Следователь Петр Лимакин внимательно прочитал протокол осмотра места происшествия, затем показания единственного свидетеля Шляпина. Недолго подумав, достал из стола стандартный бланк и начал заполнять графы постановления о возбуждении уголовного дела по факту убийства Надежницкого Юрия Денисовича и Ярыгиной Ангелины Михайловны. Расписавшись внизу бланка, сунул в подставку шариковую авторучку и откинулся на спинку стула.
      За окном кабинета в утреннем мареве летнего дня весело щебетали пташки, порхавшие среди густых зеленеющих кленов. В отличие от беззаботных птах солнечное утро совсем не радовало озабоченного предстоящим расследованием Лимакина. Хотя эксперты еще не представили свои заключения, но в том, что убийство сразу двух человек явно не бытовое, никаких сомнений не возникало, а значит, для его раскрытия придется потратить Бог знает сколько сил и времени. Несколько утешало лишь то, что личности потерпевших были установлены сразу. Все остальное предстояло выяснять да выяснять.
      Невеселые размышления следователя прервал вошедший в кабинет прокурор Бирюков. Поздоровавшись с Лимакиным за руку, он хмуро сказал:
      – Сейчас мне звонил Шляпин. По поручению Ярыгина принес извинения за то, что тот не смог дать нам показания вчера, и, к сожалению, не сможет это сделать сегодня.
      – До сих пор не вышел из шокового состояния? – спросил следователь.
      – Вызванный вчерашним вечером из Новосибирска семейный врач Ярыгиных установил, что Михаилу Арнольдовичу нужна срочная медицинская помощь, и увез его в клинику нервных болезней.
      – Банкир даже семейного врача имеет?
      – На то он и банкир… – Бирюков прошелся по кабинету. – В областную прокуратуру о случившемся сообщил?
      – Вернувшись с происшествия, сразу отправил подробную информацию и сделал необходимые запросы по выяснению личностей потерпевших, а также по найденному автомату. Теперь, Антон Игнатьевич, соображаю: не наведаться ли мне к Шляпину, чтобы потолковать с ним без спешки?.. Авось, Иван Петрович вспомнит что-то из прошлого Лины. Да и дополнительные свидетели, может быть, в дачном поселке отыщутся.
      – Разумно. Поедем-ка, Петр, мы с тобой вдвоем. Как гласит старая мудрость, одна голова хорошо, а две еще лучше…
      Дачный поселок бизнесменов впечатлял не только барской роскошью строений, но и образцовой ухоженностью. От обычных садоводческих кооперативов, где дачные домики лепятся из чего Бог пошлет, он отличался будто небо от земли. Большие приусадебные участки земли здесь служили не для пропитания их владельцев, а являлись своеобразной декорацией, подчеркивающей финансовую мощь хозяев.
      Двухэтажный с мезонином коттедж Ярыгина располагался на возвышенном берегу реки. Сложен он был из отшлифованного красного кирпича и обнесен по периметру участка высокой плотной стеной бетонных метростроевских плит, покрашенных белой эмульсионкой. От идущей вдоль поселка асфальтированной дороги к металлическим воротам усадьбы пролегал широкий бетонный подъезд.
      Бирюкову пришлось трижды продолжительно нажимать пальцем на большую красную кнопку электрического звонка прежде, чем Шляпин отомкнул калитку. Как и вчера, Иван Петрович был в зеленом адидасовском трико, только седую голову на этот раз прикрывала сиреневая кепочка с черным пластмассовым козырьком. Увидев прокурора со следователем, он заметно стушевался, однако, узнав, что те приехали для неофициальной беседы с ним, без лишних слов пригласил внезапных посетителей войти во двор, похожий на оранжерейный цветник. По асфальтированной дорожке между продолговатыми клумбами с пышно цветущими розами все трое прошли к просторной беседке возле входа в коттедж. Когда уселись за овальным столиком, Шляпин сразу предупредил:
      – К рассказанному вчера мне добавить нечего.
      – О здоровье Ярыгина новых сведений нет? – стараясь начать разговор издали, спросил Бирюков.
      – Нет, никто не звонил. Не знаю, перенесет ли Михаил Арнольдович второе несчастье. В апреле только жену похоронил, а теперь вот и дочь хоронить надо.
