ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ТОРГОВЫЙ КОРАБЛЬ «МОЛОТ»: ГЛУБОКИЙ КОСМОС; 19:00

Витторио налил себе порцию горячительного — уже вторую с тех пор, как пространство вокруг «Молота» заполнилось потрепанным в сражении флотом. По всей видимости, дело приняло нежелательный для униатов оборот. Экипаж псевдоторговца погрузился в тягостное молчание: среди них был враг, который стал свидетелем национального позора. Витторио не поднимал глаз, помалкивал, желая только напиться до отключки, и как можно быстрее, пока его еще ни в чем не успели обвинить. Упаси Боже утешать их или хотя бы выражать соболезнование…

По вине отца он стал самым настоящим заложником и с горечью осознавал, что отец, судя по всему, обвел их всех вокруг пальца. Вероятно, его, Витторио, положение даже опаснее, чем у обычного заложника. Скорее всего. Уния собирается сделать на него ставку.

«Отец ненавидит меня», — пытался втолковать он униатам, но они только отмахнулись, как от неуместной шутки. Впрочем, капитан «Молота», был мелкой сошкой. Судьбу Витторио решал не он, а Джессад. Где он теперь, этот Джессад?

«Молот» ждал гостя. Какую-то важную шишку. Может быть, самого Джессада, которому предстояло доложить о провале миссии и о необходимости избавить корабль от ненужного живого балласта.

Витторио успел проглотить вторую порцию, прежде чем суета экипажа и едва ощутимое содрогание корпуса сообщили о стыковке. Затем дважды лязгнули люки шлюза, щелкнули замки экзокаркаса и вращающегося цилиндра, перешедших в режим синхронизма, и зашумел мотор лифта. Застыв в кресле, Витторио глядел на стакан и горевал, что слишком трезв. Выгнутая палуба (она же — поверхность цилиндра) загораживала от него двери лифта. Он вздрогнул, когда в кают-компанию вошли совсем не с той стороны, куда он смотрел, а сзади — из коридора.

Бласс, капитан «Молота». Двое членов экипажа. Множество незнакомых офицеров, а за их спинами — штатские. Пошатываясь, Витторио встал и посмотрел на омоложенного офицера с серебристыми волосами. На мундире сверкали металлические побрякушки. Чуть позже он узнал одного из штатских. Дэйин Джекоби!

— Витторио Лукас, — представил его Бласс. — Командующий флотом капитан Себ Азов. Господин Джекоби с вашей станции. Господин Сегюст Эйрис из Земной Компании.

— Из Совета безопасности, — поправил Эйрис.

Азов уселся за стол, а остальные расположились на скамьях вокруг него. Витторио опустился в кресло, не чувствуя пальцев, которыми опирался о поверхность стола. В мозгу у него, набегая и отступая, клубился алкогольный туман. Он старался держаться естественно. Эти люди пришли посмотреть на него… а он не способен ничего сделать ни для них, ни для кого бы то ни было. Балласт…

— Операция началась, господин Лукас, — сообщил Азов. — Мы уничтожили два вражеских корабля и вызвали подкрепление. Не так-то просто выбить мациановцев из системы Пелла, они цепляются за станцию. Зато нам удалось выгнать большинство торговцев. Остались только станционные ближнерейсовики, они служат маскировкой.

— Чего вы от меня хотите? — спросил Витторио.

— Господин Лукас, какое-то время вы руководили «Лукас Компани» и, как я полагаю, знакомы с торговцами, базирующимися на станции Пелл.

Витторио понимающе кивнул.

