Слим Каллаган - Воздастся каждому

Кэллаген соорудил из дыма кольцо и наблюдал, как оно плывет по комнате.

— Старик думал, что ваши фиктивные компании вполне жизнеспособны. Когда его деньги растаяли, обнаружилось, чего стоят ваши дутые акции и паевые сертификаты. Я хотел просмотреть ваши отчеты, чтобы удостоверится, и теперь убедился в своей правоте.

Он выразительно пожал плечами.

Пол Мероултон встал.

— Вы знаете слишком много, — тонкая улыбка змеилась на его губах. — Что еще?

Кэллаген насмешливо взглянул на него.

— Я знаю все, что нужно знать, Мероултон. Достаточно, чтобы надолго отправить вас за решетку.

Мероултон прошел к окну и выглянул на тихую улицу.

— Что вы говорили про исчезновение из страны? И насчет тысячи фунтов?

— Я имел в виду то, что сказал, — усмехнулся Кэллаген. — У вас есть пишущая машинка?

Мероултон кивнул.

— Очень хорошо. Садитесь за нее. Вам предстоит сделать полное признание и подписать его. Когда вы это сделаете, я передам вам 1000 фунтов и можете убираться. На вашем месте я бы пароходом отчалил в Аргентину или на греческие острова. Говорят, оттуда очень трудно добиться выдачи.

— С чего я знаю, что вы не обманете? — пробормотал Мероултон.

— Вы этого не знаете, — кивнул Кэллаген. — Но у вас есть шанс. Если вы не хотите им воспользоваться, придется позвонить моему другу мистеру Гринголу из Скотланд-Ярда, и буквально через час вы окажетесь в миленькой тюремной камере. Ну, как мы поступим?

Мероултон какое-то мгновение колебался. Затем прошел к машинке, снял чехол, и вставил лист бумаги.

— Что мне печатать? Как начать?

Кэллаген улыбнулся. Пройдя по комнате, он остановился позади Мероултона.

— Я продиктую. А вы печатайте. Итак: «Я, Пол Мероултон, добровольно делаю это признание…»

Речь Кэллагена лилась равномерно, пальцы Мероултона стучали по клавишам машинки, пока документ не был завершен. Кэллаген вытащил авторучку.

— Теперь подпишем, и не забудьте поставить дату.

Он наблюдал, как Мероултон совершал эту операцию, затем взял ручку из его рук и внизу приписал:

"Засвидетельствовано С. Кэллагеном — «Сыскное агентство Кэллагена».

Потом сложил бумагу и убрал в карман. Вытащил пачку сигарет, взял себе и угостил Мероултона, заметив:

— Полагаю, вам сейчас это необходимо.

Он отложил сигареты, вытащил пачку банкнот и стал их пересчитывать, пока на краю стола не образовалась кучка в 1000 фунтов . Остаток в 180 фунтов он сунул обратно в карман.

— Вот ваши деньги! Теперь сматывайтесь. И советую поскорее.

Мероултон забрал деньги.

— Вы обещаете несколько часов не пускать это в ход?

Кэллаген усмехнулся.

— Вы мошенник, Мероултон. Я никогда не заключаю сделок с мошенниками, понятно? Постарайтесь исчезнуть, пока обстоятельства благоприятны. Может быть, вас схватят вас, может — нет. Используйте свой шанс.

В 23.15 Кэллаген преодолел половину лестницы в свой офис на Ченсери Лейн. Отчаянно кашляя, он сказал себе, что слишком стар и придется сократить количество сигарет до полусотни в день.

Фред Мейзин торчал в приемной. В противоположном углу Джереми Мероултон читал журнал.

— Можешь идти, Фред, — сказал Кэллаген. — У нас дела с мистером Мероултоном. И завтра приходить не надо. Я с тобой свяжусь.

Фред кивнул, взял шляпу, забрал журнал и исчез.

Кэллаген взглянул на Джереми и усмехнулся.

— Пойдемте в кабинет.

Он ключом открыл дверь, вошел, зажег свет и сел за стол.

Джереми стоял в дверях, кривя губы. Выглядел он зловеще.

