Михаил Яковлевич ЧЕРНЕНОК
      СТАВКА НА ПРОИГРЫШ
      Повесть
      ОГЛАВЛЕНИЕ:
      ГЛАВА I ГЛАВА XVII
      ГЛАВА II ГЛАВА XVIII
      ГЛАВА III ГЛАВА XIX
      ГЛАВА IV ГЛАВА XX
      ГЛАВА V ГЛАВА XXI
      ГЛАВА VI ГЛАВА XXII
      ГЛАВА VII ГЛАВА XXIII
      ГЛАВА VIII ГЛАВА XXIV
      ГЛАВА IX ГЛАВА XXV
      ГЛАВА X ГЛАВА XXVI
      ГЛАВА XI ГЛАВА XXVII
      ГЛАВА XII ГЛАВА XXVIII
      ГЛАВА XIII ГЛАВА XXIX
      ГЛАВА XIV ГЛАВА XXX
      ГЛАВА XV ГЛАВА XXXI
      ГЛАВА XVI ГЛАВА XXXII
      ================================================================
      Детективные повести сибирского писателя Михаила Черненка
      исследуют социальные проблемы, порождающие такие преступления,
      как спекуляция, мошенничество, шантаж, злоупотребление служебным
      положением. Основная мысль повестей - любое преступление всегда
      безнравственно, это трагедия не только для потерпевшего, но и
      для преступника.
      ================================================================
      Глава I
      Душным августовским вечером, пугая прохожих надсадным визгом сирены и безостановочными фиолетовыми вспышками мигалки, по Вокзальной магистрали Новосибирска мчалась оперативная машина милиции. Почти у самого железнодорожного вокзала она резко свернула на одну из тихих улиц, подкатила к многоэтажному дому, перед фасадом которого столпились люди, и, скрипнув тормозами, остановилась. Одновременно распахнув с обеих сторон дверцы, из машины выскочили участники оперативной группы. Было их четверо: рослый, в милицейской форме с погонами капитана, но без фуражки, старший оперуполномоченный уголовного розыска Антон Бирюков; похожая на молоденькую стройную стюардессу, в темно-синем форменном костюме следователь прокуратуры Наташа Маковкина; рыжебородый крепыш судебно-медицинский эксперт Виталий Карпенко и пожилой, профессорского вида эксперт-криминалист Аркадий Иванович Дымокуров. Тотчас появившийся около оперативников младший лейтенант милиции вскинул руку к козырьку:
      - Участковый инспектор Игонькин. Место происшествия сохранено в неприкосновенности. Потерпевшая - без признаков жизни.
      - Понятых пригласите, - сказал Бирюков.
      - Есть!
      Толпа настороженно расступилась. Возле дома, на цветочной клумбе, лежала ничком загоревшая женщина в темно-вишневом купальнике.
      Эксперт-криминалист Дымокуров щелкнул фотоаппаратом. Следователь и судмедэксперт, присев на корточки, оглядели потерпевшую. Затем Карпенко с помощью Бирюкова повернул ее лицом кверху. В обрамлении пышных каштановых волос красивое молодое лицо казалось восковым. На рассеченном правом виске темнела полоска загустевшей крови.
      - Пульс есть, - сжимая пальцами запястье потерпевшей, тихо сказал Карпенко склонившемуся рядом Антону Бирюкову. - Срочно в клинику...
      Из толпы раздался осторожный голос:
      - Я в "Скорую" сразу позвонила...
      Обернувшись, Бирюков увидел худенькую старушку в пестром ситцевом платье, держащую перед собой авоську с бутылкой молока. Заметив внимание сотрудника милиции, старушка смущенно поправила на седой голове беретик и торопливо проговорила:
      - Вот тут, за углом дома, с автомата сначала по ноль три позвонила, потом участкового милиционера вызвала.
      - Что здесь произошло? - спросил Антон.
      Взгляд старушки испуганно стрельнул вверх.
      - Вот оттуда, - она показала пальцем на балкон третьего этажа, - то ли столкнули голубушку, то ли сама прыгнула...
      Бирюков посмотрел на балкон - дверь была закрыта. Старушка тут же пояснила:
      - Как женщина упала, в квартире мужчина промелькнул и прикрыл дверь. Его я не разглядела, а вот голову запомнила, вроде взбитая шапка пены.
      Взвыв сиреной, подкатила "Скорая помощь". Санитары торопливо вытащили из машины носилки. Бирюков коротко переговорил с медиками и вернулся к старушке. Та зачастила, не дожидаясь вопроса:
      - Из молочного магазина, милок, в самый раз шла. Вижу, у Юрия Палыча балконная дверь настежь. Только подумала: "Наконец-то сосед появился дома", тут одним мигом все и приключилось...
      - Извините, - перебил старушку Антон. - Как вас зовут?
      - Меня?.. Ксенией Макаровной. Я живу в этом доме, на третьем этаже.
      - Скажите, Ксения Макаровна, кто такой Юрий Павлович и почему он наконец-то появился дома? - сделав ударение на слове "наконец-то", спросил Антон.
      - Деменский его фамилия, квартиры наши на одной площадке. Человек очень обходительный, холостяк. Работает инженером. В Свердловске долго находился на учебе. Вчера утром прилетел на самолете, а в квартиру свою не смог попасть.
      - Почему?
      - Перед отъездом ключ приятелю отдал, - старушка потупилась. Поставил, значит, Юрий Палыч вчера утром чемодан у меня и уехал за ключом от своей квартиры. С той поры вторые сутки уж пошли...
      Санитары осторожно уложили потерпевшую на носилки и в сопровождении судмедэксперта Карпенко направились к "Скорой помощи". Проводив их взглядом, Бирюков снова спросил старушку:
      - Как фамилия женщины, которая упала с балкона?
      - Фамилии не знаю, но зовут ее, кажется, Саней.
      - Кто она такая?
      Старушка пожала плечами:
      - Затрудняюсь сказать. Позавчера, ровно, значит, за сутки до приезда Юрия Палыча, слышу утром звонок. Отворяю дверь - она вот улыбается. В таком, знаете, нарядном розовом платье и с черной сумочкой. "Здравствуйте, - говорит, - бабуся". - "Здравствуй, милая", - отвечаю. "Юра Деменский из Свердловска еще не вернулся?" - "Нет. А ты кто ему будешь, знакомая, что ли?" - "Меня зовут Саня. Я жена Юрина". Признаться, Юрий Палыч никогда ни о какой жене не говорил, хотя много лет в соседстве живем. Конечно, любопытным мне это показалось. Говорю: "Не знала, что сосед женат". - "Вернется Юра - узнаете..." - Старушка передохнула. - Вот такой у нас дословный разговор произошел.
      - Юрию Павловичу вы об этом сказали?
      - Дословно, как сейчас, передала.
      - И что он?..
      - Ни слова не произнес. Сразу за ключом уехал.
      - Проводите нас к его квартире.
      - Провожу, милок, провожу.
      На третьем этаже Ксения Макаровна, переводя дыхание, кивнула на дверь. Бирюков громко постучал. В ответ - молчание.
      - Вон же звонок имеется, - услужливо подсказала старушка.
      Однако Антон ни к кнопке электрического звонка, ни к дверной ручке не притронулся. В первую очередь их обследовал эксперт-криминалист. Дверь оказалась запертой. Чтоб ее открыть, пришлось взломать английский замок.
      Малогабаритная однокомнатная квартира Деменского была обставлена современной мебелью и сияла такой чистотой, словно ее только что приготовили для праздничного приема. На полированном столе, в центре комнаты, стояла ваза с красными гладиолусами. На полу толстый серый палас. По стенам висели небольшие гравюры, две медяшки, выдавленные под чеканку, и потемневшая доска с распятием Иисуса Христа. Несколько стульев, телевизор с большим экраном, на нем - дорогой транзисторный радиоприемник. Одну из стен полностью занимал забитый книгами стеллаж; у другой, напротив балконной двери, отсвечивал зеркальной полировкой шифоньер; рядом покрытый ворсистым пледом диван, на котором лежало женское розовое платье, а на полу валялись новенькие дамские туфли.
      Бирюков остановился перед потемневшим распятием. Обращаясь к Ксении Макаровне, спросил:
      - Верующий ваш сосед?
      Старушка махнула рукой:
      - Какая нынче вера! Мода такая пошла на иконы да крестики.
      - Сколько лет Юрию Павловичу?
      - Близко к сорока, но внешностью моложавый, как вы, и так же привлекательно выглядит. Очень милый человек.
      Подождав, пока Дымокуров обследовал балконную дверь, Антон Бирюков осторожно приоткрыл ее и вместе с Маковкиной оглядел балкон. Там стояла табуретка, на ней - тазик с мутной водой и влажная тряпка, которой, судя по всему, мыли снаружи оконные стекла. На серой от пыли деревянной облицовке балконного ограждения темнели следы босых ног - видимо, при мытье становились на ограждение.
      - Антон Игнатьевич, подойдите, пожалуйста, сюда... - выглядывая из ванной комнаты, попросил эксперт-криминалист.
      Бирюков быстро прошел к нему и через плечо эксперта посмотрел в ванную - там лежали три пустые водочные бутылки. Подозвав Ксению Макаровну, Антон молча показал на них. Старушка неопределенно пожала плечами:
      - Не замечала за Юрием Палычем такой слабости. - Взгляд ее при этом вильнул мимо Антона, словно она сказала неправду и устыдилась лжи.
      Оперативная группа прошла на кухню. Здесь, несмотря на открытую форточку, стойко держался запах табачного дыма. На столе стояла недопитая бутылка коньяка, две хрустальные рюмки, чайное блюдце с тонко нарезанным лимоном, полная пепельница окурков с пятнышками губной помады на фильтрах и полураскрытый коробок с рисунком горящей спички на черном фоне.
      Антон Бирюков осторожно взял коробок. Это были спички Балабановской экспериментальной фабрики. От обычных они отличались лишь сделанным из картона коробком да зеленым цветом головок.
