Джордж сунул мне мобильный телефон.

— Звонят вам, миссис Синди, — сказал он самодовольным и неуместно игривым тоном. — Кажется, ваш муж хочет сказать вам несколько слов.

Я прижала трубку к уху:

— Харли!

— Синди! Слава Богу, ты жива и невредима! — Его голос был каким-то шипением. — Что ты позволяешь себе? Почему сбежала?

— Надеюсь, ты хорошо понимаешь, что делаешь! — сердито возразила я. — Почему ты послал за мной этих головорезов?

— Головорезов? Прошу прощения… Плохо тебя слышу! Послушай, Синди!..

— Не смей так обращаться со мной! — закричала я. — Скажи им, чтобы оставили меня в покое! Пусть убираются!

На линии что-то потрескивало, потом я снова услышала его голос:

— Это для твоей же пользы, Синди. В последнее время ты была сама не своя. Едва ли ты знаешь, что творишь. Что тебе нужно, так это хороший отдых. Пока мне не удалось связаться с лучшей клиникой в Лос-Анджелесе, но я нашел доктора здесь…

— Не желаю показываться твоему долбаному доктору!

— Что ты сказала? Плохо слышно…

Я прошипела что-то сквозь зубы… Потом добавила:

— Прости, Харли, связь прерывается… Я тебя не слышу…

Не в силах совладать с гневом, я швырнула телефон в ветровое стекло. Он с глухим стуком отскочил от стекла обратно, к шоферу. Тот увернулся, сделав резкое движение головой, а Джордж с угрожающим видом посмотрел на меня.

— Ах ты, маленькая сучка…

— Отделать ее, шеф? — спросил головорез слева от меня, сжимая кулаки.

Я возмущенно взглянула на Джорджа:

— Не забывайте, что мы все еще будем жить в одном доме, когда вернемся в Штаты. Я умею обращаться с ножницами. К тому же я лунатик и хожу во сне. Если не хотите проснуться однажды утром с отрезанными и заткнутыми в уши причиндалами, посоветуйте этим бандитам оставить меня в покое.

В машине прозвучал невеселый смех.

— Заткнитесь вы, сброд, — проворчал Джордж и повернулся к окну, чтобы оценить размеры нанесенного мной ущерба. Остальная часть нашего путешествия прошла без инцидентов.

Когда мы подъехали к отелю, Харли ожидал на мостовой у входа.

Он вглядывался в меня сквозь стекло машины с суровым выражением лица.

— Поднимись наверх, — сказал он. — Думаю, тебе надо полежать.

Под неусыпным надзором Джорджа головорезы препроводили меня в вестибюль отеля, а потом в лифт.

— На помощь! — закричала я. — Меня похищают!

Ко мне повернулось несколько голов, но никто не двинулся в мою сторону.

— Надеюсь, ей скоро полегчает, — проговорил администратор, придерживая дверцы лифта открытыми, чтобы мы могли войти. — Я пришлю доктора.

Когда мы добрались до нашего номера, меня бесцеремонно впихнули в спальню, и в замке повернулся ключ.

Я упала на постель и зарыдала.

Из холла до меня доносились размытые голоса: это Харли договаривался о чем-то с Джорджем и его сообщниками.

Различив голос Дэвида, я встала, подошла к двери и попыталась разобрать слова, но говорили слишком тихо.

Я принялась трясти дверь.

— Харли! — крикнула я. — Выпусти меня! Я хочу поговорить с тобой!

Ответа не последовало. Судя по тому, что голоса становились все глуше, они уходили. Вконец разозлившись, я начала дубасить в дверь кулаками.

Выпустите меня! — орала я что есть мочи. Как они смеют так обращаться со мной?!

Примерно через час вошел Харли и запер дверь, а ключ положил в карман.

— Мерзавец! — Я с яростью набросилась на него.

Он схватил меня за запястья с такой силой, какой я в нем не подозревала.

— Успокойся, лапочка, — нежно сказал он. — Скоро придет доктор. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как тебя вылечат.