— Я не желаю никаких споров и объяснений. Должен сознаться, что в известной степени испытываю к вам уважение, Кэллаген. Прошлой ночью вы здорово меня вырубили и удачно смылись!

Кэллаген улыбался.

— Мне повезло, — просто сказал он. — И ещё больше мне повезло, когда попался грузовик до Лондона, иначе я бы все ещё тащился по дороге.

Он закурил и продолжал:

— Итак, что вы хотите: ваши деньги или завещание?

— Мне нужно завещание, — быстро ответил Джереми. — Я обещал вам деньги; можете оставить их себе. Если вы достали завещание, отдайте, если нет — тем хуже для вас.

— Да что вы говорите? — изумился Кэллаген и откинулся на спинку стула, наслаждаясь ситуацией. — Я собираюсь оказать вам важную услугу, Джереми. Я не только передам вам завещание, но дам ещё совет. Очень полезный.

Он выдвинул ящик, порылся в углу, вытащил листок золотистой бумаги, на которой Август Мероултон отпечатал завещание, и подтолкнул его через стол к Джереми.

— Взгляните на него и убедитесь, что это подпись старика. Вы удовлетворены?

Джереми внимательно изучил документ и кивнул:

— Удовлетворен.

— Хорошо, — вновь заговорил Кэллаген. — Теперь я расскажу вам, что вы думаете. Вы думаете, все, что вам нужно сделать — это уничтожить завещание. И тогда все будет в порядке — ведь по прежней его версии наследство делится на всех.

— Так вот, если вы так думаете, то заблуждаетесь. Это завещание… Это завещание никому не принесет пользы ни на грош. Обратите внимание, я не говорю, что это не завещание Августа Мероултона. Я просто утверждаю, что все равно — уничтожите вы его или нет.

Джереми улыбался, держа кусок золотистой бумаги между пальцами левой руки. Другой рукой он достал зажигалку и поджег завещание. А когда все было кончено, взглянул на Кэллагена.

— Вот так! Так что вы говорили, Кэллаген?

Кэллаген закурил.

— Я собираюсь сказать вам то, чего никто ещё не знает. И предложить хорошенько обдумать нечто такое, от чего вам станет не по себе. Вот в чем дело: все, полиция, вы и все остальные, кому не лень читать газеты, вбили в голову, что Августа Мероултона убил человек, охотившийся за завещанием.

Так вот, я знаю, что это не так. Ведь это я пробрался в морг на Энзел Стрит и забрал завещание из часов. Значит, убили старика вовсе не из-за этой бумажки. Прикиньте сами, Джереми. Старик лежал на Линкольн Инн Филдс около часа после убийства, и завещание все это время было при нем. Убийца даже не потрудился его забрать.

Джереми глядел через стол на Кэллагена широко раскрытыми глазами. Его громадные руки спазматически подергивались.

Кэллаген рассмеялся.

— Все время, пока ваши вшивые мордовороты молотили меня прошлой ночью, я утешал себя мыслью, что посмеюсь последним.

Он встал и обошел стол.

— Вы, вроде, человек сообразительный, Джереми. Да и Майола тоже. Так почему же вы решили, что я такой безмозглый дурак, чтоб заявиться к вам в «Шоу Даун», когда все можно было обсудить по телефону? Наверно, был резон?

Джереми сунул руки в карманы.

— Что за резон?

— Мне просто хотелось увидеть, как далеко вы зайдете, чтобы добыть завещание, которое только что сожгли. Мне нужно было убедиться, участвовали вы в убийстве старика Мероултона или нет. Теперь я знаю — нет.

Если не поняли, поясняю. Убийца Августа Мероултона даже не потрудился забрать завещание, не видя в этом никакого проку. Участвуй вы в убийстве, отнеслись бы к нему так же. Раз вы пошли на авантюру, сначала избивая меня, чтобы его добыть, затем потратив деньги, пытаясь его купить, значит, вы в убийстве не замешаны. Это я и хотел узнать!

Кэллаген взял свою шляпу.

— Между прочим, Пол вас предал и сознался во всех махинациях с подставными компаниями. И подался в бега. Так что игра проиграна, не так ли, Джереми?

