Она хотела вызвать по телефону "Скорую помощь", чтобы отправить пациента в хирургическое отделение районной больницы, но парень выхватил из кармана пистолет и угрожающе приказал: "Сейчас же положь трубку на стол!" После этого закрыл на защелку английского замка дверь, усмехнулся: "Ну-ка, сестричка, выколупни мне дробины из спины". Медсестра робко заикнулась, что для такой операции надо, мол, сделать обезболивающий укол, а у нее нет шприца и необходимого лекарства. Парень снова погрозил пистолетом, опять усмехнулся: "Колупай так - я терпеливый". И правда, пока медсестра скальпелем и пинцетом удаляла из-под кожи свинцовые дробины, он ни разу не вскрикнул, только скрежетал зубами. Потом осушил одним глотком из мензурки оставшийся спирт, которым медсестра обрабатывала ранки, собрал извлеченные из спины дробины, еще раз погрозил пистолетом и спокойно ушел из амбулатории... Голубев попытался выяснить у медсестры характерные приметы столь необычного пациента, но та с испугу запомнила лишь на правом предплечье парня расхожую среди уголовников татуировку "Года идут, а счастья нет". Вот с такими довольно скромными сведениями Слава вернулся в райотдел. В кабинете эксперта-криминалиста Антон Бирюков и следователь Лимакин рассматривали надпись на разорванной фотографии "Дикой кошки". Едва Голубев появился в дверях, оба вопросительно уставились на него. - Полдня, как ищейка, по горячим следам пробегал, - обреченным голосом сказал Слава. Он опустился на стул и принялся рассказывать о своем невезении. Когда закончил невеселое повествование, передал Бирюкову расписку Василия Анатольевича Цветкова, временно проживающего в Новосибирске, о получении в районом Доме культуры дамской туфли с левой ноги. Тяжело вздохнул: - Вот, единственный "документ" выбегал. По-моему, этот Цветков вполне мог назваться Иваном Сидоровичем Петровым, постоянно проживающим в Рио-де-Жанейро... Бирюков прочитал "расписку", передал ее следователю и спросил: - Не тот ли это Васек, которому "Дикая кошка" подарила свое фото? - Может, под "Васька" кто-то сработал, - высказал предположение следователь. Голубев пробежал взглядом надпись на фотографии, повернулся к Бирюкову: - Игнатьич, вчера я узнал такую штуку... Говорят, на Заводскую, к какой-то тете Марусе Данильчуковой приехал племянник-студент. Зовут Васьком. Не поинтересоваться ли нам этим племянничком, а?.. - На Заводскую?.. - переспросил Антон и сразу посмотрел на следователя: Слушай, Петя, похоже, к этой улице ведут все концы... - Точно! - подхватил Лимакин, - Мотоцикл у Тюменцевой угнали, Крыловецкая у нее жила, туфельку, унесенную из Дома культуры, Галине Петровне на крылечко подложили... - Какой мотоцикл? Какая Крыловецкая? - не понял Голубев. Бирюков коротко рассказал о сути дела и заключил: - Срочно, Слава, займись тети Марусиным племянником, а я тем временем повстречаюсь с бывшим мужем Тюменцевой. Он на гормолзаводе шофером работает.
      7. ДРУЗЬЯ ПО НЕСЧАСТЬЮ
      На просторную асфальтированную территорию гормолзавода один за другим въезжали тяжелые молоковозы. Опростав у приемного цеха свои вместительные утробы, машины сразу отправлялись в новые рейсы. Антон Бирюков улучил удобную минуту, пока очередной молоковоз пристраивался под разгрузку, подошел к молоденькой приемщице в белом халате и спросил шофера Тюменцева. Девушка, прежде чем ответить, посмотрела на миниатюрные часики с новым лакированным ремешком: - Тюменцев будет в ночную смену. - Домашний адрес его не знаете? - Не знаю. - Девушка опять полюбовалась часами, и Антон догадался, что в них вложена первая самостоятельная зарплата. - Через десять минут подъедет напарник Тюменцева. Он нaвepнякa скажет адрес Сергея. Бирюков улыбнулся: - У вас такая точность, до минут? - У нас график - закон, - с очень серьезным вядом ответила приемщица. Напарник Тюменцева опередил "закон" почти наполовину. Из распахнувшейся