ГЛАВА 25

Чтобы убедить Коупелапа отвести меня поближе к сцене, я пустила в ход все аргументы, какие только смогла изобрести: и жаловалась, что от смотрения на маленький экранчик у меня разболелись глаза (что было чистейшей правдой), и изъявляла желание выведать секреты моего соперника — этот предлог показался мне вполне правдоподобным. Но скептик был непоколебим — должно быть, у него имелись свои причины не пускать меня вперед.

Хорошо, хоть солнце село, и я могла смотреть в свое крошечное окошечко на мир, не щурясь. Похоже, драпски все же нуждались в определенном количестве света, хотя и не очень сильного: амфитеатр подсвечивался с пола, по крайней мере на стенах никаких источников света я не заметила. Мягкое освещение еще сильнее скругляло тела драпсков — один ряд повторяющихся кругляшей за другим, так похожие на здешнюю архитектуру, что меня словно окружал их город в миниатюре, а изогнутые хохолки этих удивительных существ сливались с пурпуром сгущающихся сумерек.

Этот город бурлил. Провал участника ниакиев и слухи о достоинствах кандидата хеериев, похоже, дали пищу для нескончаемых толков — некоторые из них высказывались вслух и даже на общем диалекте. Мое беспокойство возрастало с каждой минутой. Драпски — то есть мои драпски — были совершенно убеждены, что я выиграю. Поскольку я до сих пор пребывала в полнейшем неведении, каких именно действии они от меня ожидают, их уверенность казалась мне несколько самонадеянной.

Когда Великий Бендини вместе с завоеванными им сокровищами удалился — в сопровождении незадачливых ниакиев, — до появления следующего участника оставался еще примерно стандартный час, и в толпе замелькали разносчики еды и напитков с оранжевыми хохолками. Я не уловила названия их племени, но, на мой взгляд, выбор вряд ли мог быть более удачным: их огненные хохолки отлично выделялись на фоне рядов сидящих драпсков. Я соблазнилась рулетом с горячим напитком, и Коупелап с пугающей поспешностью проверил и то и другое. Когда я шутливо поинтересовалась, не подозревает ли он хеериев в намерении отравить меня, скептик не выказал никаких признаков веселости.

И я уже в который раз принялась гадать, какую выгоду драпски надеялись извлечь из этих празднеств, если они так много значили для них.

— Участник хеериев, — наконец прошептал мне на ухо Коупелап и кивнул на экранчик.

Его антеннки и хохолки, как и у всех до единого драпсков, которых я могла видеть, стояли торчком. Великому Бендини такое внимание и не снилось. «Они улавливают разницу», — подумала я, и меня кольнула легкая жалость к упивающемуся своим мнимым триумфом незадачливому иллюзионисту.

Между тем овальная площадка в сердце амфитеатра все так же пустовала; единственным, что появилось здесь нового, было какое-то подобие длинного четырехугольного помоста, собранное из похожих на ящики штуковин и задрапированное, судя по виду, белым исса-шелком. Потом я увидела то, что уже привлекло к себе внимание Коупелапа.

Небольшая процессия из нескольких сине-зеленых драпсков-хеериев с желтосултанным скептиком во главе вступала в амфитеатр через ближайший к нам вход, напротив их собственного сектора. Двое из них тянули плывущие по воздуху носилки, на которых громоздился здоровенный неправильный ком какой-то массы, покрытый все тем же белым шелком. Ддинная вялая рука, больше похожая на щупальце, чем на настоящую руку, свешивалась с края носилок и едва не волочилась по земле.

Не клановец. Я украдкой вытерла вспотевшие ладони о платье — не забыть бы спросить драпсков, почему они заставили меня напялить это безобразие, хотя двое других участников, похоже, оделись по собственному вкусу, — и запретила себе думать, разочаровало меня то, что я увидела, или обрадовало. Я и сама не отдавала себе отчета, как сильно надеялась, что второй участник окажется одним из моих сородичей. Или все-таки боялась? Я покачала головой. Сейчас не это было главное.