— Мне не нужен доктор. Со мной все в порядке. Почему ты не хочешь отпустить меня?

— Тише, тише. Все будет хорошо.

Удерживая меня за запястья, Харли усадил меня на кровать и посмотрел мне в лицо со страдальческим видом. Похоже, этот несчастный идиот и вправду позволил убедить себя, что я съехала с катушек. Иначе он не примирился бы с моим поведением.

— Я только что разговаривал с Дэвидом, — сообщил он наконец. — Мы решили, что тебе нужно переменить обстановку. Мы поедем прямо в Италию. В первую неделю ты не будешь им нужна — они будут заниматься декорациями, реквизитом, фоном и прочими вещами. Поэтому у тебя будут каникулы. — Он обнадеживающе улыбнулся мне. — Это будет славно. Правда?

Меня охватила неодолимая усталость. Разве у меня был выбор?

— Ладно, — проронила я. — Согласна, если мне не придется показываться твоему дураку доктору.

— Вот и замечательно, дорогая, — оживился Харли. — Я знал, что ты поймешь меня, если мы серьезно поговорим. Пойду и попрошу Дэвида уладить дело с билетами. Он так обрадуется, узнав, что тебе лучше. Если нам удастся достать билеты, мы вылетим завтра.

Харли снова запер меня на ключ и минут через десять вернулся с чашкой чаю.

— Выпей, тебе полегчает. А потом поговорим еще.

Я помню то, как Харли тряс меня за плечи, пытаясь разбудить. Сквозь задернутые занавески в комнату проникал солнечный свет. Видимо, я проспала весь остаток дня и всю ночь.

— Вставай, детка, — шептал Харли. — Тебе надо кое-что упаковать. Мы ведь летим в Италию. Помнишь?

— Что случилось? — спросила я сонным голосом. — Этот чай, который ты дал мне…

— Это было всего лишь мягкое снотворное, — сообщил Харли, стараясь успокоить меня. — Доктор решил, что в данной ситуации это лучше всего. Когда вернемся домой, тебя обследуют.

— Но…

— Никаких «но». — В голосе Харли прозвучала железная решимость. — Доверься мне, и все будет отлично. — Он посмотрел на часы. — А теперь поторопись, солнышко. Мы должны успеть на самолет.

Упаковать вещи оказалось сложно, потому что большая часть моей одежды все еще находилась в камере хранения на вокзале Гилдфорда. Я собрала немногие оставшиеся вещи и уложила их в саквояж. Похоже, мне придется доиграть роль в этой комедии до конца, пока не удастся убедить Харли предоставить мне некоторую самостоятельность. И уж тогда я найду способ сбежать.

Когда Харли вышел из ванной комнаты, я проверила внутренние карманы своей дамской сумочки, опасаясь, не потеряла ли во время вчерашней борьбы паспорт и чековую книжку Хариэт. Однако они оказались на месте. Вынув паспорт на имя Синди, я раскрыла оба и положила на туалетный столик. Для нервной системы оказалось большим испытанием разглядывать эти два столь непохожих лица. Впервые я смотрела на них беспристрастно и объективно. Хариэт вовсе не выглядела такой старой и уродливой, как мне запомнилось, тогда как внешняя красота Синди оставляла впечатление пустоты и полного отсутствия характера. Я знала этих женщин изнутри и снаружи, изучила вдоль и поперек, но вдруг испытала шок, осознав, что ни одна из них не была мной.

Посмотрев в зеркало, я заметила, что теперь я не вполне похожа на Синди, запечатленную на фотографии. Теперь я выглядела чуть старше и серьезнее. Лицо мое стало более задумчивым и уже не выражало удивленного простодушия, запечатленного камерой фотографа. Я больше не чувствовала себя и Хариэт. Ощущение мрачной беспросветности, свойственное ей и влиявшее на ее поступки, исчезло. Я и сейчас не была счастлива, но теперь знала, к чему стремиться, верила, что моя жизнь изменится к лучшему.

