И не один не высказал предположение, кто бы мог сделать такое. Оставалось допросить отпускников. Но оба были далеко - один на Украине у родителей, второй в санатории под Москвой. Да и их можно было без допроса сбрасывать со счета: у первого, по рассказам товарищей, в Киеве живет невеста, он поехал жениться; второй в предположительное время убийства находился в командировке на Камчатке.
      Пригласили на опознание женщин. И тут дело пошло живее - сразу начали высказываться предположения, называться имена офицеров, которых частенько посещали то Дашки, то Машки. Больше всех звучали фамилии Захарова и Гончарова. Оба летчика, лихие парни - "прожженные ловеласы", как окрестила их жена начальника штаба Эмма Анучина. А вот жена заместителя командира эскадрильи майора Филатова, по мнению Врабия, кое-что опознала из вещей - с удивлением и страхом застыла у босоножек, не отводя от них взгляда.
      - Вы на ком-то видели такие босоножки? - спросил капитан.
      Софья Борисовна машинально кивнула, но тут же смущенно добавила:
      - Но пока не припомню на ком... Ведь таких босоножек много.
      Врабию показалось, что майорша лукавит: такие босоножки с элегантными тонкими, как паутинка, тесемками, с золотой каемкой на носке в хабаровских магазинах не продавались. Да и вообще - экземпляр редкостный. Эксперты предположили, что босоножки ручной работы первоклассного мастера.
      - Постарайтесь вспомнить, - настойчивее попросил капитан. - Босоножки необыкновенные. И обратите внимание на платье. Может, оно вам что подскажет?
      - Нет, это платье я ни на ком не видела, - пожала плечами Софья Борисовна и перевела взгляд на пальцы левой руки убитой. Спросила осторожно: - А перстня не было?
      - Скорее всего, был. Но преступник вряд ли оставил бы его. Вы на ком-то видели перстень?
      Софья Борисовна отрицательно мотнула головой.
      - Перстень мог бы что-то подсказать. - Помолчала. - Нет, эту женщину я не знала. - И пошла к двери.
      Следователь проводил её долгим взглядом, заподозрив женщину в неискренности. Что-то она знала, но рассказать не захотела. Почему?..
      Софья Борисовна не шла, а бежала в штаб к мужу. Босоножки она, конечно же, узнала. Такие только у одной женщины были в гарнизоне. Она ещё позавидовала, когда увидела их на ногах Ольги Родионовой и попросила мужа купить такие же... Ольга немного вещей привезла с собой. Но какие это были вещи! Всем на загляденье. И одеваться она умела - мужчины всегда пялили на неё глаза... Правда, платья крепдешинового с крупными ярко-оранжевыми цветами она ни разу не надевала. Возможно недавно купила и надела в первый и последний раз. Софья Борисовна немало удивилась, когда Родионов привез в гарнизон жену и узнала, что он увел её у какого-то милиционера - такой серьезный, положительный человек и вдруг совершил легкомысленный, необдуманный поступок! Разве умные мужчины ищут жен на курорте? А он отдыхал в Сочи и подхватил там курортную шлюшку. На людях такой влюбленной парочкой представлялись. Прямо-таки голубки... Не случайно Ольга в город частенько шастала, якобы работу искала. А какая теперь работа. Мужиков вон сколько без дела шляются. Вертлявая, блудливая бабенка. Достукалась...
      В штабе Софью Борисовну хорошо знали, и часовой без вопросов пропустил её.
      - Ну, Витюнчик, быть тебе генералом! - с порога начала Софья Борисовна. - Держись за стул, чтоб не упасть, какую новость я тебе сейчас сообщу. - И многозначно подняла палец. - Я опознала убитую!
      Виктор Гаврилович с недоверием и улыбкой посмотрел на жену. Но не спрашивал, зная, что жена долго не удержит потрясающее известие.
      - Ни за что не догадаешься, а может, и не поверишь. - Потомила та мужа ещё немного молчанием и выпалила: - Ольга Родионова! По босоножкам я её узнала. Помнишь, когда помолвку их отмечали, она в них щеголяла?
