Михаил Яковлевич ЧЕРНЕНОК
      ПОСЛЕДСТВИЯ НЕУСТРАНИМЫ
      Повесть
      ОГЛАВЛЕНИЕ:
      1. ЧП в кооперативе "Иня"
      2. Обморок Нади Тумановой
      3. Редкий случай
      4. Крутой разговор
      5. Хачик Алексанян нервничает
      6. Загадочная телеграмма
      7. "Заявление" Ивана Стрункина
      8. Разные версии
      9. Провокация
      10. Намечается посредник
      11. Опять гранозан
      12. Час от часу не легче
      13. Стрункин вносит пояснение
      14. За чашкой чая
      15. В далекой Николаевке
      16. На мертвой точке
      17. "Явка с повинной"
      18. Из крайности в крайность
      19. Женщина в черном
      20. Каждому - свое...
      21. Затишье перед бурей
      22. "Лапушка"
      23. "Черное пламя"
      ================================================================
      Детективные повести сибирского писателя Михаила Черненка
      исследуют социальные проблемы, порождающие такие преступления,
      как спекуляция, мошенничество, шантаж, злоупотребление служебным
      положением. Основная мысль повестей - любое преступление всегда
      безнравственно, это трагедия не только для потерпевшего, но и
      для преступника.
      ================================================================
      1. ЧП в кооперативе "Иня"
      На редкость засушливое сибирское лето в последнюю субботу августа наконец-то раздождилось. Темно-сизые облака еще с пятницы плотно затянули небо. К полуночи они настолько затяжелели, что дождь хлынул как из ведра. Основательно прополоскав улицы райцентра, ливень на рассвете утих, но погода продолжала хмуриться.
      В дежурной части районного отдела внутренних дел, несмотря на полдень, было пасмурно. Начальник уголовного розыска Антон Бирюков разговаривал с дежурным. Говорили об осеннем охотничьем сезоне: который открылся с утренней зари. Оба были заядлыми охотниками и теперь утешались тем, что дежурство спасло их от бессмысленного времяпрепровождения под проливным дождем на приречных утиных озерах.
      Неожиданно у входа в райотдел остановился новенький зеленый "уазик". Бирюков глянул в окно и узнал персональную машину начальника передвижной механизированной колонны Сельстрой Головчанского. Какое-то время из машины никто не показывался. Затем со стороны водителя медленно распахнулась дверца, и на мокрый асфальт тяжело ступил молодой мужчина в спортивной куртке и резиновых болотных сапогах с загнутыми голенищами. Это был Олег Туманов - шофер начальника ПМК. Антон заметил на его лице необычное выражение растерянности и повернулся к дежурному:
      - Кажется, работа предстоит...
      Туманов вошел в дежурную часть. Не поздоровавшись, сразу сказал:
      - У меня на даче - мертвый человек...
      Пока дежурный, собирая следственно-оперативную группу, щелкал кнопками селектора и названивал по телефонам, Антон узнал, что прошедшую ночь Туманов провел на охоте. Возвращаясь домой, он попутно завернул на свой дачный участок, чтобы нарвать луку да прочей зелени. Дверь дачного домика оказалась приоткрытой Олег подумал, что на даче находится жена. Когда же вошел в домик, то увидел лежащего на полу вниз лицом мужчину. Стал тормошить его. Нечаянно взялся за кисть руки, а та - холодная, как у мертвеца. Внешность мужчины Туманов не разглядел, потому что небольшое дачное оконце закрыто плотной занавеской. Дверной замок не взломан. В домике вроде бы ничего не тронуто.
      Первым из участников оперативной группы в дежурную часть вошел начальник райотдела подполковник Гладышев. Он хорошо знал шофера Туманова.
      Бирюков пересказал подполковнику суть дела. Гладышев насупил седые брови.
      - Может, жена прошлым вечером на даче была? Забыла, скажем, замкнуть дверь, а какой-то подгулявший пьяница забрел от дождя спрятаться...
      - Я после охоты не видел жену. Прямо с дачи сюда приехал, - ответил Олег. - Да и не похож мужчина на пьяницу: одет нормально, и одежда сухая.
      В дежурной части быстро собрались эксперт-криминалист капитан милиции Семенов, пожилой грузный прокурор Белоносов и следователь Петр Лимакин вихрастый, с университетским ромбиком на новом форменном пиджаке. Тут же появился лысоватый, располневший судебно-медицинский эксперт Борис Медников. Пригласив из подвернувшихся кстати прохожих двух понятых, все направились к машинам.
      Садоводческий кооператив "Иня", где была дача Туманова, находился недалеко от районного центра, на возвышенном берегу тихой речушки, от которой и получил свое название. Среди типовых деревянных построек, по соседству со стандартным домиком Туманова, монументально выделялась двухэтажная дача кирпичной кладки с высоченной остроугольной крышей.
      - Это кто такой дворец отгрохал?! - удивленно спросил подполковник Гладышев, когда оперативники вылезли из машин и направились по засыпанной гравием дорожке к кооперативному участку.
      - Начальник мой, - тихо ответил Туманов.
      - Головчанский?! В какую же сумму обошелся такой терем Александру Васильевичу?
      - Не знаю... Чужие деньги не люблю считать...
      - Живут же некоторые... - буркнул судебно-медицинский эксперт Медников.
      Гладышев обернулся:
      - Сколько, по-твоему, здесь зарплат вложено?
      - Если Головчанский получает как министр, то ему минимум два года пришлось хлебать чай без сахара. А поскольку он в министры пока не вышел, то и на чай не остается...
      Друг за дружкой подошли к даче Туманова. На крыльце, прикрытом широким карнизом, у самой двери чернела натоптанная грязь, а по ней отчетливо выделялись еще не просохшие отпечатки подошв резиновых сапог.
      - Твои, Олег?.. - показывая на следы, спросил подполковник.
      Туманов кивнул:
      - Мои... Я ж заходил в дачу...
      Прокурор объяснил понятым их права и обязанности, подождал, пока эксперт-криминалист Семенов обследовал дверь, и только после этого открыл ее. Оперативники вместе с понятыми вошли в небольшую кухоньку, откуда через завешенный шторой дверной проем можно было пройти в комнату.
      В затемненной комнате на полу лежал ничком широкоплечий, крупный мужчина. Семенов несколько раз сверкнул фотовспышкой, потом подошел к окну и по просьбе прокурора отвел занавеску. Стало светлее. Следователь и судмедэксперт, не обнаружив телесных повреждений, повернули мужчину лицом кверху.
      Наступила молчаливая пауза - на полу лежал Александр Васильевич Головчанский, начальник передвижной механизированной колонны Сельстрой...
      Антон Бирюков обвел взглядом комнату. Напротив окна у стены стояла никелированная кровать с незаправленной постелью. На большой подушке сохранилась глубокая вмятина, как будто совсем недавно в постели кто-то лежал. На спинку стоявшего у изножья кровати стула был наброшен новый светло-серый пиджак, принадлежавший, судя по размеру, потерпевшему.
      - Кошмар!.. - проговорил Туманов и заволновался: - Ничего не понимаю! Александр Васильевич, можно сказать, на моих глазах уехал вчера в Новосибирск. Он ведь сегодня уже в Крыму должен отдыхать. Я видел у него билет на самолет до Симферополя!..
      - Не спеши, Олег, - остановил подполковник Гладышев. - Давай без паники...
      Туманов сглотнул слюну. По его сбивчивому рассказу выходило, что вчерашним вечером, за полчаса до отправления из райцентра новосибирской электрички, он на служебной машине довез своего шефа до железнодорожного вокзала, помог вынести на перрон чемодан с вещами, пожелал хорошо провести отпуск, попрощался и прямо с вокзала уехал на охоту.
      Гладышев показал на спинку стула:
      - Пиджак Александра Васильевича?