Я вглядывалась в отражение в зеркале, стремясь проникнуть под внешнюю оболочку и увидеть подлинную сущность этой личности. Если я не Хариэт и не Синди, то кто же, черт возьми? Неужели Мефисто бездумно создал новую личность, совсем новую, нечто большее, чем составляющее двух прежних, сумма их черт?

У меня снова забурлило в желудке. Должно быть, я все еще страдала от последствий зелья, подмешанного в чай. Сунув паспорта в сумку, я бросилась в ванную. Харли спрыгнул с унитаза со штанами, спущенными до лодыжек, и с ужасом наблюдал, как меня рвет.

Во время перелета до Генуи я, сидя рядом с Харли, боролась с приступами тошноты и мысленно клялась себе впредь проявлять осторожность в отношении еды и выпивки. Я не позволю этим негодяям подчинить меня своей воле. Не сдамся. Теперь, когда они следят за каждым моим шагом, мне придется быть осмотрительной и изворотливой. Рано или поздно я убегу, тщательно спланировав свой побег и предусмотрев все варианты. В следующий раз я не совершу ошибки.

Должно быть, прошлая ночь далась Харли нелегко. Он сидел мрачный, уставившись в одну точку. Под глазами у него залегли темные тени. Вскоре после взлета Харли уснул.

Через несколько минут в проходе между рядами возле моего кресла появился Дэвид.

— Привет, сестренка! — Он уселся на ручку кресла. — Жаль, что мы не можем сидеть все вместе. Да?

Я ответила ему хмурым взглядом.

— У нас будут недолгие, но веселые каникулы. — Дэвид фамильярно коснулся моей руки. — Там будем только мы трое. Уверен, мы прекрасно поладим.

— Мы поладим еще лучше, если вы оба исчезнете из моей жизни. — Я стряхнула его руку со своей.

— Я надеялся, что мы станем друзьями, Синди. — Дэвид понизил голос. — Убежден, что у нас гораздо больше общего, чем ты думаешь. — Многозначительно помолчав, он склонился ко мне и, почти вплотную прижав губы к моему уху, язвительно добавил: — Тебе лучше вести себя осмотрительно! Помнишь, что я говорил? Если вы с Харли разведетесь, я позабочусь о том, чтобы тебе не досталось ни цента.

— Может, я вовсе и не хочу его денег.

Дэвид посмотрел на меня презрительно и недоверчиво.

— Почему же в таком случае ты вышла за него? Не трудись убеждать меня рассказами о неземной любви. — Взмахом руки Дэвид отмел возможное возражение. — Достаточно посмотреть на тебя, и становится ясно, что ты ненавидишь его.

Смущенная этими словами, я отвернулась. Неужели это так очевидно?

Когда я снова подняла глаза, Дэвида уже не было. Я увидела, что он удаляется от меня по проходу.

Однако вместо него появилась новая фигура.

— Помнишь меня?

Я вжалась в сиденье своего кресла. Дыхание у меня перехватило. Это был Мефисто.

— Чего ты хочешь?

Я с трепетом смотрела на него. На нем был черный тренировочный костюм, на ногах — непомерно большие и модные спортивные туфли, состоявшие, казалось, из одних шнурков и свисавших язычков и лопастей. Подбородок его украшала темная щетина. Пара наушников на шнурке висела на шее, и от них исходил металлический ритмичный звук.

— Я просто хотел узнать, в какие игры ты тут играешь? — злобно прошипел он. — Помогаешь старым леди на улице? Раздаешь им щедрую милостыню? Пытаешься сбежать от богатого мужа, когда могла бы обобрать его до нитки? Да что с тобой, Хариэт?

— Оставь меня в покое, — пробормотала я, оглядываясь и пытаясь сообразить, видят ли его остальные пассажиры. Рядом со мной мирно похрапывал Харли. — Тебя это не касается.

