Глава 7

Мой первый день у Марти был сплошной катастрофой, но после того, как Триш обучила меня обслуживать клиентов, я начала потихоньку вникать в тонкости ремесла и отчасти даже вернула уважение к себе. Скоро я начала понимать, чего хотят посетители, и часто это не имело ничего общего с блюдами, перечисленными в меню. Я научилась также успокаивать буянов и скандалистов, давая им достойную отповедь. Через несколько недель я уже знала назубок дежурные блюда, будто всю жизнь только этим и занималась, и спрашивала «Суп или салат?» с привычной фамильярностью и несколько утомленным видом подлинной профессионалки.

Марти и другие мужчины, работавшие у него, перестали распускать руки — видимо, история с кофе возымела действие, но я ощущала, что меня в отличие от остальных официанток только терпят. Несмотря на все мои старания, я не обрела здесь друзей. Подслушав, как официантки злословят обо мне в раздевалке, я поняла, что это связано с моей внешностью. Женщины завидовали, а мужчины отчаялись залезть ко мне под юбку. И хотя, казалось, в Голливуде собрались самые красивые люди в мире, Синди поражала всех своей ослепительной красотой. Если бы только мне удалось использовать эту внешность во благо, я вырвалась бы из этой ловушки, из этой унизительной нищеты. Не для того ведь я продала свою душу Мефисто, чтобы всю оставшуюся жизнь проработать официанткой.

Ресторан «У Марта» находился в Голливуде, а это означало, что каждый, кто там работал, собирался стать кинозвездой. Я уже выслушала от официанток, приехавших сюда, чтобы стать старлетками, десятки душещипательных историй и не меньше столь же скорбных рассказов от поваров, считавших себя талантливыми актерами и со дня на день ожидавшими признания. Они все или «отдыхали», или «у них была временная полоса невезения». У нас постоянно не хватало людей, поскольку половина служащих была или на прослушивании, или куксилась, забившись в темный уголок после того, как им в очередной раз отказали в роли.

Многие из работавших у Марти регулярно практиковались в своем ремесле, совмещая это с менее престижной деятельностью, но обычно они ограничивались декламацией и повторением ежедневных телепередач на случай, если вдруг острый кризис и нехватка талантов привлекут к ним внимание посетителя, связанного с кинобизнесом. Триш и другие официантки во время обеденного перерыва лихорадочно рассматривали снимки в журнале «Вэрайети», чтобы узнать киномагната, если он вдруг забредет к нам. Когда внешность клиента казалась им знакомой, они предпочитали ошибиться, но не упустить свой шанс. Поэтому случалось, что какому-нибудь недоумевающему шоферу грузовика, которого официантки принимали за киномагната, устраивали бесплатное представление, пока он ел, а потом ему же всучивали визитные карточки и номера телефонов агентов.

Каждый вечер Триш отправлялась куда-нибудь с новым кавалером, обещавшим ей найти доступ к ближайшему другу Майкла Дугласа или Сильвестра Сталлоне. Видимо, Триш не связывала процесс «открытия» новой кинозвезды с умением играть на сцене или в кино. Она верила, что существует талант быть кинозвездой, и, по ее мнению, больше ничего не требовалось.

— В тебе это или есть, или нет, Син, — постоянно повторяла она. — И это не имеет никакого отношения к тому, кто ты и откуда родом. Каждый может стать знаменитостью, если обладает этим «звездным свойством» и как следует постарается. К тому же очень важно не сдаваться.

Я пыталась доказать ей, что обычно люди становятся знаменитыми, сделав что-то важное, но тщетно. Триш видела в актерской профессии только средство достижения цели и все свои силы и время посвящала поискам знаменитостей. Лишенная места в обществе Беверли-Хиллз жестокой судьбой, не позволившей Триш родиться там, где следовало бы, она пребывала в уверенности, что если бы ей удалось установить контакты с голливудской элитой, та непременно признала бы ее своей.

Каждый вечер, пока Триш занималась поисками пути к славе и удаче, я сидела дома, слишком измученная, чтобы двинуться с места. Ступни мои болели, поскольку весь день я проводила на ногах. Никогда в жизни я не работала так напряженно и не проводила за работой столько часов. Однажды вечером, когда шла вторая неделя моей деятельности в заведении Марта и я опустилась на диван, чтобы посмотреть по телевизору ранний выпуск новостей, в дверях появилась Триш. Она подбоченилась.

