- Сынок, идем домой,- зовет меня мать.
      Я вижу, что она взволнована. На улице спрашиваю:
      - Мама, а что, собственно, случилось?
      - Я же говорила тебе: кто-то украл оружие.
      - И что же будут делать немцы?
      - Из их разговоров я поняла, что оружие они где-то достанут. Во всяком случае никому не говори о том, что здесь произошло. Они не собираются сообщать об этом в гестапо.
      Дело приняло неплохой оборот. После ужина ненадолго выбегаю из дома. Темно, поэтому я напрягаю слух до предела: нет ли кого-нибудь поблизости? Но тишину нарушает только кваканье лягушек. Иду к старому леднику. Здесь еще раз внимательно прислушиваюсь - кругом спокойно. Вхожу - и мои ноги сразу утопают в мягких опилках. Я вытягиваю из тайника мешок и огородами несу его в наш сарай. Со страху мне кажется, что дверные петли скрипят слишком громко. С огромным облегчением кладу мешок на пол. Затем отодвигаю от стены клетки с кроликами и укладываю там оружие. Теперь можно спокойно возвращаться домой.
      На следующий день я навожу порядок в сарае: чищу клетки, укладываю остатки дров, а одновременно произвожу учет оружия. Мои запасы довольно значительны: карабин со ста восьмьюдесятью патронами; два автомата с магазинами, полными патронов; семь ручных гранат; двадцать пять патронов к пистолету калибра 7,65 мм; голландский фонарик с динамо-машинкой. От радости я чуть не плачу. А в голове только одна мысль - теперь меня наверняка примут в партизаны!
      И вдруг все чуть было не обернулось трагедией.
      Через два дня гитлеровцы устроили публичную казнь советского партизана. Везде полно вооруженных солдат. Среди немцев я вижу рыжего Адамского с автоматом. Мой товарищ Чешек Квятковский{2} вздыхает:
      - Этот автомат - настоящее сокровище.
      - Хотел бы такой? - спрашиваю я ни с того ни с сего.
      - Конечно! - Чешек недоуменно пожимает плечами.
      - Тогда зайди ко мне через пару дней,- выпаливаю я неожиданно даже для самого себя.
      Я и сейчас не знаю, что побудило меня принять такое решение...
      На следующее утро, около одиннадцати часов, я подхожу к дому Адамского. Как обычно, в это время здесь никого нет. Обхожу дом. С минуту размышляю, что предпринять, а затем вынимаю стекло из маленького оконца в дверях черного хода. С внутренней стороны в замке торчит ключ. Поворачиваю его и вхожу в квартиру немца. На вешалке висит пояс с кобурой. Приподнимаю ее - легкая, значит, пистолета нет. Оставляю пояс в том же положении и прохожу в комнату. Оружия не вижу... Кто-то открывает ключом фронтальную дверь - я ясно слышу скрежет замка. Подбегаю к окну, открываю его и одним прыжком выскакиваю во двор. Перелетаю через забор и бегу в направлении пустого гетто, на улицу Водопойную и далее, по Гипотечной, домой. Запыхавшийся, влетаю в квартиру. Мать стирает белье.
      - Мигом беги за водой. Поспеши, а то я должна идти на работу,- просит она.
      Я сильно взволнован. У меня дрожат руки и ноги. С трудом поднимаю ведра и самой короткой дорогой, через двор Гоклеров, направляюсь к колонке. Рядом со мной, визжа тормозами, останавливается автомашина. В пей жандармы и шуцман Яшка Залуцкий.
      - Мальчик, иди сюда,- доносится оттуда. Я оглядываюсь и вижу, что из автомашины меня манит: пальцем жандарм Венцке.
      Я медленно подхожу.
      - Где находится улица Сокульская? - спрашивает он.
      - Надо повернуть назад, на улицу Кафедральную и затем свернуть в первую улицу налево,- объясняю я
      - Иди сюда, садись в машину, покажешь, где это,- приказывает Залуцкий.
      - Некогда,- вмешивается Венцке, и автомобиль разворачивается.
      Теперь я хорошо вижу, что в нем кроме людей сидит немецкая овчарка. На спине у собаки широкая желтая лента с надписью: "Polizei".