— Господин Лукас, «Молот» возвращается в пределы слышимости Пелла. При его контактах с торговцами роль комтеха будете исполнять вы. Но не под настоящим именем, а как член семьи «Молота». Постарайтесь как можно тщательнее изучить ее состав. Учтите: если у «Молота» возникнут проблемы с купеческой милицией или мациановцами, ваша жизнь будет зависеть от вашей изобретательности. Вы предложите торговцам, оставшимся при Флоте, удобный и надежный путь к спасению, то есть уйти из территориального пространства Пелла. Оставить Мациана без снабжения. Мы хотим, господин Лукас, чтобы эти торговцы не путались у нас под ногами, и нам будет крайне неудобно, если они узнают, как мы обошлись с «Молотом» и «Лебяжьим пером». Этого не должно произойти. Надеюсь, вы меня понимаете?

«Семьи с этих кораблей, — тоскливо подумал Витторио, — никогда не получат свободу… во всяком случае, без Урегулирования. А ведь моя память тоже опасна для униатов. Если им верить, насилием над нейтральными купцами грешат только мациановцы. Азову, видите ли, будет крайне неудобно, если я расскажу всему миру, что он и его шайка не только захватывают корабли и целые экипажи, но и крадут имена… Да, кража имен — самое страшное преступление в глазах торговцев, которые больше всего на свете ценят свое достоинство». Он спохватился, что ощупывает пустой стакан, поставил его на стол и притворился трезвым и хладнокровным.

— Что ж, это совпадает с моими интересами, — согласился он. — Поскольку мое будущее на Пелле видится отнюдь не в розовых красках.

— Поясните, господин Лукас.

— У меня появилось намерение, сделать карьеру, служа Унии, капитан. — Он поднял взгляд на хмурое лицо Азова, надеясь, что на его собственном лице нет и тени робости. — Мое отношение к отцу теперь трудно назвать теплым, поскольку он практически добровольно отдал меня в ваши руки. Я хорошо подумал — времени было более чем достаточно, — и предпочитаю отныне договариваться с Унией от своего имени.

— Пелл потерял друзей, — мягко заключил Азов, покосившись на мрачное лицо Эйриса, — а теперь его бросают и равнодушные. Такова воля ваших бывших граждан, господин посол.

Землянин исподлобья глянул на Азова.

— Мы принимаем ситуацию такой, как она есть. В намерения моей миссии никогда не входило препятствовать волеизъявлению граждан, населяющих эти территории. Меня заботит только безопасность станции Пелл. Речь идет о тысячах жизней, сэр.

— Пелл в осаде, господин Эйрис. Мы перерезали пути снабжения и обескровили Флот, принудив его к бездействию. — Азов повернулся лицом к Витторио и секунду разглядывал его. — Господин Лукас, нам необходимо прекратить доступ к запасам продовольствия на шахтах и на самой Нижней. Удар по этим объектам… возможен, но обойдется нам слишком дорого, и я не верю в его эффективность. Поэтому мы не станем торопить события. Мациан мертвой хваткой вцепился в Пелл, и если убежит, то оставит за собой одни руины. Испепелит колонию на Нижней, взорвет саму станцию и улетит к Тыловым Звездам… К Земле. Господин Эйрис, вы что, хотите, чтобы ваша драгоценная Планета-Мать превратилась в логово мациановских бандитов?

В глазах у Эйриса мелькнула тревога.

— Да, он вполне на это способен, — продолжал Азов, не сводя с Витторио ледяного, пронзительного взгляда. — А предотвратить это в наших с вами силах, господин Лукас. В этом-то и заключаются ваши обязанности. Собирайте информацию… с помощью которой вы сможете склонить торговцев к бегству от Мациана. Вы согласны, что это в пределах ваших возможностей?

— Да, сэр.

Азов кивнул.

— А теперь, господин Лукас, мы вынуждены извиниться перед вами и господином Джекоби.

Секунду Витторио сидел неподвижно, недоумевая, затем сообразил, что его просто-напросто выгоняют. Угрюмый взгляд Азова давал понять, что никаких возражений и контрпредложений от него седой капитан не потерпит. Витторио медленно поднялся и направился к выходу, следом, извинившись, пошел Дэйин. Капитан «Молота» приготовился слушать распоряжения Азова, и Витторио весьма сожалел, что сам он лишен такой возможности.