дверцы молоковоза высунулся коренастый парень и задним ходом стал устанавливать машину к приемному патрубку. Антон пригляделся. Вначале вспомнил, что видел этого парня у озера, когда поднимали труп, а затем уже память подсказала, что это как раз и есть тот Павел Мохов, привет от которого передавал шофер Исаков, хлопотавший за своего соседа Суржикова насчет водительских прав. Бирюков подождал, пока Мохов соединил сливной шланг молоковоза с приемным патрубком, подошел к нему и поздоровался. - З-здpaвcтвуйтe, - вроде бы растерялся Павел, по тут же досадливо махнул рукой: - Вот дурная привычка1 Столько лет пролетело, а при встрече с угрозыском сердце екает. - Не забыл еще? - Такое не забывается. - Лет шесть, кажется, чудил? Мохов помял в руках белую ветошь, которой обтирал фланец шланга перед присоединением к патрубку, усмехнулся: - Шесть с половиной отсидел в два приема, а дурью маялся больше семи. Будь она проклята, шальная жизнь. Вакуумная установка быстро проглотила содержимое молоковоза, угрожающе засипела. Юная приемщица мигом выключила рубильник и генеральским тоном приказала: - Павел! Отъезжай! - Один момент, - извинился перед Бирюковым Мохов, уступив место очередной машине, он отъехал в сторону, распахнул дверцу кабины и стал закуривать. Когда Бирюков подошел к нему, спросил: - Наверное, по поводу Суржикова? Антон чуть помолчал: - Не только. - Да?:. - Мехов глубоко затянулся сигаретой. - Что касается других поводов, не знаю, но Суржиков не виноват в наезде на дом Исакова. Потому я и посоветовал к вам обратиться. Тут в общем... Филиппенко на Виктора Андреича ополчился. Физиономия ему показалась подозрительной, а у Суржикова лицо всегда красное, будто свеклой натертое. - Тебе, вероятно, известно, что работники ГАИ не только по цвету лица трезвость определяют... - Ну, запашок у Андреича, скрывать нечего, имелся. Тут никуда не попрешь. Но ведь надо по-человечески разбираться. Разве шофер с двадцатилетним стажем, если нормально держится на ногах, в угол дома заедет? - Тебе откуда известно, что Суржиков нормально держался на ногах? спросил Антон. - Видел всю комедию, когда инспектора ГАИ разбираться приехали. Со смены как раз домой шел. - В какое время это случилось? - В двенадцатом часу ночи. В одиннадцать я Сергею Тюменцеву молоковоз передал. Минут двадцать автобуса на остановке дожидался, потом примерно столько же ехал. Вот, считайте сами... - Кто ж, по-твоему, это сделал? - Недоростки малолетние. - Мохов стряхнул с сигареты пепел. - У меня у самого на днях чуть не случилось подобное, Остановился в сумерках у дома, чтобы перекусить. Минут через пятнадцать выхожу - пацан с соседней улицы в замке зажигания проволокой ковыряет. Надрал ему уши - на том дело кончилось. А если бы я по оплошности ключ в замке зажигания оставил? Тоже бн, сопляк, в первый же угол въехал, - Чей подросток? - С соседней улицы, говорю, с Заводской. Борька Муранкин, Мать его на вокзале мороженое продает, крикливая женщина, - Ты на Садовой, что ли, живешь? - Ну... В мамашином доме пока обитаю. - Не женился? - Не-е... С кем попало не хочу судьбу связывать, а порядочные от меня шарахаются после колонии. Теперь мне долго придется авторитет зарабатывать. - Тюменцева адрес знаешь? - Угу. К родителям Серега от Галки перебрался. Наверное, по поводу угона мотоцикла им заинтересовались? - Ты догадлив. - Опыт общения с угрозыском подсказывает. - Мохов покосился на сиденье рядом с собой. - Садитесь, подвезу до Сергея. Мне все равно в ту сторону ехать. Бирюков поднялся в кабину. Молоковоз рыкнул мотором, миновал заводские ворота и покатил по райцентру. Мохов выбросил в открытое окно сигаретный окурок. Недолго помолчав, заговорил: - Про угон мотоцикла у Галки Тюменцевой мне Исаднов рассказывал сегодня у озера, когда там доставали труп фартовой с лодки... - Не знаешь ее? - Не-е, не знаю. Сергей Тюменцев, железно окажу, не