Глава 1

Старик вошел в междугородный «Грейхаунд» в Сакраменто и плюхнул свои телеса на заднее сиденье рядом со мной.

Выглядел он так, словно заявился прямиком из девятнадцатого века, — с усами а-ля Марк Твен, в добротном сером костюме из шерсти ламы, с галстуком-бантиком и в белой стетсоновской шляпе. На вид толстяку было далеко за шестьдесят, и живот его можно было в темноте принять за мусорное ведро. Он носил прическу с длинными волосами в стиле Буффало Билла, вся его румяная физиономия свидетельствовала о довольстве и благодушии, какие редко встретишь в наши дни.

Усевшись и зорко оглядевшись, старикан сосредоточил свое внимание на мне. Автобус тронулся, и тогда он сказал:

— Приветствую. Я Джон Пиннер из Викстеда.

Я понимал, что колючие темные глаза мистера Пиннера уже оценили мой изношенный костюм, который шесть лет назад стоил двести долларов, но давно забыл о тех золотых денечках. От него не ускользнули и обтрепанные манжеты рубашки, заскорузлой после долгих лишений, перенесенных мною в этом автобусе. Я в ответ буркнул:

— Кейт Девери из Нью-Йорка.

Старик сделал своими толстыми щеками «пуфф», снял шляпу, вытер потный лоб и водрузил шляпу обратно; затем добродушно сказал:

— Нью-Йорк? Далеко путь держите. Бывал я в Нью-Йорке: климат там не для меня.

— И не для меня тоже.

Автобус качнуло, и мы соприкоснулись плечами; мое болезненно ощутило твердость мускулистого плеча старика.

— Мистер Девери, вы бывали в Викстеде? — спросил он.

— Нет.

Мне хотелось только покоя, но было уже понятно, что на это рассчитывать не приходится.

— Самый приятный из маленьких городов на Тихоокеанском побережье, — продолжал старик. — Всего пятьдесят миль от Фриско. В нем самая лучшая маленькая больница, самая процветающая торговля и действительно лучший магазин самообслуживания между Лос-Анджелесом и Фриско, даже если это говорю я, его владелец, — он зычно хохотнул. — Вам, мистер Девери, следует остановиться там и поглядеть самому.

— Я еду во Фриско.

— Вот как? Знаю я этот Фриско: климат там не для меня. — Он вынул довольно потертый портсигар и предложил мне угощаться.

Я покачал головой.

— Молодому энергичному человеку есть где развернуться в Викстеде. — Он закурил сигару, выпустил облачко ароматного дыма и откинулся на спинку сиденья. — Собираетесь искать работу, мистер Девери?

— Точно. — Мне вспомнились последние десять месяцев, когда я то и дело хватался за халтуры, и притом какие! В данный момент я стоил ровно пятьдесят девять долларов и семь центов. Когда эти деньги кончатся, не останется совсем ничего. Да, я ищу работу… причем любую работу. Ведь едва ли что может быть хуже моей последней работы — мытья тарелок в грязной придорожной кафешке… или все-таки может?

Старик Пиннер пыхтел своей сигарой.

— Тогда вы не прогадаете, если заглянете в Викстед, — сказал он. — Городок у нас радушный. Мы любим помогать людям.

Последняя фраза меня задела.

— Считаете, что я нуждаюсь в помощи? — с неприязнью спросил я.

Он вынул изо рта сигару, осмотрел ее и лишь тогда ответил:

— Я считаю, что в жизни всем нам иногда не повредит чья-то помощь.

— Я об этом не просил. — Я даже повернулся, чтобы твердо посмотреть ему в глаза.

— Ну, мистер Девери, у меня сложилось впечатление, что вы не откажетесь от дружеской помощи, — примирительно сказал он. — Но раз я ошибся, извините меня и давайте забудем об этом.

Я отвернулся и уставился в запыленное окно. Через плечо я бросил:

— Я не прошу об одолжениях и ни от кого их не жду.

На это он ничего не сказал, и я продолжал пялиться в окно, а через некоторое время услышал, что старик тихонько похрапывает. Я снова повернулся к нему, чтобы убедиться в этом. Пиннер спал, сигара была зажата меж толстых пальцев, и шляпа сползла ему на глаза.

Сан-Франциско отделяет от Сакраменто девяносто миль. Хорошо бы добраться до места за три с половиной часа. С утра я не позавтракал, а моя жажда могла бы доконать верблюда, Я уже выкурил последнюю сигарету и начинал жалеть, что отказался от сигары Пиннера.

Так я сидел, в отвратительном настроении созерцая пейзажи и размышляя, правильно ли поступил, променяв Атлантическое побережье на Тихоокеанское. Я напомнил себе, что у меня еще оставалась пара приятелей в Нью-Йорке и его окрестностях, и хотя они ничем не могли мне помочь в смысле работы, но в самых крайних обстоятельствах у них можно было бы выпросить денег в долг. А Тихоокеанское побережье было мне совершенно незнакомо, и платежеспособные приятели здесь отсутствовали.

Примерно через час я увидел дорожный знак, который гласил: «Викстед, 40 миль». Джон Пиннер проснулся, зевнул, глянул мимо меня в окно и крякнул.

— Подъезжаем, — сказал он. — Мистер Девери, вы водите машину?

— Конечно.

— Вам бы понравилась работа инструктора по вождению?

Я нахмурился:

— Инструктора по вождению? Для такой работы нужен диплом.

— В Викстеде на этот счет можно не беспокоиться. У нас все по-простому. Нужно быть хорошим шофером, иметь чистые водительские права и огромный запас терпения… вот и все. Моему старому другу Берту Райдеру нужен инструктор по вождению. Он владелец Викстедской автошколы, и его прежний инструктор попал в больницу. Для Берта это просто ужасно. Он в жизни к машине не подходил. Не знает, с какой стороны в нее лошадь впрягать. — Пиннер разжег потухшую сигару и продолжал:

— Вот это я и называю помощью людям, мистер Девери. Он мог бы помочь вам, а вы могли бы помочь ему. Это не бог весть какое хорошее место, платят всего две сотни долларов, но работенка непыльная, на свежем воздухе, и две сотни на еду хватит, согласны?

— Все верно, но, может быть, он уже кого-то нашел на это место, — попытался я скрыть свою заинтересованность.

— С утра у него еще никого не было.

— Что ж, я мог бы обратиться к нему.

— Так и сделайте. — Пиннер расстегнул «молнию» на сумке, лежащей у него на коленях, и вытащил сверток в вощеной оберточной бумаге. — Моя хозяйка воображает, что в поездке я могу совсем забыть про еду. — Он издал громоподобный смешок. — Отведаете ее сандвичей, мистер Девери?

Был момент, когда я собирался отказаться, но, взглянув на свежий белый хлеб, цыплячьи грудки и ломтики маринованных огурчиков, ответил:

— Что ж, спасибо, мистер Пиннер.

— Дело в том, что я пообедал перед тем, как сесть в автобус. Мне не поздоровится, если я привезу домой столько нетронутой еды. Так что приступайте, мистер Девери. — Он выложил сверток мне на колени.

И я приступил. Последнее, что я ел прошедшей ночью, был засаленный гамбургер. К тому времени, когда я управился с четырьмя сандвичами, мы прибыли в Викстед. Это действительно оказался очень приятный городок. Главная улица — называвшаяся, конечно, Мэйн-стрит — шла вдоль океанского побережья. Повсюду росли пальмы и цвели олеандры. Встречающиеся на тротуарах люди выглядели вполне обеспеченными. На следующем перекрестке показался супермаркет с неоновой рекламой на крыше: «Супербазар Пиннера».

Автобус подъехал к остановке.

— Это и есть мой магазинчик, — сказал Пиннер, натужно приподымая свою тушу с сиденья. — Автошколу Берта Райдера вы найдете кварталом дальше. Скажите ему, мистер Девери, что вы мой друг.

Мы вышли из автобуса вместе с пятью-шестью другими пассажирами.

— Спасибо, мистер Пиннер, — сказал я. — Я воспользуюсь вашим предложением, и спасибо за сандвичи.

— Это вы мне помогли от них избавиться, — хохотнул он. — Если желаете освежиться, на автобусной станции есть мужская комната. Удачи вам. — Пиннер пожал мне руку и направился к своему магазину.

Подхватив свой убогий багаж, я добрался до мужской комнаты, помылся, побрился и надел единственную оставшуюся чистой рубашку. Осмотрел себя в зеркале. Никому еще не удавалось отсидеть пять лет в тюрьме строгого режима так, чтобы потом этого не было по нему заметно. В моих черных волосах пробивалась седина. Изможденное лицо было бледным, словно у завсегдатая ночных клубов. Хотя я уже десять месяцев как вышел, наружность моя выдавала бывшего зэка.

