся.

– Правильное решение, времени и так мало. Я поеду в отель «Империал», я там остановился, – он взглянул на часы. – Сейчас начало шестого. Пожалуйста, позвоните мне в семь часов и скажите, согласны ли вы сотворить чудо за пятьдесят тысяч долларов или нет.

Он убрал облигации в карман и поднялся.

– Одну минуту. Я хочу знать, почему ваш сын должен хорошо стрелять и по какой цели. Иначе я не смогу подготовить его. Вы говорили об одном выстреле, но выстрелы бывают разные. Я должен знать, мистер Саванто.

Он задумался. Взял со стола шляпу и посмотрел в нее.

– Что ж, я вам скажу. Я заключил глупое пари с моим давним другом, на очень крупную сумму. Мой друг – прекрасный стрелок и вечно хвалится своими охотничьими успехами. Я опрометчиво заявил, что метко стрелять может научиться кто угодно, это дается практикой, – он пристально посмотрел на меня. – Даже я, мистер Бенсон, если много выпью, способен на глупости. Приятель предложил пари, что мой сын не сможет убить бегущее животное после девятидневной подготовки. Я был пьян, зол и согласился на пари. Теперь я должен его выиграть.

– Какое животное? – спросил я.

– Обезьяна, прыгающая с ветки на ветку, олень, заяц, убегающий от собаки… Не знаю. Что-то в этом роде. Выбирает мой друг, но выстрел должен быть смертельным.

Я вытер потные руки о джинсы.

– И сколько вы поставили, мистер Саванто?

В какой уж раз блеснули золотые коронки.

– Вы очень любопытны, но я вам скажу. Я поставил полмиллиона долларов. Хотя я и богат, но не могу потерять такие деньги, – улыбка застыла на его лице. – И не собираюсь терять, – видя, что я все еще колеблюсь, он продолжил. – И вы не можете отказаться от десяти процентов этой суммы, – он помолчал, не сводя с меня глаз. – Жду вашего звонка в семь часов, мистер Бенсон.

Он вышел из бунгало и по горячему песку направился к «кадиллаку». Я провожал его взглядом. На полпути он остановился, обернулся и приподнял шляпу. Попрощался с Люси.

Пятьдесят тысяч долларов!

Даже от мысли о таких деньгах меня прошиб пот.

Пятьдесят тысяч долларов за чудо! Что ж, значит, придется его сотворить!

Я услышал, как открылась дверь. Вошла Люси.

– Хорошие новости, Джей? Зачем он приезжал?

Я словно очнулся. Мне-то уже начало казаться, что деньги у меня в кармане.

– Принеси мне пива, дорогая, и я тебе все расскажу.

– У нас осталась только одна банка… Может, побережем ее…

– Принеси пива! – вырвалось у меня. Резковато, конечно, но я переволновался и хотел пить. Во рту пересохло, першило в горле.

– Сейчас, – она удивленно взглянула на меня и убежала на кухню.

Я вышел из бунгало и сел на песок в тени пальмы. Пятьдесят тысяч долларов! Подумать только. О боже, невозможно даже представить! Я набрал горсть песка и дал ему высыпаться между пальцев. Пятьдесят тысяч долларов!

Появилась Люси с кружкой пива в руке. Подошла, дала мне кружку, села рядом. Я выпил ее до дна, достал сигареты, закурил. Все это время Люси не отрывала от меня глаз.

– У тебя дрожат руки, дорогой. Что случилось?

Я рассказал обо всем. Она слушала, не прерывая меня, обхватив колени руками.

– Такие вот дела, – закончил я.

– Я не могу в это поверить, Джей.

– Он показал мне облигации… Каждая на двадцать пять тысяч долларов… Я ему верю.

– Джей! Подумай хорошенько! Никто не будет тратить такие деньги на пустяки. Я в это не верю.

– Я бы заплатил пятьдесят тысяч, чтобы сберечь полмиллиона. Ты полагаешь, это пустяк?

– Но ты же понимаешь, что он придумал это пари, не так ли?

Кровь бросилась мне в лицо.

– А почему? Богатые люди спорят на большие деньги. Он сказал, что был пьян.

– Я в это не верю!

– Ну что ты заладила одно и то же! Я видел деньги, – я уже кричал на нее. – Ты ничего в этом не смыслишь. Перестань повторять, что не веришь.

Она отпрянула от меня.

– Извини, Джей.

Я взял себя в руки и сухо улыбнулся.

– И ты меня извини. Такие деньги! Подумай, что мы с ними сделаем. Только подумай! Мы превратим это место в ранчо. Наймем слуг. Построим бассейн. Я мечтал об этом, но денег-то не было.

– Ты сможешь научить этого человека стрелять?

Я уставился на Люси. Ее вопрос вернул меня на землю. Я встал и прошелся по песку. Разумеется, она права. Смогу ли я научить эту «жердь» стрелять?