виноват в угоне Галкиного мотоцикла. Это малолетки развлекаются. Схватят, дураки, срок слезы лить будут... - Первое наказание ты, кажется, за угоны мотоциклов отбывал? - вспоминая прошлые грешки Мохова, спросил Бирюков... - По совокупности: Вдобавок к угонам детали откручивал. Хотел "Урал" по частям собрать. Фару да карбюратор только и успел в заначке припрятать. - Любопытна логика несовершеннолетних угонщиков... - начал Антон, но Мохов не дал ему договорить: - На арапа все делается, без логики. Помню первый свой угон. Сидели ночью на лавочке. Десятый раз старые анекдоты пересказали, а спать не хочется днем выспались. Кто-то из пацанов вякнул: "На мото бы покататься?". - "В чем дело?.. - говорю. - Кругом гаражи, хозяева дрыхнут". - "Слабо, Пашк?" "Бутылку ставишь?" - "Ставлю!". Ударили по рукам и на соседском мотоцикле весь бензин, что в бачке был, прокатали. А выигранная по спору бутылка водки в ту пору мне была нужна как собаке пятая нога. От одной рюмки целый день тошнило... Бирюкову не хотелось касаться прошлого Мохова, но Павел сам начал. Видно, сидела в нем боль за некогда совершенное преступление, и некому было ее излить. А Бирюков все знал, и это побуждало Павла к откровенности. - Многое, конечно, от подстрекателя зависит, - продолжал Мохов, - В мое время табунил Пшендя - мелкий щипач, выдававший себя за урку. У таких, как Пшендя, подлый закон: сам замаран - другого замарай. Потом тверди недоростку, пугай его: назад дороги нет - заметут, жить хочешь - держись за меня, сопляк, одна у нас теперь дорожка... Ну и лопухи, конечно, верят гадам, пятки им лижут... Еще и потому, может быть, вспомнил Павел Мохов свое безрассудное и горькое прошлое, что теперь-то мог гордиться собой. Бирюков не перебивал, чувствовал - надо человеку выговориться. Не столь часто, к сожалению, приходится работникам милиции вот так - уже на равных - беседовать с бывшими их подопечными. Лищь после того, как Мохов, тяжело вздохнув, замолчал, Антон спросил: - А куда подевался этот Пшендя? - Водкой, паразит, захлебнулся. Такой вопрос Антон задал не случайно. Павел натолкнул: довольно часто на первое преступление сбивает подростков опытный уголовник. Поэтому и "вдохновителем" угона мотоцикла у Тюменцевой мог быть кто-то постарше. Бирюков попробовал выяснить взаимоотношения Сергей Тюменцева с бывшей женой, но Мохов демонстративно уклонился от ответа: - В семейном деле Серега пусть сам исповедуется. - И затормозил у домика с расписными наличниками. - Вот как раз его резиденция... Бирюков открыл скрипнувшую калитку и вошел в просторную ограду, похожую на цветник. На скрип калитки из-за угла небольшой веранды выбежала лохматая болонка, залилась звонким без злобным лаем. В ту же винуту показался обнаженный по пояс загорелый парень в спортивных брюках. - Чапа, не пустозвонь! - крикрикнул он. Собачка послушно умолкла. Бирюков назвал свою должность и спросил: - Вы Сергей Тюменцев? - Да, - спокойно ответил парень. На его лице при этом не появилось ни малейшего оттенка удивления, как будто он давно ждал сотрудника уголовного розыска. - Проходите в тень, там прохладней. - И, пошаркивая спадающими шлепанцами, направился за веранду. В тени навеса стояла старая тахта. На ней обложкой кверху лежал развернутый учебник физики за десятый класс, а рядом - школьная тетрадка с заложенным в нее карандашом. - Садитесь, - показывая на тахту, предложил Тюменцев и сам пристроился на краешек. Бирюков сел. Стараясь исподволь подойти к интересующей его теме, показал на книгу: - Занимаетесь? - Нынче хочу в автодорожный институт на заочное поступить. Надо учиться, пока годы молодые да память свежая. Тюменцев ладонью поправил волнистые русые волосы. Он производил впечатление уравновешенного человека, чуточку ироничного. В отличие от некоторых "обиженных" мужей не стремился поливать свою бывшую жену грязью. Напротив, даже в чем-то сочувствовал