Глава четырнадцатая

— Боги! — воскликнула Пианфар. — Да это же Дюр Тахар! Где остальные?

Дюр Тахар что-то крикнула и под градом пуль бросилась к Гилан Тахар — кузины встретились в клубах дыма. Гилан и Вихан, наскоро обняли Дюр и оглянулись на Пианфар, которая из последних сил тащила за собой Кэнфи, и бегущую за ней Хэрел, которая поминутно оглядывалась в ту сторону, откуда стрелял снайпер.

— Где? — громко крикнула Пианфар. — Черт вас возьми, где мой экипаж?

— Эхран… — задыхаясь, проговорила Тахар и схватила Пианфар за руки, — они сцепились с Эх-ран, Пианфар… — Тахар хватала ртом воздух. — Бежим…

Пианфар окинула ее взглядом в надежде увидеть патроны, но у Дюр не было ничего, абсолютно ничего, кроме маленького пистолета. У Пианфар упало сердце.

— Тахар, где Джик? Ты видела его или Исмеха-нана-мин?

— Чертовы махендосет удерживают позицию где-то в доке — я не знаю.

— Капитан! — выкрикнула Хэрел, и Пианфар, глянув за плечо Тахар, увидела бегущие к ним фигуры, несколько коричнево-рыжих и одну в белой рубашке, которая резко выделялась на фоне черного дыма и являла собой великолепную мишень.

— Чтоб вас черти взяли! — завопила Пианфар. — Здесь снайперы! Уходите!

У нее бешено заколотилось сердце, когда из клубов дыма выскочил весь ее экипаж. Тирен, Герен, Хилфи, Ким и Тулли, все вооруженные. У Кима кровоточила рука, у Хилфи нога, последней, прихрамывая и морщась от боли, прибежала Тирен.

— Почему задержались? — крикнула своей сестре Хэрел.

— Эй, — сказала, тяжело дыша, Тирен и показала на объятый дымом док. — А что ты хочешь? В следующий раз, когда отправишься на вечеринку, будь добра, оставь адрес!

— Уходим отсюда! — закричала Пианфар и махнула рукой. — Берите раненых, мы уходим!

Ким подхватил на руки Хаури Савуун, пачкая ее своей кровью, Тирен и Герен с двух сторон обхватили Кэнфи Маурн и бросились вперед сквозь дым и басовитое завывание сирен, предупреждающих об опасности. Из громкоговорителей неслось щелканье и шипение кифов, которые кому-то грозили и отдавали приказы.

Внезапно слева сквозь дым ударил яркий натриевый свет, который высветил черные тени в балахонах, выскакивающие из прохода к космическому кораблю.

Сотня кифов, экипаж целого корабля, бросилась к ним, чтобы захватить в плен; а может, просто решила перейти на их сторону. Тонко завыли какие-то новые сирены. Вокруг хейни засвистели пули, когда находящиеся сзади кифы открыли огонь по выскочившим из корабля.

— Бежим! — крикнула Пианфар и, припадая на одну ногу, бросилась через док. Обернувшись, она послала последнюю пулю в самую гущу огня, потом повернулась и, задыхаясь и ничего не видя, побежала к опорам грузового транспортера, который служил для поднятия грузов на верхние этажи станции.

Но, завернув за угол, она остановилась как вкопанная, увидев перед собой направивших на нее винтовки кифов.

Боги, только и успела подумать она, испытывая презрение к себе самой.

И тут в самую гущу кифов угодил снаряд. Пиан-фар инстинктивно прикрыла глаза рукой и бросилась на землю, потом встала на колени и уставилась на одного-единственного кифа, который стоял, держа в руках лазерную винтовку, возле дымящейся груды останков пяти своих бывших соплеменников.

— Капитан, — весело сказал Сккукук, и Пианфар впервые услышала, как киф говорит веселым голосом. К этому моменту весь экипаж уже окружил ее живой стеной.

Пианфар встала во весь рост, пошатнулась и снова едва не упала, но ее вовремя подхватил Тулли.

