Глава 15

Разговаривая с Салли, я вспомнила, что сегодня у Эндрю вечерние занятия в университете по литературному мастерству, и посмотрела на часы. До начала вечерних классов оставалась еще уйма времени.

Я побродила по кампусу, пока не набрела на нужный корпус. Энергичная женщина за конторкой сразу попыталась записать меня на занятия по гончарному искусству и по работе с рафией[18].

Потом она направила меня не в тот класс, и я оказалась на лекции по квантовой физике.

Вернувшись к ней, чтобы получить дополнительные указания, я наткнулась на Эндрю и выбила у него из рук ворох бумаг.

— О, прошу прощения, — пролепетала я, помогая ему собирать бумаги, разлетевшиеся по полу.

— Все в порядке, — пробубнил он, шаря по полу где-то возле моих ног. — Я сам виноват. Мне следовало смотреть, куда я иду.

— Я заблудилась, — сказала я. — Вы не знаете, где класс по литературному мастерству?

— Конечно, знаю. — Эндрю вытащил листок из-за радиатора. — Я и сам туда иду. — Он поднялся, стряхнул пыль с брюк и впервые посмотрел на меня. — Дело в том… — Эндрю осекся и, хмурясь, разглядывал меня. — Вы новенькая, да?

Я смотрела в лицо, которое знала так хорошо. Неужели что-то во мне показалось ему знакомым? Не голос ли?

— Пожалуй, можно сказать и так, — протянула я, стараясь подчеркнуть свой американский выговор. — Я здесь с коротким визитом. И просто полюбопытствовала, как у вас проводятся такие занятия, хотела посидеть на одном из них.

— Ну-ну… — Эндрю, как мне показалось, смутился. — Видите ли, класс переполнен…

— Так это вы преподаватель? — Я изобразила удивление. — Вот это совпадение! — Я одарила его игривой улыбкой. — Вы разрешите мне побыть у вас на уроке? Да?

Эндрю был явно польщен.

— Гм… ну, пожалуй, отчего же не сделать исключение, — сказал он с таким видом, будто согласился серьезно нарушить университетские правила. — Думаю, вреда от этого не будет. — Он бросил взгляд на часы: — О, нам надо поспешить, а то начнется бунт на корабле. Я и так задержался на десять минут.

Его группа состояла в основном из женщин среднего возраста. Они умолкли, как только Эндрю вошел в аудиторию, и обожающие глаза устремились на него и неотрывно следили за ним, пока он усаживался на свое место.

— На наши сегодняшние занятия, леди, пришла новая студентка, — сообщил он, бросая на меня лукавый взгляд и сопровождая его загадочной улыбкой.

Несколько пар глаз уставились на меня, и я прочла в них раздражение.

— Это… — Он запнулся. — Как вас зовут?

— Синди, — жеманно протянула я, хлопая ресницами.

— Я полагала, что наш класс укомплектован. — заметила полная женщина в роговых очках с подкрашенными синькой седыми волосами. Она просверлила меня взглядом. — Моя подруга Дженис уже давным-давно ждет, пока здесь освободится место.

— Синди здесь гостья, — пояснил Эндрю, шурша бумагами на столе. Он поднял голову и улыбнулся: — Не стоит отказывать ей в удовольствии посидеть на занятиях, поскольку Синди проделала столь долгий путь… от… откуда?

— Из Лос-Анджелеса, — доверительно промурлыкала я, — точнее, из Беверли-Хиллз. — Я оглядела ряды самодовольных, хорошо одетых матрон. Они принадлежали как раз к такого рода женщинам, которые терроризировали меня в мою бытность Хариэт. — В нашем округе есть несколько писателей, — добавила я снисходительным тоном, позаимствовав его у Элинор. — Я их частенько встречаю на наших маленьких вечерах.

— Вы знакомы с Джеки Коллинз? — с трепетом спросила одна из женщин.

— А как насчет Квентина Тарантино? — усмехнувшись, осведомилась другая.

— Ну-ну! — встревожился Эндрю. — Не надо затруднять нашу гостью. Давайте приступим к чтениям. Кто будет первым?