      – Что с женой случилось?
      – Погибла в автомобильной катастрофе.
      – Где?
      – В Новосибирске, на Красном проспекте возле Дома книги. Едва она по зеленому сигналу светофора выехала в своей «Тойоте» на площадь Ленина, и тут какой-то бандит на мощном «Джипе» со всего маху врезался в ее левую дверцу. Смерть была мгновенной. Как после выяснилось, «Джип» тот находился в угоне, а скрывшегося с места аварии угонщика-убийцу милиция до сей поры не отыскала.
      – Есть предположение, что умышленно организовали аварию?
      – Михаил Арнольдович в этом не сомневается. Банкир он очень опытный. При советской власти долго работал по финансовым делам за границей и все тонкости банковского ремесла изучил. Его вокруг пальца не обведешь, поэтому и нажил среди авантюрных коммерсантов таких врагов, которые готовы ему глотку перегрызть. Конкурирующие банкиры тоже на него зуб точат. При малоопытном прежнем руководстве они почти разорили «Феникс», а стараниями Михаила Арнольдовича банк вновь, можно сказать, из пепла возродился. Как же тут конкурентам не злиться, если клиенты уходят от них к более надежному банкиру.
      – А как Ярыгин смерть дочери расценивает?
      – Предполагает, что это тоже заказное убийство, чтобы окончательно раздавить его в моральном плане. Вчера я советовал ему: надо, мол, Михаил Арнольдович, бросить вам банковское дело. Человек вы вполне обеспеченный. Если вложите свой капитал даже в государственный Сбербанк, и то можете на проценты жить припеваючи. Учтите, родственников у вас не осталось, и бандиты вот-вот доберутся лично до вас. Он это, значит, меня выслушал, покрутил головой и говорит: «Нет, Иван Петрович, я не из тех, кого можно запугать. Если не сойду с ума, выведу убийц на чистую воду, расквитаюсь, а уж потом уеду навсегда за границу».
      – Это в запальчивости было сказано?
      – Скорее, в состоянии апатии. Таким пришибленным я Михаила Арнольдовича никогда не видел. На похоронах жены он не терял самообладания, а тут размяк, будто ватный.
      – Иван Петрович, вчера вы говорили, что Лину застрелили после того, как был убит мужчина, и что погибла она случайно, – глядя Шляпину в глаза, сказал Бирюков, а следователь Лимакин тут же поддержал его:
      – Я это даже в протоколе отразил.
      – И сегодня придерживаюсь того же мнения, – спокойно ответил Шляпин. – А Михаил Арнольдович со мной не согласен. Нет, говорит, охотились убийцы за Линой. Мужчину же убили, чтобы ликвидировать свидетеля. Если бы Лина не убежала от тебя, они бы разыскали ее на берегу и прикончили вместе с тобой.
      – Почему, по вашему мнению, Лина так опрометчиво кинулась на автоматные выстрелы? – спросил Бирюков.
      – Выпивши была. А пьяному, как говорится, и море по колено.
      – Любила выпить?
      – Нет, таким злом она не увлекалась. Не могу сказать, как вела себя в этом смысле в Новосибирске, а сюда приезжала всегда трезвенькая. Рыбной ловлей сильно увлекалась. Могла полный день просидеть на берегу с удочкой, хотя, надо отметить, пойманную рыбу почти не кушала. Обычно раздавала соседям. Однажды подтрунил над ней по этому поводу. Лина засмеялась: «В рыбалке мне важен процесс, а не конечный результат». Вот и последний раз не утерпела. Оставив компаньона, прибежала ко мне, чтобы всего-то пару рыбешек выудить.
      – Не поинтересовались, что за «компаньон» привез ее на берег?
      Шляпин сморщил и без того морщинистое лицо:
      – Не люблю заглядывать в чужую душу. Краешком намекнул, мол, приехавший с тобой кавалер вроде бы в отцы тебе годится… Лина то ли в шутку, то ли всерьез ответила: «От этого кавалера, Петрович, моя судьба зависит». Вот и весь наш последний разговор.
      – А вообще она разговорчивой была?
      – В радости щебетала без умолку, но слишком не откровенничала. Особенно стала себе на уме после смерти матери, будто в одночасье повзрослела.