Получше разглядеть таинственное существо, которое хеерии с такими предосторожностями вынесли в центр и опустили на помост, мне не удалось. Я предположила, что оно занемогло или ослабло, возможно, из-за непривычной гравитации. Покрывало постоянно съезжало то в одну, то в другую сторону, как будто то, что под ним находилось, было не вполне твердым. Безвольная рука убралась под него, словно ее владельцу страшно было выставить на обозрение даже столь малую часть себя.

Большего контраста с той помпой, с которой преподносил себя Великий Бендини, и представить себе было невозможно, подумала я с одобрением. Это таинственное существо заинтриговало меня куда больше незадачливого иллюзиониста. Разумеется, я не могла быть уверена, что замечу волшебство, которое оно будет творить, — драпски не использовали никакого способа вербального оповещения тех зрителей, кто был лишен обоняния.

К счастью, на Коупелапа нашло поэтическое настроение.

— Обрати свой взор, о Непостижимая, на этого мужественного рагерена. Он первый из них, кто отважился покинуть свою родину.

— Он единственный рагерен, который отважился покинуть свою родину, — поправил капитан Макайри. Я заметила, что, возвысившись, бывший лекарь ничуть не утратил своего докторского такта.

— А где она, их родина? — поинтересовалась я, глядя на экран, но думая исключительно о том, как бы выжать из своих драпсков побольше информации. Я никогда ничего не слышала о рагеренах. Моргану приятно будет первым из людей узнать о новой разумной расе. Я уже размечталась об эксклюзивном праве торговли чем-нибудь эдаким, что производили рагерены, и о новых фитингах для двигателей малой тяги по правому борту «Лиса».

— Хеерии, разумеется, откроют столь ценные сведения лишь своему собственному племени — или тому, которое сегодня добьется главенства. Роль, которая, как макии свято верят, благодаря тебе достанется нам, о Непостижимая.

«Великолепно», — сказала я себе, испепелив самодовольных поганцев убийственным взглядом.

— Чего вы…

Я уже открыла рот, чтобы произнести «хотите», как что-то произошло.

Я ощутила это, и в тот же самый миг драпски — весь амфитеатр — в одном порыве вскочили на ноги, причем хохолки всех трех племен нацелились на неподвижный комок в середине сцены. Как будто волна прокатилась через м'хир, краешком задела мое восприятие и бесследно скрылась из виду.

Хотя… не совсем бесследно. Я ощутила на щеках влагу и утерла слезы. Волна оставила у меня привкус тоски и горя. И даже больше. Теперь я знала — и подозревала, что все драпски тоже знают, — существо внизу умирало. Это появление на их Состязании стало для него последней каплей.

Я не рассуждала. Не строила планов. Я просто внезапно разозлилась. И, не долго думая, рванулась в м'хир…

Хотя очень удивилась, когда у меня все получилось и я оказалась на овальной сцене, в шаге от угасающего рагерена.

Я подошла к нему, не позволяя его огромному размеру и странным очертаниям под шелковым покрывалом сбить себя с толку и помешать сделать то, что я считала единственно правильным. На этот раз драпски зашли уж слишком далеко. Не следовало им запирать на своей планете этого беднягу. Кстати сказать, эти самые драпски сейчас застыли в комически остолбенелых позах, и ни один, казалось, даже не дышал. Тем лучше. Я была в таком настроении, что не потерпела бы ни насилия, ни уговоров.

Очень осторожно я приподняла угол покрывала. Под ним оказалась пульсирующая масса, такая темная, что невозможно было определить цвет, с какими-то проблесками — не то капельками влаги, не то чешуйками. Трудно сказать. Я задумалась, где лучше за него взяться, но вопрос отпал сам собой: щупальце-рука вновь появилось, колыхнулось на уровне моих глаз — и опустилось всем своим поистине сногсшибательным весом мне на плечо. Мне пришлось поднапрячься, чтобы не согнуться под его тяжестью, а чтобы усмирить охваченные неожиданным энтузиазмом волосы, которые принялись хлестать меня по лицу, понадобилось задействовать обе руки.

