Недалеко от обрамленной колючим кустарником грунтовой дороги, на которой вряд ли могли бы разъехаться две встречные машины, Энсон наконец обнаружил дом, скрытый густыми, тянувшимися в обе стороны от обшарпанных ворот кустами. Он вылез из машины, подошел к воротам, чтобы проверить, туда ли попал, и его внимание привлек окружавший особняк огромный роскошный сад, похожий на конкурсную работу какого-то одержимого садовника. На одном акре земли этот художник сумел разместить все: и гладкую, как бильярдное поле, лужайку, и маленький фонтанчик с искусственным водопадом, и огромные клумбы с пунцовыми тюльпанами, и заботливо огороженные желтым штакетником деревца.

Энсон постоял немного перед воротами, любуясь садом, потом внимательно осмотрел сам дом, вид которого резко контрастировал с окружающим его садом. Двухэтажный особняк был построен из кирпича и дерева и покрыт красной черепичной крышей. Поблекший зеленый фасад шелушился под лучами солнца, ставни на окнах почернели и сгнили, пыльные стекла помутнели, медный дверной молоток покрылся зеленой плесенью, а на крыше не хватало чуть ли не половины черепицы.

Энсон еще раз посмотрел на сад, затем отступил на шаг и прочел написанное на воротах большими буквами название «Майрест». Расстегнув молнию потрепанного кожаного портфеля, он вытащил полученное утром письмо и еще раз перечитал его.

Энсон толкнул ворота, припарковал машину на бетонной подъездной аллее и зашагал к дому. Тяжелые черные тучи заволокли небо. В хмуром призрачном свете сад казался таинственным.

Часа через два польет, глядя на тучи, с раздражением подумал Энсон, взялся за грязный молоток и дважды постучал в дверь. Через несколько секунд в доме послышались быстрые шаги, дверь распахнулась, и Энсон увидел стоявшую на пороге Мэг Барлоу.

Он вряд ли смог бы описать словами чувства, охватившие его при виде этой женщины, но ему почему-то показалось, что он уже никогда не забудет этой встречи…

Впервые Энсон познал радости любви в 14 лет. Он был глубоко убежден, что все женщины сравнительно легкодоступны, а когда обнаружил, что это не совсем так, то решил не тратить время и силы на ухаживания и комплименты, предпочитая просто покупать любовь и ласку за звонкую монету. Но это было нелегко, ибо влекло его к женщинам дорогим и респектабельным на вид, а зарплата страхового агента явно не соответствовала его запросам. Второй слабостью Энсона были скачки, где судьба тоже довольно редко бывала к нему благосклонна, так что приходилось подчас потуже затягивать пояс. Но денег все равно не хватало. Однако практичность, житейская сметка и внешнее обаяние в конце концов обеспечили Энсону теплое местечко в филиале страховой компании «Нэшнл фиделити», обслуживавшем клиентов, живших в трех небольших, но процветающих калифорнийских городках: Бренте, Лэмбсвиле и Прютауне. Расположены они были в идеальном для коммерческого животноводства районе, где большинство фермеров имели как минимум по два автомобиля и охотно страховали жизнь и имущество, так что зарабатывал Энсон неплохо. Однако все его деньги мгновенно уходили из рук, как вода между пальцами, а в последнее время финансовое положение страхового агента стало просто угрожающим. Как раз перед отъездом в Прютаун Энсон разговаривал по телефону с Джо Дунканом, своим букмекером, и от этого разговора остался неприятный осадок.

– Послушайте, Энсон, – сказал ему Джо, – вы не забыли, сколько мне должны?

– Конечно, нет, Джо. Я помню. Вы получите с меня все до последнего цента, клянусь вам…

– За вами около тысячи долларов, – на всякий случай напомнил Дункан. – Жду до субботы. Если не вернете, придется вам поговорить с Джерри, это я вам обещаю.