      – Насчет поклонников как?..
      – И внешностью, и умом Бог не обидел Лину. Исходя из этих соображений, думаю, поклонники стороной ее не обходили, однако ничего определенного на этот счет сказать не могу. Лина ведь в Новосибирске жила. Сюда только с наступлением лета, чтобы отдохнуть, стала наведываться. Приезжала всегда на своем черном «Мерседесе». Днем обычно рыбачила, а по вечерам или телевизор смотрела, или любовные книжки читала. Их у нее полная библиотека. Раза два, кажется, ездила в районный Дом культуры на танцы… то есть, как молодежь теперь говорит, на дискотеку. Возвращалась оттуда до полуночи и одна… – Шляпин помолчал, словно что-то припоминая. – На прошлой неделе, когда Лина вернулась с дискотеки и поставила машину в гараж, сели мы с ней пить чай. Она какой-то грустной была. «Не понравились здешние женихи? – спросил я. – Новосибирские, наверное, лучше?» Лина брезгливо усмехнулась: «Все они, тошнотики, одним и тем же озабочены: где бы выпить да с кем бы переспать». – «Ну, что уж ты так, всех под одну гребенку чешешь. Есть и порядочные парни». – «Конечно, есть, – согласилась Лина. – Только их по пальцам можно перечесть. В Новосибирске дружила с толковым парнем, но его убили. Мастер спорта был. Высокий, красивый, умница, каких поискать. Служил в ОМОНе. Нынче зимой задерживали банду китайцев, торговавших наркотиками. Китайцы открыли стрельбу. Шальная пуля, срикошетив от стены, попала моему парню в голову. До этого он в Чечне воевал. Вернулся из того бедлама без единой царапинки, а в родном городе погиб. Все так ужасно, даже жить не хочется».
      – Часто ей «не хотелось» жить?
      – Не сказал бы, что часто. По характеру Лина была оптимисткой, долго не хандрила.
      – С отцом у нее какие были отношения?
      – На моих глазах никаких сложностей не возникало. Да, по словам Лины, она редко видела отца. Михаил Арнольдович очень занят работой. Уезжает в свой банк на заре, возвращается домой ночью. Сюда заглядывает изредка. За все время, сколько я здесь сторожу, несколько раз появлялся с бизнесменами, чтобы слегка, так сказать, проветриться после серьезных сделок.
      – Зачем же такой дворец построил? – не удержался следователь Лимакин.
      Шляпин впервые за время разговора улыбнулся:
      – Недвижимость всегда в цене.
      – Давно вы здесь сторожите? – снова спросил Бирюков.
      – Коттедж возводили по договору наши, метростроевские, ребята. Меня, как пенсионера, уговорили принять участие в отделочных работах. Живу я в Новосибирске бобылем. Жену три года назад похоронил, дети давно отделились. Узнав такое дело, когда стройка коттеджа завершилась, Михаил Арнольдович предложил мне должность, как он сказал, «управляющего имением». Зарплату пообещал в два раза больше моей пенсии. Платит исправно. Так что, отказываться от такой удачи было бы смешно.
      – И в какую копеечку обошлось Ярыгину это «имение»? – опять вклинился в разговор Лимакин.
      – Михаил Арнольдович не любит на денежную тему распространяться. Краем уха слышал, будто он в своем банке взял миллиард рублей долгосрочного кредита. То ли на пятнадцать, то ли на двадцать лет. Всю эту сумму, считай, и ухлопал в строительство коттеджа.
      – Это ж сколько надо получать, чтобы расплатиться с таким кредитом?!
      – В среде нынешних коммерсантов вести разговоры об их заработках считается столь же неприличным, как в доме повешенного упоминать о веревке.
      – Миллионов пять получает?
      – Пять… – Шляпин усмехнулся. – Лина говорила, что только основной оклад у президента банка больше двадцати миллионов. Плюс к тому разные премиальные, проценты от вкладов да наваристые доходы от акций. А долгосрочный кредит в период инфляции, говорят, крайне выгоден. Возвращать его можно крохами. К тому же, если в теперешнее время трудно угадать, что будет завтра, то никакой мудрец не предскажет, в какую заваруху вляпается Россия через два десятка лет. Да и сам кредитор к тому времени, возможно, коньки отбросит.
