- Где они научились такому раболепию? - размышляет вслух Ясиньский.
      - Вначале требовали этого от других, а теперь сами гнут спину,- объясняю я.
      В расположении нашего полка снова оживление. Больше всего, как всегда в таких случаях, работы у обозных - наши обозы опять увеличились на десяток с лишним пароконных повозок. Те, кто постарше, забираются на подводы, а мы, молодые, получаем в свое распоряжение велосипеды. Нам предстоит преодолеть путь в двадцать пять километров. Остался позади город, и теперь яснее видно, что пришла настоящая весна - с полей исчезли последние грязные шапки снега, в придорожных кюветах стоит зеленоватая вода. К вечеру останавливаемся на несколько дней на отдых в деревне Вежба-Дольна.
      В первый день оборудуем жилье, а в последующие приводим в порядок оружие и обмундирование. У специалистов полно работы - подковывают лошадей, красят иод-воды, чинят сбрую и обмундирование. Работа кипит не только в полковых мастерских. В ротах, как грибы после дождя, стихийно возникают свои мастерские. А с неспециалистами в это время проводят учения на тему "Наступление с форсированием водной преграды и бой в населенном пункте".
      Чтобы помочь разоренному войной хозяйству, мы, находясь на отдыхе, решили принять участие в первой после освобождения посевной. Отделение политико-воспитательной работы полка организует из бойцов-крестьян посевные бригады. В покинутых хозяйствах мы нашли зерно для сева, в полковой кузнице отремонтировали плуги, бороны и сеялки. Шоферы даже починили колесный трактор. Кто-то предложил записать фамилии тех, кто первыми бросят зерно в землю. Эта идея очень понравилась бойцам. Посовещавшись, они составили список, вложили его в бутылку и запечатали сургучом. Затем все вместе отправились на пашню и торжественно вставили бутылку в глубокий пласт только что вспаханной земли.
      Спустя несколько дней из отделения политико-воспитательной работы мы получаем листовки, озаглавленные "На Берлин!". Начинаем строить догадки по поводу срока последнего, решающего удара. О том, что ждать осталось недолго, свидетельствует и прибывшее из Люблинского воеводства пополнение. Правда, большинство новобранцев пороха еще и не нюхало. Из них срочно формируют отдельные учебные группы, которые начинают осваивать военное искусство с самых азов. Результаты первой стрельбы боевыми патронами превзошли все наши ожидания. Ребята довольны: они, как когда-то и я, мечтают о снайперской винтовке.
      Вскоре разносится весть о тон, что к нам на инспекцию должен приехать командующий 1-й армией Войска Польского. На деревенской площади и прилегающих улицах выстраиваются бойцы нашего полка, подтянутые, отдохнувшие. Обозные подводы окрашены в одинаковый зеленый цвет. Лошади накормлены и ухожены.
      И вот в сопровождении бронетранспортера на площадь въезжают несколько легковых автомашин, в первой - генерал Станислав Поплавский. Командир полка подполковник Гжегож Самар командует:
      - Полк, смирно! Равнение направо!
      Генерал, улыбаясь, принимает рапорт и выходит на середину площади:
      - Здравствуйте, бойцы!
      - Здравствуйте, гражданин генерал! - отвечаем хором.
      Поплавский обходит строй, как когда-то майор Дроздов, погибший в боях за Поморский вал, внимательно осматривает вытянувшихся по стойке "смирно" бойцов. А мы с любопытством рассматриваем генерала: многие из нас видят его впервые.
      Затем начинается парад. Мы проходим мимо трибуны, молодцевато выпячивая грудь и твердо чеканя шаг, а генерал ласково улыбается нам. Довольны, судя по всему, и сопровождающие командующего армией лица. По окончании парада мы возвращаемся в свое расположение.