      - Его, - ответил Туманов.
      В левом кармане пиджака оказалась распечатанная пачка сигарет и коробок спичек, в правом - связка латунных ключей на брелоке с золотистой русалкой. Перебирая ключи, следователь Лимакин спросил Туманова:
      - К вашей даче здесь ни один не подойдет?..
      - У меня другая конструкция замка...
      Олег показал длинный двухбородчатый ключ. Лимакин заглянул во внутренний карман пиджака и вынул оттуда пачку совершенно новых сторублевок в разорванной с одного конца банковской упаковке. Денег насчиталось ровно три тысячи. Из другого внутреннего кармана следователь достал импортную авторучку с обнаженной женщиной и вместительный бумажник. В бумажнике лежали паспорт Головчанского, путевка в крымский пансионат "Солнечный", пятнадцать рублей разными купюрами и авиационный билет из новосибирского аэропорта Толмачево до Симферополя. Рассматривая в билете сделанные кассиром надписи, Лимакин посмотрел на часы:
      - Вылет должен был состояться сегодня вечером...
      - Как?! - удивился Туманов. - Александр Васильевич говорил, что утром сегодня уже будет в Крыму.
      - Судя по билету, неправду он говорил...
      Бирюков вышел из комнаты в кухоньку. Кроме двух самодельных табуреток да маленького стола, здесь ничего не было. Под столом белели несколько осколочков фарфора, вроде бы от разбитой чашки. Неожиданно дверь дачи бесшумно приоткрылась. С улицы в кухню заглянул небритый старичок в железнодорожной фуражке и тихонько спросил:
      - Можно?..
      - Нельзя, - сказал Антон.
      Дверь мигом закрылась. Бирюков осмотрел кухонное окно. Не обнаружив на нем ничего подозрительного, решил поискать в кооперативе свидетелей. Когда он вышел на улицу, заглядывавший в кухню старичок стоял неподалеку от дачи Туманова и увлеченно что-то рассказывал высокой дородной женщине в красной вязаной кофте. Увидев Бирюкова, рассказчик умолк. Антон подошел к ним и попытался заговорить с женщиной, зная, что женщины, как правило, больше осведомлены о соседях, чем мужчины. Однако та испуганно заторопилась:
      - Нет, нет, нет! Что вы, что вы! Истинное слово, я за соседями не подглядываю. У меня своих забот по горло хватает! - И кивнула в сторону старичка. - Вот Максим Маркович знает все обо всех из нашего кооператива. Вы уж лучше с ним побеседуйте.
      Старичок словно этого ждал. Он облизнул кончиком языка потрескавшиеся губы и с достоинством заговорил:
      - Что верно, то верно. Я человек наблюдательный. К примеру, могу сказать, давно такой вывод сделал: как дождик пройдет - грязь обязательно будет...
      Бирюков улыбнулся:
      - А вы, Максим Макарович, не видели, как Головчанский к даче Туманова проходил?
      - Чего не видал, про то врать не стану.
      - Говорят, умер Александр Васильевич на даче у Тумановых, - внезапно сказала женщина. - Правда ли?..
      - Кто это говорит? - спросил Антон.
      Женщина растерялась:
      - Дак вот... Максим Маркович...
      - Чего ты, Федоровна, на меня телегу катишь?! - задиристо вспыхнул старичок. - Я ж не конкретно тебе сказал...
      - А как?
      - Предположительно.
      - Объясните свое предположение, - попросил Антон.
      - Чего объяснять?.. Довелось мне видеть, как час назад Олег Туманов сломя голову выскочил из своей дачки и помчался на машине в райцентр. Из любопытства я подошел к окну и в щелку между занавеской увидал мужика на полу. По одежде и обличью фигуры - вылитый Сан Силич...
      - Вы знакомы с Головчанским?
      - Хо! Мы с Сан-Силичем, без брехни, закадычные друзья. Я для его дачи рамы мастерил...
      Женщина с усмешкой проговорила:
      - Сказал бы, что пустыми бутылками он тебя снабжает...
      Старичок обиделся:
      - Не надсмехайся. Бутылки - это бесплатное вознаграждение. Неужто Сан Силич сам потащил бы стеклотару в ларек сдавать? Руководителю предприятия таким пустяковым делом заниматься не к лицу, а мне лишняя копейка карман не продырявит. Да, к примеру сказать, тебе я тоже оказывал подобную услугу...
      Женщина махнула рукой - что, мол, пустое слушать - и ушла в домик, расположенный напротив недостроенной дачи Головчанского. Максим же Маркович, слегка попахивая перегаром, разговорился с Бирюковым, словно с давним приятелем. Фамилия его, как узнал Антон, была Пятенков. Сорок с лишним лет он отработал путевым обходчиком на железной дороге. В прошлом году оформился на пенсию. Недавно схоронил старуху. С горя стал попивать винцо, а до этого капли в рот не брал. Живет у сына. Помогает строить дачную избушку, оттого "большей частью днюет и ночует здесь, в кооперативе". Знал он, что "дачу Сан Силича возводит дикая бригада из пяти армян и семи бичей" Бригадирствует армянин по имени Хачик, с прозвищем Тарзан. Строительство ведется главным образом вечерами, так как в дневное время бригада занята на каком-то государственном объекте.
      - Как Головчанский расплачивался с бригадой? - спросил Бирюков.
      - Должно быть, хорошо платит. Мужики вкалывают на совесть.
      - Деньги где они получают: в конторе или у самого Головчанского?
      - Чего не знаю, про то врать не стану... - Максим Маркович подзадумался. - Оно, как говорится, строительство дачи еще не закончено внутренней отделки невпроворот. А, помнится, Хачик, говорил одному "бичу", что деньги Сан Силич выложит на бочку, когда сдадут объект.
      - Какой?
      - Кто знает, какой объект подразумевался... Может, дача, а может государственный...
      - Как он выглядит, этот Хачик?
      Пятенков снизу вверх посмотрел на рослого Бирюкова:
      - Телосложением - не слабее тебя и Сан Силича, годами - тоже в вашем с Сан Силичем возрасте, возле тридцати. Черный... Рычит тигром... Возможно, и не по злости - разговор у него такой грубый. Но глазищи у Хачика бандитские - это точно, хоть в церковь не ходи...
      Рассказал Максим Маркович Антону и о том, как вчерашним вечером, когда электричка уже отправилась из райцентра в Новосибирск, здесь, на даче, бригадир Хачик и Головчанский "срезались на ножах". Из-за чего сыр-бор разгорелся, Пятенков не знал, но своими собственными ушами слышал, как Хачик пригрозил Александру Васильевичу: "Ох, начальник! За такие шутки на Кавказе башку отрывают!" Вся бригада сразу бросила работу и ушла. Максим Маркович в это время на втором этаже дачи вставлял оконные рамы. Когда он спустился, Головчанский сердито ходил по комнате из угла в угол. Увидев Пятенкова, спросил: "Выпить хочешь, Маркович?" Пятенков не отказался. Александр Васильевич принес откуда-то с веранды пузатенькую бутылку коньяка с завинчивающейся пробкой. Выпили по наперсточку, недолго поговорили о засушливом нынешнем лете. После того Головчанский передал Пятенкову ключ от дачи и попросил: "Будь другом, Маркович, постереги мое хозяйство, чтобы эти бичи не растащили. Вернусь из отпуска - заплачу. А теперь иди отдыхай, мне надо спокойно одному подумать..."
      Пятенков сунул руку в карман и показал Бирюкову плоский бронзовый ключ от английского замка:
      - Вот он, ключик Сан Силича!
      - Вы можете нам показать, что там, внутри дачи? - спросил Бирюков.
      - Отчего же не могу? Хоть сию минуту пойдем смотреть...