Я потратил десять центов на автомат для чистки обуви и, придя к выводу, что больше ничем не смогу улучшить свой внешний вид, отправился на поиски автошколы Берта Райдера. Как и сказал Пиннер, она располагалась кварталом дальше: одноэтажное здание веселенькой желто-белой расцветки, с большой вывеской на крыше. Дверь была открыта, и я вошел.

Девушка с косичками, которая выглядела так, словно только что окончила школу, — ее симпатичное круглое личико было лицом ребенка, еще не знающего, как жесток этот мир, — перестала печатать на машинке и приветливо мне улыбнулась.

— Мистер Райдер здесь?

— Там, — показала она. — Проходите. Он не занят.

Я опустил свой старый атташе-кейс на пол:

— Ничего, если я его здесь оставлю?

— Я прослежу за ним, — улыбнулась девушка. Я постучался, открыл дверь и вошел в небольшой кабинет. За письменным столом сидел человек, слегка напоминающий президента Трумэна. Лет семидесяти пяти, с сияющей лысиной и в очках. Он поднялся мне навстречу с широкой дружелюбной улыбкой.

— Входите, входите, — сказал хозяин кабинета. — Я Берт Райдер.

— Кейт Девери.

— Садитесь. Чем могу служить, мистер Девери? Я уселся и зажал ладони между коленями.

— Я ехал в одном автобусе с Джоном Пиннером, — сказал я. — Он считает, что мы с вами можем помочь друг другу. Как я понимаю, вы, мистер Райдер, ищете инструктора "по вождению.

Райдер достал пачку «Кэмела», вытряхнул две сигареты, одну катанул через стол ко мне, другую раскурил сам и протянул мне зажигалку. Пока он это делал, его серые глаза внимательно меня рассматривали. Я воспринял это нормально. Все потенциальные работодатели смотрят на меня изучающе. Я ответил взглядом прямо в глаза и зажег сигарету.

— Ах, старина Пиннер, — кивнул Райдер. — Этот человек всегда заботится о других. Мистер Девери, у вас есть опыт работы инструктором?

— Нет, но я хороший шофер. У меня чистые водительские права и огромный запас терпения. Мистер Пиннер говорил, что этого вполне достаточно.

Райдер весело хмыкнул.

— В принципе, да. — Он протянул загорелую руку с набухшими венами. — Могу я взглянуть на ваши права?

Я вытащил права из бумажника и протянул ему. Несколько секунд он их изучал.

— Нью-Йорк? Далеко вы забрались от родного дома.

— Нью-Йорк мне не дом. Просто работал там.

— Я вижу, мистер Девери, у вас пятилетний перерыв в вождении.

— Это верно. Не мог себе позволить иметь машину. Он кивнул.

— Вам тридцать восемь — прекрасный возраст. Хотел бы я, чтобы мне снова было тридцать восемь. — Он пододвинул права в мою сторону. — Мистер Девери, на какой машине вы ездили?

— «Танденберд».

— Хорошая машина. — Райдер стряхнул с сигареты пепел в стеклянную пепельницу. — Знаете, мистер Девери, я считаю, что на этой работе вы будете понапрасну растрачивать свои способности. Я склонен думать, что неплохо разбираюсь в людях. Чем вы занимались все эти годы, если это не слишком нескромный вопрос?

— Ну, то одним, то другим, — пожал я плечами. — Можете считать меня перелетной птицей, мистер Райдер. Позапрошлым вечером я мыл тарелки. А неделю назад мыл машины.

Он снова кивнул:

— Так могу я узнать, почему у вас образовался пятилетний перерыв в биографии?

Я глянул на него и пожал плечами. Отставив кресло, я поднялся:

— Простите, что потратил ваше время, мистер Райдер. Я просто не думал, что это так бросается в глаза. — И я направился к дверям.

— Не спешите, — спокойно сказал Райдер. — Вовсе это не бросается в глаза, просто мой собственный сын вышел пару лет назад, и я помню, как он выглядел, когда появился дома. Он отсидел восемь лет за вооруженное ограбление.

Я задержал руку на дверной ручке и оглянулся на Райдера. С бесстрастным лицом он жестом указал мне, чтобы я сел в кресло.

— Садитесь, мистер Девери. Я пытался как-то помочь ему, но помочь ему было нельзя. Я верю, что следует помогать попавшим в беду людям, если они ведут себя честно.

Я вернулся и сел в кресло:

— Что стало с вашим сыном, мистер Райдер?

— Он мертв. Не прошло и трех месяцев после тюрьмы, как он попытался ограбить банк. Он убил охранника, и полицейские его застрелили. — Райдер хмуро глядел на свою сигарету. — Да, вот так оно и бывает. Виню я во всем только самого себя. Я приложил недостаточно усилий. Всегда существуют две точки зрения, и я не попытался взглянуть на происходящее с точки зрения моего сына.

— Может быть, эти все равно не имело бы значения.

— Может быть… — Улыбка его была печальной. — А вы, мистер Девери, не хотите рассказать мне свою историю?

— Только при условии, что вы не обязаны в нее верить.

— Никто не обязан верить во все, что ему говорят, но послушать-то можно. — Он воткнул сигарету в пепельницу. — Не сделаете ли мне одолжение, мистер Девери? Не повернете ли ключ в двери?

Я недоуменно встал и закрыл дверь на замок. Возвращаясь в кресло, я увидел, что на столе появилась бутылка «Джонни Уокера» и две стопки.

— Не хочу, чтобы Мэйзи зашла и увидела, как мы тут пьянствуем, — подмигнув, сказал мне Райдер. — Дети должны уважать старших.

Он любовно наполнил стопки, пододвинул одну ко мне и поднял другую.

— За юных и невинных. Мы выпили.

— Что ж, мистер Девери, вы собирались рассказать мне…

— Я был, что называется, ассистентом брокера, — начал я. — Я работал на Бартона Шармана, это второй по величине брокерский дом после Меррилла Линча. Меня считали очень перспективным. Я был честолюбив. Потом меня призвали служить во Вьетнаме. Место за мной сохранили, но, когда я вернулся, все пошло по-другому. Во Вьетнаме я встретил других честолюбивых парней, и они научили меня, как по-быстрому делать большие деньги на черном рынке. Мне больше не нравилось зарабатывать доллары для других. Я хотел делать деньги для себя. В обстановке строгой секретности готовилось слияние двух компаний; мне шепнули об этом словечко. Такой шанс выпадает раз в жизни. Я воспользовался деньгами клиента. При моем опыте и положении это было нетрудно. Дело сорвалось в последнюю минуту. Все выплыло наружу, и я получил пять лет. Так уж вышло. Кроме меня, никто не пострадал. В сущности, я сам напросился. Я только и умею, что вести бухгалтерию, но никто и близко не подпустит меня к работе с деньгами; поэтому я берусь за любую работу, которую предлагают.

Райдер наполнил стопки:

— Вы сохранили свое честолюбие, мистер Девери?

— Какой смысл быть честолюбивым, если нельзя работать с финансами? — ответил я. — Нет… эти пять лет научили меня умерять свои запросы.

— Ваши родители живы?

— Давно умерли… погибли в авиакатастрофе еще до того, как я попал во Вьетнам. Я совершенно одинок.

— Жена?

— Была, но она не захотела ждать пять лет. Он допил виски и кивнул:

— Вы можете получить эту работу. Зарплата две сотни в неделю. Для человека вроде вас, знавшего другую жизнь, это немного, но я не думаю, что вы собираетесь делать себе здесь карьеру. Назовем это временной работой в ожидании лучших дней.

— Благодарю. Что я должен делать?

— Учить людей водить машину. В основном это подростки… славные ребята; однако к нам то и дело обращаются люди среднего возраста… тоже очень славные. Вы будете работать с девяти до шести. У нас накопилось довольно много желающих, пока Том лежит в больнице. Том Лукас… это мой инструктор. Ему не повезло… обучал одну старую женщину, и она въехала в грузовик. Ей хоть бы что, а Том получил сотрясение мозга. Вам следует быть поосторожнее, мистер Девери. Дублирующего управления у нас нет, только ручной тормоз. Всегда держите руку на ручном тормозе, и все будет в порядке.

Я допил виски. Он допил свое и убрал бутылку и стопки обратно в письменный стол.

— Когда приступать?

— С завтрашнего утра. Поговорите с Мэйзи. Она расскажет, кто у нас записан. Относитесь к Мэйзи по-доброму, мистер Девери. Она действительно славная девочка.

Райдер достал свой бумажник и положил на стол стодолларовую бумажку.

— Наверное, вам пригодится аванс. И еще вам нужно где-то поселиться. Позвольте мне рекомендовать вам миссис Хансен. Думаю, Джон Пиннер рассказал вам, что в нашем городе принято помогать друг другу. Миссис Хансен недавно потеряла мужа. У нее некоторые трудности с деньгами. Владея прекрасным домом на Приморской авеню, она решила сдавать комнату. У нее вам будет уютно. Она берет тридцать долларов в неделю, включая завтрак и ужин. Комнату я видел… славная комната.