      На следующий день узнаем, что генерал дал хорошую оценку боевой готовности полка, только посоветовал всем научиться ездить на велосипедах. "Они ускорят темп передвижения,- пояснил он.- Но я не уверен, сумеют ли на них ездить немолодые бойцы". Подполковник Самар заверил командующего армией, что в 8-м пехотном полку этими навыками владеют все, однако на всякий случай распорядился проверить это и обучить каждого не умеющего ездить на велосипеде.
      Сколько было смеха, когда какой-нибудь пожилой усатый боец пытался сесть на велосипед, а тот, словно норовистый конь, никак не хотел ему повиноваться. Товарищи бегут рядом с обучающимся несколько шагов, поддерживая велосипед за седло, а потом отпускают и кричат во все горло:
      - С дороги!!!
      Как правило, такой боец падал сразу же на землю и под общий смех обещал никогда больше не садиться на него. Однако приказ есть приказ, и старички продолжают тренироваться. День ото дня в полку растет число велосипедистов, а командиры подразделений регулярно докладывают в штаб, сколько еще бойцов научилось передвигаться на двух колесах. Растет и число велосипедов, которые мы без особого труда находим в покинутых жителями деревнях. Некоторые оказываются неисправными, однако механики быстро устраняют дефекты.
      - Надо бы переименовать наш взвод из пехотного во взвод самокатчиков,шутят бойцы.
      Наступил теплый, солнечный апрель. Поля и деревья покрылись свежей зеленью. Моя рука совсем зажила. Приближалось время выступления. Оно совпало с годовщиной образования траугуттовской дивизии. По этому случаю было проведено торжественное построение полка с приветствиями и речами и парад, причем торжественный марш мы совершили на велосипедах. А после обеда на импровизированной сцене состоялось выступление дивизионного театра. Бурными аплодисментами встретили мы артистов, а потом пели хором польские песни.
      И вот долгожданный день наступления пришел. Разведка, как всегда, идет впереди главных сил полка, в авангарде движется 9-й пехотный полк. Опускаются сумерки. Ехать на велосипедах становится трудно, поскольку мы обязаны соблюдать светомаскировку. |
      - Давайте бросим велосипеды и пойдем пешком, а то в темноте можно наскочить на какую-нибудь яму или выбоину, перевернуться и сломать ноги,предлагает кто-то.
      - Не спеши с советами! Давайте лучше сделаем так - я поеду впереди, а вы за мной,- находит выход хорунжий Рыхерт.
      Только одному ему известным способом пробирается он вперед и, возглавив нашу группу, включает свет - становится немного виднее. Каждый старается занять место поближе к офицеру, чтобы легче было ехать. Теперь никто уже не жалуется, и мы резво крутим педали. Позади остаются километровые столбы - за ночь преодолеваем около сорока километров. Наши славные обозные лошади не выдерживают такого темпа и отстают от колонны велосипедистов. Позади остаются населенные пункты Пнево, Плоты, Новогард, Колбач, Тшчиньско-Здруй, и 12 апреля мы останавливаемся в лесу возле деревни Витница. Отсюда уже недалеко и до Одры.
      В окрестных лесах полно войск. Слышен глухой гул артиллерийской канонады. Над нами то и дело пролетают самолеты с красными звездами на крыльях. Если вдруг появляются самолеты со свастикой на борту, наши зенитные орудия открывают огонь по непрошеным гостям, а минуту спустя в погоню за ними устремляются истребители. Передвигаемся только по ночам. По лесным дорогам и просекам тянутся длинные колонны танков, артиллерии и переправочных средств.
      Погода портится. Два дня моросит теплый весенний дождь. Каждой роте ведено свалить по одной большой сосне. Неутомимо стучат топорами плотники, вытесывая из их стволов пограничные столбы. Доморощенные художники стараются, чтобы птицы, которых они рисуют, были похожи на белых орлов, затем добавляют надпись: "Польша" - и пограничный столб готов. Все только и говорят что о Берлине. Каждый знает: до столицы третьего рейха осталось меньше ста километров. Это такая мелочь по сравнению со всем пройденным нами путем!
      Наконец погода улучшается. Часть 3-й пехотной дивизии уже переправилась на западный берег Одры. Сегодня ночью - наша очередь.