      Внутри двухэтажный домина Головчанского был действительно еще не отделан. На полу засохли сгустки штукатурки. У стен громоздились плахи, шпунтовая рейка, большие листы добротной фанеры. Посередине просторной комнаты на нижнем этаже желтела кучка просеянного песка, рядом лежали бумажные мешки с цементом и алебастром, валялись строительные инструменты.
      Пятенков провел оперативников по всему дому и, словно опытный экскурсовод, объяснил, где Головчанские планируют сделать кухню, где - зал для приема гостей, где - комнаты: хозяина, хозяйки, детскую. Когда "экскурсия" закончилась и оперативники спустились с верхнего этажа, Максим Маркович простодушно принялся пересказывать то, что уже рассказывал Бирюкову.
      - Где те рюмки, из которых вы с Головчанским вчера выпивали? спросил подполковник Гладышев.
      Максим Маркович смущенно отвел глаза в сторону:
      - Так мы всего по наперсточку из одного стакана дернули.
      - Где тот стакан?
      - Ну, может, не конкретно, что стакан, а как бы это... - окончательно смутился Пятенков и показал на эмалированную кружку, стоящую на ящике возле ведра с водой. - Вон из той посудины причастились.
      Гладышев покачал головой:
      - По полной?..
      - Ни-ни! Говорю, по наперсточку, на донышке. Даже закусывать не стали.
      В разговор вмешался прокурор:
      - Перед тем как с вами выпивать, Головчанский трезвым был? - спросил он Пятенкова.
      - Как стеклышко.
      - А когда выпили, опьянел?
      - Ни в одном глазу!
      Прокурор, показывая на кружку, сказал следователю Лимакину:
      - Оформи этот "наперсточек" на экспертизу...
      Подполковник Гладышев отозвал Бирюкова в сторону, тихо спросил:
      - Что скажешь, начальник розыска?
      - Пока, Николай Сергеевич, ничего не скажу. Пытаюсь сообразить: почему Головчанский вчерашним вечером вместо Новосибирска оказался здесь, в кооперативе?..
      - Чувствует мое старое сердце что-то недоброе... - Гладышев взглянул на жестикулирующего перед прокурором Максима Макаровича. - Как бы этот свидетель не оказался обвиняемым...
      Бирюков промолчал.
      - Эх, неприятность... - Подполковник досадливо щелкнул пальцами. Хотя, знаешь, Антон Игнатьевич, вскроет Борис Медников труп, а там обыкновенный инфаркт без малейших признаков насильственной смерти.
      Бирюкову была понятна озабоченность начальника милиции. Лишение человека жизни - одно из самых тяжких преступлений. Вред, причиненный большинством правонарушений, можно как-то компенсировать, устранить или уменьшить. Последствия же убийства неустранимы.
      - Все может быть... - ответил Антон вслух, а про себя подумал, что даже при "инфарктном исходе" смерть Головчанского - такой орешек, над которым придется в первую очередь маяться ему - начальнику отделения уголовного розыска.
      - Какие неотложные действия считаешь нужным провести? - спросил подполковник.
      - Прежде всего надо установить, почему Головчанский вчера не уехал из райцентра...
      2. Обморок Нади Тумановой
      С места происшествия Бирюков возвращался в райцентр с Олегом Тумановым. Ехали в машине вдвоем. Антон завел разговор о Головчанском, однако Туманов, к сожалению, оказался из той категории личных шоферов, которые порой даже во вред делу старательно берегут репутацию своего шефа. По ответам Олега получалось, что Александр Васильевич был не только прекрасным руководителем, но и человеком, безупречным во всем.
      - А вот дачу, кажется, не по карману себе он замахнул, - сказал Бирюков.
      - О чужом кармане судить трудно, - не отрывая взгляда от раскисшей проселочной дороги, ответил Туманов. - Александр Васильевич вместе с заработком жены имел почти шестьсот рублей в месяц. Семья у него небольшая, всего один сынишка-первоклассник.
      Кем жена Головчанского работает?
      - Старшей лаборанткой контрольно-семенной станции.
      - Как они между собой жили?
      - Нормально.
      - В материальном плане - тоже неплохо?
      - Ну!
      - Машину собственную имеют?
      - В прошлом году "Волгу" купили.
      - Вот видишь: в прошлом году - "Волга", нынче - дача. Для таких расходов шестьсот рублей в месяц маловато, а?..
      - На машину Александр Васильевич у родственников деньги занял... А дача ему дешево обошлась... Бракованные же материалы использовал, цена им - копейка...
      - Что-то не заметил я бракованного.
      - Из брака всегда можно выбрать дельное.
      - Почему это дельное не используется на государственной стройке?
      - Потому что невыгодно, скажем, из тысячи битого кирпича выбирать полтора-два десятка дельных.
      - Выходит, для себя - выгодно, а для государства - нет?
      - Ну... это разные вещи...
      Стараясь не навязывать Туманову своего мнения, Бирюков перевел разговор на "дикую" бригаду, строившую, по словам Максима Марковича, дачу Головчанского. Олег стал вроде бы откровеннее. Он хорошо знал бригадира Хачика Алексаняна и считал его наглым рвачом. С мая бригада по договору с ПМК строила в райцентре восьмиквартирный дом, а вечерами подрабатывала у Головчанского, запросив с того полторы тысячи рублей. Когда же Антон заикнулся о конфликте между Хачиком и Головчанским, Туманов снова встал на защиту шефа:
      - Хачик со всеми зубатится. Он бесплатно шагу не шагнет.
      Замолчали. "Уазик", рыча мотором, то и дело расплескивал по сторонам попадающиеся на пути дождевые лужи.
      - Олег, почему Головчанский вместо Новосибирска оказался у тебя на даче?.. - опять спросил Бирюков.
      - Откуда я знаю... - Голос Туманова дрогнул. - Стреляться мне теперь, что ли? Или грязью Александра Васильевича поливать, если он на моей даче умер?..
      - Ни того, ни другого делать не надо. Пойми, Олег, загадка смерти твоего шефа все равно будет разгадана. При этом наверняка вскроются факты, о которых ты умолчал. На языке юристов такое "молчание" называется укрывательством. Оно уголовно наказуемо...
      Туманов с повышенным напряжением уставился на дорогу. В конце концов он все-таки разговорился.
      В последние дни перед отпуском Головчанский, как всегда, был весел и энергичен. С утра до вечера разъезжал по объектам, выколачивал через высшее начальство материалы, производил перестановку бригад. Словом, человек хотел, чтобы во время его отпуска работа шла своим чередом. И лишь вчера, в день отъезда, Александр Васильевич с самого утра ходил мрачнее тучи. Накануне в ПМК приехал начальник отдела труда и заработной платы Облсельстроя. Видимо, у Головчанского состоялся с ним неприятный разговор. Собственно, сверхъестественного в этом ничего не было - областное начальство всегда "снимает с подчиненных стружку", хочет и план выполнить, и экономию иметь.
      - Головчанский тебе что-то рассказывал о том разговоре? - спросил Бирюков.
      - Нет, это мои предположения.
      - Постарайся, Олег, припомнить, как ты вчера расстался с Головчанским на вокзале.
      - Нормально мы с ним расстались. Александр Васильевич перед отъездом повеселел. Купил в районном ресторане на дорожку бутылку "Плиски". Я хотел дождаться, когда придет электричка, чтобы посадить его в вагон, но он сказал, мол, поезжай охотиться, а то все лучшие места на озерах застолбят...
      - Где и с кем ты охотился?
      - На Моховом озере... Я всегда один туда езжу.
      - На вокзале Головчанский ни с кем не встречался, не разговаривал?
      - При мне - нет. Народу на перроне немножко было. В пятницу ведь из райцентра в Новосибирск редко кто едет. Оттуда сюда народ на выходные валом валит.