Джереми ничего не ответил, наблюдая за Кэллагеном. А тот заявил:

— Я бы на вашем месте быстренько отправился посоветоваться с красоткой Майолой, что теперь делать. Похоже, жизнь ко всем Мероултонам оборачивается пренеприятнейшей стороной.

Джереми, не сказав ни слова, развернулся на каблуках и вылетел из офиса. Кэллаген слышал его шаги по лестнице.

Подождав несколько минут, он вышел и запер кабинет. Затем достал с полдюжины убористо исписанных листков — результат работы, проделанной между посещением Грингола и телефонным разговором с Дарки. Вместе с признанием Пола Мероултона они легли в большой конверт, нашедшийся в ящике стола. Адресовав его детективу-инспектору Гринголу в Скотланд-Ярд, Кэллаген положил послание в карман, выключил свет, запер входную дверь офиса и спустился по лестнице.

Он все ещё усмехался.

12. ВКЛЮЧАЯ ПОХИЩЕНИЕ ДЕТЕЙ И ЖЕНЩИН

Кэллаген повернул на Ченсери Лейн и зашагал в сторону Холборн. Накрапывал дождь, и он поднял воротник пальто, стараясь держаться подветренной стороны,

Вспомнилась ночь, когда началось дело Мероултонов. Тогда тоже шел дождь. Он негромко выругался, поминая ночи, которые приходилось проводить, вышагивая по Ченсери Лейн, то в офис, то на дело, то покупая информацию. то пытаясь раздобыть немного денег для себя. И удивившись сам себе, пришел к выводу, что сыт по горло ролью частного детектива. Ему уже осточертело и «Сыскное агентство Кэллагена», и сам Кэллаген.

Беспрерывной череде дел не видно было конца. Он задумался, что происходит с частными сыщиками, когда они стареют и устают бегать по всему городу, вызволяя приличных леди и джентльменов из неприличных затруднений, устают вечно повсюду совать свой нос, общаться с никчемными людишками, жуликами и прожженными мошенниками. А ведь это и есть жизнь частного сыщика. Конечно, некоторые справляются с этой рутиной и выходят на уровень большого бизнеса. Пример — Пинкертон. Теперь он преуспевающий бизнесмен с внушительной организацией национального масштаба в Штатах, где частный детектив с хорошей репутацией что-то значит.

Кэллаген пошарил в поисках сигареты, удивляясь, какого дьявола он вдруг стал думать о преуспевающих коллегах. Несбыточные мечты — ему никогда такого не добиться. Так что лучше не забивать ерундой голову.

В поисках сигареты он нащупал на оставшиеся 180 фунтов . Жалкие крохи! Как бы там ни было, он расколол Мероултонов на 1180 фунтов и в принципе мог оставить их себе, продолжая игру с Гринголом. Но он пожертвовал тысячей, отдав её Полу; и, говоря по — правде, это было крайне необходимо.

Дарки ждет 80 фунтов за работу. Да и другим, кто помогал, немного полагается. В итоге ему останется всего с полсотни фунтов. И то, если повезет.

Но он знал, почему именно так вел дело. Не стоило хитрить, его зацепила женщина, и зацепила крепко. Такие женщины, как Цинтия Мероултон, не каждый день встречаются. Он втюрился в неё как мальчишка, с первого взгляда, словно наглотался кокаина. Она обладала всем, что он ценил и любил в женщинах, и как он догадывался, ещё гораздо большим.

Свернув с Холборн в переулок, потом темный тупичок, он постучал в ветхую дверь. Оттуда выглянуло очень старое морщинистое лицо.

— Привет, Слим, — проскрипел его обладатель. — Как дела? Что надо?

Кэллаген ухмыльнулся.

— Ты же не думаешь, что я пришел спросить, который час? Дай мне одну из тех бутылочек для отключения сознания, получишь фунт.

Старик поморщился.

— Обычно я беру пятерку, Слим. За фунт по нынешним временам далеко не уедешь.

— Я плачу фунт, — твердо сказал Кэллаген. — И не делай слишком крепким. Придется пользоваться носовым платком.

— Ладно, — вздохнул дед. — Только для тебя, Слим! На какое время тебе нужно?

— На пару часов.

