«Хавронья Петровна, как ваше здоровье?»

– «Одышка и малокровье…»

– «В самом деле?

А вы бы побольше ели!…»

– «Хрю-хрю! нет аппетита…

Еле доела шестое корыто:

Ведро помоев,

Решето с шелухою,

Пуд вареной картошки,

Миску окрошки,

Полсотни гнилых огурцов,

Остатки рубцов,

Горшок вчерашней каши

И жбан простокваши».

– «Бедняжка!

Как вам, должно быть, тяжко!!!

Обратитесь к доктору Ван-Дер-Флиту,

Чтоб прописал вам капли для аппетиту!»

«Эй, смотри – у речки

Сняли кожу человечки!» -

Крикнул чижик молодой.

Подлетел и сел на вышке, –

Смотрит: голые детишки

С визгом плещутся водой.

Чижик клюв раскрыл в волненьи,

Чижик полон удивленья:

«Ай, какая детвора!

Ноги – длинные болталки,

Вместо крылышек – две палки,

Нет ни пуха, ни пера!»

Из-за ивы смотрит заяц

И качает, как китаец

Удивленной головой:

«Вот умора! вот потеха!

Нет ни хвостика, ни меха…

Двадцать пальцев! боже мой…»

А карась в осоке слышит,

Глазки выпучил и дышит:

«Глупый заяц, глупый чиж!…

Мех и пух, скажи пожалуй…

Вот чешуйки б не мешало!

Без чешуйки, брат, шалишь!»

Два утенка подцепили дождевого червяка,

Растянули, как резинку, – трах! и стало два

Куска…

Желтый вправо, черный влево вверх тормашками

Летит.

А ворона смотрит с ветки и вороне говорит:

«Невозможные манеры! посмотрите-ка, Софи…

Воспитала мама-утка… фи, какая жадность!

Фи!»

Из окна вдруг тетя Даша корку выбросила

В сад.

Вмиг сцепились две вороны – только перышки

Летят.

А утята страшно рады… «посмотрите-ка,

Софи…

Кто воспитывал? барбоска? фи! и очень даже

Фи!»

Воробей, мой воробьишка!

Серый, юркий, словно мышка.

Глазки – бисер, лапки – врозь,

Лапки – боком, лапки – вкось…

Прыгай, прыгай, я не трону –

Видишь, хлебца накрошил…

Двинь-ка клювом в бок ворону,

Кто ее сюда просил?

Прыгни ближе, ну-ка, ну-ка,

Так, вот так, еще чуть-чуть…

Ветер сыплет снегом, злюка,

И на спинку, и на грудь.

Подружись со мной, пичужка,

Будем вместе в доме жить,

Сядем рядышком под вьюшкой,

Будем азбуку учить…

Ближе, ну еще немножко…

Фурх! удрал… какой нахал!

Съел все зерна, съел все крошки

И спасиба не сказал.

Раньше всех проснулся кот,

Поднял рыжий хвост столбом,

Спинку выпятил горбом

И во весь кошачий рот

Как зевнет!

«Мур! умыться бы не грех…»

Вместо мыла – язычок,

Кот свернулся на бочок

И давай лизать свой мех!

Просто смех!

А умывшись, в кухню шмыг;

Скажет «здравствуйте» метле

И пошарит на столе:

Где вчерашний жирный сиг?

Съел бы вмиг!

Насмотрелся да во двор –

Зашипел на индюка,

Пролетел вдоль чердака

И, разрыв в помойке сор, –

На забор!…

В доме встали. Кот к окну:

«Мур! на ветке шесть ворон!»

Хвост забился, когти вон,

Смотрит кот наш в вышину –

На сосну.

Убежал, разинув рот…

Только к вечеру домой,

Весь в царапках, злой, хромой.

Долго точит когти кот

О комод…

Ночь. Кот тронет лапкой дверь,

Проберется в коридор

И сидит в углу, как вор.

Тише, мыши! здесь теперь

Страшный зверь!

Нет мышей… кот сел на стул

И зевает: «Где б прилечь?»

Тихо прыгнул он на печь,

Затянул «мурлы», вздохнул

И заснул.

Еж забрался в дом из леса!

Утром мы его нашли –

Он сидел в углу за печкой

И чихал в густой пыли.

Подошли мы – он свернулся.

Ишь как иглами оброс.

Через пять минут очнулся,

Лапки высунул и нос.

Почему ты к нам забрался –

Мы не спросим, ты пойми:

Со своими ли подрался,

Захотел ли жить с людьми…

Поживи… у нас неплохо.

Только раньше уговор:

Будешь ты чертополохом

Называться с этих пор!

Ты не должен драться с кошкой

И влезать к нам на кровать,

Потому что ты колючий,

Можешь кожу ободрать…

За день будешь получать ты

По три блюдца молока,

А по праздникам – ватрушку

И четыре червяка.

Днем играть ты должен с нами,

По ночам – ловить мышей,

Заболеешь – скажем маме,

Смажем иодом до ушей.

Вот и все, теперь подумай.