      - А коньячок-то привозной... - рассматривая на недопитой бутылке золотистую фирменную этикетку, сказал эксперт-криминалист Дымокуров. Хороший коньячок, армянский, не местного розлива.
      Бирюков обвел взглядом кухню. Увидев возле мусорного ведра переломленную пополам шариковую авторучку и комочек измятой бумаги, поднял их. Распрямив бумагу, прочитал: "Прокурору г. Новосибирска от Холодовой А. Ф. Заявление". Написанное было нервно перечеркнуто.
      - Что-то хотели заявить вашему шефу, - передавая листок следователю Маковкиной, сказал Антон. Маковкина, не проронив ни слова, положила листок в папку.
      Осмотр квартиры продолжался долго. В кармане розового платья была обнаружена телеграмма, отправленная четверо суток назад из Адлера на имя Деменского: "ЗАКАЗАННОЕ ДОСТАЛ ВСТРЕЧАЙ РЕВАЗ" - и письмо без конверта, написанное красивым женским почерком и адресованное, как подсказывало содержание, тоже Деменскому:
      "Лапушка моя золотая, здравствуй!
      Сегодня поговорила с тобой по телефону и сразу пишу, прямо на работе. Ну как твои дела? Переживаешь? Спрашиваю, хотя заведомо знаю, что - да. В тот день, когда ты так сурово уехал, не могла найти места, сердце разрывалось на части. Состояние было ужасное, и продолжалось оно до твоего звонка. Я отлично понимаю свою вину и не знаю, что теперь делать. Скучаю и постоянно думаю о тебе. Дома все нормально, Сережа усердно растет, часто вспоминает папу Юру - тоже страдает. Реваз меня теперь не беспокоит, все пока тихо.
      Приезжай, родной, очень жду.
      Целую крепко, крепко!
      Твоя Саня"
      С обратной стороны письма вроде бы мужской рукой было написано четверостишие:
      И стало мне жаль отчего-то,
      Что сам я люблю и любим...
      Ты - птица иного полета,
      Куда ж мы с тобой полетим?!
      Под стихами, похоже, тем же почерком, что и письмо, - размашистая приписка: "Будь проклято прошлое! Все!!! Все!"
      Давно "Скорая помощь" увезла потерпевшую, разошлась от дома толпа любопытных разносить по городу "сенсацию", а оперативная группа скрупулезно продолжала свое дело. Бирюков долго беседовал с жильцами дома, однако те на все его вопросы лишь пожимали плечами да руками разводили.
      Когда он ни с чем вернулся в квартиру Деменского, Маковкина, расстегнув форменный пиджак и поминутно прикладывая то к одному, то к другому виску сложенный платочек, писала протокол осмотра. По-детски прикусывая нижнюю губу, она заметно нервничала. Возле дивана нахмуренный Аркадий Иванович Дымокуров сосредоточенно рассматривал ситцевый халатик.
      - На кухне, за холодильником, обнаружили, - ответил эксперт-криминалист на молчаливый вопрос Антона. - Пуговицы с материей вырваны, вроде халат силой сорвали...
      - Нашли их?
      - Все три пуговочки на полу валялись.
      У ног Дымокурова стоял пухлый красный чемодан из кожзаменителя и лоснящийся черный саквояж с золотистой "молнией".
      Покосившись на них, Бирюков спросил:
      - Что там?
      - В чемодане - постельное белье, приготовленное в стирку, в саквояже - женская одежда.
      - Документов нет?
      - Нет.
      Бирюков подошел к книжному стеллажу, задумчиво стал разглядывать шеренги книг. На глаза попался полный ряд старинных изданий. Внимание привлек выделяющийся среди них толстый том с витиеватым тиснением по корешку. Антон вытащил книгу из ряда и раскрыл. Это оказалась хорошо сохранившаяся Библия дореволюционного издания с иллюстрациями Доре. Страницы ее не имели ни единой помарки. Только на титульном листе коричневыми чернилами было аккуратно выведено: "Собственность Дарьи Сипенятиной". Антон сунул Библию на место и перевел взгляд на нижнюю полку стеллажа. Слева, в самом начале полки, стояла большая коробка. В ней наполовину опорожненный флакон разбавителя, больше десятка почти нетронутых тюбиков с масляными красками и набор рисовальных кистей. Рядом лежал новенький этюдник и высилась солидная стопка этюдного картона. Наклонившись, Антон взял верхний картон. На нем был незаконченный масляный портрет красивой улыбающейся женщины с обнаженными плечами. Что-то мимолетное показалось в портрете знакомым. Бирюков отнес картон на вытянутую руку и вдруг повернулся к Маковкиной:
      - Узнаете, Наталья Михайловна?
      - Потерпевшая?..
      - Она.
      - Юрия Палыча работа, - быстро вставила Ксения Макаровна. - Раньше он много рисовал, а последнее время забросил художество, наукой занялся.
      Бирюков перебрал остальные картоны. На них были этюды новосибирских улиц и несколько пейзажей, выполненных с настроением. Чувствовалось, что писавший их довольно уверенно владеет кистью.
      Бирюков покосился на Ксению Макаровну. Старушка сидела рядом с напряженно застывшими понятыми и, часто поправляя на коленях авоську с бутылкой молока, чувствовала себя как на иголках. Каждый раз, когда на нее взглядывал кто-либо из оперативников, она отводила глаза в сторону. Антон все-таки перехватил ускользающий взгляд и неожиданно спросил:
      - Ксения Макаровна, почему не говорите правду до конца?
      Старушка вздрогнула. Чуть не уронив с колен авоську, одной рукой поправила беретик и сосредоточенно уставилась в пол. Какое-то время она будто запоминала рисунок на сером Паласе, затем, подняв на Антона тревожные глаза, заговорила:
      - Сегодня видела, как Саня на железнодорожном вокзале с каким-то мужчиной разговаривала. Я дочку провожала в отпуск. Подошел адлерский поезд, и, по-моему, тот мужчина приехал. Знаете, такой... кавказской наружности. Лицо смуглое, нос большой, а волосы седые. Ему уже за шестьдесят, наверное. А возле Сани стояло вот это... - Ксения Макаровна показала на красный чемодан из кожзаменителя, в котором, по словам Дымокурова, находилось белье, приготовленное в стирку.
      - Вы не ошибаетесь? - уточнил Антон.
      - Может, и ошибаюсь, но очень уж похож чемодан.
      - О чем они говорили, не слышали?
      - Издали я наблюдала. Мужчина вроде бы уговаривал Саню, а она хмурилась и глазенками туда-сюда, туда-сюда, вроде бы как опасалась чего-то.
      - В какое время это было?
      - В половине шестого вечера.
      Бирюков посмотрел на часы - происшествие случилось почти три часа спустя.
      - С вокзала во сколько вы ушли?
      - Как дочка уехала, вокзальное время шесть показывало.
      - И сразу домой направились?
      - Нет, милок. Сначала к приятельнице заглянула, на Иркутсткую улицу. Чайком с ней побаловались, посудачили. После в молочном магазине попутно бутылку молока взяла.
      - Не с тем ли мужчиной, с вокзала, Саня сюда пришла? Может, он и прикрыл балконную дверь?..
      - Затрудняюсь сказать, не разглядела. Приметила лишь белую голову... - Ксения Макаровна задумалась.
      Макозкина, внезапно прекратив писать протокол, достала из папки заявление, найденное на кухне, и повернулась к Бирюкову:
      - Антон Игнатьевич, обратите внимание на инициалы Холодовой: "А. Ф.", вероятно, Александра... Саня...
      - Возможно, - сделав вид, что он сам об этом раньше не догадался, сказал Бирюков и опять спросил старушку: - Значит, фамилию Сани вы не знаете?
      - Да откуда, милок, мне это знать-то? Не называла она своей фамилии. Звать, говорила, Саней...
      - Раньше вы у Деменского ее не видели?
      - Ни разу.
      Дальнейший разговор оказался бесплодным. Близко к полуночи, оставив Ксении Макаровне повестку для Деменского - явиться в уголовный розыск, оперативная группа покинула место происшествия. Несмотря на позднее время, оперативники навели подробные справки о Юрии Павловиче Деменском и Холодовой А. Ф.
      Сорокалетний Деменский оказался выпускником электромеханического факультета Томского политехнического института. В Новосибирск приехал из Челябинска три года назад и с той поры работает старшим инженером по новой технике на "Сибэлектротрансмаше". В графе "Семейное положение" указывалось: "Не женат. Детей нет".
      По сведениям адресного бюро, Холодова А. Ф. в прописке и выписке по городу Новосибирску не значилась.
      Глава II
      Утреннее солнце беззаботно играло шаловливыми зайчиками. Антон Бирюков передвинул стопку бумаги так, чтобы солнечные блики от настольного стекла не слепили глаза, перевернул на календаре листок с числом 21 августа и, едва стрелки часов показали начало рабочего дня, взялся за телефонную трубку.
      Из отдела кадров "Сибэлектротрансмаша" Деменскому дали самую положительную характеристику. Оказывается, имея высшее образование, Юрий Павлович поступил на факультет заочного обучения Уральского политехнического института, досрочно выполнил учебную программу по специальности "Автоматика и телемеханика" и месяц назад уехал в Свердловск защищать дипломный проект. На работу должен выйти через неделю, если не оформит последипломный отпуск.
      Получив такие сведения, Бирюков заказал уголовный розыск Свердловска и попросил побывать в политехническом институте, чтобы выяснить все возможное о преуспевающем студенте-заочнике из Новосибирска.
      Только закончился этот междугородный разговор - дверь кабинета широко распахнулась. Щупленький улыбающийся старший лейтенант по-уставному щелкнул каблуками:
      - Прошу разрешения, товарищ капитан!
      - Слава?.. Голубев!
      Бирюков вскочил из-за стола и крепко стиснул вошедшего в объятиях.
      - Отпусти, ребра сломаешь! - засмеялся старший лейтенант.
      - Соскучился по тебе, деревенский детектив! Больше года, наверное, не виделись, а?..