— Тогда тебе нужен хлороформ. Погоди, я принесу бутылку.

Кэллаген ждал, постукивая ногой о ступеньку, и курил сигарету. Спустя пять минут старик принес бутылку.

Кэллаген заплатил обещанный фунт, распрощался и отправился в гараж на Лэмб Кондуит Стрит. Оплатив счет почти в четыре фунта за хранение машины, он вновь получил право пользоваться своим доисторическим «купе» 1929г. Но Слим с циничным пренебрежением относился к антиквариату, к полностью выработанным тормозам и постоянной одышке и хрипам старенького мотора.

Он влез в машину, посмотрел на часы — 0.45 — и покатил на запад.

Кэллаген стоял посреди комнаты, разглядывая Цинтию Мероултон с головы до ног тем же оценивающим взглядом, что и при первой встрече.

Она устроилась около камина. Крепдешиновое домашнее платье, искусно сшитое по её фигуре, тонко гармонировало с туфельками черного атласа и бежевыми чулками. Кэллаген думал, что с каждой встречей она выглядит все более холодной и одновременно все более желанной.

У стены стояли два собранных в дорогу саквояжа. Черное пальто с меховым воротником, маленькая шляпка и перчатки лежали рядом на столике.

Кэллаген виновато улыбался. Его пальцы в кармане пальто крутили бутылочку с хлороформом и мяли носовой платок с завернутой в нем ватой.

— Я всегда прошу у вас за что-нибудь прощения, — бодро начал он, — но мои поступки не всегда совпадают с тем, чего бы вам хотелось.

Она взглянула на него в упор.

— Мистер Кэллаген, я думаю — вы лжец, и не особенно искусный. Вы обещали привезти Вилли. И обманули. Вы говорили, что он в Эдинбурге — это тоже ложь.

Кэллаген пожал плечами.

— Иногда ложь того стоит. Но как вы узнали про Вилли?

— Вечером он позвонил и рассказал, что вы попросили его не контактировать со мной, но он, конечно, беспокоился и волновался. Если бы не вы, с вашими дешевыми фокусами, он давно был бы здесь.

— Замечательно, — кивнул Кэллаген, — но как он узнал, что вы здесь? Хотя, полагаю, я сам могу ответить. Бьюсь об заклад, ему сказал Грингол!

Она казалась озадаченной, глаза вопрошающе глядели на него со странной смесью любопытства и презрения.

— Грингол… Это не тот офицер полиции, которому поручено расследование? Не он ли стал причиной того, что вы упрятали меня сюда? Как же он мог сообщить адрес Вилли?

— Грингол давно уже знает, что вы здесь. Но ничего не предпринимает. Он уверен, что всегда сможет добраться до вас, если понадобится. Грингол не дурак.

Цинтия спокойно и сдержанно заметила:

— Я не считала, что он глуп, и полагаю, что вы тоже не дурак. Зато оказались глупцами мы с Вилли… и, может быть, Беллами. Беллами — несчастный пьяница, загубленный наркотиками, и вы его подвергли унижению ареста и заключения лишь для того, чтобы выжать денег для себя! Да, вы недурно заработали на семье Мероултонов, мистер Кэллаген.

Кэллаген улыбнулся.

— Неплохо получилось! Но я ещё не представил окончательного счета. Но скажите: откуда вы узнали про Беллами? Он что, наговорил на вас?

— А чего вы ожидали? — презрительно бросила она. — Беллами арестовали по обвинению, которое служило лишь прикрытием подозрения в совершении убийства. И, разумеется, чтобы спастись он рассказал все. Его заставили оговорить меня, чтобы купить себе свободу.

— Может быть, — согласился Кэллаген. — Но все-таки вы понимаете…

— Я понимаю, что вы абсолютно бесчестный человек, — резко прервала она. — Понимаю, что вы использовали все беды, которые на нас посыпались… даже смерть Августа Мероултона, чтобы выжать деньги и ещё раз деньги. Чтобы направить развитие событий по вашему плану, вы не стеснялись делать все, что только играло вам на руку. Так вот, мистер Кэллаген, с вами все. Ваша миссия окончена.

Кэллаген продолжал улыбаться.