Джерри Хоган служил при Дункане кем-то вроде инкассатора. В прошлом чемпион Калифорнии в полутяжелом весе, он прославился своей огромной силой и фантастической жестокостью. Стоило какому-нибудь должнику замешкаться с возвращением причитавшихся Дункану денег, как Хоган немедленно брался за дело, и тогда спасти проигравшегося беднягу было невозможно: «инкассатор» отделывал его так, что врачи лишь растерянно разводили руками и воздерживались от гарантий полного выздоровления потерпевшего.

Впрочем, из-за тысячи долларов Энсон не стал бы так расстраиваться. Эту сумму всегда можно было занять у друзей. Но, кладя трубку, он вспомнил, что на нем висит еще один долг: восемь тысяч долларов Сэму Бернштейну, ростовщику из Брента. И угораздило его поставить на скачках на аутсайдера! Вот и полагайся теперь на сведения из первых рук. Жулики с ипподрома шепнули ему, что можно сорвать сто к одному, а кляча возьми и приди последней… Сейчас вторник, и через пять дней Дункан потребует свою тысячу. Что же, отдать можно. А вот восемь тысяч Бернштейну… Впрочем, тут время терпело, и все же Энсона мало-помалу стала охватывать тревога. Неделя началась неважно, настроение было паршивое, и если б не природный оптимизм, то он и вовсе пал бы духом. Но теперь, когда он стоял на пороге старого дома и смотрел в прекрасные глаза его хозяйки, к нему вместе с предчувствием какой-то доброй перемены вернулась уверенность в себе.

Энсон пристально посмотрел на Мэг Барлоу и получил в ответ такой же пристальный взгляд огромных голубых глаз. Он почувствовал легкое головокружение и услышал стук собственного сердца, как случалось всякий раз, когда он встречал женщину, способную пробудить в нем желание. Мэг была высокой, широкоплечей, длинноногой и румяной. Оранжевый свитер и черные брюки соблазнительно облегали ее красиво очерченный бюст и бедра. Волосы она собрала в пучок и стянула зеленой ленточкой на затылке. Лицо Мэг нельзя была назвать красивым из-за заметной диспропорции в размерах носа и рта, но тем не менее Энсон сразу понял, что никогда еще не встречал женщины, к которой его влекло бы с такой силой.

Некоторое время они безмолвно созерцали друг друга, потом она улыбнулась, обнажив ровные белоснежные зубы, и тихо произнесла:

– Добрый день. Чем могу быть полезна?

Сделав над собой усилие, Энсон вернул своему лицу выработанное годами выражение предупредительного внимания.

– Миссис Барлоу? – осведомился он. – Я – Джон Энсон из «Нэшнл фиделити». Вы нам писали…

– Да, да, входите, пожалуйста.

Энсон с бьющимся сердцем проследовал через темный холл в гостиную. Это была большая, комфортабельно обставленная комната с пылавшим в ней камином. Перед камином стоял низкий диванчик, на котором могли бы свободно разместиться четыре человека, у окна – овальный стол с пишущей машинкой, стопкой бумаги и большим словарем Вэбстера. Однако вещи и мебель были покрыты толстым слоем пыли, из-за чего комната выглядела такой же запущенной, как и дом снаружи.

Женщина подошла к камину и, повернувшись спиной к огню, внимательно осмотрела своего гостя. Смущенный ее пристальным взглядом, Энсон подошел к окну.

– Какой у вас красивый сад, миссис Барлоу, – сказал он. – Наверное, вы им очень гордитесь?

– Это гордость моего мужа, – ответила она с усмешкой. – Он буквально помешан на садоводстве.

– Это его профессия?

– В общем, да. Он работает в магазине Фремели в Прютауне, заведует отделом садового инвентаря. Садитесь, мистер Энсон, прошу вас.

Чувствуя, что не может совладать с охватившим его волнением, Энсон опустился на краешек дивана. Хозяйка дома присела на другой конец низенькой софы, подобрав под себя ноги.