— Я опасался измены, — сказал Сккукук, махнув рукой в сторону экипажа. — Поэтому последовал за вами своим путем, капитан, чтобы оказать вам услугу.

— Да спасут нас боги, — пробормотала Тирен.

— Я посоветовал бы вам, — сказал Сккукук, — вернуться на корабль. Хаккиккт Сиккуккут наградит вас за ваше благоразумие.

— Ты его чертов шпион! — закричала Пианфар. Взмах руки в черном рукаве в сторону дымящейся кучи трупов.

— Разве я не предлагал вам свое оружие? Я скку Шанур, и только ее, и я отдал вам ваших врагов. — Сккукук повернулся и показал на секцию, где стоял корабль. — Махендосет захватили док немного дальше. Идем, я покажу вам безопасный путь.

— Что ж, давай, — заставила себя выговорить Пианфар. — Вперед!

— Пусть эта не идет у меня за спиной, — сказал Сккукук, показывая когтем на Хилфи. — Вот эта…

— Ты, чертова мерзость! — крикнула Хилфи и рванулась к нему, но Пианфар схватила ее за руку.

— Вперед! — крикнула она кифу.

Киф повернулся и быстро побежал к следующему укрытию.

— Идем, — сказала Пианфар, все еще держа Хилфи за руку, и резко толкнула ее вперед, вслед за кифом, который, скользнув как черная молния, скрылся в дыму.

Щелк! Наверху включилось электричество: загорелись прожекторы, послышался отдаленный гул вентиляторов. Станция Кефк пыталась вернуться к жизни. Что-то забормотал громкоговоритель.

Стрельба внезапно утихла, словно ее кто-то выключил, словно у кифов теперь осталось только одно желание — не восстановить порядок, не победить, а только выжить. Только защищаться.

Следовать за кифом. Поверить кифу, который спас ее шкуру. Они находились на таком расстоянии от «Гордости», когда с кораблем уже можно было наладить связь. Пианфар на ходу нащупывала в сумке портативный передатчик, кашляя, вытирая слезящиеся от едкого дыма глаза и умоляя богов, чтобы ее экипаж не отставал от легконогого кифа, перебегающего от укрытия к укрытию.

— Шур, — задыхаясь, сказала она в микрофон, — Шур, это Пианфар — ты слышишь меня?

Тишина.

Еще одна перебежка.

— Шур!

Передатчик молчал. Может быть, он сломался от удара. Может быть.

Внезапно Сккукук остановился под стальными опорами и прижался к балке. В глаза им ударил свет прожекторов, льющийся откуда-то сверху, ледяной свет, от которого у каждого из них холодом сдавило сердце.

Внезапно станцию сильно тряхнуло. Пианфар отчаянно попыталась удержать равновесие и ухватилась за Сккукука, вокруг загрохотали падающие цилиндры и гидравлические механизмы, ударная волна отдалась резкой болью в ушах.

— О боги, — сказала Пианфар, прижимаясь к балке и глядя на завихрения пыли и дыма. Тут подбежали все остальные. Огромные двери стоянки корабля наглухо закрылись. Путь к доку, где стояли «Гордость», «Махиджиру», «Бдительность» и «Аджа Джин», был отрезан.

— Да что за… — раздался испуганный, задыхающийся голос Кима. Он стоял, прислонившись спиной к балке, держа на руках безвольно повисшую Хаури. — Что случилось?

— Не знаю, — сказала Пианфар. Станция, казалось, замерла. Смолкли сирены. — Может, нас загнали в ловушку…— «Гордость», о боги. — Нам перерезали путь. — Она снова достала передатчик. — Шур, Шур, ты меня слышишь?

Она не ждала ответа. И не получила его. Снова включила связь и случайно встретилась глазами с Герен.

— Может быть, там какие-то помехи, — предположила Пианфар. — Мешают закрытые двери.