— Клянусь небом, это не так! Черт возьми, моя миссия ещё далеко не окончена! И я пока ещё работаю над этим делом. Мне кажется, вы очень довольны собой. Возможно, вы жалеете себя, а может быть, считаете, что все проблемы возникли только потому, что вас насильно здесь удерживают и не позволяют увидеться с лучшим другом? Но неужели вам никогда не приходило в голову, что в первый раз явившись в мой офис, вы раскрутили дело, которое необходимо завершить, даже если бы меня просто поставили присматривать за вами? Я не просил вас приходить, верно? Вы сделали это сами. Ну почему, черт вас подери, вы тогда просто не сказали мне, что невиновны? Скажите, почему?

Кэллаген сделал паузу и закурил.

— Вы должны понять, что в моем офисе в столь поздний час мне не случается обычно принимать невиновных молодых женщин. Я всегда полагал, что если женщина совершенно невиновна, то она так не поступит.

Он выпустил дым из одной ноздри, не сводя взгляда с её лица. Она молчала, словно застыв в оцепенении.

— Единственное, о чем я не подумал, — продолжал он, — что женщина может оказаться столь безмозглой, как вы. Если бы я это учел, то не попал бы в столь тяжелую ситуацию, из которой с тех пор пытаюсь выкарабкаться.

— Я поняла, — зло процедила она . — Итак, все это время вы заботились о мистере Кэллагене. Вы всегда мне не нравились, просто с первого взгляда. Но оставалась слабая надежда, что вы можете быть хотя бы лояльным. Очевидно, я и в этом ошиблась.

— Может быть да, а может быть нет, — заявил Кэллаген, скривив губы в циничной улыбке. — Но здесь и сейчас я не собираюсь это с вами обсуждать. Я просто вам рассказываю, как вы притворялись, разыгрывая чертов спектакль, который даже меня заставил допустить, что нечто вас чрезвычайно напугало, так что я начал фабриковать ложное алиби и накликал на себя беду. Ладно, пусть… Но одна беда ведет за собой другую. Только я настроился на ложное алиби, как меня доставили к Гринголу, так что пришлось выкручиваться на ходу. Нужно было выиграть время. Тогда я на скорую руку соорудил некую ложную улику против Беллами, что привело к его аресту. Вот как это было. И если завтра я окажусь в аналогичной ситуации, я снова это сделаю.

— Ну, в этом я не сомневаюсь, — отрезала она. — И я уверена, что вы используете тот же самый метод каждый раз, когда хотите вытянуть деньги. Если я даже поверю, что подставить Беллами было необходимо, все равно низко и бесчеловечно вытягивать из него деньги. Деньги за ложное обещание его защищать уже после того, как вы его подставили.

Кэллаген вскинул руки.

— Тут я с вами согласен. Но признайтесь, что сделано было мастерски. Это характеризует вашего покорного слугу как мастера своего дела!

Он стоял и улыбался. Дрожа от гнева, встала и она.

— Будьте любезны немедленно уйти отсюда. Подите прочь! Слышите? Я не хочу вас больше видеть. Никогда! Но вот что мне хотелось бы сказать. Когда я увижу мистера Грингола, я расскажу ему обо всем. О вашей лжи, жульничестве и обмане. Вы как-то говорили, что в Скотланд-Ярде ваша репутация не из блестящих. Так вот, когда они услышат то, что я расскажу, она станет ещё хуже. И я не удивлюсь, если вы вдруг окажетесь в тюрьме.

Она стояла у камина, с рукой на каминной доске, и губы дрожали от гнева. Весь её облик излучал негодование.

Кэллаген подумал, что выглядит она потрясающе.

— Ну а теперь будьте любезны уйти. И больше ни слова, а то я позвоню, чтобы вас вышвырнули!

Кэллаген поискал и нашел ещё одну сигарету в левом кармане пальто, достал её и закурил.

— Ну, этого вы не сделаете. Я собираюсь убедить вас, что это стало бы крайне нежелательным для Вилли.

Он затянулся, внимательно наблюдая за ней.