      - По босоножкам? - усмехнулся Виктор Гаврилович. - Любопытно. Может, ты и отпечатки их каблучков запомнила?
      - Не смейся, и следователь обратил на них внимание. Таких я ни на ком не видела. Да и вспомни, когда она исчезла. Как раз полгода назад. И никого не предупредила, ни с кем не попрощалась. Такого не могло быть, женщина она интеллигентная.
      - Выходит по твоему, Владимир Васильевич задушил жену и бросил в яму?
      - А ты исключаешь это?
      - Ты с ума сошла, Софа. Чтобы Владимир Васильевич поднял руку на женщину...
      - Ну да, он такой благородный, положительный, никогда даже матом не выругался. Ты забываешь, что в ревности человек становится зверем.
      - А у Владимира был повод ревновать?
      - А что, нет? Вспомни, где он её подцепил? Разве она не изменила первому мужу? И здесь перед каждым кокетничала... в город чуть ли не каждый день шастала. В конце-концов не наше это дело, следователи разберутся. Я о тебе думаю и пока капитану ничего не сказала. Мои показания тебе не помешают?
      Виктор Гаврилович неопределенно пожал плечами.
      7
      Сообщение Софьи Борисовны в корне изменило ход следствия и направило его в одно русло. Что эти босоножки видели на ногах жены Родионова подтвердили и другие женщины, дружившие с Ольгой. Опознает ли их сам подполковник Родионов?
      Следователь дождался командира эскадрильи и пригласил его в Дом офицеров. Едва подошли к трупу, Врабий, кивнув на босоножки, спросил:
      - Вам знакома эта обувка?
      По лицу подполковника пробежала тень удивления и страха. Но лишь на секунду: офицер умел владеть собой. Подошел ближе и стал пристальнее рассматривать тонкие полоски кожи, охватывающие щиколотки. Долго молчал. Думал.
      - Такие босоножки у моей жены были, - сказал чуть осевшим с хрипотцой голосом. - Но это не Ольга.
      - Вы уверены? - Врабий пронзал подполковника обескураживающим взглядом.
      - Уверен, - твердо ответил подполковник.
      - По каким признакам?
      - Жена была тоньше. И кроме босоножек, никаких оснований...
      - Труп при разложении меняет свои формы, - напомнил капитан. - Где сейчас находится ваша жена?
      Вопрос убийственный. Его с тревогой ожидал подполковник. Пожал плечами.
      - К сожалению, мне это не известно.
      - Когда она уехала от вас?
      - Первого ноября прошлого года.
      - Почему она уехала?
      Родионов снова пожал плечами.
      - И она не предупреждала вас?
      - Нет.
      - Вы не ссорились с ней?
      - Нет.
      - Она забрала свои вещи?
      - Их было немного.
      - Оставила какую-нибудь записку?
      - Да. К счастью, я сохранил её.
      - Можете показать?
      - Разумеется. Она у меня дома.
      - Будьте любезны, принесите сюда...
      Родионов шел на квартиру как в бреду, не веря в реальность происходящего. Разве может так быть: одновременно погиб летчик, в чем, несомненно, обвинят командира, и найден труп якобы его жены, уехавшей неизвестно куда и с кем. Что Ольга покинула его ради нового любовника, он не сомневался. У них, когда она попросила забрать её с собой, был строгий уоговор: если изменит ему, то сразу уезжает. И вот записка: "Прости, делаю так, как мы договорились". Документ, как говорится, совсем не оправдательный. Даже наоборот, можно подумать, что она решилась на самоубийство...
      Но записка запиской, а босоножки, - действительно улика весомая. И если капитан прав, что труп при разложении меняет формы, то Владимир не может утверждать, что это не Ольга. Тогда, выходит, её кто-то убил, ограбил, а тело сунул в выгребную яму туалета. Кто? Грабитель? Но в тот вечер, вернувшись домой уже в девятом часу - обсуждал в штабе со своими помощниками проблемы зимней эксплуатации техники и завершения плана летней учебы, - он ничего не заметил. Его не смутило даже то, что Ольги нет посчитал, что она у кого-то из соседей. Лишь когда включил свет - было уже темно - и, сбросив летное обмундирование, полез в шифоньер за пижамой, обратил внимание на отсутствие её вещей. А потом увидел на столе и записку.