Азов не солгал: его эскадре досталось на орехи. Судя но отдельным репликам матросов «Молота», долетевшим до ушей Витторио, погибли целые рейдероносцы. И вот теперь его самого бросают в мясорубку.

Войдя в каюту, он оглянулся на Дэйина и опустился на койку.

— Как дела? — спросил он. Он никогда не питал особой симпатии к Дэйину. Однако сейчас, среди чужих людей, да еще перед лицом опасности, встреча с родственником несла облегчение.

Дэйин пожал плечами.

— А у тебя?

Витторио был польщен — впервые в разговоре с ним дядя Дэйин снизошел до вежливого тона.

— Прекрасно.

Дэйин устроился напротив него.

— Вы знаете, — поинтересовался Витторио, — сколько они потеряли?

— Порядком. Я так понял, Мациан задал им перцу. Пропали два корабля — кажется, «Слава» и «Стойкость».

— Но Уния построит новые корабли. Уже сейчас она может собрать для Азова подкрепление. Сколько это еще продлится?

Дэйин с упреком покачал головой и многозначительно посмотрел вверх. Кое-где вентиляторы гудели достаточно громко, чтобы заглушить их беседу, но ничто не мешало оптическим устройствам.

— Они загнали его в угол, — сказал Дэйин. — У них — неограниченные ресурсы, а мациановский Флот дышит на ладан. Азов прав. Мациан славно врезал им по зубам, но отбил себе кулак.

— А что будет с нами?

— По мне, так уж лучше сидеть здесь, чем на Пелле.

Витторио с горечью рассмеялся. У него плыло перед глазами, а в горле стоял комок. Он неопределенно покачал головой и произнес для тех, кто мог подслушивать:

— Пожалуй, я сделаю все, что в моих силах. Ведь, помогая Унии, я помогаю себе.

Как-то странно посмотрев на него, Дэйин нахмурился — видимо, понял. Впервые за свои двадцать пять лет Витторио ощутил родственные узы. Оставалось лишь гадать, отчего это случилось в присутствии человека, который был на три десятка лет старше и обладал совершенно иным жизненным опытом. Впрочем, Глубокому Космосу нередко удавалось в наикратчайший срок связать наикрепчайшей дружбой самых непохожих людей. Быть может, недавно Дэйин стоял точно перед таким же выбором, и он тоже не считает Пелл своим домом.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Пламя ударило в стену. Дэймон плотнее вжался в угол и долю секунды упирался, не давая Джошу увлечь его за перепуганной, вопящей толпой. Затем он все-таки вскочил на ноги и бросился вслед за другом в живую лавину, несущуюся в док с девятого яруса зеленой. Кто-то угодил под выстрел и закувыркался у них под ногами; они перепрыгнули через убитого и побежали дальше — в ту сторону, куда их гнали десантники.

Станционеры, беженцы из "К"… Разница между ними уже исчезла. Пучки энергии терзали стойки и витрины магазинов, каждый сполох почти беззвучного залпа сопровождался пароксизмом боли и ярости. Стрельба велась по внутренним конструкциям, солдаты старались щадить легкоуязвимую внешнюю оболочку станции. Толпа неслась по коридору, оставляя позади ослабевших.

Наконец, по примеру Джоша, Дэймон перешел на шаг. Они уже находились в белом доке, и здесь толпа рассеялась. Лишь несколько человек, не заметив, что стрельба прекратилась, побежали дальше.

Углядев между магазинами укромное местечко, Дэймон свернул туда. Джош направился следом. Хозяин бара предусмотрительно запер входную дверь, но в ее глубокой нише можно было по крайней мере укрыться от шальных выстрелов.