      - Почти два.
      - Даже так?
      - Конечно. Ты что, за работой счет времени потерял?
      - В этом повседневном круговороте немудрено потерять. По каким делам в Новосибирск пожаловал?
      - Прикатил на месячную стажировку, повышать квалификацию. Возьмешь, как прежде, подручным?
      - Спрашиваешь, - Антон потянулся к телефону. - Сейчас договорюсь с начальником отдела, работа есть...
      - Имеешь в виду вчерашнее происшествие?
      - Уже знаешь?..
      - Только что от начальства. Можешь не звонить, без твоего согласия, на свой риск, договорился. Предварительные итоги какие?
      - Неутешительные. Похоже, любовная драма. Собственно, через несколько минут соберется оперативная группа...
      Бирюков не успел договорить. В кабинет с достоинством, словно стюардесса - в салон, вошла следователь Наташа Маковкина. Мельком взглянув на Голубева, она поздоровалась и спросила Бирюкова:
      - Вы заняты?
      - Экспертов жду. Выбирайте, Наталья Михайловна, место поудобней, они вот-вот нагрянут, - ответил Антон и представил Голубева: - Этот вихрастый мальчуган - мой бывший сослуживец по райотделу. Приехал к нам из района набираться ума-разума.
      Слава Голубев улыбнулся. Маковкина слегка кивнула. Расстегнув нижнюю пуговицу форменного пиджака, она села поближе к столу, положила на колени принесенную с собою папку и озабоченно заговорила с Антоном:
      - Только что была в клинике хирурга Широкова. Потерпевшая жива, но состояние ее очень тяжелое. Опасаюсь, что не выживет, а, значит, расследование крайне осложнится. - И смущенно зарозовела. - Надеюсь на вашу помощь, Антон Игнатьевич. У меня, как знаете, пока лишь теоретические знания...
      "Девочка не лишена самокритики, но мне от этого не легче", - подумал Антон и вздохнул:
      - Поживем - увидим...
      Рыжебородый энергичный судмедэксперт Виталий Карпенко и степенный пожилой эксперт-криминалист Аркадий Иванович Дымокуров вошли в кабинет разом. Пока Дымокуров здоровался с Маковкиной и знакомился с Голубевым, Карпенко широким жестом передал Бирюкову свое заключение. Медицинская экспертиза установила, что потерпевшая находилась в легкой степени алкогольного опьянения. При падении она повредила коленные суставы, позвоночник и получила ушиб головного мозга. Когда Бирюков прочитал заключение, судмедэксперт добавил:
      - Цветочная клумба спасла. Если бы упала на асфальт - мгновенная смерть.
      - Считаешь, она выживет? - спросил Антон.
      - Вся надежда на нейрохирурга Алексея Алексеевича Широкова. Специалист он прекрасный. Но травма головного мозга - дело не шуточное.
      - Скажите, Виталий, - заговорила Маковкина, - нет ли у потерпевшей каких-либо признаков покушения на изнасилование?
      - Нет, - ответил Карпенко. - Можно предполагать, что женщина сама спрыгнула с балкона. Вот вам факт: сначала она приземлилась на обе ступни, как при прыжке, и уж после того упала ничком...
      Бирюков посмотрел на Дымокурова:
      - Что Аркадий Иванович по этому поводу скажет?
      - Траектория ее падения и вмятины на цветочной клумбе подтверждают предположение доктора.
      - Кто ж за потерпевшей балконную дверь закрыл? Халат кто с нее сорвал?.. - Антон сделал паузу. - К тому же начатое заявление прокурору... О чем Холодова А. Ф. хотела сказать и почему не написала свое заявление? Передумала или кто-то помешал ей?..
      Дымокуров развел руками. Бирюков помолчал и снова спросил:
      - Аркадий Иванович, что нам дает дактилоскопическая экспертиза?
      Криминалист раскрыл папку и положил на стол несколько увеличенных фотоснимков.
      - Вот отпечатки, изъятые с коньячной бутылки и с одной из рюмок. Такие же отпечатки пальцев обнаружены на шпингалете и на стекле балконной двери.
      Рассматривая снимки, Антон хмуро проговорил:
      - Что-то очень уж рубцеватые пальцы...
      - Вероятно, человек привлекался к уголовной ответственности и, стараясь, чтобы по отпечаткам его не уличили в повторном преступлении, попытался изменить рисунок папиллярных линий, - высказал предположение Дымокуров и показал еще несколько снимков. - А вот другие, пригодные для идентификации, отпечатки. Они обнаружены на кнопке электрозвонка и на наружной дверной ручке.
      - Не самого ли это Деменского? - спросил Антон.
      - У нас сравнить их не с чем.
      - Какой результат у эксперта-почерковеда?
      Дымокуров чуть помолчал:
      - Почерковед установил, что письмо, обнаруженное в кармане розового платья, и начатое заявление прокурору написаны одним и тем же женским почерком. Эта самая женщина сделала приписку, проклинающую все прошлое, под стихами. Четверостишие - из сборника Николая Рубцова. Особенности почерка, которым оно переписано на листок, - бесспорно мужские.
      Антон задумался:
      - Меня, Аркадий Иванович, очень заинтересовал спичечный коробок Балабановской экспериментальной фабрики. Помните, на кухонном столе? В нашей области, насколько знаю, распространены барнаульские и томские спички. Откуда балабановские?..
      - Такой вопрос и у меня возник. По справке управления торговли небольшая партия спичек Балабановской фабрики поступала в Новосибирск две недели назад. Продавали их в продовольственном магазине у остановки Сухой лог.
      - Можно предположить, что в квартире Деменского был кто-то из противоположного конца города?
      - Вполне допустимо.
      Хрипло заурчал аппарат внутреннего коммутатора. Постовой сотрудник УВД сообщил, что пожилая гражданка, назвавшаяся Ксенией Макаровной, ищет "молодого офицера из уголовного розыска, который вчерашним вечером разбирался с убившейся женщиной".
      - Направьте ко мне, - сказал Бирюков и, положив трубку, оглядел присутствующих. - Соседка Деменского пожаловала...
      Спустя несколько минут Ксения Макаровна робко вошла в кабинет. Как и вчера, она была в пестром платьице, на седенькой голове - тот же беретик, в руке - та же авоська, только на этот раз пустая.
      Антон пригласил старушку сесть. Ксения Макаровна благодарно поклонилась, осторожненько присела на краешек стула и сразу заговорила:
      - Так ведь Юрий Палыч и не появился до сей поры дома. Всю прошлую ноченьку не спала, переживала...
      Бирюков не проронил ни слова. Старушка глубоко вздохнула, отвела в сторону глаза:
      - Каяться пришла - главное ведь вчера утаила. Ключ-то от квартиры Юрий Палыч оставлял мне, а я отдала Анатолию Николаевичу Овчинникову, инженеру из нашего домоуправления. Он в квартире Юрия Палыча водопровод чинил и, знаете, это... женщин приводил туда...
      - Выходит, Саню привел Овчинников?
      - Нет, нет. Саня - особая статья. Я расскажу...
      - Зачем же утаили такое? - досадливо спросил Антон.
      Ксения Макаровна потупилась:
      - Овчинников запугал. Упрекнула его однажды за разгул, а он показывает длинную отвертку и говорит: "Будешь, Макаровна, вякать - пырну и весь воздух из тебя, как из футбольного мячика, выйдет". - Сказав это, старушка словно спохватилась: - Конечно, Анатолий Николаевич, возможно, пошутил. Он любит пошутить...
      - Деменский что, знаком с ним?
      - С Овчинниковым все жильцы нашего дома знакомы. Безотказный он на случай срочного ремонта. Бутылку водки покажи - мигом тут как тут будет. Ксения Макаровна опять вроде спохватилась: - Нет, нет! Денег с жильцов Анатолий Николаевич не берет, а вот спиртное... крепко уважает.
      - Говорите, инженером в домоуправлении работает?
      - Точно сказать не могу, милок. Это наши жильцы его так зовут, а вообще-то Анатолий Николаевич большей частью водопроводы чинит. Вот и Юрий Палыч, уезжая в Свердловск, вместе с ключом пятерку мне оставил, сказал, что договорился с Овчинниковым насчет починки водопровода. Так получилось...
      - Слава, наведи справку об Овчинникове, - повернувшись к Голубеву, шепнул Антон и, когда тот вышел из кабинета, опять спросил старушку: - Ну а как же получилось с Саней?
      - Ключ от квартиры Юрия Палыча Саня у меня спрашивала, - обреченным голосом ответила Ксения Макаровна.
      - И вы отдали?
      - Нет. Указала адрес нашего домоуправления, где работает Овчинников. Ключ-то уже у Анатолия Николаича был.
      - Она к нему поехала?
      - Не знаю, милок.
      - Вы ничего не сочиняете?
      - Да зачем же мне сочинять-то!..
      Когда Ксения Макаровна, на прощание низко поклонившись, вышла из кабинета, вернулся Голубев. Бирюков взял принесенную им справку и стал читать:
      "Анатолий Николаевич Овчинников родился в Новосибирске. Образование среднетехническое: окончил Новосибирское речное училище по специальности штурмана-судомеханика. Прописан по улице Челюскинцев. В домоуправлении числится слесарем-водопроводчиком. К работе относится добросовестно. С 19 августа - в очередном отпуске".
      - Вот штурман-водопроводчик объявился, - дочитав до конца, вздохнул Антон и посмотрел на Маковкину: - Что, Наталья Михайловна, займемся делом вплотную? И начнем его, пожалуй, со знакомства с Овчинниковым, а?..
      - Да, конечно, - чуть подумав, согласилась Маковкина.
      Бирюков повернулся к Голубеву:
      - Тебе, Вячеслав Дмитриевич, тоже надо включаться в работу. Познакомься сейчас у Натальи Михайловны с материалами дела. Есть там телеграмма Деменскому из Адлера от какого-то Реваза, а в показаниях Ксении Макаровны упоминается железнодорожник "кавказской наружности" в возрасте около шестидесяти. Повстречайся с руководством вокзала Новосибирск-Главный и выясни, есть ли среди вокзальных сотрудников такие мужчины. - Бирюков поднялся из-за стола. - А я сейчас наведаюсь к Овчинникову на квартиру.