«Китот кткиджик!» — загремело из громкоговорителя. «Опасность!» Это слово повторялось снова и снова. Сккукук поднял длинное темное лицо, чтобы лучше слышать, но кифская речь эхом разносилась по всей станции.

— Капитан! — воскликнула Хэрел и, схватив Пианфар за руку, показала на несколько махендосет в ярких одеждах, которые внезапно вынырнули из дыма и побежали к хейни, размахивая руками и что-то отчаянно крича.

— Боги, — сказала Пианфар. — Джик — это Джик, ты, чертов безухий… что там происходит?

Джик, тяжело дыша, подбежал к Пианфар и схватил ее за руки, не в силах выговорить ни слова.

— Вы пришли… нужно идти… другой дорогой. Нет корабля, у меня нет корабля…

— Что здесь случилось?

— У меня беда. «Бдительность» — я думаю, она взорвала док. Я думаю, она улетела — улетела на Центральную.

— Где «Махиджиру»? Чем занят «Аджа Джин», скажи, ради богов! У тебя есть с ним связь? Не дай ей уйти! Останови ее!

Джик заморгал и с трудом произнес:

— Я потерял контакт с «Аджа Джин»… «Махиджиру» завел двигатели. «Махиджиру»… «Бдительность» — улетели.

— Он преследует ее.

— Он не стрелял, не стрелял, Пианфар, я не знаю, что он делал… Уходить из дока, нам нужно выбираться из дока! Мой партнер… он… не стрелял!

— Ты хочешь сказать, что он улетел вместе с ней? Он улетел вместе с «Бдительностью»?

— А, — дрожа, сказал Джик. — У нас… большие проблемы…

— Кккт, — вмешался Сккукук. — Мягко сказано. Хаккикт сегодня не будет доволен махендосет и хейни.

— Заткнись! — рявкнула Пианфар, и он сразу втянул голову в плечи.

— Оглянитесь, — сказал Сккукук.

— Ух-х-х, — вздохнула Хэрел. Пианфар оглянулась.

Из густого дыма выплыли тени, множество теней в балахонах, которые окружили хейни со всех сторон, осторожно и целенаправленно. И взяли под прицел винтовок.

— Это слуги нашего хаккикта, — сказал Сккукук. — Поскольку они не стреляют. Они проведут нас на ваши корабли. Или не проведут, если того пожелает хаккикт. Кккт. Полагаю, вы ничем его не оскорбили во время последней беседы.

— «Берегись Золотозубого, — пробормотала Пианфар. — Берегись Исмеханана-мин».

— Что ты говоришь, Пианфар? — спросил Джик. — О чем это ты?

— Это не я. Стле-стлес-стлен. Этот стишо предупреждал меня на Центральной. С самого начала. Теперь я дорого за это заплатила. Сполна. — Сунув ненужный теперь пистолет в кобуру, она спокойно смотрела, как сужается вокруг них кольцо кифов. — Всем сохранять спокойствие. Если сможете, оставьте оружие при себе.

— Ккккт. Парини, кер Пианфар?

— Прекрасно, хаккикт. — Пианфар протянула было грязную, всю в запекшейся крови руку, но слуга быстро поднес ей чашу. Они снова находились в сумрачном зале «Харукка».

Итак, все началось сначала. Снова запах крови и вонь доков. Кровоточащие раны. Хаккикта это, похоже, не оскорбляло, а может, даже доставляло удовольствие.

Здесь собрались все и сидели за низким столом Сиккуккута на стульях-многоножках: Хилфи, Тулли, Хэрел, Дюр Тахар, Джик, члены трех экипажей, хейни и махендосет, расположились вдоль стен среди вооруженных кифов — кроме Хаури Савуун. Кифы куда-то ее забрали, несмотря на более или менее решительные протесты хейни. И бесполезные. Конечно, кифы насмехались над ними, усадив Хилфи и Тулли за стол Сиккуккута, вместе с Дюр Тахар. И уж совсем неприкрытой издевкой было посадить Сккукука у ног Сиккуккута, где он и находился, опустив голову ниже колен, спрятав руки в рукавах своей одежды и стараясь казаться как можно меньше.