Целый день ведь впереди…

Если хочешь – оставайся,

А не хочешь – уходи!

Хвост косичкой,

Ножки – спички,

Оттопырил вниз губу…

Весь пушистый, золотистый,

С белой звездочкой на лбу.

Юбку, палку,

Клок мочалки –

Что ни видит, все сосет.

Ходит сзади тети нади,

Жучку дразнит у ворот.

Выйдет в поле –

Вот раздолье!

Долго смотрит вдаль и вдруг

Взвизгнет свинкой,

Вскинет спинкой

И галопом к маме в луг.

«Отчего ты, мартышка, грустна

И прижала к решетке головку?

Может быть, ты больна?

Хочешь сладкую скушать морковку?»

– «Я грустна оттого,

Что сижу я, как пленница, в клетке.

Ни подруг, ни родных – никого

На зеленой развесистой ветке.

В африканских лесах я жила,

В теплых солнечных странах;

Целый день, как юла,

Я качалась на гибких лианах…

И подруги качались мои –

Стаи вечно веселых мартышек –

Коротали беспечные дни

Средь раскидистых пальмовых вышек.

Каждый камень мне был там знаком,

Мы ходили гурьбой к водопою,

В бегемотов бросали песком

И слонов обливали водою…

Здесь и холод и грязь,

Злые люди и крепкие дверцы…

Целый день, и тоскуя и злясь,

Свой тюфяк прижимаю я к сердцу.

Люди в ноздри пускают мне дым,

Тычут палкой, хохочут нахально…

Что я сделала им?

Я – кротка и печальна.

Ты добрей их, ты дал мне морковь,

Дал мне свежую воду, –

Отодвинь у решетки засов,

Отпусти на свободу…»

– «Бедный зверь мой, куда ты уйдешь?

Там на улице ветер и вьюга.

В переулке в сугробе заснешь,

Не увидев горячего юга…

Потерпи до весны лишь, я сам

Выкуп дам за тебя – и уедем

К африканским веселым лесам,

К чернокожим соседям.

**********

А пока ты укройся теплей

И усни. Пусть во сне хоть приснится

Ширь родных кукурузных полей

И мартышек веселые лица…»

– У кого ты заказывал, Попочка, фрак?

– Ду-рак!

– А кто красил тебе колпак?

– Ду-ррак!

– Фу, какой ты чудак!

– Ду-рррак!

Скучно Попочке в клетке, круглой беседке.

Высунул толстенький черный язык,

Словно клык…

Щелкнул,

Зацепился когтями за прутья,

Изорвал бумажку в лоскутья

И повис – вниз головой.

Вон он какой!

Пришла во двор корова:

– Му! я здорова,

Раздуты бока, –

Кому молока? -

Прибежал теленок.

Совсем ребенок:

Лбом вперед,

Мордой в живот,

Ножками пляшет,

Хвостиком машет…

Сосет!

То мимо, то в рот.

Недовольна корова,

Обернулась к нему

И смотрит сурово:

– Му-у!

Куда ты спешишь,

Глупыш?…

«Ну-ка, дети!

Кто храбрее всех на свете?»

Так и знал – в ответ все хором нараспев:

«Лев!»

– «Лев? ха-ха… легко быть храбрым,

Если лапы шире швабры,

Нет, ни лев, ни слон… храбрее всех малыш –

Мышь!

Сам вчера я видел чудо,

Как мышонок влез на блюдо

И у носа спящей кошки

Не спеша поел все крошки.

Что!»

Баю-бай! Васик–бай!

Ты, собачка, не лай!

Ты, бычок, не мычи!

Ты медведь, не рычи!

Волк, миленький, не вой,

Петушок, дружок, не пой!

Все должны теперь молчать:

Васик хочет спать…

Баю-бай! Васик-бай!

Ножками не болтай,

Глазками не моргай,

Смеяться не надо,

Ладушко-ладо!

Спи, толстый мой голыш…

Мухи, кыш! мухи, кыш!

Не сметь его кусать –

Васик хочет спать…

Баю-бай! Васик-бай!

Жил в зверинце попугай,

Зеленый и гладкий,

На желтой подкладке.

Все кричал он и кричал,

Все не спал он и не спал.

Прибежал вдруг котик,

Прыгнул на животик,

Баю-баю-баю –

И съел попугая…

Раз-два-три-четыре-пять!

Пузырей не пускать!

Спать!…

А не то нашлепаю!

Начинается постройка!

Не смеяться, не дышать!

Двери – двойки, сени – тройки…

Стоп! упал, так стой опять.

В уголке швейцар на койке –

На семерке будет спать.

Милый, славный… не вались!

В первой комнате валеты,

Фу-ты, ну-ты, как одеты!

Шляпа вверх и шляпа вниз,

Вдоль по стеночкам карниз

Из четверок и пятерок.

Не шататься! я вам дам!

Дальше – ширмы из шестерок:

Это ванная для дам.

Короли пусть спят в столовой.

Больше негде – только тут.

Дама пик и туз бубновый

На веранде кофе пьют.

Дети? нет у них детей,

Ни детей, ни птиц, ни кошек…

Это дырки для окошек,

Это спальня для гостей.