      Я быстро набираю воду и бегу домой. Хотя на улице жарко, надеваю теплую одежду и сапоги. Пытаюсь незаметно выйти из квартиры.
      - Куда идешь? - останавливает меня мать вопросом.
      - Сейчас вернусь.- Почти силой я отстраняю ее от двери.
      Бегу к бетонному мосту на реке Лудзе. Делаю вид, будто разглядываю резвящихся в воде уклеек, но в действительности внимательно наблюдаю за своим домом. Внезапно я цепенею от ужаса: по улице Водопойной в направлении моего дома идут жандармы, в нескольких метрах впереди них бежит собака с желтой лентой. Вот немцы уже на нашем дворе. На мгновение овчарка останавливается, а затем, поднявшись по лестнице, входит в открытые двери квартиры...
      В партизанском отряде
      В родной дом я уже не вернулся.
      В ту ночь я сплю у Квятковского, которому сообщаю:
      - От шмайсера пошли нити, и дома полно жандармов.
      На следующий день я ночую у другого товарища, Казимежа Данилевича, на улице Усчилугской. После обеда его брат Роман и Яловицкин, который работает шофером в немецкой транспортной фирме, отвозят меня на грузовой автомашине к Бугу. Я получаю от них записку с адресом Феликса Молодкевича из Городло и вплавь нелегально пересекаю границу. Вечером я уже в Городло. Коротко объясняю Молодкевичу и его старшему сыну Брониславу, что меня привело к ним. С этого момента я становлюсь родственником этой замечательной польской семьи. Все относились ко мне, как к родному.
      Несмотря на это, месяц в Городло тянулся для меня очень долго. С Волыни доходили вести о деятельности польских партизан. Я много раз собирался уйти в лес. Однако пан Феликс обычно заявлял:
      - Сиди, сынок. Куда пойдешь? Тебе ведь только пятнадцать лет...
      10 ноября я узнаю, что живущий здесь, в Городло, пан Косёрек, у которого бандеровцы вырезали часть семьи, отправляется на следующий день во Влодзимеж. Я твердо решаю, что иду вместе с ним. Во время обеда я говорю об этом своей новой семье. Старый Молодкевич вначале возражает, но вмешивается другой его сын, Тосек.
      - Отец, пускай парень идет. У него ведь столько оружия, которое лежит без дела,- вступается он за меня.
      - Ну хорошо,- соглашается хозяин.
      - Соберу мальчика в дорогу,- добавляет его жена.
      Я пока не задумываюсь, к кому пойду в родном городе и как потом попаду в партизаны. Самое главное для меня в эту минуту - это начать действовать.
      Получаю теплое белье, свитер и кусок ржаного хлеба с салом и утром трогаюсь с Косёреком почти в двадцатикилометровый путь.
      На мосту через Буг немцы, которые его охраняют, забирают у меня еду и разрешают перейти на другой берег. Около полудня мы на окраине Влодзимежа. Здесь я прощаюсь с моим попутчиком и прошу его, чтобы он передал привет матери, не сообщая, однако, что я в городе. Мы расстаемся. Я иду к Эдварду Религе. Короткое сердечное приветствие, а затем сразу же: где был и что делал?
      - Ну, парень,- рассказывает Эдек,- тебе повезло, что ты тогда успел сбежать. Немцы перевернули весь дом. Хорошо, что ничего не нашли, а то забрали бы мать, а так сидит теперь дома и плачет. В течение нескольких дней они наведывались к вам. Сейчас оставили мать в покое. Что намереваешься делать?
      - Хочу уйти в партизаны.
      Эдвард испытующе смотрит на меня, а затем, сердечно пожимая мою руку, громко говорит:
      - Сегодня вечером пойдем вместе. Танковый пулемет- в твоем распоряжении.
      - Согласен! - Обрадованный, я крепко целую друга. Ноябрьский день короток. Сразу после обеда за нами приезжает какой-то крестьянин на телеге.
      - Это мой хороший приятель. Он тоже едет с нами,- представляет меня Эдек.
      Крестьянин недоверчиво смотрит из-под нависших бровей.
      - Пускай едет, только уж слишком молод...