– Фил хотел, чтобы я застраховала свои драгоценности, – сказала она. – Не думаю, чтобы они что-нибудь стоили, но муж считает иначе. Интересно, какой будет годовой взнос?

– Вы писали, что они стоят тысячу долларов…

– Да, так сказал Фил, но я, честно говоря, сомневаюсь.

– Могу я взглянуть на эти драгоценности?

– Конечно. Сейчас я их принесу.

Он посмотрел ей вслед, и от ее плавной грациозной походки у него снова захватило дух. Спустя пару минут она вернулась, неся коробку, полную старомодных безделушек, какие продаются в любой галантерейной лавке. Энсон удивленно посмотрел на Мэг.

– Это все?

Она кивнула.

– Но ведь речь шла о драгоценностях, не так ли? А этим стекляшкам красная цена пятьдесят долларов!

– Я уже говорила об этом Филу, – ответила она, – но он вбил себе в голову, что старые украшения быстро поднимаются в цене… Очень жаль, что я отняла у вас время, мистер Энсон. Надеюсь, вы не сердитесь на меня?

Энсон ощутил пьянящий аромат ее духов и улыбнулся.

– Ничего страшного, – беззаботным тоном ответил он. – Кстати, раз уж я здесь, позвольте узнать, застрахован ли ваш дом?

– Да, конечно. Он достался моему мужу в наследство от матери и уже тогда был застрахован. Как это ни печально для вас, – добавила она с улыбкой.

– Что ж, очень хорошо, – сказал он, снова окидывая взглядом ее стройную фигуру. – У вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы?

– Нет… то есть, да… Может быть, вы подскажете мне, как разрешить одну маленькую проблему?

– Если это в моих силах.

Энсону не хотелось уходить.

– Дело в том, что я пишу рассказ, – проговорила она. – И там идет речь о страховке. Не могли бы вы, как специалист, высказать свое мнение?

Он бросил быстрый взгляд на пишущую машинку.

– Вы это серьезно?

– Вполне. Я действительно писательница. Правда, не слишком удачливая. Пока меня еще ни разу не печатали, но как знать?.. Фил зарабатывает не ахти сколько, и если б мне удалось опубликовать хоть один рассказ, я могла бы немного приодеться.

Хозяйка дома снова улыбнулась, но улыбка получилась какой-то вымученной.

– Не хотите немного выпить? – спросила она. – У меня, правда, только виски. Это вам подходит?

Она налила два стакана виски со льдом, один подала Энсону, а другой взяла себе и устроилась с ним на полу возле камина. В комнате стало почти темно, но хозяйка не зажгла лампу. Энсон молчал, не сводя с нее глаз.

– В этой истории, – начала она, глядя на огонь, – речь идет о женщине, которая хочет получить много денег и готова ради этого на все. Ее любовник служит в авиационной компании продавцом билетов. Она страхует жизнь на двести тысяч долларов, и они с приятелем принимаются терпеливо ждать авиакатастрофы над морем. Наконец, спустя полгода, один самолет падает в океан, и любовник вносит имя своей подруги в список погибших пассажиров, после чего задним числом оформляет продажу билета. Героиня уезжает из города, а ее сестра обращается в страховую компанию и предъявляет сфабрикованные любовником доказательства того, что эта женщина была на борту самолета…

Она сделала паузу и, отхлебнув виски, взглянула на Энсона.

– Конечно, в рассказе не хватает многих деталей, но меня интересует общее впечатление. Насколько все это правдоподобно, как вы думаете?

Энсон проработал страховым агентом двенадцать лет и прекрасно разбирался во всевозможных приемах и трюках, к которым прибегали разного рода мошенники. Раз в неделю он получал из службы Мэддокса специальный бюллетень с подробным описанием всяческих ухищрений и знал, что обмануть страховую компанию очень тяжело, а «Нэшнл фиделити» – и вовсе невозможно: у Мэддокса был феноменальный нюх на жулье.

Он покачал головой.

– Идея неплохая. Для романа, во всяком случае. Но на практике такого никогда не бывает.

– Почему?