      – Сколько лет Ярыгину? – спросил Бирюков.
      – Сорок пять. Внешне-то он старше выглядит. Работает без отдыха. Ни выходных не знает, ни отпусков.
      – И никакой личной жизни?..
      – Имеете в виду, после смерти жены?
      – Да.
      – Претенденток на вакантное место супруги банкира, конечно, хватает. Можно конкурс объявлять, но Михаил Арнольдович в отношении женщин очень осторожен. Особенно он недоверчив к тем, которые предлагают себя в открытую.
      – Есть и такие?
      – Как им не быть при нынешней свободе нравов. Одна миловидная лисичка пыталась даже Лину использовать в своих корыстных интересах, однако Лина наотрез отказалась стать сводницей.
      – Кто эта «лисичка»?
      – Аза Ильинична, одна из сотрудниц банка.
      – Молодая?
      – Лет тридцати. Очень игривая смуглянка молдаванского типа.
      – Фамилию не знаете?
      – Не знаю. Всего один раз ее видел, когда она приезжала сюда уговаривать Лину. Пробивная женщина, напористая. Приехала в новеньком «Форде» серебристого цвета. Сама наряжена, как королева. Пальцы в перстнях, на шее золотая цепочка с крестом, усыпанным вроде бы бриллиантами. Со мной познакомилась запросто. Бутылку настоящего «Наполеона» подарила. Надо отметить, приятный коньячок… – Шляпин, будто смакуя напиток, причмокнул. – Когда же Лина дала ей от ворот поворот, ничуть не смутилась и не расстроилась. Как ни в чем не бывало улыбнулась, прикурила от красивой зажигалки длинную коричневую сигаретку с ментоловым запахом, села в машину и умчалась, словно серебристая стрела.
      – Ярыгин свое мнение о ней не высказывал?
      – Когда я рассказал Михаилу Арнольдовичу о ее визите, он удивился, но обсуждать поступок Азы Ильиничны не стал. Мельком лишь заметил, что не ожидал, мол, от лучшей сотрудницы своего банка столь корыстных намерений.
      – А сами вы об этих намерениях откуда узнали?
      – Лина вгорячах рассказала. Я попытался возразить, дескать, Михаил Арнольдович далеко еще не старик и рано или поздно он все равно заведет тебе новую маму. Лина даже грубо вспыхнула от гнева: «В гробу я, Петрович, видела такую мамочку!»
      – Вспыльчивая была?
      – Лина?.. Нет, характер у нее был покладистый. Это она в последний месяц занервничала. В еде стала привередничать, вроде аппетит потеряла. Холодильник забит вкусными продуктами, но ей все чего-то необычного хотелось. От телевизора отвернулась, книжки перестала читать. В Новосибирск съездит дня на два, вернется оттуда веселой. А через день-другой вновь захандрит. Ляжет, бывало, на диван и думает, думает…
      – Давно Аза Ильинична приезжала?
      – Недели две назад.
      – Не ее ли приезд на Лину повлиял?
      – Нет, Лина еще до того изменилась, хотя поводов вроде бы никаких не было. Недавно не вытерпел, спросил: «Над какой проблемой, Линочка, голову ломаешь?» Она в ответ прямо огорошила меня: «Размышляю, Петрович, ребенка родить, что ли?..» – «Замуж захотелось?» – «Совсем не хочется. Жизнь какая-то бестолковая. Ну, закончу я университет, получу диплом. А зачем мне, скажи на милость, эти формальные корочки? Все равно ведь по дипломной специальности экономиста работать не буду. Ни малейшего интереса нет экономикой заниматься. От одной мысли об этом тошнота к горлу подступает». – «Зачем же выбрала такую специальность, которую не любишь?» – «Папа с мамой настояли. Хотели выщелкнуться перед знакомыми, что дочка у них не дурочка. Мое высшее образование им крайне требовалось для престижа. А лично мне, честно говоря, на дутый престиж наплевать и размазать. Не согласен со мной?» – «Нет, университетский диплом не повредит тебе на любой работе». – «Да зачем работать, если папа уже сколотил состояние, которого хватит до конца жизни и мне, и моему потомству?» – «По-моему, Михаил Арнольдович в этом вопросе тебя не поддержит». – «Само собой понятно, что не поддержит. Потому и размышляю: то ли уж закончить университет и подарить папочке диплом о высшем образовании, то ли поставить крест на учебе да подкинуть ему какой-нибудь оригинальный сюрпризик?» – Шляпин провел ладонью по морщинистому лбу. – Вот и подкинула… Такого «сюрпризика» не пожелаешь даже злейшему врагу.