С новосельем! бим и бом!…

Дом готов. Еще на крыше

Надо две трубы повыше.

Не дрожи, голубчик дом!

Не качайся, ради бога…

Ни, ни, ни! еще немного…

Ах!

Зашатался на углах,

Перегнулся, пошатнулся

И на скатерть кувырком, –

Вот так дом…

В стекла смотрит месяц красный,

Все ушли – и я один.

И отлично! и прекрасно!

Очень ясно:

Я храбрее всех мужчин.

С кошкой Мур, на месяц глядя,

Мы взобрались на кровать:

Месяц – брат наш, ветер – дядя,

Вот так дядя!

Звезды – сестры, небо – мать…

Буду петь я громко–громко!

Буду громко-громко петь,

Чтоб из печки сквозь потемки

На тесемке

Не спустился к нам медведь…

Не боюсь ни крыс, ни буки, –

Кочергою в нос его!

Ни хромого черта клуки,

Ни гадюки –

Никого и ничего!

В небе тучка, как ягненок

В завитушках, в завитках.

Я не мальчик, я слоненок,

Я тигренок,

Задремавший в камышах…

Жду и жду я, жду напрасно –

Колокольчик онемел…

Месяц, брат мой, месяц красный,

Месяц ясный,

Отчего ты побледнел?

Зеленеют все опушки,

Зеленеет пруд.

А зеленые лягушки

Песенку поют.

Елка – сноп зеленых свечек,

Мох – зеленый пол.

И зелененький кузнечик

Песенку завел…

Над зеленой крышей дома

Спит зеленый дуб.

Два зелененькие гнома

Сели между труб.

И, сорвав зеленый листик,

Шепчет младший гном:

«Видишь? рыжий гимназистик

Ходит под окном.

Отчего он не зеленый?

Май теперь ведь… май!»

Старший гном зевает сонно:

«Цыц! не приставай».

Ах, сколько на свете детей!

Как звезд на небесном челе…

По всей необъятной земле

Кружатся, как стаи чижей…

Япончата,

Китайчата,

Англичане и французы,

Узкоглазые тунгузы,

Итальянцы и испанцы,

Арапчата, негритята,

Португальцы, –

Перебрали мы все пальцы,

На ногах еще ведь есть,

Да не стоит – всех не счесть.

Все любят сласти, игры и сказки,

Все лепят и строят – подумай, дружок.

У каждого ясные детские глазки.

И каждый смеется и свищет в свисток.

Ах, когда б собрать всех вместе,

Верст на двести

Растянулся б хоровод…

Завртеться б, закружиться,

Сразу всем остановиться,

Отдышаться всем на миг –

И поднять веселый крик.

Птицы б с веток все слетели,

Солнце б дрогнуло вверху,

Муравьи б удрали в щели,

Ветер спрятался б во мху.

Гиена такая мерзкая.

Морда у нее дерзкая,

Шерсть на загривке торчком,

Спина – сучком,

По бокам (для чего – непонятно)

Ржавые пятна,

Живот – грязный и лысый,

Ткнется в решетку – хвост у ноги,

Глаза – как у бабы яги.

А мне ее жалко…

Разве ей не обидно?

Даже моль, даже галка

Симпатична и миловидна.

Мне объяснила невеста дядиволодина,

Тетя Аглая:

«Почему она злая?

Потому что уродина».

У бедной куколки грипп:

В правом плечике скрип,

Расклеились букли, –

Что дать моей кукле?

Ромашки

Из маминой чашки?

Не пьет…

Все обратно течет.

Собачьей серы

В ложке мадеры?

Опять выливается.

Прямо сердце мое разрывается!

Всыплю сквозь дырку в висок

Сухой порошок:

Хинин –

Аспирин –

Антикуклин…

И заткну ей ваткой.

А вдруг у нее лихорадка?

Где наш термометр?

Заперт в буфете.

Поставлю барометр…

Зажмурь реснички.

«Жил-был дед и корова»…

Спи, грипповая птичка!

Завтра будешь здорова.

Ты видел, мой мальчик, осленка

На ферме у старой сосны,

Где утром заливисто – звонко

Горланит петух со стены?

Стоит он, расставив копытца,

Мохнатый, серьезный малыш,

И, вскинувши уши, косится

На глухо шипящий камыш.

Оса ли завьется над мордой,

Густые реснички мигнут

И хвостик, упругий и твердый,

Взволнованно щелкнет, как прут.

Девчонка, чуть дольше наперстка,

Раскроет восторженно рот, –

Погладит пушистую шерстку,

Потрется щекой о живот…

И даже барбос желтозубый,

К помойке свершая свой путь,

Лизнет его в мягкие губы, –

Ей-богу, нельзя не лизнуть!

Лес солнечной тешит игрою,

Тень вьется по выступам плит…

Чу! дробная рысь под горою –

Мать с хворостом к ферме спешит.

Мохнатые пляшут гамаши,

Раздулись бока широко:

Так вкусно из теплой мамаши

Густое тянуть молоко!