– Первое! Сколь бы ни были многочисленны живые существа, я клянусь их всех спасти. Второе! Сколь бы ни были неистощимы дурные страсти, я клянусь их все искоренить. Третье! Сколь бы ни были непостижимы священные книги, я клянусь их все изучить. Четвертое! Сколь бы ни был труден путь Кришны, я клянусь достичь на нем совершенства.

Субон держал на коленях тонкую папку. Тревор знал, что помощник подбирает папки под цвет галстука.

– Что будем делать с Рори? – Барри накрыл папку руками и заметил, как Экклз с усмешкой глянул на его перстни.

– Все зависит от готовности к раскаянию. Лжи не потерплю. Но, Барри, каков размах! Никогда бы не подумал: Рори – и такое. Скверный знак. Дряхлею! Только старики думают, что они умнее всех, и даже не допускают, что те, кто помоложе, тоже с мозгами.

Субон знал, что участь Инча решена и Экклз только делает вид, что судьба Рори в собственных руках Инча; сейчас Субон мысленно подбирал новичка на его место и решал: рискнуть ли на встречу с Сиднеем, не поставив в известность Экклза. Барри никогда не рубил сплеча, но сейчас решил, что встреча с Сиднеем; оправданна. Глаза и уши Экклза сам Барри, чего же бояться?

Минула неделя со дня смерти Сэйерса. Три дня назад Рори отогнал «бронко-II» в зеленый пригород за холмами и, заказав обильный обед в придорожном ресторанчике, из таксофона напомнил о своем существовании Мелани Николей, Роберту Капити, Ломаксу, Черил Уэстон и еще двум недругам Найджела Сэйерса. Каждый подтвердил, что тут же переведет деньги. Рори считал, что надавил на Сэйерса по всем правилам, загнал в угол, и поэтому объект ушел из жизни добровольно. Рори и пребывал бы в этой уверенности, если бы не болтовня Черил Уэстон. Она одна пробормотала:

– Кошмар! Жуткая смерть! Надо же, сразу после кончины дочери!

Рори покрылся испариной:

– Дочери? Когда? – Он увидел, что слюна от волнения брызнула на трубку и покрыла глянцевую поверхность мелкими точками влаги.

– У Сэйерса была дочь, единственная, он жил только ради нее. Вы разве не знали? Смертельно больная девочка, он еще говорил…

Рори не слушал дальше, уронил трубку и, пьяно шатаясь, вывалился из телефонной будки. В полупустом зале на столе в углу дымился обед Инча. Рори опустился на стул, краем глаза заметил свечи, восковые стебельки торчали в пазах медного канта шириной в полладони, опоясывающего зал на высоте двух ярдов, свечное пламя дрожало, и тени прыгали по стенам, по скатертям, по лицам редких посетителей. Запах мяса раздражал, Рори попытался проглотить кусок и не смог.

«…Вы разве не знали? У него была дочь, смертельно больная девочка!..»

Вот почему, говоря, я подумаю над вашим предложением, Сэйерс устало улыбался, будто посвященный в неведомое Рори Инчу. И давление Рори, нехитрый шантаж – тут вовсе ни при чем, Сэйерс сам решил – после смерти дочери его ничто не связывало с жизнью.

На счет, который Инч указал врагам Сэйерса, пришло семь переводов, хотя Рори ожидал только шесть, выходит, седьмой перевод сделал Сэйерс.

– Хотите получить наличными? Все сразу? – кассир сквозь пуленепробиваемое стекло глянул на Инча.

Рори кивнул.

– Тут есть одно распоряжение относительно первого перевода.

Рори понял, что первым перевел деньги как раз Сэйерс и только после его смерти пришли переводы его врагов. Суммы шести переводов совпадали, первый перевод оказался втрое больше остальных. Сэйерс, будто посмеиваясь из могилы, намекал, что его враги слишком дешево ценили его жизнь. Инч знал теперь, отчего Сэйерс не упирался, отчего не попытался исчезнуть, откупиться, перейти в атаку, мало ли что остается человеку со средствами, если его приперли к стене.

– Распоряжение такое, – кассир не поднял глаз на Инча, – сумму первого перевода наличными непременно передать в лиловом конверте. Мэй, – крикнул кассир, оборачиваясь к двери, ведущей во внутренние помещения, – у нас есть лиловые конверты?