      – Да, слишком горький «сюрприз», – сказал Бирюков и сразу спросил: – Соседи что говорят о происшествии?
      – Некоторые слышали стрельбу на берегу речки, а что там произошло, никто не видел. Признаться, Михаил Арнольдович запретил мне беседовать с кем-либо о Лине. Это я только с вами откровенничаю. Понимаю, что вы не из праздного любопытства интересуетесь ее прошлым. До слез жалко девушку.
      – Она дневник не вела?
      – Вчера, пока ждали доктора, я по просьбе Михаила Арнольдовича весь мезонин, где Лина жила, обшарил. Ничего не нашел. Неужели это и вправду заказное убийство?
      – Пока трудно сказать.
      – Досадно будет, если в самом деле окажется заказным. Намаетесь, а закоперщика так и не найдете.
      – Найти можно хоть черта в болоте. Вопрос лишь в том, сколько на это уйдет времени.
      – Из газет, радио да телевидения известно, что генеральная прокуратура и милиция годами ищут, но ни одного организатора заказного убийства так и не нашли. Ходят слухи, будто откупаются они…
      Бирюков невесело улыбнулся:
      – У нас не откупятся. Мы на деньги не падкие.

      Разговор со Шляпиным оказался небесполезным. Иван Петрович производил впечатление умудренного жизнью, порядочного человека, искренне переживающего с болью в сердце чужое несчастье. К сожалению, знал он не так уж много, но и рассказанное им позволяло сделать кое-какие предварительные выводы о семье Ярыгиных, особенно, о характере Лины, жизнь которой оборвалась столь печально.
      По просьбе Бирюкова Шляпин позволил осмотреть коттедж внутри. Великолепная отделка жилых и подсобных помещений коттеджа в сочетании с роскошной импортной мебелью напоминала дворцовые интерьеры заморских богачей из мыльных сериалов, заполонивших российское телевидение. Казалось, здесь нет даже ни единого отечественного гвоздя. Все, от золотистых дверных ручек до итальянской гидромассажной ванны-джакузи, было из-за границы. На высоких потолках с прекрасной лепкой и на стилизованно зарешеченных светлых окнах белели «жучки» охранной и противопожарной сигнализации.
      Пройдясь по навощенному паркету просторных апартаментов и оглядев мезонин, Бирюков попросил Шляпина узнать у Михаила Арнольдовича, если тот позвонит, когда и где можно с ним встретиться для серьезного разговора по поводу случившейся трагедии. Иван Петрович пообещал, что непременно выполнит эту просьбу и результат без проволочки сообщит в прокуратуру.
      Из «Барского села» поехали асфальтированной дорогой, которая через окраину райцентра выводила на новосибирскую трассу. Лимакин посмотрел на сидевшего за рулем «Жигулей» Бирюкова и под впечатлением увиденного в коттедже со вздохом произнес:
      – Лепота-а-а…
      Бирюков, не отрывая взгляда от дороги, усмехнулся:
      – Завидуешь?
      – Нет, Антон Игнатьевич, поражаюсь бессмысленности социалистической революции семнадцатого года. Тогда всех богатеев низвели до уровня бедных, теперь обратный процесс пошел. Смекалистые ловкачи на обломках социализма круто взмыли вверх, а бедняки по-прежнему остаются бедняками. Парадокс?..
      – Российская история сплошь да рядом противоречит здравому смыслу. Не забивай себе голову тем, чего изменить не можешь. Думай, как поскорее раскрыть преступление.
      Следователь опять вздохнул:
      – Думай не думай, нынче и миллион уже почти не деньги. На данном этапе меня настораживает «игривая смуглянка молдаванского типа» Аза Ильинична. Не она ли в погоне за вакантным местом супруги банкира организовала устранение строптивой дочери Ярыгина?..