— А вот тут ты заблуждаешься, Хариэт. Я поставил на тебя, и ты можешь испортить мою репутацию. Не говоря уж о том, что я заключил пари на приличную сумму. И рассчитывал выиграть.

Послышался треск, и свет в салоне померк. По проходу стремительно пробежала стюардесса и, как мне показалось, прошла прямо сквозь него. Я содрогнулась, подумав о том, что между нами и землей много миль пустого пространства.

— Как мне удастся доказать твою порочность, если ты, черт возьми, разыгрываешь добрую самаритянку? — укоризненно спросил он. — Твое подчеркнуто примерное поведение начинает привлекать к тебе нежелательное внимание.

— Что ты называешь «примерным» поведением? — хмуро осведомилась я. — А как насчет моего адюльтера? Разве ты этого не знаешь? Неужели это недостаточное доказательство моей испорченности? Я думала, тебе это понравится.

— Да-да, я растроган до слез! — ядовито возразил Мефисто. — Однако мне сказали, что это, черт возьми, не в счет. Твоя измена не считается доказательством развращенности, потому что ты любила его. — Губы Мефисто скривились от отвращения. — Право же, Хариэт, ты слишком сентиментальна! Он годится тебе в…

— Никакой сентиментальности в этом нет, — начала я, но осеклась. Мне стало любопытно узнать подробности. — Кто тебе сказал, что это не в счет?

— Те, кто занимает в нашей иерархии более высокое положение, — с горечью ответил он. — Те, кто правдами и неправдами, с помощью всевозможных интриг и ухищрений, обманом и ложью пробрались в высшие эшелоны власти, хотя у них не хватает отваги даже на то, чтобы устроить хороший фейерверк во время церковной службы. Из-за древности нашего пакта они проявляют к нашему фаустовскому соглашению повышенный интерес. Они относятся к нему как к некой мыльной опере, стараясь каждый день узнать, что происходит и что достигнуто. Должен сказать, что ставки снижаются и стандарты падают.

Я попыталась изобразить подобающее случаю раскаяние, но мысль о том, что Мефисто пресмыкается и ползает на брюхе перед своим начальством, вызвала у меня улыбку.

— Это вовсе не смешно, — бросил он. — Они грозят свести мою власть к минимуму, если в ближайшее время я не представлю им веские доказательства твоей распущенности. — Мефисто раздраженно уставился на меня: — Почему бы тебе не перестать дурить и не сделать что-нибудь по-настоящему безнравственное? Христа ради! Тебе это не принесет никакого ущерба, а мне очень облегчит жизнь.

— А кто сказал, что это не принесет мне ущерба?

Он вздохнул:

— Послушай, у меня нет времени околачиваться тут и обсуждать с тобой все детали. Если не будешь со мной сотрудничать, нам придется без конца жевать эту резину, пока ты не придешь в чувство. А в конце концов… вот только подожди, увидишь сама. Ты будешь рада сделать то, о чем я прошу.

— Не трать понапрасну красноречие.

— Я и не трачу. Я просто подожду, пока ты сама позовешь меня. — Мефисто встал и двинулся по проходу, потом остановился и оглянулся. — Если ты так уверена в себе, — он лукаво улыбнулся, — почему вчера не проявила решимость? Если бы ты доверилась мне, это не принесло бы тебе никакого вреда.

— Что ты хочешь сказать?

— Разве не помнишь? Лошадь по кличке Танец Дьявола? На скачках в Ньюмаркете? В пятнадцать тридцать? — Мефисто с явным разочарованием смотрел на меня. — Не говори, будто не поняла, что все это для тебя подстроил я. Лошадь пришла с результатом тридцать три к одному.

Он продолжил свой путь по проходу пружинистым шагом, точно как астронавты, которых я видела по телевидению, и исчез, пройдя сквозь стену кабины. Снова на мгновение огни в салоне померкли, потом опять ярко загорелись.