      Садясь в служебную машину, Антон не предполагал, что через несколько минут возникнет новая загадка: Анатолий Николаевич Овчинников третьи сутки не появлялся дома. Получив на работе отпускные, он будто в воду канул.
      Глава III
      Бирюков не заметил, как промелькнул первый день напряженной работы "вслепую", когда каждое новое сообщение вместо ожидаемой ясности еще больше усложняет расследование. Так, например, получилось с ответом Свердловского уголовного розыска. Деменский на самом деле окончил учебную программу досрочно и на "отлично" защитил диплом. Превосходная характеристика, выданная Юрию Павловичу деканатом заочного отделения, не вызывала сомнений, но Антона насторожили два факта. Во-первых, находясь целый месяц в Свердловске, Юрий Павлович ни в общежитии института, ни в городских гостиницах прописан не был. О том, где он жил все это время, в деканате сведений не имелось. Во-вторых, в Новосибирске Деменский появился вчера, и, по словам Ксении Макаровны, прилетел он самолетом. В Свердловском же аэропорту за вчерашние сутки пассажира с такой фамилией не значилось.
      Безрезультатно проработал целый день и Слава Голубев. Среди сотрудников вокзала Новосибирск-Главный мужчин "кавказской наружности" в возрасте, близком к шестидесяти, вообще не оказалось. Однако в отделе кадров Голубев выбрал несколько фотографий поседевших брюнетов и предъявил Ксении Макаровне для опознания. Ни в одном из них старушка не признала того мужчину, с которым видела Саню на железнодорожном вокзале.
      Первую "ласточку" принес Антону эксперт-криминалист Дымокуров. Когда Бирюков с Голубевым уже собирались закончить бесплодный рабочий день, Аркадий Иванович вошел в кабинет, держа в одной руке маленькую ученическую папку, в другой - несколько дактилоскопических фотоснимков.
      - Докопался я все-таки до сути, - весело сказал он и протянул Бирюкову фотоснимки. - Отпечатки на кнопке электрического звонка, а также на дверной ручке квартиры Деменского принадлежат рецидивисту Сипенятину.
      - Что-то знакомая фамилия... - рассматривая сильно увеличенные контуры папиллярных линий, проговорил Антон.
      - Последние три года Сипенятин отбывал наказание за мошенничество. Подделывал иконы и дурачил любителей старины.
      - Теперь освободился?
      - Вероятно, если появились его отпечатки.
      - Чем, кроме мошенничества, известен?
      - Привлекался за хулиганство, карманные и квартирные кражи, за угон частных автомашин, мотоциклов. Уголовная кличка "Вася Сивый". Кстати, получил Сипенятин эту кличку из-за того, что имеет необычайно белые волосы, - Дымокуров положил перед Антоном папку. - Я в порядке частной инициативы коллекционирую кое-что... Есть в этой коллекции и Васино. Вот посмотрите, пожалуйста, быть может, найдете здесь что-то полезное.
      Раскрыв папку, Бирюков прежде всего увидел стандартные судебно-оперативные фотографии: правый профиль, фас, полный рост. На каждом снимке значилось: "Василий Степанович Сипенятин", и год рождения. Губасто-курносое лицо смотрело в объектив по-детски любопытно и настороженно.
      Кроме портретных фотографий, в папке имелись снимки сипенятинских татуировок. Антону доводилось видеть самые разные коллекции подобных художеств, но такую он увидел впервые. Сипенятин был расписан уникально. На его груди высился могильный холм с крупным крестом и надписью: "Спи родной пахан. Тибя танка задавила". Полукружьем над крестом выгибалась другая, не уступающая по грамотности фраза: "Каждый день всходит сонце и каждый день оно садитца". На предплечье правой руки чернела матросская бескозырка с развевающимися лентами и с клятвой под ней: "Не забуду боцмана!"
      - Кстати, боцманская фотография тоже здесь есть, - сказал Дымокуров и, порывшись в папке, подал Бирюкову пожелтевший от времени фотоснимок.
      На фоне приближающегося трамвая безногий большеголовый мужчина, сидя на низенькой роликовой тележке и протягивая перед собой забинтованную руку, вроде бы просил подаяние. Макушку его прикрывал блин бескозырки с лентой Черноморского флота, а из-под увешанного значками и медалями бушлата виднелся мутный треугольник тельняшки.
      - Спившийся инвалид войны? - подняв на Аркадия Ивановича глаза, спросил Антон.
      - Мошенник-попрошайка. Учитель Васи Сипенятина, с позволения сказать. Об этой компании много может поведать Степан Степанович Стуков. Он более двадцати лет проработал в нашем управлении.
      - Степан Степанович?! - обрадовался Антон.
      - Да. Знаете?
      - Преддипломную практику у него проходил. И после, когда работал в райотделе, приходилось встречаться. - Бирюков повернулся к Голубеву. Слава, ты ведь тоже должен помнить Стукова. Сухощавый такой с чубчиком и в старинных роговых очках...
      - Конечно, помню.
      - Сейчас мы сходим к нему, он здесь недалеко живет. - Антон снял телефонную трубку. - Прежде только справочку о Сипенятине наведем...
      Через несколько минут стало известно, что Сипенятин В. С. освободился из исправительно-трудовой колонии полтора месяца назад без права проживания в Новосибирске. Местом жительства ему определен Тогучинский район Новосибирской области, куда он прибыл в установленный срок, получил паспорт и устроился шофером в межколхозную передвижную механизированную колонну.
      - Наш район?! - взглянув на Антона, удивился Голубев. - Закажи по междугородной Тогучин, я переговорю с председателем Межколхозстроя.
      Междугородная сработала четко. Разговаривал Голубев недолго и, положив телефонную трубку, невесело сказал:
      - Сипенятин вторую неделю не появляется на работе.
      Бирюков быстро перебрал портретные фотографии Сипенятина. Протянув Дымокурову снимок анфас, попросил:
      - Аркадий Иванович, передайте, пожалуйста, размножить. Надо нам срочно этого гражданина отыскать.
      Эксперт-криминалист наклонил голову:
      - Через полчаса снимки будут готовы.
      Степан Степанович Стуков жил в пятиэтажном сером доме еще довоенной постройки. Дверь открыл невысокий, с седеньким чубчиком старичок. Увидев Бирюкова, он обрадованно вскинул руки:
      - Антоша?! Каким ветром?..
      - Дела привели, Степан Степанович, - ответил Антон. - Здравствуйте.
      - Здравствуй, Антоша, здравствуй! - Стуков близоруко прищурился. Кажется, Слава Голубев с тобою?..
      - Он самый. У вас хорошая память.
      - Не жалуюсь, не жалуюсь. Что ж мы у порога остановились?.. Проходите, проходите. Домочадцы мои на даче. По-холостяцки буду угощать, чай вскипячу...
      Усадив гостей в кресла возле журнального столика, Стуков захлопотал на кухне. Вскоре он сел против Антона и, прищурясь, спросил:
      - Какие ж дела привели ко мне?
      Степан Степанович слушал внимательно, иногда задавал уточняющие вопросы. Когда разговор коснулся Сипенятина, старый розыскник задумался, будто припоминая что-то очень давнее, серьезное. Бирюков замолчал, и Стуков с улыбкой спросил:
      - Значит, Аркадий тебе свою коллекцию показывал?
      - Показывал.
      - Это он от меня таким делом увлекся. Попробую, Антоша, кое-что добавить... - Стуков надел роговые очки, отыскал в книжном шкафу пухлую папку и, перебрав в ней газетные вырезки, передал одну из них Антону. Знакомство с Васей Сипенятиным надо начинать с его родословной. Это из "Вечернего Новосибирска". Прочти внимательно, затем я дополнение сделаю.
      Небольшая заметка, опубликованная под рубрикой "Из истории нашего города", называлась "Конец Нахаловки". Начиналась она так:
      "На исходе прошлого века, в ту пору, когда сооружалась станция Обь, которую мы теперь называем Новосибирск-Главный, возник и этот своеобразный район нашего города. Вдоль берега Оби, против станции, лепясь друг к другу, начали расти землянки, мазанки, реже - бревенчатые домишки. Селились в них деповские рабочие, железнодорожники и просто пришлые люди.
      Едва на берегу Оби появились первые самовольные застройщики, кабинетные чиновники засыпали их ворохом бумажек с требованием внести арендную плату. Застройщики отмалчивались. Каких только усилий не принимали городские власти, чтобы заставить обитателей самозванного поселка вносить в казну пошлины и налоги! Но ничего сделать не могли с местным отчаянным народом. В сердцах "отцы города" назвали поселок Нахаловкой. Так и на картах его обозначили. Даже на городской карте издания 1935 года еще встречается название "Малая Нахаловка". По старой памяти, разумеется.
      Среди обитателей Нахаловки было немало передовых, революционно настроенных рабочих, но, чего греха таить, достаточно было и преступного элемента, от мелких воришек до настоящих бандитов-убийц. Такие большей частью группировались вокруг известного в ту пору "Дарьиного шинка", принадлежавшего некой Дарье Сипенятиной. Самой хозяйке в высшей степени было безразлично, кто и на какие деньги у нее гуляет.
      При всем том была Дарья женщиной богомольной. Быть может, молитвами надеялась искупить свои грехи. Но именно религиозность ее и сгубила. Построили на привокзальной площади, которая теперь носит имя Г. Гарина-Михайловского, церковь. Уж тут-то Дарья отвела душеньку! Что ни воскресенье, а то и в будни отбивала поклоны в новой церкви. Находилась эта церковь по другую сторону железнодорожных путей, а переходной мост построен еще не был. Люди перебирались через пути на свой страх и риск под вагонами. Так и Дарья однажды перебиралась. Да зазевалась и отдала богу душу без покаяния, под колесами поезда..."
