Меня разбудил телефонный звонок. Поглядев на стоящие рядом с постелью часы, я увидел, что уже пять минут десятого. Я откинул простыню и сел на постели. Через тонкий потолок можно было слышать, как мой старик говорит по телефону. Наверно, звонили мне, потому что ему вообще никто не звонил. Накинув халат, я двинулся к лестнице, а он уже звал меня.
      – Кто-то спрашивает тебя, Джек, – крикнул он. – Полсон или Болсон.., я не разобрал точно. – Старик печально смотрел на то, как я тремя прыжками взлетел по лестнице. – Я уже встал, – заметил он. – Хорошо бы и ты вставал пораньше, тогда бы мы завтракали вместе.
      – Ладно.
      Влетев в маленькую, тусклую гостиную, я схватил трубку.
      – Джек Крейн у телефона, – начал я, глядя, как старик, двинулся по дорожке к своему старенькому «шевроле», так как ему нужно было ехать в банк.
      – Привет, Джек!
      И как будто не бывало года, я мог бы узнать этот голос где угодно.
      – Полковник Олсон!
      – Конечно, я, Джек! Ну как ты там, сукин сын?
      – У меня все хорошо, а как у вас, сэр?
      – Брось ты это «сэр». Мы уже не в армии, слава Богу! Мне чертовски долго пришлось искать тебя.
      Голос его куда-то удалился. Неужели этот замечательный пилот бомбардировщика, награжденный знаком отличия, пытался отыскать меня? Полковник Берни Олсон! Мой начальник во Вьетнаме! Тот замечательный парень, самолет которого я обслуживал и в жару, и в дождь, воюя с этими проклятыми вьетнамцами. Три года я был механиком его самолета, пока он не получил ранение в пах, после чего наши пути разошлись. Его демобилизовали, а я продолжал служить с другим пилотом, который оказался таким растяпой! А каким героем был в моих глазах Олсон! Я уже и не предполагал увидеться с ним, и вот он сам спустя тринадцать месяцев отыскал меня.
      – Послушай, Джек, – продолжал он. – Я тороплюсь, так как улетаю в Париж. Как ты устроился? У меня есть для тебя работа, если ты интересуешься.
      – Здорово было бы работать вместе!
      – О'кей. Заработок пятнадцать тысяч. Я вышлю тебе билет на самолет и немного денег. Потом мы все обговорим. – Странно, но в его голосе не слышалось прежней бодрости. – Я хочу, чтобы ты прилетел ко мне сюда, в Парадиз-Сити – это в шестидесяти милях от Майами. Работа тяжелая, но ты должен справиться. Во всяком случае, если у тебя нет ничего на примете, что тебе терять?
      – Вы сказали пятнадцать тысяч, полковник?
      – Ну да, если заработаешь.
      – Я и не мечтал об этом.
      – Ладно, мы еще поговорим потом, мне надо спешить, Джек. Пока, – и он повесил трубку.
      Я тоже медленно положил трубку на аппарат, охваченный сильным волнением. Прошло уже шесть месяцев, как я демобилизовался из армии и вернулся домой, а куда еще я мог бы идти. Все эти месяцы я провел в своем захудалом городке, тратя свои армейские сбережения на девчонок, выпивку и болтаясь без толку вокруг. Такое времяпрепровождение не доставляло радости ни мне, ни моему старику, который был управляющем в местном банке. Я обещал ему, что рано или поздно найду себе работу. Он хотел, чтобы я стал, например, владельцем гаража, но мне это совсем не улыбалось. Мне не хотелось влачить жалкое существование, мне хотелось чего-то большего.
      Это был маленький хорошенький городок с девушками, согласными на все, так что я до поры до времени весело проводил время, не особенно заботясь о будущем. Но когда мои деньги стали подходить к концу, я решил присмотреть работу, но только не в этом городке. И вдруг, как дар небес, объявился полковник Олсон, человек, которым я восхищался, и предложил мне работу за пятнадцать тысяч! И в самом богатом городе на побережье Флориды. От радости я готов был плясать.
      Оставалось только ждать известий от Олсона. Я ничего не сказал своему старику, но он был достаточно наблюдателен и понял все. Вернувшись из банка на перерыв, он стал жарить пару бифштексов и поглядывал на меня. Мать моя умерла во время моей службы во Вьетнаме, и теперь он сам покупал продукты и готовил. Я знал, что лучше не лезть к нему за помощью.
      – Что-то приятное случилось, Джек? – спросил он, положив мясо на сковородку.
      – Пока не знаю, может быть. Мой друг хочет, чтобы я работал с ним в Парадиз-Сити во Флориде.
      – Парадиз-Сити?
      – Ну, да.., рядом с Майами.
      Он положил готовые бифштексы на тарелки.
      – Это, наверно, далеко отсюда?
      – Да, далековато.
      Мы прошли из кухни в гостиную и пока ели, сказал:
      – Джексон хочет продать свой гараж. Это удобный случай для тебя. Я мог бы дать денег на покупку.
      Я посмотрел на него: одинокий старый человек, отчаянно старающийся удержать меня. Как, скучно и угнетающе было жить ему в этом доме, а каково это будет для меня? Он жил своей жизнью, а я хотел жить по-своему.
      – Можно попробовать, пап, – я не глядел на него, я все внимание обратил на бифштекс, – но я сначала посмотрю, что это за работа.
      Он кивнул:
      – Конечно, конечно.
      Так мы и разошлись: он вернулся в свой банк, а я лег на кровать, мечтая. Пятнадцать тысяч долларов! Может быть это и трудная работа, но за такие деньги можно поработать.
      Лежа на кровати, я вспоминал прожитую жизнь. Сейчас мне двадцать девять лет. У меня диплом авиаинженера. Я умею разобраться в любом авиационном двигателе любого самолета. До призыва в армию я служил в компании «Локхид», заработок был хороший. После армии я вернулся домой. Конечно, когда-то надо будет решиться, что делать дальше, а армия меня испортила, опять придется все решать и делать самому. Да, в армии было хорошо, платили прилично, девчонок сколько хочешь, да и дисциплина не очень суровая. А возможность получать пятнадцать тысяч в год открывала передо мной новые перспективы. Тяжело? «Хорошо, – подумал я, потянувшись за сигаретой, – пускай будет трудно».
      Спустя два дня я получил толстый конверт от Олсона. Письмо принесли как раз тогда, когда отец собирался в банк. Он вошел в комнату, а я как раз проснулся, чувствуя себя отвратительно. Сказывался вчерашний вечер с Сюзанной Даусон в баре, где мы здорово выпили, а потом шлялись по улицам до трех утра. Потом я вроде отвел ее домой и кое-как пришел к себе и завалился спать.
      С трудом раздирая глаза, я посмотрел на старика, стараясь унять ужасную головную боль. Он выглядел очень длинным, тонким и усталым и почему-то двоился у меня на глазах.
      – Привет, пап, – промямлил я, стараясь придти в себя.
      – Тебе письмо, Джек, – объяснил он. – Наверно, это то, которое ты ждал. Я уже ухожу, сам поешь чего-нибудь. Я схватил пухлый конверт.
      – Спасибо.., желаю приятной работы, – все, что я мог вымолвить.
      Я слышал, как он хлопнул дверью, уходя, и только после этого, не вставая с постели, разорвал конверт. В нем был билет на самолет до Парадиз-Сити и пять стодолларовых банкнот. Короткая записка гласила: «Я встречу твой самолет. Берни».