Восстановив тишину, он добился их внимания и теперь нежился в нем. Я молча прослушала с дюжину опусов, в которых было представлено все, начиная от душещипательных излияний и кончая неудобопонятными словоизвержениями о смысле жизни. Время от времени Эндрю комментировал эти писания, вызывая у дам приступы взволнованного красноречия, когда они пытались поразить его своим критическим мастерством.

— Меня не убеждает, — небрежно заявила одна из них, — реакция героини Рози, заставшей своего мужа в постели с другой женщиной.

— Но все случилось именно так, — возразила Рози.

— Не лучше ли было бы, — вставила другая, — представить это иначе, например, как внезапное озарение или как вещий сон?

— Нет, полагаю, здесь нужен диалог, — заметила подруга Дженис.

— А почему не изложить события с точки зрения мужа? — злорадно предложила четвертая.

— Вы должны говорить взвешенно, — прервал дам Эндрю самым вкрадчивым тоном, — поскольку речь идет об автобиографическом материале. Возникает искушение изложить его уж слишком буквально, однако при этом теряется роль автора в построении сюжета. Шестнадцать страниц брани по адресу женского персонажа, возможно, И выражают истинные чувства… гм… героини художественного произведения, но отвлекают нас от гм… подлинного драматизма ситуации.

— Но разве мы не должны излагать на бумаге события жизни? — спросила подруга Дженис. — Разве мы не стремимся показать вещи как они есть?

— В известной мере да, — согласился Эндрю. — Но будет довольно скучно, если вы просто запишете все, что случилось. Большинство из нас ведут очень скучную жизнь. — Поймав мой взгляд, он улыбнулся. — А вы что думаете, Синди?

Дюжина пар враждебных глаз уставилась на меня.

— Я не уверена, что вы полностью правы, — отважно ответила я. — Ведь порой правда удивляет больше, чем вымысел. Если вы запишете все, что происходит, вам могут не поверить.

— Синди, — усмехнулся Эндрю, — видимо, ведет в Америке гораздо более волнующую жизнь, чем мы здесь, в скучном Гилдфорде.

Класс предался бурному веселью.

— А вы сегодня ничего не принесли почитать? — спросила Рози мерзким голосом. — Чтобы показать нам, как это следует делать? Я… гм…

— Ах! — воскликнул Эндрю, посмотрев на часы. — Уже девять! — Он лукаво подмигнул мне. — Вас спас звонок!

Заскрипели стулья, и дамы положили свои блокноты в хозяйственные сумки.

— Хочет кто-нибудь заглянуть в паб? — непринужденно и как бы невзначай спросил Эндрю, вызвав смятение в рядах внезапным нарушением рутины. — За мной должен заехать Дерек, но я могу позвонить ему и попросить, чтобы он подождал меня.

— Я должна быть вовремя дома, чтобы включить для Брайана программу «Дикая природа», но на несколько минут, пожалуй, могу задержаться.

— Мне, право, не стоит… Сегодня я приехала на новом «БМВ», так что, пожалуй, ограничусь безалкогольными напитками.

— Синди, не составите ли нам компанию? — предложил Эндрю. — Может, расскажете о жизни литературных кругов Лос-Анджелеса.

Эндрю, я и стайка женщин направились в ближайший паб. Эндрю заказал для меня двойное виски, дамы между тем спорили возле бара, выясняя, чья очередь заплатить за напиток для него.

— Надеюсь, вам доставило удовольствие наше сегодняшнее занятие, Синди? — спросил Эндрю, провожая меня к столику. — Скажите, а сами вы много пишете?

— Я… гм… я пока еще не начала писать. Все обдумываю, как это сделать.

Эндрю сел на своего конька и начал рассуждать о терапевтическом значении литературного творчества, а я слушала его с отсутствующим взглядом и застывшим лицом, вспоминая те времена, когда слышала от него подобные речи.

Интересно, произносил бы он их с таким же энтузиазмом, если бы знал, кто я такая?

Женщины подошли к столикам, держа в руках подносы с напитками. Видимо, их споры благополучно разрешились. Они поставили перед ним несколько полупинтовых кружек пива.