Я знал, что за шесть тысяч нечего и пытаться, но за пятьдесят… Я сам назвал это чудом. А Саванто заметил, что сейчас век чудес.

Я повернулся к Люси.

– Такой шанс выпадает раз в жизни. Я научу его стрелять, чего бы мне это ни стоило. Пожалуй, над этим надо подумать. Я должен позвонить Саванто через полтора часа. Если я соглашусь, мне необходимо уяснить для себя, как этого добиться. Я должен убедиться сам и убедить его, что такое возможно. Да, тут придется пораскинуть мозгами.

Я двинулся к тиру, но меня остановил голос Люси.

– Джей…

Нахмурившись, я обернулся.

– Что еще?

– Ты уверен, что нам стоит ввязываться в это дело? Я… у меня предчувствие… я…

– Вот уж это позволь решать мне самому. Что бы ты ни чувствовала, дорогая, второго такого шанса не представится.

Я сидел в тире, курил сигарету за сигаретой и думал. К семи часам я пришел к выводу, что смогу заработать деньги Саванто. В армии я по праву считался одним из лучших инструкторов по стрельбе, и через мои руки прошли десятки обезьян, которые поначалу не могли отличить приклад от ствола. Но постепенно, терпением, криком, ругательствами, смехом, я превращал их в приличных стрелков. Но приличный стрелок еще далеко не снайпер. Я это понимал, но мысль о деньгах существенно сближала эти понятия.

Когда я вышел из тира, Люси еще красила бунгало. Ее глаза потемнели от тревоги.

– Ты решил?

– Буду его учить, – ответил я. – Сейчас позвоню Саванто. Мне потребуется твоя помощь, дорогая. Подробности обговорим позже.

Я набрал номер «Империала», и вскоре меня соединили с Саванто.

– Это Джей Бенсон. Один вопрос, прежде чем я соглашусь. Настроен ли ваш сын содействовать мне?

– Содействовать? – в голосе Саванто слышалось изумление. – Ну, разумеется. Он понимает, в каком я положении. Он очень хочет научиться стрелять.

– Я о другом. Если я его возьму, одного хотения будет мало. Ему придется работать, вкалывать изо всех сил. Когда он должен продемонстрировать свое мастерство?

– Двадцать седьмого сентября.

Девять полных дней, прикинул я. Начиная с завтрашнего.

– Хорошо. С шести утра завтрашнего дня и до вечера 26 он мой… душой и телом. Он будет жить у меня. Будет только стрелять, есть, спать и стрелять. Он ни на секунду не покинет школу. Будет делать все, что я ему прикажу, не оспаривая мои слова, каким бы ни был приказ. У нас есть свободная комната, там мы его и поселим. До вечера двадцать шестого сентября он принадлежит мне. Я повторяю, принадлежит мне. Если он не согласен на такие условия, ничего не получится.

В затянувшейся паузе в трубке слышалось лишь дыхание Саванто.

– Чувствуется, что вы хотите заполучить мои денежки, мистер Бенсон.

– Хочу, но я собираюсь их отработать.

– Думаю, вам это удастся. Хорошо… Мой сын приедет к вам завтра, в шесть утра.

– Как насчет моих условий?

– Они справедливые. Я ему все объясню. Он знает, сколь велики ставки.

– Мне нужно полное взаимопонимание, мистер Саванто. Начиная с завтрашнего утра.

– Я ему скажу.

– Этого недостаточно. Я требую ваших гарантий, иначе нечего и браться.

Вновь он ответил не сразу.

– Я гарантирую вам его содействие.

Я шумно выдохнул воздух.

– Отлично. Мне понадобятся деньги. Надо купить патроны. Ружье. Он не может стрелять из моего. У него слишком длинные руки.

– Об этом не беспокойтесь. Ружье я ему купил. «Уэстон и Лиис». По индивидуальному заказу. Он привезет ружье с собой.

«Уэстон и Лиис» – лучшие оружейники Нью-Йорка. Ружье, изготовленное у них по индивидуальному заказу, стоило порядка пяти тысяч долларов. Тут Саванто был прав. О ружье для его сына я мог не беспокоиться.

– Хорошо. Но я прошу задаток в пятьсот долларов.

– Правда, мистер Бенсон? А почему?

– Я закрываю школу. Отказываю всем клиентам. Мне надо оплачивать кое-какие счета. Покупать продукты. Я не хочу думать о чем-то еще, кроме как об обучении вашего сына.

– Разумно. Хорошо, мистер Бенсон, вы получите пятьсот долларов, если считаете, что это необходимо.

– Считаю.

– И вы полагаете, что мой сын станет у вас снайпером?

– Вы же сказали, что сейчас век чудес. Я обдумал ваши слова. И теперь верю в чудеса.

– Понятно, – снова долгая пауза. – Я хотел бы еще раз переговорить с вами, мистер Бенсон. У вас есть машина?