Похоже, «славный» было в Викстеде главным прилагательным.

— Я обращусь к ней. — Помолчав, я продолжил:

— Спасибо вам за работу.

— Это вы меня выручили, Кейт. — Он приподнял брови. — Вы сказали, ваше имя Кейт?

— Совершенно верно, мистер Райдер.

— В нашем городе все зовут меня Берт.

— Значит, до завтра, Берт, — сказал я и вышел, чтобы поговорить с Мэйзи.

На следующее утро я встал в семь часов. Впервые за много месяцев я ни разу не проснулся ночью. Для меня это был своеобразный рекорд.

Я потянулся, зевнул и стал искать сигарету. Оглядел свою просторную, светлую комнату.

Берт назвал ее славной. Если учесть, в каких условиях я жил последние десять месяцев, он ее явно недооценил.

В ней стоял диван, на котором я спал, два удобных кресла, обеденный столик с двумя стульями, цветной телевизор, а около широкого панорамного окна — небольшой письменный стол со стулом. Напротив меня от стены до стены простирался стеллаж, ломившийся от книг. На полу лежали два шерстяных коврика: один — у дивана, а другой — под письменным столом. Пол был паркетный, полированный. С маленькой лоджии, живописно увитой лозой, открывался вид на пляж и океан вдали. Чистым грабежом было жить в такой комнате за тридцать долларов в неделю.

Прежде чем обратиться к миссис Хансен, я заглянул в супермаркет Пиннера и купил себе пару рубашек с короткими рукавами, две пары хлопчатобумажных носков и сандалии. Похоже, в Викстеде все одевались по-курортному.

Миссис Хансен оказалась полной невысокой женщиной лет пятидесяти восьми. Ее соломенного цвета волосы и бледно-голубые глаза выдавали датчанку, говорила она с легким гортанным акцентом. Она сообщила, что Берт уже позвонил ей насчет меня. Я задумался, предупредил ли он ее, что я бывший заключенный. Скорее всего, нет. Она провела меня в просторную комнату с французским окном[1], выходящим на берег океана. Повсюду стояло множество книг. Хозяйка объяснила, что ее муж был директором викстедской школы. Он слишком много работал, и его настиг роковой сердечный приступ. Я пробормотал приличествующие случаю соболезнования. Миссис Хансен рассказала, что ее муж всегда был очень добр и тратил большую часть своих денег на помощь нуждающимся. Она говорила об этом с удовлетворением. Ее муж поступал правильно, заявила миссис Хансен, но он не мог знать, что так безвременно покинет нас. У нее осталось не слишком много средств к существованию. Я буду ее первым жильцом.

Миссис Хансен провела меня наверх и показала мою комнату. Пояснила, что раньше здесь был кабинет ее мужа. Добавила еще, что муж любил смотреть телевизор, а она не любит, и, если я пожелаю, она может оставить телевизор мне. Я поблагодарил ее. С легким волнением миссис Хансен спросила, будут ли тридцать долларов в неделю справедливой ценой. Я ответил, что будут. Она объяснила мне, что в доме две ванных и моя расположена в конце коридора. Сама миссис Хансен живет на нижнем этаже. Она предупредила, что ужин будет в семь, но я, если хочу, могу поужинать позже. Я ответил, что в семь часов будет в самый раз. Она спросила, нет ли у меня аллергии на что-нибудь. Вспомнив, чем я последнее время питался, я чуть не захохотал. Ответил же, что в еде я непривередлив. Миссис Хансен сказала, что принесет мне ужин наверх на подносе и не хочу ли я, чтобы она включила в него пиво, которое поставит в холодильник. Я ответил, что это было бы прекрасно. Она выразила надежду, что мне понравится работать у Берта, такого (тут я угадал, что она скажет) славного человека. Еще она сказала, что у нее работает чернокожая женщина (по-видимому, тоже славная, подумал я), которая займется уборкой и стиркой. Завтрак будет в восемь утра, хорошо?

Когда она ушла, я распаковал вещи, полистал книги, но все они оказались сугубо академическими, легкого чтения не нашлось. Я пошел в ванную и около часа отмокал в горячей воде. Затем переоделся в свою новую одежду и вышел на балкон-лоджию. Я смотрел на играющих на пляже детей, пока миссис Хансен не принесла ужин, состоявший из запеченной в тесте рыбы, сыра и мороженого. Имелась и банка пива.

Поужинав, я отнес посуду вниз и оставил ее на кухне. Миссис Хансен сидела во внутреннем дворике и читала. Я не стал ее беспокоить.

Вернувшись наверх, я вышел на балкон и закурил. Я все еще не мог поверить, что это происходит со мной после десяти моих ужасных месяцев. И вдруг у меня появилась работа за две сотни в неделю и настоящее жилье. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Потом я посмотрел по телевизору новости и лег в постель. Постель была замечательная. Лежа в полумраке, я подумал, что комната очень славная. Кажется, я заразился местной привычкой к этому слову. Потом я заснул.

Лежа на диване с сигаретой в руке, я услышал, как миссис Хансен готовит мне завтрак. День у меня будет напряженный. Мэйзи (она сообщила мне, что ее полное имя Джин Мэйзи Кент, но я могу звать ее просто Мэйзи) показала мне список моих учеников. В расписании значились три одночасовых урока утром, часовой перерыв на обед и пять уроков после обеда.

— Все они только что окончили среднюю школу, — пояснила Мэйзи. — Все начинающие. Вам только следует быть поосторожнее с Хэнком Соберсом. Он много о себе воображает и думает, что все умеет. Будьте с ним начеку, мистер Девери.

Я пообещал, что буду, и спросил, не может ли она звать меня просто Кейт, раз я зову ее просто Мэйзи.

Мэйзи кивнула. Для своего возраста (ей никак не могло быть больше шестнадцати) она держалась с замечательным самообладанием. Я попросил у нее правила дорожного движения, признавшись, что здорово их подзабыл. Она ответила, что я могу не беспокоиться: занятия по правилам движения ведет Берт. Для меня это было большим облегчением. Однако я все равно позаимствовал у нее экземпляр правил, чтобы почитать вечером; впрочем, потом забыл о них.

Побрившись, приняв душ и одевшись, я вышел на балкон, Я вспомнил о Берте Райдере. В сущности, я не солгал ему, объясняя, за что меня посадили на пять лет, но я и не сказал всей правды — умолчал о некоторых деталях и покривил душой в тот момент, когда он спросил, сохранил ли я свое честолюбие. С тех пор как я вернулся из Вьетнама, насмотревшись на ту легкость, с которой зарабатывали там деньги на черном рынке, меня снедало желание сколотить себе крупное состояние. Был там один штабной сержант, который так хорошо поставил это дело, что, по его словам, ко дню дембеля он и три его кореша должны были поиметь почти миллион долларов. Они нагло грабили американскую армию, ухитрились продать северным корейцам три танка «Шерман», не говоря уж о целых ящиках с автоматами, ручными гранатами и прочим военным имуществом. В неразберихе, царившей при президенте Никсоне, никто не хватился ни танков, ни прочего снаряжения. Я жестоко завидовал этим парням. Миллион долларов! Вернувшись за свой письменный стол у Бартона Шармана, я постоянно думал об этом штабном сержанте, который больше был похож на гориллу, чем на человека. Так что, когда наметилось то дельце с объединением двух компаний, я не колебался ни секунды. Это был мой шанс, и я не собирался его упустить! Ведь когда произойдет слияние, цена акций в одночасье утроится; и никто об этом не знает. Я открыл счет в банке в Хаверфорде, перевел туда четыреста пятьдесят тысяч долларов в облигациях, принадлежавших одному моему клиенту и хранившихся в моем сейфе. На всю сумму я купил акции. После слияния компаний мне оставалось только продать акции, положить в карман разницу и вернуть облигации на место.

Гладко было на бумаге, но вмешалась правительственная комиссия, и объединение так и не состоялось. Я ввел Берта в заблуждение, сказав, что никто не пострадал, кроме меня. Мой клиент лишился своих облигаций, но я знал, что эти деньги появились у него от мошенничества с налогами, поэтому его следовало считать почти таким же вором, как я сам.