      Как мне хотелось тогда казаться более взрослым, хотя бы восемнадцатилетним, знают только те, кто взялся за оружие в том же возрасте, что и я!
      Выносим из сарая два снопа соломы: в одном - винтовка-маузер, в другом мой танковый пулемет. Прощаемся с родителями Эдварда. Его мать крепко целует нас и крестит. Лошади трогаются резво.
      По дороге мы останавливаемся, и па подводу усаживается парень такой же молодой, как и я. В руках у него тоже сноп соломы.
      Едем. Телега немилосердно трясется на скованной первыми заморозками грунтовой дороге. Эдек, видимо полностью нам доверяя и отказавшись от каких-либо принципов конспирации,объясняет:
      - Мы едем в отряд, которым командует Петрусь Маленький. Что это за отряд и где он располагается, увидите вечером сами. Сейчас выберите себе клички. Я Дикая Кошка, и только так вы должны меня называть. Уже этой ночью у вас будет работа. Для начала - все. Так как же с вашими кличками?
      - Может, я буду Тигром,- предлагает парень, присоединившийся к нам по дороге.
      - Неплохо,- сразу соглашается Дикая Кошка.-А ты что придумал? - обращается он ко мне.
      - Орел. Вроде бы тоже хорошо.
      - О нет,- возражает Дикая Кошка.- Такая кличка уже есть, ты должен выбрать себе другую.
      - А Страус, как ты думаешь? - немного неуверенно произношу я первое пришедшее на ум название птицы.
      - Сойдет,- улыбается Эдек.- Помните, что с этого момента вы называетесь только так,- поучает он нас. Въезжаем в деревню.
      - Это Марянувка,-сообщает Дикая Кошка.-На другом конце деревни, у леса Барыш, живет крестьянин Рудницкий, у которого мы и будем квартировать.
      Лошади встают. Каждый из нас развязывает свой сноп соломы. Забираем оружие и вслед за Дикой Кошкой входим в дом. За столом, над которым поднимается пар от большой миски с бигосом, сидят несколько мужчин. Дикая Кошка представляет нас, в ответ они называют только свои клички. Многих из них я знаю: это Блеск (Владек Овчарский), Волк (Вацек Коханьский), капрал Туча (Петровский, сапожник из Тушиска).
      За ужином я узнаю, что в любой момент могут прибыть комендант и отряд самообороны из Спащчизны под командованием сержанта Быстрого (Яна Матушиньского).
      Вскоре в открытых дверях появляется высокая фигура в дубленке, с автоматом на груди, а рядом с ней знакомый мне по Влодзимежу харцерский вожатый Владислав Чеслиньский.
      - Это наш комендант, а тот, в дубленке,- Быстрый,- шепчет мне Волк.
      Вслед за комендантом протискиваются вооруженные люди. В избе становится тесно и шумно. Прибывшие закуривают самокрутки, и через минуту в избе становится серо от табачного дыма. Внимательно приглядываюсь к прибывшим: может, увижу знакомое лицо?
      Открываются двери соседней комнаты.
      - Рядовой Страус, к коменданту,- зовет один из партизан.
      У меня подгибаются колени. Мысленно составляю первый в своей жизни солдатский рапорт. Вхожу, щелкаю каблуками и четко произношу:
      - Пан комендант, рядовой Страус по вашему приказанию прибыл!
      - Подойдите ближе. И не так громко - здесь глухих нет. Ну что, хотите быть партизаном?
      - Так точно.
      - Сколько вам лет?
      - Исполнилось шестнадцать,- добавляю себе больше года.
      - Какое у вас оружие?
      - Здесь - советский танковый пулемет, а дома - еще два автомата, карабин с патронами, немецкий парабеллум и семь ручных гранат.
      - Что? Столько оружия и боеприпасов? Откуда?
      - Так точно! Имею честь доложить, пан комендант, что добыл все это у немцев!
      - Хорошо, об этом оружии поговорим позже. А теперь - персональные данные и год рождения.
      Быстро повторяю за комендантом слова партизанской присяги. Поворачиваюсь через левое плечо и выхожу из комнаты, а в душе горячо благодарю харцерских вожатых за науку, которая так пригодилась мне сегодня.