      Когда наступают сумерки, мы направляемся к понтонному мосту, соединяющему, оба берега реки. Оставляем в лесу велосипеды и взваливаем на плечи пограничный столб. Вот и низкий берег Одры. На воде в прибрежных кустах и камышах слегка покачиваются замаскированные лодки и понтоны. На другом берегу Одры уже возвышаются несколько пограничных столбов, установленных переправившимися вчера ночью подразделениями. Теперь устанавливаем и мы свой. Вместо памятного камня хорунжий Рыхерт закладывает под столб запечатанную сургучом бутылку со списком бойцов нашего взвода разведки - и мы спешим к реке.
      - По местам! - приказывает командир.
      В лодку усаживаются несколько человек. Одра довольно широка, и течение сносит нас вниз, как когда-то во время переправы через Вислу, и, как когда-то, мы помогаем себе грести лопатками. Слева от паромной переправы взлетают вверх осветительные ракеты, слышится гул самолетов. Ночную темноту разрывают стайки трассирующих пуль, далеко разносится грохот взрывов авиационных бомб - это немцы пытаются помешать переправе наших войск.
      - Раз, раз, раз,- руководит греблей стоящий на носу лодки сапер.
      Днище трется о песок: добрались.
      - Вылезайте,- шепчет командир,- мы уже на немецком берегу.
      - Какое подразделение? - спрашивает кто-то в темноте.
      - Разведка 8-го полка,- отвечает Рыхерт.
      - Следуйте за мной! - приказывает тот же голос.
      Осторожно взбираемся по крутому скользкому склону. На западе видны огненные вспышки. Каждую минуту над головами пролетают артиллерийские снаряды и падают в Одру - это немцы нащупывают переправу.
      - Скорее, скорее, ребята! - торопят пас советские зенитчики, чье орудие мы заметили лишь теперь.
      Добираемся до района, изрытого зигзагами окопов и стрелковыми ячейками.
      - Ждите здесь до утра,- говорит провожатый и куда-то исчезает.
      Размещаемся в окопах. Завязываются разговоры. Разведчики жадно затягиваются дымом трофейных сигарет, найденных еще в Колобжеге. Некоторые пытаются уснуть, но это им не удается. До самого утра длится переправа, и каждую минуту в район, занятый нашим взводом, подходят новые подразделения.
      - Откуда? Из какой части? - расспрашиваем друг друга.
      Восточный берег Одры чуть светлеет, туман оседает. И вот из-за леса появляется багровый диск солнца.
      - Сколько же здесь собралось войск? - протирая глаза грязными кулаками, интересуется капрал Сокол.
      Высовываюсь из своего временного убежища и окидываю взглядом прилегающую местность. Отсюда, с высокого западного берега реки, далеко просматриваются окутанный туманом противоположный берег и мутные воды Одры, справа тянется узкая лента понтонного моста, а рядом чуть ли не под каждым кустом стоят орудия различных калибров. Вся эта военная техника и войска тщательно замаскированы, и наше расположение можно определить лишь по чуть дымящим полевым кухням. С запада доносится приглушенная расстоянием стрельба. Лениво огрызаются в ответ немецкие орудия, а несколько снарядов падают на ближайший пригорок.
      Перед обедом нас навещает новый заместитель командира полка по политико-воспитательной работе поручник Ян Покшива. С интересом рассматриваем худощавую фигуру самого старшего по званию политработника в нашей части. Офицер говорит о приближающемся дне победы и воодушевляет нас на смелые и решительные действия на поле боя. На прощание оставляет несколько листовок с текстом обращения командующего фронтом маршала Жукова к польским бойцам. Мы радуемся, что сможем принять участие в разгроме берлинской группировки противника.
      Капрал Гладзюк отправляется на разведку. Возвратившись, докладывает, что невдалеке от нас расположились еще два батальона нашего полка, те, что вернулись из Гожова и Жепина.