Я обманул Берта и тогда, когда сказал, что расстался со своими амбициями. Мое честолюбие было подобно пятнам у леопарда. Избавиться от него невозможно. Желание заработать большие деньги жгло меня изнутри, словно пламя паяльной лампы. Оно изводило меня, как мучительная зубная боль. За пять мрачных лет в тюрьме я многие часы провел, размышляя и рассчитывая, как бы наложить лапу на большие деньги. Я говорил себе: на что способен гориллообразный штабной сержант, на то способен и я. Я не солгал Берту, сказав, что у меня огромный запас терпения. Такой запас у меня был. Я собирался рано или поздно сделаться очень богатым. Я собирался обзавестись роскошным домом, «кадиллаком», яхтой и прочими игрушками, которые покупаются за большие деньги. Я намеревался добиться всего этого. Будет трудно, но я этого добьюсь. В мои тридцать восемь лет, начиная с нуля, с судимостью за плечами, это будет очень трудно, да что там трудно, говорил я себе, просто неосуществимо. Работая у Бартона Шармана, я пообтерся в среде финансовых магнатов, и я знал, каковы они: сильные, упрямые, безжалостные и целеустремленные. Многие из них были беспринципны и аморальны. Их философия была проста: слабый — прочь с дороги, сильный срывает джэк-пот.

У меня появится шанс, если я буду терпелив; и, когда он появится, уже ничто меня не остановит. Я буду более сильным, упрямым, безжалостным, целеустремленным, беспринципным и аморальным, чем любой из них и все они, вместе взятые. Если мне придется стать таким, то таким я и стану!

Миссис Хансен постучала в дверь и принесла мне завтрак. Она спросила, хорошо ли я спал и понравятся ли мне жареные цыплята на ужин. Я ответил, что это будет прекрасно. Когда она ушла, я приступил к завтраку: гречишные оладьи и зажаренные с ветчиной два яйца.

Я обещал себе, что, заработав свой первый миллион, пошлю миссис Хансен анонимный чек на круглую сумму. Она просто грабила сама себя.

— Как дела, Кейт? — спросил меня Берт, когда я в обеденный перерыв заглянул в офис. — Есть проблемы?

— Проблем нет. Эти ребятишки довольно сообразительные. Готов поспорить, что они тайком практиковались на родительских машинах. Они не могли бы так хорошо ездить, в первый раз сев за руль.

Он весело хмыкнул:

— Наверняка так и есть. Ну что, тебе понравилась работа?

— Если это можно назвать работой, то она мне нравится, — откликнулся я. — Думаю, пора мне съесть гамбургер. Увидимся в два часа.

— Кейт, возьми машину. Она мне все равно без надобности. Я никогда не учился водить и слишком стар, чтобы начинать теперь. Будешь платить за бензин, и она твоя.

— Спасибо, Берт.

— У миссис Хансен за домом есть гараж. Ты сможешь сэкономить на плате за автобус.

— Это славная идея. — Я подчеркнул словцо «славная» и при этом улыбнулся.

— Ты ухватил суть. Примешь стопочку перед обедом?

— Спасибо, нет. В рабочее время ничего такого.

Он одобрительно кивнул.

Я направился в кафе на другой стороне улицы, заказал гамбургер и кока-колу.

Пока моя работа выглядела чертовски легкой. Как я и сказал Берту, ребятишки мечтали об одном — получить водительские права, чтобы кататься потом на развалюхах, купленных на собственные сбережения; поэтому они учились очень старательно. Похоже, мне удалось найти с учениками общий язык. Я навидался таких парней во Вьетнаме и знал, как с ними обращаться. И все же, говорил я себе, нельзя расслабляться, нельзя дать себя засосать этому болоту. Курортная жизнь хороша месяц-другой, но не больше. В конце этого месяца, если мне все еще не подвернется мой шанс — великий шанс, которого я так ждал, — я должен двинуться дальше. Нужно будет осмотреться во Фриско. В таком большом городе наверняка найдется шанс для меня.

Когда без нескольких минут два я вернулся в автошколу, я увидел, что меня ждет Хэнк Соберс. Вспомнив предупреждения Мэйзи, я оглядел его с головы до пят. Это был высокий неуклюжий юнец лет восемнадцати, с россыпью прыщей, с волосами до плеч, в майке с надписью: «Детка, ты уже нашла, что искала».

Мэйзи сказала:

— Это Хэнк Соберс. Местная достопримечательность, — и снова застучала по клавишам пишущей машинки.

— Поторопимся, папаша, — бросил мне Хэнк. — Я не могу ждать весь день.

Я подошел и навис над ним как скала. Таких нужно прибирать к рукам быстро и безошибочно.

— Ко мне обращаешься? — рявкнул я. В армии учат рявкать, и я еще не забыл науку. Я его озадачил, чего, собственно, и добивался. Он отступил на шаг и уставился на меня.

— Давайте начинать, — сказал он тоном ниже. — Я заплатил за эти чертовы уроки, и, надеюсь, не напрасно.

Я повернулся к Мэйзи, которая перестала печатать и округлившимися глазами смотрела на нас.

— Он заплатил или его отец заплатил?

— Его отец.

— Понятно. — Я снова повернулся к Хэнку:

— А теперь послушай, сынок: с этого момента ты будешь звать меня «мистер Девери», ясно? Когда ты сядешь в эту машину, ты будешь в точности исполнять все, что я скажу. И будешь молчать, пока тебя не спросят. Я собираюсь научить тебя водить машину. Если тебе не понравится, как я это делаю, можешь отправляться в другую автошколу.

Все усвоил?

Из того, что мне рассказала Мэйзи, я узнал: в Викстеде нет другой автошколы, поэтому я мог вертеть им, как захочу.

Он колебался в нерешительности, затем промямлил:

— Ну, само собой.

— «Ну, само собой»… кто? — снова рявкнул я.

— Само собой, мистер Девери.

— Приступим.

Я повел его к машине. Как только он оказался на водительском сиденье, завел двигатель и отъехал от тротуара, я понял, что он не нуждается в уроках вождения. Я готов был поспорить, что он уже много месяцев водил машину своего отца без всяких прав. Я велел ему проехаться по окрестностям, припарковаться, остановиться на склоне, сделать разворот. Его не в чем было упрекнуть.

— О'кей, остановимся здесь.

Он припарковался и посмотрел на меня.

— Хэнк, как у тебя с правилами дорожного движения?

— Все в порядке.

— Пойди поговори с мистером Райдером. Если он примет у тебя экзамен, то и я приму. Тебе не нужны уроки. Ты водишь машину так же хорошо, как я сам.

Он внезапно ухмыльнулся:

— Ух ты! Спасибо, мистер Девери. Я-то думал, вы будете меня мурыжить, чтобы содрать с моего старика побольше денег.

— Неплохая идея, — решил я его проверить. — Может быть, тебе стоит попрактиковаться еще занятий этак пять.

Он встревожился:

— Эй! Я же просто пошутил.

— Я тоже. Отвези меня назад, и я поговорю с мистером Райдером.

Мы вернулись в автошколу. Я поговорил с Бертом, и тот пригласил Хэнка в свой кабинет, чтобы проэкзаменовать его.

Спустя десять минут Хэнк вышел с сияющей улыбкой.

— Я сдал! — сообщил он мне. — И спасибо вам, мистер Девери, вы классный инструктор.

— Тебе еще нужно сдать официальный экзамен, — напомнил я. — Так что готовься.

— Конечно, мистер Девери. — И, продолжая улыбаться, Хэнк вышел.

— Ловко вы его обработали, — сказала Мэйзи. Она внимательно нас слушала. — Этот голос!

Вы меня напугали.

— Старый армейский трюк, — ответил я, но в глубине души был сам собой доволен. — Кто там следующий в списке?

Я кончил работу как раз в шесть часов, заглянул попрощаться к Берту, потом залез в машину и поехал по Мэйн-стрит к своему пристанищу.

Свисток полицейского заставил меня похолодеть. Я взглянул направо. Высокий коп в коричневой форме, в серой стетсоновской шляпе и с револьвером на бедре поманил меня пальцем.

У меня екнуло сердце. В последние десять месяцев я держался от копов подальше. У меня даже вошло в привычку при виде копа переходить на другую сторону улицы или нырять в какой-нибудь магазин. Что ж, этого копа обойти не удастся. Я взглянул в зеркальце заднего вида, убедился, что сзади никто не едет, и подрулил к тротуару.

Я сжался на сиденье с вспотевшими ладонями и тяжко бьющимся сердцем, наблюдая в зеркальце заднего вида, как он вразвалочку подходит ко мне. Копы, остановив машину, никогда не торопятся — это их тактика в войне нервов; наконец он приблизился к машине. Молодой парень, вытянутое лицо, острый взгляд легавого, тонкие губы. Первый не слишком славный человек, которого я встретил в Викстеде. На его рубашке был жетон с надписью: «Заместитель шерифа Абель Росс».

— Эй, Мак, это твоя машина? — тоном киногероя спросил он.

— Нет, и мое имя не Мак, мое имя Девери. Он прищурил свои лисьи глаза:

— Если это не твоя машина, почему ты в ней ездишь?

— Еду домой, заместитель шерифа Росс, — сдержанно ответил я и заметил, что немного его огорошил.

— Мак, а мистер Райдер об этом знает?