      - Значит, Александр Васильевич любил коньяк?
      - Нет, выпивкой он не увлекался, - быстро ответил Туманов.
      - Как же бутылка "Плиски" на дорожку?..
      - В отпуск человек ехал, хотел в Новосибирске повидаться с другом.
      - Фамилию или имя его не упоминал?
      - Нет.
      - Что, по-твоему, могло привести Головчанского к тебе на дачу? опять спросил Антон.
      - Сам об этом думаю... - Туманов помолчал. - Давайте заедем, поговорим с моей женой. Может, Надя что-то знает...
      - Она знакома с Головчанским?
      - Ну... относительно, как с моим начальником и соседом по даче...
      Надя Туманова - розовощекая симпатичная толстушка в васильковом платье - сосредоточенно протирала полотенцем вымытые стекла распахнутого настежь окна. Когда Олег и одетый в милицейскую форму Антон вышли из остановившейся у подъезда машины, она вскинула руки, словно хотела поприветствовать мужа, и мгновенно исчезла из вида.
      Бирюков, войдя следом за Тумановым в узкий коридорчик квартиры, обратил внимание на необычную тишину. Олег, видимо, рассчитывал, что жена встретит неожиданных гостей у порога, но, не увидев ее, растерянно обернулся к Антону, затем шагнул из коридора в комнату.
      - Надя!.. Что с тобой, Наденька?! - раздался оттуда его испуганный голос.
      Бирюков заглянул в комнату - Туманова с прижатым к груди полотенцем лежала навзничь на сером паласе. Глаза ее были закрыты.
      - Обморок, - догадался Антон. - Нашатырный спирт есть?
      Олег в грязных охотничьих сапогах бестолково заметался по чистой квартирке. Кое-как он отыскал в тумбочке под трюмо домашнюю аптечку, дрожащими пальцами принялся открывать один из флакончиков. Бирюков смочил нашатырным спиртом ватку и помахал ею перед Надиным лицом.
      Туманова вздрогнула. Постепенно щеки ее начали розоветь. Олег отодвинул ногой лежащую на боку табуретку, бережно поднял жену с пола и перенес на диван. Присев на корточки, опять спросил:
      - Что с тобой, Надя?..
      - Табуретка подвернулась... упала... - прошептала она, наконец придя в себя.
      - Как же ты так неосторожно?..
      - Устала... голова закружилась...
      Надя открыла глаза и непонимающим взглядом уставилась на Антона. Какое-то время она вроде бы мучительно пыталась что-то сообразить, но вдруг болезненно поморщилась и спросила:
      - Ты что сделал, Олежек?
      - Ничего.
      - А почему... с милицией?..
      - Милиция, Наденька, не по мою душу... Александр Васильевич Головчанский умер.
      - Как умер? - закрывая глаза, еле слышно прошептала Надя.
      - А никто не знает, как... В нашей даче его нашли.
      - Почему в нашей?
      - Говорю, никто не знает. Ты вчерашним вечером была на даче?
      - Была.
      - Дверь на замок закрывала?
      Надя вялым движением руки потерла горло, как будто ей очень трудно было говорить. Еле-еле выдавила:
      - Потеряла я ключ.
      - Когда?! Где?! - удивился Туманов.
      - Вчера... Наверное, на грядках.
      - Ну, как же это ты?
      - Не знаю... Домой собралась... Хватилась - ключа нет...
      - И дверь дачи открытой оставила?
      - Ну.
      - Александр Васильевич к нам на дачу не приходил?
      - Нет.
      - А в кооперативе он вечером был?
      - Не знаю... Не видела...
      - Голову не ушибла?
      - Ничего... Сердце со вчерашнего дня, как на охоту уехал, заболело... Думала, с тобой что-то случилось...
      - Вот еще бред! Я не новичок в охоте. Что со мной случится... Вызвать врача?
      - Не надо, скоро пройдет...
      Бирюков понял, что сейчас с Надей Тумановой говорить не о чем. Олег вместе с Антоном вышел из квартиры на лестничную площадку и смущенно стал объяснять:
      - Беременность у Нади третий месяц, первый ребенок...
      - Она вроде чем-то перепугана, - сказал Антон.
      - Не могу понять...
      - Не Головчанский ли ее напугал?
      - Не знаю.
      - Обмороки часто случаются?
      - Нет, это впервые. Но она в какой-то жуткой тревоге все время. Я даже с врачами по этому поводу консультировался. Говорят, такое бывает с молодыми матерями... Мы ведь пять лет ждали ребенка...
      3. Редкий случай
      Выходной день для сотрудников уголовного розыска - понятие относительное. Несмотря на воскресенье, Антон Бирюков пришел в РОВД с самого утра. Вскоре стали подходить другие участники следственно-оперативной группы. Собрались в кабинете подполковника Гладышева. Последним явился судебно-медицинский эксперт. Вид у него был усталый, словно он не спал всю ночь. Поздоровавшись, Медников передал прокурору заполненный на машинке стандартный бланк и грузно опустился на стул рядом с Бирюковым.
      - Чем порадуешь, эскулап? - спросил Антон.
      Борис вздохнул:
      - Радости нет. Пришлось приглашать на помощь специалистов из Новосибирска, чтобы срочно сделать химическое исследование. Случай крайне редкий, почти уникальный... Отравление гранозаном.
      - Гранозаном?.. Которым предпосевную обработку семян проводят?
      - Угадал, сыщик.
      - Это точно?
      - Как в аптеке на весах.
      Подполковник Гладышев сосредоточенно нахмурился:
      - Расскажи, Боря, подробнее. Что это за штука, гранозан?
      - Ртутьорганический препарат против грибковых и бактериальных болезней растений. В чистом виде - белое кристаллическое вещество со специфическим запахом. Выпускается обычно подкрашенным дустом. Среднесуточная гигиеническая норма в атмосферном воздухе не должна превышать одну десятитысячную миллиграмма на кубический метр... - Медников сделал паузу, встретился с подполковником взглядом и добавил: - А кушать гранозанчик, Николай Сергеевич, категорически запрещено - помереть можно.
      - Каким образом Головчанский его "скушал"?
      - С коньячком-с... Судя по наличию в желудке потерпевшего алкоголя и ртути, яд был растворен в коньяке, а товарищ Головчанский неосторожно изволил тот коньяк выпить. Происшедшие в организме тяжелые изменения позволяют сделать вывод: доза яда была значительна и смерть наступила в считанные минуты. Случилось это вчера, между шестью и семью часами утра.
      - По-твоему, можно предполагать, что Головчанский выпил отравленный коньяк на даче Туманова и там же скончался?
      - Не исключено.
      Следователь Лимакин недоверчиво проговорил:
      - Куда в таком случае коньячная бутылка исчезла?..
      - По бутылкам я не специалист, - буркнул Медников.
      Лимакин повернулся к эксперту-криминалисту Семенову:
      - Мы ведь все закутки и даже овощные грядки на даче обшарили...
      - Ключа там не нашли? - спросил Бирюков.
      - Нет... Не могла же бутылка испариться. Значит, кто-то унес ее...
      - Шерше ля фам, - опять пробурчал Медников.
      - Что, что, Боря? - недослышал Лимакин.
      - Как говорят французы - ищите женщину.
      - По неприбранной постели на месте обнаружения трупа судишь?
      - Постель - пустое место. На правом плече потерпевшего сохранился характерный синячок, вроде бы от крепкого поцелуя.
      Прокурор передал медицинское заключение подполковнику Гладышеву:
      - Придется возбуждать уголовное дело и раскрывать преступление.
      Подполковник быстро прочитал машинописный текст, положил листок на стол перед собою и обвел взглядом присутствующих.
      - Наверное, надо обсудить вопрос, чем мы располагаем на сегодняшний день, и прикинуть версии, которые следует отработать в первую очередь?..