      Разговор с Тигром менее продолжителен. Вскоре к собравшимся в самой большой комнате дома Рудницких партизанам выходят Петрусь Маленький и Быстрый. Старшина отряда призывает всех к тишине, после чего комендант приступает к изложению задачи:
      - Нас вместе с людьми сержанта Быстрого почти шестьдесят человек. Целью сегодняшней ночной операции является разгром бандеровекого гарнизона в селе Лиски. Поведут проводники из Марянувки. Капрал Туча с пулеметчиками отрезает деревню Лиски от леса Барыш. Места для занятия огневых позиций покажет проводник. Остальные ударят по деревне с противоположной стороны и погонят противника к лесу, на наши пулеметы. Наступать только огородами. Для освещения района боевых действий можно поджечь несколько сараев. В гражданское население не стрелять. Через пятнадцать минут выступает передовое охранение, которое поведет старшина отряда. Сигналом к окончанию операции будет крик "Банзай!".
      Наконец мы выступаем. Ночь очень темная. Рядом со мной идут Волк и Дикая Кошка. Я несу пулемет, который, видимо, слишком тяжел для меня. Короткая остановка. Курить и разговаривать нельзя. Несмотря па запрет, шепотом прошу Дикую Кошку:
      - Поменяемся оружием...
      - Ты с ума сошел?
      - Боюсь из этого стрелять,- объясняю я.
      - Испугался? С этого начинаешь партизанскую службу? Ха-ха-ха... Хорошо, поменяемся около деревни, а пока неси и не жалуйся.
      Трогаемся дальше. Через некоторое время пулеметчики под командованием капрала Тучи отделяются от остальной группы. Я меняюсь оружием с Дикой Кошкой и занимаю огневую позицию. На полосе в несколько десятков метров установлено шесть ручных пулеметов. Я лежу рядом с Дикой Кошкой и слышу, как сильно бьется у меня сердце. Время тянется медленно-медленно. Внезапно где-то в темноте, кажется, перед нами, раздаются первые выстрелы. Кто-то страшно кричит. Загорается подожженный сарай - от огня становится немного виднее. Стрельба усиливается. Теперь горит уже несколько строений. По дороге, на которой установлены наши пулеметы, в направлении леса бегут люди, хорошо различимые на фоне огромных языков пламени. Перевожу на левую сторону рычажок предохранителя, неумело прицеливаюсь, нажимаю спусковой крючок и - вижу, как кто-то падает. "Значит, вот как убивают людей!" - с удивлением думаю я.
      - Банзай! - передается в это время но цепи.
      Операция закончилась. К лесу стягиваются партизаны, передовое охранение быстро трогается в обратный путь. Сохраняя абсолютную тишину, идем и мы. Под утро мы уже в Марянувке...
      Проходят дни и недели. Все больше людей прибывает в отряд. Создаются взводы и отделения. Я служу в первом отделении, командование над которым принимает капрал Сокол (Вацлав Зелиньский), железнодорожник из Влодзимежа. Взводом командует сержант Карась (Мариан Коц).
      Вскоре вместе с оперативной группой, прибывшей из Луцкого повята, мы выступаем в село Краки, где ведем тяжелый бой с бандеровцами. У нас имеются убитые и раненые. Ночью, не прекращая боевых действий, отходим в Марянувку. Отсюда через несколько дней перебазируемся в село Спащчизна, где остаемся до января 1944 года. Мое отделение располагается на постой у крестьянина Лобановского.
      За несколько дней до сочельника в отряд с инспекционными целями приезжают поручник Белый (инженер Сильвестр Броковский) и сержант Тур (Францишек Захарчук, бывший командир взвода саперов 23-го пехотного полка). Оба подпольщики из Влодзимежа.
      Когда все собрались, поручник начинает инструктаж.
      - Я попросил собрать весь отряд, чтобы познакомить с заданием, выполнение которого возлагается на вас,- говорит офицер.- Вблизи городской скотобойни во Влодзимеже живет осведомитель гестапо Васыль Трояновский, прозванный Хромоногим. Подпольный суд приговорил его к смертной казни. Сегодня ночью вы должны привести приговор в исполнение. Адрес знает командир отряда...