ей, старался основную вину в неудавшейся семейной жизни взять на себя. А жизнь эта, по словам Тюменцева, и не могла состояться. За месяц допризыва в армию Сергей познакомился на танцах с Галиной, и сразу - заявление в загс. Кое-как дождались регистрации, отгуляли свадьбу, и он уехал на два года служить. Когда вернулся со службы, не узнал Галину так она изменилась. Каждую субботу к ней приходили подруги из общепита с мужьями. Играли допоздна в карты. Ну а где карты, там и выпивка. Сам Тюменцев в этих развлечениях не участвовал: и презирал такой отдых и работа не позволяла - с похмельной головой до аварии один шаг... - Обычно при разводах какая-то причина бывает, - с намеком сказал Бирюков. - С Галиной рано или поздно мы все равно бы разошлись. Между нами ничего общего нет: ее к роскоши тянет, а мне роскошь - до лампочки. Загорелось ей "Жигули" купить. Спрашиваю: "Зачем нам машина? Хватит мотоцикла". - "На мотоцикле ездить уже не престижно", - отвечает. "Да разве в этом престиж заключается?" - "А в чем? Надо мной подруги хихикают за то, что машины нет", - "Да кто они, твои подруги? Обывательницы районного пошиба". "Дурак идейный!".,. Вот поговорили, называется.... - После этого вы и ушли? - Нет... Ушел, можно сказать, по своей вине: невпопад обидное Галине ляпнул. На прошлой неделе, значит, прихожу домой после ночной смены уставший, как черт. Смотрю, на диване-кровати в зале парочка спит. Тихонько спрашиваю Галину: "Кто такие?" - "Подруга, которая мне импортные вещи достает, из Новосибирска приехала отдохнуть с мужем". Сразу-то я поверил, но, когда пригляделся, вижу, что этому "муженьку" и "подруге" тоже - лет семнаддать... Злость меня взяла, говорю: "Ты что, дом свиданий организовала?" Ну тут Галина и спустила на меня всех собак, аж "муж с женой" проснулись. Попробовал скандал на тормоза перевести - еще сильнее по кочкам понесла, бельишко мое из шифоньера вышвырнула. Собрал я вгорячах, что под руки подвернулось, сунул в солдатский рюкзак, и прощай, золотая рыбка. - Что за гости у Галины ночевали? - спросил Бирюков. - Кто их знает. Парня того больше не видел. - А женщину? - Да какая там женщина. - Тюменцев небрежно махнул рукой - Бессовестно размалеванная косметикой девица. Как Пашка Мохов сказал: "Молодка, ловящая фарт". Антон, стараясь не показать вида, сосредоточился: - Значит, вы с Моховым вчера были у Галины? - Был, с Пашкой... Когда вещички собирал, ключ от гаража в кармане остался. - Ну а зачем он мне? Решил отнести. Мохова за компанию позвал, чтобы соседки языки не чесали: дескать, похаживает Сергей к бывшей женушке... Бирюков посмотрел Тюменцеву в глаза: - Так вот, Сергей, Галина говорит, что ключ от гаража вы ей не отдавала. - Почему не отдавал? - удивился Тюменцев, - При Мохове н при той размалеванной девице лично в руки Галине отдал. Правда, Галина была заметно выпивши, может, забыла. - И сразу спросил: - Вы насчет угона мотоцикла? - Хочу выяснить... - Позапрошлую ночь ключ у меня был, - с прежней непосредственностью оказал Тюменцев. - А не у вашего друга? - У какого? - Скажем, у Мохова. - Зачем Пашке ключ? Пашка в ту ночь работал. Утром его сменил Исаков, а последнюю ночную смену крутил баранку я. Вот отоспался немного да за физику сел... - На лице Тюменцева появилось такое выражение, словно его осенила внезапная догадка.