      Я посмотрел на деньги, на билет, и невообразимая радость подбросила меня с постели вверх и я радостно закричал:
      – Ура!

***

      Как только я прошел в дверь роскошного зала аэропорта Парадиз Сити, так сразу увидел его. Эту стройную фигуру невозможно было забыть.
      Потом он увидел меня, и его лицо озарилось улыбкой. Правда, он теперь улыбался не широко по-дружески, как было во Вьетнаме – теперь это была циничная усмешка сильно разочарованного человека, мало похожая на улыбку.
      – Привет, Джек.
      Мы поздоровались. У него была влажная и горячая рука, настолько влажная, что я незаметно вытер свою о брюки.
      – Привет, полковник. Сколько времени прошло…
      – Конечно, – отозвался он, оглядывая меня. – Брось ты называть меня полковником, Джек, зови просто Берни. А ты хорошо выглядишь.
      – Да и вы тоже.
      Он отвел глаза в сторону.
      – Ну ладно, пойдем отсюда.
      Мы вышли из переполненного зала на солнцепек. По дороге я внимательно оглядел Берни. Он был одет в темно-синюю тенниску, белые полосатые брюки. На ногах у него были сандалии. Рядом с ним мой темно-коричневый костюм выглядел убого, а туфли вообще нищенски.
      Мы подошли к стоящему в тени «ягуару», он сел за руль, а я пристроился рядом, бросив свой чемодан на заднее сиденье.
      – Хороший автомобиль.
      – Хороший. – Он косо взглянул на меня. – Только не мой, а босса.
      Мы выехали на шоссе. Движение было маленькое, так как было еще только десять утра.
      – Ну, чем ты занимался после демобилизации? – спросил он, обгоняя грузовик с апельсинами.
      – Ничем, просто проводил время, тратил деньги; полученные на службе. Сейчас их уже почти не осталось. Вы как раз вовремя позвонили. На следующей неделе я собирался написать письмо в компанию «Локхид», может у них найдется для меня работа.
      – Но тебе не хотелось этого делать?
      – Не хотелось, но есть-то надо. Олсон кивнул.
      – Как и каждому из нас.
      – Ну, по вас не видно, что этот вопрос вас волнует.
      – Верно.
      Он свернул с шоссе на пыльную дорогу, ведущую к берегу моря. Через сотню ярдов мы подъехали к кафе с верандой, стоящему прямо на пляже.
      – Нам надо поговорить здесь, – сказал Олсон и вышел из машины.
      По скрипучим ступенькам я последовал за ним на веранду. Она была пуста, и мы присели за столик. Улыбающаяся официантка направилась к нам.
      – Что ты будешь пить? – спросил Олсон.
      – Кока-колу, – почему-то сказал я, хотя хотел виски.
      – Две порции, – сказал он девушке. Она удалилась.
      – Стал меньше пить, Джек? – спросил Олсон. – Я помню, ты здорово пил в армии.
      – Я привык начинать после шести.
      – Правильно, а я вообще бросил сейчас пить. Он достал пачку сигарет, и мы закурили. Официантка принесла кока-колу и удалилась.
      – У меня мало времени, Джек, так что я вкратце введу тебя в курс дела, – начал Олсон. – У меня есть для тебя предложение.., если, конечно, хочешь.
      – Вы говорили пятнадцать тысяч. Всякого, кто предложил бы мне столько, я бы посчитал сумасшедшим, но я вам сразу поверил, полковник.
      Он потягивал кока-колу и поглядывал на меня и на пляж.
      – Я работаю у Лейна Эссекса, – сказал он тихо. Я обомлел. Вряд ли кто-нибудь не слышал о Лейне Эссексе. Он был один из самых богатых людей на побережье. У него были ночные клубы, отели, жилые дома во многих городах, он владел парой нефтяных участков, имел большую долю в автомобилестроении – одним словом, он стоил два миллиарда долларов.
      – Здорово! – воскликнул я. – Лейн Эссекс! Вы хотите сказать, что я тоже буду работать у него?
      – В общем так, Джек, но я должен вас предупредить, что работать у него тяжело. Мне всего тридцать пять, а я уже седой. Почему? Потому что я работаю у Эссекса.
      Я взглянул на него в упор и вспомнил, как он выглядел тринадцать месяцев назад. Он, кажется, постарел, в глазах была какая-то настороженность, руки не могли спокойно оставаться на месте. Это был уже не тот полковник Олсон, которого я знал.
      – А в чем эта трудность?
      – Эссекс обычно говорит, – начал Олсон, – что в мире нет невозможных вещей. Пару месяцев тому назад он собрал своих людей и обратился к ним с речью. Тема была, как из невозможного сделать возможное. На него работают в Парадиз-Сити около восьмисот человек: управляющие, юристы, банкиры и другие. Ну, ладно, сейчас о нас, Джек. Эссекс начал строить новый самолет с четырьмя реактивными двигателями. Мне придется им управлять. Внутри будет зал для совещаний, десять кабин для пассажиров, бар, ресторан и все остальные удобства. Работа должна быть закончена за, три месяца, но взлетно-посадочная полоса на аэродроме Эссекса коротковата для такой машины. Мне приказано заняться работой по удлинению полосы. Кроме этого мне приходится летать по всему миру с этим Эссексом. Это просто невозможно сделать, но надо. – Он отпил немного из бокала. – И вот я подумал о тебе. Буду с тобой откровенен. Мне обещали заплатить сорок пять тысяч в год. Мне бы хотелось, чтобы ты занялся строительством полосы. Она должна быть закончена раньше трех месяцев. Новый лайнер будет готов к 1 ноября, и мне надо его испытывать. Я предлагаю тебе пятнадцать тысяч из этих денег. Я пытался уговорить Эссекса, но он не хочет платить тебе отдельно. «Это ваша работа, Олсон, – сказал он. – Как вы сделаете ее, это ваше дело». Все работы уже начаты, но вы должны следить за их ходом.
      – Какой длины полосу нужно построить?
      – Полмили длиной, не меньше.
      – А какой грунт здесь?
      – Не очень подходящий. Лесс, песок и даже скалы.
      – Мне хотелось бы сначала взглянуть на нее.
      – Я думал уже об этом.
      Я ожидал совсем не такую работу, и что-то подсказывало мне, что не этого ждет от меня Олсон.
      – А в конце трех месяцев, когда взлетная полоса будет построена, что будет со мной?
      – Правильный вопрос… – Он допил свой бокал и снова посмотрел на море. – Я поговорю с Эссексом, чтобы он дал тебе работу механика по обслуживанию нового самолета и тогда ты будешь зарабатывать тридцать тысяч.
      Я тоже допил свой бокал.
      – А если Эссекс не согласится, что тогда?
      – Ну, это если мы не справимся за три месяца. – Олсон закурил новую сигарету, руки его слегка дрожали. – Тогда нам обоим придется убираться отсюда. Но надо сделать эту работу. – Он глубоко затянулся. – Мне повезло с этой работой. Первоклассных пилотов сейчас сколько хочешь. Ему стоит только поманить пальцем, и их слетится не меньше сотни.
      – Вы говорили насчет пятнадцати тысяч в год. Пока я понял, что за три месяца, если я справлюсь с работой, я получу 3 750 долларов, а остальное зависит от того, получу ли я место у Эссекса, как механик, правильно?
      Олсон скосил глаза на кончик сигареты.