      - Так точно!-вытянувшись по стойке "смирно", отвечает за нас Петрусь Маленький.
      - Это все. Солдаты свободны, командира прошу остаться.
      Мы расходимся по квартирам. Блеск проверяет исправность кольта, из которого он должен застрелить осведомителя,- ведь именно ему поручено приводить в исполнение приговор.
      Сразу же с наступлением темноты мы выступаем. Вместе с Волком и Дикой Кошкой я должен охранять дом Трояновского со стороны входа. Уже виден свет казарм на улице Усчилугской. Петрусь Маленький уверенно ведет отряд, оставляя в стороне главное шоссе.
      Вот мы и на месте. Из небрежно занавешенных окон пробивается свет лампы. Командир открывает дверь. В его руке я вижу пистолет. Вслед за ним в дом входит Блеск. Из-за неплотно закрытых дверей слышится женский плач и твердо произносимые слова приговора. Тихий звук выстрела - и все смолкло. Задание выполнено - можно возвращаться.
      Вскоре мы снова выступаем, на этот раз в Водзинов. Вместе с нами уходит сын нашего хозяина Тадеуш, который получает кличку Искра. В Дубниках мы ведем бой с немцами, берем в плен шестерых. В этом бою смертельно ранен Выдра.
      Однажды ночью в отряд привозят мое оружие, Я уже не боюсь стрелять из пулемета. Танковый, с которым я вступил в отряд, теперь у рядового Рыбака (Станислава Браницкого), а я получил трофейный ручной пулемет.
      В новогоднюю ночь мы устраиваем засаду на шоссе Влодзимеж - Усчилуг. Во время боя хорошо показали себя Волк, Гром (Збигнев Пабян) и Осина (Феликс Коц). Сжигаем немецкую автомашину, убиваем нескольких офицеров и добываем немного оружия. Однако погибает капрал Сокол. Новым командиром отделения назначается капрал Заяц (Вацлав Лясковницкий, житель Киселина).
      Январь - это месяц нашего наступления на бандеровцев. Уничтожаем их гарнизоны в Гнойне, Людмирполе, Вирове, Стшелецкой, Пузове и Никитычах. Благодаря уловке сержанта Тура нам удалось взять в плен более восьмидесяти немцев, а также захватить рацию на гусеничном мотоцикле. Через район наших действий проходят на запад, в Польшу, советские партизанские отряды. Мы помогаем им в организации переправ через Буг.
      Немцы начинают проявлять активность. В борьбе с врагом героически гибнут сержант Быстрый и рядовой Рыбак. Гитлеровские самолеты обстреливают деревни, в которых стоят наши отряды.
      В один из пасмурных дней из-за леса появляются четыре вражеских самолета и с бреющего полета бьют из пулеметов по месту нашего очередного базирования. Мы выскакиваем из домов и открываем ответный огонь по самолетам. Один из Ю-87 падает на поле. Остальные начинают относиться к нам с большим почтением и набирают высоту. Мы бежим к подбитому самолету. Оба пилота убиты. Извлекаем длинные ленты с трассирующими пулями. Сержант Кружка (Олек Матушиньский) упорно уверяет всех, что это он подбил самолет. Капрал Леопольд Коссовский, батальонный оружейник, с помощью нескольких человек снимает пулеметы. Он надеется, что сумеет переделать электрическое пусковое устройство на механическое. Со стороны леса Пятыдне нас атакуют немцы со своими союзниками. С обеих сторон имеются убитые и раненые. В моем отделении погиб рядовой Блинчик. День ото дня растет число партизанских могил около костела в Белине.
      В первые дни марта началась мобилизация партизанских отрядов в соответствии с планом "Буря". Мы становимся одним из подразделений 27-й пехотной дивизии АК. Нага отряд получил условное название "Основа". Однажды в нашу роту прибывает мой школьный товарищ Януш Вежбовский с украденным у немцев станковым пулеметом. Януш берет себе псевдоним Синичка.