Но это прикосновение было всем, что мне нужно. Я открылась навстречу м'хиру и отыскала еле теплящийся огонек — все, что оставалось от рагерена. Он готов был вот-вот угаснуть, доведенный почти до безумия неловкими действиями драпсков, — хотя я не сомневалась, что ими руководили самые благие побуждения. Но они не знали, что это существо не может прожить без своих сородичей, что ему нужно их постоянное присутствие и взаимная поддержка. И эта тоска, эта отчаянная необходимость, которую я уловила в мелодичных мыслях рагерена, едва не заставила меня зарыдать от той пустоты, которая зияла в моей собственной душе.

От этого было лишь одно спасение. Существо подсказывало мне, что делать, по-настоящему умоляло меня, и я согласилась.

Я собрала всю свою силу до последнего и толкнула умирающее существо в м'хир, вместе с ним пытаясь отыскать дорогу к его дому. Шелк с легким шелестом опал на землю, и, внезапно освободившись от давившего на мои плечи бремени, я упала на колени.

Ни я, ни другие клановцы так не путешествовали, думала я, в то время как часть моего существа сопровождала рагерена в его пути. Вместо того чтобы раствориться там или начать барахтаться, он, похоже, вбирал в себя окружавшую нас обоих силу, готовился — и неожиданно нырнул в непроницаемую тьму, как рыбка в океан, и я в тот же миг перестала ощущать его.

Я высвободилась и вновь начала видеть то, что происходило в амфитеатре. Оказывается, я стояла на полу на четвереньках и тяжело дышала — напряжение не прошло даром.

Слышала я лишь свое дыхание — и больше ничего.

Сквозь пелену все еще дрожащих волос я подняла глаза на несколько сотен тысяч разноцветных, неподвижных и, наверное, невероятно потрясенных драпсков.

Пожалуй, Коупелап останется не в восторге от своей Непостижимой.

ИНТЕРЛЮДИЯ

— Я потрясен. Вы проделали весь путь до Плексис исключительно ради того, чтобы побеседовать со мной.

Джейсон был уверен, что его голос прозвучал ровно и бесстрастно, но Гвидо повернул на него еще два стебельчатых глаза, как будто прочел в словах побратима нечто большее, чем вежливое недоверие, которое вкладывал туда человек. Он щелкнул парой клешней, как бы утверждая — «знаю, что делаю». В том, что гость не уловит этого обмена взглядами, он не сомневался.

— Именно так, капитан Морган.

Представляясь, посетитель по собственной воле назвался неким Луамером ди Сонда'атом, членом Клана. И согласился отправиться вместе с ними в укромное и защищенное от чужих ушей жилище каресианина — с виду совершенно спокойный и уверенный в себе. Если честно, Джейсон предпочел бы, чтобы гость и дальше пребывал в этом блаженном заблуждении.

Человек скупо улыбнулся и тут же привлек к себе внимание еще одной пары стебельчатых глаз.

— И вы преследовали меня?..

— Как я уже вам сказал. Хотел убедиться в том, что вы именно тот, кто мне нужен, прежде чем начинать этот разговор. А вы приобретали такие… гм… любопытные вещи. Ваш покупатель что, затевает небольшую войну?

Плотный и кряжистый, Луамер обладал более резкими и грубыми чертами лица, чем большинство клановцев, которых приходилось встречать Моргану, однако большинство людей тем не менее все же сочли бы его довольно привлекательным. Подводили глаза: холодные, светло-зеленые, они светились чувством собственного превосходства, которое, похоже, все знакомые Джейсону члены Клана — кроме одного — испытывали в присутствии людей. Это заблуждение клановца Морган также развеивать до поры до времени не собирался. Вопрос так и остался без ответа.

— Ну, теперь вы в этом убедились. К чему подобные предосторожности?

Луамер пожал плечами и сопроводил этот жест обаятельной, однако не вполне человеческой улыбкой.

— Нам всем известно, что Совет не оставляет вас своим вниманием, капитан Морган. Я не хотел бы привлекать его к себе.

— Ясно, — неопределенно протянул Джейсон и подошел к буфету.

Предусмотрительно обернувшись к клановцу и чересчур наблюдательному Гвидо спиной, он потянулся к бутылке бриллиан-бренди из личных запасов каресианина и вдруг заметил, как сильно дрожат у него руки. Он впился взглядом в свои ладони и заставил себя успокоиться.