Перед баром лежало десятка полтора трупов; с этого расстояния было не разобрать, новые они или этих людей убили уже давно. За последние часы Дэймон и Джош успели привыкнуть к трупам, и теперь из своего убежища они то и дело наблюдали зверские драки — в основном между станционерами и "К". Многие просто слонялись по доку, кое-кто выкрикивал имена родственников и друзей… Какой-то человек, узнав покойника, зарыдал во весь голос. Дэймон опустил голову и спрятал лицо в ладонях.

Спустя некоторое время в белом и зеленом доках появились отряды латников и наспех организовали бригады чистильщиков для сбора и шлюзовки трупов. В бригады отбирали наиболее активных и крикливых. Съежившись у дверного косяка, Дэймон и Джош избегли этой участи.

Наконец из своего укрытия, затравленно озираясь, выбрались низовики и принялись уничтожать следы смерти. При виде этих добрых созданий, верных своему «профессиональному долгу», у Дэймона впервые за целый день чуть-чуть потеплело на душе.

Как и все, кого согнали в доки, Дэймон и Джош вздремнули, свернувшись калачиком в нише. Время от времени ком будил их докладами о восстановлении порядка на том или ином участке и обещаниями вскоре доставить пищу.

Пища. Мысли о ней стали навязчивыми. Дэймон не жаловался, однако чувствовал, как слабеют от голода его руки, сомкнутые вокруг колен. «Слабость», — подумал он, жалея, что не успел позавтракать, да и пообедать, и поужинать… До сих пор в его понимании голодом было ощущение, возникавшее к вечеру хлопотного дня, если он пропускал обед. Пустяк. Неудобство, но не более того. А сейчас — другое… Оказывается, голод снижает сопротивляемость, глумится над рассудком, выставляет напоказ немощь, о которой ты, быть может, не подозревал… Если Дэймона и Джоша опознают и схватят, то это, весьма вероятно, случится в очереди за едой. Но очереди не избежать, иначе — смерть от истощения. Это становилось тем понятнее, чем острее пахло в доке пищей, чем беспокойнее вели себя остальные. И вот наконец появились аварийные кухни, точнее, раздаточные тележки, которые тащили низовики. Их сразу обступили голодные, поднялись шум и суета, но солдаты, сопровождавшие каждую тележку, быстро успокоили толпу.

Тележки приближались. Дэймон и Джош поднялись, но выходить из ниши не спешили.

— Я прогуляюсь, — сказал Джош, — а ты побудь здесь. Попробую взять на двоих, скажу, что у меня ранили друга.

Дэймон отрицательно покачал головой. Так рисковать — глупо, противоестественно… но вряд ли их — грязных, потных, нечесаных, в окровавленных комбинезонах, — кто-то сумеет узнать. И если боязнь ножа подосланного убийцы или выстрела десантника не позволит ему пройти через док, то он наверняка спятит.

Похоже, у раздачи не спрашивают удостоверений. Да пусть бы и спрашивали — у Дэймона три карточки, плюс его собственная, которой он, разумеется, воспользоваться не рискнет. У Джоша две чужие карточки, но на обеих фото не имеют даже отдаленного сходства с его лицом.

Казалось бы, чего проще — на глазах у солдата подойти к тележке, взять сэндвич и пластиковый контейнер с чуть теплым фруктовым напитком, и сразу — обратно. Но к двери бара Дэймон возвращался, как охотник с удачного промысла — распираемый гордостью. Он на корточки, а чуть позже рядом опустился Джош.

Вот ведь удивительно: едва притупились голод и жажда, как возникла иллюзия, что самое страшное позади. И еще одно ощущение: будто Дэймон перенесся в какую-то чужую реальность, где привычные рефлексы человеку ни к чему, а нужна лишь звериная настороженность.

Внезапно по доку раскатился щебет хиза — уборщик издали перекликался со своими сородичами у раздаточных тележек. Дэймон опешил: низовики, когда кругом все спокойно, ведут себя очень тихо.