Инч сделал предостерегающий жест: первый перевод он пока оставит.

– Как хотите, – кассир молниеносно сложил пачки и придвинул к окошечку. Инч сбросил пачки в мягкую сумку и вышел на улицу. Рори ехал не думая и не удивился, когда машина будто сама замерла у дома Найджела Сэйерса. Миссис Бофи услышала урчание мотора, обернулась, разгибаясь от клумбы, и радостно помахала Инчу – сразу узнала его красный «бронко» – как старому знакомому. Миссис Бофи, как и всегда, изнывала от скуки и решительно направилась к машине Инча, в руках старушенция сжимала букет лиловых цветов.

– Привет, – миссис Бофи игриво оперлась о капот, – я прочла ваши проспекты… Кришна и все такое… интересно… выходит, после смерти все только начинается… это особенно приятно выяснить в моем возрасте…

Рори не отрываясь смотрел на дом Сэйерса. Миссис Бофи цепко перехватила его взгляд и, придав лицу постное выражение, заявила:

– Сосед внезапно умер, сердечный приступ, а я не верю!

Рори вздрогнул, повернулся к миссис Бофи, старуха щекотала подбородок лиловыми цветами.

– Это я так, – пожала плечами. – Несчастные люди, будто проклятье: сначала жена, потом дочь, теперь сам… в последний раз я ему вручила букет вот таких цветов, он вцепился в него, как в бесценное сокровище.

Рори скользнул взглядом по лиловым лепесткам: «Лиловый конверт! Лиловые цветы! Что они, с ума посходили все с этим лиловым?!».

– Странно, – пробормотал Рори.

– Жизнь вообще сплошная странность, – охотно поддержала миссис Бофи.

Рори посмотрел на дом Сэйерса и только сейчас обратил внимание на густо-лиловые занавеси на окнах. У Инча перехватило дыхание, он включил зажигание и, обдав миссис Бофи лиловым же выхлопом – счастье, что хоть этого Инч не заметил, – свернул в переулок.

– Приезжайте еще! Вы забавный! – кричала вслед миссис Бофи и размахивала призывно букетом; в зеркале заднего вида в машине Рори мелькали лиловые пятна, и, казалось, Инч впадает в безумие…

Еще через неделю Экклз возжелал увидеть Рори Инча.

– Я дал ему достаточно времени, – сказал Тревор Барри Субону, – он не пожелал рассказать все, как было, тем хуже для него.

Рори шагал по дорожке к особняку, зная, что Тревор изучает его на экране монитора. Инч был подтянут, независим и производил впечатление вполне благополучного человека.

Рори поднялся на лифте на третий этаж и медленно приблизился к кабинету Экклза, над дверью вспыхнула лампа. Рори вошел и… не поверил глазам: Экклз стоял посреди ковра без костылей и, увидев Рори, спокойно двинулся ему навстречу.

– Удивлен? – Тревор потрепал Рори по плечу. – Выгодно, когда другие и не подозревают, что ты можешь… хорошо, когда все думают, что ты слепой, а ты все видишь! Все думают, что ты глухой, а ты все слышишь! Все думают, что ты калека, а ты… – Экклз пружинно вернулся к столу, сел и продолжил: – Но любая ложь, Рори, не может длиться вечно. Ты хочешь мне что-нибудь сказать?

Инч оценил самообладание Экклза, годами игравшего роль калеки.

– Все прошло благополучно, Тревор, – Инч знал, что в случае успеха дела Экклз любил, когда его называли запросто по имени, тогда его причастность к выполненной работе, к делу, сделанному другим, становилась более очевидной.

– И это все?

– Все.

Экклз снова поднялся, прошелся по кабинету, будто наслаждаясь собой в новом качестве – немолодого, но вполне крепкого мужчины.

– Рори, ты ненавидишь меня? – Тревор говорил мягко, даже с участием.