— О Боже! — рассмеялся он. — Похоже, я должен выпить все! Не означает ли это некоторый фаворитизм?

— Я купила вам к пиву хрустящий картофель, — сказала Рози, положив на стол пакет и нежно поглаживая его. — С солью и уксусом. Кажется, это ваш любимый?

Я посмотрела на нее. Она была примерно такого же возраста, как Хариэт, хорошо одета и держалась так чопорно и чинно, будто считала поход в паб рискованным делом. Но лицо у нее было привлекательное, а улыбка добрая. Может, она моя соперница и пытается завоевать симпатии Эндрю?

Я взглянула на Эндрю, ощутив укол былой ревности. Почему он так и не понял, какие чувства я питала к нему? И почему даже теперь они почти не изменились?

Беседа продолжалась почти в том же ключе, что и на занятиях. Эндрю кокетничал и сыпал темными по смыслу цитатами из Шекспира.

К несчастью для него, я знала, как он обычно ведет себя. В прошлом он практиковался на мне, угощая меня чаем и сдобными лепешками.

Когда я точно назвала источники пяти или шести цитат подряд и привела в противовес им другие цитаты, которые, как знала по опыту, Эндрю приберег на потом, он посмотрел меня с обожанием и недоверием.

— Да, вы знаете Шекспира, Синди. Вы изучали литературу?

— Только в библиотеке, — со смехом ответила я.

Одна за другой женщины покидали паб, чтобы сесть на автобус или на поезд, нарочито игнорируя меня, тогда как с Эндрю прощались подолгу. Рози ушла последней, с задумчивым выражением лица.

У меня оставалось мало времени, чтобы успеть на последний поезд в Лондон. Как отнесется Харли к тому, что я не явилась ночевать? И вдруг я почувствовала, что мне все равно. У меня осталось незавершенное дело с Эндрю, и я хотела покончить с ним. Я хотела преподать ему урок, показать, что значит быть соблазненным, а не соблазнителем, человеком, не обладающим властью и силой.

В баре делались последние заказы. Эндрю опорожнил последнюю полупинтовую кружку и поставил в ряд с уже пустыми.

— Еще по одной? — кокетливо предложила я. — На дорогу?

— Я принесу. — Эндрю с готовностью поднялся и достал деньги из кармана. — То же самое?

Я кивнула, протянув ему свой пустой стакан с той же обольстительной улыбкой. Когда он вернулся от стойки бара, я подвинула свой стул ближе к нему, подалась вперед и протянула руку так, что едва не коснулась его.

— Мне нравятся английские мужчины. Они такие мужественные, — промурлыкала я, выразительно глядя ему в глаза. — Мне говорили, что за вашей знаменитой британской сдержанностью вы скрываете страстность натуры.

— Ах вот как? Право? — спросил он, видимо, очень удивленный. — Признаться, сегодня вечером вы были как дуновение свежего ветерка, Синди. Мы в нашем классе несколько застоялись без… гм… без притока свежего воздуха.

— Вы настоящий преподаватель, Эндрю. — Кончиком пальца я начала чертить линии на тыльной стороне его ладони. — Возможно, вы могли бы чему-нибудь научить меня.

— Я очень бы хотел этого, — ответил он, явно польщенный. — Не знаю, надолго ли вы здесь, но надеюсь, что на следующей неделе еще раз придете на наши занятия…

— Зачем же ждать до следующей недели? — Я сжала под столом его гениталии.

Его глаза выкатились из орбит от изумления. И все же он продолжал разговаривать, будто ничего не произошло. Но через несколько минут я почувствовала, как Эндрю осторожно прикоснулся к моему колену. Крепко сжав его руку, я уверенно направила ее себе под юбку.

— Не хотите ли зайти ко мне и выпить кофе? — прошептал он, не в силах скрыть возбуждения.

Итак, это случилось. Приглашение, которого я ждала все эти среды.

«Ты бабник, Эндрю, — с горечью думала я. — Ты ничего не знаешь обо мне, но готов прыгнуть со мной в постель под воздействием нескольких строчек из Шекспира. Со сколькими своими студентками ты проделывал это прежде?»