      Он тогда сильно расстроился: два года прожили, как говорится, в любви и согласии, и вдруг такое... В комнате стоял ещё запах её любимых духов "Белого ландыша", значит, уехала она совсем недавно... На ночь глядя?.. Ничего удивительного, она не робкого десятка. И скорее всего уехала не одна, больно уколола в сердце ревность.
      И теперь, восстанавливая картину того вечера, он пришел к выводу, что в квартире никакого беспорядка не было. Значит, насилие отпадает. А так просто Ольга не позволила бы дать себя задушить, женщина она не из слабых. Да и соседи услышали бы: перегородки в квартирах хлипкие - на первом этаже слышно, что делается на последнем, четвертом.
      Он хотел было позвонить Софье Борисовне, но передумал, к чему лишние пересуды; уехала и уехала, в добрый путь. Насильно мил не будешь. А Ольга своенравная, непредсказуемая была женщина. Почти два года они прожили вместе, но он так и не смог понять её до конца. Иногда настроение у неё менялось по пять раз на дню: то веселая и радостная, то вдруг задумчивая и грустная, замкнутая и недоступная. Что-то в ней было таинственное, загадочное. Возможно, это в ней больше всего ему и нравилось: говорят, чем женщина непонятнее, тем интереснее. Возможно. В первый раз, когда он её увидел, не красота привлекла его внимание, не ослепительная голубизна большущих глаз, - хотя и лицо и глаза были очаровательны, - он обратил внимание на удивительно отсутствующий взгляд сидевшей на скамейке у столовой женщины, отрешенной от всего земного, словно блондинка спала с открытыми глазами и никого вокруг не замечала, ничего не слышала. А редко кто из проходивших мимо мужчин не бросал на неё вожделенного взгляда и не говорил комплиментов. Ни одна черточка на её прекрасном лице не реагировала на лестные замечания, что заставляло поклонников проходить мимо.
      А Владимир не прошел, сел рядом, словно именно его она ожидала, и чтобы не рассердить её своим бестактным вторжением, удержать хотя бы на несколько минут, сказал весело:
      - Спасибо, что дождались меня. Я хотел поговорить с вами ещё у агавы, но вы так быстро ушли. - Он врал беспардонно: у агавы он её не видел, но знал, что многие ходят к цветку полюбоваться его огненными лепестками, играющими при малейшем движении воздуха, словно язычками пламени. Это было излюбленное место всех отдыхающих в санатории. Владимир был у цветка в первый день своего приезда, и когда экскурсовод рассказал, что агава цветет один раз в жизни и после этого погибает, ушел с грустным чувством - ему было жаль это прекрасное создание, словно живое существо. Блондинка приехала недавно - раньше он её не видел, - но, скорее всего, успела побывать у редкостного растения, санаторной достопримечательности.
      Блондинка не повернула к нему головы. Спросила холодно:
      - И что интересного вы хотели сказать мне?
      - Мне показалось, что вам не понравилась агава. И меня это несколько разочаровало - прекраснее цветка я не видел.
      Наконец она подняла голову, глянула на него недружелюбно. Но тут же льдинки в её глазах растаяли: безобидная улыбка симпатичного молодого мужчины произвела на неё приятное впечатление.
      - Вы такой наблюдательный? - с иронией спросила она. И чуть помолчав, добавила: - Мне не агава не понравилась, а люди, с восторгом говорившие о её предсмертном сиянии. Вас тоже восхитила её гибель?
      - Похоже, мы с вами подумали об одном и том же. На меня агава произвела грустное впечатление.
      - Вот уж не думала, что мужчины сентиментальны. Вы поэт, художник или врач?
      - Не угадали. Хотя моя профессия и романтична, но далека от умственной эйфории или врачевания. Скорее наоборот.