      – Для этого совсем не требовалось расстреливать Надежницкого, – возразил Бирюков. – Лину можно было подкараулить на берегу, где она любила в одиночестве сидеть с удочкой, и ухлопать единственным выстрелом из пистолета. Применение автомата наводит на мысль о том, что предполагалась стычка с хорошо вооруженным противником.
      – Это, конечно, так, но ведь ни у Надежницкого, ни у Лины оружия не было. Может, по ошибке их убили?
      – Исполнители таких акций ошибаются редко.
      – Считаешь, как и Ярыгин, это убийство заказным?
      – Не исключаю, – уточнил Антон.
      – Вообще-то и у меня такая мыслишка крутится. Учитывая, что автомат разрядили в Надежницкого, «объектом» заказа, видимо, был он, а подвернувшуюся некстати Лину убрали как свидетельницу… – Лимакин помолчал. – Хотя вполне может быть и с обратным знаком. Подкараулить девушку в одиночестве на берегу, конечно, проще простого, но… при таком убийстве слишком откровенно высвечивается корыстная цель Азы Ильиничны. Теперь же, когда два трупа, попробуй разберись: кто из них «объект», а кто «свидетель». Согласен со мной?
      – С этой точки зрения согласен.
      – Значит, Азу Ильиничну не исключаем из числа подозреваемых «заказчиков»?
      – Не исключаем, только зацикливаться на ее персоне не надо. Слишком быстро она попала под подозрение.
      – Разве это плохо?
      – Хорошо.
      – Тогда в чем дело?
      – В том, что этот клубок запутан, возможно, совсем другим «заказчиком». В конечном итоге Аза Ильинична может оказаться с боку припека, однако общение с ней следствию не повредит. Судя по мнению Шляпина, женщина она деятельная и, очевидно, с изворотливым умом. Такие обычно наблюдательны и умеют собирать информацию. А поскольку работает в банке «Феникс», то вполне может знать, кому Ярыгин наступил на больную мозоль, и с кем общалась его дочь.
      – Но если эта деятельница причастна к убийству, то при изворотливом уме может завести следствие в такие дебри, где сам леший ноги переломает.
      – Ну, Петр, тут уж не надо хлопать ушами. Истину на блюдечке нам никто не принесет. Чтобы не переломать в дебрях ноги, придется поработать головой.
      Дальнейший путь до прокуратуры проехали молча. Об одном и том же каждый размышлял по-своему.
      Вскоре в кабинет к Бирюкову заявился оживленный Голубев. Следом за ним вошел смурной Лимакин. С ходу усевшись за приставной столик возле прокурорского стола и не дожидаясь, когда напротив сядет следователь, Слава скороговоркой стал рассказывать содержание своей беседы с Игорем Купчиком. Когда он выложился до конца, Бирюков похвалил:
      – Молодец, хорошую информацию принес. Есть что обсудить. – И рассказал о встрече со Шляпиным.
      – Вы, оказывается, тоже сложа руки по кабинетам не сидели, – будто удивился Слава.
      Антон улыбнулся:
      – А ты как думал.
      – О прокуроре я всегда хорошо думаю.
      – Выкладывай, подхалим, свою версию.
      – Не обижай, начальник.
      – А ты не тяни резину.
      – Погоди, Игнатьич, гнать лошадей. Дай одуматься, – Слава чуть передохнул. – Игривая Аза Ильинична, бесспорно, вызывает интерес, но лично меня очень заинтриговали китайские торговцы наркотиками, убившие знакомого Лине омоновца. Наркобизнес, как известно, самый доходный и самый рискованный. К Надежницкому захаживал какой-то китаец. Он вполне мог быть связан с теми продавцами наркоты. И скорее всего, китайская ниточка потянулась за Надежницким из Приморского края, активно колонизируемого желтолицыми контрабандистами из соседней державы. Не на пустяках же Юрий Денисович хапнул такую уйму деньжищ, что их хватило не только для того, чтобы выкупить у прежних хозяев дышавшую на ладан «Фортуну», но и оплатить многомиллионные долги агонизирующей фирмы. А где большие деньги, там большая кровь. Какие, Игнатьич, будут возражения по такому вот предположению?