– Речь идет об очень крупной сумме, а все требования о выплате страховок размером свыше пятнадцати тысяч долларов подвергаются тщательнейшей проверке. Предположим, что героиня вашего рассказа обратилась в мою компанию. В таком случае контрольная служба Мэддокса немедленно связалась бы с полицией. Шеф этой службы имеет двадцатилетний стаж работы и распутал шестьсот дел о мошенничестве. Афериста он чует за милю. Получив требование о выплате такой суммы, он прежде всего поставил бы перед собой вопрос: почему эта женщина застраховалась на целых двести тысяч? Кто ее наследники? Был ли у погибшей любовник? У Мэддокса два десятка детективов, прекрасно знающих свое дело. Через несколько дней ему было бы известно об этой женщине больше, чем ей самой, его люди установили бы место работы любовника, приперли бы парня к стенке и рано или поздно заставили бы расколоться. Нет, этот план не сработает. По крайней мере, до тех пор, пока во главе контрольной службы стоит Мэддокс!

Мэг пожала плечами.

– Жаль, – разочарованно проговорила она. – А мне казалось, что я удачно закрутила сюжет.

Она отхлебнула виски и, взяв кочергу, разворошила угли в камине. Потухший было огонь вспыхнул с новой силой.

– Значит, обмануть страховую компанию почти невозможно? – спросила она, не глядя на Энсона.

– Да, – ответил он и почувствовал легкое волнение: вот уже три месяца он сам тщетно искал способ околпачить Мэддокса и нажиться на какой-нибудь афере, но понимал, что сделать это в одиночку не сумеет.

– Да, – повторил он, – это невозможно. Разве что вдвоем… Один человек тут бессилен.

Мэг посмотрела ему в глаза.

– Мне почему-то кажется, что вы уже об этом подумывали, – лукаво улыбнувшись, произнесла она. – Если у вас появится какая-нибудь свежая идейка, поделитесь ею со мной, ладно? Я использую ее в рассказе и отдам вам половину гонорара, если напечатают.

Энсон допил свое виски и неохотно поднялся.

– Хорошо, – ответил он, – если что-то придет в голову, я позвоню.

– Лучше приезжайте, – сказала она, вставая, ведь отсюда до Брента совсем недалеко, не правда ли? Мы с вами сразу все обсудим, и я сделаю кое-какие заметки.

Энсон замялся.

– Видите ли, я боюсь, что ваш супруг будет удивлен, увидев меня здесь после окончания рабочего дня, – произнес он наконец.

– Пожалуй, вы правы, – согласилась хозяйка дома, – Фил страшно нелюдим, гостей у нас никогда не бывает… Но по понедельникам и четвергам он уезжает в Лэмбсвил и остается ночевать у приятеля.

Энсон почувствовал, как у него вспотели ладони.

– В самом деле? – с трудом скрывая волнение, произнес он. – Хорошо, я как-нибудь приеду…

– Милости прошу. Привозите ваши идеи в любой из этих вечеров.

Мэг направилась к входной двери. Энсон последовал за ней.

– Кстати, ваш муж застраховал свою жизнь? – спросил он уже на пороге.

– Нет, – ответила она с улыбкой, – от считает это дурной приметой.

Они переглянулись, и Энсон быстро отвел взгляд.

– Уже многие из ваших коллег пытались убедить его, – продолжала она, – но Фил их и слушать не хочет. Едва завидит страхового агента, как тут же начинает ругаться. По-моему, он просто очень суеверен.

Энсон вышел под проливной дождь.

– Спасибо за виски, миссис Барлоу, – сказал он. – Возможно, скоро я вам позвоню, если что-нибудь придумаю.

– О, благодарю вас. И простите за напрасное беспокойство.

Она улыбнулась ему и закрыла дверь. Энсон пошел по дорожке к машине, не обращая внимания на струившиеся по его лицу холодные дождевые капли.