— Пойдем, Син, давай-ка поработаем вместе. Мы ведь всегда работаем вместе в среду вечером.

— Работаем? — отозвалась я слабым голосом.

— Не притворяйся, что забыла, Син. Я позволила тебе прогулять только потому, что ты недавно вышла из больницы, но за неделю ты оправилась и набралась сил. — Триш подошла ко мне вплотную и с завистью уставилась на мою талию. — Ты не сохранишь свою потрясную фигуру, если целый день будешь сидеть, не поднимая задницы.

Мне хотелось отшить ее и сказать, чтобы она позаботилась о собственной талии, нуждавшейся в гораздо большем внимании, чем моя, но что-то остановило меня. А что, если она права? Что, если столь изумительная стройность Синди — результат жесточайшей диеты и постоянных упражнений? А что, если я, вступив во владение этой уникальной фигурой, пущу все труды Синди на ветер из-за своей лени? Вдруг я превращусь в такое же чудище, каким была Хариэт? И тогда окончу свою жизнь, еще менее уверенная в себе, чем прежде.

— Ты ведь не упустишь нового учителя степа, начавшего работать на прошлой неделе, верно, Син? — продолжала улещивать меня Триш. — Ты не представляешь, как оттопыриваются у него шорты спереди и какой у него потрясающе маленький зад. Никогда не видела такого!

— Ладно, — вяло согласилась я, поднимаясь.

Триш явно вознамерилась заставить меня пойти полюбоваться своим новым завоеванием.

— Я буду готова через минуту. — Уже по пути к своей двери я обернулась и спросила: — Что, ради всего святого, мне надеть?

Пока мы ехали, я терзалась сомнениями, не буду ли выглядеть смешно и нелепо в тех тряпках, которые Триш велела мне нацепить. Когда мы прибыли в гимнастический зал, я с облегчением увидела, что другие женщины одеты примерно так же. На мне были черные леггинсы и ярко-красный топ такого откровенного фасона, что я казалась почти голой. Я обула чудовищные тренировочные туфли, а мои запястья и лоб украшали кричаще-яркие повязки, похожие на полотенца. С собой я тащила целую кучу вещей: гири для упражнения рук, бутылки с водой, бандаж и спрей для тела.

Мы вошли в огромный гимнастический зал с зеркальными стенами. Здесь собралось множество женщин с хорошо развитой мускулатурой — они расположились на прямоугольных сиденьях, равномерно расставленных по всему помещению.

— Быстро займи место. — Триш потянула меня к двум никем не занятым сиденьям. Мы уселись на них и стали ждать тренера. Несколько женщин повернулись при нашем появлении и теперь злобно уставились на меня.

Инструктора я тотчас же узнала по описанию Триш. Он бросил на меня долгий любопытный взгляд, потом подмигнул, хлопнул в ладоши и начал ритмично притопывать ногами, все время отряхивая их, будто попал в грязь или нечистоты.

— А ну-ка, девушки, — загудел он в микрофон, и его мощный голос, прокатившись по всей комнате, эхом отразился от стен. Инструктор щелкнул переключателем, и волны музыки затопили помещение. Нас окутали оглушительные звуки, притупляющие сознание. — А ну-ка, посвободнее, пораскованнее!

Он начал ритмично двигаться по залу в такт музыке, и все присутствующие повторяли его движения. Я неуверенно следовала их примеру, и поначалу это показалось мне не особенно трудно. Однако скоро музыка заиграла быстрее, и все принялись переступать с ноги на ногу на своих возвышениях, и движения были столь проворны и сложны, что я уже не могла ни уследить за ними, ни повторить их. Я с отчаянием посмотрела на Триш, но она, словно впав в транс, так же как и другие, переступала с ноги на ногу, выбрасывала в воздух руки, а лицо ее напоминало маску.

Руки и ноги инструктора все ускоряли движение до тех пор, пока не слились в неясное пятно, а обтянутое лайкрой всхолмление под его шортами подпрыгивало вверх-вниз в такт музыке. Внезапно я почувствовала на себе его взгляд.

Он будто молча умасливал меня, поощряя улыбкой: «Давай, крошка, не робей. Дай себе волю!»

В моей голове что-то щелкнуло, и я вдруг осознала, что если не буду так мучительно стараться, то мое тело, точнее, тело Синди, начнет само двигаться ритмично.

«Правой, левой, левой, правой, два шага назад, руки вместе над головой, поворот кругом…» И я делала все это! Должно быть, Синди справлялась с этим десятки раз, и ее тело работало на автопилоте.