— Вы не слишком хорошего обо мне мнения. Беллами был у вас и наговорил кучу гадостей. С вами связывался Вилли и выяснилось, что я вас обманывал насчет его отъезда. Хорошо, я это признаю все это. И, может быть, приму упреки за некоторые другие вещи. Но вот что я вам скажу: как я вижу, все вещи сложены и вы собрались в дорогу. Полагаю, собираетесь встретиться с Вилли. Возможно, вы планируете срочно пожениться. Но, согласитесь, перед тем, как выйти замуж, следует снять с себя все подозрения в причастности к убийству.

Она пренебрежительно вздернула голову.

— Это как решит Вилли, а он уже решил.

— Я понял. Он решил жениться на вас прежде, чем разрешится это дело. Отлично. Все что я могу сказать — я не высокого мнения о вас и о том, что вы собираетесь сделать. Думаю, у вас хорошо получается критиковать людишек наподобие меня. Но когда приходит время самой принимать решение, оказывается — вы не столь хороши!

От гнева она почти лишилась дара речи и, задыхаясь, едва выдавила:

— Что вы имеете в виду?

— Послушайте, я только что вам говорил и предлагал пари, что Вилли получил ваш адрес у Грингола. Так вот, Вилли наверняка знает, что Грингол собирается вас завтра задержать, так что считает своим долгом и успеть жениться на вас до этого. Про такую героическую чушь вы наверняка читали в романах.

Она внезапно села и обхватила голову руками. Кэллаген с серьезным видом наблюдал за ней.

— Хочу, чтобы вы знали, что на этот раз я не пудрю вам мозги. И докажу это. Вот послушайте…

Он пересек комнату и подошел к телефону. Она все ещё сидела, закрыв лицо руками.

Кэллаген слушал регулярные гудки и думал, что совсем некстати, если Вилли не окажется на месте. Услышав голос Вилли, он облегченно вздохнул.

— Это Кэллаген. Я на Делфин Корт, с Цинтией. Она уверена, что я веду двойную игру и обманываю всех, включая вас.

Вилли молчал. Кэллаген продолжал:

— Я только что ей заявил, что чрезвычайно глупо заключать ваш брак сейчас. Сказал, что, как мне кажется, если Грингол захочет, то завтра же потребует от неё детальных показаний, и может даже арестовать. Такое случается.

— Я знаю… — в голосе Вилли звучало сильное беспокойство, — знаю, Кэллаген. Но все равно, что бы ни случилось, думаю, лучше всего нам пожениться. Цинтия нуждается в близком друге, и теперь гораздо больше, чем раньше. Я могу наконец доказать, что я ей верен и предан.

Кэллаген дружелюбно усмехнулся в трубку.

— Я знаю. И могу понять ваши чувства. Но сейчас меня больше заботит, насколько вы мне доверяете. С самого начала задача была непростой, и вы знаете, что я решал её, не щадя сил и раскручивая дело так, как вы хотели. Сейчас будет полным сумасшествием начинать все заново, пока мы не добьемся каких-то результатов и не поправим ситуацию. Позвольте Гринголу делать свое дело. Пусть он вначале со всем разберется, потом можете жениться хоть каждый день и дважды по субботам.

Вилли колебался.

— Послушайте, Кэллаген. Я считаю, что за время работы по этому делу вы совершили немало странных поступков, но верю, что ваши мотивы были чисты, исключая разве что деньги Беллами. Он из-за них поднял чертовскую шумиху, все рассказал Гринголу и Цинтии. Вы не считаете, что это только усугубило положение Цинтии в глазах Грингола? Стало ясно, зачем вы всеми силами мешали её найти. Я понял это, и потому сказал ему, где она находится. Не вижу смысла пытаться избежать неизбежного. Но завтра утром мы собираемся пожениться. Мы решились, и будь что будет.

Кэллаген сочувственно и понимающе кивнул.

— Отлично, Вилли. Если вы решились — действуйте. Но помните мое предупреждение: вы должны пройти церемонию сразу, как только утром откроется Отдел регистрации. Причина — Гринголу может прийти в голову заняться Цинтией вечером или завтра с самого утра.

Он стал шарить по карманам в поисках сигареты.