Мэг раздвинула шторы и увидела, как Энсон медленно выруливает со двора. Подождав, пока шум мотора его машины затих вдали, она подошла к телефону и дрожащей рукой набрала номер.

– Да, кто это? – послышался из трубки грубый мужской голос.

– Это я, – произнесла Мэг, – кажется, рыбка клюнула…

– Слишком уж ты самоуверенна, – недовольно буркнул ее собеседник и, не прощаясь, повесил трубку.

Дважды в неделю Энсон, как правило, наведывался по делам в Прютаун и останавливался обычно в отеле «Марлборо». В этом городке жила Фей Ливили, его старая подруга, красиво сложенная блондинка довольно свободного нрава, работавшая в табачной лавке на главной улице. За шестьдесят долларов и обед в ресторане Фей охотно сопровождала Энсона в его номер. Теперь, даже после знакомства с Мэг Барлоу, он решил позвонить ей, чтобы назначить свидание и немного развлечься. Но телефон Фей не отвечал. Раздосадованный, Энсон бросил трубку, направился в ванную и начал было бриться, но тут в комнате за его спиной раздался какой-то шум. Он распахнул резко дверь и оглядел номер. Возле кровати возилась Фей. Она методично изучала содержимое его портфеля, а увидев Энсона, отскочила в угол комнаты и заискивающе улыбнулась.

– Здравствуй, дорогой, – скороговоркой произнесла она. – Я так скучала…

Энсон смерил ее равнодушно-презрительным взглядом. Еще неделю назад эта женщина казалась ему соблазнительной, но после встречи с Мэг все изъяны внешности Фей стали более заметными. Угловатая, порывистая в движениях, с пегими, плохо окрашенными волосами, сейчас она вызывала в нем чувство, близкое к отвращению.

– Что это у тебя такой вид? – спросил он, чтобы только не молчать.

Фей нервно прижала палец к губам.

– У меня неприятности, Джон, – пролепетала Фей. – Ты не мог бы подогреть меня сотней долларов? Я просрочила квартплату, и меня грозятся выкинуть из комнаты.

«Тоже мне неприятности, – с раздражением подумал Энсон. – Интересно, как ты запоешь, если повесить на тебя долг в восемь тысяч!»

– Сотню долларов можно наварить за два часа, – сказал он вслух, – иди на улицу, стань на углу и зарабатывай себе сколько влезет.

Взгляд ее зеленых глаз стал холодным и колючим.

– Что-то я тебя не узнаю, милый, – сказала она. – Или ты забыл, что мы с тобой вроде бы не чужие?

Энсон почувствовал острое желание выгнать ее, но сдержался и, чтобы предотвратить ее истерику, угрюмо вытащил из портфеля шесть десятидолларовых бумажек.

– На, возьми, – проговорил он, – и уйди. Я что-то неважно себя чувствую. Видимо, отравился…

Фей посмотрела на зеленые бумажки и перевела взгляд на Энсона.

– Ты не мог бы все-таки дать мне сотню? – умоляюще спросила она. – Я же сказала, что у меня неприятности.

– Неприятности? – вспылил он, швыряя деньги ей на колени. – Сейчас у всех неприятности, и у меня, кстати, тоже. Прошу тебя, уйди. Мне в самом деле нехорошо.

Она сунула доллары в облезлую сумку и поднялась.

– О'кэй, дорогой, значит, увидимся на той неделе?

– Я тебе позвоню, – буркнул он, мысленно пожелав ей свернуть где-нибудь шею.

Остаток дня Энсон провалялся в кровати, думая о Мэг. Наутро он посетил двух клиентов в Лэмбсвиле и около половины шестого поехал через Прютаун назад, в Брент. Приближаясь к примыкавшей к шоссе грунтовой дороге, которая вела к дому Барлоу, Энсон невольно сбавил скорость.

«Может быть, навестить Мэг сегодня? – подумал он. – Хотя какой смысл? А если ей действительно нужен сюжет для романа? Да и зачем еще я мог бы ей понадобиться? Не для постели же!»