– Конечно.

– Не могли бы вы приехать ко мне в отель сегодня вечером… в десять часов, – он откашлялся и продолжил. – Мы окончательно затвердим наше соглашение. Деньги я приготовлю.

– Я приеду.

– Благодарю вас, мистер Бенсон, – и он положил трубку.

Люси на кухне резала сандвичи. При тогдашнем состоянии наших финансов мы решили, что сандвичи – самая дешевая еда. Днем раньше я подстрелил четырех голубей, и Люси сварила их. Мясо по качеству ничуть не уступало куриному.

Я прислонился к дверному косяку.

– Сын мистера Саванто поживет у нас, дорогая, девять дней. Мне придется заниматься с ним восемнадцать часов в сутки. Поселим его в спальне для гостей, хорошо?

Она подняла голову, синие глаза чуть затуманились. Тревога никому не прибавляет красоты. Впервые после нашей первой встречи я заметил, что лицо у нее простовато.

– Он обязательно должен жить у нас, Джей? Нам так хорошо вдвоем. Это наш дом.

Я вспомнил разговор с отцом. Он вообще любил поболтать и очень гордился тем, что семейная жизнь удалась у него как нельзя лучше.

Женщины хитры, говаривал он, когда я был еще слишком молод, чтобы обращать на это внимание. Мои родители, бывало, ссорились, и мне представлялось, что верх всегда брала мать. Он выговаривался, когда мы оставались вдвоем. Возможно, пытался оправдать свое поражение. Один из таких монологов мне и запомнился.

– Женщины хитры, – начал он тогда. – Их надо гладить по шерстке, если хочешь с ними поладить. И придет время, когда тебе захочется поладить с одной, выбранной тобой, женщиной, поэтому запомни, что я тебе говорю. Если ты правильно выберешь женщину, она станет стержнем твоей жизни: все остальное будет как бы вращаться вокруг нее. У женщины могут возникать идеи, отличные от твоих, и к ним нужно прислушиваться. Но вот возникает ситуация, когда ты знаешь, что прав, когда ты должен сделать то или другое, а она не согласна с тобой. И приходится выбирать одно из двух: или ты тратишь немало времени, чтобы убедить ее в своей правоте, или переступаешь через нее. Каждый путь ведет к одной цели. Но в первом случае она видит, что ты уважаешь ее мнение, хотя оно и оказалось ошибочным. Во втором ты показываешь, кто хозяин в семье. Впрочем, женщина хочет видеть в своем мужчине хозяина.

Времени на убеждение у меня не было, поэтому я переступил через Люси.

– Да, он должен переехать к нам. Мы можем заработать пятьдесят тысяч долларов. Если он не будет жить здесь, мы их не получим. Через девять дней мы разбогатеем и забудем его. А завтра он приедет сюда.

Люси хотела что-то возразить, но передумала и кивнула.

– Хорошо, Джей, – она положила сандвичи на тарелку. – Давай поужинаем. Я голодна.

Мы вышли во внутренний дворик. Я никак не мог понять, почему ее совсем не трогала открывшаяся перед нами перспектива заработать кучу денег.

– Что с тобой, дорогая? О чем ты думаешь?

Мы сели в парусиновые стулья, заскрипевшие под тяжестью наших тел. В который уж раз я напомнил себе, что давно пора выкинуть это старье.

– Эта затея – безумие! – взорвалась Люси. – И ты это знаешь. Кругом одно вранье! Эти деньги! Этот толстый старик! Ты же должен понимать, что он врет!

– Хорошо, это безумие, но чего только не случается на свете. Почему же не с нами? Этот человек купается в деньгах… Он поспорил… Он…

– Откуда ты знаешь, что он купается в деньгах? – Люси повернулась ко мне.

Гладить по шерстке, говорил мой отец. Но терпение у меня иссякло.

– О господи! Я же тебе все рассказал. Он привез с собой две облигации по двадцать пять тысяч долларов. Разумеется, денег у него хоть пруд пруди.

– Откуда ты знаешь, что они не украдены… или не фальшивые?

– Дорогая, мне предложили работу… которая мне по силам. Обещали заплатить за нее сумму, о которой я не мечтал. Я должен отработать эти деньги. Понимаешь? Второго такого шанса не представится. Он сказал, что я могу показать облигации в банке, чтобы удостовериться в их подлинности. Пошел бы преступник на такой риск?

– Так почему ты не проверил их?

– Позволь мне самому решать, что нужно делать, а что – нет, – я уже говорил тем же тоном, что и с новобранцами, которых учил стрелять, хотя и другими словами. – Я стараюсь для нас обоих. И хватит об этом… Давай поедим.

Люси посмотрела на меня, затем отвела взгляд. Мы начали есть. Но оказалось, что я не голоден. Кусок не лез в горло. Люси также едва притронулась к сандвичу.