— Если вы в самом деле собираетесь это сделать, Цинтии лучше бы сейчас поехать к вам. У меня здесь машина, я могу её подвезти. Тем более, нам следует поговорить. Кое-что нужно обсудить. Скажите ей пару слов, и убедите, чтобы она поехала со мной.

Вилли рассмеялся.

— Дайте ей трубку. Знаете, Кэллаген, вполне естественно, что она вам не доверяет. Влюбленная женщина становится очень чувствительной. Но я считаю, вы делаете все, что можете. И я скажу ей это.

— Спасибо. Передаю трубку, — он протянул трубку девушке. — Вилли хочет с вами поговорить.

А сам отошел к камину и остался там, наблюдая за ней и размышляя.

Разговор был коротким и через минуту Цинтия уже повесила трубку.

— Возможно, я была несправедлива, но большая часть сказанного — правда!

Кэллаген пожал плечами, усмехнулся, но в глазах застыло раздражение.

— Теперь это не имеет значение. Скоро вы от меня избавитесь. О вас будет заботиться Вилли.

Он подал ей пальто, передал перчатки. Легкий запах её духов коснулся его ноздрей. Он слегка поморщился, пренебрежительно ухмыльнулся, забрал багаж и зашагал впереди неё по коридору.

Допотопный автомобиль Кэллагена стал вести себя довольно странно, когда они достигли Гайд Парк Корнер. Он кашлял, визжал и скрежетал шестернями. Пару раз казалось, что машина встанет окончательно.

Цинтия Мероултон молчала. Она сидела рядом и смотрела прямо перед собой. Кэллаген догадывался, что ей хочется что-то сказать, но она считает это неудобным.

Миновав светофоры Гайд Парк Корнер, Кэллаген должен был свернуть на Парк Лейн, но он этого не сделал и продолжал ехать прямо. Краем глаза он заметил, как она взглянула на него.

— Вы пропустили поворот. Следовало ехать по Парк Лейн.

Он с досадой воскликнул:

— Точно! Должно быть, я задумался. Не беспокойтесь — повернем на Даун Стрит.

Минутой позже он свернул на Даун Стрит, оттуда — в темный переулок, остановился и заглушил мотор.

— В чем дело? — осведомилась она. — Новая идея? Некий блестящий план, который мистер Кэллаген выдумал по дороге? Будьте любезны ехать к Вилли, иначе я выйду.

Кэллаген улыбался, копаясь рукой в кармане.

— Послушайте, я вам сегодня объяснял, что мне не нравится идея вашего скоропалительного замужества. Не нравилась тогда и ещё больше не нравится сейчас. Но если вы столь дьявольски упрямы, у меня остается лишь один выход. Вот он!

Неожиданно его левая рука метнулась к её лицу. Она попыталась отвернуться в сторону, но не смогла, внезапно осознав, как он силен, и ощутив тошнотворный сладковатый запах. Какой-то миг она сопротивлялась, затем силы оставили её и она упала на сиденье.

Кэллаген сунул платок с хлороформом в карман, бросил быстрый взгляд по переулку и вывел машину на Даун Стрит. Оттуда повернул на Пикадилли и покатил прямо к Сиркус, затем — через Шафтсбери Авеню и Холборн, далее по Грей Инн Роуд к Хантер Стрит.

Приткнув машину возле дома Дарки, он вылез и постучал в дверь.

Через мгновение появился Дарки.

— Эй, парень! Похоже, я тебе опять понадобился!

Кэллаген усмехнулся.

— Вроде бы так. Фред или молодой Вилпинс здесь? Или хоть кто-то из ребят?

— Здесь Фред, — ответил Дарки.

— Отлично, — Кэллаген махнул в сторону машины. — Там мисс Мероултон. Пришлось её временно отключить. Пойди позови жену. Нужно внести её в дом, и пусть твоя жена уложит её в постель. После хлороформа ей придется несладко.

Дарки исчез. Кэллаген вернулся к машине и стал ждать.

Немного позже он стоял в гостиной Дарки и курил. Потом достал 180 фунтов и передал пачку Дарки.

— 80 фунтов — твои, Дарки. 50 пойдет ребятам, остальные сохрани для меня. Отдашь, когда спрошу.