В кровь мне хлынул адреналин. Это было здорово! Чувствуя на себе взгляд инструктора, я умерила свой пыл и упорядочила свои лихорадочные движения так, чтобы они стали синхронны с движениями других. Между тем темп все ускорялся.

«…Вверх, вниз, поворот и еще поворот… да, детка, хорошо… а теперь уж совсем хорошо…» Музыка била по нервам, пока не достигла вершины пронзительности, а инструктор совершал какие-то странные отрывистые движения тазом. «Ты можешь это сделать, детка. Попытайся еще раз, нажимай изо всех сил…» Глаза всех женщин в зале были устремлены на потрясающее всхолмление под его штанами, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет из облегающей бедра лайкры.

Мое сердце бешено билось, дыхание стало неровным и болезненным. Тело источало энергию и здоровье. Хариэт никогда не испытывала ничего подобного.

«О, детка…» На мгновение глаза инструктора задержались на мне, потом он сделал целый круг, не прекращая отбивать чечетку, и тут сменил темп и ритм танца. Теперь он двигался медленнее, ритмично переступая с одной ноги на другую. «А вот теперь спокойнее, умерь темп… медленнее… медленнее…» Постепенно музыка замедлилась, и все потянулись к своим бутылкам с водой.

— Иисусе, — задыхаясь, прошептала Триш. — Тебе удалось войти в ритм, Син!

Когда наши упражнения были закончены, инструктор подошел ко мне. Лоб его блестел от испарины.

— Последнюю неделю, детка, я не видел тебя здесь! — прогромыхал он.

Все повернулись и уставились на нас. Он досадливо покачал головой.

— Всегда забываю выключить эту чертову штуковину, — пробормотал инструктор, щелкая микрофоном. — Меня зовут Чак Вудкок, — добавил он своим обычным голосом. — Зови меня просто Чаком.

Его взгляд блуждал по моему телу, когда я протянула ему руку и назвала свое имя.

— Привет, Чак! — Триш подалась вперед с небывалой энергией. — Мы встречались на прошлой неделе, помнишь?

— Сегодня ты танцевала отлично, Синди, — продолжал он, не обращая на нее внимания. — Может, хочешь послушать о других моих группах? Мы могли бы поговорить о них за стаканчиком, если ты не спешишь.

— Это отличная мысль, Чак, — громко сказала Триш. — Я тоже подумывала о дополнительных занятиях.

Чак бросил на нее взгляд, потом снова повернулся ко мне.

— Я с удовольствием подвез бы тебя, — предложил он с надеждой в голосе, — если твоя подруга уедет домой пораньше.

— Все в порядке, — отозвалась Триш. — Я не спешу. Могу и подождать. В конце концов, для чего существуют друзья?

Пока мы принимали душ и переодевались, я заметила, что все женщины неотрывно смотрят на меня. Воцарилась мертвая тишина, когда я сняла свое пропитанное потом трико. Все они явно сравнивали свои талии и бедра с моими. Я с изумлением увидела, что женщины, показавшиеся мне такими устрашающе подтянутыми и совершенными, когда мы вошли в зал, теперь выглядели совсем иначе — без многослойных трико из эластичной ткани, поддерживавших груди и бедра, их кожа выглядела совсем не упругой. А тело Синди было изысканным даже по меркам голливудского спортзала. Я ощутила удовлетворение, даже гордость, поняв, что стала предметом зависти всех женщин.

Чак Вудкок ждал нас на улице, и мы отправились в ближайший бар.

— Что будешь пить, детка? — спросил он, повернувшись ко мне на своем вращающемся табурете таким образом, что спина его оказалась перед носом Триш.

— Двойной скотч со льдом, пожалуйста! — Мне ни разу еще не представился случай как следует выпить с тех пор, как я очнулась в облике Синди.

— И мне то же самое, — попросила Триш.

Казалось, он не услышал ее. Поэтому она похлопала Чака по плечу и повторила свою просьбу в тот момент, когда он уже заказывал для себя двойной апельсиновый сок.

— Ты когда-нибудь занималась такими танцами, Синди? — поинтересовался Чак.

Я покачала головой и с наслаждением пригубила напиток, радуясь тому, что виски не утратило своего привычного вкуса, даже когда я поменяла свое тело.

— Я не просила апельсинового сока, — возмущенно взвизгнула Триш, испепеляя меня взглядом. — Я хочу то же, что у нее!