— Черт возьми! — пробормотала стюардесса, пролив кофе на мужчину, сидевшего впереди меня, и осторожно двинулась вперед, толкая перед собой тележку с напитками. Проходя мимо, она бросила на меня взволнованный взгляд. — Вы здоровы, мадам? Может, хотите чего-нибудь выпить?

Я с трудом овладела собой.

— Двойной скотч. — Я метнула быстрый взгляд на Харли, желая убедиться, что он все еще спит. — Без льда.

В аэропорту Генуи нас ожидала машина с шофером, и тут впервые я заметила, что Джорджа с нами не было.

— Джордж остался в Лондоне, чтобы навестить старых друзей в каком-то местечке под названием Пентонвиль, — ответил Харли на мой вопрос. — А потом он вернется в Лос-Анджелес, чтобы присмотреть за домом. — Харли ухмыльнулся: — И чтобы помешать Жозе ввязаться в какую-нибудь неприятную историю.

Из Генуи мы следовали вдоль побережья по серпантинным дорогам, мимо извилистой череды утесов и скал.

Сидя на заднем сиденье между Харли и Дэвидом, я размышляла о том, почему мне все время приходится путешествовать против воли.

Внизу под нами сверкало ярко-синее море, а склоны холмов были покрыты рощами масличных деревьев. Пейзаж походил на иллюстрацию в популярном путеводителе «Почему бы вам не отдохнуть в полной неги и красоты Лигурии?». Я вспоминала о фильмах, которые видела в юности, в моей прежней жизни. О фильмах с Шоном Коннери, Майклом Кейном, Кэри Грантом[19].

Этот пейзаж так напоминал то, что я видела в кино. Они все проезжали по этим местам, таким красивым, что от них захватывало дух, в роскошных и быстроходных машинах к своей таинственной цели. Как я им завидовала, пойманная, как в ловушку, в вечную английскую зиму, без денег и любви. И вот теперь я здесь, но все совсем не так, как мне хотелось бы, и я не наслаждаюсь этим.

— Тебе понравится дом, — обратился Дэвид к Харли, игнорируя меня. — Он так романтично примостился на вершине утеса, и вид оттуда великолепный. — Я почувствовала, как его колено нажимает на мое. — К тому же он неприступен.

Проехав еще с полчаса, мы свернули в сторону от дороги в тупичок и остановились.

— Вот! — сказал Дэвид торжествующим тоном, как ребенок, предвкушающий приятный сюрприз. — Чего же ты ждешь? Выходи!

— Но где… — Харли стоял у обочины и с изумлением озирался.

— Идем со мной. — Дэвид повел его к калитке, почти сливавшейся с отвесной стеной утеса. — Оставь багаж. Джорджио принесет его.

Дэвид нажал на какие-то кнопки на панели в стене, и калитка, скользнув в сторону, позволила войти. Мы оказались перед холмом, заросшим густой зеленью. Странного вида сооружение, напоминавшее стеклянный куб на колесах, стояло на наклонно идущих рельсах, отвесно и круто поднимавшихся вверх по желобу, прорубленному в скальной породе.

— Это фуникулер, подъемник, — гордо пояснил Дэвид, ступив в застекленную кабину. — Входите. Это совершенно безопасно. Вот фасад нашего дома.

Как только мы оказались внутри, Дэвид снова начал манипулировать кнопками, нажимая одну за другой. Послышалось негромкое гудение механизма, и кабина начала подниматься по рельсам под невероятно острым углом. По мере того как мы поднимались по стене, становилось видно море, простиравшееся до горизонта, и мы видели отсюда мили и мили извилистого морского побережья, а также дорогу, по которой приехали.

— Фантастическое зрелище, правда? — улыбнулся Дэвид. — Смотри, здесь меняется угол наклона.

Меня прижало к Харли, когда машина замедлила движение, и я невольно уцепилась за него, испугавшись, что мы сейчас рухнем в бездну, и закрыла глаза. Когда я снова открыла их, мы все еще поднимались вертикально вверх, и вид отсюда был прекрасным.