      С наступлением темноты возобновляется движение на переправах через Одру. Повсюду слышатся неумолкающий топот солдатских сапог, тихие распоряжения и возгласы. Около полуночи над гоздовицким плацдармом разносится гул "кукурузников". Всю ночь до утра, не зная усталости, работают эти славные труженики. Они не дают немцам покоя, но и мы тоже не спим.
      Уже рассветает, когда раздаются залпы гвардейских минометов - начинается небывалая по размерам артиллерийская подготовка. Мы вылезаем из окопов и с восхищением и завистью наблюдаем за действиями артиллеристов.
      Гаубицы, задрав высоко вверх свои стволы, на мгновение приседают - и воздух сотрясает мощный грохот. Спустя некоторое время - новый залп. И так десятки раз подряд. Гудят, словно органы, гвардейские минометы. Исчезают вдали снаряды, оставив после себя на небосклоне огненный след, а с востока постепенно нарастает гул штурмовиков. Над нами пролетает первая волна самолетов, за ней - вторая, потом еще несколько групп "горбатых". Артиллерия заканчивает огневую подготовку. Штурмовики исчезают в облаках висящего над немецкой обороной дыма, однако с востока снова доносится гул авиационных моторов - это летят изящные пикирующие бомбардировщики Пе-2.
      Волна за волной идут самолеты с красными звездами и бело-красными шашечками на запад, на город, название которого было на устах всех бойцов, сражавшихся с фашизмом,- на Берлин.
      Последние аккорды
      Наступление полков 3-й пехотной дивизии, находящихся в первом эшелоне, пока развивается успешно. Чуть ли не с ходу они преодолели передний край обороны противника, который огонь артиллерии и удары авиации превратили в пепелище. Войска устремляются в глубину немецкой обороны. Там, где во время артиллерийской подготовки огневые точки не были подавлены, сопротивление противника нарастает. Артиллеристы меняют огневые позиции и энергично поддерживают пехоту, давая тем самым возможность передовым отрядам нашей дивизии подойти к Старой Одре.
      8-й пехотный полк сосредоточивается в местечке Альт Вризен. С фронта до нас долетают отголоски ожесточенного сражения. Слышатся непрерывный гул орудий, пулеметные и автоматные очереди. По горизонту, куда ни взглянешь, стелется черный дым пожарищ. Перепуганные жители местечка прячутся в подвалах и бомбоубежищах. С окон и балконов домов свисают белые полотнища.
      Мы томимся в нервном ожидании, так как понимаем, что немцам удалось остановить наступление траугуттовцев. Дальнейшее его развитие требует введения свежих сил. К ним относится и наш полк, находящийся во втором эшелоне дивизии. Бой, не ослабевая ни на минуту, длится всю ночь.
      Утром подходим к подразделениям 9-го пехотного полка, находящимся в огневом соприкосновении с противником. Останавливаемся в местечке Альт Медевиц. Немецкая артиллерия массированным огнем обрабатывает западную окраину этого селения. Некоторые дома уже горят.
      Лежим, забравшись в придорожные рвы.
      - Вперед! - кричит командир второго батальона поручник Гжегож Дерус.
      Бойцы поднимаются и устремляются следом за ним. -Левее нас под ураганным огнем пулеметов, автоматов и артиллерии противника залегла цепь 9-го пехотного полка. Немцы хорошо пристреляли эту равнинную местность, поэтому бойцам братского полка трудно наступать под их убийственным огнем. На выручку приходят артиллеристы полковой батареи 76-мм пушек и батареи 120-мм минометов - они приступают к подавлению немецких огневых точек. Оставляя темные следы гусениц на лугу, из Альт Медевица выезжают три самоходные установки. А мы в это время развертываемся в цепь.
      - Пятая рота, вперед! - командует, как всегда, по-русски, хорунжий Смирницкий.
      Более десятка солдат поднимаются, пробегают несколько метров и падают между небольшими островками травы. И снова офицеры поднимают бойцов в атаку. Поддерживая наступающих, открывают огонь самоходные орудия. Над бегущей цепью то и дело с устрашающим свистом проносятся снаряды. Спасаясь от злобно жужжащих пуль и снарядов, мы падаем.