      - Ах, да, вы же военный. Вас учат убивать, а не сочувствовать. Тем более непонятно ваше отношение к цветку. Кстати, почему вы решили, что я именно вас ждала?
      Владимир с невинной улыбкой пожал плечами.
      - Во всяком случае, мне так хотелось. Тем более, как я уже заметил, у вас здесь нет ни друзей, ни знакомых. А я, к примеру, не выношу одиночества.
      - Вы тоже только что приехали?
      - Два дня назад. И вижу первого человека, с которым хотелось бы познакомиться.
      - Благодарю за такую честь. Меня зовут Ольга.
      - Владимир, - он с чувством пожал протянутую ему руку. Тонкую, с изящными длинными пальцами, с короткими ногтями без маникюра. - А вы врач, - предположил Владимир.
      Она помотала головой.
      - Тоже не угадали. Педагог. Удивляет, что я приехала в начале учебного периода? Так сложились обстоятельства. Точнее, подвело здоровье. Я очень устала, и вынуждена покинуть вас. - Она поднялась. - Надеюсь, мы ещё встретимся, - сказала с улыбкой и пошла к женскому корпусу...
      Он увидел её на другой день в лечебном корпусе. Ольга сидела около процедурной кабины, бледная и болезненная.
      - Что с вами? - участливо спросил Владимир, присаживаясь рядом.
      - Врач прописал мне радоновые ванны. Я приняла и мне стало совсем плохо. У вас нет валидола?
      - Сейчас принесу.
      Владимир отыскал дежурного врача и тот, даже не поинтересовавшись, что с пациентом, достал из шкафчика таблетку.
      Минут через пять бледность с лица Ольги исчезла и Владимир отвел её в жилой корпус.
      Вечером они встретились у столовой. Ольга чувствовала себя лучше, но пожаловалась:
      - Врач отменил ванны и не знает, чем и как лечить мою невралгию. Посоветовал больше быть на свежем воздухе, у моря, делать все то, что успокаивает; в общем, отдыхать.
      - В таком случае, разрешите мне взять над вами шефство, - предложил свои услуги Владимир. - Я знаю самый простой, народный способ лечения невралгии, и обещаю, что через неделю вы забудете о всех своих недугах.
      - Что ж, у меня, как говорят в таких случаях, другого выхода нет. Отдаюсь в ваши руки и посмотрю, на что вы способны, - заключила Ольга с улыбкой...
      Весь вечер они бродили у моря, вдыхая насыщенный йодом воздух, говорили о всякой чепухе и кое-что о своей жизни. Ольга рассказала, что приехала из Мурманска, что замужем за капитаном милиции, работником ГАИ. Живут материально неплохо - муж подрабатывает где-то на стороне, у фирмачей, но здорово пьет и из-за этого часто бывают скандалы. Но бросить его и уехать ей некуда - родители жили в деревне и умерли, домишко их Ольга продала - тогда ещё жила с мужем в согласии. Да и жаль бросать школу, где дружный коллектив. И ребят она очень любит. Хотя из-за этой любви и произошел нервный срыв: лучший её ученик, в котором она души не чаяла, выбросился с 9-го этажа своей квартиры: отец в пьяном виде часто бил его, и когда в очередной раз погнался за ним, мальчик выпрыгнул с балкона...
      У моря, несмотря на позднее время, гуляло много отдыхающих. Парами, компаниями. Светила луна, и её серебряная дорожка убегала от берега к буйкам, играя на легких, дремлющих волнах. Ольга нравилась Владимиру и красотой, и грацией, а её доверительная откровенность быстро сблизила их, будто они не первый день отдыхают вместе.
      Внезапно впереди стоявшие у моря четверо мужчин заскандалили. По голосам не трудно было догадаться, что они сильно пьяны. Один схватил другого за грудки и стал толкать к морю. Ольга прижалась к Владимиру и попросила:
      - Идем отсюда. Они сейчас драться начнут.
      - Успокойся, - Владимир прижал её к себе. - Пьяные выясняют отношения. Ничего страшного не случится. - Он повел её по тропинке, ведущей к санаторию.