Сиккуккут пил маленькими глотками из чаши. Это не был парини. Его темные глаза поблескивали.

— Если когда-нибудь в будущем мне понадобится разрушить док, — сказал Сиккуккут, — я просто приглашу своего друга Пианфар. Сначала стишо, потом махендосет, теперь кифы. Ты дорого мне обходишься, гостья Пианфар.

— Мне хотелось бы связаться со своим кораблем.

— Разумеется. Кккт. На борту осталась Шур Анифи. Она ранена, как ты говорила. Но, возможно, способна работать. Кто знает? Что касается тебя, Кейя, то ты оставил мне на «Аджа Джин» замечательные подарки. Ты оставил мне все — за исключением себя и четырех своих соплеменников. Ты и Ис-механан-мин вывели свои экипажи из дока одновременно с экипажем «Бдительности». Скажи прямо — зачем?

— Э… Затем, что… — Пошарив в кисете, Джик достал папиросу и зажигалку. Взяв папиросу в рот, он щелкнул зажигалкой.

— Нет, — решительно сказал Сиккуккут, и Джик замер с зажигалкой в руке. — Нет, — повторил Сиккуккут.

Джик немного помедлил, потом погасил зажигалку и вместе с папиросой положил обратно в кисет.

— Так что же? — сказал Сиккуккут.

— Прежде всего, «Бдительность» создала кучу проблем. — Джик показал пальцем на компанию у стены и на Тахар, сидящую справа от него. — Эхран вылетели для того, чтобы, вероятно, захватить Тахар. Им очень этого хотелось. Но не получилось. Вмешалась «Гордость». И тогда все полетело кувырком, началась стрельба, хейни получили приказ возвращаться. Экипаж «Гордости» попытался найти своего капитана, а? Они идут через док — и случайно встречаются с Эхран. Те бегут на свой корабль, как сумасшедшие. Когда я увидел, как они драпают, я ужасно разволновался.

— Ты прекрасно знал, что она будет делать, — сказал Сиккуккут, сделал глоток из чаши и облизнулся. — Пока мы тут сидим и мирно беседуем, «Бдительность» направляется скорее всего на Центральную. Твой коллега и партнер Исмеханан-мин удирает вслед за ней, и оба не сделали ни единого выстрела. Это тебя не удивляет, Кейя?

— Конечно удивляет, — мрачно сказал Джик.

— А тебя, кер Пианфар? Пианфар прижала уши:

— Хаккикт, я уже говорила тебе, что сделает Эх-ран, как только получит такую возможность. Нет, я нисколько не удивлена.

Это хаккикту явно не понравилось. Пианфар увидела, как напряглась его рука, сжимающая чашу, как вздулись под серой кожей вены и сухожилия. Но морда так же изящно оторвалась от чаши. В глазах стояло простодушное выражение.

— А что сделала бы ты, скт скку?

«Мой вассал». Пианфар прижала уши еще сильнее.

— То, что необходимо. Хаккикт не нуждается в моих советах, однако мы поступаем одинаково. Пуккуккта. Эхран явно намерена убить нас, а я не собираюсь сидеть и ждать, когда она это сделает. С твоего разрешения, хаккикт. То, что я сказала еще до начала войны, справедливо и сейчас.

— Сктотк неф махе фикт. — Рядом щелкнул затвор. Охранник держал винтовку прямо у головы Джика, но тот даже и ухом не повел, а взял свою чашу и сделал большой глоток.

— Ты доверяешь нашему другу Кейи? — спросил Сиккуккут.

— Но ведь он здесь, с нами. Его обманули так же, как и нас.

— В самом деле? Второй вопрос. А мне он друг?