      Наши минометы и артиллерия усиливают обстрел противника, находящегося за дамбой. Самоходные установки выходят на рубеж залегшей цепи пятой пехотной роты. Этого, видно, только и ждал хорунжий Смирницкий. Он уже бежит за одной из установок и громко кричит:
      - Пятая рота, вперед!
      Прячась за самоходными орудиями, солдаты на ходу стреляют короткими очередями. Поднимаются и бегут в направлении дамбы и бойцы залегшей цепи второго батальона. Впереди виден мост, и самоходные установки поворачивают назад. Умолкают полковые орудия и минометы - до дамбы рукой подать. В этот момент, когда кажется, что уже ничто не в состоянии остановить нашего наступления, немцы при поддержке артиллерии и пулеметов переходят в контратаку. Из-за дамбы вылетают два "мессершмитта" и открывают огонь по нашей цепи. Спрятаться на таком открытом пространстве негде, и наступающие несут потери убитыми и ранеными. Отходим на исходный рубеж и под непрекращающимся огнем противника копаем неглубокие ячейки, которые тут же заполняются водой. Опускаются сумерки. Немцы, остановив наше наступление, снова переносят огонь на Альт Медевиц.
      - Отходим! - по голосу узнаю хорунжего Рыхерта.
      - Куда?! - спрашиваю я с горечью.
      - В поселок. Здесь Старую Одру форсировать не удастся,- объясняет хорунжий.
      Отступаем перебежками. Разбившись на небольшие группки, добираемся до Альт Медевица. Здесь, возле догорающего дома, наводит порядок в отступающих ротах батальона поручник Дерус, а рядом заместитель командира батальона подпоручник Роек объясняет бойцам:
      - Следуем во Вризен. Там советские части захватили мост через Старую Одру. Оттуда и ударим в тыл немцам, которые остановили наше наступление.
      "Значит, отпала необходимость форсировать реку",- радуется в глубине души каждый из нас - ведь всегда легче преодолевать водную преграду по мосту, особенно когда на том берегу свои войска. По асфальтированной дороге подходим к пересечению шоссе с железной дорогой, сворачиваем направо - и выходим к Вризену. По обеим сторонам шоссе расположились советские самоходные орудия, танки и артиллерия: перед мостом образовалась пробка. Танкисты, как заботливые няни, суетятся возле своих машин.
      - Привет, союзники! - улыбаясь, встречают они нас.
      - Привет, гвардия! - отвечаем мы.
      - Эй, впереди, стой! - доносится откуда-то.
      Во время вынужденной остановки завязываются короткие фронтовые знакомства. Ко мне подходит смуглый, с раскосыми глазами, боец в шлемофоне - житель одной из республик Страны Советов - и, коверкая русские слова, ведет со мной незатейливый разговор. Наконец пора в путь.
      - До встречи в Берлине! - прощаемся мы с советскими танкистами.
      На рассвете миновали местечко Вризен. Снова слышится монотонный орудийный гул. В чистом, безоблачном небе появляются советские самолеты. Чудесная солнечная погода облегчает им выполнение боевой задачи, поэтому до самых сумерек в воздухе стоит непрерывный гул моторов быстрых истребителей, отяжелевших от смертоносного груза бомбардировщиков и "горбатых" штурмовиков.
      Бодрящий утренний ветерок освежает уставших бойцов. Монотонный гул орудий и рев советских танков остаются слева от нашей колонны. Еще какое-то время раздается визг гвардейских минометов, а затем воцаряется тишина.