      - Знаю я эти выяснения, - не согласилась Ольга. - Вначале скандал, потом драка.
      Она все ещё продолжала дрожать. И он, вспомнив её рассказ о муже и выпрыгнувшем с балкона мальчике, окончательно убедился, что психика женщины настолько расстроена, что малейшее обострение обстановки выводит её из равновесия. За свои холостяцкие годы Владимиру приходилось встречаться с разными женщинами - и тихими, покорными, и необузданно-строптивыми, и равнодушными... Ольга ни на одну из прежних его знакомых похожа не была. И он предполагал, что болезнь её, скорее, не от стрессовых ситуаций, а от слишком эмоционального характера: Ольга все воспринимает с повышенной остротой.
      - Тебе надо успокоиться, - преднамеренно перешел он на "ты", чтобы она почувствовала его участие и стала доверительнее. - Зайдем в кафе и что-нибудь выпьем. Ты что предпочитаешь - вино, коньяк?
      - Я ничего не пью, кроме воды и молока.
      - Сегодня советую выпить. Иначе не заснешь.
      - Это твой метод лечения? - с усмешкой спросила она.
      - Начальный, - пошутил Владимир, довольный, что Ольга быстро оправилась от стресса и поддержала переход на "ты".
      В кафе Владимир заказал бутылку розового "Муската" Массандровского производства. Вино понравилось Ольге, и она пила его с удовольствием, с радостью замечая, что хмелеет и ей становится весело, и чувствует она себя шестнадцатилетней девчушкой, когда все вокруг кажется безмятежным и прекрасным.
      Возвращались в санаторий они окончательно освоившиеся, испытывая друг к другу не только симпатию, но и страстное влечение. Однако Владимир не торопил события: хмель для выяснения чувств - не лучшее состояние. Не однажды после постельных утех он разочаровывался в недавно нравившейся ему женщине. В Ольге он не хотел видеть только легкомысленную плотоядную самку, отдающуюся первому попавшемуся. Да и она наутро, когда протрезвеет, может совсем иначе оценить его отношение к ней.
      Он проводил её до женского корпуса и, желая спокойной ночи, поцеловал по-дружески в щеку. И она не потянулась к нему губами. Лишь чуть заметно ухмыльнулась, поблагодарила за хороший вечер и направилась к двери...
      Вскоре, правда, произошло то, что и должно было произойти - они стали любовниками. Но не этой очередной победой был доволен Владимир - Ольга день ото дня буквально менялась на его глазах - свежела, хорошела, заряжалась оптимизмом и бодростью. Однако по-прежнему оставалась экспансивной, непредсказуемой: то вдруг ни с того ни с сего становилась задумчивой и грустной, то дерзила, высказывая необоснованные подозрения, то превращалась в ласковую, игривую кошку, требующую нежности, поцелуев, страстного наслаждения её телом. О своей болезни она больше не вспоминала, и лечащий врач, у которого она обязана была появляться в назначенные дни, радовался своему "профессионализму" - рекомендациям как и чем лечить нервное перенапряжение.
      Отпуск пролетел незаметно и Владимиру пора было уезжать. Ольга попросила продлить "лечение" или снять номер в гостинице и подождать, чтобы хотя бы до Москвы ехать вместе. Владимир остаться не мог - начальник штаба в письме просил возвращаться как можно быстрее: дела в эскадрилье замерли, нет ни топлива, ни денег, чтобы выплатить военнослужащим денежное содержание. И он, как мог, объяснил Ольге, что вынужден срочно лететь самолетом, без заезда в Москву.
      - Тогда забери меня с собой, - попросила она.
      - А как же муж, школа? - напомнил он.
      - Ты мне дороже всего на свете...
      И он забрал её с собой. А через полтора месяца в Хабаровск заявился муж Ольги капитан милиции Калашников, этакий держиморда двухметрового роста с разъевшейся и спившейся физиономией. Он и в квартиру Родионова явился в изрядном подпитии, потребовав с порога: "Собирайся!" "Никуда я с тобой не поеду, - ответила Ольга. - Я подала на развод, и у меня уже другой муж". "Развода я тебе не дам, - гремел верзила. - А если не поедешь, пожалеешь" , - пригрозил он.