      Дальше в заметке рассказывалось, как изменился теперь район бывшей Нахаловки. Антон дочитал заметку и спросил Степана Степановича:
      - Кем шинкарка Дарья доводилась Васе Сипенятину?
      - Бабушкой.
      - А родители его кто?
      - Отец в Отечественную погиб. Мать, Мария Анисимовна, кстати очень хорошая женщина, в настоящее время живет у Бугринской рощи, по улице Кожевникова.
      - Ну и чем сейчас Вася Сипенятин связан со своей родословной?
      Степан Степанович пригладил свой чубчик.
      - С родословной связана последняя судимость Васи. Дело такое было. Один почитатель старины купил на вещевом рынке за две тысячи старую икону с золоченым окладом и драгоценными камешками. Показал ее знающим людям те определили подделку. Разумеется, "почитатель" обратился в уголовный розыск. Когда наши эксперты стали исследовать икону, обнаружили сведенную обесцвечивающим растворителем надпись: "Собственность Дарьи Сипенятиной..."
      Антон вдруг вспомнил книжный стеллаж в квартире Деменского, на стеллаже - полный ряд старинных книг. Среди них - выделяющийся корешок Библии с иллюстрациями Доре и коричневые чернила на титульном листе...
      - Степан Степанович, а книги Дарьи Сипенятиной уголовному розыску не попадались? - быстро спросил Антон.
      - Нет, Антоша, не попадались. - Стуков чуть помолчал и продолжил: Обнаружив на иконе такую надпись, мы, разумеется, вышли на своего старого знакомого. Вася, как всегда, стал запираться самым нахальным образом: мало ли, мол, в чьих руках побывали древние бабкины иконы; бабка, дескать, еще до революции померла. Провели опознание. Потерпевший не колеблясь узнал Васю. И тут вдруг произошло невероятное: Вася, изменив своей традиционной привычке, всю вину взял на себя, хотя, по заключению экспертов, подделка не обошлась без опытного художника.
      - Что за привычка у Сипепятина?
      - Путать показания до конца и валить свою вину на кого угодно.
      - Может быть, на этот раз соучастник его запугал?
      - Вася сам кого хочешь запугает, - сказал Стуков. - Тут что-то другое... Вероятно, у Сипенятина дальние планы были. В статьях Уголовного кодекса он разбирается досконально. Прикинул - за одну икону большой срок не дадут, а компаньон в будущем пригодится. Поэтому Вася и не стал его выдавать.
      Бирюков передал Стукову пожелтевшую фотографию:
      - Говорят, вот этот боцман обучал Сипенятина. Хотелось бы узнать направление его "школы".
      Степан Степанович неторопливо поправил очки, с интересом посмотрел на снимок и, возвращая его Антону, заговорил:
      - Боцманская "школа" давно отжила. Старые новосибирцы, быть может, еще помнят этого калеку. В первые годы после Отечественной войны он обычно сидел на трамвайной остановке у фабрики "ЦК швейников" и сипло кричал: "Дорогие братья и сестры! Десять-пятнадцать копеек вас не устроят, а для инвалида, пострадавшего за Родину, это целое состояние. Не забудьте, граждане, черноморского боцмана!" И начинал петь:
      Я шел впереди с автоматом в руках,
      Когда в бой пошла наша рота...
      - Говорят, он на войне не был.
      - Да. В тридцать девятом году пьяный попал под трамвай, но об этом знали немногие. К вечеру на собранное подаяние "боцман" в ближайшей забегаловке напивался так, что сидеть на своей тележке не мог.
      - Что ж милиция смотрела сквозь пальцы на его попрошайничество?
      - Милиции, Антоша, работы хватало. В ту пору много всякой нечисти под видом инвалидов войны выползло на городские улицы. - Стуков снял очки. Порядок, конечно, навели, и "боцман" исчез с горизонта. Жил он за Каменкой, рядом с Сипенятиным. Вот под его влияние и попал с малых лет Вася. Подобрал "боцман" к нему ключик: расписывая свои "подвиги" на войне, сочинил легенду, что видел своими глазами, как Васин отец бросился с гранатой под фашистский танк...
      - Выходит, татуировка на груди Сипенятина имеет основу?
      - Татуировка - полбеды. Страшнее другое: "боцман", чтобы раздобыть себе на выпивку, стал приучать закаменских мальчишек к воровству. Многих удалось остановить, однако Вася Сипенятин не выправился. Первую судимость получил в пятнадцать лет, попал в воспитательно-трудовую колонию, так все и пошло наперекосяк, - Степан Степанович постучал очками по папке с газетными вырезками. - Я вот фактики по крупицам собираю. Общественным лектором на наших опорных пунктах числюсь и Васину историю часто упоминаю. "Боцманов", конечно, давным-давно в помине нет, но дельцы разные и пьяницы, калечащие души подростков, к сожалению, еще не перевелись. Стуков задумался, повертел очки. Внимательно посмотрев на Антона, спросил: - Говоришь, отпечатки Васиных пальцев имеются на месте происшествия?
      - Да, Степан Степанович.
      - Не характерно такое преступление для Сипенятина. Вася может украсть, смошенничать, пойти на любую авантюру или шантаж, но что касается женщин... Не было у него преступлений, связанных с женщинами...
      На кухне внезапно задребезжал крышкой вскипевший чайник.
      Глава IV
      На следующий день рано утром, когда Антон Бирюков и Слава Голубев только-только появились на работе, в кабинет вошел высокий мужчина в полосатой рубашке, заправленной в брюки под широкий ремень с латунной пряжкой "Одра". Кудрявые волосы его были взлохмачены, а моложавое лицо казалось предельно усталым.
      - Вот... соседка вручила... - передав Бирюкову повестку, глухим голосом сказал он и, не дожидаясь приглашения, обессиленно сел на стул.
      - Деменский Юрий Павлович? - уточнил Антон.
      - Да.
      - Где вы находились двое суток?
      - Ключ от квартиры искал. Соседка отдала слесарю из домоуправления. Поехал к нему, его дома нет. Один знакомый подсказал, что Анатолий собирался на Обское море, на рыбалку. Я - туда. В районе Бердска все рыбные места обшарил...
      - Юрий Павлович, - перебил Антон, - называйте не только имена, но и фамилии своих знакомых.
      - Пожалуйста. Фамилия слесаря - Овчинников, зовут Анатолий, как я уже упоминал. Насчет его рыбалки подсказал Алик Зарванцев. Художник. У оперного театра живет, - Деменский быстро назвал адрес.
      - Знаете, из-за чего вас пригласили в уголовный розыск?
      - Что-то туманное соседка сегодня рассказывала, я ничего толком не понял. Какая женщина, каким путем в мою квартиру попала?.. Наверное, Овчинников кого-то приводил.
      - Кого он мог привести?
      - Это невозможно угадать. По женской части Анатолий такой специалист, что... - Деменский брезгливо усмехнулся. - Словом, бабник-перехватчик.
      Бирюков достал из стола фотоснимки потерпевшей, сделанные экспертом-криминалистом на месте происшествия, и передал их Деменскому:
      На лбу Юрия Павловича мигом выступила мелкая испарина.
      - Узнаете? - спросил Антон.
      - Бывшая моя жена.
      - Фамилия, имя, отчество ее?
      - Холодова Александра Федоровна.
      - Где она живет, работает?
      - Я ничего не знаю! - почти закричал Деменский, но тут же взял себя в руки. - Могу рассказать лишь о прошлом. С Холодовой мы поженились в Омске. Я там работал на заводе, Саня заведовала книжным магазином. У нее был годовалый сын. Сережка, хотя до нашего брака она официально замуж не выходила. Из Омска меня перевели в Челябинск. Саня со мной туда приехала, опять завмагом в книжный устроилась... Можно, я закурю?
      - Курите.
      Антон подвинул к Деменскому пепельницу. Юрий Павлович нервно достал пачку сигарет и газовую зажигалку. Сделав несколько жадных затяжек, продолжил:
      - Три года назад, в декабре, меня на два месяца командировали в Новосибирск. Накануне новогоднего праздника я решил внезапно нагрянуть домой, так сказать, сюрприз жене преподнести... Самолетом от Новосибирска до Челябинска, как знаете, всего два часа. Тридцать первого декабря в восемь вечера я уже был дома. В квартире - ни души. На столе - две бутылки из-под шампанского, стаканы, ополовиненная коробка дорогих конфет. Постель не заправлена, измята... - Деменский глубоко затянулся. - Короче, новогоднюю ночь я метался по своей квартире, как тигр по клетке. Жена заявилась через сутки. Пришла с молодым летчиком, навеселе. Увидев меня, опешила. Наивно стала оправдываться, что встречала Новый год у друзей, а летчик - якобы муж подруги - всего-навсего проводил ее домой ввиду позднего времени... Не стану скрывать, залепил жене пощечину и ушел из дому. После добился перевода в Новосибирск. Холодова осталась в Челябинске.
      - На этом отношения кончились?
      - Полностью. Я обратился в суд, и через полгода нас развели.
      - Больше с Холодовой вы не встречались?
      - Нет.
      - Зачем она приехала в Новосибирск и почему оказалась в вашей квартире?
      - Не знаю.
      - Юрий Павлович... - Бирюков, собираясь с мыслями, помолчал. Случилось серьезное происшествие: неизвестно, выживет Холодова или нет. Нам надо по горячим следам разобраться: есть ли в этом происшествии, говоря юридическим языком, состав преступления?.. Вы знаете Холодову и круг ее знакомых лучше, чем кто-либо другой. Помогите нам...
      На скулах Деменского ходуном заходили желваки. Раздавив в пепельнице быстро искуренную сигарету, он тут же закурил другую. Сильно затянувшись, уставился взглядом в пол и с неохотой сказал:
      - За сутки до случившегося Овчинников и Зарванцев были с Холодовой в ресторане "Орбита". Крепко там выпили.
      - Они что, друзья? - спросил Антон.