      На пасху произошла радостная встреча с советскими кавалеристами. Вместе с ними мы наносим удары по немецким гарнизонам во Влодзимеже и Ковеле. Неожиданной контратакой из этих городов, поддерживаемые большими силами авиации и танков, немцы отрезали 54-й советский гвардейский кавалерийский полк от главных сил. Мы ведем тяжелые оборонительные бои с многочисленным противником, имеющим и тому же превосходство в технике. Отступаем. Контратакуем вместе с советскими кавалеристами под Стензажицами и Никитычами.
      Перед районом обороны нашей роты широкий мелиорационный ров с сожженным мостиком па сельской дороге. Со стороны Писажовой Воли беспрерывно слышится грохот орудий. Над лесом в направлении Усчилуга летят девять бомбардировцщков; они начинают бомбить Белин. Мы энергичнее работаем лопатами, оборудуя огневые позиции. Возвращаются конные разведчики. Рысь (Генрик Сурмачиньский) докладывает Петрусю Маленькому:
      - Немецкая цепь находится на расстоянии менее двух километров от нашей обороны.
      Поспешно проверяем оружие и маскировку. Прилетает "рама". Мы лежим в неглубоких окопах, плотно прижавшись к земле. Самолет исчезает за домами Стензажиц. На опушке леса появляются немцы. Сильнее сжимаю оружие. Недалеко от меня вползают в окоп командир роты и фельдшер Завиша (Збигнев Бараньский). Гитлеровцы выпускают несколько очередей, прислушиваются и по рву подходят к сожженному мостику.
      - Огонь! - громко подает команду Потрусь Маленький.
      И ожила партизанская оборона. Немцы пытаются рассредоточиться вдоль рва.
      - Вперед, в атаку!-кричит командир роты и первым выскакивает из окопа.
      Как из-под земли появляются здесь же два кавалериста и мчатся с поднятыми саблями на гитлеровцев. Около меня строчат пулеметы Вазы и Летчика (Романа Шевчука). Мы бежим густой цепью и на ходу стреляем. Немцы отступают в сторону леса. Мы преодолеваем ров. Партизаны из взвода сержанта Казимежа Сондак и советские кавалеристы ведут нескольких пленных. Возвращаемся в окопы. Около дороги горит овин, и кровавое зарево рассеивает наступающие сумерки. В вышине слышен гул самолета. Поднимаются вверх столбы огня - немцы бомбят Стензажицы!
      Опять есть убитые и раненые. Партизанский госпиталь переполнен. Не хватает лекарств и перевязочных материалов...
      И вот мы окружены в Мазурских лесах. Со всех сторон бьет немецкая артиллерия. Гибнет на поле боя командир дивизии подполковник Олива (Ян Киверский). Ночью мы прорываем кольцо немецкого окружения в районе деревни Замлыне на реке Неретве, но в лесах остается большая часть партизанского обоза и госпиталь, полный раненых. Утром немцы пытаются с помощью танков и бронепоезда на железнодорожной линии Ковель - Хелм Любельский остановить выходящих из окружения партизан и советских кавалеристов. Частично это им удается.
      С наступлением ночи мы предпринимаем очередную попытку выйти из окружения, и она завершается успешно. По освещенному врагом полю устремляются вперед партизаны. Я стараюсь стрелять по вражеским окопам длинными очередями. Рядом храбро сражаются партизаны Петруся Маленького - Волк, Дикая Кошка, Гром, Ваза. Поднимает в атаку залегших перед железнодорожной насыпью партизан сержант Большой. Искра забрасывает гранатами блиндаж. Мы прорываем оборону противника и переходим па другую сторону железнодорожных путей. Бронепоезд отъезжает. Мы вступаем в Шацкие леса. На нашем пути встречаются в основном сожженные деревни.
      На партизанские стоянки заглядывает голод. В мае немцы вновь проводят операцию по очистке лесов. Мы снова ведем тяжелые бои. Первый батальон 23-го пехотного полка под командованием поручника Зайца (Гурки-Грабовского) совершает успешный налет на немецкие позиции артиллерии и минометов в селе Гута Ратненьска.