      Владимиру тогда чуть ли не силой удалось выпроводить новоявленного домостроевца...
      "Не его ли рук это дело? - ломал теперь голову Владимир. - Задушить Ольгу его ручищами не труднее, чем свернуть шею цыпленку. Но записка... Такую Ольга могла написать только по собственному желанию". И он сразу понял и поверил, в чем дело: перед разлукой она частенько ездила в Хабаровск и, ссылаясь то на усталость, то на плохое самочувствие, не одаривала его как прежде ласками... Нет, она точно уехала. Только куда и с кем?
      Глава вторая
      1
      Весть о том, что жена командира эскадрильи Родионова не уехала, а убита и брошена в солдатский туалет, мигом облетела гарнизон. Толки пошли разные: те, кто хорошо знал Владимира Васильевича, не верили в его виновность. И хотя таких было большинство, некоторые склонялись к мнению, что без его участия такой злодейский поступок никто не мог совершить. И тверже всех этой точки зрения придерживалась Софья Борисовна. Аргументы её были убийственными: Ольга - падшая женщина, Владимир Васильевич подхватил её на курорте. Бросила первого мужа. Часто моталась в Хабаровск неизвестно зачем, правда, Софья Борисовна догадывалась зачем. Она не раз ездила с ней, но как только появлялись в городе, Ольга под всевозможными предлогами оставляла её. Видимо, Владимир Васильевич узнал что-то. А мужчина он волевой, ревнивый, в горячке мог и придушить свою беспутную женушку...
      Слухи эти дошли и до председателя комиссии по расследованию летного происшествия полковника Вихлянцева. Петру Ивановичу сразу вспомнились Сочи, их совместный отдых в военном санатории. И те события ещё больше убедили Вихлянцева, что Владимир и Варя не поехали на озеро Рица, сговорившись вместе провести время. Варя тогда и не отказывалась, что они вечером побывали в ресторане, потом гуляли у моря.
      - А где занимались любовью, у сестры или в нашей палате? - спросил он шутливо.
      - А тебе какая разница? - усмехнулась Варя. - Коль сам не можешь сделать ребеночка, рожу тебе голубоглазого красавчика. Признаешь его сыном?
      Раньше он упрекал жену за бездетность, и не раз в пьяном виде бросал обидное:
      - Докажи, что ты можешь родить. От кого хочешь - я признаю ребенка своим.
      И вот она отплатила ему его же монетой... Конечно, она в тот вечер переспала с Владимиром. Она и при муже смотрела на него с вожделением, говорила открыто: "Вот это настоящий мужчина"...
      Владимир Родионов - тот ещё гусь. Не зря говорят: "В тихом омуте черти водятся". Когда чужая жена блудила, он радовался, а когда своя налево пошла, за горло схватил...
      Но временами Вихлянцева одолевали сомнения, уж больно Родионов не похож на убийцу - сильный, волевой офицер, спокойный, уравновешенный, рассудительный. И возраст не юноши, способного сгоряча натворить черте что. Разумнее было отправить блудницу туда, откуда она приехала. Но... Чужая душа потемки. В своей-то порой не разберешься, а в таких премудрых, как у Родионова, и подавно.
      Хотя убийство жены Родионова к катастрофе отношения не имело, Вихлянцев счел своим долгом побеседовать со следователем. Правда, капитан Врабий не стал открывать ему всех карт, ссылаясь на то, что следствие только началось и на многие вопросы ответы ещё не найдены, но главное Вихлянцев выяснил: в туалетной яме найден труп жены Родионова; под подозрением в убийстве пока только её муж.
      Следовало теперь поговорить с помощниками и друзьями Родионова, кто был близок к нему и многое мог знать, в том числе и что-то, относящееся к катастрофе.