      Юрий Павлович усмехнулся:
      - В их компании дружба - понятие относительное. Нужен человек - с ним общаются, нет - контакт рвется.
      - Что вас с ними связывает?
      - Абсолютно ничего. Овчинников для меня просто... слесарь нашего домоуправления.
      - А Зарванцев?
      - Года три назад Алик у нас на заводе дизайнером работал и вел кружок любителей живописи. Там мы познакомились. Я в то время очень сильно увлекался красками.
      - Когда вы портрет Холодовой писали? - внезапно спросил Антон.
      Деменский смутился.
      - Перед отъездом в Свердловск как-то навалилось минорное настроение, решил проверить свою зрительную память.
      - По-моему, вы хорошо владеете кистью.
      - Какое там хорошо... По сравнению, скажем, с тем же Зарванцевым, я дилетант.
      - Зарванцев хороший художник?
      - Оформитель Алик прекрасный, ну и... профессионал, словом.
      - А как человек что он собою представляет?
      - Очень скромный, однако любит водить знакомства со знаменитостями и влиятельными людьми. Из простых смертных, пожалуй, с одним Овчинниковым общается. Анатолий, в общем-то, неплохой парень. У него что на уме, то и на языке. Вдобавок - неудержимая энергия и потрясающий оптимизм. Алику как раз этого не хватает.
      - Понятно, - сказал Антон. - Вы их познакомили?
      - Напротив. Впервые я встретился с Овчинниковым у Зарванцева. Они вместе в школе учились.
      - Как Холодова оказалась в их компании?
      - Зарванцев говорит, что Овчинников привел Саню в "Орбиту". Больше он ничего не знает.
      - О чем они говорили в ресторане?..
      - Я не интересовался у Алика ресторанным разговором.
      - Куда исчез Овчинников?
      - Не знаю, - Деменский рассеянно посмотрел на кончик сигареты. Может быть, подался в Раздумье - на Обском море есть такой рыбачий уголок.
      - На чем туда можно добраться?
      - У Анатолия собственный катер с подвесным мотором. Он ведь бывший речник...
      Бирюков быстро написал Голубеву записку: "Позвони в госинспекцию по маломерным судам. Пусть поищут А. Н. Овчинникова в Раздумье. Если найдут, сразу - в Новосибирск. Мы здесь встретим".
      Голубев вышел из кабинета.
      Глядя, как Деменский нервно прикуривает следующую сигарету, Антон вспомнил полную пепельницу окурков на кухонном столе в квартире Юрия Павловича.
      - Холодова курит? - неожиданно спросил он Деменского.
      - Нет, - коротко ответил Юрий Павлович и тут же поправился: Впрочем, когда сильно нервничает, хватается за сигарету... Странный вопрос...
      - Ничего странного, - спокойно сказал Антон. - Экспертизой установлено, что Холодова перед происшествием выкурила почти полпачки сигарет.
      Деменский растерянно посмотрел на зажигалку, которую держал в руке:
      - Непохоже на Саню.
      - Вы спички Балабановской экспериментальной фабрики покупали?
      - Какие?
      - С зелеными головками, в картонном коробке.
      Юрий Павлович, словно демонстрируя, показал Антону зажигалку:
      - Много лет вот этим пользуюсь.
      Антон Бирюков раскрыл папку со следственными материалами, накануне взятыми у Маковкиной для изучения, отыскал помятый листок с начатым заявлением прокурору и, подавая его Деменскому, спросил:
      - Не знаете, чей это почерк?
      Деменский нахмурил брови:
      - Кажется, Холодова писала...
      - О чем она хотела заявить?
      - Честное слово, не знаю.
      Бирюков показал письмо со стихами.
      - А это послание вам знакомо?
      Деменский тыльной стороной ладони вытер лоб и тихо ответил:
      - Это Саня после новогоднего конфликта мне присылала. Стихи я переписал из сборника Рубцова. Хотел отправить Сане, но передумал. Помню, сунул в какую-то книгу и забыл.
      - Между тем письмо обнаружено в кармане платья Холодовой...
      - Видимо, Саня рылась в моих книгах и нашла... - Юрий Павлович сосредоточенно рассматривал листок. - Истерику какую-то под стихами написала, раньше не было этого.
      Бирюков пробежал взглядом по письму.
      - Послушайте, Юрий Павлович, две фразы... Первая: "Состояние было ужасное, и продолжалось оно до твоего звонка". Фраза вторая: "Реваз меня теперь не беспокоит, все пока тихо". - Взгляды Бирюкова и Деменского встретились. - О каком звонке идет речь, если вы полностью порвали отношения с Холодовой, и кто такой Реваз?
      Деменский смутился, как уличенный во лжи ребенок. Отведя взгляд в сторону, невнятно забормотал:
      - Видите ли, в чем дело... так получилось, что... Короче, я действительно звонил Холодовой после конфликта. Извинился за пощечину. Понимаете, ударить женщину... Что касается Реваза, то это Санин знакомый еще с омской поры.
      - Кто он такой?
      - Реваз Давидович Степнадзе. Пенсионер. Живет в Новосибирске на Затулинском жилмассиве, по улице Зорге. Летом подрабатывает проводником в пассажирских поездах. Измучил Саню своими заказами на дефицитные книги.
      - А вы что заказывали Ревазу Давидовичу в Адлере? - сделав ударение на слове "вы", опять задал вопрос Антон.
      Деменский растерялся:
      - Фруктов... просил привезти.
      "Кажется, нашелся мужчина кавказской наружности", - с облегчением подумал Бирюков, отыскивая в следственных материалах телеграмму из Адлера. Найдя ее, протянул Деменскому.
      - Прочтите, пожалуйста, вслух.
      - "Заказанное достал встречай Реваз", - без пауз, монотонно проговорил Юрий Павлович.
      - Встретили?
      - Я ведь в Свердловске был. Впервые вижу эту телеграмму.
      Антон помолчал:
      - Неужели, Юрий Павлович, фрукты в Адлере стали такой редкостью, что их непременно надо доставать?
      Деменский ошеломленно уставился в телеграмму:
      - Не знаю, почему Реваз Давидович так написал. Конечно, правильнее было бы: "Заказанное купил"... - И вдруг, словно догадался: - Степнадзе, вероятно, слабо разбирается в тонкостях русского языка. Видимо, в его понимании "купил" и "достал" - одно и то же.
      Исподволь наблюдая за Деменским, Бирюков подметил характерную деталь: как только разговор зашел о Степнадзе, Юрия Павловича вроде подменили. Он стал походить на человека, не привыкшего лгать, но волею сложившихся обстоятельств вынужденного это делать. Чтобы проверить свое предположение, Антон решил перевести разговор на другое:
      - Где вы в Свердловске жили?
      - У двоюродной сестры, на улице Минометчиков, тридцать восемь... быстро ответил Деменский и, назвав номер квартиры, с явным облегчением добавил: - Можете проверить.
      - Проверим, - убирая телеграмму, сказал Антон. - Как фамилия вашей сестры?
      - По мужу Донаева, Анна Сергеевна.
      - Когда вы появились в Новосибирске?
      - Двадцать первого августа утром прилетел.
      - Не ошибаетесь?
      Первый раз за время разговора Юрий Павлович чуть-чуть улыбнулся:
      - Я в здравом уме и трезвой памяти.
      Бирюков недолго помолчал:
      - По имеющимся у нас сведениями, двадцать первого августа вы из Свердловска никуда не улетали.
      На лице Деменского снова появилась растерянность, однако он быстро с ней справился и с наигранным пафосом воскликнул:
      - Правильно! Двадцать первого из Свердловска я не улетал, я из Челябинска в Новосибирск прилетел. Понимаете, как получилось... Когда защитил диплом, время еще оставалось... Решил навестить старых челябинских друзей и почти двое суток у них провел. Ездили на природу...
      - С Холодовой там встречались?
      - Нет. Зачем мне с ней встречаться? - торопливей, чем следовало, ответил Деменский и сразу посмотрел на графин с водой. - Разрешите?..
      - Пейте на здоровье.
      Юрий Павлович, чуть не расплескав воду, наполнил стакан, поднес его ко рту и опорожнил такими крупными глотками, словно несколько суток кряду страдал от жажды. Когда он сел на прежнее место, Бирюков пригласил в кабинет понятых и разложил на столе несколько протоколов с наклеенными и скрепленными печатью фотографиями, среди которых был снимок Сипенятина. Объяснив суть дела, попросил Юрия Павловича внимательно посмотреть фотоснимки и сказать, не знает ли он кого-либо из сфотографированных.
      На лице Деменского появилось такое напряженное выражение, как будто его внезапно попросили решить в уме неимоверно трудную задачу. Долго, слишком долго рассматривал Юрий Павлович фотоснимки, но так никого на них и не признал. Отпустив понятых, Антон посмотрел Деменскому в глаза:
      - И еще вопрос... У кого вы купили старую Библию, принадлежавшую некой Дарье Сипенятиной?
      Брови Деменского удивленно дернулись, однако ответил он на этот раз не задумываясь и, как показалось Антону, искренне:
      - Кажется, года два назад или побольше, точно не помню, по моей просьбе Алик Зарванцев где-то раздобыл.
      - Где конкретно?
      - Не интересовался этим.
      Уточнив несколько второстепенных вопросов, Бирюков дал прочитать Деменскому протокол и, когда тот расписался в правильности своих показаний, предложил Юрию Павловичу пройти вместе с ним в научно-технический отдел, чтобы там выполнить формальности, связанные со взятием образцов отпечатков пальцев.
      - Зачем все это? - глухим бесцветным голосом спросил Деменский.
      - Порядок такой, - с ноткой извинения сказал Антон.
      Юрий Павлович молча направился к двери. Взявшись за ручку, неожиданно обернулся к идущему следом Бирюкову:
      - Скажите, товарищ капитан, врачи спасут Холодову?
      - Должны спасти, - уклончиво ответил Бирюков.
      Вскоре после того, как Антон вернулся из научно-технического отдела к себе в кабинет, пришел и Слава Голубев.