      - Надо бы, Николай Сергеевич, попытаться найти чемодан, с которым, по словам Олега Туманова, Головчанский хотел ехать в отпуск, - сказал Бирюков.
      - Разумное предложение, - согласился Гладышев. - Где, по-твоему, его искать?
      - Логически рассуждая, если Головчанский решил отложить отъезд, допустим, до утренней электрички, то самым удобным для него было оставить вещи в вокзальной камере хранения.
      - Правильно! - поддержал Бирюкова следователь Лимакин. - Дома, во всяком случае, Александр Васильевич не появлялся. Вчера, вернувшись с происшествия, я разговаривал по телефону с его женой. Она уверена, что муж уже отдыхает в Крыму. Кстати, любопытная деталь - жене, как и Олегу Туманову, Головчанский сказал, что вылет из Новосибирска в субботу утренним рейсом. На самом деле авиабилет у него был на субботний вечерний рейс. Значит, ехать в Новосибирск в пятницу Головчанскому крайней необходимости не было... - Лимакин чуть помолчал. - Мне думается, Александр Васильевич не случайно обманул жену и своего шофера. Он заранее планировал заночевать в райцентре и, видимо, с любовницей...
      Гладышев задумался:
      - Мне казалось, что Голозчанский не ловелас.
      Следователь быстро достал из портфеля обнаруженные в карманах пиджака Головчанского брелок с золотистой русалкой и авторучку, в прозрачном корпусе которой потягивалась обнаженная красотка.
      - Видите?.. Судя по этим вещицам, их владелец был неравнодушен к женским прелестям.
      - Возможно... - Гладышев посмотрел на Антона. - Кому из оперативников поручим поиск чемодана?
      - Славе Голубеву.
      Подполковник по селектору передал распоряжение дежурному. Возобновляя прерванный разговор, обратился к капитану Семенову:
      - Что эксперт-криминалист скажет?
      - Ничего.
      - Даже отпечатков... - Гладышев пошевелил пальцами, - на крышке кухонного стола не осталось?
      - На дактилопленку удалось снять единственный отпечаток правой ладони потерпевшего. И тот несколько смазан. Все другие отпечатки со стола стерты.
      - Ну а общее впечатление?
      - Преступление совершено предусмотрительным человеком.
      - Наверняка этот человек - женщина! - громко сказал Лимакин.
      Борис Медников, усмехнувшись, ткнул локтем в бок Бирюкова:
      - Подбросил я следователю версию... - И заговорил серьезно: - Нельзя, друг мой Петя, безоговорочно брать на вооружение крылатую французскую фразу насчет женщины. Головчанский перед отъездом мог целоваться с законной супругой...
      Разговор невольно переключился на чету Головчанских.
      ...Александр Васильевич приехал работать в райцентр с дипломом инженера-строителя сразу после окончания института. За каких-то шесть-семь лет он уверенно прошагал служебную лестницу от начинающего мастера до начальника крупнейшей в районе строительной ПМК. К моменту смерти это был физически крепкий тридцатипятилетний мужчина: обаятельный в общении со всеми людьми, любящий острую шутку, часто подтрунивающий над собой и никогда не обижающийся на справедливую критику. В случае же несправедливости умел дать достойный отпор. Возглавив Сельстрой в ту пору, когда ПМК еле-еле сводила концы с концами, Головчанский быстро сумел вывести "фирму" из прорыва в число передовых организаций района, что убедительно говорило о его незаурядных способностях руководителя.
      Приехав в район, Головчанский вскоре женился. Прокурору и подполковнику Гладышеву приходилось встречаться с четой Головчанских на официальных праздничных торжествах, поэтому оба они были знакомы и с женой Александра Васильевича. Софья Георгиевна Головчанская была полной противоположностью мужу. Невзрачная с виду - кожа да кости, - она постоянно маялась какими-то болезнями, а на ее худом продолговатом лице держалась вымученная, неестественная улыбка.
      - На месте Головчанского я отбил бы супругу у личного шофера, неожиданно сказал Борис Медников.
      Бирюков посмотрел на судмедэксперта:
      - Ты знаешь Надю Туманову?
      - Она в хирургическом отделении сестричкой работает. Премиленькая хохотушка.
      - А в ее поведении за последнее время заметных изменений не произошло?
      - Чего ей меняться?
      - Олег сказал, что Надя на третьем месяце беременности...
      - Эка невидаль для молодой замужней женщины!
      - Меня интересует: происходят ли в этот период беременности какие-либо серьезные изменения в женском организме?
      - Женись - мигом узнаешь все изменения.
      - Давай серьезно, Боря. Я почему этот разговор завел... Вчера, когда мы с Олегом заявились к нему домой, Надя в обморок упала. Может это случиться от какого-то психического расстройства, связанного с беременностью?
      - При трехмесячной беременности психовать еще рано.
      - Боря, а по каким каналам преступник мог раздобыть гранозан? спросил следователь.
      Медников пожал плечами:
      - Его в любом колхозе и совхозе, когда Сельхозхимия ведет предпосевное протравливание семян, без всяких каналов хоть пруд пруди. К сведению, ушлые огородники всяческими неправдами умудряются доставать гранозан и тоже применяют его, чтобы овощи лучше росли.
      - Хочешь сказать, и в кооперативе "Иня" этот ядовитый препарат мог запросто оказаться?
      - Почему бы нет...
      Следователь поморщился:
      - Загадал Александр Васильевич нам загадку...
      Подполковник Гладышев еще раз пробежал взглядом заключение медицинской экспертизы, задумался:
      - Что-то не могу припомнить случая, чтобы до Головчанского в нашем районе умирали от гранозана.
      Медников повернулся к нему:
      - Смертельный исход от этого ядохимиката наблюдается крайне редко.
      - Умышленное отравление?
      - Не берусь утверждать...
      Зазвонил телефон. Голубев доложил подполковнику, что чемодан Головчанского обнаружен в ячейке номер 18, закрытой кодом В-319, автоматической камеры хранения ручного багажа на железнодорожном вокзале. Софья Георгиевна Головчанская в присутствии понятых уверенно опознала не только чемодан, но и находящиеся в нем вещи.
      4. Крутой разговор
      В понедельник Антон Бирюков начал рабочий день с посещения конторы ПМК Сельстрой. О смерти Александра Васильевича Головчанского, как выяснилось, здесь уже знал чуть ли не каждый сотрудник. Сохранить тайну столь серьезного происшествия в небольшом городке оказалось практически невозможным.
      В роскошном кабинете с табличкой "Начальник ПМК" Бирюкова принял молодой полнолицый главный инженер, исполняющий обязанности руководителя организации. О своем бывшем начальнике он сразу заговорил в превосходной степени: "Прекраснейший человек был! Талантливейший строитель! Умел выполнять производственные задания в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях. Бескорыстно внедрил в производство уйму всяческих рацпредложений. С подчиненными жил душа в душу, но трудовую дисциплину в коллективе держал на уровне. Его слово для рабочих было законом..."
      Когда же Антон поинтересовался, на каких условиях работает в ПМК наемная бригада Хачика Алексаняна, главный инженер с внезапной озабоченностью принялся перебирать на столе бумаги, как будто хотел найти в них что-то позарез нужное.
      - Откровенно говоря, к этой бригаде лично я не имею ни малейшего отношения, - неожиданно сказал он.
      - Как же так? - возразил Бирюков. - Насколько известно, должностная инструкция предписывает главному инженеру командовать производством. Вы непосредственно отвечаете за расход фонда заработной платы и, следовательно, обязаны контролировать работу всех бригад.