Когда Морган отошел от буфета с подносом, его улыбка выглядела даже чересчур дружелюбной, но он знал, что Гвидо не скажет ни слова — во всяком случае сейчас.

— Так чего же вы от меня хотите, клановец Сонда'ат?

Имя этого Дома было отлично ему известно. Совет Клана на Камосе раньше тоже возглавлял один из Сонда'атов, и если сведения Моргана были верны, то он занимал эту должность и сейчас. Однако ни о том, куда они перенесли место своих сборов после того, как их изгнали с населенного людьми Камоса, ни об их деятельности вообще ничего известно не было. До их налета на Покьюлар.

Клановец взял бренди и с видом знатока потянул носом. Каресианин недовольно ерзал, позвякивая пластинами панциря, — его представления о том, какого приема заслуживают все клановцы, за исключением Сийры, совпадали скорее с мнением его жен, которые всех гостей рассматривали исключительно с точки зрения их питательной ценности, — но Джейсон пресек все дальнейшие выражения неудовольствия одним-единственным выразительным взглядом. В конце концов, бренди в запасе у Гвидо было еще несколько бутылок, а тут представлялся неожиданный шанс получить нужную им информацию.

— Находятся такие, — начал Луамер, — кому не по душе направление, в котором Совет ведет наш народ.

— Мятежники? — с вежливым недоверием осведомился Морган. — Вы шутите.

— Ну, разумеется, нет. Вернее было бы сказать, те, кто предпочел бы, чтобы наш Совет рассмотрел другие пути, другие способы. — Ди Сонда'ат сделал еще глоток бренди, его светло-зеленые глаза задумчиво сузились. — К сожалению, безопасных возможностей намекнуть на это не так много.

— Могу себе представить, — сухо отозвался Джейсон.

В обществе, где властвовали исключительно те, чьи способности в м'хире оказывались наивысшими, где значение имела одна только сила, правящий Совет вряд ли снизошел до поиска идей среди своих подданных. — Так какое отношение ваша политика имеет ко мне, клановец?

— Вы — Избранник Сийры ди Сарк, — пояснил Луамер, как будто Морган был не просто человеком, но еще и слабоумным вдобавок. — Политика Клана имеет к вам самое прямое отношение.

Когда Джейсон услышал произнесенное низким голосом клановца имя Сийры, перед глазами у него вдруг все расплылось. Он заставил себя уткнуться взглядом в янтарную жидкость в бокале, который держал в пальцах, вглядываться в ее спокойную неподвижную поверхность, тщась обрести такое же равновесие в своей душе. Ярость, клокотавшая в груди, требовала выхода, взывала о мести.

Он точно знал, как вырвать у Сонда'ата язык, где перерезать кожу и мышцы горла. Он точно знал, с каким наслаждением заставил бы навеки умолкнуть эти губы, с которых только что так небрежно сорвалось имя его любимой.

Должно быть, какая-то часть этого безумия отразилась в глазах человека, когда он поднял их на собеседника. Гвидо щелкнул клешней — звук получился глухой и низкий. Такому предупреждению нельзя не внять. Возможно, что-то просочилось и в м'хир, хотя Морган знал, что его ментальная защита не идет ни в какое сравнение со всем, чем мог обладать этот клановец, — зеленые глаза вдруг расширились, как будто от внезапного испуга.

— Мы, — Джейсон сделал на этом слове особое ударение, — не имеем никакого отношения к политике Клана. Если это все, за чем вы приезжали…

Луамер уже овладел собой, однако Моргану показалось, что теперь в его взгляде чуть поубавилось самоуверенности.

— Вы не понимаете. Сийра ди Сарк по первому своему слову могла бы получить место в Совете. Если верить всему тому, что мне говорили, она могла бы возглавить его, и никто не подверг бы ни малейшему сомнению ее право на это. Она могла бы изменить…

— Она предпочитает пожить спокойно. Мы больше ни о чем не просим. — На этот раз Морган знал, что в его голосе прозвучала угроза, но ему уже было плевать на это. — Вы только зря тратите время, клановец, если считаете, будто я стану убеждать Сийру сделать что-то такое, что сможет вернуть ее назад, в Клан. Что вы, что Раэль ди Сарк.