      Перед нами - просторные поля с огромными плантациями ревеня; на горизонте - деревня с остроконечным шпилем кирхи. Неожиданно между цепями первого батальона, преодолевающими оборонительные заграждения противника, взрываются несколько мин, и мы останавливаемся. Появляются саперы с миноискателями и безотказными щупами, быстро готовят для нас проход, и бойцы опять устремляются вперед. До деревни уже недалеко, как вдруг немцы обрушивают на нас огонь из малокалиберных скорострельных зенитных орудий. Падает раненый капитан Влодзимеж Барановский. Теперь первый батальон ведет в атаку капитан Николай Здоровиков. Наша артиллерия и минометы открывают ответный огонь, и мы видим, как в деревне вспыхивают пожары. Наконец цепи атакующих достигают окраины, а на помощь ведущему бой батальону уже спешат автоматчики и разведчики. Хорунжий Рыхерт торопит своих бойцов:
      - Ребята, война еще не закончилась! Вперед! Разведчики, за мной!
      Врываемся в деревню, ведя на ходу огонь из автоматов. Навстречу нам бойцы первого батальона ведут пленных.
      - Вперед! Вперед! - снова кричит командир.
      Вместе с автоматчиками подбегаем к кирпичной кирхе. Повсюду валяются брошенная военная техника и снаряжение. Из ближайшего двора выходит большая группа венгерских солдат - без ремней, с белыми носовыми платками в руках. Они что-то кричат, смеются, некоторые даже плачут. Рыхерт показывает им дорогу и велит идти на восток. Обрадованные таким неожиданным оборотом дела, венгры стремглав покидают поселок.
      Выходим на западную окраину населенного пункта. Гитлеровцы, отстреливаясь, отходят за железнодорожную насыпь. До полуночи длится бой с арьергардами противника.
      Лежим у основания насыпи, закутавшись в плащ-палатки. Стоит теплая апрельская ночь. На юго-западе видно огромное зарево.
      - Это, наверное, Берлин? - шепотом спрашивает Гладзюк.
      - Наверняка,- подтверждают Ресяк и Лукасевич.
      - Дожили, черт побери, до того времени, когда можем бить врага на его земле, в нескольких десятках километрах от логова самого Гитлера,- добавляет Рыхерт.
      - Да, конец войны уже недалек,- медленно, чеканя слова, говорит Ресяк.
      - Хорошо бы дожить до победы,- вздыхает Гладзюк.
      - Доживем,- узнаю доносящийся из ближайших кустов голос хорунжего Смирницкого.
      Командир пятой пехотной роты подходит к нам, усаживается рядом и просит закурить. Разведчики протягивают ему сразу несколько пачек трофейных сигарет. Смирницкий морщится.
      - Махорки, Николай, мы уже не курим от самого Колобжега,- оправдывается хорунжий Рыхерт.
      - Ну что ж, давайте ваши немецкие. Это, правда, не табачок, но курить можно...
      Пламя спички на миг освещает лицо Смирницкого. Несколько бойцов с сигаретами в зубах наклоняются, чтобы прикурить. Командир пятой роты прикуривает сам, подносит горящую спичку одному бойцу и гасит ее, затем зажигает новую и дает прикурить еще двоим.
      - Наверное, у вас, гражданин хорунжий, много спичек? - удивляется ефрейтор.
      - Хватает, это верно. Однако старая солдатская пословица гласит: если дашь прикурить третьему - он погибнет. До конца войны осталось совсем немного, поэтому жаль помирать. Понял?
      - Понял! - отвечает Лукасевич.
      - Вот и хорошо. Покурим, ребята, и ложимся спать. Утром снова идти в наступление, надо отдохнуть,- говорит он, мешая русские слова с польскими.
      Гаснут сигареты. Мы натягиваем на головы плащ-палатки и добросовестно пытаемся уснуть. Стоит относительная в военных условиях тишина. Лишь время от времени громыхнет где-нибудь одиночный выстрел или выругается кто-нибудь из бойцов, но это не мешает нам дремать.
      На рассвете полк начинает наступление. В первом эшелоне действуют пехотные батальоны. Мы, разведчики, находимся на правом фланге полка. Тесня немецкие части прикрытия, 1-я армия Войска Польского выходит своими главными силами к каналу Гогенцоллернов. Первой форсирует его 4-я пехотная дивизия.