— Он об этом знает, — сказал я, — и моя фамилия Девери, заместитель шерифа Росс.

— Права. — Он протянул руку, похожую на окорок.

Я вручил ему свои права, и он внимательно их прочитал.

— Вы их возобновили. Почему у вас был пятилетний перерыв?

Теперь он меня огорошил.

— Я пять лет не ездил.

— Почему?

— Мне не нужна была машина. Росс склонил голову набок и уставился на меня:

— А почему вам не нужна была машина?

— По личным обстоятельствам, заместитель шерифа Росс. А почему вы спрашиваете?

После долгой паузы он вернул мне водительские права:

— Я вас тут раньше не видел. Что вы делаете в нашем городе?

— Я новый инструктор по вождению, — ответил я. — Если вы намерены меня проверять, почему бы вам не обратиться к мистеру Райдеру?

— Обязательно. Мы тут проверяем всех приезжих. Особенно парней с пятилетним перерывом в вождении.

— И что это значит?

— Вам виднее, — ответил он и, развернувшись, удалился по тротуару.

Я некоторое время неподвижно сидел, уставившись в ветровое стекло. Я отбыл свой срок, и коп уже ничего не мог с этим поделать, но я знал, что та же история начнется в любом городе, куда бы я ни поехал. Бывший заключенный для копов всегда остается заключенным.

Напротив был бар. Вывеска над входом висела самая простая: «Бар Джо». Я почувствовал, что мне необходимо выпить. Закрыв машину, я пересек улицу и вошел в бар.

Помещение оказалось просторным и темным, два вентилятора на потолке гнали вниз горячий воздух. Какое-то время я щурился после яркого солнца, потом глаза привыкли к полумраку. Двое мужчин навалились на стойку бара в дальнем ее углу и разговаривали с барменом. Завидев меня, тот с гостеприимной улыбкой прошел вдоль всей стойки.

— Приветствую вас, мистер Девери. — Это был полный и жизнерадостный коротышка лет пятидесяти. — Рад с вами познакомиться. Я Джо Саммерс. Владелец этого притона… Что будете пить?

— Скотч со льдом, пожалуйста. — Я глядел на него слегка озадаченно. — Откуда вы меня знаете? Он ухмыльнулся:

— Сегодня утром вы давали моему сыну урок вождения, мистер Девери. Он мне сказал, что вы в своем деле сечете. У него — а он всех старше двадцати пяти лет считает туповатыми — это похвала.

— Ах, Сэмми Саммерс? — Я вспомнил этого паренька. Не из лучших моих учеников.

— Он самый. Вот ваш скотч со льдом, мистер Девери. Добро пожаловать в наш город. Хотя я сам в нем живу, могу смело сказать, что городок по-настоящему славный.

Один из мужчин на дальнем конце стойки внезапно выкрикнул:

— А когда я хочу еще одну богомерзкую стопку, я пью еще одну богомерзкую стопку!

— Простите, мистер Девери. — И Джо засеменил вдоль стойки.

Я потягивал скотч, рассматривая двоих мужчин на дальнем конце стойки. Один, в возрасте сильно за сорок, был невысоким и тощим. А другой — тот, который орал, — рослый, с выпирающим «пивным» животиком; его расплывшееся багровое лицо, покрытое капельками пота, украшали густые черные усы а-ля Чарли Шин. На нем был легкий синий костюм, белая рубашка и красный галстук. Мне он показался не слишком удачливым коммивояжером.

— Джо! Дай мне еще один скотч! — закричал он. — Давай! Еще один богомерзкий скотч!

— Фрэнк, если ты собираешься сам ехать домой, то не дам, — твердо сказал Джо. — Ты уже принял более чем достаточно.

— Кто сказал, что я сам поеду? Том отвезет меня домой.

— Вот уж нет! — резко ответил тощий. — Ты вообразил, что я собираюсь потом возвращаться восемь миль пешком?

— Не капризничай, — сказал высокий. — Налей мне еще один скотч, Джо, тогда мы уйдем.

— Я тебя не повезу, — сказал Том. — Я так решил!

— Ах ты тощий сукин сын, я думал, ты мне Друг!

— Я друг, но даже для друга я не пойду пешком восемь миль.

Слушал я все это, и вдруг меня что-то словно подтолкнуло. Перст судьбы? Я прошел вдоль стойки.

— Джентльмены, может быть, я смогу вам помочь? — сказал я.

Рослый мужчина повернулся и уставился на меня:

— А это еще что за явление?

— Ну, Фрэнк, это же невежливо, — укоризненно сказал Джо. — Это мистер Девери, наш новый инструктор автошколы. Он работает у Берта.

Рослый пьяница выпучился на меня своими затуманенными глазами:

— И чего ему надо?

Я посмотрел на тощего:

— Если вы повезете его домой, я поеду следом и привезу вас назад.

Тощий мужчина схватил мою руку:

— Это очень славно с вашей стороны, мистер Девери. Это решит все проблемы. Я Том Мейсон. А это Фрэнк Маршалл.

Рослый мужчина постарался сфокусировать на мне взгляд, кивнул и повернулся к Джо:

— Так как насчет скотча? Джо налил ему порцию, а Мейсон теребил его за рукав:

— Пойдем, Фрэнк, время позднее. Когда Маршалл выпил виски, я обратился к Джо:

— Не могли бы вы позвонить миссис Хансен и сказать, что я немного опоздаю к ужину?

— Конечно, мистер Девери. Вы поступаете очень славно.

Маршалл, пошатываясь, вышел из бара. Покачав головой, Мейсон последовал за ним. Я тоже вышел.

— Он не умеет остановиться, мистер Девери, — бубнил мне в ухо Мейсон. — Просто беда.

Они с Маршаллом уселись в довольно подержанный зеленый «плимут», припаркованный около бара, подождали, пока я подойду к своей машине, потом Мейсон тронулся в путь. Я поехал следом.

Миновав Мэйн-стрит, «плимут» повернул прочь от морского берега. Через десять минут мы достигли местности, которую я счел фешенебельным жилым районом, судя по роскошным коттеджам и виллам, расположенным среди цветущих ухоженных садов. Еще через десять минут показались рощи и разрозненные фермы.

Сигнал поворота на «плимуте» подсказал мне, что Мейсон сворачивает налево. «Плимут» скрылся на грунтовой дороге шириной как раз для проезда одной машины. В конце концов мы добрались до тупика перед большим двухэтажным домом, совершенно изолированным и почти не видным за деревьями и кустами.

Мейсон по короткой аллее заехал в находящийся у самого дома гараж, а я притормозил и развернул машину. Потом прикурил и стал ждать. Минут через пять Том Мейсон торопливо подошел по аллейке.

Сев в машину, он сказал:

— Это очень славно с вашей стороны, мистер Девери. Я знаю Фрэнка Маршалла с тех пор, как мы вместе учились в школе. Он славный парень, когда не пьян. Ему сейчас очень тяжело, мистер Девери, и не могу сказать, что я его виню.

— Вот как? — Я не испытывал особого интереса. — И в чем же заключаются его трудности?

— Он ждет, когда умрет его тетка.

Я с удивлением посмотрел на Мейсона:

— Что, в самом деле?

— Ну да. Он кое на что рассчитывает. Он ее наследник. Когда ее не станет, Фрэнк будет самым богатым человеком в Викстеде.

При воспоминании о роскошных виллах, мимо которых мы проезжали, мой интерес обострился.

— Я здесь новичок, мистер Мейсон. Я не представляю себе, насколько богатым он будет. — Это было осторожно сформулировано. Я получу информацию, но при этом не выдам себя.

— Между нами говоря, когда она нас покинет, Фрэнк унаследует чуть больше миллиона долларов.

Я оцепенел. Все мое внимание оказалось приковано к его словам.

— А это точно? Есть ведь старая пословица насчет ожидания старых башмаков покойника…

— В этом и заключается проблема Фрэнка. Старушка умирает дюйм за дюймом… у нее рак крови. Она может скончаться завтра, а может пожить еще какое-то время. Два года назад тетка сказала, что оставит ему все свои деньги. С тех пор Фрэнк считает минуты. Его так беспокоит, когда же она собирается умереть, что он стал прикладываться к бутылке. До того, как тетка ему сказала о наследстве, он практически не притрагивался к крепким напиткам.

— Ну и ситуация у него, мистер Мейсон. Он положил ладонь мне на руку:

— Зови меня Том. А как твое имя, дружище?

— Кейт.

— От фамилии, что ли? Необычное имя. — Он поскреб подбородок, затем продолжил:

— Да, Кейт, ситуация та еще. Я беспокоюсь за него, и я беспокоюсь за его жену, хотя никогда ее не видел.

— Чем он зарабатывает себе на жизнь?

— Он занимается продажей недвижимости во Фриско. Каждый день мотается туда на поезде.

— У него хорошо идут дела?