      – Правильно, – согласился он, отводя глаза. – Но все равно, Джек, если ты сейчас ничего не делаешь, разве это плохо?
      – Нет, неплохо.
      Мы немного посидели молча, а потом он встал.
      – Поедем на аэродром и поглядим на дорожку. Мне надо лететь с Эссексом в Нью-Йорк в три часа, поэтому у меня мало времени.
      – Может быть, вы внесете немного денег на мой счет в банке, прежде чем я начну работать, Берни? – спросил я. – У меня туговато с наличными.
      – Это я сделаю. Поедем, взгляни на работу.
      Что-то не понравилось мне в этом предложении, но получить 3 750 долларов за три месяца было неплохо. Пока мы ехали к шоссе, я думал об этом. В крайнем случае, «Локхид» всегда найдет мне место. И все же мне было неспокойно. Человек, сидевший рядом со мной, уже не был тем великим полковником Одеоном, которого я знал. Тому человеку я мог доверить последний цент, мог отдать жизнь за него, но не за этого. И эта перемена сильно тревожила меня, хотя я и не мог сказать, почему.
      Аэродром Лейна Эссекса был расположен в десяти милях от города. Надпись над воротами из толстой проволоки гласила:
      «Владение Эссекса».
      Когда мы проезжали через ворота, двое охранников в защитной форме с револьверами на поясе приветствовали Олсона.
      Аэродромные строения были все новенькие. Вокруг контрольной будки бродили люди. Все они также носили форму защитного цвета.
      Олсон поехал по взлетной полосе. Через полмили мы увидели облако пыли и остановились.
      – Ну, вот мы и приехали, – сказал он, вылезая. – Смотри, Джек. Я уже тебе говорил. Твоя задача заключается только в том, чтобы следить за выполнением работ. Меня беспокоят эти рабочие. Их здесь полторы тысячи человек, большинство цветные. Они живут в палатках и обязаны работать с семи до восемнадцати с двухчасовым перерывом на обед. Смотри, не ошибись с перерывом – здесь ужасно жарко после полудня. За всех отвечает Тим О'Брайен. Ты будешь им руководить, я его уже предупредил. Он хороший парень, но я не особенно верю этим ирландцам. Но особенно не вмешивайся в дела, он все знает и нравится рабочим.
      Я непонимающе смотрел на него:
      – Так что же я должен делать?
      – Я уже сказал: следить за О'Брайеном, смотреть, чтобы никто не отлынивал от работы, чтобы заканчивали ровно в восемнадцать.
      Он двинулся в сторону облака пыли, и я следовал за ним. Когда мы подошли ближе и я увидел темп работ – это меня поразило. Около двадцати бульдозеров разравнивали грунт. Армия людей работала лопатами, растаскивала обломки скал, валила электропилами деревья и пилила их на части. В центре стоял асфальтоукладчик – воздух был пропитан запахом битума.
      Откуда-то появился коренастый толстый мужчина в грязных брюках цвета хаки и в пропотевшей, покрытой пятнами рубахе.
      – Привет, полковник! – закричал он.
      – Ну, как дела, Тим? – спросил Олсон. Тот заулыбался.
      – Хорошо. Ребята уже свалили сегодня тридцать деревьев. Сейчас мы их обрубаем. Олсон повернулся ко мне.
      – Джек.., знакомься. Это Тим О'Брайен. Вы будете работать вместе. Тим.., это Джек Крейн.
      Пока он нас представлял, я внимательно осмотрел О'Брайена. Это был крепкий и мускулистый парень лет сорока пяти, лысый, с резкими чертами лица и с голубоватыми глазами. Такому мужчине можно было доверять, это был настоящий работяга, и я смело подал ему руку, которую он крепко пожал.
      – Тим.., введи Крейна в курс дела. Мне надо уже уходить. – Олсон взглянул на часы. – Покажи ему его домик и выдели джип.
      Внезапно неподалеку от нас прогремел сильный взрыв, и я невольно вздрогнул.
      – Это мы взрываем, – объяснил Тим. – Надо расчищать скалы на пути.
      Олсон тронул меня за руку.
      – Мне надо идти, Джек. Мы увидимся через три дня. Тим вас устроит.
      Он повернулся и пошел к своей машине. О'Брайен посмотрел на часы.
      – Подождите меня минут десять, мистер Крей и мы пойдем на аэродром. Мне сейчас надо проследить, чтобы ребятам раздали обед, – и он отошел, оставив меня стоять на взлетной полосе.
      Работы по расчистке площадки шли полным ходом. Асфальтоукладчик уже стоял в конце готовой полосы метров сто длиной. Раздалось еще несколько взрывов и десяток бульдозеров рванулись вперед для разравнивания вывороченного грунта.
      Какого черта мне здесь делать? Здесь и так все великолепно организовано. Во всяком случае казалось, что взлетная полоса будет закончена месяца за два, а не за три, как говорил Олсон.
      Так я и простоял на солнцепеке, пока не раздался сигнал на обед. Все машины остановились и шум утих. Все рабочие побросали лопаты и направились к трем грузовикам, с которых начали раздавать банки с пивом и пакеты с едой.
      О'Брайен подъехал в открытом джипе.
      – Садитесь, мистер Крейн, – пригласил он. – Я покажу вам ваш домик и вы сможете принять душ после этой жары, – улыбался он. – Потом заходите ко мне, это соседний домик, и мы перекусим немного.
      – Согласен, – ответил я, садясь рядом с ним. – Знаете, Тим, зовите меня просто Джек.
      Он посмотрел на меня и кивнул:
      – Согласен.
      Мы быстро вернулись ко входу на аэродром и поехали вдоль длинного ряда домиков около контрольной будки. Там он остановился и подвел меня к домику номер 5.
      – Вот ваш домик. Устраивайтесь, как дома. Заходите ко мне в шестой домик, ну, скажем, через полчаса?
      – Договорились.
      Подхватив свой чемодан, я открыл дверь и вошел в прохладу кондиционированного воздуха. Захлопнув дверь, я огляделся. Помещение было роскошное. Обстановка состояла из цветного телевизора, стереорадиолы, четырех удобных кресел, небольшого бара с холодильником. На стене висела полка с книгами, а пол покрывал ковер с толстым ворсом. Сбоку была дверь в маленькую спальню с большой кроватью. С другой стороны были туалет и ванная. Я разделся, принял душ, побрился и надел рубашку с короткими рукавами и полосатые брюки. Времени было еще мало. Я закурил, хотел было выпить виски, но не стал. Через пять минут, ровно в 12.30, я подошел к шестому домику и постучал.
      О'Брайен немного посвежевший, но одетый в ту же самую одежду, открыл дверь и пригласил меня войти. Его домик был точной копией моего. Почувствовав запах жареного лука, я понял, что проголодался.
      – Ленч сейчас будет готов, – сказал он. – Хотите что-нибудь выпить?
      – Спасибо, не надо, – ответил я и опустился в одно из кресел.
      Вошла девушка с подносом. Она была одета в зеленоватую блузку и такого же цвета брюки. Быстро все поставив на стол, она удалилась.
      – Давайте есть, – предложил О'Брайен, садясь за стол. Без лишних слов я присоединился к нему. Блюда было простое: толстый кусок мяса вместе с бобами и картофелем.
      – У вас здесь хорошо готовят, – заметил я, отрезав кусок мяса.
      – А здесь все первого сорта, – усмехнулся О'Брайен. – Мы же работаем у Эссекса.