Солдат у тележки вздрогнул и вскинул ружье. Но тревога оказалась напрасной, его окружали только тихие, запуганные люди и озабоченные круглоглазые низовики, уже вернувшиеся к своим делам. Доев сэндвич и осушив контейнер, Дэймон проводил взглядом тележку, которая, погромыхивая, удалялась мимо внутренней стены к зеленой.

К ним приблизился низовик с коробкой, наполненной пластиковой посудой, и требовательно протянул руку. Джош отшатнулся, а Дэймон бросил свой контейнер в коробку и встревоженно поднял глаза, ощутив на своем запястье чужую ладонь.

— Ты — Константин-человек?

— Уходи, низовик, — хрипло прошептал Дэймон, — и не говори больше моего имени вслух. Меня убьют, если узнают. Молчи и уходи побыстрее.

— Я Синезуб. Синезуб, Константин-человек.

— Синезуб? — Дэймон сразу вспомнил туннели и раненого сезонника. Жилистые пальцы хиза крепче сжали его руку.

— Низовик имя Лили послать от Солнце-Ее-Друг ты имя Лисия. Она послать мы делать Лукасы тихо, нет приходить она-место. Любить ты, Константин-человек. Лисия-она безопасно, низовики все кругом она, делать она безопасно. Мы привести ты, ты хотеть?

На миг Дэймону отказало дыхание.

— Жива? Она жива?

— Лисия-она безопасно. Послать ты прийти, делать ты безопасно с она.

Схватив мохнатую лапу и глядя в круглые темно-коричневые глаза, он попытался собраться с мыслями. Низовик что-то лопотал, но Дэймон не понимал ни слова из туземной речи. Наконец он грустно покачал головой.

— Нет. Нет. Мне нельзя к ней. Это опасно. Люди-ружья, понимаешь, Синезуб? На меня охотятся люди. Скажи ей… скажи, что я в безопасности, что я надежно спрятался, что Элен улетела на корабле. У нас все хорошо. Синезуб, скажи, я ей нужен? Нужен?

— Безопасно она-место. Низовики сидеть с она, все низовики Верхняя. Лили с она. Атласка с она. Все-все.

— Передай ей… Передай, что я люблю ее. Что у нас с Элен все хорошо. Люблю тебя, Синезуб.

Его стиснули коричневые руки. Дэймон тоже порывисто обнял низовика, затем тот призраком выскользнул из ниши и побрел прочь, собирая по пути мусор.

Дэймон огляделся по сторонам — не наблюдает ли кто? — но встретил только озадаченный взгляд Джоша. Опустив голову, Дэймон потерся мокрой щекой о руку, покоящуюся на колене. Анестезия радости проходила, возвращался страх. Ибо ему снова было за кого бояться. За человека, еще способного испытывать боль.

— Мать? — спросил Джош. — Вы о ней говорили?

Дэймон молча кивнул.

— Я рад, — с теплотой в голосе произнес Джош.

Дэймон снова кивнул. Он старался размышлять спокойно и здраво, но чувствовал, что рассудок не выдерживает.

— Дэймон…

Он поднял голову и проследил за взглядом Джош а. Со стороны зеленой, из-за изгиба внутренней стены, строем выходили солдаты. Вид у них был более чем решительный. Спокойно, даже равнодушно, Дэймон поднялся, отряхнул комбинезон и повернулся к доку спиной, чтобы прикрыть собою друга. Джош тоже встал.

— Похоже, в зеленой уже навели порядок.

— Все в порядке, — твердо произнес Дэймон. До сквозного коридора было недалеко, к тому же не только они побрели к выходу из дока.

На углу Дэймон и Джош зашли в общественный туалет, справили нужду и обычным шагом двинулись по сквозному. На всех перекрестках вблизи дока стояли часовые. Но они ничего не делали, только наблюдали.

Дэймон и Джош прошли чуть дальше и остановились возле комптерминала.