– Ты хоть понимаешь, что мы можем заработать пятьдесят тысяч? – молчание стало невыносимым. – Ты понимаешь, что означают для нас такие деньги?

– Я лучше приготовлю ему постель. Когда он приедет? – она встала. – Ты поел?

– Люси! Пожалуйста, прекрати! Говорю тебе, такой шанс выпадает раз в жизни. Пятьдесят тысяч долларов! Подумай! С такими деньгами волноваться нам будет не о чем.

Она взяла со стола тарелку с недоеденными сандвичами.

– Звучит прекрасно… Ни о чем не волноваться.

Она ушла в бунгало. Уже стемнело. Луна поднялась из-за моря, забираясь все выше и выше в безоблачное небо. Впервые после свадьбы я злился на Люси.

Вспыхнул свет в спальне, где я собирался поселить Тимотео. В любой другой день я бы помог Люси застелить постель. Мне нравилось хлопотать по дому вместе с ней. Я вообще стремился к тому, чтобы мы подольше были вместе. Но в тот вечер я не сдвинулся с места. Сидел и смотрел на луну, пока не подошло время ехать к Саванто.

Я поднялся со стула. Люси на кухне молола кофе к завтраку.

– Мне надо поехать в «Империал», – я привалился плечом к дверному косяку. – Саванто хочет покончить с последними формальностями. Я вернусь в половине двенадцатого. Хорошо?

За четыре месяца нашей совместной жизни я ни разу не оставлял ее одну. Я знал, что она пугается каждого шороха, и злился на себя, потому что не подумал об этом, обещая Саванто приехать к нему в отель.

Люси улыбнулась, хотя в глазах мелькнул страх.

– Хорошо, Джей. Я тебя подожду.

Я подошел к ней, обнял, крепко прижал к себе.

– Дорогая, для меня это очень важно. Я тебя люблю.

– Ты пугаешь меня. Я никогда не видела тебя таким. Внезапно ты стал грубым, холодным… Я тебя боюсь, – она говорила, уткнувшись ртом в мою шею, и я чувствовал, как дрожит ее тело.

– Ну, что ты, Люси, – я оторвал ее от себя. – Я совсем не такой страшный, чтобы меня бояться, – я взглянул на настенные часы. Почти четверть десятого. Пора ехать. – Закрой дверь на замок и жди меня. Я приеду, как только освобожусь.

К отелю «Империал» я добрался в самом начале одиннадцатого. Высокий портье сказал мне, что мистер Саванто живет на четырнадцатом этаже в номере «Серебряная форель». Напыщенный коридорный в кремовой с алым ливрее открыл мне дверь и предложил войти в роскошно обставленную гостиную. На дальней стене, подсвеченная рассеянным светом, серебрилась большая форель.

Саванто сидел на балконе, выходящем на набережную, пляж и море, залитые лунным светом. Он позвал меня, едва я вошел в гостиную, и предложил сесть в стоящее рядом кресло.

– Благодарю вас, мистер Бенсон, что вы смогли приехать. Вам же пришлось оставить одну вашу очаровательную жену. Мне следовало подумать об этом раньше, но как-то вылетело из головы.

– С ней ничего не случится. Вы поговорили с сыном?

– Дело прежде всего? – Саванто улыбнулся. – Я доволен тем, что вы не подвели меня.

– Вы поговорили с сыном?

– Хотите виски… или чего-нибудь еще?

– Нет. Мы теряем время. Что он вам ответил?

– Он – хороший мальчик. И сделает все, что я ему скажу. Он ваш, мистер Бенсон, до вечера двадцать шестого, душой и телом, – Саванто пристально посмотрел на меня. – Вы этого хотели, не так ли?

Я закурил.

– Что еще вы хотели мне сказать?

– Глядя сейчас на вас, мистер Бенсон, я могу понять, как вам удавалось проводить столь много часов в джунглях, поджидая врага, чтобы убить его.

– Что еще вы хотели мне сказать? – повторил я.

Саванто одобрительно кивнул.

– Вот пятьсот долларов. – он достал из бумажника пять стодолларовых банкнот и протянул мне. Я взял деньги, пересчитав, сунул в карман.

– Благодарю.

– Как я понял, вы закрываете школу и отказываете прежним ученикам.

– Да. Все равно, проку от них никакого. После приезда вашего сына я буду заниматься только с ним.

– Это хорошо. У вашей жены есть родственники, мистер Бенсон?

Я оцепенел.

– Какое это имеет значение?

– Я подумал, а не лучше ли ей куда-нибудь уехать, пока вы будете обучать моего сына.

– Если вы считаете, что она будет отвлекать меня, то это не так. Моя жена останется со мной.

Саванто потер подбородок, долго смотрел на сверкающее под луной море.

– Очень хорошо. И еще, мистер Бенсон, ни один человек, повторяю, ни один, не должен знать о том, что вы учите моего сына стрелять. Никто… особенно полиция.