      Заместитель командира эскадрильи майор Филатов, почувствовав, куда клонит старший инспектор службы безопасности полетов и боясь, что за командирские грехи ему тоже придется отвечать, завертелся как уж на сковородке и ничего определенного не сказал. Правда, об одной на первый взгляд несущественной детали проговорился: с Соболевскими Родионовы не только дружили, но и опекали их. Оказывается, Владимир Васильевич сам привез откуда-то Веронику в гарнизон, устроил работать в летную столовую, а потом и выдал за Соболевского замуж.
      - А кто она эта дамочка, откуда взялась? Почему именно Родионов привез её в гарнизон? - попытался выяснить Вихлянцев. Но Филатов пожал плечами.
      - Расспросите лучше женщин, они больше знают.
      Осторожный, хитрый замкомэска. Но и Вихлянцев не лыком шит. После бесплодного разговора с начальником штаба, который явно симпатизировал своему командиру и грудью встал на его защиту, полковник отправился на квартиру Соболевской, где застал жену майора Филатова. Выразив Веронике сочувствие и поняв, что расспрашивать убитую горем женщину было бы бестактно, он пригласил в штаб Софью Борисовну. И услышал от неё то, что сразу выстроило новую версию причины катастрофы.
      Теперь только следовало все подвести к логическому завершению. И он вызвал на допрос Родионова.
      Покрутив снова разговор вокруг техника самолета и снова услышав от командира эскадрильи твердое: "Нет, Горелов говорит правду", ожег подполковника своими зеленовато-выпуклыми глазами и, не отводя взгляда, спросил напрямую:
      - Скажи, верно говорят, что ты нашел Веронику, ещё когда она не была женой Соболевского, где-то на дороге и привез в гарнизон?
      - Верно. - Родионов смотрел прямо ему в глаза, догадываясь, какой криминал усмотрел в поступке командира эскадрильи старший инспектор службы безопасности полетов, председатель комиссии по расследованию летного происшествия. - Можно и так сказать: "Подобрал на дороге и привез в гарнизон." Но можно сказать, что она была без копейки денег за семь тысяч километров от дома, где, к несчастью, родных тоже никого не осталось, и за шестьсот километров от Южно-Сахалинска, куда летела к подруге в поиске работы и угла для проживания. Как бы ты поступил?
      - Речь сейчас не обо мне, дорогой Владимир Васильевич, - душевным тоном подсластил пилюлю Вихлянцев. - Хотя могу ответить на твой вопрос: с некоторых пор я перестал верить красивым женщинам. А как ты узнал, что у девушки ни кола ни двора; ни родных, ни близких, одна только сердобольная подруга на Сахалине, куда без копейки денег, конечно же, не добраться?
      - Я проехал с этой девушкой от Пензы до Хабаровска в одном купе и успел кое в чем разобраться и убедиться.
      Вихлянцев наконец отвел свой проломный взгляд и, тряхнув головой, сказал с усмешкой.
      - А я десять лет прожил со своей Варюхой, надеюсь, помнишь её, и не разобрался, какого она птица полета. Чтобы узнать человека, дорогой друг, иногда и жизни бывает мало. Вспомни наших вождей. Они не нам чета были, а как ошибались в друзьях... А ты: "От Пензы до Хабаровска..." За пять дней узнал женщину. - И снова его тонкие губы искривила усмешка. - Хотя, как женщину ты, разумеется, и мог узнать...
      - Послушай, полковник, - оборвал Родионов Вихлянцева. - Не меряй всех на свой аршин. Допрашивай по существу дела. А за оскорбление я могу и по морде съездить.
      - Ух ты, напугал! - Вихлянцев откинулся на спинку стула и снова пронзил Родионова злым, презрительным взглядом. - А я, к твоему сведению, и допрашиваю по существу дела. Не тебе объяснять, как бытовые и семейные дела влияют на летные. Так вот, смею у тебя спросить, где твоя жена?
      - Скорее всего там, где и твоя Варюха. Но это к летному происшествию отношения не имеет.
      - Как сказать. Как сказать. - Вихлянцев встал, прошелся по кабинету. Допустим она уехала. Почему? Ведь, как мне говорили, вы жили душа в душу.