Инч помотал головой. Тревор никогда еще так не говорил с Инчем. «С чего бы это Тревор решил раскрыться, без сомнений отбросив костыли, которые таскал годами? Такое добром не кончается». И все же Рори не волновался, сработано чисто, ни одна душа не знала, что провернул Инч, ни одна, если не считать…

– Зря, Рори, – Тревор погладил голову бронзового Будды. – Упираешься? Тогда я расскажу. – Тревор примолк, будто давая Инчу последний шанс одуматься. Рори знал, что Тревор не прощает игры не на партнера, игры только на себя. Инч глянул на галстук Экклза: лиловый. Права была Джипси Гэммл, когда уверяла Рори, что чертовщины кругом пруд пруди, определенно, каждый в своей жизни не раз убеждается в этом. Рори смежил веки, чтобы вызвать образ Сандры и просить у нее защиты; к его сорока годам только один человек – Сандра – вроде бы соглашался двинуть вместе с Рори в путь, к старости.

– Итак, Рори, хочу предложить тебе очередное дело, – Экклз искрился в предвкушении расправы и не скрывал этого. Инч пытался понять, куда клонит Тревор, и не мог. Обычно, когда Тревор предлагал новую работу, все с готовностью соглашались, ясное дело – деньги. Сейчас, когда впервые в жизни Инч стал обладателем суммы, исключающей необходимость работать, он заколебался, промолчал, не выказал привычной готовности, и Экклз сразу углядел это. – Не вижу радости, Рори. С деньгами стало полегче, малыш?

– Устал, должно быть, перенапрягся, что ли, – Рори не любил, когда его заставляли отводить глаза, – я б повременил, похоже, заболеваю…

Тревор искренне рассмеялся, шумно, не скрывая восторга.

– Сейчас я расскажу про твою болезнь. Один парень, не подумай, что я, уже переболел ею когда-то. Представь, нужно было убрать Смита. Смит – величина! Иначе кто раскошелится? Тот парень рассуждал так: «Если некто хочет убрать Смита, значит, Смит немалого добился, если человек добился немалого, у него должны быть враги – обманутые друзья, оболганные компаньоны, завистливые конкуренты, брошенные любовницы…»

Рори припомнил пустырь и то, как его завалили на землю, как сверлом буравили дыры в животе… Тогда он выкрутился, теперь не получится. Тревор говорил именно теми словами, что сам Рори, пересказывая Сандре Петере свой план.

Экклз нахмурился, ему показалось, что Инч недостаточно внимателен.

– Надо найти всех состоятельных врагов Смита, подумал этот парень, пугнуть их или убедить по-доброму и предложить убрать Смита. Каждый враг Смита, разумеется, будет уверен, что выполнили только его заказ. Потом получить деньги с Тревора Экклза и… в теплые края, Рори? Так просто заменить Смита на Сэйерса, не правда ли, Рори?

Отвечать не имело смысла. Иич перестал волноваться, как случается с людьми, когда самое страшное уже случилось. Вошел Барри Субон, скорее всего, Тревор нажал кнопку под столом и вызвал помощника; никто не смел без стука входить к Экклзу, и Субон был вызван, чтобы полюбоваться торжеством Тревора и получить еще один урок лояльности. Субон посмотрел сквозь Рори, как сквозь стекло, запустил руку в карман и вытащил брелок – золотая крыса, точно такой брелок Рори видел у Сандры. Субон никогда бы не допустил такой оплошности случайно, сейчас он дал понять, что его крыса выдала Инча, и Экклз впервые без неприязни посмотрел на золотую вещицу.

– Ничего страшного, – Тревор в глубине души побаивался этой туши, хотя и понимал, что Рори не вооружен, охранники в холле знали свое дело. – Иди, Рори.

Инч поднялся, Субон вращал на пальце крысу из золота, и желтый металл сверкал, отбрасывая блики на пиджак Субона.

Рори наслышался разного о крысах Субона, знал их класс – работают без зазоров, знал, что Субон умел мастерски подставлять крыс тем, кому не доверял Экклз. Рори попытался бы спасти свою жизнь, не будь крысой Сандра Петерс, его не страшила расправа, он уже не боялся, только горечь обмана слегка кружила голову и пощипывала веки.

Экклз достал бумагу из ящика, подцепил вечное перо, принялся водить по строкам. Субон умудрился ни разу не посмотреть в глаза Инчу, ни разу даже искоса не бросить на Рори взгляд.