Энсон съехал на обочину и задумчиво закурил.

Нет, лучше не сегодня, поразмыслив, решил он. Эдак можно лишиться всех шансов. В следующий понедельник она опять будет одна, а к тому времени я что-нибудь придумаю…

Немного успокоившись, он завел мотор и медленно поехал в Брент.

– Вас что-то беспокоит, мистер Энсон? – участливо спросила Энн Гервин.

Энсон вздрогнул, нахмурился и внимательно посмотрел на сидевшую за машинкой девушку.

– У вас такое выражение лица, будто вы замышляете убийство, – беззаботно прощебетала она и отвернулась. Он напрягся.

– Я занят Энн… Не мешайте, пожалуйста.

Девушка состроила обиженную гримасу и вновь затарахтела на машинке. Энсон поднялся, подошел к окну и посмотрел на плотный поток автомобилей внизу. На его столе валялась стопка непрочитанных писем, запросов и заказов. Работа в это субботнее утро не клеилась – Энсона неотступно преследовали мысли о Мэг.

«Как будто замышляете убийство…» – повторил он про себя слова секретарши. Девчонка как в воду глядела. Именно об этом он и думал: об убийстве, которое могла бы описать Мэг Барлоу в одном из своих рассказов. А что, если бы он и вправду замыслил такое страшное преступление? Не книжное, а самое что ни на есть настоящее? Неужели прочесть его мысли было так легко, что это смогла сделать даже Энн, с ее наивностью и простотой?

Усилием воли Энсон заставил себя сесть за стол, взял первое попавшееся письмо, прочел его и принялся сочинять ответ.

Со времени своего назначения в Брент Энсон жил на пятом этаже огромного здания, расположенного возле железнодорожного вокзала. В распоряжении каждого квартиросъемщика находился подземный гараж, из которого можно было выезжать прямо на улицу.

Сегодня за обедом Энсон выпил чуть больше обычного. Слегка навеселе, он быстро въехал в гараж, привычно поставил машину в бокс, вылез и захлопнул дверцу. Сунув ключ в замок, он вдруг почувствовал, что где-то в холодной тьме бокса прячется человек. Раздался шорох, и Энсон быстро повернул голову. Высокий широкоплечий мужчина, больше не таясь, вышел из тени и стал у выезда из бокса, внимательно разглядывая Энсона, который, в свою очередь, пытался различить черты лица незнакомца.

– Привет, ягненочек, – грубым, зычным голосом произнес тот, и Энсон почувствовал, как его сковывает ужас. Перед ним стоял Джерри Хоган собственной персоной. Уже несколько дней Энсон бы настолько поглощен мыслями о Мэг Барлоу, что совсем забыл про угрозу Джо Дункана, но теперь в ушах страхового агента вновь зазвучали зловещие слова букмекера: «Жду до субботы. Если не вернете, придется вам иметь дело с Джерри, это я вам обещаю».

Что ж, Джо Дункан сдержал слово. Джерри Хоган не спеша приблизился к Энсону и остановился в ярде от него. Держа руки в карманах, он лениво пожевывал обслюнявленную сигарету и брезгливо рассматривал свою будущую жертву.

– Догадываешься, за чем я пришел? – грубо спросил Хоган. – Джентльмены должны вовремя отдавать деньги, иначе им туго приходится. Выкладывай тысячу зелененьких, да пошевеливайся!

– Скажи Джо, что я прошу подождать до понедельника, – произнес Энсон, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее.

– Никакого понедельника, приятель. Дункан велел взыскать, что причитается, сегодня.

Верзила вытащил из карманов свои огромные руки и сжал кулаки.

– Долг, мальчик мой, платежом красен, – добавил он, – гони монету, да поживее. Я не собираюсь тут ночевать.

Энсон почувствовал холодок под ложечкой. Взглядом затравленного животного он в отчаянии осмотрел бокс. Отступать было некуда.