      Госинспекция по маломерным судам подтвердила, что Анатолий Николаевич Овчинников имеет собственный катер "Прогресс" с подвесным мотором "Вихрь-30", но недавно за управление катером в нетрезвом состоянии лишен водительских прав. Узнав, что он вышел на своем "Прогрессе" в Обское море, начальник инспекции пообещал немедленно отыскать нарушителя и доставить его в Новосибирск.
      Скороговоркой пересказав полученные сведения, Голубев спросил Бирюкова:
      - Ну и как Деменский?
      Бирюков нахмурился:
      - Недоговаривает чего-то Юрий Павлович, вроде как боится.
      - Хоть что-то ценное сказал?
      - Конечно. Выяснился, Слава, мужчина кавказской наружности - Реваз Давидович Степнадзе, работает проводником.
      - Что будем делать?
      - Дел хватит. Прежде всего свяжись с уголовным розыском Свердловска и попроси выяснить: когда, до какого города вылетел от них Деменский и действительно ли жил он у своей сестры на улице Минометчиков вот по этому адресу... - Оторвав от настольного календаря старый листок, Бирюков написал номер дома и квартиры. - После того позвони в угрозыск Челябинска. Пусть разузнают что можно о Холодовой и проверят в аэропорту вылет Деменского в Новосибирск. Когда это сделаешь, займись Ревазом Степнадзе. Наведи о нем подробную справку и постарайся встретиться.
      - А если Реваза Давидовича Степнадзе, допустим, сейчас нет в городе?
      - Тогда, чтобы не терять времени, попробуй раздобыть его фотографию и по всем правилам предъяви Ксении Макаровне на опознание. Кстати, среди прочих снимков покажи и фото Сипенятина. Может, в день происшествия старушка видела Васю у квартиры Деменского... - Антон чуть задумался. Хотя, знаешь что, Слава... Перед тем как все это делать, позвони-ка начальнику шестого отделения милиции капитану Ильиных Юрию Васильевичу. Пусть он через своих оперативников узнает, не появлялся ли Вася Сипенятин у мамаши, живущей по улице Кожевникова. Понял задание?
      - Так точно.
      - Действуй. А я сейчас отправлюсь искать Алика Зарванцева.
      Однако подняться из-за стола Бирюкову не дал телефонный звонок. Звонил хирург Широков - лечащий врач Холодовой.
      - Уголовный розыск? - тревожно спросил Алексей Алексеевич. - Прошу кого-либо из сотрудников срочно приехать в клинику. Произошло что-то непонятное...
      Глава V
      Бритоголовый худенький Широков торопливо провел Бирюкова в пустующую ординаторскую и усадил возле стола, на котором в стеклянной банке с водой стоял букет красных гладиолусов. Словно не зная, как начать разговор, он потер ладонью рубец старого шрама на подбородке, затем сунул руку в карман халата и достал листочек желтоватой бумаги с короткой строчкой текста, отпечатанного заглавными буквами на пишущей машинке.
      "ПОПРАВЛЯЙСЯ И МОЛЧИ. С ПРИВЕТОМ ДРУЗЬЯ", - прочитал Антон.
      - Вчера утром неизвестный мужчина пытался передать больной, поступившей в клинику по вашему ведомству, - сказал Широков и положил на стол двадцатипятирублевую купюру. - Вот "чаевые" нянечке оставил и цветы. - Показал на букет гладиолусов.
      - Почему об этом так долго молчали, Алексей Алексеевич? - недовольно спросил Бирюков.
      - Нянечка молчала. - Широков, выглянув в коридор, громко позвал: Рената Петровна!.. Извольте в ординаторскую пожаловать.
      Через минуту Бирюков увидел очень высокую и похожую на грузинку молодую женщину с черной как смоль длинной косой.
      - Расскажите, Рената Петровна, как деньги к вам попали, - строго сказал хирург.
      - Я уже объясняла, Алексей Алексеевич, - обидчиво проговорила женщина.
      - Вы не мне, сотруднику уголовного розыска объясните.
      Женщина, демонстративно уставясь в окно, капризно повела плечами и заговорила. Изредка задавая уточняющие вопросы, Бирюков выяснил, что мужчина, приносивший записку, был среднего возраста, не так чтобы старый, но уже и не молодой. Лицо загорелое. Одет в голубую рубашку с завернутыми до локтей рукавами и светлые брюки. На голове - соломенная широкополая шляпа, как сомбреро. Цвет волос из-за шляпы нянечка не разглядела. Записку просил передать женщине сразу, как та придет в сознание. Ни имени, ни фамилии ее не назвал, сказал лишь: "Той, которая упала с третьего этажа и вчера вечером на "Скорой" в клинику поступила".
      - Как он вам деньги предложил? - спросил нянечку Антон.
      - Сказал, если больная поправится, выпейте с друзьями за ее здоровье. Я спросила: "Разве сами не можете этого сделать?" Мужчина улыбнулся: "Понимаете, в длительную командировку уезжаю и не смогу узнать, когда дело на улучшение пойдет".
      - Почему сразу не рассказали об этом Алексею Алексеевичу?
      - Думала, больная скоро поправится.
      Антон показал несколько фотографий:
      - Из этих никто не появлялся в клинике?
      - Нет, - внимательно перебрав снимки, ответила нянечка.
      - Разрешите?.. - протягивая к фотографиям руку, вдруг попросил Широков.
      На фотоснимке Сипенятина взгляд его задержался, Антон отпустил нянечку.
      - Что, Алексей Алексеевич, знакомая личность?
      - Нет, - возвращая фотографии, сказал хирург. - Наивное какое-то лицо у парня.
      - Зато дела этот парень творит не наивные, - пряча снимки в карман, Антон вздохнул. - Если кто-то будет интересоваться больной, сообщите, пожалуйста, нам.
      - Непременно сообщу.
      До многоэтажного дома, в котором жил Алик Зарванцев, от клиники было рукой подать. Отыскав нужную квартиру, Бирюков несколько раз надавил на кнопку электрического звонка. В квартире вроде бы тявкнула собачонка, но открывать дверь не торопились. Пришлось позвонить еще. Наконец в прихожей послышались глухие шаги, дважды щелкнул замок. В распахнувшейся двери показался мужчина в новеньком, как с иголочки, белом костюме. Густая, чуть не до плеч, грива волос и выбритое до синевы крупноносое лицо плохо сочетались с юношески подтянутой фигурой, поэтому определить возраст мужчины с первого взгляда было нелегко.
      - Мне нужен Алик Зарванцев, - сказал Антон.
      Мужчина чуточку помедлил, однако тут же нараспев проговорил:
      - Пра-а-ашу...
      Судя по глухой тишине, кроме мужчины и лопоухой таксы, в квартире никого не было.
      - Простите, с кем имею честь?.. - белозубо улыбнулся мужчина.
      - Бирюков. Из уголовного розыска.
      - Документик можно посмотреть?
      "Бдительный гражданин", - доставая удостоверение, подумал Антон.
      Мужчина несколько раз взглянул на Антона, сличая его внешность с фотографией, и широким жестом показал на распахнутую дверь в комнату.
      - Пра-а-ашу... - снова пропел он, пропуская Бирюкова впереди себя. Альберт Евгеньевич Зарванцев к вашим услугам. Можете называть Аликом.
      Комната, куда Зарванцев провел Антона, привлекала внимание росписью стен. От пола до потолка на стенах резвились вызывающе грудастые русалки, в разных позах улыбались и плакали обнаженные красавицы, а мускулистые гладиаторы с фиговыми листками кололи кинжалами заморских чудищ. Пробелы между рисунками заполняли размашистые цветные автографы.
      В отличие от крикливой стенной "живописи" мебельный гарнитур комнаты был более чем скромным. Широкий старинный диван, потертое кресло, стол с рахитичными кривыми ножками, щелястый платяной шкаф да пара расшатанных стульев, судя по всему, достались Зарванцеву в наследство или были куплены за бесценок в комиссионном магазине. Между шкафом и окном стоял небольшой телевизор, на полу фотоувеличитель, на подставке которого коробились несколько брошенных друг на друга фотографий, а половину окна прикрывал заляпанный масляными красками пустующий мольберт.
      Предложив Бирюкову кресло, Зарванцев уселся на диван и, пошевеливая носками замшевых туфель, напряженно замер. Прикорнувшая было возле него собачонка вдруг вскинула морду и отрывисто затявкала. Антону показалось, что хлопнула входная дверь. В ту же секунду по лестнице глухо застучали удаляющиеся частые шаги.
      - Минуточку... - Зарванцев почти выбежал из комнаты. Щелкнул в коридоре замком, быстро вернулся, сел на прежнее место и, словно извиняясь, сказал: - Дверь открытой оставили. Мальчишки в подъезде шалят.
      Антон встретился с его настороженным взглядом:
      - Альберт Евгеньевич, расскажите, как вы с Анатолием Овчинниковым и Саней Холодовой провели время в ресторане "Орбита".
      - Нормально провели, без эксцессов. Разве что-то случилось?
      - Да.
      - Что именно?
      Бирюков в рамках допустимого стал рассказывать о происшествии. Альберт Евгеньевич не сводил с него тревожно-настороженного взгляда. Выслушав до конца, дрогнувшим голосом спросил:
      - Почему вы решили, что я в курсе дела?
      - Мы выясняем обстоятельства...
      - После ресторана я не видел Саню.
      - Как с ней познакомились?
      Зарванцев медленно заговорил. По его словам, знакомство состоялось так.