- Думаете, Мохов опять за старое взялся? Нет! Пашка теперь совсем другим стал. Честное слово! - Давно с ним знакомы? - Мы - друзья по несчастью. Когда Пашку первый раз судили, я тоже чуть было за компанию не загремел. На угнанном мотоцикле разок прокатился. Тюменцев смущенно опустил глаза и вдруг стал оправдываться: - Нет, честное комсомольское, ключ Галине при свидетелях отдавал! - Куда она его положила? - быстро спросил Антон. Тюменцев показал на левую сторону груди: - Вот тут у Галины на зеленой трикотажной кофточке карманчик есть. Она туда ключ сунула. - Но почему, Сергей, вы целую неделю держали ключ у себя и только вчера надумали отдать? - Забыл про него. А вчера в конце дня Мохов зашел, говорит, что на пересменке Исаков рассказывая - у Галины, мол, "Восход" угоняли. Тут я и вспомнил. Думаю, надо отдать ключ, а то, чего доброго, еще на меня согрешит. Сразу и пошли с Пашкой к Галине. Пришли, а там коньяк с шампанским на столе, сидят с подружкой попивают. Нам налили, дескать, выпейте за день рождения подружки. Иркой Галина ее называла. Мохов, не стану утаивать, выпил, а я отказался - мне ж Исакова надо было в ночную смену менять, да и вообще я выпивку не признаю. Галина начала хамить. Чтобы не нарваться на неприятность, я отдал ключ, и мы с Пашкой потопали... Бирюков выяснил, что Тюменцев с Моховым пробыли у Галины минут тридцать. Когда они вошли в дом, Галина кого-то убеждала по телефону: "Нету ее у меня, нету! И не было никогда... Нет, не было!" Положив трубку, обеспокоенно оказала Ирине; "Он, кажется, все-таки с семичасовой электричкой прикатит". - "Обалдел идиот!" - проговорила Ирина и щелкнула зажигалкой. Курила она сигарету за сигаретой. На среднем пальце правой руки у нее сверкал перстень, а на безымянном левой - золотое кольцо с вензелем-печатжой. Сам Тюменцев в подобных побрякушках не разби-. рается, но, по мнению Мохова, такой перстенек стоит не меньше трех тысяч, а печатка - рублей двести пятьдесят. "Ни того, ни другого на пальцах мертвой Ирины не было", - отметил про себя Бирюков и, поднимаясь с тахты, сказал: - Что ж, Сергей... Спасибо за информацию. - Не за что. Тюменцев легонько оттолкнул ногою ласкающуюся к нему болонку и проводил Бирюкова до калитки.
      8. ПЛЕМЯННИК ТЕТИ МАРУСИ
      Получив от Антона задание заняться тети Марусняым племянником, Слава Голубев первым делом забежал в паспортный стол, чтобы узнать адрес этой тети. На улице Заводской была прописана пенсионерка Данидмук Мария Захаровна. К ней и направился Слава, заранее настроясь на неуспех. Пеисионерка оказалась еще довольно крепкой словоохотливой женщиной с загрубевшими, в трещинах, руками, которые она во время разговора стеснительно прятала под фартук. Благодаря общительному характеру Слава быстро нашел с Марией Захаровной общий язык и поначалу даже не поверил во внезапно свалившуюся на него удачу: Василий Анатольевич Цветков доводился Марии Захаровне родным племянником - сыном младшего брата. Было этому Василию Анатольевичу от роду семнадцать лет. Родители его живут в Новокузнецке, а сам Вася, закончив нынешней весной школу, приехал поступать в Новосибирский институт связи, но, поскольку приемные экзамены там начнутся только в августе, надумал погостить у тети. Явился к ней как гром с ясного неба на прошлой неделе и целыми днями пропадал на речке. Ночевал на сеновале - летом в избе спать душно. Мария Захаровна подтвердила, что одет Вася в синюю рубаху с короткими рукавами и в "тесные заграничные штаны". Никаких вещей с собой не привез, "в чем есть, в том и приехал", - А где ceйчac Вася? - спросил Голубев. - Домой чего-то надумал поехать, - ответила Мария Захаровна. - Я сегодня с утра пораньше в мастерскую-бытовку отправилась, пылесос из починки взять. Подошла к озеру, а там народу тьма-тьмущая. Утопленницу молоденькую из воды вытащили. Ну, пока там потолклась, затем пылесос получила, в хозмаг зашла мыла купить. Прихожу домой - дом на замке. Ключ в летней кухне, где мы всегда его оставляем. Открыла - на столе записка от Васи, Вот... Мария Захаровна взяла с буфета розовую бумажную салфетку и подала ее Голубеву. "Тетя Маруся, я поехал домой", - прочитал Слава написанное черным фломастером. Вспомнив расписку, оставленную худруку Шпорову, он вытащил фотоснимок Грега Бонама. - Тетя Маруся, на этого парня Вася похож? Мария Захаровна прищурилась: - Волосы похожи, а лицо у Васи моложавей. И рубаха совсем другая. - Фотографии его нет? - Нет, фотографии