По моей спине пробежал холодок.

– Что вы хотите этим сказать?

– В результате нашей сделки, мистер Бенсон, вы станете богатым. Я думаю, вполне естественно ожидать, что ее реализация должна сопровождаться выполнением определенных условий, которые мы все – вы, я, мой сын – будем соблюдать. Одно из них – абсолютная секретность.

– Я слышу об этом впервые. Почему полиция не должна знать о том, что ваш сын учится стрелять?

– Возможно, он окажется за решеткой, если об этом станет известно.

Я выбросил окурок за парапет, не думая о том, что он может упасть на парик какой-нибудь престарелой миллионерши.

– Говорите. Я хочу знать обо всем.

– Да, мистер Бенсон, я в этом не сомневаюсь. К сожалению, мой сын очень высокий. И очень застенчивый. Но у него много достоинств. Он добрый, заботливый… начитанный…

– Какая мне разница, какой у вас сын? Почему полиция не должна знать о том, что я учу его стрелять? При чем тут тюрьма?

Глаза Саванто блеснули.

– Мой сын учился в Гарварде. Из-за его внешности и застенчивости он стал объектом насмешек. Если исходить из того, что я слышал, ему пришлось туго. Доведенный до отчаяния, он выстрелил в одного из мучителей, и тот остался без глаза. Судья тщательно во всем разобрался. Он понял, что Тимотео спровоцировали. И дал ему срок условно, – тяжелые плечи Саванто поднялись, опустились вновь. – При условии, что Тимотео никогда в жизни не прикоснется к оружию. Если его застанут с ружьем в руках, ему предстоит отсидеть в тюрьме три года.

Мои глаза широко раскрылись.

– И вы тем не менее поспорили, что ваш сын станет снайпером за девять дней?

Саванто снова пожал плечами.

– Я был выпивши. И потом, после драки кулаками не машут. Я надеюсь, что сказанное мной, не повлияет на нашу договоренность?

– Пожалуй, что нет, – ответил я после короткого раздумья. – Если полиции станет известно о его занятиях в тире, сложности возникнут у вас, а не у меня.

– И у вас тоже, мистер Бенсон, потому что вы не получите денег.

– Как я понимаю, моя задача – научить вашего сына стрелять. Остальное не по моей части. Вам нужна секретность – обеспечивайте ее. Мне и без этого хватит забот.

Саванто кивнул.

– Я уже подумал об этом и кое-что предпринял. Завтра с Тимотео приедут два моих человека. Вы с миссис Бенсон можете их не замечать. Вроде бы они есть и вроде бы их нет, но они будут следить за тем, чтобы посторонние не подходили к школе, и приглядят за Тимотео, если тот выйдет из-под контроля.

Я нахмурился.

– А это возможно?

– Нет… но он очень чувствительный, – Саванто как-то неопределенно махнул рукой. – Вы должны убедить миссис Бенсон никому не рассказывать о нашем соглашении. Видите ли, помимо полиции, я не хочу, чтобы мой друг, с которым я заключил это неудачное пари, узнал о происходящем. А он, надо отметить, весьма любопытен. Секретность не помешает и в этом случае.

– Она никому ничего не скажет.

– Это хорошо, – Саванто рывком поднялся из кресла. – Тогда, до завтра, до шести утра, – он прошел мимо меня в ярко освещенную гостиную с удобной мягкой мебелью, обитой белым с красным материалом, кремовым ковром на полу и серебряной форелью на стене. – И последнее. – он открыл ящик письменного стола, сработанного под старину, а может, действительно изготовленного в Англии в восемнадцатом веке, и достал конверт. – Это для вас. Знак доброй воли и поощрение, но вы должны их заработать.

Я взял конверт. В нем оказался листок бумаги стоимостью в двадцать пять тысяч долларов.

Свернув на песчаную дорогу, ведущую к школе, я вскоре заметил, что у бунгало стоит красно-синий «бьюик» с откинутым верхом.

Меня охватила тревога.

Кого это принесло в такую позднотищу? Почти половина двенадцатого. Тут я вспомнил, что Люси одна, и сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди. Я сразу же забыл об облигации, лежащей у меня в кармане, вдавил в пол педаль газа и машина рванулась вперед. В визге тормозов я остановил ее у бунгало и выскочил из кабины.

В гостиной горел свет, и не успел я броситься к двери, как у распахнутого окна появилась Люси и помахала мне рукой.

Я облегченно вздохнул.

– Все в порядке, дорогая?

– Конечно. Заходи, Джей. У нас гость.

Я открыл дверь и через холл прошел в гостиную.

В моем любимом кресле сидел мужчина в летнем поношенном костюме. Со стаканом кока-колы в руке, с сигаретой, зажатой меж тонких губ. Высокий, гибкий, неулыбчивый, с загорелым лицом и прозрачно-синими глазами. Черные коротко стриженные волосы. Волевой подбородок. Он встал, поставил стакан на стол.