      В полдень 20 августа ему позвонил Овчинников и предложил "обмыть" свой отпуск. Когда Зарванцев пришел в "Орбиту", Анатолий Николаевич уже сидел там с красивой молодой женщиной, которая при знакомстве назвалась Саней. Овчинников при этом добавил: "Жена Юрика Деменского, из Челябинска к нему прилетела". В подробности Зарванцев вникать не стал. За весь вечер Саня выпила одну-единственную рюмку. Овчинников же пил основательно. Захмелев, пытался поцеловать Саню и настойчиво уговаривал отправиться утром на Обское море. Хвалился своим катером. В конце концов это бахвальство Сане, видимо, надоело, и она предложила разойтись по домам. Зарванцев, чувствуя тяжесть во всем теле, пошел к себе, а Овчинников, выпив "посошок" - чуть не полный фужер водки, отправился проводить Саню. На следующий день рано утром к Зарванцеву на квартиру неожиданно заявился Деменский. Узнав о проведенном вечере в "Орбите", стал "сам не свой"...
      Альберт Евгеньевич поднял на Антона печальные глаза:
      - Представьте себе, товарищ Бирюков, я даже испугался. Спрашиваю: "Что с тобой, Юра?" Деменский в ответ: "Алик! Саня Холодова на самом деле моя бывшая жена. Хотел к ней вернуться, а она - опять за старое. Ну, устрою я ей! На всю жизнь запомнит". И умчался... - Зарванцев поправил ворот рубашки. - Теперь ругаю себя: зачем правду рассказал? Знал ведь, что Юра ревнив... Признаться, Овчинников с панталыку сбил. Подумалось, сочиняет он насчет жены Деменского.
      - Раньше Деменский о ней не рассказывал?
      - Юра очень замкнутый. К слову сказать, человек он самый что ни на есть порядочный. Зарабатывает хорошо, но живет скромно.
      - Жалеет деньги?
      - Отнюдь. Просто тратит мало. Такси, например, для него - роскошь; драгоценности - пережиток прошлого; мебель, ковры и автомашины мещанство; курортные вояжи и выпивка - бессмысленное занятие. Словом, все то, на что можно истратить деньги, для Юры не представляет интереса. Чем он увлекается, так это книгами. Спекулянты, знающие Юрину слабость, втридорога с него берут...
      - Не знаете случайно, сколько заплатил Деменский за старую Библию с "автографом" Дарьи Сипенятиной? - будто между прочим спросил Бирюков.
      Зарванцев, резко подавшись вперед, вроде не понял:
      - С чьим автографом?.. А-а-а!.. Библию по Юриной просьбе я по чистой случайности перехватил на книжном рынке за сто пятьдесят рублей.
      - Не дороговато ли? - удивился Антон.
      - Нисколько! Для старой Библии - это очень даже дешево. Что поделать? На уникальные издания цены бешеные. Да что там уникальные! За книги современных популярных писателей и то спекулянты берут по десять пятнадцать номиналов.
      - Не запомнили того человека, у которого Библию купили?
      - Давно это было, товарищ Бирюков... - Зарванцев чуть-чуть улыбнулся. - Представьте себе, теперь уже не могу даже припомнить: у мужчины или у женщины купил.
      - Так что же все-таки, Альберт Евгеньевич, могло случиться в квартире Деменского? - возвращая разговор к происшествию, спросил Антон.
      - Ума не приложу...
      - Вы сказали, будто Деменский грозил Сане...
      Зарванцев, словно загораживаясь, испуганно вытянул перед собой руки.
      - Что вы, товарищ Бирюков, что вы! Угрозу Юра в горячке выпалил. Остынет, даю слово, пальцем не тронет женщину. Деменский сентиментален, любит копаться в душевных переживаниях, бичевать себя за пустяковые ошибки. Ему прямо-таки не хватает эшафота общественности, и он, казня себя, изобретает свой собственный эшафот. Нет, товарищ Бирюков, подозревать Юру Деменского в чем-то плохом - откровенная нелепость!
      - А что об Овчинникове можете сказать?
      Зарванцев пожал плечами:
      - Когда-то Анатолий в футбольных "звездах" ходил. После пытался стать тренером, но водочка помешала. Поступил по своей специальности в речпароходство, почти в капитаны там вышел, но опять же спиртное... Теперь работает в домоуправлении: не то слесарит, не то снабженческой деятельностью занимается. Мужик пробивной и нахальный, а нахальство, как говорят, - второе счастье...
      В прихожей нетерпеливыми очередями затарабанил звонок. Мирно дремавшая собачонка спрыгнула с дивана и, захлебываясь лаем, кинулась к двери. Зарванцев вздрогнул, но открывать дверь не спешил. Звонок гремел все настойчивее. Наконец Альберт Евгеньевич, извинившись перед Антоном, с неохотой вышел в прихожую и дважды щелкнул замком. Тотчас женский голос сердито выпалил: "Почему долго не открывал?!" Зарванцев что-то зашептал. Женщина, громко засмеявшись, оборвала его: "Не пудри мозги! Бабу, наверно, привел? Я щас ей перманент устрою!" В прихожей послышалась возня, дверь распахнулась, и в комнату, пятясь, чуть не упала похожая на долговязого подростка молодая женщина в белой кофточке и джинсах, на которых сзади, пониже пояса, экстравагантно красовалось крупно написанное желтой гуашью: "Толя". Плюхнувшись по инерции на диван, она уставилась на Антона нетрезвыми глазами.
      - Здравствуйте, - не сдержал улыбки Антон.
      - П-привет... Ты кто?
      - Люсьена, перестань дурака валять, - смущенно сказал вошедший следом за ней Зарванцев. - Это товарищ из уголовного розыска.
      - О-о-о... - басовито протянула женщина и наигранно расширила густо подкрашенные тенями глаза. - Стра-а-ашно, аж ж-ж-жуть...
      Зарванцев присел рядом с нею, заискивающе улыбнулся:
      - Мы, кажется, пьяны?
      - Что-о?.. Ты п-поил?..
      - Перестань. Товарищ может плохое подумать.
      - П-плевать!.. - Люсьена, зажмурясь, икнула. - Плевать я хотела, Алик, что обо мне подумают... Дай телефон... Толяну б-буду звонить. Баба его ответит, а я молчу, вздыхаю... Страшно, аж ж-ж-жуть! Вот хохму придумала, а?..
      Зарванцев пригрозил:
      - За такую "хохму" тебя и посадить могут. Это хулиганство называется.
      Люсьена повернулась к Антону:
      - П-правда, можешь посадить?.. Алик! Тащи выпить...
      - Ты зачем пришла? - Зарванцев побледнел. - Тебе еще мало выпивки?..
      - М-мало... Юра Деменский всего одну бутылку коньяка покупал... Понял?.. Завтра увольняюсь из парикмахерской, Юра на свой завод дизай... дизайнером устроит. Больше двухсот рэ буду получать! Плевать на твои трешки! Понял?..
      Лицо Зарванцева болезненно перекосилось, однако Люсьена, оставляя на его белых брюках следы потных рук, продолжала свое:
      - Ну-ка, расскажи, как с Юриной женой в "Орбите" пьянствовал, а?.. Угробили с Толяном Юрину бабу. Угробили, да?! Эх, сволочи! Гады ползучие!.. Ма-ма...
      Люсьена, уткнувшись лицом в диван, истерично забилась. Вконец растерянный Альберт Евгеньевич сидел как изваяние.
      - Подайте ей воды, - подсказал Антон.
      - Обойдется, не первый раз. - Лицо Зарванцева стало оживать. - Через минуту утихнет.
      Люсьена на самом деле успокоилась очень быстро. Поджав колени к животу, она сунула сложенные вместе ладони под голову и глубоко засопела. Зарванцев брезгливо отодвинулся.
      - Кто это? - спросил Антон.
      - Люся Пряжкина. В вокзальной парикмахерской стрижет-бреет. Иногда позирует мне. За два сеанса плачу из своего кармана по три рубля... Не пойму, чего Юра Деменский к ней с коньяком потащился?.. Неужели заподозрил меня... Вот уж ревность, не знающая границ. - Зарванцев покосился на посапывающую Пряжкину. - А эта чудачка с пьяных глаз нагородила...
      - Часто выпивает?
      - Частенько. С комплексом девочка. Влюбилась в Овчинникова. Видите, на джинсах "Толя" - крик души...
      - Они знакомы?
      - Говорят, жили рядом.
      - Где?
      - У Бугринской рощи где-то. Анатолий недавно на улицу Челюскинцев переехал. Он мне и посоветовал Люсю в натурщицы.
      - Не договорили мы, Альберт Евгеньевич, об Овчинникове, - сказал Антон.
      Зарванцев, вроде бы собираясь с мыслями, помолчал:
      - Что о нем еще добавить?.. У Анатолия много напускного, внешнего, а характер у него безобидный, покладистый.
      - Где и как он познакомился с Холодовой?
      - Не представляю.
      - О чем они разговаривали в "Орбите"?
      - Подвыпив, Овчинников, как всегда, начал какие-то фривольности, но Саня быстро оборвала. Тогда Анатолий переключился на анекдоты. В этом жанре он мастер-виртуоз. Словом, банальный ресторанный разговор, и только.
      - А вы Реваза Давидовича Степнадзе знаете?
      - Это мой дядя, - спокойно ответил Зарванцев.
      "Вот как!" - подумал Антон и, сдерживая удивление, равнодушно спросил:
      - О его отношениях с Саней Холодовой вам что-нибудь известно?
      - Совершенно ничего! Я с дядей уже около пяти лет не общаюсь.
      - Почему?
      - Слишком гордый старик.
      Антон Бирюков попрощался.
      Глава VI
      Слава Голубев действовал по намеченному Бирюковым плану. Прежде всего он созвонился с начальником шестого отделения милиции капитаном Ильиных насчет проверки Сипенятина. Затем вызвал угрозыск Свердловска, после Челябинска. Поочередно переговорил с иногородними коллегами, попросил их срочно прислать ответы телеграфом и лишь после этого направился в резерв проводников.
      Из беседы с начальником отдела кадров, пожилым, подкашливающим железнодорожником, выяснилось, что Реваз Давидович Степнадзе, несмотря на пенсионный возраст, уже который год подряд в летние месяцы устраивается проводником дальнего следования на южном и среднеазиатском направлениях. В прошлые годы обслуживал поезда, работающие на Ташкент, Алма-Ату, Симферополь и Одессу.