Он повернулся к Фреду, который даже при тусклом освещении гостиной в который раз пытался вычислить шансы некого скакуна с помощью своего непременного талмуда со справочными данными по всем копытным. Кэллаген вытащил конверт, адресованный Гринголу, с его анализом и признаниями Пола Мероултона.

— Послушай, Фред, только смотри ничего не напутай.

Он взглянул на часы.

— Сейчас ровно два. Пойди на Грей Инн Роуд и возьми первое попавшееся такси. В Скотланд Ярде спросишь инспектора Грингола. Скажешь, что у тебя важное послание для передачи ему в собственные руки. Если Грингол ушел домой, спроси его домашний адрес. Или пусть с ним свяжутся по телефону. Он сразу же вернется, если узнает, что мне нужен.

Когда доберешься до него, передай этот конверт. Если с Гринголом встретиться на удастся, передай конверт сержанту Филдсу и вели вскрыть конверт немедленно. Потом можешь отправляться домой спать.

Фред Мейзин взял конверт, кивнул и вышел.

Дарки вытащил из-за уха сигарету, не отрывая испытующего взгляда от Кэллагена.

— Как дела, Слим? Все нормально?

Кэллаген усмехнулся.

— Это мы скоро узнаем.

Дарки кивнул.

— А что делать с девушкой? Моя хозяйка хочет знать, что нам говорить, когда выветрится твое снадобье. Она наверняка поднимет шум…

Кэллаген отрицательно покачал головой.

— Она будет спать долго. Не стоит беспокоиться. Другое дело, что я скоро жду сюда Грингола.

Брови Дарки полезли на лоб.

— Что? Сюда припрутся дрепаные полицейские? — Он рассмеялся. — И что, мне расстелить ковровую дорожку? Что мне им говорить, шеф?

Кэллаген швырнул окурок в камин, достал новую пачку, закурил и взял шляпу.

— Когда Грингол заявится, — медленно произнес он, — передай ему привет. Он поймет. До скорого, Дарки!

Он повернулся и вышел из комнаты. Дарки услышал, как хлопнула входная дверь, и поскреб в затылке.

Кэллаген вошел в телефонную будку не перекрестке Грей Инн Роуд и набрал номер Вилли Мероултона. При этом он улыбался своей особой жесткой улыбкой, чуть обнажавшей крепкие белые зубы.

Вилли взял трубку.

— Послушайте, Вилли, — обратился к нему Кэллаген. — Я сожалею, что опять пришлось взять дело в свои руки. Но выхода не было. Цинтия у моих хороших знакомых. Она сочла своим долгом перед бракосочетанием встретиться с Гринголом. Считает, что нельзя выходить замуж, пока она под подозрением. Но это не главное. Главное состоит в следующем: завещание, которое старик носил с собой в корпусе часов, ничего не стоило. Понимаете, старик сделал новое завещание. Самое последнее. В тот день, когда его убили.

И насчет этого завещания он был гораздо предусмотрительнее. Возможно, опасался, что оно может пропасть. Да, оно действительно исчезло, но мне повезло раздобыть дубликат. Он у меня в кармане. В конверте с надписью: «Заверенный дубликат последнего волеизъявления и посмертных распоряжений Августа Мероултона». Надпись сделана почерком старика.

Кэллаген выдержал паузу и глубоко затянулся табачным дымом.

— Я думаю отдать его вам, — сказал он, выпуская дым через нос. — Вы — единственный человек, которому старик мог бы его доверить. Полагаю, вы сами за ним придете в мой офис на Ченсери Лейн.

Последовала долгая пауза.

— Когда вы там будете? — в конце концов осведомился Вилли, выслушал ответ и положил трубку.

13. ПОЛ И ДЖЕРЕМИ СХОДЯТ СО СЦЕНЫ

Детектив-сержант Филдс по прозвищу «Лаки» прикрыл рот рукой в надежде, что Грингол не заметит, как он зевает. Грингол не любил людей, которые быстро уставали.

Филдс жевал кончик карандаша и смотрел на страницу блокнота для стенографии, который лежал перед ним на краю длинного стола Грингола.

Наверху страницы было написано: «Джереми Мероултон. Арестован. Сговор с целью мошенничества. Показания на допросе.»