нету, - спокойно ответила Мария Задеровна и вдруг встревожилась: - Разве случилось с Васей что? - Одного нехорошего человека ищем. Предполагается, что Вася знает его, уклончиво ответил Голубев. - Господи боженька! В нашем роду никто с плохими людьми не связывался, - Несовершеннолетние, бывает иногда, по неопытности знакомятся с кем попало. - Так-то оно так. Только, по моему соображению, у Васи и знакомых эдесь, в райцентре, никого не было. Он первый раз сюда приезжал. - А с соседкой вашей, Галиной Тюменцевой, Вася разве не знаком? - Что ты, миленький!.. Галина - разведенная с мужем женщина, а Вася совсем мальчишка. - Мария Захаровна, вспомните, пожалуйста, как узнали, что Вася в новосибирский, институт поступает, почему он неожиданно надумал к вам приехать... Мария Захаровна шевельнула под фартуком пальцами и принялась неторопливо размышлять вслух. О том, что племянник уехал из Новокузнецка поступать в Новосибирский институт связи, ей сообщил полмесяца назад брат, Васин отец. Он вызвал ее на телефонный разговор, сказал адрес института и попросил съездить туда, чтобы узнать, как Вася устроился с общежитием. На следующий же день после разговора с братом Мария Захаровна набрала в огороде корзинку свежей клубники, чтоб не с пустыми руками явиться к племяннику, и на утренней электричке отправилась в Новосибирск. В приемной комиссии института ей сказали, что Василий Цветков поселился в общежитии рядом с институтом, по улице Нижегородской, 23. Какая-то девушка, видать, из студенток, проводила Марию Захаровну в это общежитие и помогла найти комнату, куда поселили Васю, однако на месте его не оказалось. Товарищ, живущий с ним, сказал, что Вася "поехал учить на пляж". Вернется поздно вечером. Пообедав в студенческой столовой, Мария Захаровна прождала племянника весь день и, когда до отхода последней электрички в райцентр остался всего час, побрела с корзиночкой клубники на железнодорожный вокзал Новосибирск-Южный. На полпути неожиданно встретила Галину Тюменцеву, Оказывается, Галина приехала к подруге, которая живет близко от института, на улице Гурьевской, Узнав, что Мария Захаровна с расстройства не сообразила оставить в комнате племянника клубнику, охотно взяла корзиночку, записала адрес и фамилию Васи, чтобы завтра утром передать ему подарок от тети. - Получается, с Тюменцевой Вася все-таки был знаком?. - спросил Голубев. Мария Захаровна помедлила с ответом. - Нет. Галина, как вернулась из Новосибирска, сказала, что сама она не смогла забежать в общежитие и оставила ягоды у подруги, а та якобы обещала отнести. - Имя или фамилию той подруги Тюменцева не говорила? - Говорила... То ли Верка, то ли Ирка... - Кажется, на днях какая-то подруга у Тюменцевой гостила. - намекнул Слава. - Не знаю, болтать не буду. - А что это Вася задолго до приемных экзаменов в институт приехал? - Подготовительные курсы хотел посещать. Неделю походил на них и бросил. Самостоятельно Стал готовиться. - С книжками к вам приехал? - Нет, без книжек, - ответила Мария Захаровна таким тоном, как будто только теперь догадалась, что племянник, находясь у нее, попросту говоря, бездельничал. Голубев еще раз перечитал короткую записку на розовой салфетке и опять спросил; - Куда же Вася уехал; в Новокузнецк или в Новосибирск? - Должно быть, в Новокузнецк. Дом-то его там, - неуверенно проговорила Мария Захаровна и, чуть подумав, добавила: - А может, он уже и общежитие институтское домом считает. - Деньги у него были? - Наверное, были. Как-то давала рубль на мороженое - не взял. - С девушками Вася как?.. Дружил? - Слюнтяй он на этот счет. Семнадцать уж стукнуло, а не знает, с какой стороны подойти к девушке. - А вообще характер у Васи какой? - Вообще-то характер у него материн: вспыльчивый, как порох. И уж что зарубит, хоть кол на голове теши, своего добьется. Очень самолюбивый и настойчивый. Взять с тем же институтом... Упирались