Верка схватила кулек и побежала во двор, пряча в карман штуки три конфеты, а мать опустилась на табурет у стола.
      – Лешенька, иди посиди с мамой, – Она разлила остатки вина из бутылки в два стакана, попробовала карамель, – У-у, вкусная!.. Садись, сыночек, выпей с мамой, сегодня получка – можно капельку.
      Алексей смотрел, как стакан в руке матери наклонялся все больше и больше и лил бурую жидкость в приоткрытый рот как верхний край стакана, коричневый и надбитый, закрыл темный провал на месте четырех верхних зубов, а потом красный кривой шрам, соединяющий губу с ноздрей. Пустой стакан оторвался ото рта, нижняя губа поползла вверх, придавая лицу надменность.
      – Ух! Бр-р!.. А ты чего не пьешь?! Пей, сыночек, оно хоть и горькое, а все легче, – приговаривала мать и хрустела карамелью.
      Алексей привычно, не морщась, опорожнил стакан. Закусывать не стал, решил припрятать конфеты на худшие времена. Спать ему перехотелось, поэтому посидел немного с матерью, а затем сказал:
      – Ну, я пойду.
      – Иди, сыночек, гуляй, пока молодой. – Мать, подперев щеку кулаком и медленно раскачиваясь, глядела на стену перед собой. Глаза ее увлажнились, заблестели, оживляя некрасивое одутловатое лицо. Прядь наполовину седых волос выбилась из-под платка, прилипла к вспотевшему лбу. – Иди, мой родненький, иди...
      Смотреть фильм Лешка не собирался. Они сходили с Тюхой за сигаретами, на обратном пути заглянули в клуб, поиграли в бильярд, пока их не прогнали старшие, и собрались уже идти домой, когда увидели Юлию Сергеевну. Она нерешительно постояла в дверях, подошла к сидевшему за столиком киномеханику.
      Звякнули деньги, Коська оторвал билет.
      – Без мест, – ответил он на тихий вопрос учительницы.
      – Пойдем в кино, – предложил Лешка Тюхнину.
      – Не хочу.
      – Я куплю билеты.
      – Тогда пойдем, – сразу согласился Гришка.
      Учительница стояла в проходе с завклубом, они о чем-то говорили. Завклубом засмеялась и ушла, а Юлия Сергеевна осмотрела зал, решая, где сесть. Задние ряды занимали взрослые парни и девушки, в следующем – Порфиров и Тюхнин, еще ближе к экрану – две молодые супружеские пары. Учительница села неподалеку от них.
      С заднего ряда кто-то свистнул и истошно заорал:
      – Коська, кинуху давай!
      Вопль повторялся раза три, и, наконец, в зале потух свет. Вверху за стеной застрекотал аппарат, на белом полотнище засветились черно-белые кадры кинохроники. В последних рядах зачиркали спички, заалели огоньки сигарет. Порфиров и Тюхнин тоже закурили. Сизый дым заклубился в луче кинопроектора.
      Тот же голос, что орал, теперь комментировал происходящее на экране:
      – О-о! Гы-гы!.. Гля, как он целуется с тем! Гы-гы!..
      Ближе к Лешке послышался убеждающий шепот:
      – Ну, чего ты?! Иди, не бойся!.. Я тебе говорю: сразу согласится, она же городская, они все шлюхи!
      – А если нет? – сомневался Ленчик, поселковый придурок, великовозрастный детина с вечно открытым слюнявым ртом на прыщавой морде.
      – Согласится-не боись! Ты только смелее-за пазуху сразу... Ну, пойдешь или нет? А то я попробую.
      – Ладно, схожу.
      Ленчик под неодобрительное шиканье выбрался в проход, прошелся к экрану, вернулся к ряду, в котором сидела учительница.
      – Смелее, Ленчик!
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.