      Минуту или две мы ели в молчании, а потом О'Брайен спросил:
      – Я понял, что вы и Олсон были друзьями во Вьетнаме?
      – Да, он был мой босс. Я обслуживал его самолет.
      – Как вам там нравилось?
      Отрезав еще кусок мяса и густо намазав его горчицей, я ответил:
      – Мне было хорошо, так как не надо было лезть под пули, – и с аппетитом стал жевать кусок.
      – Большая разница.
      – Конечно, все так считают.
      Мы опять посидели молча, а потом О'Брайен вдруг спросил:
      – У вас есть опыт в строительстве взлетно-посадочных полос?
      Я перестал жевать и посмотрел прямо на него. Он тоже смотрел мне прямо в глаза, и я не мог бы солгать этому человеку.
      – Я авиационный инженер-механик, – ответил я. – Я знаю все о самолетах, но не имею понятия, как строить взлетно-посадочные полосы.
      Он слегка кивнул и, намазав горчицей кусок мяса, сказал:
      – Спасибо, Джек, за честность. Видите, в чем тут дело. Олсон заявил мне, что нужен контроль опытного специалиста, так как он боится, что мы не закончим строительство меньше, чем за три месяца. Он заявил, что сам найдет этого специалиста. Я согласился с ним, так как деньги его. Он глупо боится Эссекса. Если один человек боится другого, опасаясь потерять свою работу, то он делает много глупостей, но я не осуждаю таких людей, я жалею их.
      Немного поколебавшись, я сказал:
      – Я знал его больше года тому назад. По сравнению с тем временем, он ужасно изменился.
      – Действительно? Я работаю здесь всего две недели, но я сразу заметил, что он чего-то боится.
      О'Брайен кончил есть и откинулся в кресле.
      – Хорошо, Джек, что вы предполагаете делать? Я со своей стороны могу вас заверить, что полоса будет закончена за полтора месяца. У меня хорошие помощники и я рассчитываю на них.
      – Олсон говорил о трудностях в отношениях с рабочими. О'Брайен покачал головой.
      – Никаких проблем. Все хорошо зарабатывают и я знаю, как с ними управляться.
      – Тогда, будь я проклят, я понятия не имею, что мне здесь делать. – Я пожал плечами. – Как только я увидел организацию работ, то сразу понял, – здесь ничего лучше не сделаешь. Знаете, Тим, я не могу понять, почему Олсон платит мне хорошие деньги из своего кармана за ничегонеделание.
      О'Брайен улыбнулся.
      – Ну, если вам прилично платят, чего же вам еще надо, можете присматривать за мной.
      – Можно, я взгляну на работу?
      – Конечно. – Он поглядел на часы. – Да и мне уже пора идти.
      Он отвез меня обратно на стройплощадку и, вылезая из джипа, сказал:
      – Можете воспользоваться машиной, мне она пока не нужна. Поглядите вокруг, если заметите что-нибудь не так, скажите мне.
      Чувствуя себя очень неловко, я подъехал к работающим, свернул налево к лесу и вылез из машины.
      Около пятидесяти негров с электропилами валили лес. Они безразлично взглянули в мою сторону, но потом один здоровяк махнул мне рукой, чтобы я не приближался.
      – Здесь ходить опасно, – закричал он. – Деревья валятся со всех сторон!
      Я снова вышел на солнцепек. Здесь шли взрывные работы, и опять меня попросили держаться подальше. Все было, как и говорил О'Брайен, все работали, как часы. Машин было достаточно, людей тоже, взрывчатки вдоволь – одним словом через шесть недель все будет готово.
      Я повернул вдоль склона к ручью, присел на камень, закурил и задумался.
      Единственное, что я уже понял, что мне нечего здесь делать вместе с О'Брайеном на строительстве взлетной полосы. Но зачем Олсон вызвал меня, зачем платит мне из собственного кармана 3 750 долларов, если он знает, что О'Брайен отлично справится со своей работой? Что кроется за всем этим? Сейчас он улетел в Нью-Йорк и вернется дня через три. Чем мне заниматься все это время? Может быть плюнуть на все и уехать домой, оставив ему записку, но я быстро вспомнил маленький городишко, скуку – нет, надо дождаться Олсона. А пока я решил написать отчет о ходе работ на строительстве, чтобы казалось, что я не зря получаю деньги.
      Вернувшись на площадку, я увидел О'Брайена, возившегося с заглохшим двигателем бульдозера. Он выпрямился, увидев меня.
      – Знаешь, Тим, – начал я, пытаясь перекричать шум машин, – взлетную полосу ты, конечно, закончишь за пять недель? Он согласно кивнул.
      – Но мне-то надо как-то заработать свои деньги, может и посмотрю, как ты работаешь, и составлю отчет Олсону? Ты не возражаешь?
      – Конечно, Джек. Идите в мой домик и там в верхнем левом ящике стола вы найдете все бумаги. Мне сейчас самому некогда, надо починить двигатель.
      – Может быть из-за этого отчета я потеряю свою работу, но по-моему я здесь ничего не могу сделать лучше, чем ты.
      Он взглянул на меня, улыбаясь, и хлопнул меня по плечу.
      – Верно. Я строю уже взлетные полосы двадцать лет. Увидимся завтра, – сказал он и снова полез в двигатель бульдозера.
      А я уселся в джип и поехал назад к домикам. Жара была ужасная, и я уже предвкушал приятную прохладу внутри жилища О'Брайена. Подойдя к домику, я распахнул дверь и обомлел.
      Хорошенькая блондиночка в красных брючках и распахнутой на груди блузке покачивалась в одном из кресел. Золотистый поток волос покрывал ее плечи, ей было лет двадцать пять, продолговатое лицо украшали огромные зеленые глаза. Распахнутая блузка позволяла видеть округлость ее бюста. Это была самая соблазнительная женщина, какую я встречал в жизни.
      Она окинула меня долгим взглядом и усмехнулась, обнажив великолепные зубы в обрамлении пунцовых губок.
      – Привет, – сказала она. – Ищите Тима? Я вошел в комнату и закрыл дверь.
      – Он сейчас на стройплощадке.
      – Ах! – она разочарованно шевельнулась в кресле. – А я надеялась его застать. Как много он работает!
      Глядя на нее, я понял, что девушки, с которыми я встречался дома, ей в подметки не годились.
      – Кто вы такой? – спросила она, улыбаясь.
      – Джек Крейн. Я буду следить за строительством взлетной полосы. А вы?
      – Пэм Осборн.
      Мы смотрели друг на друга.
      – Может быть, вы чего-нибудь хотите, мисс Осборн? – спросил я, присаживаясь за стол.
      – Может быть.., здесь так одиноко на аэродроме. – Она слегка шевельнулась в кресле, и при этом одна грудь почти полностью оказалась на виду. Она поспешно застегнула блузку. – Мне хотелось поболтать с Тимом.
      Я не поверил ей. В это время, было четыре часа дня, Тим всегда был на площадке. И мне стало казаться, что она ждала именно меня, но зачем?
      – Вам не повезло, – заметил я, доставая из верхнего ящика стола черную папку. – Мне тоже надо поработать. Она засмеялась.
      – А может быть не стоит, Джек?
      – Ну, тогда…
      Мы опять обменялись взглядами.
      – Тогда.., что?
      Я колебался, но все же решился.
      – Мой домик рядом.
      – Пойдемте к вам.
      И снова я колебался, но, наконец, решившись, бросил папку назад в ящик.
      – Почему бы и нет?..