      Жаркий день подходит к концу. Краем леса мы подходим к участку, который обороняют советские партизаны. Занимаем позиции рядом с ними. Советские товарищи по оружию рассказывают о боях, прошедших в течение дня. С гордостью показывают стоящий недалеко от леса сожженный немецкий бронепоезд. Командир батальона внимательно рассматривает в бинокль село, по которому мы должны ударить этой ночью, а затем вызывает к себе командиров подразделений. Мы продолжаем неторопливую беседу с советскими партизанами. Лешеку (Вавжшювичу) они дарят ППШ и два запасных диска с патронами - о таком подарке мечтает каждый. Наконец возвращаются командиры от поручника Зайца. Они быстро отдают приказы. Под прикрытием ночи мы должны дойти до села незамеченными. Сигнал для атаки - красная ракета.
      Над лугами поднимается туман. Мы двигаемся густой цепью и через мгновение скрываемся в темноте. До объекта атаки около трех километров. В течение получаса мы идем в полный рост, преодолевая многочисленные рвы и обширные топи. Чтобы не потеряться в темноте, через определенное время чмокаем, слушая подобные ответы слева и справа. Рядом со мной шагает мой второй номер рядовой Вереск. Винтовка у него повешена через плечо: в руках он несет ящик с патронами. Я на всякий случай опоясался двумя пулеметными лентами, каждая по пятьдесят патронов. Укрепил их таким образом, чтобы в темноте можно было легко размотать. Теперь мы двигаемся медленнее.
      Гитлеровцы методично освещают ракетами подступы к своим позициям и непрерывно стреляют из автоматического оружия. Все это служит для нас дополнительными ориентирами. С ближайшего болота с криком поднимается стая диких уток. Останавливаемся. Лечь некуда - всюду вода, топи. Поэтому отдыхаем стоя. Я снимаю с предохранителя свой пулемет. Вереск жалуется на то, что тяжелый ящик с патронами не позволяет ему воспользоваться оружием. С левой стороны подходит к нам подпоручник Петрусь Маленький.
      - Сейчас начнем,- говорит он шепотом и идет дальше.
      Снова тишина. Небо на востоке слегка сереет. Глухо охает ракетница. В вышине вспыхивает красная звездочка и медленно падает, увлекая за собой белую полосу дыма. Пригибаясь, устремляемся вперед. Несколько метров - и кончается белая стена тумана.
      Наконец-то мы чувствуем под ногами твердую землю. Где-то сбоку надрывно лает пулемет, разрывая темноту трассирующими пулями. Но вот начинается и партизанский "концерт". В ответ немцы беспорядочно выпускают осветительные ракеты. Село уже близко. Я падаю, я вот мой пулемет подает свой "голос". Короткими очередями строчат по ближайшим строениям партизаны. Трассирующие пули рекошетируют вверх и исчезают в низких облаках. Гитлеровцы ведут неистовый огонь.
      - Ура! - несется со всех сторон.
      Еще две-три очереди - и мы с Вереском устремляемся вперед. Вот мы и в селе. Кругом горят дома. От огня, охватившего их, становится светло как днем. На дороге стоят грузовые автомашины. Из-за хаты выскакивают два немца.
      - Не стреляйте! Не стреляйте! - кричат они.
      Еще немного - и бой затихает. Горящее село занято партизанами. Несколько человек несут захваченные минометы и мины к ним. Командир батальона поручник Заяц осматривает поле боя, затем обращает свой взгляд на добытые минометы и автомашины. Подходит группа партизан, которые несут кого-то на плащ-палатке. Я слышу, как капрал подхорунжий Филипек (Антони Арматыньский) докладывает:
      - Пан поручник, командир роты Сокол убит.
      Заяц резко склоняется над телом убитого:
      - Видно, судьба его была погибнуть здесь, именно здесь...- говорит он глухим срывающимся голосом.
      Мы знаем, что оба они пришли к нам из Варшавы, были друзьями.
      - Подожгите автомашины,- приказывает Заяц после минутного молчания.Возвращаемся в лес.
      Отходим. За плащ-палаткой, на которой несут Сокола, тяжелым шагом ступает командир. Затухающие пожары смешиваются с рассветом и освещают нас. Необходимо как можно быстрее достичь леса, прежде чем появятся самолеты врага...