— Как всегда, — сказал Джик, склонив свою пока еще целую голову, и нахмурился. — Хаккикт, я уже давно работаю с Эной Исмехананом-мин. Иногда он кажется ненормальным. Я думаю, может, у него появилась какая идея, может, он полетел туда, чтобы…

— Люди. — Сиккуккут наклонился вперед, поставил чашу на стол и положил руки на колени, выдвинув длинную челюсть. — Исмехананмин точно знает, ради чего работает. Ради интересов махенов — которые, очевидно, совсем не совпадают с моими. И даже с твоими, кер Пианфар. Интересно, о чем говорили те двое, прежде чем Исмеханан-мин покинул док? О чем договорились? Ты это знаешь?

— Золотозубый никогда не раскрывает своих планов. — Пианфар почему-то била дрожь, то ли от усталости, то ли от волнения, а может, от страха, ведь сейчас они ступали по острию ножа, и неизвестно, чем все это закончится. Винтовка все еще была возле головы Джика. У Пианфар скручивало внутренности, текло из носа. — Он оставил Джика здесь. Значит, он ему ничего не сказал. Как и мне. Он мне не доверял.

— Но ведь доверял же он — мне очень не нравится это слово, — доверял же он этой Риф Эхран?

— Вовсе не обязательно, хаккикт. Я думаю, он никому не доверяет.

— Но у Эхран на хвосте чужой корабль, а, судя по сообщениям, она все равно не стреляет. Это для нее характерно?

— Да, если это корабль-охотник. Она храбрая только в доках. В космосе мы с ней ни разу не встречались. Но я знаю, что в бою для Исмеханана-мин она не противник. Просто не может им быть. «Бдительность» напичкана всякой всячиной, ломится от компьютеров и кучи разных программ. У них на все своя программа. Но в смысле вооружения их корабль не идет ни в какое сравнение с «Махиджиру», об экипаже я даже и не говорю. Очевидно, это понимает и она.

— Но есть и другая возможность. Исмехананмин находится на борту «Бдительности».

Пианфар насторожилась.

— Когда он решил это сделать — до моего с ним разговора или после, хаккикт?

— После. Это имеет значение?

— Это могло иметь значение для нашего дела.

Пот щипал ее раны. Кэнфи Маурн, стоящая у стены, внезапно сползла на пол не потому, что потеряла сознание, просто у нее больше не было сил стоять. Тэв опустилась возле нее на колени, на них тут же уставились стволы кифских винтовок. У хейни по-прежнему было их оружие: правила хорошего тона кифов. Но оружие хейни находилось в кобурах, а кифов — нет.

Да и возле виска Джика все так же торчала винтовка. Он потягивал парини и не обращал на нее внимания. Однако такой расчет был тоже опасен.

— Не думаю, — сказал Сиккуккут. — Если сейчас они только знакомые, то к утру станут любовниками. Разве не это гласит пословица хейни?

Пианфар моргнула:

— Столетний ребенок. Так говорят махены. Одно маленькое дело порождает в будущем большие проблемы. Золотозубый либо совершает серьезную ошибку, хаккикт, либо действует в твоих интересах. Скоро он будет на Центральной. Там он нужен. И не в его стиле посвящать в свои дела партнеров.

— Что скажешь, Кейя?

— А знаешь, мне нравится запах вашего дыма.

— Отвечай.

Джик спокойно посмотрел на Сиккуккута:

— Она права. Я думаю, что, может, Эна решил отправиться туда, где от него будет больше неприятностей.

Сиккуккут опустил длинную морду. Выражение его глаз не предвещало ничего хорошего. Он скрестил длинные пальцы и положил на них голову.

— Ккккт. Как я понимаю, Кейя, ты попал в очень трудное положение. В настоящее время два ваших корабля готовятся совершить прыжок, чтобы предупредить моих врагов. А диверсия в доках — именно диверсия! — была, вероятно, совершена для того, чтобы дать им улизнуть.

— Это кифы затеяли войну, хаккикт.

— Кифы — это черви, которыми нужно управлять! Уж мне-то ты можешь о них не рассказывать! Не строй из себя дурачка, махе, иначе увидишь, каков я в гневе!