      Она соскользнула с кресла, а я двинулся к ней, обходя стол.
      – Что-то в вас такое…
      – Я не знаю, вы мне тоже…
      Я обнял ее и яростно прижал к себе. Наши губы встретились в жарком поцелуе.
      Вся осторожность и нерешительность были забыты. Я на руках отнес ее к себе в домик.

***

      – О, вы настоящий мужчина, – сказала она в истоме. Страсть прошла, если можно было назвать это страстью, и она, как великолепная ленивая кошка, лежала теперь в постели рядом со мной.
      Такой любовницы я не встречал давно, только во Вьетнаме.
      В Сайгоне была похожая, даже более пылкая и страстная.
      Я потянулся за сигаретой и закурил. Мысли опять были тревожные.
      – Немного неожиданно, не правда ли? – заметил я, не глядя на нее.
      Она только засмеялась.
      – Предположим, я слышала о вашем приезде и подумала, что вам захочется немного развлечься. Я надеялась, что вы придете в домик к себе или к Тиму. Здесь такая скука, а мужчины здесь все мразь, да еще шарахаются от собственной тени. Они так боятся потерять свою работу, что скорее согласятся перерезать себе глотку, чем утешить меня.
      – Так вы нарочно говорили, что пришли поболтать с Тимом?
      – Не хватало еще, чтобы такая девушка, как я, связывалась с пропотевшим типом, как Тим. Мне такие совсем не нравятся. – Она подняла руки и аккуратно поправила прическу. – Мне хотелось новенького.., и я, кажется, нашла.
      Повернув голову, я посмотрел на нее. Она была прекрасна в своем бесстыдстве, и это очаровало меня.
      – Вы и с Одеоном переспали?
      – С Верни? – Она покачала головой, покраснев. – Разве вы не знаете? Он ранен в такое место, что потерял все свои мужские способности. Бедный Берни сейчас совсем импотент.
      Эти слова потрясли меня. Я знал, что Олсон ранен в пах, но такие последствия этого – это было ужасно. Да, у Олсона, кроме страха потерять работу, были и другие неприятности. Я представил себя на его месте и содрогнулся.
      – Я не знал этого.
      – Он такой замечательный человек, – сказала Пэм. – Он рассказывал мне о вас. Он считает вас тоже хорошим человеком и восхищается вами.
      – Неужели?
      – Вы нужны ему, Джек, он так одинок. Ему трудно работать с этими типами. Он говорил мне о вас, боялся, что вы не возьметесь за эту работу, чтобы помочь ему.
      – Я всегда согласен работать с Берни. Она вытянула стройную ножку и погладила ее.
      – Да.., и раз вы здесь, то все будет в порядке, – она улыбнулась мне.
      – Но сколько времени мне оставаться, мне здесь нечего делать, крошка. Тим отлично справится с постройкой взлетной полосы.
      – Берни хотел, чтобы вы присматривали за ним.
      – Я знаю, он мне это говорил, но за Тимом не надо следить. – Я отбросил сигарету. – Что еще он говорил вам?
      Она непонимающе взглянула на меня, или притворилась непонимающей.
      – Просто он хотел работать вместе с вами.
      – Кажется, он вам полностью доверяет?
      – Конечно, он же не всегда летает. Берни и я живем вместе, ведь он так одинок.
      – Не хотите ли вы сказать, что он платит деньги из своего кармана ради удовольствия видеть меня рядом?
      – Похоже, Джек. Он хочет и дальше работать вместе с вами.
      – Мне бы хотелось сначала узнать все у него.
      – Узнаете, когда он вернется.
      – Почему он так боится потерять работу?
      – Все боятся. Эссекс так придирается ко всему, да еще миссис Эссекс.
      – И жена Эссекса здесь? Пэм поморщила носик.
      – Вам повезло, так как вас нанял Берни. Да, жена Эссекса здесь.., дорогая Виктория. Я надеюсь, вы не нарветесь на нее. Она самая отъявленная сука в мире. Лучше держаться в стороне от нее.
      – Почему?
      – Если вы сделаете что-нибудь против ее желания, то вылетите за ворота. Она и мужа держит в кулаке. Конечно, Эссекс сам самодовольный болван, но ему есть чем гордиться. А Виктория просто пустышка: красивенькое личико и тело, но мерзкая изнеженная сука, любящая тиранить людей, зависящих от Эссекса.
      – Она вроде красавица?
      – Одни слова, – засмеялась Пэм. – Не связывайтесь с ней.
      – Что вы делаете сегодня вечером? Может быть поужинаем вместе? У меня есть машина, можно съездить в морской ресторанчик в городе. Подходит?
      – Хорошо, – согласился я. – А сейчас удалите это великолепное тело отсюда. Мне нужно поработать.
      – Ну, не в первый же день, Джек, вы еще наработаетесь, – и она обняла меня обеими руками.

      Ресторанчик «Эспадрон», оформленный во французском стиле, находился почти у пирса. Его стены были украшены изображениями меч-рыбы и рыболовными сетями. Столики, освещенные каждый отдельной лампой, располагались достаточно далеко друг от друга, чтобы не мешать разговаривать.
      Пэм надела длинное, до пят, платье, схваченное на поясе серебряной лентой с головой змеи. Она выглядела превосходно. Метрдотель поспешил к ней с широкой улыбкой, предназначенной для его любимцев. Она сказала ему несколько слов, и он провел нас к столику, расположенному в дальнем углу зала. Столик был на двоих и от него можно было видеть весь ресторан.
      – Пожалуйста, мисс Осборн, – сказал он, отодвигая ей кресло. – Коктейль с шампанским? На меня он даже не посмотрел. Она присела и улыбнулась ему.
      – Это было бы великолепно. Генри.
      – Могу я узнать, что вы хотите поесть? – он склонился над ней, и в нос мне ударил запах его одеколона.
      – Дайте нам меню, – резко сказал я, – и виски со льдом для меня.
      Он медленно повернул голову и осмотрел меня, мой дешевый костюм, мои ботинки, и я понял, что в его глазах я был просто никто.
      – Давайте положимся в этом на Генри, – твердо сказала Пэм. – Он сам знает, что нам нужно.
      Я хотел было настоять на своем, но решил не связываться с этим толстяком.
      – Ладно.., положимся на его вкус. Последовала пауза, а Генри удалился, чтобы устроить новую группу посетителей.
      – Вы и с ним переспали? – спросил я. Она захихикала.
      – Только один раз, но оставила такое длительное впечатление. Это единственный ресторан в городе, где я бываю бесплатно.., включая и мужчин, приходящих со мной.
      Мне стало немножко легче. По внешности ресторана я мог представить, какой суммы мог быть счет. У меня наверняка не хватило бы денег. Мое восхищение ею возросло еще больше.
      – Всюду вы умеете устраиваться.
      – Это только так кажется. – Она доверчиво склонилась ко мне. – Генри побаивается меня. У него очень ревнивая жена, и он воображает, что я буду шантажировать его.
      – Здорово.
      Принесли выпивку с легкой закуской. Ресторан постепенно заполнялся.
      – Неплохое место, – заметил я, оглядываясь вокруг, – только, наверно, дороговато было бы без поддержки Генри.
      – Конечно.
      Подошел официант с бутылкой шампанского в ведерке со льдам. Он склонился к Пэм, и она ответно улыбнулась ему. Наверно, с ним она тоже успела переспать. Принесли нежные куски мяса в грибном соусе.