— Автоматическая корректировка, — пояснил Дэвид и усмехнулся, заметив наш страх. — Новейшая и самая совершенная технология. В основании этого механизма вращающаяся ось.

— Этот дом будто перенесен сюда из фильма о Джеймсе Бонде. — Харли с беспокойством посмотрел вверх. — И сколько нам еще подниматься?

И тут я увидела цель нашего путешествия — не слишком привлекательное строение, примостившееся на склоне холма, там, где кончались рельсы.

— Не поддавайся первому впечатлению. — Дэвид посмотрел на Харли. — Внутри гораздо лучше. Вспомни, что я рассказывал тебе об этом парне, армянском финансисте, который хочет получить франшизу на нашу формулу Б. Это его летняя резиденция, спроектированная лучшим архитектором. В прошлом году я был здесь у него. Конечно, обычно он не сдает свой дом, но сейчас путешествует на яхте и сделал мне любезность, позволив нам пожить в этом доме.

Дизайн прохладного и просторного дома был очень странным и сложным. Он словно повторял очертания холма, на котором располагался. К тому же комнаты находились на разных уровнях, и сразу трудно было понять, наверху ты или внизу. Моя комната, отдельная от спальни Харли, соединялась с ней дверью и представляла собой помещение, выступавшее на кронштейне над крутым склоном холма. Осмотрев окно, я тотчас же поняла, что бежать через него невозможно.

Мы рано пообедали в столовой со стеклянными стенами и с видом на море. Нам прислуживала старая и сморщенная итальянка.

Сочные оливки в соусе из прованского масла и чеснока таяли во рту. Главное блюдо, запеченная в духовке рыба, было подано с ароматными средиземноморскими соусами. Крепкое местное вино наливали в высокие бокалы из глиняного кувшина.

Все было превосходно и напоминало воскресное приложение к модному журналу, рекламирующему достижения цивилизации как самые обычные и доступные для рядового, мало-мальски культурного человека. Много лет я мечтала провести отпуск в Италии. И вот теперь я провожу здесь каникулы по самому высокому разряду и все же желаю только одного — снова оказаться в квартирке Хариэт в Гилдфорде. Хорошая еда и прекрасный пейзаж не заменяют свободу.

После еды Дэвид курил на балконе сигару, а мы наблюдали, как застекленная кабина медленно спускается через оливковые рощи к дороге. В ней сидели старая женщина, прислуживавшая нам за обедом, и несколько мрачных молодых людей.

Глядя на них, Дэвид называл обязанности каждого: экономка, повар, садовник, разнорабочий. Все они на ночь отправлялись домой.

— А Джорджио? — спросил Харли.

— О, он большей частью здесь, — ответил Дэвид. Тишину нарушило фырканье машины. — Впрочем, сегодня его не будет, — улыбнулся Дэвид. — У него свидание с одной молодой леди в Санта-Маргерите.

— Так сюда можно добраться и машиной? — удивился Харли. — А я думал, что подъемник — это единственный способ.

Дэвид рассмеялся:

— Только Джорджио настолько лихой малый, что решается добираться сюда на машине. Ты ведь видел, какая здесь крутизна! Боюсь, когда-нибудь он свернет себе шею на крутом повороте, если случайно наклюкается. Странно, почему ему не приходит в голову припарковаться где-нибудь внизу, как все люди?

Когда пришло время ложиться спать, Харли проводил меня в мою комнату.

— Я знаю, ты очень утомлена путешествием, дорогая. — Он клюнул меня в щеку. — Дам тебе отдохнуть.

И Харли исчез за дверью, осторожно притворив ее за собой. Несколько минут спустя я услышала, как в замке повернулся ключ, и на цыпочках подкралась к главной двери наших апартаментов,—но и она не поддалась. Я стала узницей.

В ту ночь я слишком устала, чтобы волноваться по этому поводу. У меня еще будет масса времени, чтобы составить план бегства, когда я основательно изучу территорию. Испытывая огромное облегчение оттого, что мне не придется ни с кем делить постель, я улеглась и скоро уснула.