— Ну, раньше шли, но с тех пор как Фрэнк начал пить, он жалуется на конъюнктуру. — Мейсон покачал головой. — Да ведь Фрэнку говорить что-либо бесполезно. Сколько раз я предостерегал его насчет пьянства. Будем надеяться, что он скоро получит эти деньги, тогда, может быть, придет в норму.

Я уже слушал его вполуха. Подъезжая к Викстеду, я всецело отдался размышлениям. Чуть больше миллиона долларов! Кто бы мог подумать, что в этом захудалом городишке есть наследник такого состояния?

Внезапно я почувствовал зависть. Если бы я оказался на месте Фрэнка Маршалла! Я бы не прикладывался от огорчения к бутылке. С моими знаниями и опытом я сумел бы получить кредит под будущее наследство. Я бы…

Сердце мое слегка сжалось.

Не это ли, спросил я себя, тот самый шанс, которого я так терпеливо жду?

Глава 2

После ужина я вышел на балкон и стал думать о том, что рассказал мне Том Мейсон. Он, конечно, мог преувеличить, но допустим, что он не преувеличил, и Маршалл действительно должен получить наследство в миллион долларов.

Уже свыше пяти лет я ждал шанса прибрать к своим рукам большие деньги. И вот, вне всяких ожиданий, в этом захудалом городишке передо мной открывается такая возможность.

Заурядный человек, узнав, что второразрядный агент по продаже недвижимости того и гляди станет миллионером, решил бы, повезло парню, и сразу бы об этом забыл. И разумеется, заурядный человек не стал бы даже задумываться, нельзя ли отобрать у Маршалла его наследство; но заурядным человеком я не был.

Отбывая тюремный срок, я сидел в камере с одним опытным кидалой, который любил хвастаться своими удачными делами. По его словам, его карьера была головокружительной, пока он сам не стал слишком жадным.

— Эх, брат, — говорил он мне, — сколько лет я грел жадных людей, а потом сам стал жадным, и посмотри теперь на меня… десять лет волоку!

Он много распространялся на тему жадности.

— Если у человека есть два доллара, он захочет иметь четыре. Если есть пять тысяч, ему надо будет десять. Такова природа человека. Я знал парня, у которого было пять миллионов, и он чуть селезенку себе не надорвал, чтобы превратить их в семь. Люди никогда не бывают довольны. Чем больше им дашь, тем больше они хотят, и, если сумеешь им объяснить, как по-быстрому получить деньги и чтоб не работать, они для тебя сделают все, что только захочешь.

По опыту моей работы среди финансовых магнатов я знал, что это правда. Наследство Маршалла не будет лежать в кожаных мешках, дожидаясь, пока ловкий вор сможет его украсть. Деньги достанутся Фрэнку в виде акций и облигаций, охраняемых банкирами и брокерами; но банкиры и брокеры меня не пугали. Я сам когда-то был брокером.

Будь у меня уверенность, что Маршалл действительно получит миллион, я, со своими знаниями и опытом, сумел бы уговорить его сделать такие вложения капитала, после которых его деньги перешли бы ко мне. Тот факт, что Фрэнк — пьяница, заметно облегчал всю операцию. Я был уверен, что сумею расписать ему завораживающую и ослепительную перспективу: как без риска превратить один его миллион в три.

Я бы воспользовался его доверием, чтобы заполучить его деньги. Операцию, разумеется, следовало тщательно спланировать. Я вспомнил о записях, которые вел, когда работал на Бартона Шармана, и которые хранил в Нью-Йорке. В них содержались факты, цифры, таблицы и карты, исходя из которых, я мог разработать план, предназначенный послужить наживкой для Маршалла. С чем, с чем, а с этим проблем не было. Но прежде чем прикидывать, где именно расставить свои сети, я нуждался в подтверждении, что Фрэнк получит такую большую сумму, и в дополнительной информации о его жизни. Мейсон упоминал, что Маршалл женат. Мне, вероятно, понадобятся сведения о его жене, а также о том, имеются ли у него дети или, скажем, родственники — весьма несимпатичные люди, которые помогут пьянице сохранить полученный в наследство миллион.

Мне надо подружиться с Маршаллом. Возможно, за бутылкой он выдаст нужную информацию, хотя с ним будет непросто, если судить по тому, что я уже увидел.

Окончив работу, я сказал себе, что следует обзавестись привычкой заходить вечерком в бар Джо. Так я расширю круг знакомств и, возможно, снова встречу Фрэнка Маршалла.

Впервые с тех пор, как вышел из тюрьмы, я почувствовал прилив энергии. Даже если дельце не выгорит, у меня, по крайней мере, будет цель в жизни: это моя вторая попытка загрести большие деньги!

На следующее утро я пришел в автошколу без десяти минут девять. Берт был уже на месте, просматривал почту.

После обмена приветствиями он сказал:

— Я слышал, ты прошлым вечером протянул Тому Мейсону руку помощи.

Да, в Викстеде новости распространялись быстро! Тем осторожнее должен я действовать, добывая нужные сведения.

— А… это-то… — Я уселся на краешек его стола. — Кажется, Мейсон славный человек. Он мне сказал, что у него здесь универмаг.

— Магазин перешел к нему по наследству от отца, а к тому — от его отца. Да, Том — славный парень. — Берт вскрыл конверт. — Хотел бы я, чтобы то же самое можно было сказать о Фрэнке Маршалле. Я помню времена, когда с ним все было в порядке… он бы тогда в лепешку для друзей разбился. Но теперь… — Берт грустно покачал головой.

— Дом у Фрэнка стоит на отшибе, — сказал я. — Не хотел бы я жить в такой глуши. Для его жены это, должно быть, очень неудобно.

— Ты прав, Кейт. — Берт опустился в кресло. — Маршаллу подарила этот дом его богатая тетка. Она сама жила там, пока не переселилась в больницу. Фрэнк мог бы его продать. Тетке-то уже это безразлично, но Фрэнк рассчитывает, что тот район будет развиваться, и тогда он сможет получить за свой участок земли настоящую цену.

— Том сказал, что Фрэнк занимается недвижимостью. — Я обратил внимание, что Берт не клюнул на мою наживку насчет жены Фрэнка, и решил пока не затрагивать эту тему.

— Именно так. Пару лет назад бизнес Фрэнка шел в гору, но его пьянство… — Берт нахмурился. — Нельзя столько пить и продолжать успешно вести свои дела.

Вошла Мэйзи с сообщением, что мой первый ученик уже ждет.

— Пока, Берт, — сказал я и приступил к обучению непрерывно хихикающей девицы с корректирующей пластинкой на зубах.

Утро и день пролетели незаметно. За это время мои ученики три раза провезли меня по Мэйн-стрит мимо заместителя шерифа Росса. В первый раз я помахал ему рукой, но он сделал вид, что не замечает меня. В следующий раз я поступил точно так же, однако увидел, что он, мрачно насупившись, пялится на меня с полицейским прищуром.

С ним надо быть поосторожнее, напомнил я себе. Если я собираюсь прибрать к рукам деньги Маршалла — допустим, он их все-таки получит, — провернуть операцию будет еще труднее из-за того, что где-то на заднем плане маячит Росс; впрочем, это меня не слишком смущало. Меня ждет борьба, и я настроен по-боевому.

В шесть часов, попрощавшись с Бертом и Мэйзи, я направился в бар Джо.

Там сидело всего человек пять, задушевно беседующих друг с другом. Я терялся в догадках, появится ли Маршалл.

Джо подошел ко мне вдоль стойки и пожал руку.

— Что будете пить, мистер Девери?

— Пожалуй, джин с тоником.

Он приготовил мой заказ, потом облокотился на стойку, по всей видимости настроившись на разговор.

— Не опоздали к ужину вчера вечером?

— Нет, и спасибо, что вы позвонили миссис Хансен.

— Это самое меньшее, что я мог сделать. — Он покачал головой. — Этот Маршалл… просто беда. Наверное, Том вам про него рассказывал.

— Том что-то говорил о престарелой тетке.

— Точно. Раньше она звалась мисс Хаккет и работала сиделкой в местной больнице… Замечательная женщина. Однажды на дороге случилась крупная автокатастрофа, и водитель попал в нашу больницу. Было это лет сорок назад. Я тогда еще в начальную школу бегал, но мой отец мне потом рассказывал. Оказалось, что разбился сам Говард Т. Фремлин из Питтсбурга, владелец «Стальной корпорации Фремлина». Он ехал по делам во Фриско, когда в него врезался грузовик. Опуская множество подробностей, скажу только, что его сиделка, мисс Хаккет, в конце концов вышла за него замуж. И только когда Фремлин умер, лет через тридцать после свадьбы, она вернулась в Викстед и купила тот большой дом, где сейчас живет Маршалл. А сейчас она медленно умирает в больнице, в которой когда-то работала сиделкой. Странные штуки иногда выкидывает судьба, правда?