Пианфар выпустила когти и постаралась думать о чем-то другом, чтобы не дать появиться зрению охотника. Черные круги в глазах уже начали сужаться.

— Она была вместе с ним в порту.

— С ним, — резко сказал Сиккуккут. Он повернулся к ней: — С кем?

— Золотозубый находился на Центральной тогда же, когда там были и Риф Эхран, и ты, хаккикт. Интересно, кто тогда с кем поговорил. Ты говорил с Золотозубым. Он на это намекнул. Но кто встречался со стишо? И кто с кем встречался в их зоне?

— Нет, — сказал Сиккуккут, произнеся это слово так, словно покатал его во рту, а потом решил незаметно выплюнуть. По его горящим глазам было видно, как напряженно он думает. — Нет. Я не настолько доверяю стишо.

— Тогда, — продолжила Пианфар, — стишо неправильно вас поняли. Они решили, что возглавляют охоту. Или направляют охотников.

— Строить предположения, кер Пианфар, очень неблагодарное занятие. Особенно в таком деле. Но ты хочешь меня отвлечь. Как видишь, я знаю, что такое дружба. Я ставлю ее рядом с мученичеством — как я его понял. Дружба — это вопрос о том, на чью сторону перейти. Когда дела принимают опасный оборот. Поверь, я знаю, что такое крайняя необходимость в деле торговых обязательств и что такое преимущество. Будем пользоваться этими понятиями. Хорошо? Давай подумаем, почему было совершено покушение на мою жизнь… Поскольку это было именно так. Давай подумаем, как это получилось, что «Бдительность», которая пришла на станцию вместе с нами, вдруг разрушает доки без единого выстрела, а потом спокойно уходит и при этом рядом не оказывается ни одного махена или хейни? Или кифа. И что самое интересное, когда в доках произошла декомпрессия, там не было никого из экипажей «Ма-хиджиру», «Аджа Джин» Кейи и, разумеется, «Бдительности», а также и твоего.

— В это время нам тоже было несладко, хак-кикт!

— Подожди, кер Пианфар, пусть ответит мой старый друг Кейя. Пусть расскажет, почему «Аджа Джин» так повезло. Не хочешь закурить, Кейя? Может быть, тебе так будет легче думать.

Джик снова полез в кисет, стараясь двигаться как можно спокойнее. «Мне некуда торопиться, — вот что это означало. — Ты не заставишь меня струсить, хак-кикт».

Увидев столь неожиданное терпение Сиккуккута, Пианфар вздыбила шерсть. Подкрасться, окружить, схватить. Ты получишь то, что я захочу тебе дать. И когда я этого захочу. И если захочу. Твои привычки — вот твое слабое место, я это уже понял и теперь могу тобой управлять, и пусть это видят все, а тебе остается только смириться.

И дело не только в привычках.

Смотри, охотница Пианфар, как легко и как опасно потерять мое расположение.

Дружба, родственные связи — это все ваши дела. У меня есть оружие посильнее.

«О боги! — Она увидела, как Хилфи глубоко вздохнула. — Сиди тихо, племянница».

Вверх потянулся серый дымок и закружился в оранжевом свете над головой Джика.