      Засада
      Мы прибываем в район базирования. Вскоре появляется командир нашей дивизии майор Жегота (Тадеуш Штумберк-Рыхтер). Поручник Заяц докладывает ему о результатах ночной вылазки. Офицеры осматривают захваченные минометы.
      - Маловато мин,- отмечают они.
      На перекрестке лесных просек партизаны из пятой роты копают могилу для поручника Сокола (Витковского). Над лесом летает "рама", вероятно пытается нас высмотреть.
      - Тревога! Тревога! - вдруг слышим мы - это Петрусь Маленький.- Вдоль узкоколейки Вилица - Заблоче идут немцы!
      Мы продвигаемся лесной просекой. Где-то в стороне, над лесом, гудят самолеты. Солнце поднимается все выше и начинает сильно припекать. Я смотрю на лица товарищей. На них видна усталость, вызванная трудностями лесной жизни. Украшающую их многодневную щетину помнят еще Мазурские леса. Из обмундирования хуже всего обстоят дела с обувью. Не все запаслись сапогами в Гуте Ратненьской, поэтому сейчас идут в постолах из лыка{3}.
      Глубоко в лесу завязывается перестрелка.
      Вот и заржавевшие рельсы узкоколейки. Мы останавливаемся в тени карликовых сосен и березок. Командиры идут на рекогносцировку.
      - Вереск, как у нас с боеприпасами? - спрашиваю я.
      - В Гуте Ратненьской подцепил немного. Наша машинка - большая лакомка. Если так и дальше пойдет, то скоро мне нечего будет носить...
      - Встать! За мной! - доносится до нас из-за ближайших кустов знакомый голос командира.
      Мы поднимаемся на высоту, поросшую чахлыми сосенками. Согласно указаниям подхорунжего Молли (Алерса) мы с Вереском и Волком занимаем огневую позицию. Устанавливаем пулемет около небольшого бугорка. Я ложусь и провожу стволом по виднеющимся путям, которые в этом месте образуют небольшую дугу в нашем направлении.
      - Вереск, выломай вон те сухие кусты, а то закрывают обзор,- прошу я.- Да, так! Теперь хорошо!
      Лопаткой, с которой Вереск никогда не расстается, поправляем наш окоп. Вот мы и готовы принять непрошеных гостей.
      Лежим так долго, что нас начинает одолевать сон. Солнце пригревает спину, от одежды идет пар. Вверху с монотонным жужжанием курсирует "рама". По опыту мы знаем, что если хоть чуть-чуть демаскировать себя, то вслед за "рамой" сразу налетят Ю-87, поэтому стараемся ни одним движением не выдать своего присутствия.
      Где-то далеко, за поворотом железнодорожных путей, которые исчезают в лесу, раздается несколько выстрелов. В районе засады слышен металлический скрежет заряжаемого и устанавливаемого на боевой взвод оружия. Перед нашими позициями все еще пусто. Вдоль путей едут верхом на низкорослых конях пять советских партизан. Петрусь Маленький окликает их. Они объезжают нашу засаду, где-то в тылу под присмотром одного из товарищей оставляют лошадей и присоединяются к нам. У них такие же автоматы, как недавно полученный Лешеком, и, кроме того, сабли.
      - Намнем бока немчуре,- весело подмигивают они с немалой долей уверенности.
      Последняя минута нервной тишины... Внезапно с той стороны, откуда приехали конные разведчики, показываются фигуры солдат противника. Они останавливаются на мгновение, выпускают несколько очередей из автоматов и продвигаются вдоль путей дальше. Ясно видны засученные рукава и расстегнутые воротники мундиров. Они на расстоянии восьмидесяти - ста метров от нас. На край поляны, где минуту назад находился передовой дозор врага, теперь выходит большая группа немцев. Они не соблюдают никаких мер предосторожности. Идут небольшими группками по нескольку человек, оружие держат на ремнях, в руках несут лишь каски. Толкаю Вереска локтем:
      - Держи ленту, сейчас начнется...
      Советский партизан, лежащий рядом с Волком, многозначительно подмигивает и слюнявит большой палец правой руки. Гитлеровцы уже совсем близко. Недалеко от них с треском разрывается граната - и вот уже склоны возвышенности содрогаются от адского грохота стрельбы.