– Деньги будут в понедельник, – сказал он, – передай Джо, что мне должны заплатить…

Он умолк на полуслове, потому что Хоган стал медленно подходить к нему. Охваченный ужасом, Энсон забыл о необходимости сохранять достоинство и в следующее мгновение пронзительно закричал:

– Нет-нет! Не трогай меня, не надо!

Джерри расхохотался ему в лицо.

– Это еще не все, малыш, – сказал он, – ты, верно, знаешь, что иногда я и Бернштейну пособляю чем могу, тому самому Бернштейну, которому ты задолжал восемь косых, не забыл? Конечно, у тебя еще есть время, но Сэм не строит на твой счет никаких иллюзий, он уверен, что его денежки плакали… Ну ладно, я сегодня добрый. Ты заплатишь в понедельник, или я буду вынужден сделать из тебя котлету, как это ни печально. А если не найдешь, чем расплатиться с Сэмом, я заставлю тебя пожалеть о том, что ты вообще родился на свет, – добавил он. – Усек?

– Все ясно, – пробормотал Энсон, чувствуя, как по его спине катится холодный пот.

– Ну вот и славненько. Итак, ты платишь в понедельник. И без дураков, понятно?

Энсон облегченно вздохнул и попытался улыбнуться, но тут громадный кулак Джерри с молниеносной быстротой метнулся к животу страхового агента. Парализованный мощным ударом, Энсон согнулся и упал на заляпанный машинным маслом пол.

– До понедельника, милок. И пусть это маленькое нравоучение пойдет тебе на пользу, – сказал Хоган. – А еще не советую тебе забывать о Сэме, если не хочешь получить от меня на полную катушку.

Когда Энсон проснулся, солнце ярко освещало комнату. Согнувшись вдвое, Энсон пробрался в ванную. Внутри у него все горело, и он с ужасом думал о второй встрече с Джерри, которая наверняка скоро состоится. При этой мысли у него холодело под лопатками и судорога сводила живот, ибо сомневаться в том, что Хоган в конце концов обеспечит ему инвалидную коляску, не приходилось.

Размышляя о своем безнадежном положении, он провалялся до самого вечера. Мысли путались в голове, но скоро их хаос приобрел какую-то определенную форму. Раньше он никогда не пробовал добывать деньги нечестным путем, но теперь с ужасом понял, что другого выхода у него просто нет. И тут он подумал о Мэг Барлоу: «А ведь она себе на уме. Этот рассказ о надувательстве со страховкой, эти залежалые „драгоценности“… Она же прекрасно знает, что им грош цена. Но тогда за каким чертом она меня звала? И почему сказала, что мужа не бывает дома по понедельникам и четвергам? А может, она – мой единственный шанс?»

Энсон подошел к магазину Фремели, немного подволакивая ногу: ходить нормально после встречи с Хоганом ему было больно. Отдел садового инвентаря размещался в подвале и был до отказа забит покупателями. Восхищенная публика расхаживала между цветочными горшками, миниатюрными фонтанами и искусственными ручьями, текущими по выложенным яркими ракушками желобкам. Покупателей обслуживали четыре молодые девушки. Сидевший за большим столом начальник отдела перелистывал папку с заказами.

Энсон огляделся, подошел к одной из продавщиц и шепотом спросил:

– Это и есть мистер Барлоу, мисс?

Получив утвердительный ответ, он смешался с толпой и принялся внимательно разглядывать мужа Мэг.

Барлоу бы маленьким худощавым человеком лет сорока. Его короткие черные волосы резко подчеркивали угловатые черты лица, впалые, обрамленные синими кругами глаза, почти лишенный губ рот и длинный худой нос. Одни только руки, тонкие и нервные, показались Энсону изящными.

«Интересно, как это Мэг вышла за него?» – подумал он и, удовлетворенно хмыкнув, вышел на улицу. Было без двенадцати четыре, и Энсону предстояло посетить еще трех клиентов. Значит, к шести он освободится и уже в семь будет у Мэг.