Оказавшись в его квартире, я ждала на диване, пока он варил кофе. Знакомая обстановка заставила меня вспомнить о моем последнем визите к нему в образе Хариэт. Ощутив, что теряю прежнюю уверенность, я напомнила себе, что теперь Эндрю имеет дело с Синди. Однако когда Эндрю вернулся, я заметила, что он нервничает еще больше, чем я.

— Не робейте, — пробормотала я и похлопала по диванной подушке, приглашая его сесть рядом со мной, так как он колебался, не зная, выбрать кресло или софу. Когда Эндрю сел, я подалась вперед и прошептала ему на ухо фразу, услышанную от Мефисто:

— «Нескромность наша иногда с собою не несет вреда».

— Это ведь из «Фауста», да? — спросил Эндрю, бросив на меня изумленный взгляд. — Так это Марло или Гёте? — Он поскреб затылок. — Забавно, что вы запомнили именно эту цитату.

— Почему?

Эндрю покачал головой и удивленно моргнул.

— Да так, ничего. Просто она напомнила мне кое-что… Кое-что или кое-кого? Но эта мысль, недолго занимала его. Подвинувшись ближе к Эндрю, я обвила рукой его шею и крепко поцеловала в губы. О таком поцелуе я мечтала долгие годы, пока была Хариэт.

Он ответил на поцелуй — сначала робко, потом со все возрастающим жаром, когда понял, что я не оттолкну его. Дыхание Эндрю все учащалось, пока он изучал верхнюю часть моего тела, лаская мои груди сквозь тонкую ткань блузки.

— М-м-м… — пробормотала я, завладевая его рукой. — Где спальня?

Я собиралась унизить Эндрю, довести его до края, до последнего предела, а потом оттолкнуть, изобразив притворное негодование и отвращение к тому, чем мы намеревались заняться. Я извинилась бы, сказав, что всему виной — напитки. Я сказала бы, что не знаю, что со мной произошло, сказала бы, что он годится мне в отцы. Я спросила бы, неужели он вообразил, что такая молодая женщина, как я, сочла его привлекательным. После этого я бы ушла, оставив Эндрю в полной растерянности и сомнениях.

В его спальне, в этом святилище, куда в моей прежней жизни я никогда не заходила, он долго целовал меня, прежде чем сделал попытку раздеть. Я не могла заставить себя остановиться. Пока не могла. Сначала я хотела удовлетворить свое любопытство.

В свою бытность Хариэт я много раз представляла эту сцену, прокручивая ее снова и снова, придумывая разную обстановку и диалоги, пытаясь вообразить, как это могло бы быть. Я старалась представить себе, как выглядит Эндрю без одежды, найду ли я его стареющее тело привлекательным или нет. Меня волновало и то, каким он сочтет мое тело, способен ли мужчина любить женщину с дряблыми бедрами и отвисшей грудью.

И вот это наконец случилось. Это случилось с Синди, а не с Хариэт, но когда Эндрю сбросил последнее, что на нем было, и наши обнаженные тела соприкоснулись, что-то во мне мгновенно изменилось, и я снова почувствовала себя Хариэт. Забыв о планах мести, я привлекла его к себе и теперь ласкала с нежностью, которую всегда жаждала проявить к нему.

Тело Эндрю оказалось именно таким, как я представляла, — слегка обрюзгшим, однако я обожала его. Я все еще была влюблена в Эндрю, влюблена в человека, заключенного внутри этого тела.

Мне хотелось прошептать: «Я люблю тебя», — но это прозвучало бы странно, поскольку он встретился со мной лишь несколько часов назад. Вместо этого я сосредоточилась на наслаждении, которое испытывала в эту минуту. Ласки Эндрю оказались более страстными, чем я ожидала, хотя и несколько сумбурными.

— Прошу прощения, — сказал он, когда мы столкнулись носами.

— О, я тоже виновата. — Наши зубы клацнули в момент страстного поцелуя.

— Я кое о чем вспомнил, — вдруг сказал Эндрю (голос его исходил откуда-то снизу, от моего пупка).

Он смотрел на меня с выражением искреннего ужаса. — У меня нет презервативов.