      Наконец подходим к водной преграде и мы. Канал довольно широк, местами достигает семидесяти метров. На отдельных участках его берега взяты в бетон. К полудню появляются наши самолеты, сбрасывают на немецкий берег бомбы и обстреливают его из бортового оружия, С небольшими интервалами ведет прицельный огонь наша артиллерия, подавляя одну за другой огневые точки противника. Переправляемся частично на подручных средствах, а когда уже удается закрепиться на противоположном берегу, форсировать канал нам помогают саперы шестого понтонно-мостового батальона.
      И вот мы на западном берегу. Гитлеровцы, поддерживаемые артиллерией и авиацией, контратакуют. Наши летчики и артиллеристы тоже не теряют времени даром. Одна контратака немцев следует за другой, но мы удерживаем в своих руках плацдарм за каналом. Конные разведчики хорунжего Бобровского отправляются на разведку мельницы, расположенной западнее Креммена. Сколько раз на марше или во время преследования отступающего противника мы завидовали маневренности своих боевых товарищей из взвода конной разведки! Когда наш взвод, валясь с ног от усталости, наконец догонял их, они успевали уже отдохнуть. Теперь, глядя на удаляющихся кавалеристов, мы предлагаем хорунжему Рыхерту раздобыть где-нибудь для нас велосипеды.
      - Хорошо. Берите двух бойцов и отправляйтесь,- обращается он ко мне.
      - Ребята, кто пойдет со мной? - спрашиваю я.
      - Все! - дружно кричат бойцы.
      Не проходит и получаса, как мы превращаемся во взвод самокатчиков. Мы еще суетимся возле велосипедов, подкручивая болты и гайки и регулируя седла, когда возвращаются расстроенные конные разведчики. Оказывается, они неожиданно напоролись на немцев, засевших в мельнице, и гитлеровцы обстреляли их, прежде чем наши успели сойти с лошадей. Погибли командир взвода конной разведки хорунжий Павел Бобровский и один сержант, несколько человек ранены. Узнав об этом, Рыхерт приходит в бешенство, ругается на чем свет стоит и собирает нас:
      - Садимся на велосипеды и поехали!
      До мельницы не больше трех-четырех километров. Не доезжая до нее, мы слезаем с велосипедов и оставляем их в придорожном рву. Развернувшись в цепь и используя рельеф местности, приближаемся к "чертовой", как назвал ее Тасчук, мельнице. Поддерживая нас, два самоходных орудия открывают огонь по немцам. Мы тоже стреляем длинными очередями из автоматов. Не выдержав натиска, гитлеровцы отступают, оставив на поле боя несколько убитых и раненых.
      Мельница в наших руках, и мы возвращаемся в Крем-мен. Тем временем подразделения полка покинули его и расположились на ближайших холмах и опушке прилегающего леса. Останавливаемся по соседству со вторым батальоном и мы. Невдалеке от нас находится частично разрушенный авиацией союзников завод боеприпасов. Как только стемнело" стрельба утихла, и мы отдыхаем, выставив караулы и боевое охранение.
      Утром неожиданно налетели четыре штурмовика и сбросили на завод бомбы. Не успели мы прийти в себя, как пожар уже начинает пожирать фабричные здания. Рвутся находящиеся в них боеприпасы. Летчики при виде такого фейерверка разворачиваются и улетают назад, а мы пускаемся наутек в лес. Вдруг со стороны леса на нас обрушиваются пулеметные и автоматные очереди не обнаруженного нами противника. Несколько человек получили ранения. Командир второго батальона поручник Дерус приказывает минометчикам и артиллеристам открыть ответный огонь. Пехотные роты наводят порядок в своих цепях, и мы переходим в наступление.
      Из-за пригорка появляются две самоходные установки и тоже принимаются обстреливать лес. Наши разведчики присоединяются к наступающим. Добегаем до первых деревьев, откуда минуту назад стреляли немцы. Они яростно сопротивляются до сих пор. Окружаем опушку леса со всех сторон. Трещат пулеметы и автоматы. Рвутся на горящем заводе боеприпасы.