      – Да, вы знаете, как обделывать свои дела, – заметил я, отведав его.
      – Это все мужчины, – покачала головой Пэм. Ее огромные зеленые глаза были полны достоинства. – Они всегда хотят от таких девушек, как я, одного и того же, хотят дать немного, а получить все; они или благодарны, или боязливы, но хорошо платят все.
      – Неизвестно из-за чего: из-за благодарности или от страха? Она подцепила вилкой кусочек мяса и ответила:
      – Просто, чтобы получить удовольствие…
      – Я и сам помню это.
      Она искоса посмотрела на меня.
      – Великолепное, не так ли?
      – Конечно.
      Мы немного помолчали, занятые едой, а потом я спросил:
      – Верни вернется через пару дней?
      – Что вы вспоминаете о нем. Наслаждайтесь сами. Но я был неспокоен. Прежде чем пойти с Пэм в ресторан, я перекинулся парой слов с Тимом. Пэм обещала заехать за мной в восемь часов. У меня было немного времени, чтобы переодеться, принять душ, побриться и немного выпить. В семь двадцать пять в домик заглянул Тим, возвращающийся с работы.
      – Ну как, взяли папку? – спросил он. Он был усталый, потный и грязный. Я невольно почувствовал себя неловко.
      – У меня была посетительница, и она не дала мне времени заняться делом.
      – Наверно, Пэм?
      – Да.
      Он улыбнулся.
      – Ну и девка! Я знал, что она захочет заполучить вас, но не так же быстро.
      – Я собираюсь встретиться с ней вечером.
      Тим увидел стакан виски в моей руке.
      – Хотите? – спросил я и смешал ему порцию виски с содовой и льдом. – Кто она такая? – спросил я, подавая ему стакан. – Местная проститутка?
      – Она подружка Олсона. Я не понял.
      – Вы знаете, Берни не…
      – Конечно. Он не беспокоится, что она спит с кем попало в округе. А так они всегда вместе.
      – Боже мой! Если бы я знал, я бы не прикоснулся к ней! И не пошел бы с ней вечером, если она девушка Берни. Тим медленно выпил виски и вытер губы ладонью.
      – Если это будете не вы, так будет другой. Но не думайте, что это серьезно, Джек. Она девушка Берни. Ну, а того, что он ей не дает, она берет у других. Это не секрет. Весь персонал и половина Парадиз Сити знают это, но не принимают ее всерьез.
      Он допил стакан, поставил его на стол и двинулся к двери.
      – Пойду вымоюсь и посмотрю телевизор. – Он посмотрел на меня, улыбаясь. – Странная бывает жизнь. Теперь я чувствовал вину перед Берни.
      – Знаете, Пэм, – сказал я, дождавшись, когда официант унесет посуду, – Тим сказал мне, что вы девушка Берни, а он мой лучший друг. Мне как-то неловко.
      – Ох, какая ерунда. Я же ему говорила, что я без этого не могу. Берни не возражает и хватит болтать об этом, он сам все понимает.
      Принесли другое вино и артишоки с обжаренным картофелем. Официант расставил все на столе.
      – Выглядит великолепно? – спросила Пэм – Я обожаю ужинать здесь!
      – Он не возражает, – заметил я, – но он ведь любит вас, а вы его?
      – Ой, замолчите! – яростно вырвалось у нее. – Берите, что дают и меньше думайте!
      И я решил больше не связываться с ней, так как это чертовски неприятное положение. Берни., человек, которым я восхищаюсь, и в то же время сплю с его девушкой.
      У меня пропал весь аппетит. Если мясо и было превосходным, то я не замечал этого. Ковыряя вилкой в тарелке, я стал оглядывать ресторан Небольшая суматоха возникла у входа, и Генри поспешил туда.
      Из тьмы улицы вышел высокий полный мужчина, лет шестидесяти. По тому, как он вошел, можно было понять, что это довольно странный тип. Лицо его было вытянуто вперед, как у дельфина, на голове он носил ужасный оранжевый парик, немного сдвинутый набекрень, так что была видна лысая часть головы. Одет он был в ярко-желтый полосатый костюм и пурпурную сорочку.
      – Посмотрите на этого типа, – переменил я тему разговора. – Кто это такой?
      Пэм лениво посмотрела в ту сторону.
      – Это Клод Кендрик, хозяин самой доходной картинной галереи здесь.
      Толстяк прошествовал к столику неподалеку от нас, перед ним поторапливался худой мужчина с длинными волосами, худым лицом, узкими глазами и беззубым ртом – очень смахивающий внешностью на крысу.
      – А это Луи де Марке – директор галереи, – объяснила Пэм, отрезая кусок мяса и продолжая сосредоточенно есть.
      Суматоха, происшедшая при появлении этих людей, показывала их большую популярность здесь. Действительно, столик был мгновенно уставлен бутылками и закуской. Спутник толстяка отказался пить. Потом последовали переговоры с Генри по поводу заказанной еды, и, наконец, Генри, позвав официанта, удалился.
      Клод Кендрик окинул взглядом ресторан подобно королю, осматривающему свой двор. Лениво приветствуя ручкой знакомых, он, наконец, заметил нас. Его заплывшие глазки окинули меня взором, а потом он увидел Пэм. Его глаза сузились, рот раскрылся в усмешке, и он с самым глупым видом снял с себя парик и поклонился ей, сверкнув лысиной. Затем, водрузив парик назад, он откинулся в кресле и начал болтать со своим спутником.
      Пэм захихикала.
      – Он великолепен, не так ли? Так он здоровается со всеми знакомыми женщинами.
      – А вы его знакомая?
      – Я рекламировала его драгоценности и знаю его уже несколько лет.
      Она доела мясо и встала.
      – Извините, мне надо поговорить с ним, – сказала, она и направилась к столику Кендрика.
      Разговор длился не более трех минут, и она скоро вернулась назад.
      – О чем вы говорили? – полюбопытствовал я.
      – У него самый быстроходный катер на побережье. Я подумала, как было бы хорошо прокатиться. Здесь в городе все уже наскучили друг другу. Всем хочется чего-нибудь новенького. Вы поедете?
      Видя мою нерешительность, она продолжала:
      – Он крупная здесь шишка и очень забавный. Вы ему понравились.
      Покататься ночью по морю было неплохо.
      – Хорошо, я согласен.
      Я перевел взгляд на Кендрика. Тот улыбнулся и кивнул мне, пока официант подавал копченую лососину. Я тоже склонил голову в ответ.
      После мяса мы еще выпили по чашке кофе. Кендрик и де Марке тоже закончили ужин кофе. Мы собрались уходить, когда они допили кофе.
      Пэм встала и подвела меня к их столику.
      – Клод.., это Джек Крейн. Он работает на строительстве взлетной полосы. Джек.., это мистер Кендрик.
      – Зовите меня просто Клод. – Его пухлая теплая рука схватила мою. – Очень рад. Добро пожаловать в наш город. Надеюсь, вам понравится здесь.
      Он с трудом поднялся на ноги.
      – Пойдемте отсюда на воздух. Луи, моя радость, позаботься о нашей милой Пэм. Мне хочется поговорить с Джеком. – Он подхватил меня и двинулся к выходу. Дважды по пути к дверям он снимал парик и кланялся знакомым женщинам, улыбавшимся ему в ответ.
      Наконец Генри выпустил нас на улицу. Здесь мы остановились и Кендрик сказал:
      – Луи, прокати Пэм немного на катере, она так любит это. Джек, не уделите ли вы мне несколько минут? Нам надо кое о чем поговорить.