— Раэль? — Удивление, отразившееся на лице Сонда'ата, было слишком уж старательным. — Я знаю среднюю дочь Джареда лишь понаслышке. Почему вы упомянули о ней?

«Лжец из тебя никудышный», — отметил про себя Джейсон, записав очко на свой счет.

— Я думал, Раэль разделяет вашу внезапную озабоченность будущностью Сийры — и моей тоже. Возможно, я ошибся.

Клановец нахмурился и, поколебавшись, сказал якобы нерешительно:

— К вам могут обратиться и другие. Я не утверждаю, что знаю, кто это может быть и каковы их намерения на ваш счет. Вам следует быть более осторожным, капитан.

— О, я всегда осторожен, клановец, — снисходительно бросил Морган, потягивая свой бренди и от души надеясь, что Гвидо догадается не встревать в момент, когда на его собеседника нашла такая неожиданная разговорчивость.

Он приоткрыл свое сознание, совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы уловить эмоции, которые излучал, сам того не сознавая, Сонда'ат. Гнев, это определенно. Нетерпение. Но не только, насторожился Джейсон. К ним примешивалось еще и отчетливое удовлетворение. С какой стати?

Клановец, похоже, о восприимчивости Моргана не догадывался — или она его совершенно не обеспокоила.

— А где Сийра? Я хотел бы засвидетельствовать ей свое почтение.

Джейсон ничего не ответил, и Луамер продолжил почти развязно:

— Да ну же, вы должны знать, что ее Дар многократно превосходит мой. Это мне грозит опасность, если я вызову недовольство Сийры ди Сарк.

Человек покрутил бокал в руках, как будто любовался игрой света в хрустале.

— Видите ли, клановец Сонда'ат, — проговорил он задумчиво, — я пришел к выводу, что члены вашего сообщества не слишком охотно обсуждают подобные вещи в моем присутствии. Интересно, отчего это вы с такой легкостью принимаете факт, что Избранник Сийры — человек?

Морган впился глазами в лицо клановца. Отразившаяся на нем неприкрытая враждебность ничуть его не удивила. А вот удивило, и весьма неприятно, насколько быстро Луамер взял себя в руки.

— Я не вправе подвергать сомнению Выбор, — заявил клановец, и в его речи явственно проступил акцент. Похоже, самообладание дорого давалось Сонда'ату. — В особенности Выбор могущественной Сийры ди Сарк.

— Могущественной Сийры Морган, — поправил человек, откровенно дразня своего противника. — Такое имя она сейчас носит. Наш обычай.

Светло-зеленые глаза превратились в две щелки.

— Я был достаточно вежлив, человек. Не зли меня, иначе тебе придется пожалеть об этом.

Джейсон ощутил давление на свою защиту. Для него оно выглядело легчайшим прикосновением, не более.

— Значит, ты предлагаешь мне поверить, будто совершенно не считаешь предосудительным тот факт, что Сийра избрала человека.

— Мое мнение, — процедил Луамер сквозь зубы, уже не скрывая враждебности, — несущественно. Соединение необратимо, даже если бы я и…

Крупные руки клановца сжались и вновь разжались, как будто он с трудом удерживался, чтобы не сомкнуть их на горле Моргана. Гвидо предостерегающе защелкал клешнями.

Сонда'ат вдруг поднял руку и провел ею в воздухе, повторяя контуры головы и плеч человека. Каресианин грозно рыкнул. Однако прежде чем он успел что-либо предпринять, клановец сжал пальцы и тряхнул кулаком.

Джейсон склонил голову набок. Он не почувствовал совершенно ничего.

— И что это было?

Лицо Луамера озарило неподдельное торжество.

— Простой эксперимент, капитан Морган. Подтверждение, если угодно. Полагаю, больше мне тратить свое время здесь незачем. — Он поставил пустой бокал. — Благодарю за превосходный бренди. Если увидите Сийру ди Сарк, передайте ей мой поклон. — Он зловеще улыбнулся. — Мы еще увидимся, человек.

Воздух со свистом хлынул туда, где мгновение назад стоял Сонда'ат.

— Ты что, не мог остановить его? — осведомился Гвидо.