— Сейчас все расскажу, — спокойно сказал он, и, о боги, от него почти не исходил запах страха: Джик держался твердо. Сильный запах дыма перебивал все остальные, возможно, это была военная хитрость. — Говорю тебе, мне и самому от этого плохо. Эна мой старый друг. Но политика есть политика. Мы махен-досет, хаккикт. Я знаю, что он делает. Но он очень скрытен. — Джик махнул рукой, в которой держал папиросу, и спрятал зажигалку. — Он сказал, что я дурак. Возможно, так оно и есть. Мы не доверяем Эхран. Я знаю, что, как только ее экипаж удрал из дока, у нас начались проблемы. На «Махиджиру» уже были задраены все люки. Я посылал к ним свой экипаж, просил помочь этим глупым хейни… — Он махнул рукой в сторону Пианфар и остальных, — Они отправились искать своего капитана. Я не успел их остановить. Но вообще-то, идея неплохая, черт их возьми. Пианфар — ценный союзник. Так, может, оказать хаккикту услугу, а? Спасти Пианфар. — Глубокая затяжка. Джик выпустил дым через ноздри. — Мне не понравилось, что «Гордость» покинул весь экипаж, но они быстро ушли из доков. Хорошая идея. Я не доверяю Эхран. Я несусь как сумасшедший, пытаюсь перехватить хейни. Не получается. Нам отрезают путь. У нас нет разрешения хаккикта разгуливать по докам, а? Нас пытается пристрелить каждый встречный дурак. Хейни прорываются. Мы застреваем. Тогда мы решаем удерживать безопасный проход до возвращения хейни. Так мы и делаем. Мы надеемся, что Эна позаботится об Эхран. Он улетает за ней. Я все еще надеюсь, что это хорошая идея. Может, он хочет ей помочь. Он не любит рассказывать о своих планах. Это очень беспокоит его друга. Я и сейчас очень о нем беспокоюсь, а? Я такой же, как и ты, хаккикт. Я всегда хочу знать, что делают мои друзья.

— Твой друг бросил тебя в очень опасном положении. Или ты сам решил остаться, чтобы лгать мне.

— Я не лгу. Чтобы лгать, нужно знать правду. Я ее не знаю. Он мне ничего не сказал.

— Ты хочешь сказать, что мы от тебя ничего не узнаем.

— Я ничего не знаю. Но я говорил тебе, что ты получишь Кефк? Ты его получил.

— Кефк разрушен, Кейя. Теперь это сомнительный подарок.

— Зато у тебя полно сфик. Ты ступил на Кефк и получил гораздо больший приз, а? Актимакта больше нет. А ты богат и добился этого очень просто.

— Ах, так ты по-прежнему считаешь, что на Центральной Исмеханан-мин нас поддержит.

— Он не любит Актимакта.

— Разумеется. Ты сам служишь своему Консулу, а не мне. Как и Исмеханан-мин. Не значит ли это, что вы с ним заодно?

Джик сделал еще одну затяжку и поискал, куда бы стряхнуть пепел. Некуда. Тогда он стряхнул папиросу прямо на пол.

— Я служу Консулу. Скажу тебе прямо, я хочу, чтобы ты был хаккиктом. Так будет лучше для всех. Значит, я служу Консулу. И тебе. Равновесие, хаккикт. Ты тот Консул, которого мы признаем. У тебя очень много сфик среди махендосет. Сейчас странное время. Киф становится Консулом, а?

— Не льсти мне, Кейя. Лучше вернемся к той диверсии. Я не убежден, что боевые действия начали именно кифы. А этот…

…Сиккуккут слегка шевельнул рукой, и охранники, мгновенно схватив Сккукука, поставили его на ноги.

— Кккт! — глухо и яростно вырвалось у него.

— Он мой, — сдержанно сказала Пианфар. «Никогда не уступать, не юлить, не позволять кифам претендовать на твою собственность». — Это же твой подарок, хаккикт.

Опасно. О боги, опасно. Морда с длинными челюстями повернулась к ней.

— Я его и не забираю, — сказал Сиккуккут.

— Он получил немного сфик, — сказала Пиан-фар. — Когда служил нам. Мне хотелось бы оставить его у себя.

— Котогот ктктак ткто фик нак факкакт?

Вопрос относился к Сккукуку. Тот втянул голову в плечи, словно хотел быть подальше от Сиккуккута.

— Нак готтак хейни, хаккикта.

— Накт согот пук махендо саткун?

— Хуккта. Хукктаки соготк. Хейни готок нак уман Тахаркта маккт октктайкки, хаккикта. — «Нет. — С отчаянием в голосе. — Я не заметил сговора. Хейни спорили, кому достанутся человек и Тахар, а потом ушли, хаккикт».