— Загороди меня.

Джош послушно загородил собой Дэймона от часовых.

— Надо взглянуть, что это за карточки, сколько денег на счетах, кем были прежние владельцы.

— Одно я знаю наверняка, — тихо промолвил Джош, — что со станционером меня не спутаешь. Да и твое лицо…

— Для того чтобы нас выдать, надо вступить в контакт с военными. Будем надеяться, что никто этого не пожелает. — Дэймон вставил карточку в паз и нажал несколько клавиш.

«Альтенер Лесли. 789,90 кредиток в компе. Женат. Ребенок. Клерк. Швейное предприятие». Дэймон положил эту карточку в левый карман, решив не пользоваться ею — красть у живых не хотелось. «Ли Энтони Квэйл, холост, служащий „Лукас Компани“, благонадежность неполная, 8967,89 кредиток»… Для такого человека капитал просто огромный. «Уильям Тиль, женат, детей нет, бригадир грузчиков, 567,67 кредиток, разрешен проход в складские помещения…»

— Дай-ка твои. — Джош отдал карточки, и Дэймон поспешил воткнуть одну из них в паз, подумав с опаской, не встревожится ли центр управления, получив пять запросов кряду с одного общественного терминала.

«Цецил Сазони, холост, 456,78, механик, иногда — грузчик»; «Луис Дибан. Пятилетний брачный контракт. Иждивенцев нет. 3421,56. Грузчик, десятник».

Дэймон спрятал карточки в карман и пошел вглубь яруса. Джош догнал его. На ближайшем перекрестке они свернули в боковой коридор. Все сквозные коридоры и отсеки станции имели один и тот же план, и вскоре они достигли кладовой уборщиков. Надписи на двери помещения не было, но Дэймон почти не сомневался, что за дверью именно кладовая.

Карточка десятника сработала, он вошел внутрь и зажег свет. В тесной комнатушке работал вентилятор, стоял инвентарь, высились штабеля бумаги и моющих средств.

— В этой норе можно отсидеться. — Запирая дверь и опуская карточку в правый карман, Дэймон подумал, что этот ключ, похоже, самый ценный. — Дождемся основной смены, а может, просидим тут сутки. У нас две карточки холостяков из дополнительной, обе с пропусками в доки. Присаживайся. Скоро комп заметит ненужный расход энергии, погасит свет, и нам его будет уже не включить… Экономия, Джош.

— А здесь безопасно?

Дэймон, сползая по стене на пол, с горечью рассмеялся. Он подобрал ноги, чтобы освободить место для Джоша, сунул руку в карман — убедиться, что пистолет на месте. И глубоко вздохнул.

— Сейчас везде опасно.

Джош выглядел плачевно — измотанный, волосы спутаны, ангельский лик в грязи… Но именно его рефлексы не раз спасали их обоих. Один из них знал станцию как свои пять пальцев, другой обладал навыками бойца. Вдвоем они могли попортить Мациану немало крови.

— Тебе уже приходилось стрелять, — предположил вслух Дэймон. — Не только с корабля, но и в ближнем бою. Помнишь?

— Нет.

— В самом деле?

— Ну, сказал же, не помню.

— Я знаю станцию. Каждую дыру, каждый коридор. И если возобновятся полеты на рудники, с помощью этих карточек мы сможем пробраться в доки. Под видом грузчиков пройдем в челнок и…

— И куда?

— На Нижнюю. Или на орбитальные шахты. Все равно. — Это были пустые мечты. Дэймон просто пытался успокоить себя и друга. — А может, Мациан поймет, что ему здесь не удержаться, и улетит сам.

— Прежде чем улететь, он взорвет станцию, а заодно и колонию на Нижней. Зачем ему оставлять униатам готовые базы?

Дэймон и сам это понимал. Он нахмурился.

— У тебя есть идеи получше?

— Нет.