      - Жизнь часто не укладывается в рамки инструкций. У меня чрезвычайно большая нагрузка. Вдобавок, нынче с самой весны зашились на вводном животноводческом комплексе в совхозе "Победитель". Ну прямо не передохнуть... - Главный инженер наконец бросил перебирать бумаги. Поэтому Александр Васильевич взял строительство дома, где занята бригада Алексаняна, под свой контроль. Не могу же я не доверять начальнику ПМК. Правильно?..
      - Неужто даже об условиях, на каких нанята бригада, Головчанский вам не сказал?
      - Ни слова не говорил.
      - Странно...
      - Как вам сказать... В строительных делах много странного.
      - Вы не присутствовали в пятницу при разговоре Головчанского с представителем Облсельстроя?
      - Нет, в пятницу я весь день находился в "Победителе"... Собственно, представитель еще не уехал от нас, пригласить?..
      - Пригласите.
      Главный инженер через секретаря передал распоряжение. Очень скоро в кабинет без стука вошел солидный высоколобый мужчина лет под пятьдесят.
      - Глеб Гаврилович Русаков, начальник отдела труда и заработной платы областного управления, - представился он Антону. - Кстати, ваш земляк, уроженец села Заречного.
      - Назар Гаврилович кем вам доводится? - чуть подумав, спросил Антон.
      - Родным старшим братом. Знаете его?
      - В прошлом году довелось познакомиться.
      - Наверное, когда магазин в Заречном обворовали?
      - Да.
      - Рассказывал Назар, как по бездумью какого-то паренька чуть жизни не лишился. - Русаков передвинул поудобнее стул, спокойно уселся и, облокотясь на стол, сказал: - Понимаю, что не ради прошлогоднего случая меня пригласили. Чем могу быть полезен уголовному розыску?
      - Расскажите, Глеб Гаврилович, о чем вы говорили с Головчанским в пятницу, - попросил Антон.
      - Крутой разговор у нас состоялся... - Русаков потер ладонью подбородок и повернулся к главному инженеру. - Позови Окунева. Иван Иванович был свидетелем того разговора, может уточнить, если я что-то запамятовал.
      - Окунев - начальник нашего отдела труда и зарплаты, - пояснил главный инженер и коротко бросил заглянувшей в кабинет белокурой секретарше: - Ивана Ивановича - срочно!
      Сутулый Окунев появился на пороге кабинета бесшумно. Перед собою он держал, как щит, потертую кожаную папку. Тихо поздоровался и с виноватым видом, будто предчувствуя нахлобучку, сел поодаль от Русакова. Русаков сразу заговорил:
      - Хотя и неловко вспоминать о мертвом с негативной стороны, но приходится... Очень крутой разговор состоялся у меня в пятницу с Головчанским. Соль вот в чем... ПМК строит для своих рабочих восьмиквартирный дом. Головчанский заключил договор с наемной бригадой, установив заработную плату в тридцать тысяч рублей. Мы знаем, что наемным бригадам часто переплачивают, но тридцать тысяч за восьмиквартирный дом это, извините меня, не лезет ни в какие ворота. Я приказал Головчанскому ликвидировать прежний договор с Алексаняном и пересчитать все по расценкам с аккордно-премиальной доплатой в сорок процентов, плюс премия за ввод, плюс премия по хозрасчету. Признаюсь, такие условия слишком щедрые, но и то... сумма зарплаты оказалась меньше двадцати пяти тысяч. Таким образом, более пяти тысяч рублей Головчанский хотел выплатить Алексаняну, мягко говоря, ни за что. Вот об этом я и сказал Головчанскому. Более того, спросил прямолинейно: "Не греешь ли ты, Александр Васильевич, на этом доме собственные руки?" Головчанский вспылил, но, когда я намекнул, что дело пахнет вмешательством ОБХСС и прокуратуры, стал оправдываться, как нашкодивший ребенок... - Русаков сурово глянул на Окунева: - Так, Иван Иванович, было?
      Окунев угодливо кивнул:
      - Все правильно, Глеб Гаврилыч.
      - Разве Головчанский вправе был заключать договор на явно завышенную сумму? - спросил Антон.
      Русаков указал пальцем на съежившегося Окунева:
      - Вот кто первый должен был одернуть его!
      Окунев виновато кашлянул:
      - Я ведь объяснял, Глеб Гаврилыч, что когда Александр Василич приказал мне набрать Алексаняну тридцать тысяч по зарплате, я возражал: "Тридцать - много". Он не посчитался с моим возражением, сказал: "Дом по плану нынче не вводный. Надо вводить, чтобы поселить людей. Своими силами строить - пять лет проваландаемся, армяне же за сезон сделают. Когда введем дом - фонд зарплаты Обсельстрой добавит, никуда не денется".
      - Почему о таком купеческом растранжиривании государственных средств не сообщил мне?! - повысил голос Русаков.
      - Я ведь объяснял, Глеб Гаврилыч, что год до пенсии остался. Не рискнул напоследок вступать в конфликт с Александром Василичем.
      - Прикажу полностью лишить тебя премиальных - забудешь про пенсию!
      - Воля ваша...
      - Моя воля - государственную копейку беречь! Кстати, и тебе следует этим заниматься, пока работаешь, а не о пенсии думать.
      В разговор вклинился главный инженер:
      - Не в собственный же карман хотел положить эти пять тысяч Головчанский...
      Русакова словно укололи:
      - Серьезно?! Ты, главный инженер, искренне веришь в то, что руководитель предприятия бескорыстно выкидывает псу под хвост такую кругленькую сумму?..
      Полное лицо главного инженера порозовело:
      - Алексаняну не жалко переплатить - строит добротно.
      - Клуб в Березовке он строил в прошлом году?
      - Кажется, он.
      - Не кажется, а точно - он! Сколько там перерасходовали по зарплате?.. Забыл?.. Подскажу: пятнадцать тысяч! Я специально вчера и позавчера объехал с Окуневым все ваши стройки. Ой, лихо разбазариваете деньги! Ой, разбазариваете... - Русаков сокрушенно покачал головой. - И вот еще что я заметил. Алексанян у вас окопался крепко, третий год по весне, как грач, сюда прилетает из теплого края. И каждый объект у него с перерасходом зарплаты в пять, десять, пятнадцать тысяч. Представляешь, сколько он из ПМК дармовых денег высосал?..
      - Не забывайте, Глеб Гаврилович, что Алексанян и материалы сам добывает, которых у нас нет, - робко проговорил главный инженер.
      Русаков поморщился:
      - Не ищи лазейки. Уж кому-кому, а мне не заливай про белого бычка. Нашли добытчика - Алексаняна! Этот добытчик, будет тебе известно, уже посадил одного нашего начальника ПМК на восемь лет с конфискацией имущества. Сам выкрутился, доказал на суде, что взятки у него вымогали. Теперь здесь золотую жилу откопал. Я не случайно восьмиквартирным домом заинтересовался. Как увидел в договоре фамилию "Алексанян", мигом сердце екнуло... - Русаков внезапно обратился к Антону: - Председатель березовского колхоза Игнат Матвеевич - ваш однофамилец или родня?
      - Это мой отец.
      - Да?.. Тем лучше - у него можете уточнить. Знаете, что Игнат Матвеевич мне рассказал? Мало того, что Головчанский переплатил Алексаняну пятнадцать тысяч по зарплате, он еще и у колхоза три с половиной тысячи выцыганил, вроде как поощрение наемной бригаде за досрочный ввод клуба в эксплуатацию. Впечатляющие цифры!.. - Русаков задумался и понизил голос: С Головчанского теперь, как говорится, взятки гладки, но Алексаняна надо потрясти. Я, например, не удивлюсь, если окажется, что этот шабашник основной виновник смерти Александра Васильевича. По-моему, чего-то они не поделили между собой.
      - Ясно, Глеб Гаврилович, чего: зарплату ведь по дому при пересчете на пять тысяч урезали, - вставил Окунев.
      - А сколько всего этот дом стоит? - спросил Антон.