родители всяко, чтоб он в Новокузнецке учился. Помощь при поступлении обещали. Нет, сказал, поеду учиться в Новосибирск, поступлю без вашей помощи. И поступит. У него за десятилетку ни одной троечки нет, почти все пятерки. Этим в отца удался. Братец мой сильно башковитый мужик. Большим начальником на металлургическом комбинате работает, а вот дома - размазня. Жена в семье главенствует... Заговорив о Васиных родителях, Мария Захаровна настолько увлеклась, что Голубеву пришлось прервать ее. Слава записал новокузнецкий адрес Цветковых, попрощался с разговорчивой пенсионеркой и заторопился на железнодорожный вокзал. Июльское солнце нещадно палило с безоблачного неба. На перроне вокзала ожидающие очередную электричку пассажиры плотный кольцом окружили лоток с мороженым. Разбитная мороженщица бойко привлекала покупателей: - Мужчины, кто с похмелья, подходите без очереди! Всего пятнадцать копеек за облегчение души! Девушка, не торопись, пропусти дядечку поправить здоровье!... Приглядываясь к подросткам и молодым парням. Голубев взад - вперед прошелся по перрону - ни одного знакомого лица не было, Слава заглянул в малолюдный зал ожидания. У киоска Союзпечати две девчушки старательно перебирали открытки с портретами киноактеров. Лысый киоскер-пенсионер, едва увидев Славу, развел руками; интересующий, мол, тебя парень так и не появлялся. Слава молча кивнул - дескать, вас понял - и подошел к расписанию поездов. Единственный в сутки поезд из Новосибирска на Новокузнецк проходил райцентр в двенадцать часов ночи. Прикинув, что сидеть сложа руки до этого времени в вокзале будет слишком роскошно, Голубев решил поручить контроль за Васей Цветковым - если тот, конечно, появится - дежурному сотруднику линейного отдела траиспортной милиции. Пожилой приземистый сержант, как узнал Слава, заступил на дежурство в середине дня. Он внимательно выслушал словесный портрет Васи, посмотрел фотографию Грега Бонама и с украинским акцентом сказал: - Нэ, такого хлопца нэ видав. Появится - нэ упущу. Голубев вышел из линейного отдела, пересек привокзальную площадь и на автобусной остановке присел на скамейку. Автобуса, как всегда, не было. Со стороны железнодорожного перееэда показался желтый мотоцикл с коляской. По белому хоккейному шлему Слава издали узнал сидящего за рулем Филиппенко. Поднял руку. Когда начальник ГАИ остановился, попросил: - Гриша, подбрось до прокуратуры. - Мог бы и на своих двоих прогуляться, - видимо не забыв еще утреннюю колкость, усмехнулся Филиппенко, однако тут же скосил взгляд на прикрытую брезентом коляску мотоцикла: - Надевай шлем. Слава мигом вытащил из-под брезента шлем и впопыхах нахлобучил его задом наперед. Начальник ГАИ нахмурился: - Надень как следует и ремешок застегни, - Есть, надеть как следует! - козырнул Голубев, усаживаясь на заднее сиденье. Филиппенко плавно тронул с места. Не оборачиваясь, спросил: - Не знаешь, чего Бирюков по Суржикову против меня копает? - Видать, Гриша, ты промашку дал. Антон Игнатьевич зря копать не станет. До прокуратуры доехали молча. В кабинете следователя Лимакива одиноко курил судмедэксперт Борис Медников. Поздоровавшись с ним, Слава спросил: - Чего здесь прохлаждаешься? - А кофейку зашел попить да в картишки с прокурором сразиться, - в обычной манере флегматично пошутил Медников. - Заключение, наверное, принес? - Угадал, сыщик. - Ну и что там, Боря? - Паралич дыхательного центра вследствие гипоксии, вызвавшей фибрилляцию желудочков сердца и его остановку. - Ой, как умно! Другими словами сказать можешь? - Для умственно отсталых могу: смерть от утопления. - В такой луже? - удивился Голубев, - Там же воды воробью по колено! - Захлебнуться можно в ложке, - изрек Медников И многоаначительно добавил: - Особенно если этому поспособствовать... - Боря, не томи. Судмедэксперт старательно раздавил в пепельнице окурок. - На затылке потерпевшей