      - Вы тоже с Варюхой казались со стороны счастливой парой.
      - Не уводи разговор в сторону. То давняя история, и если тебя она ещё волнует, меня нисколько, я забыл обо всем. - Он ещё больше разозлился на то, что ему напомнили о бывшей жене, которую он любил и не забыл. Значит, Родионов вспомнил Варюху не случайно - не ошибался тогда Вихлянцев, на Рицу не поехали они по сговору. И прежняя обида, жажда мщения закипели у него в груди. - Так почему? - задал очередной вопрос он совсем другим, надрывным тоном.
      - Не знаю. Наверное, нашла более состоятельного и сильного мужчину. На нашем летном пайке на любовь не очень-то тянет. А она не привыкла сидеть без копейки в кармане.
      - Кстати, как же она могла уехать без копейки и куда?
      Родионов пожал плечами.
      - Денег у нас в то время действительно было не густо. Ждали очередной получки. Стыдно говорить, но многие летчики носили свои летные пайки домой, чтобы поделиться с детишками и женами. И я не был исключением.
      - Печальная картина, - злорадно усмехнулся Вихлянцев. - Только не надо подсовывать мне кривое зеркало. Если вы еле сводили концы с концами, как же ты на курорт ездил да ещё и девицу, - он запнулся, хотел, видимо, сказать "уличную", но вовремя вспомнил предупреждение Родионова, что даст в морду, - бездомную в свою квартиру привез?
      - Это было год назад, деньги тогда у нас ещё были. И Ольга настояла, чтоб я отдохнул.
      - Понятно. А мне вот такой сюжет в этой картине рисуется. Жену Соболевского я видел: молодая, красивая женщина. По молодости и я, наверное, не устоял бы, чтобы не принять в её печальной судьбе участия. Но и ты мужик хоть куда, любая, если не даст, то подумает. А ты сколько суток с ней в одном купе ехал?
      - Пять. Но мы с ней не вдвоем ехали. И если тебя правильно информировали, должны были рассказать, что за ней ухаживал молодой человек, который и обокрал её. О чем было заявлено дорожной милиции. Можешь навести справки. Это, во-первых. Во-вторых, ещё раз напоминаю, не надо всех на свой аршин мерить. Ты, судя по твоим предположениям, наверняка воспользовался бы такой ситуацией. Да, девушка понравилась мне. Не только внешностью. С молодым человеком, который ухаживал за ней, вела себя разумно, корректно. И хотя я моложе тебя и опытом не так богат, но разглядел в ней девушку честную, порядочную.
      - Не сомневаюсь в твоих психологических дарованиях. И из всего сказанного и произошедшего можно сделать такой вывод: появление в гарнизоне девушки, впоследствии жены Соболевского, внесло существенное изменение в жизнь гарнизона - исчезла жена командира отдельной эскадрильи, пропал вместе с самолетом муж Соболевской. Что ты на это скажешь?
      Родионов посмотрел в глаза Вихлянцева таким презрительным, испепеляющим взглядом, что тот непроизвольно отступил за стол.
      - Скажу одно, повторю вывод умного человека: "Каждый судит о других в меру своей испорченности", - ответил Родионов спокойно, но голосом хриплым и глухим. Встал и неторопливо пошел из кабинета.
      2
      Капитан Врабий, несмотря на то, что многие из женщин, приглашенных на опознание, склонны были согласиться с мнением Софьи Борисовны и признать в убитой Ольгу Родионову - больше никого в гарнизоне не пропадало, да и телосложением, волосами она похожа, - продолжал вызывать на допрос холостяков, выяснять их знакомых, бывавших и не бывавших в гарнизоне, их городских дружков, приезжавших в гости; в общем, всех, кто мог быть причастным к убийству. Командира эскадрильи капитан пока не беспокоил: увидел один раз, услышал от него сомнение, что это труп жены, и почему-то поверил ему. Сыщик не торопился делать выводы, хотя начальство из Хабаровска подстегивало: дело яснее ясного, не тяни.