      - Сто пятнадцать тысяч.
      Главный инженер посмотрел на часы:
      - Ух, времечко куда ускакало! Извините, мне надо срочно ехать в "Победитель" - там областная комиссия на комплексе должна собраться...
      - Поезжай, - устало сказал Русаков и перевел взгляд на Окунева: - Ты, Иван Иванович, тоже делом займись. К концу дня - кровь из носа - закончи подробную справку по вводным объектам. И запомни: без очковтирательства!..
      Едва только главный инженер и Окунев вышли из кабинета, Русаков словно обмяк. Лицо его сделалось грустным. Тыльной стороной ладони он потер высокий выпуклый лоб, виновато глянул Антону в глаза и заговорил:
      - Сгустил я краски, рассказывая о Головчанском. В целях профилактики хотел припугнуть главного инженера, чтобы не вздумал по традиции разбазаривать фонд зарплаты, да, кажется, увлекся...
      - Хотелось бы, Глеб Гаврилович, знать истинное лицо Головчанского, без "профилактических целей", - заметил Антон.
      - Понимаю...
      Русаков вздохнул и заговорил без начальственного апломба: спокойно, рассудительно. И сразу в представлении Антона начал складываться иной образ бывшего начальника ПМК - деятельного, эрудированного и грамотного инженера, умеющего ладить с подчиненными. Вот только не нравилось Русакову, что в последние годы Александр Васильевич увлекся наемными бригадами, хотя особо предосудительного в этом как будто и не было. Строят такие бригады, как правило, быстро и добросовестно. Иными словами, переплачивая порою шабашникам в зарплате, ПМК выигрывает на досрочном вводе объектов в эксплуатацию, а это при современном размахе строительства - немаловажный положительный фактор.
      - Выходит, наемные бригады - не столь уж плохое дело? - спросил Антон.
      - В принципе - да. Шабашники часто нас выручают. Но и подводят тоже нередко, поскольку их деятельность, говоря спортивным языком, постоянно на грани фола. Тут и завышенные объемы, и приписки. Подобные факты порой приводят нечистоплотных на руку людишек к взяточничеству и хищениям.
      - Это вы и имели в виду, когда говорили, будто Алексанян с Головчанским что-то не поделили?
      - Сказать-то такое сказал, да вот пораскинул умом и засомневался. Признаюсь, в начальники ПМК Головчанский вышел по моей протекции. Я постоянно к нему приглядывался, сурово распекал за малейшие производственные грешки, но никогда не замечал за Александром Васильевичем корыстных нарушений. Не мог же он так маскироваться...
      Антон решил досконально выяснить, как формируются и работают наемные бригады. Русаков прекрасно знал "систему шабашников". Сколачивает такое добровольное объединение пройдоха-бригадир, который умеет и выгодный договорчик заключить со строительной организацией и при необходимости различными плутовскими махинациями раздобыть для стройки недостающие материалы. Он же подбирает людей в бригаду. Берет обычно пять-шесть человек с высокой квалификацией, а остальных - случайно подвернувшихся, для черновой работы: землю копать, стройматериалы подносить, бетонный раствор приготовить и так далее и тому подобное.
      - Словом, "бичи" делают самую грязную и малооплачиваемую работу, - с усмешкой сказал Русаков.
      - Как им платят?
      - Зарплата каждому из наемной бригады начисляется согласно тарифам и отработанному времени по табелю. Потом бригадир распределяет общую сумму между шабашниками в соответствии с предварительной договоренностью.
      - Почему бы не выдавать им деньги в кассе? Каждому, персонально...
      - После первой же подобной выдачи развалится вся бригада. Тут весь секрет заключается в чистоплотности бригадира. У нас есть стабильные наемные бригады, работающие добросовестно на протяжении многих лет, но попадают и хапуги типа Алексаняна.
      Антон поинтересовался, когда и какую сумму получал последний раз в ПМК бригадир Алексанян. Приглашенная Русаковым кассир - худенькая, похожая на школьницу смуглянка - заявила, что на основании частично закрытого аккордного наряда в прошлую пятницу Алексаняну было выдано на бригаду пять тысяч рублей. По просьбе Антона она даже вспомнила, что большую часть этой суммы составляли сторублевые купюры, совершенно новенькие. В этот же день, по словам кассира, около трехсот пятидесяти рублей отпускных получил и Головчанский.
      - Они вместе получали? - спросил Антон.
      Кассир чуть задумалась:
      - Нет. Александр Васильевич получил отпускные утром, как только я из банка приехала, а Хачик Алексанян - поздно вечером, перед самым концом рабочего дня.
      Поблагодарив кассира за информацию, Бирюков заканчивал разговор с Русаковым наедине. После, так сказать, деловой части Антон поинтересовался у Глеба Гавриловича поведением Головчанского в быту и семейными отношениями. Русаков ничего определенного об этом не знал.
      5. Хачик Алексанян нервничает
      Он был из тех темпераментных южных мужчин, которые нередко добиваются успеха в жизни не столько умом, сколько неудержимой энергией и безрассудной смелостью. Густая шапка черных волос. Загоревшее горбоносое лицо. Плечи - косая сажень, талия - словно у гимнаста. Глаза - диковатые, со жгучим взглядом из-под густых широких бровей. Голос - резкий, гортанный, но почти без акцента.
      По паспорту он значился Хачиком Геворковичем Алексаняном - тридцати лет от роду, однако выглядел несколько старше своего возраста. Уже с первых минут разговора Антон Бирюков понял, что с таким собеседником надо держаться настороже. Ответив на предварительные вопросы, Алексанян уставился Бирюкову в глаза и нагловато спросил:
      - Кушать хочешь, начальник? Настоящий шашлык из молодого барашка, как на Кавказе, организую...
      - Спасибо. Оставим кушанье до лучших времен.
      - Теперь плохое время, да?..
      Разговор состоялся возле строящегося дома, где работала наемная бригада. Антон огляделся. Увидел в стороне, под ветвистой старой березой, два пустых ящика, перевернутых кверху дном, и предложил Алексаняну сесть. Когда уселись, сказал:
      - Время хорошее, но пришел я к вам не ради шашлыков. Давайте разберемся в ваших отношениях с Головчанским. Где и когда встречались с ним последний раз?
      - Не помню, - быстро ответил Алексанян.
      - Придется напомнить... - Бирюков сделал паузу. - В пятницу вечером были на даче Головчанского?
      - Вся бригада там была.
      - Из-за чего поссорились с Александром Васильевичем?
      Алексанян улыбнулся:
      - Ссориться с начальством - все равно, что тигра за хвост дергать: и удовольствия мало, и страшновато... Мы не ссорились.
      - Но встречу эту помните?
      - Помню.
      - Почему сразу не вспомнили?
      - Потому что забыл. - Алексанян опять уперся взглядом Антону в глаза. - Нет, ну давай шашлычок приготовим! Разве нельзя по-человечески поговорить?
      Антон прищурился:
      - Вы ведь, по существу, взятку мне предлагаете...
      Алексанян расхохотался:
      - Шутки не понимаешь, да?..
      - Всякая шутка хороша ко времени и один раз. Сколько денег отдали Головчанскому в пятницу?
      На лице Алексаняна промелькнула сначала растерянность, затем возмущение, но ответил он спокойно, будто речь шла о сущем пустяке:
      - Три тысячи... - И, вроде полюбовавшись произведенным эффектом, с усмешкой добавил: - В долг попросил Головчанский, чтобы с девочками отдохнуть на юге.
      - Не многовато ли для месячного отдыха?
      - По русской пословице... хозяин - барин.
      - Вам известно, что этого "барина" уже нет в живых?
      - Жалко, конечно, человека.
      - А деньги?..
      - Чего деньги жалеть... - Алексанян указательным пальцем постучал себя по лбу. - Будет башка на плечах - будут деньги.