      – Никаких нет.
      – Отлично. Развиваю мысль дальше… Сразу после разговора с Игорем Купчиком я позвонил в региональное управление по борьбе с организованной преступностью нашему общему знакомому Константину Георгиевичу Веселкину. Костя пообещал, что срочно свяжется по факсу со своими коллегами из Приморского края, откуда прикатил в Новосибирск господин Надежницкий, и запросит самую подробную объективку на Юрия Денисовича. Уверен, в ответе приморцев наверняка появится «китайская нить».
      – На сегодняшний день у Веселкина есть хоть какие-то сведения о Надежницком? – спросил Бирюков.
      – Костя хорошо знает историю рекламной фирмы. Компромата на ее директора в РУОПе никакого нет, если не считать, что любимая песенка Юрия Денисовича… Ну, в общем, по телевизору этот шлягер исполняет популярный бородач, возле которого вихляют бедрами и взбрыкивают длинными ногами, мягко говоря, условно одетые девочки:
 
Для милых дам, для милых дам
Всегда я свеж не по годам
И, если надо, жизнь отдам
За милых дам…
 
      – Развивай мысль точнее. Надежницкий бабником был, что ли?
      – Очень разборчивым. Услугами продажных путан принципиально не пользовался. Несовершеннолетних близко к себе не подпускал. А вот с эффектными дамами в возрасте, примерно около тридцати годиков, и с очаровашками, вроде Лины Ярыгиной, прямо-таки обожал проводить время. Характерно, что и опытные дамы, и начинающие секс-спортсменки были от Юрия Денисовича в сплошном восторге. Ни малейших претензий к нему не имели, а возникавшие на почве любовной конкуренции недоразумения выясняли сами между собой.
      – Может, как раз при выяснении такого «недоразумения» и отдали свои жизни Ярыгина с Надежницким, – сказал следователь Лимакин.
      Голубев глянул на него:
      – Мне абсолютно нечем это ни подтвердить, ни отвергнуть.
      – Но в принципе-то такая версия возможна?
      – Как говорилось в старом советском анекдоте, в принципе у нас все есть… – Слава, улыбнувшись, помолчал. – Конечно, Петя, возможно, что у какой-то красавицы на почве ревности лопнуло терпение, и она через наемника ударила сразу по двум мишеням. Ведь Надежницкий последнее время серьезно увлекся Линой. На ее же предшественниц перестал обращать внимание…
      – Азу Ильиничну Веселкин не упоминал?
      – Нет. Во время разговора с Костей о ее существовании мне было неведомо, а то бы я спросил.
      – При следующем разговоре спроси обязательно.
      – Конечно, спрошу. Что касается Лины, то ее Костя видел только на плакате, который уже красуется на всех рекламных щитах Новосибирска. Но о том, что позирующая девушка – дочь банкира Ярыгина, узнал лишь от меня. Вот самого Михаила Арнольдовича Веселкин знает хорошо. Говорит, один из самых умных и порядочных банковских президентов. В финансовых делах исключительно чистоплотен. В политической жизни участия не принимает. На последних выборах ни одному претенденту в губернаторское или думские кресла для агитационной кампании не дал ни рубля. Зато малоимущим помогает здорово. Содержит столовую, где бесплатно кормят одиноких старушек и стариков, получающих минимальные пенсии. В одной из школ города оплачивает обеды учеников из бедных семей. Это, на мой взгляд, говорит о многом.
      – А о чем тебе говорит увязавшаяся за Надежницким черная «Волга»? – спросил Бирюков.
      – О том, Игнатьич, что преследовать «Вольво», за рулем которой сидел Юрий Денисович, начали в Новосибирске. На трассе хотели обогнать. Очевидно, вырвавшись вперед, рассчитывали выбрать момент, когда на дороге не будет других машин, и расправиться с намеченной жертвой в пути. Надежницкий, по всей вероятности, был мужиком битым и не позволил злоумышленникам обойти его. Домчавшись до райцентра, он проехал к месту будущей трагедии по асфальтированной дороге через «Барское село». А безнадежно отставшая «Волга», потеряв след, поплутала по райцентру и проселком вдоль берега выехала как бы навстречу Надежницкому. Скажи, не так?..