— В таком случае тебе надо вшить силиконовые имплантаты, солнышко, — заметил мужчина, сидевший за стойкой рядом с Триш и не спускавший глаз с моей груди.

— А кто ты такой, черт бы тебя побрал? — Триш сердито повернулась к нему.

Чак крутанулся на своем табурете, и сосед Триш скрылся за его спиной.

— Тебе следует заниматься в моей группе степа высшей категории, Синди. — Чак заглянул мне в глаза так, будто мой ответ имел для него решающее значение.

Меня приятно возбуждало столь пристальное внимание мужчины, тем более что Хариэт этим не баловали.

— Возможно, я попытаюсь, — сказала я, отвечая на его взгляд счастливой улыбкой и чувствуя, как виски согревает меня изнутри. Чак начал болтать что-то о том, как адреналин поднимает болевой порог, но, по правде говоря, я не слушала его. Я наслаждалась прикосновением руки Чака к моему плечу. Тело мое приятно заныло от сексуального возбуждения.

— Тренировки на выносливость очень полезны. — Чак положил руку на мое колено. — Но обо всем этом всегда думаешь только в конце дня. Верно?

Разум убеждал меня не подходить слишком близко к этому типу с баржевым багром вместо члена, но тело противилось разуму и утверждало, что это не важно.

— О да, — серьезно ответила я, стараясь подавить свои низменные инстинкты. — Я прекрасно понимаю, что ты хочешь сказать.

— Может, уйдем отсюда и покатаемся? — предложил Чак, многозначительно глядя на меня.

— Я, гм… моя подруга…

Я обернулась к Триш, но она была увлечена беседой с мужчиной, сидевшим рядом, и он уже поглаживал ее бедро под юбкой.

— Оставь меня в покое, — прошипела Триш. — Разве не видишь, что я занята? Он обещает познакомить меня с парнем, который знает Спилберга.

— Но я хочу домой.

— Тебе следовало подумать об этом до того, как ты подала знак Чаку Вудкоку, показав ему свои ноги до самых бедер. Впрочем, не стоит слишком перервать, Син. Он ведь не съест тебя.

Мы вышли из бара и сели в машину. Чак вел ее в напряженном молчании. Я сказала ему, где расположен наш дом, но после нескольких поворотов стало ясно, что он не обратил на мои слова никакого внимания.

— Пожалуй, нам лучше поехать в Малхоллэнд. — Чак сделал резкий поворот. Дорога теперь петляла, а мы поднимались по ней все выше и выше в холмы.

— Ты была здесь когда-нибудь, Синди?

— Нет, — призналась я, не понимая, что все это значит.

— Вот как? — Он удивленно поднял бровь и хмыкнул. — Ну, все когда-нибудь случается впервые.

Мы съехали с шоссе и припарковались под деревом. Внизу перед нами лежал Лос-Анджелес, купающийся в огнях. Это напоминало сцену из фильма, где встречаются влюбленные парень и девушка. У меня в голове зазвонил колокол, возвещая тревогу.

— Сюда, детка, — пробормотал Чак, вдруг рванувшись ко мне и толкнув меня на сиденье. Я почувствовала его губы на своих губах и, не удержавшись, ответила ему поцелуем. Меня не целовали более тридцати лет, и кровь в моих жилах забурлила.

— Нет, нет, — воспротивилась я, в тайне наслаждаясь происходящим. Я позволила его языку проникнуть в свой рот и резвиться там. Меня удивляло, что это так приятно.

— О, да ты уже горяченькая, детка, — выдохнул он, манипулируя с сиденьем машины и нажимая на какие-то рычага. Вдруг мое сиденье с треском опустилось и приняло горизонтальное положение, а Чак оказался лежащим поверх меня. Его пресловутый выступ вжался в мое бедро, а рука вторглась под юбку и начала грубо шарить под ней, пытаясь стянуть с меня штанишки.

— Эй! Прекратите! — пискнула я, отталкивая его руку.

Мне и в голову не приходило, что дело зайдет так далеко.

— Ты, чертова шлюшка, не мешай мне, — прохрипел он.

Послышался треск разрываемой ткани, и мои панталончики исчезли за окном машины. Прижимая меня одной рукой к сиденью, другой он расстегнул молнию на моей юбке.

— Помогите! — закричала я, извиваясь в сильных руках Чака и пытаясь дотянуться до ручки на дверце машины. — Отпустите меня!