Энсон вошел в телефонную будку, полистал записную книжку и, набрав номер Барлоу, стал ждать. После третьего звонка Мэг сняла трубку.

– Здравствуйте, миссис Барлоу, – произнес он, стараясь говорить легко и непринужденно. – Это Джон Энсон.

Последовала короткая пауза, во время которой он слышал лишь ровное дыхание Мэг.

– Простите, не поняла, – проговорила наконец она, – как вы сказали?

– Джон Энсон из «Нэшнл фиделити», – повторил он. – Вы меня помните?

– А… ну конечно, конечно. Простите, пожалуйста. Я работала, поэтому не сразу сообразила.

– Надеюсь, я вам не помешал?

– Ну что вы! Я часто вспоминаю вас. Как у нас с сюжетом?

– Э… кажется, я кое-что придумал, – неуверенно пробормотал он, – может быть, я…

– Что?

Он сконфуженно молчал. Рука, сжимавшая телефонную трубку, стала влажной.

– Видимо, вы сегодня заняты? – предположила она, прерывая затянувшуюся паузу.

– Я в Прютауне. Мне необходимо встретиться с несколькими клиентами, но если вы не против, я мог бы подъехать часам к семи.

– Буду рада вас видеть. Если не возражаете, мы вместе поужинаем, хорошо? Меню, правда, не очень изысканное, но все-таки… Я не люблю ужинать одна.

Загорелая, самоуверенная красавица в небесно-голубой мужской сорочке и плотно облегавших стройные бедра белых брюках вошла в магазин, остановилась перед Барлоу и посмотрела на него так, словно разглядывала пятно на свежей скатерти.

– Видимо, сейчас еще рано сажать розы «Мери Виткрофт»? – спросила она.

При виде этой женщины у Барлоу захватило дух.

– Да… рановато, – промямлил он, – но я могу принять ваш заказ. Если вы не против, мы привезем вам семена, а посадить можно и потом…

Голубые глаза равнодушно скользнули по его неказистой фигуре.

– Мне нужно двадцать кустов. На имя миссис Ван-Герц. Мой адрес у вас есть. Заранее благодарю.

Не сказав больше ни слова, она удалилась, покачивая бедрами. Барлоу тупо глядел ей вслед.

– Мистер Барлоу, вы порезались, – сухо сказала одна из продавщиц.

Барлоу опустил глаза, посмотрел на красную от крови бритву, которую держал в руках, и, машинально облизав пальцы, вновь уставился на открытую дверь, за которой была еще видна спина удалявшейся миссис Ван-Герц.

Доехав до конца дорожки, Энсон увидел, что ворота и дверцы гаража открыты. Он въехал в гараж, выключил мотор, вышел из машины и, вернувшись к воротам, аккуратно их прикрыл.

В гостиной горел свет, и сквозь портьеру Энсон увидел силуэт шедшей ему навстречу хозяйки дома.

– Вы на редкость пунктуальны, мистер Энсон, – сказала она, – входите же, прошу вас.

На ней было оранжевое плиссированное платье, в котором она показалась ему еще более соблазнительной, чем в прошлый раз.

– Сядем сразу за стол, вы не против? – спросила Мэг. – Не знаю, как вы, а я просто умираю с голоду. Заработалась сегодня и совсем забыла про обед.

Отодвинув машинку и бумаги, она поставила на мятую скатерть две тарелки с холодным мясом и огурцами, виски, лед, сифон с газированной водой и вазу с яблоками.

– Садитесь, мистер Энсон, – пригласила она, наполняя стаканы, – меню, как видите, не блещет изысканностью, но для легкого ужина, думаю, сойдет.

– Разумеется, – поспешно согласился Энсон, устраиваясь за столом.

– Итак, есть у вас для меня сюжет? – спросила она, с аппетитом принимаясь за еду. – Честно говоря, я сгораю от нетерпения.

Сделав несколько глотков, Энсон заставил себя съесть кусочек мяса.

– Вы давно замужем, миссис Барлоу? – спросил он.

Она подняла голову.