Дверь за Инчем закрылась. Субон преданно взглянул на Тревора. Экклз дотронулся до жидкой челки, покачал головой, будто сожалея о предстоящей потере:

– Во Вьетнаме, Барри, это называлось – зона свободного огня. Делай что хочешь и с кем хочешь. Остальное на ваше усмотрение. – Экклз включил монитор на приставном столике, и оба – Тревор и Субон – долго смотрели, как по дорожке от особняка медленно удаляется Инч. Рори замер у жасминового куста, отломил веточку и провел по верхней губе так, что несколько белых лепестков осыпалось.

Встреча Субона и Сиднея прошла удачно. Сидней мог бы рассказать, что потрачена уйма денег на печатание брошюр и книг, подтверждающих версии прикрытия – африканский след и обезьяний. Кто-то верит, кто-то нет, и отлично, хорошо, что все запуталось. Сэйерс знал, что вирус возник не вследствие естественных мутаций. Сэйерс никогда не забывал, что произошло на острове. Все это мог бы сказать Сидней, но делиться с Субоном особенного желания не было, да и зачем? Все оговорено, и, лишь прощаясь, Субон переспросил:

– Как решили?

– Как решили.

Сидней шагал к машине, из-под воротника плаща выбивался лиловый шарф. Теперь только Сидней остался хранителем памяти Эвелин Сэйерс, один на всей земле, да и он болел все чаще и подумывал о покое.

На кладбище у черной плиты замерли Тревор, опиравшийся па костыли, и Субон, оба с непокрытыми головами. Шел дождь, от свежих могил валил парной запах земли. Надпись на плите гласила: «Рори Инч. 1945 – 1987. Трагически погиб в автомобильной катастрофе. От преданных друзей».

Экклз носком ботинка поправил цветы, минуту назад положенные Субоном на полированный камень.

– Кстати, я так и не знаю подробностей? – Тревор поежился, отер влажную щеку о поднятый воротник.

– Он ехал на рыбалку, – Субон чувствовал, как сырость заползает в ботинки, – мы поставили взрывное устройство в его «бронко», с заводом на полчаса. Остальное вам известно.

Экклз вознес глаза к небу:

– Он свалился с обрыва у мельницы Хэмпстэда. Туда езды, хоть ползком, никак не более четверти часа.

Субон недоуменно взглянул на Тревора, тот продолжал:

– И потом, у Рори была эта штучка, чтобы на расстоянии проверять, заминирована ли машина. Значит, его не интересовали ваши фокусы. Я думаю, он сам… еще до того, как сработала ваша игрушка…

Субон опустил руки в карманы, не отвечать Экклзу не принято, большим пальцем в кармане Барри погладил брелок:

– Ему понравилась моя крыса… может, поэтому… может, просто все надоело…

На краю плиты лежали другие цветы – розы, алые, как «бронко-II», принесенные еще до прихода Экклза и Субона. Тревор посмотрел на тропинку, на вмятины, оставленные женскими туфлями на высоких каблуках, и пожал плечами; Барри тоже заметил следы и успел подумать: «Сколько ни живи, не разберешься, чего ждать от людей».

Вскоре после посещения кладбища руководством особняк «Регионального центра приверженцев учения Кришны» взорвался, как раз тогда, когда там находился Тревор Экклз и когда там не было Барри Субона.

– Как решили?.. – Субон.

– Как решили… – Сидней.

Причина взрыва: в газовых коммуникациях произошла утечка, скопилось много газа, и Тревор Экклз поднялся в воздух вместе с лотосами, бронзовым Буддой и ширмой, за которой годами прятал ненужные костыли.

Экклз много лет вел дела единолично, и кто-то решил, что Тревор достиг критической массы осведомленности. Субон, напротив, пока ничего не знал, так как всегда лишь выполнял распоряжения Тревора.

Барри арендовал особняк, тоже трехэтажный, и сменил табличку, зарегистрировав свою организацию как «Христианскую лигу помощи инвалидам детства».

Кабинет Субона поражал аскетической простотой. Перед Субоном стоял помощник, на поднятом вверх указателыюм пальце Барри сверкал перстень, Субон наставлял вновь обращенного:

– Прежде чем устранить препятствие, узнайте, не мешает ли оно кому-нибудь еще. Предложите свои услуги… договоритесь о цене. Лучшее, о чем можно мечтать, – это получить два раза, три, четыре, а то и сколько угодно за одну и ту же работу. Это и есть правило Рори!