      Прежде чем я успел запротестовать, Луи подхватил Пэм под руку и повел ее к пристани.
      – О чем нам надо говорить? – я чувствовал неприязнь к этому толстяку и мне была ненавистна сама мысль разговаривать с ним.
      – О Верни. Он один из моих лучших друзей. – Кендрик вытер лицо шелковым платком. – Пойдемте в мой автомобиль, там кондиционированный воздух, а здесь такая угнетающая духота.
      Мне пришлось последовать за ним, ведь без Пэм я не мог уехать отсюда. Около пристани стоял желтый с черным «кадиллак». Увидев нас, шофер-японец выскочил из машины и предупредительно распахнул нам дверцу.
      – Покатайте нас немного, Юко, – приказал Кендрик, с трудом влезая в машину. Я зашел с другой стороны и сел рядом с ним. От шофера нас отделяла стеклянная перегородка. Внутри машины была приятная прохлада. Машина тронулась. Кендрик предложил мне сигару, но я отказался.
      Мы немного проехали вдоль моря, а потом свернули в сторону и по боковой улице выехали за город.
      Кендрик уже во всю пыхтел сигарой.
      – Я понял, что вы близкий друг Верни?
      – Правильно.
      – Мне так обидно за него, – заметил Кендрик, затягиваясь. – Эта ужасная рана.
      Я просто промолчал, ожидая дальнейшего.
      – Он работает на таких ужасных людей. Этот Эссекс, что за чудовище! Да еще его жена! И опять я промолчал.
      – Верни чувствует себя неуверенно.
      – Так же как и мы все, – ответил я, следя за желтым диском луны, плывущим по небу.
      – Вы чувствуете тоже? – он уставился на меня. – Тоже чувствуете неуверенность?
      – А кто нет?
      – Ну, верно, но у вас есть же гордость, желание стать богатым? Верни, во всяком случае, думает так, мы часто говорим с ним о деньгах. Один раз он мне заявил: «Клод, я должен обрести уверенность в жизни. Если бы мне удалось достать много денег, я бы пошел на что угодно ради этого».
      – Так сказал Верни?
      – Это точные его слова.
      Теперь я уже в упор смотрел на него.
      – Знаете, Кендрик, кончайте эту болтовню. Я понимаю, что вы хотите чего-то от меня и пытаетесь выяснить, как я буду реагировать. Но уж больно грубо вы действуете. Выкладывайте, что у вас на уме.
      Он снял парик, зачем-то посмотрел внутрь его, наверно надеясь найти там золото, и водрузил его обратно на лысину.
      – Верни предупреждал меня, – начал oн, усмехаясь, – он говорил, чтобы я был осторожнее с вами. Он говорил, что однажды выручил вас. Вы пристукнули менялу-вьетнамца и удрали с тремя тысячами долларов. Верни обеспечил вам алиби, не так ли?
      – Эти менялы-вьетнамцы ерунда. Мне были нужны деньги, и я достал их. А Верни болтает много лишнего.
      – Ну да, Берни заявил, что меняла был убит при взрыве бомбы и все остальные уверены в этом.
      Пока «кадиллак» двигался по городу, рассыпавшему свои огоньки справа от нас, мне вспомнился Сайгон.
      Моя вьетнамская подружка хотела достать денег, чтобы удрать в Гонконг. Она сходила с ума от страха, так как сбежала с севера и боялась, что вьетконговцы следят за ней. Ничего не могло выбить у нее из головы эту ерунду. Ей надо денег, настаивала она, чтобы уехать в безопасное место. Хотя я понимал, что теряю ее, но решил помочь ей. Однажды вечером с револьвером в руке я зашел в пункт по обмену денег и заставил вьетнамца отдать мне доллары. Наверно, я был ужасно пьян. Я отдал ей деньги, и она исчезла. А потом военная полиция пришла за мной, так как меняла опознал меня. Я думал, что мне пришел конец, но меня выручил Олсон. Он показал, что я с ним работал на аэродроме в то время. Уверен, что полиция не очень поверила в это, но Берни тогда уважали, и мне удалось уйти от ответа.
      Кажется, так давно это было. Мне еще здорово повезло – лавочку менялы разнесла одна из бомб, выпущенных вьетконговцами по Сайгону. А он ведь собирался обратиться к командованию, но не успел.
      Я все рассказал Берни, и он улыбнулся мне в ответ.
      Потом он сказал: «Хорошо, только не делай больше этого, меня может и не быть рядом в другой раз».
      Так это случилось в первый раз, но мне всегда не хватало денег. Я связался с другой вьетнамкой из ночного клуба для американских солдат. Она только и думала о деньгах, большинство ихних девок интересуются только деньгами. И поэтому однажды вечером я вошел в другую лавочку менялы. В этот раз был налет вьетконговцев, рвались снаряды и бомбы, и я убил старого вьетнамца без всякого сожаления. Моя добыча составила тысячу долларов. Этого было достаточно для моей девушки и для меня. Я повторил эту операцию еще три раза. И каждый раз мне приходилось убивать этих менял. А потом наступило раскаяние, и они стали сниться мне по ночам. Их глаза, полные смертельного ужаса, начали преследовать меня. Они маячили передо мной даже когда я ремонтировал самолет Берни. И вот сейчас, сидя в «кадиллаке», я вновь увидел их перед собой.
      Кендрик сказал:
      – Вы понимаете, что я имею в виду? Берни рассказал мне об этом. Это его мнение, но мне хочется спросить вас кое о чем. Берни заявил, что вы можете пойти на что угодно ради большой суммы денег. Вы понимаете, на что угодно? Так ли я его понял?
      – Это зависит от суммы, – заметил я. Он кивнул.
      – Я так и думал. – Он выпустил струю дыма, которая быстро исчезла из салона автомобиля через систему кондиционирования. – Правильно, сколько? Четверть миллиона заинтересует вас?
      Я невольно вздрогнул, но ответил спокойно:
      – Это заинтересует кого угодно.
      – Вот я и говорю об этом. Как вы относитесь к этому?
      – Смотря, что вы предложите.
      – Совершенно верно. Согласны вы сделать что угодно за четверть миллиона долларов?
      – Мне необходимо поговорить с Берни.
      – Вы правы. – Кендрик взял маленький микрофон. – Мы возвращаемся, Юко.
      «Кадиллак» остановился, развернулся и поехал обратно в город.
      – Чистая операция, – заметил я. – Сначала Берни предлагает мне работу бездельника. Затем Пэм соблазняет меня, а сейчас появляетесь вы на сцене и предлагаете мне четверть миллиона. Так не делают дела, вы слишком спешите. Предположим, я сейчас пойду в полицию и расскажу все им. Они наверняка заинтересуются этим.
      Кендрик прикрыл глаза. В таком виде его лицо смахивало на рыло дельфина.
      – Может быть, но по-моему они больше заинтересуются вами.
      Он сдвинул парик, не открывая глаз.
      – Не будем говорить о полиции, это всегда неприятно. Это ваше дело решать, с нами вы или против. Поговорите с Берни и потом вы всегда можете отказаться. Вы всегда можете улететь обратно в свой городишко и прозябать там, как прежде. Вы можете выбирать: остаться там или пойти вместе с нами и разбогатеть.
      Я закурил.
      – Мне надо поговорить с Берни.
      Мы замолчали. Машина подъехала к ресторану, где Пэм и Марке уже ждали нас.