– Это мистер Лепски, – представила его Люси. – Он приехал к тебе. Я попросила его подождать.

– Детектив второго класса Том Лепски… Полицейское управление Парадиз-Сити.

Возможно, на долю секунды я растерялся, но тут же взял себя в руки. Прозрачно-синие глаза буравили меня. Я не сомневался, что он заметил мою реакцию. Фараонов учат подмечать такие нюансы.

– Что-то у нас не так? – я натянуто улыбнулся, пожимая ему руку.

Лепски покачал головой.

– Теперь вы можете представить себе, каково быть полицейским. Если приезжаешь к кому-то в дом, тебя встречают, словно ты намерен кого-то арестовать. Из-за этого мы ни с кем не общаемся. Я просто превратился в затворника… как я и говорил миссис Бенсон. Все у вас в полном порядке, дружище. Я разминулся с вами не больше чем на четверть часа. Миссис Бенсон была одна, мы разговорились, и время пролетело незаметно. Полагаю, моя жена уже беспокоится, куда я запропастился.

– Вы хотели поговорить со мной? – напряжение не отпускало. В голове вертелись слова Саванто: «…никто не должен знать… особенно полиция».

– Джей, принести тебе коку? – спросила Люси. – Пожалуйста, присядьте, мистер Лепски.

– Конечно, выпью с удовольствием, – ответил я. – Садитесь, мистер Лепски.

Лепски опустился в кресло. Люси ушла на кухню, а я сел на стул с высокой спинкой, лицом к полицейскому.

– Я задержу вас лишь на несколько минут, – начал тот. – Я бы не приехал так поздно, но одно цеплялось за другое, и раньше не получилось.

– Ничего страшного. Я рад, что составили компанию моей жене. Место тут тихое, рядом никого нет, – я достал из пачки сигарету, закурил. – Я уезжал по делам.

– Да… миссис Бенсон сказала мне.

Что еще она ему сказала? Я даже вспотел.

Люси принесла стакан коки.

– Мистер Лепски хочет попрактиковаться в стрельбе. Но я сказала ему, что в ближайшие две недели ты будешь занят, потому что взял ученика, которому должен посвятить все свободное время.

Я отпил коки. Во рту у меня пересохло.

– Скоро у меня экзамены на присвоение очередного звания, – пояснил Лепски. – Стреляю я метко, но лишние баллы не помешают. Вот я и хотел, чтобы вы дали мне несколько уроков.

– С удовольствием, но сейчас не могу, – я смотрел на кубики льда, плавающие в темной коке. – В ближайшие две недели я действительно буду занят. Вы сможете подождать?

Прозрачно-синие глаза вновь уставились на меня.

– То есть вы взяли ученика, с которым будете заниматься с утра и до вечера в течение двух недель?

– Совершенно верно. Вы сможете подождать? Через две недели я готов вам помочь.

– Экзамен по стрельбе у меня в конце месяца.

– Я смогу позаниматься с вами два или три часа двадцать девятого числа. В удобное для вас время. Этого хватит, не так ли?

Он потер шею, задумчиво глядя на меня.

– Наверное, хватит. Как насчет шести вечера двадцать девятого, если только я не позвоню и откажусь?

– Пойдет, – я встал. – Жду вас у себя.

Лепски допил коку, также поднялся.

– Я вижу, вы занялись покраской.

– Да, хочется немного подновить школу.

– Нужное дело. Ник Льюис – мой давний друг. Он учил меня стрелять. Знаете, я никогда не думал, что он продаст школу. Вы здесь уже четыре месяца? Получается?

– Пока трудно сказать. Мы еще осваиваемся.

– Все будет хорошо. У вас блестящая репутация. Вы ведь считаетесь лучшим стрелком в армии?

– Теперь уже нет. Но год назад был вторым.

– О-го-го. Уж в армии-то стрелять умеют, – прозрачно-синие глаза вновь вонзились в меня. – Я слышал, вы были снайпером.

– Совершенно верно.

– Не хотел бы я заниматься этим делом, но полагаю, снайпер должен стрелять быстро и точно.

– Полностью с вами согласен.

– Этот ваш ученик, должно быть, туповат, раз уж вы должны уделить ему две недели, чтобы научить его стрелять, или он хочет стрелять так же хорошо, как и вы?

– Причуда богача. Вы понимаете, о чем я говорю. У него есть деньги, и он хочет, чтобы ему не мешали. Я не жалуюсь.

– Я его знаю?

– Едва ли. Он здесь на отдыхе.

Лепски кивнул.

– Да… богачей здесь хватает. Денег у них больше, чем мозгов, вот они и не знают, чем себя занять, – у двери мы вновь пожали друг другу руки. – Если я не позвоню, то буду у вас двадцать девятого, ровно в шесть.

– Договорились. Спасибо вам, что составили компанию моей жене.