имеется травма, от которой обычно наступает помрачение сознания. Если в таком состоянии столкнуть человека в воду, утопление гарантировано. К тому же красавица была пьяна... - Когда наступила смерть? - Около двенадцати ночи. - Значит, сразу после танцев? - Это вам, сыщикам, решать: после танцев или после ресторана. Вошел Петр Лимакин. Бросил на стол папку с материалами начатого расследования и посмотрел на Голубева невеселым взглядом. Слава, не дожидаясь вопросов, принялся выкладывать информацию о племяннике Марии Захаровны Данильчук. Когда он упомянул улицу Гурьевскую, на которой в Новосибирске вроде бы живет подруга Тюменцевой, лицо следователя повеселело. Но заговорил Лимакин лишь после того, как Слава, что называется, на едином дыхании полностью выдал собранные сведения. - Адрес по Гурьевской Тюменцева сообщила мне на допросе.- Следователь раскрыл папку. - Я из кабинета Семена Трофимовича только что переговорил с областной прокуратурой. Там через городское адресное бюро узнали: в квартире по указанному адресу десятый год прописан Фарфоров Вадим Алексеевич, а в прошлом году прописалась Крыловецкая Ирина Николаевна, на семнадцать лет его моложе... - На каком основании оформлена прописка? - На основании свидетельства о браке... - Крыловецкая - жена Фарфорова? - Так выходит... Зазвонил телефон. Лимакин ответил, сразу сосредоточился. По содержанию разговора Голубев понял, что звонит Бирюков. Следователь подробно пересказал полученную от Славы информацию о Васе Цветаеве, выслушал оказанное в ответ, кинул короткий взгляд на Голубева и закончил: - Он сейчас у меня. Сделаем, Антон Игнатьевич, быстро сделаем. Когда Лимакин положил телефонную трубку, судмедэксдерт Медников поднялся: - Ну я пошел... - Спасибо, Боря, - пожимая ему руку, сказал Лимакин и повернулся к Голубеву: - Слава, надо срочно выбрать из вашей картотеки всех, кто привлекался по уголовным делам, с именем Валерий... - Только имя... А фамилия?.. - Фамилию Бирюков пока не знает, но высказывает предположение, что в деле замешан какой-то Валерий и что кража в Заречном и смерть Крыловецкой завязаны в один узел. - Откуда он звонил? - Из райпо. - Чего его занесло в торговую фирму? - Не знаю, не стал он этого объяснять. Как управишься с картотекой, побывай на вокзале в кассе предварительной продажи билетов на транзитные поезда, Бирюков подсказывает, что племянник тети Маруси Данильчук, возможно, заказывал там билет до Новокузнецка. Если только уже не уехал в Новосибирск.
      9. ЖЕЛЕЗНАЯ ИНТУИЦИЯ
      В философии интуицией принято считать непосредственное постижение истины без предварительного логического рассуждения. Не отрицая, в общем-то, философского толкования, Антон Бирюков все-таки подобное определение интуиции относил к категории чистой случайности. В своей работе, начиная распутывать замысловатый клубок, он с первых шагов старался проникнуть в самую суть преступления, и, когда это удавалось, эмоциональный Слава Голубев обычно восклицал: "Игнатьич! У тебя железная интуиция!" От Сергея Тюменцева Бирюков получил такие сведения, которыми следовало не только заинтересоваться, но и срочно их проверить, Возникшее первоначально подозрение в неискренности Галины Тюменцевой после разговора с ее бывшим мужем окрепло. Опыт подсказывал Антону, что некоторые люди, впервые оказавшись в роли свидетеля или потерпевшего, начинают нервничать уже от необычности своего положения. Каждый уточняющий вопрос ведущего дознание кажется им подвохом, и, стараясь не попасть впросак, они иногда несут откровенную ахинею, доходящую до ссылки на внезапную потерю памяти. Галина Тюменцева на свою память не жаловалась. Делая вид, что напугана запиской, оставленной угонщиком мотоцикла, она боялась чего-то другого. Чего?.. Дверь долго не открывали. Лишь после третьего настойчивого стука в сенях послышались шаги и нетрезвый женский голос спросил: - Валерк, ты?