      Когда я вылез из машины, Кендрик сказал:
      – Я надеюсь, что мы все же будем работать вместе. Я надеюсь на вас.
      Я помедлил с ответом.
      – Особенно не рассчитывайте на меня, – и я двинулся вместе с Пэм к ее автомобилю.
      – Вы тоже замешаны в этом? – спросил я, когда мы сели в машину.
      – Клод рассказал вам?
      – Вы и сами это отлично знаете, ведь вы сами его навели на меня, вот я и спрашиваю: вы тоже в этом деле?
      Она включила зажигание и медленно повела машину назад к аэродрому.
      – Вы лучше поговорите с Берни.
      – Это не ответ. Она пожала плечами.
      – Ну ладно, да, я вместе с ними. Берни вам все объяснит.
      – Если он собирается руководить этой операцией так же, как сейчас, я не буду с вами связываться. Она мельком взглянула на меня.
      – Что вы имеете в виду?
      – Все это глупо. Глупо было вмешивать меня сюда, сталкивать меня с вами, напускать на меня этого толстяка. Это что, идея Берни?
      – Но вы все же заинтересовались, не правда ли?
      – Да, деньги меня интересуют, но необходимо сначала убедиться в возможности добыть их, а уж потом решаться на что-либо.
      – Вы должны договориться с Берни.
      – Что вы бубните одно и то же!
      Остаток пути мы проехали молча, а когда я вылез из машины около своего домика, она опять состроила соблазнительную улыбку и сказала:
      – Может проведем остаток ночи вместе, Джек, – и начала вылезать из машины, но я остановил ее.
      – Нет. – Я в упор взглянул на нее. – Вы девушка Берни, помните это!
      Ее взгляд, казалось, ударил меня, но я продолжал смотреть на нее, пока она не отвела глаза в сторону. А я медленно двинулся к своему домику.
      Я уже поднялся и сидел на крыльце, потягивая кофе, когда Тим О'Брайен вышел от себя. Было еще только шесть сорок пять, и он удивленно глянул в мою сторону.
      – Что это вы так рано?
      – Я подумал, что надо идти на работу, – сказал я, допивая кофе. – Если вы найдете для меня какую-нибудь работу, я буду рад.
      – Вы что-нибудь понимаете во взрывных работах?
      – Понятия не имею. Он улыбнулся.
      – А в устройстве бульдозеров?
      – Конечно…
      – Хорошо.., тогда вы будете следить за бульдозерами, а я займусь взрывными работами. Мы направились к джипу.
      – Так вы решили поработать?
      – Когда мне платят, я должен что-то давать взамен. Но давайте договоримся заранее, вы всем распоряжаетесь. Говорите, что надо делать, и я постараюсь помочь, чем могу. Итак, я провел весь день на жаре, в пыли и грохоте. Четыре раза мне приходилось устранять неисправности в бульдозерах. Мне было легко разбираться в двигателях. Я хорошо сработался с группой негров, хорошо работающих, но ни черта не понимающих в двигателях.
      С О'Брайеном я не виделся до обеда. По звукам взрывов можно было понять, что у него работа идет вовсю. Пообедали мы вместе под деревьями: просто котлеты и кофе. Он спросил меня, как мне нравится работа и я ответил, что доволен ею. Он лукаво взглянул на меня, но ничего не сказал.
      Перед сном я опять задумался обо всем происшедшем со мной. Наверно, Олсон планировал какое-то ограбление и хотел, чтобы я помог ему, но не был уверен в моем согласии. Он повел себя совершенно не так, как я мог бы предполагать. Он должен был сам все объяснить мне. Мне нужно чем-то заниматься здесь, а то кто-нибудь заподозрит что-то неладное.
      И это случилось на следующий день, часов в шестнадцать, когда я прочищал топливную магистраль у бульдозера и чертыхался при этом. Внезапно я заметил, что трое негров, стоявших вокруг меня, внезапно застыли, выкатив глаза. Я огляделся вокруг.
      В нескольких ярдах, изучая меня взглядом, стояла женщина. Великолепный образец женщины! И я сразу понял, что это может быть только миссис Виктория Эссекс.
      Рыжеватые волосы мягкими волнами ниспадали ей на плечи, обрамляя высокий лоб, темно-синие глаза, тонкий носик и упрямо сжатый рот. Но это описание было совершенно недостаточно. Она выглядела так восхитительно, что Пэм Осборн была перед ней просто мелкой шлюхой. Ее телу могли завидовать даже святые: изящное, с длинными ногами и высокой грудью. Белая в полоску блузка была заправлена в галифе, а ноги украшали высокие черные блестящие сапожки. За ее спиной негр в белой одежде дергал под уздцы двух лошадей.
      Она слегка ударила хлыстом по сапогу, продолжая осматривать меня так, как покупатель осматривает быка, выставленного на продажу.
      Я вытер грязные руки куском промаслянной ветоши, в то время, как трое моих негров медленно отошли в сторону, стараясь не привлекать ее внимания. Мы остались с ней с глазу на глаз.
      – Кто вы? – Резкость ее тона заставила меня вспомнить, как Пэм отзывалась о ней: копия величайшей суки в мире. Я решил сыграть роль скромника.
      – Джек Крейн.., мадам, – ответил я. – Могу я чем-нибудь помочь вам?
      Это не понравилось ей. Можно было заметить, как она нахмурилась и дернула ножкой.
      – Мне кажется, я не видела вас прежде.
      – Совершенно верно, мадам. – Я продолжал сохранять свою неотесанность. – Я только что прибыл. Я работаю на мистера О'Брайена.
      – О… – она замолчала, изучая меня. – А где О'Брайен?
      И в этот момент раздался взрыв. Лошади шарахнулись и негр, державший их, повис на поводьях, стараясь не дать им вырваться. Я понял, что он не сможет удержать их обоих и, подскочив к нему, схватил поводья одной из лошадей. Негр справился с другой.
      – Здесь не место для лошадей, – закричал я. – Здесь взрывают грунт.
      Она подошла ко мне, перехватила поводья и легко вскочила в седло. Лошадь попыталась встать на дыбы, но легкий удар хлыста заставил ее успокоиться.
      Негр тем временем влез на другую лошадь.
      – Поезжай отсюда, Сэм, – приказала она ему, – прежде чем будут новые взрывы.
      Негр не заставил себя долго упрашивать и помчался прочь.
      – Вы разбираетесь в лошадях? – спросила она, обращаясь ко мне.
      – Нет, мадам. Но даже машина нуждается в тормозах. Она улыбнулась.
      – Вы легко сладили с Борджией. Спасибо.
      И в этот момент грохнул мощнейший взрыв, как будто полутонная бомба упала рядом с нами.
      Она все еще воображала, что контролирует свою лошадь и сидела немного расслабившись. Взрыв потряс и ее, и меня, а о лошади и говорить нечего. Она поднялась на дыбы и миссис Эссекс полетела вниз. Я рванулся, пытаясь подхватить ее, но опоздал, и она грохнулась на асфальт и осталась лежать безжизненно.
      Я склонился над ней, негры окружили меня. Я боялся тронуть ее, но еще больше боялся, что она сломала себе шею.
      – Позовите О'Брайена! – закричал я. – Мне нужна машина. Звук моего голоса, казалось, оживил их. Четверо из них побежали к месту взрывов, двое оставшихся тоже отошли в сторону.
      Я осторожно прикоснулся к ней, и она открыла глаза.