      - А за какие "шутки на Кавказе башку отрывают"? - внезапно спросил Бирюков. Заметив в жгучих глазах Алексаняна мелькнувшее недоумение, быстро продолжил: - Дело, Хачик Геворкович, складывается печально. Головчанский умер, как принято говорить в народе, не своей смертью...
      - Я убивал его, да?! - выкрикнул Алексанян.
      - Вы оказались в числе подозреваемых. Если будете отделываться шутками и вилять в показаниях...
      - Ну, пошутил я с Головчанским насчет башки. Понимаешь, да?.. Честно, пошутил... Зачем мне его башка? Я добросовестно зарабатываю свои деньги, вместе с бригадой кручусь белкой в колесе...
      - И три тысячи швыряете ни за понюшку табака? Не верю, дорогой товарищ, что можно с такой легкостью разбрасывать заработанное трудом.
      Алексанян промолчал. По его напряженному лицу было заметно, что он ищет убедительный ответ и не может найти.
      - Поймите, Хачик Геворкович, стечением обстоятельств вы попали в очень сложную ситуацию, - сделав ударение на слове "очень", снова заговорил Бирюков. - Ведь, если уголовному розыску известно о вашем конфликте с Головчанским, значит, есть свидетели этого конфликта...
      - Кто?
      - Это не имеет значения.
      Алексанян, заметно нервничая, прикурил дорогую сигарету, раз за разом сделал несколько затяжек. Потом исподлобья посмотрел на Бирюкова и сердито бросил:
      - Три тысячи - доля Головчанского. Понимаешь, да?..
      - Рассказывайте по порядку.
      - Чего рассказывать?.. Договор заключил Головчанский со мной на тридцать тысяч, из них пять запросил себе, на лапу. В пятницу, видишь, какой-то начальник из областного Сельстроя приехал, урезал зарплату до двадцати пяти. Двадцать две тысячи надо выплатить рабочим. Остается всего три. Головчанский за них уцепился. Говорит: "Давай! Не отдашь - вообще рассчитаю по голым расценкам, без всяких премиальных. И ни один прокурор тебе не поможет, потому что прежний договор был завышен, незаконный". Я не баран, понимаю: по одним лишь расценкам, без премиальных, получится не больше восемнадцати тысяч. Еще четыре тысячи теряю... А у меня в бригаде Володя Сафарян и Асатур Хачатрян - каменщики шестого разряда, Миша Элоян маляр-художник с высшим образованием, Рафик Вартанян - штукатур-плиточник по высшему разряду. Всем надо платить самую высокую тарифную ставку. Не смешная шутка получается: мне - бригадиру - на лимонад не остается. Понимаешь, да?..
      - Проще говоря, вы с Головчанским по предварительному сговору украли из кассы ПМК деньги и разделили между собой похищенное...
      - Почему украли?! Я законно у кассира по ведомости получил! Головчанский это подстроил! Для меня лучше потерять три тысячи, чем семь.
      - Вот такие действия квалифицируются как хищение, а не взятка.
      - Почему не взятка?! Головчанский вымогал у меня деньги! Понимаешь, вымогал!..
      - Не надо, Хачик Геворкович, оправдываться. Я не собираюсь читать вам популярную лекцию о разнице между хищением и взяткой. Неужели опыт прошлого вас еще не научил? Вы ведь уже побывали в суде. Каким образом удалось тогда доказать свою невиновность?
      Алексанян нервно затянулся сигаретой. Выпустив густое облако дыма, хмыкнул, помолчал:
      - Тот начальник ПМК - большой дурак. Шашлык уважал, коньяку море мог выпить - только наливай! За столом болтал о деле, магнитофон слушал. Я беду чуял... Поэтому, когда надо, не ту клавишу магнитофона нажимал. Следователь магнитофонную запись послушал, судьи послушали - всем стало понятно, какие условия навязывал мне начальник перед заключением договора.
      - Какие же там были условия?
      - Он сразу мне заявил: "Хочешь получить выгодную работу - клади на бочку семь тысяч". Пришлось выложить из собственного кармана...
      - Вот видите: там вы рассчитались из собственного кармана, а с Головчанским - из государственного...
      - Какая разница?
      - Большая. Разговор с Александром Васильевичем тоже на магнитофоне записан?
      - Нет... Этот хитрый, собака, был. Один на один беседовал, без магнитофона.
      В показаниях Алексаняна имелась доля несомненной истины: три тысячи сторублевыми купюрами перекочевали от Хачика к Головчанскому, конечно же, не без согласия последнего.
      Выяснилась и причина, почему Головчанский не уехал в Новосибирск с вечерней электричкой. Оказывается, еще утром в пятницу он предупредил Алексаняна, чтобы тот принес деньги на вокзал. Алексанян обещал это сделать, но, когда узнал от бухгалтера, что прежний договор с ним расторгнут, решил деньги не отдавать и на вокзал не пошел. Видимо, не дождавшись до отправления электропоезда обещанных денег, Головчанский поставил чемодан в камеру хранения и заявился на дачу, чтобы "выяснить отношения" с бригадиром.
      - Здесь вы и передали ему три тысячи? - спросил Бирюков Алексаняна.
      - Здесь и передал.
      - Свидетелей, понятно, не было?
      - Головчанский не баран, чтобы при свидетелях такие куски брать.
      - Сделку не "обмыли"?
      - Предлагал он бутылку "Плиски" открыть. Только зачем мне это надо было, чтобы в лицо ему плюнуть, да?.. Собрал бригаду - ушел с дачи. Больше Головчанского не видел.
      - Кстати, сколько бригада заработала на строительстве его дачного дворца?
      Алексанян сплюнул:
      - Дырку от калача заработали! Обещал полторы тысячи - теперь кушай с маслом то обещание.
      Бирюкову оставалось сделать последнее, установить алиби Алексаняна, и он спросил:
      - Где, Хачик Геворкович, провели ночь с пятницы на субботу?
      - Где хотел, там провел... В гостинице, конечно, ночевал. Там мы живем, понимаешь, да?..
      - Понимаю, - сказал Антон и попрощался.
      Районная гостиница занимала двухэтажный небольшой особнячок. В пустующем вестибюле за полированным барьерчиком с табличкой "Дежурный администратор" седая старушка скучающе рассматривала иллюстрации в "Огоньке". Она обрадовалась неожиданному собеседнику и, когда Бирюков поинтересовался предыдущим ее дежурством, не задумываясь, ответила, что дежурила всю пятницу до девяти часов субботнего утра, поскольку, мол, сегодня понедельник, а дежурят администраторы в гостинице по суткам через двое суток отгульных.
      - Строители у вас живут? - спросил Антон.
      - Из армянев которые?.. - уточнила старушка. - Это давние наши постояльцы. Считай, третий год с мартовской оттепели до зимних заморозков здесь проживают.
      - Ну и как они?
      - Смирные, трудовые ребята. Занимают пятиместную комнату, расплачиваются всегда за месяц вперед. Не хулиганят, спиртные напитки не распивают, подружек не приводят. Они зарабатывать в Сибирь приезжают. Чуть свет забрезжит - уходят на стройку, возвертаются потемну. Дармовых денег, сынок, государство платить не станет, а зарабатывают армяне шибко даже хорошо. По четыреста-пятьсот рубликов ежемесячно семьям отправляют, да еще сотни по две на пропитание здесь остается.
      - Алексаняна знаете? - опять спросил Антон.
      - Фамилии-то у них на один манер, несподручно запоминаются, а по именам да в лицо каждого знаю. Примелькались уже за три года.
      - Хачиком его зовут.
      - Здоровый молодой мужчина? Знаю Хачика, за старшего у них.
      - Не помните, с пятницы на субботу он ночевал в гостинице?