Он улыбнулся.

– Поговорить с ней – одно удовольствие.

Люси тоже подошла к двери, и мы постояли, пока он не уехал. Я достал из кармана носовой платок и вытер потные ладони, затем закрыл дверь, запер ее на ключ и вслед за Люси вернулся в гостиную.

– Надеюсь, что я не сказала ему ничего лишнего, Джей? – озабоченно спросила она. – На тебе лица нет. Но я подумала, лучше сразу сказать ему, что ты занят.

– Все нормально, – я присел к столу. – И надо же ему было приехать именно сегодня.

– А что такое?

Помявшись, я пересказал ей разговор с Саванто. Поначалу я уже решил ничего ей не говорить, но потом передумал.

Люси слушала внимательно, зажав руки между коленей, широко раскрыв глаза.

– Теперь ты понимаешь, какие могут возникнуть осложнения, – заключил я. – Мы никому не должны говорить ни о Тимотео, ни об его отце, ни о наших занятиях в тире.

– А вдруг полиция арестует тебя, если узнает, что ты учил стрелять человека, которому суд запретил брать в руки ружье? – спросила она.

– Разумеется, нет. Я всегда могу сказать, что не имел об этом ни малейшего понятия.

– Но, Джей, ты же все знаешь!

– Доказать это невозможно.

– Я тоже знаю. Неужели ты думаешь, что я буду лгать полиции, если меня спросят об этом?

Я встал, зашагал по комнате.

– Я должен заработать эти деньги. Надеюсь, ты мне в этом поможешь.

– И моя помощь будет заключаться в том, что я буду лгать полиции?

Я остановился у стола.

– Посмотри, – я достал из кармана конверт, вынул из него облигацию, положил на стол. – Посмотри.

Люси встала, подошла к столу, склонилась над облигацией. Ее длинные белокурые волосы упали вниз, скрывая лицо. Она выпрямилась, взглянула на меня.

– Что это?

– Одна из облигаций, о которых я тебе говорил. Она стоит двадцать пять тысяч долларов. Саванто дал ее мне. Я смогу оставить ее у себя, вместе со второй облигацией, если научу Тимотео стрелять. Он настроен серьезно и того же ждет от нас… тебя и меня… нас обоих.

– Почему он дал тебе облигацию, если ты ее еще не заработал.

– Чтобы показать, что доверяет мне.

– Ты уверен?

Во мне вновь начало закипать раздражение.

– А для чего же еще?

– Возможно, это психологический маневр, – в ее глазах мелькнул испуг. – Видишь ли, Джей, раз облигация у тебя, ты не захочешь с ней расстаться. Теперь ты крепко сидишь на крючке.

– Ладно, пусть он мне не доверяет, но дает двадцать пять тысяч долларов, чтобы подцепить меня на крючок. Этого и не требуется! Я давно на крючке! Я знаю, как мы сможем распорядиться этими деньгами! И намерен их заработать! Я научу этого парня стрелять, даже если мне придется его убить!

Она смотрела на меня, как на незнакомца, затем двинулась к двери.

– Уже поздно. Пойдем спать.

– Одну минуту, – я нашел ручку, написал на конверте мою фамилию, адрес, номер банковского счета, вложил в него облигацию и заклеил конверт.

– Завтра утром, Люси, отвези, пожалуйста, конверт в банк и попроси подержать его там для меня. Я поехал бы сам, но Тимотео появится здесь в шесть часов и мы сразу начнем стрелять. Отвезешь? А заодно надо купить продукты, – я достал из бумажника двести долларов. – Рассчитай, чтобы еды нам хватило на неделю, и возьми побольше пива.

– Хорошо, – взяв у меня деньги, Люси вышла в коридор и направилась в спальню. Впервые с тех пор, как мы поженились, я чувствовал, что обидел ее. И мысль об этом не давала мне покоя. Я стоял у стола и смотрел на конверт. Я должен думать о нашем будущем, убеждал я себя. Со временем она все поймет. Сейчас главное для меня – Тимотео. На девять дней Люси должна отойти на второй план.

Конверт я отнес в спальню. Люси принимала душ в ванной. Я сунул конверт под подушку и сел на кровать, дожидаясь, пока она помоется.

В ту ночь мы оба почти не спали.

Глава 2

Мы встали без четверти пять, и, пока Люси варила кофе, я принял душ и побрился. Недостаток сна никак не отразился на моем настроении. Меня ждало конкретное дело, а работа всегда придавала мне сил. Последние четыре месяца я только и делал, что волновался из-за наших финансов, отчего и стал таким раздражительным. Конечно, я не сожалел о часах, проведенных с Люси, но для полного счастья мужчина должен работать.

Я нашел Люси на веранде. Она пила кофе и смотрела на восходящее за пальмами солнце.