Я кивнул и, отпив джина, сказал:

— Том говорил, что у нее рак.

— Точно… Лейкемия. Удивительно, что врачам так долго удается сохранить ей жизнь, но, как я слышал, она может умереть в любую минуту.

— Фремлин? — прищурился я на свой стакан. — Какой-то миллионер, да?

— Точно. Он завещал жене целый миллион, который скоро достанется Маршаллу. Остальная часть состояния Фремлина пошла на благотворительные цели. Я слышал, что всего там было миллионов десять.

— Большие деньги. — Получив подтверждение, что Том Мейсон не преувеличивал, я решил перевести разговор на сына Джо, Сэмми. Когда я завел речь о том, что Сэмми понадобится еще несколько занятий, в бар вошел рослый, дородный мужчина. Я взглянул на него и оцепенел. На нем была серая рубашка, темно-коричневые брюки и серая шляпа полицейского.

Коп остановился рядом со мной и пожал руку Джо.

— Приветствую, Сэм, — сказал Джо. — Что закажешь?

— Пиво.

Рослый коп вполоборота посмотрел на меня. Лет пятидесяти пяти, с проницательными серыми глазами, свисающими усами, волевым подбородком и носом, по которому словно двинули когда-то от всей души. На его рубашке был жетон с надписью: «Шериф Сэм Маквин».

— Познакомься с мистером Девери, Сэм, — сказал Джо, наливая пиво. — Он новый инструктор у Берта.

— Приветствую. — Маквин протянул мне руку. Мы обменялись рукопожатием. Наступила пауза, и Маквин сказал:

— Я слышал о вас, мистер Девери. Давайте сядем. Я весь день на ногах, — и взяв пиво, направился к дальнему столику.

Я нерешительно взглянул на Джо.

— Очень славный человек, — шепнул мне бармен. — Один из лучших.

Я захватил свой стакан и уселся за столик Мак-вина. Шериф предложил мне сигару.

— Спасибо, но я их не курю, — отказался я и достал сигарету.

— Добро пожаловать в Викстед. — Он помолчал и отхлебнул половину своего пива. Затем погладил себя по животу, отставил кружку и добавил:

— В наш славный маленький городок. — Раскурив сигару, Маквин продолжал:

— Я вам скажу вот что. Уровень преступности у нас самый низкий на всем Тихоокеанском побережье.

— Этим можно гордиться, — сказал я.

— Еще бы. Не считая магазинных воришек, нескольких пьяниц и подростков, время от времени катающихся на чужих машинах, у нас, мистер Девери, серьезных преступлений не бывает. Из-за этого я немного обленился, но я не жалуюсь. В моем возрасте мне совсем не хочется высунув язык гоняться за преступниками.

Я кивнул. Последовала долгая пауза, потом шериф Маквин неторопливо проговорил:

— Слышал, что вы уже пересеклись с моим молодым помощником.

Вот оно, подумал я и напрягся. Сохраняя бесстрастное выражение лица, я ответил:

— Он подумал, что я угнал машину мистера Райдера.

Маквин отхлебнул еще глоток пива.

— Росс, конечно, парень честолюбивый. Даже чересчур честолюбивый. Я надеюсь, его переведут во Фриско, там он сможет развернуться. Он по собственной инициативе проверил вас и подготоеил для меня справку.

Через открытую дверь я поглядел на залитую солнцем улицу, там люди ехали по своим делам. Я ощутил, как внутри у меня похолодело.

— Прочитав справку, я, мистер Девери, решил, что мне лучше проверить все самому. — Маквин выпустил облачко сигарного дыма. — Ведь это моя работа. Я поговорил с Райдером, Пиннером и Мейсоном. И с миссис Хансен. Я сказал им, что хочу выяснить, какого они о вас мнения, ведь вы приезжий, а им известно, что я занимаюсь всеми приезжими. Все они отзывались о вас исключительно хорошо. Судя по тому, что я услышал, вы можете стать полезным гражданином нашего города. Я узнал, что вы помогли Мейсону отвезти Маршалла домой. Узнал, что вы поставили на место Хэнка Соберса, который в прошлом и нам доставлял неприятности. Конечно, с ним нужно обращаться построже.

Я ничего не сказал. Я ждал.

Шериф допил пиво.

— Мне пора идти. Жена жарит на ужин цыпленка, и я не хочу опоздать. Мы будем рады видеть вас в нашем городе. Не обращайте внимания на Росса. Я велел ему не беспокоить вас. — Он взглянул мне прямо в глаза, и лицо его вдруг прояснилось. — В сущности, мистер Девери, я считаю, что никогда не надо будить спящую собаку. В нашем городе никто не причинит вам неприятностей, если вы не устроите неприятности сами себе. Справедливо, не так ли?

— Справедливо, шериф, — выдавил я из пересохшего горла.

Маквин встал, пожал мне руку, помахал на прощанье Джо и вышел на улицу.

Как и сказал Джо, по-настоящему славный человек, один из лучших; но я достаточно хорошо знал копов, чтобы понять: несмотря на все свои «добро пожаловать», шериф будет не спускать с меня глаз. Дураком он оказался бы, поступи он иначе, а я не сомневался: дураком шериф Маквин отнюдь не был.

Джо подошел, чтобы забрать пустой стакан из-под пива.

— Что мне нравится в шерифе, так это его дружелюбие, — заметил Джо, вытирая стол тряпкой. — Скоро уже двадцать лет как Сэм наш шериф. Считает своим долгом всех знать и со всеми быть на дружеской ноге. Не то что его заместитель Росс, который все время напрашивается на неприятности. Я слышал, что Росса переведут от нас, как только освободится место во Фриско… Чем раньше, тем лучше.

— Мистера Маршалла сегодня вечером не будет? — как бы невзначай спросил я.

— Он не часто сюда заходит, только вместе с Томом, потому что рассчитывает, что Том отвезет его домой. Нет, Маршалл пьет у себя дома. Он не дурак. И вовсе не стремится лишиться своих водительских прав. Без машины ему пришлось бы туго, особенно если учесть, где он живет.

Это был мой шанс.

— А его жена не водит машину?

Джо пожал плечами:

— Откуда мне знать, мистер Девери? Я ее ни разу в жизни не видел. Она никогда не бывает в городе.

— Вот как? Должно быть, ей там очень одиноко.

— Забавно, но некоторые женщины любят одиночество, — сказал Джо. — Возьмем мою жену. Она все свое время проводит или в саду, или уткнувшись в телевизор. Она совсем не такая общительная, как я.

Вошли двое мужчин, и Джо поспешил обслужить их. Я допил джин, помахал ему рукой и вышел к своей нагретой жарким солнцем машине.

В этот вечер после ужина я сидел на балконе, переваривая собранную информацию. Похоже, Маршаллу действительно достанется миллион долларов. Тот факт, что его тетка получила миллион в наследство от своего мужа, служил солидным основанием для предположений Мейсона и Джо. Но могу ли я быть абсолютно уверен, что она оставит все свои деньги Фрэнку? Мне нужно получить более достоверные сведения, прежде чем всерьез планировать мою операцию.

Я также вспомнил о шерифе. Теперь тот знал о моем прошлом. Впрочем, сказал я себе, это было неизбежно. Рано или поздно он бы все равно узнал, и лучше уж рано, чем поздно. Если деньги Маршалла внезапно исчезнут, а Маквин только тогда узнает, что в городе находится бывший заключенный, его подозрения естественным образом падут на меня; а коль скоро он будет знать о моем прошлом задолго до того, как я начну операцию, его подозрения не будут такими определенными.

Меня весьма заинтересовала та толика информации, которую Джо сообщил мне о жене Маршалла. Итак, она затворница. Мне необходимо побольше разузнать про нее.

В тот вечер я лег в постель, удовлетворенный хорошим началом. Засыпая, я твердил себе, что должен быть терпеливым. Миллион долларов стоит того, чтобы немножко подождать.

За следующие три дня я не узнал про Маршалла ничего нового. Я воздерживался от того, чтобы задавать вопросы в разговорах с Бертом и Джо. Имя Маршалла не упоминалось, и хотя соблазн был велик, я ему не поддался.

На утро четвертого дня, когда миссис Хансен принесла мне завтрак, наметился перелом, хотя в то время я еще не знал об этом.

— Могу я попросить вас об одолжении, мистер Девери? — спросила миссис Хансен, поставив полное.

— Да, разумеется.

— Моя сестра со своим мужем живет на ферме и постоянно присылает мне разные продукты. Сейчас она послала мне по железной дороге двух уток. Я не доверяю железнодорожникам, едва ли они сразу доставят посылку ко мне домой. Жалко, если птица в такую жару испортится. Поезд из Фриско прибывает в шесть двадцать. Могу я попросить вас забрать мою посылку?