      - Осторожно! - внезапно кричит Сокол.
      Я оглядываюсь по сторонам и только тут замечаю, как в нашу сторону, замаскировавшись ветками, ползет с выдвинутым вперед автоматом фашист. Сокол бросает в него гранату, а я даю очередь из автомата. Гитлеровец вскакивает и пытается убежать в направлении густого кустарника, но короткая очередь Сокола настигает его. Немец падает, выпуская из рук оружие. Он одет в зеленовато-желтую форму, которую мы раньше ни на ком не видели.
      За небольшим пригорком слева, впереди нас, густо рвутся гранаты и резко стучат автоматы. Прижавшись к земле, мы ползем туда.
      - Гранатами их! В штыки! - кричит кто-то из наших.
      - Помогите! - раздаются крики на немецком языке.
      Вот немец, стоя на пригорке, бросил куда-то гранату, потом отпрянул к дереву и пытается быстро сменить магазин в автомате. Молниеносно вскидываю автомат и нажимаю на спусковой крючок - раздается грохот, и на том месте, где только что был немец, поднимается фонтан земли и клубится дым. "Видимо, фашиста разорвало гранатой",- догадываюсь я.
      Не успел я опомниться, как из кустов вылезают еще двое гитлеровцев с поднятыми вверх руками. Чего же они так испугались? И вдруг вижу: рядом лежит Сокол и держит их на мушке своего ручного пулемета. Молодец капрал!
      После боя собираемся на опушке леса, предусмотрительно держась подальше от все еще взрывающихся на заводе боеприпасов, и делимся впечатлениями. Пленных всего несколько человек: большинство фашистов предпочли плену смерть - это было подразделение морской пехоты. Разведчики чистят оружие и пополняют автоматные диски. Солнце на безоблачном небе поднялось уже высоко и здорово пригревает. Пахнет настоящей весной.
      - Командира полка убили! - громко кричат окружившие поручника Гжегожа Деруса бойцы.
      Подбегаю к ним и слышу его последние слова:
      - На перекрестке убили... Возвращался с поручником Покшивой на автомашине. Пуля попала ему в голову. Немцев ликвидировали...
      Вот так за несколько дней до окончания войны недалеко от Креммена 25 апреля 1945 года погиб на поле боя командир 8-го пехотного полка подполковник Гжегож Самар.
      Смерть кого-либо из близких всегда наводит на размышления и воспоминания, вызывает грусть. Так было и на этот раз.
      - Враг уже, собственно говоря, повержен, но еще пытается огрызаться. Будьте осторожны, разведчики, мстя за смерть нашего командира,- предостерегает нас Рыхерт на вечерней поверке.
      Утром мы прочитали в последней военной сводке, что советские войска соединились с американскими в районе Торгау, а берлинская группировка противника взята в надежные клещи. Мы же продолжаем наступать в направлении севернее гитлеровской столицы.
      - Такова, видать, наша судьба... Обязаны идти туда, куда прикажут,горестно вздыхает Рыхерт, которому всегда хотелось оказаться первым в Берлине.
      В конце апреля батальоны нашего полка сражаются за населенные пункты Линум и Дехтов. Разведчики на велосипедах патрулируют захваченный район. Обстановка частично напоминает ту, которая сложилась на Поморском валу, когда немцы пытались пробиться из окруженной Пилы к своим. Теперь они тоже вырвались из окруженного Берлина, но прорываются не к своим, а за Эльбу.
      Кажется, 30 апреля мы с группой разведчиков численностью в пятнадцать человек конвоировали на велосипедах в тыл, до самого Ораниенбурга, большую группу немецких пленных. Темп марша мы умышленно навязали высокий, чтобы не позволить немцам растягивать колонну. К вечеру достигли Ораниенбурга и передали пленных в советскую комендатуру. Военный комендант города показался нам чрезвычайно озабоченным.