– После приезда Тимотео, – я сел за стол и взял приготовленную для меня чашку кофе, – ты не увидишь меня до ленча, – выглядела Люси усталой, встревоженной, но у меня не было времени думать о ее тревогах. – Я хочу, чтобы ты поехала в банк к девяти часам. Когда ты вернешься, обзвони всех шестерых учеников и скажи им, что мы закрываемся до конца месяца. Не думаю, что они будут возражать. Разве что полковник Форсайт заартачится. Постарайся ублажить его. Объясни, что мы начали ремонт. Я уверен, что ты его уговоришь.

– Хорошо, Джей.

– Продуктов купи на неделю, – я помолчал, потом добавил. – И постарайся готовить повкуснее. Его отец оплачивает счета. Значит, его надо хорошо кормить. На расходы нам выделено пятьсот долларов.

Паника мелькнула в ее глазах.

– Хорошо, Джей.

Я улыбнулся.

– Не пугайся. Мы должны заработать эти пятьдесят тысяч долларов. Я очень рассчитываю на твою помощь. Я буду учить этого парня стрелять, но все прочие заботы лягут на тебя, – я допил кофе и закурил. Первая утренняя сигарета всегда доставляла мне особое удовольствие. – Все хорошее я хочу делить с тобой, Люси.

Она переплела пальцы рук.

– Что заставило тебя измениться, Джей? Эта работа или деньги? – едва слышно спросила она.

– Измениться? Я не менялся. О чем ты?

– Ты изменился, Джей, – Люси подняла голову и попыталась улыбнуться. – Когда при нашей первой встрече ты сказал, что был армейским инструктором, я с трудом поверила тебе. Ты ничем не напоминал старого служаку… такой добрый, обходительный. Мне не верилось, что ты можешь руководить людьми, отдавать приказы. Меня это озадачивало, – она помолчала. – Но теперь я вижу, что ты можешь научить этого человека стрелять. Теперь я тебя побаиваюсь. Я вижу, ты можешь быть грубым и жестоким ради того, чтобы достичь цели, но, пожалуйста, не будь грубым и жестоким со мной.

Я встал, поднял Люси со стула, прижал к себе.

– Что бы ни случилось, Люси, запомни: я тебя люблю. Я самый счастливый человек на свете, потому что нашел тебя. Потерпи несколько дней, и все переменится. Тогда, оглянувшись назад, ты простишь меня, если я тебя обидел, и поймешь, что я старался ради нас обоих.

Мы целовались, и я даже начал забывать о приезде Тимотео, когда шум мотора оторвал нас друг от друга.

– Они едут. Дорогая, увидимся за ленчем, – я сошел с веранды на песок.

Маленький грузовичок переваливался с боку на бок на песчаной дороге. В кабине сидели двое. Увидев меня, водитель помахал рукой и направил грузовичок ко мне.

Я ждал.

Они подъехали и вылезли из кабины. Водителю, среднего роста, в черных шортах, с загорелым лицом и телом, покрытым густыми, грубыми волосами, на вид было лет тридцать. Те, кому нравятся даго[2], могли бы назвать его красивым. Во всяком случае, его отменная физическая форма не вызывала сомнений. Под кожей перекатывались тренированные мышцы. Он был быстр, как ящерица, и здоров, как бык.

Я перевел взгляд на его спутника. Старше по возрасту, ниже ростом, в гавайской рубашке, уже вышедшей из моды, и светлых брюках. Оспины на смуглом лице, маленькие глаза, тонкие губы и широкий, расплющенный нос. Выглядел он, как мелкий гангстер из телевизионного фильма.

Водитель направился ко мне, в широкой улыбке блеснули идеально ровные, белые зубы.

– Мистер Бенсон? Я – Раймондо, правая рука мистера Саванто, левая рука и, возможно, левая нога, – улыбка стала еще шире. – Это Ник. Не обращайте на него внимания. Он этого не заслуживает. Он годится лишь на то, чтобы убирать лошадиный помет.

Раймондо не протянул руки, тем самым избавив меня от необходимости пожимать ее. Мне он не понравился. Так же, как и Ник.

– Зачем вы приехали сюда? – спросил я.

– Привезли все необходимое для вас, мистер Бенсон, – внезапно он что-то увидел за моей спиной, и его брови взметнулись вверх.

Я оглянулся. Люси как раз входила в бунгало с пустыми чашками в руках. Она была в накидке и джинсах, и при ходьбе ее попка покачивалась из стороны в сторону.

– Это миссис Бенсон? – взгляд Раймондо вернулся ко мне.

– Это миссис Бенсон, – пробурчал я. – Что вы привезли?

– Все необходимое: ружье, патроны, продукты, выпивку. Я ничего не упустил.

– Какие продукты? Мы в состоянии купить их сами.

Улыбка чуть померкла.

– Это необязательно. Мистер Саванто прислал их вам с наилучшими пожеланиями.

Он обернулся к своему спутнику, оставшемуся у грузовичка.