— Конечно, я заберу ее. Никаких проблем.

— Просто скажите мистеру Хайнцу, начальнику станции, что вы приехали за моей посылкой, и спасибо вам огромное, мистер Девери.

Вечером после работы я подъехал к железнодорожной станции. Оставив машину на стоянке, я прошел на платформу и нашел там мистера Хайнца, седого согбенного старичка.

Я представился ему и сказал, что приехал за посылкой для миссис Хансен. Старичок сощурился, кивнул и пожал мне руку:

— Я слышал о вас, мистер Девери. Вы учите водить машину мою внучку… Эмму Хайнц. Как ее успехи?

Я вспомнил Эмму. Та самая непрерывно хихикающая девица с корректирующей пластинкой на зубах.

— Прогресс есть, мистер Хайнц, но ей понадобится еще несколько занятий.

— В нынешнее время дети только об одном и думают. — Он осуждающе покачал головой. — Им лишь бы сломя голову носиться на машинах.

Мистер Хайнц достал из кармашка старомодные часы на цепочке:

— Поезд вот-вот должен прибыть, мистер Девери. Я сам заберу для вас эту посылку. — И ушел на дальний конец платформы.

Прикуривая сигарету, я заметил выходящего из полицейской машины заместителя шерифа Росса. Размеренным шагом он подошел к автостоянке и присел на капот какого-то автомобиля.

Заслышав подходящий поезд, я обернулся. Поезд медленно остановился, и из него посыпались люди, торопящиеся на автостоянку.

С ящиком в руках ко мне подошел мистер Хайнц.

— А вот и ваша посылка, мистер Девери. Распишитесь вот здесь.

Расписываясь, я увидел, что из поезда выходит Фрэнк Маршалл. Он двигался словно альпинист, спускающийся по опасному склону горы Эверест. Ясно было, что он уже набрался по самую макушку. Из кармана пиджака торчала бутылка виски. Лицо Фрэнка побагровело, а на голубом костюме виднелись темные пятна пота. Из поезда он вышел последним. Хайнц отправился в свой офис, а Маршалл приближался ко мне раскачивающейся походкой.

Глянув на меня, Фрэнк прищурился, но, по-видимому, так и не узнал. Тут я вспомнил, что заместитель шерифа Росс поджидает его в засаде. Я поставил свой ящик и дернул Фрэнка Маршалла за рукав.

— Мистер Маршалл…

— А? — Он обернулся и бессмысленно уставился на меня.

— Мы с вами познакомились в баре Джо. Я Девери.

— Ну и что? — Он вырвал свою руку. — И что теперь?

— Я подумал, вам интересно будет узнать, что на автостоянке находится заместитель шерифа Росс.

Маршалл нахмурился. Я понял, что он пытается сосредоточиться.

— Этот сукин сын… Да кто его боится? — неуверенно проговорил он.

— Вам решать, мистер Маршалл. Я просто подумал, что вам интересно будет об этом узнать. — И повернувшись, я поднял свой ящик.

— Эй! Погодите! Я остановился.

— Что он там делает? — спросил, глядя мне в глаза, Маршалл.

— Наверное, вас поджидает.

Он, пьяно покачиваясь, призадумался, затем неохотно кивнул.

— Да… это он может, ублюдок. — Маршалл сдвинул шляпу на затылок и промокнул лицо носовым платком. — Может быть, мне не стоило пропускать стопочку в поезде. — Он кивнул сам себе. — Да, пожалуй, не стоило.

Такую возможность я не мог упустить.

— А что, если я отвезу вас домой, мистер Маршалл? Время у меня есть.

Он склонил голову набок и поглядел на меня:

— Это было бы очень благородно с твоей стороны, дружище. Ты вправду это сделаешь?

— Конечно.

От напряженных размышлений все его лицо перекосилось.

— А как ты доберешься домой? — в конце концов спросил он.

Меня удивило, что он все-таки об этом подумал.

— Нет проблем. Я пойду пешком.

Маршалл сжал руку в кулак и стукнул меня в грудь:

— Вот это по-соседски. Отлично, дружище, поехали. Скажу тебе вот что… поужинаешь у меня. Это будет quid pro quo[2]. Ты поужинаешь со мной.

Подхватив ящик, я вместе с Маршаллом спустился с платформы к автостоянке.

Едва мы подошли к «плимуту» Маршалла, появился заместитель шерифа Росс.

— Вы поведете машину, мистер Маршалл? — спросил он, а его прищуренные глазки перебегали с Маршалла на меня.

— Поведет мой друг, — с пьяным негодованием ответил Маршалл. — А почему вы спрашиваете?

Росс повернулся ко мне:

— Вы оставите свою машину здесь?

— Это что, противозаконно? — спросил я, залезая в «плимут».

Маршалл разразился хохотом, кренясь, обогнул машину и рухнул на пассажирское сиденье. Я выехал со стоянки, оставив Росса, провожающего нас взглядом голодного тигра, который только что упустил жирную добычу.

— Так его, сукина сына, — сказал Маршалл и хлопнул меня по колену. — Он месяцами за мной охотится, но я для него слишком умен.

— И все же, мистер Маршалл, вам следует быть поосторожнее.

— Ты так думаешь? — он уставился на меня. — Да, может быть, ты и прав. Но я тебе скажу вот что. Очень скоро я буду хозяином всего этого городишки. Я стану здесь важной шишкой, и Росс тут же ко всем чертям вылетит со службы.

— В самом деле, мистер Маршалл? — Я свернул на Мэйн-стрит.

— Давай без «мистера». Для друзей я просто Фрэнк. А как твое имя, дружище?

— Кейт.

— Это какая-то фамилия. Ты откуда?

— Из Нью-Йорка.

Я свернул налево и поехал к дому миссис Хансен.

— Тебе нравится Нью-Йорк?

— Не могу сказать, чтоб нравился.

— И я тоже. И Фриско мне не нравится, но там я зарабатываю себе на жизнь; впрочем, теперь недолго осталось. У меня будет столько денег, Кейт, что я смогу купить весь этот задрипанный городишко.

Я притормозил у дома миссис Хансен.

— Здесь я живу, Фрэнк. Я только занесу этот ящик. Это и минуты не займет.

Миссис Хансен встречала меня в холле.

— Вот ваша посылка, миссис Хансен. И извините меня… но я не приду к ужину. У меня дела.

Она взглянула мимо меня в распахнутую входную дверь и увидела сидящего в «плимуте» Фрэнка Маршалла.

— О! Вы повезете этого бедолагу домой, мистер Девери?

— Вот именно. Он пригласил меня на ужин.

— Но как же вы вернетесь назад без вашей машины?

— Пойду пешком, — улыбнулся я. — Я люблю ходить пешком. — И с этими словами я повернулся и пошел к «плимуту».

Маршалл уснул с широко раскрытым ртом, навалившись всей тушей на дверцу. Он проспал всю дорогу до своего дома. Память мне не изменила, и я ни разу не сбился с пути.

Я затормозил у главного входа и подергал Маршалла за руку.

— Мы дома, Фрэнк, — сказал я.

Он не шелохнулся.

Я потряс его посильнее, но с тем же успехом я мог трясти бездыханный труп. После третьей попытки я выбрался из машины и по пяти широким ступенькам поднялся к дверям. Нажал кнопку звонка и стал ждать.

Я ощущал легкое возбуждение. Передо мной открывалась возможность познакомиться с миссис Маршалл, а это было крайне необходимо. Мне нужно было узнать, что это за женщина, и решить, не будет ли она представлять собой опасность, когда (и если) я начну свою операцию.

На верхней ступеньке было довольно жарко, вечернее солнце светило прямо на меня. Через некоторое время я позвонил снова. К двери никто не подошел. Я позвонил в третий раз — опять никого.

В раздражении отошел я назад и посмотрел на ряд окон второго этажа. Одна из занавесок едва приметно шелохнулась. Значит, хозяйка дома, но открывать не собирается. Я вернулся к машине и еще разок потряс Маршалла. Он только сполз ниже по сиденью и начал похрапывать.

Итак, о миссис Маршалл и ужине придется забыть; остаются восемь миль пешей прогулки назад в Викстед.

Я не чувствовал себя обескураженным. В этот вечер я осуществил важный пункт своего замысла. Теперь Маршалл передо мной в долгу. Мы с ним перешли на «ты», и он сообщил мне, что скоро станет богат.

Мне так и не удалось познакомиться с неуловимой миссис Маршалл, но у меня еще будет такая возможность.

Оставив Фрэнка Маршалла храпеть в машине, я спустился по подъездной аллейке к извилистой грунтовой дороге, с которой начинался путь к Викстеду.

На следующий день была суббота. Берт предупредил меня, что в автошколе суббота — самый напряженный день недели. Именно в этот день учеников проверяли, смогут ли они сдать официальный экзамен в полиции.