— Предположим, я выйду, договорюсь с Мацианом… Эвакуирую станцию…

— Ты что, серьезно?

— Нет. — Этот вариант тоже был уже обдуман и отвергнут. — Нет…

Предсказание Дэймона вскоре сбылось — лампы погасли. Но вентилятор гудел по-прежнему.

— Но в вашем присутствии больше нет необходимости. — Голос Порея звучал мягко, темное, покрытое шрамами лицо абсолютно ничего не выражало. — Господин Лукас, вы исполнили свои гражданский долг и можете возвращаться домой. Мой человек позаботится, чтобы вы добрались благополучно.

Джон окинул взглядом центр управления, где несколько настороженных десантников держали на прицеле операторов — и тех, кто минуту назад уселся за пульты, и тех, кто вот-вот должен был под конвоем уйти на отдых. Джон неуклюже поднялся, сделал шаг к начальнику компа, чтобы отдать последние распоряжения, — и застыл как вкопанный, услышав характерный скрежет доспехов и увидев направленный на него ствол.

— Господин Лукас, — процедил Порей, — за неподчинение мы расстреливаем на месте.

— Я устал, — голос Джона дрогнул. — Я и сам рад уйти, сэр. И мне не нужен эскорт.

Порей махнул рукой. Десантник возле двери проворно шагнул в сторону и замер в ожидании. Джон вышел, и вскоре непрошеный спутник поравнялся с ним.

Они шагали по разгромленному мятежниками первому ярусу синей. Сейчас здесь повсюду стояли часовые. И царила тишина.

А в доки входили все новые корабли. Сначала эскадра стянулась в тугое кольцо вокруг Пелла, затем рейдероносцы один за другим двинулись к причалам. Джону все это казалось безумием, нелепым, ничем не оправданным риском. Мациан подвергал опасности не только себя, но и его, Джона. И Пелл. А может, Уния разбита наголову? Нет, это почти невероятно. Скорее всего, у Мациана какой-то тайный умысел. Видимо, униаты решили отсрочить вторжение. Плохо, если правление Мациана затянется.

Впереди из лифта вдруг высыпала группа десантников с иными, нежели у спутника Джона, эмблемами на доспехах. Десантники преградили им путь и вручили конвоиру клочок бумаги.

— Следуйте за нами, — приказал Джону один из них.

— Но капитан Порей… — Конвоир не договорил — в его живот уперся ружейный ствол, а Джона потащили к лифту. «Европа», — прочитал он на эмблеме. Значит, прилетел сам Мациан.

— Куда мы идем?! — в страхе воскликнул он.

Ответа не последовало — наверное, нарочно запугивают. Это подозрение переросло в уверенность, когда его спустили на лифте в сквозной коридор, вытолкали в док и повели к освещенному отверстию «пуповины».

Впервые в жизни Джон находился на борту боевого корабля. При всей колоссальности «Европы», на ней было не просторнее, чем на фрахтере, и Джон сразу ощутил приступ клаустрофобии. Автоматы, направленные ему в спину, нимало не способствовали улучшению самочувствия, тем более что всякий раз, когда он задерживался, например, у поворота или возле лифта, — стволы больно утыкались в спину. Вскоре его затошнило от страха.

Надо полагать, солдаты знали об этом. Напрасно он убеждал себя, что таков уж флотский этикет, что Мациан просто-напросто решил познакомиться с новым управляющим станцией и при этом, понятное дело, слегка его припугнуть. Но невозможно было избавиться от мысли, что военные могут сотворить с Джоном все, что захотят. Могут шлюзовать его через мусорный люк, и тогда никто не станет искать его среди сотен мертвецов, дрейфующих в окрестностях станции в ожидании, когда их соберут, спрессуют в одну замороженную глыбу и отбуксируют куда-нибудь подальше. Он пытался успокоить себя: если бы его хотели убить, то сделали бы это сразу.