Пластины его панциря с раздраженным клекотом заходили одна на другую. С недавних пор он терпеть не мог всех, кто не нуждался в дверях.

— Мог, — отозвался Джейсон.

Сийра научила его, показала, как не пускать кого-либо в м'хир. Здесь требовались скорее владение техникой и воля, чем сила. Она была довольна, когда он овладел этим умением, но ничуть этому не удивилась.

— Так что же ты?

— Он и так слишком здесь задержался. — Морган обернулся и взглянул на поблескивающие в мглистой тьме глаза своего друга, тревожно устремленные на него. — Я должен был догадаться, что он затевает.

— Что?

— Луамера ди Сонда'ата послали выследить меня и встретиться со мной. Не с Сийрой. Почему? Потому что я остался в живых после испытания самой их могущественной Избирающей. Они готовы на все, Гвидо, готовы на все ради того, чтобы узнать, как мы это сделали. Помнишь, как он размахивал руками в самом конце? Это была какая-то проверка. Думаю, теперь клановец знает, что Соединения не было.

— Какая разница? Мне казалось, ты говорил — это чтобы защитить тебя. И Сийру тоже.

Джейсон схватил пустой бокал Сонда'ата и запустил им в стену еще прежде, чем осознал потребность дать выход гневу. Потом провел рукой по глазам. Сийра обучила его уйме полезных вещей, понял он вдруг, потрясенный губительной мощью, которую ощущал внутри себя, мощью, которая, казалось, только и ожидала повода, чтобы вырваться из-под контроля.

— Разница есть, брат, — проговорил он устало. — Если он разнесет эту весть, Сийра может лишиться всех прав, которыми Избравшие пользуются в Клане. Совет сохранил секрет — чтобы не признавать свою вину. Пусть даже она считает себя изгнанницей, именно статус спасает ее от их открытого вмешательства. — Морган обнаружил, что расхаживает по комнате, и заставил себя сесть. — Если Совет вынудят признать, что мы не связаны через м'хир, все станет так же, как прежде. На ее стороне не останется никого, кроме нас.

— Ха! Да чего же ей еще остается желать? — хвастливо удивился каресианин и звонко прищелкнул клешнями. — Мы защитим ее!

Джейсон взглянул на друга и ощутил, как со дна его души поднимается волна желанной ярости.

— Проще предотвратить неприятности. — Он поднялся. — Предоставь Луамера мне.

С Раэль он разберется позже.

ГЛАВА 26

Не помню, долго ли мы с драпсками смотрели друг на друга. В конце концов я решила, что лучше подняться на ноги — стоять на четвереньках и при этом находиться в центре внимания многих тысяч существ было неловко и даже унизительно. Посмотрев вокруг себя, я убедилась, что все драпски до единого тоже стоят, а их антеннки нацелены прямо на меня.

К счастью, на трибунах, в рядах макиев, началось какое-то движение. Я сосредоточила на нем свое внимание, совершенно уверенная, что это мой скептик со своей свитой наконец соблаговолили пробиться вниз.

Этот процесс растянулся так надолго, что мне непременно надоело бы ждать и я попыталась бы сбежать отсюда, если бы не один момент. На мне, как на Непостижимой и на участнице Состязания, лежала по меньшей мере частичная ответственность за судьбу макиев. Я решила, что с моей стороны более вежливо будет остаться и попытаться объяснить, что я сделала.

Если получится, конечно.

— Непостижимая! О Непостижимая!

«Ну, — попыталась утешить себя я, — по крайней мере, голос у Коупелапа не такой уж и сокрушенный». Скептик почти кувырком пролетел последние ряды зачарованных макиев. Капитан Макайри, все так же носящий на поясе ленточку, приземлился следом за ним, потом еще один, третий драпск — Мака, предположила я наобум.

— О Непостижимая!

Коупелап, охнув, грузно шлепнулся мне под ноги. Я протянула руки, чтобы подхватить его, но он, не воспользовавшись моей помощью, тут же вскочил. Правда, предложенной рукой воспользоваться не преминул — ухватившись за мои пальцы, скептик стиснул их с такой силой, какой вряд ли можно было ожидать от мелкого драпска.

— У тебя получилось!

Каждой клеточкой своего тела ощущая восхищенное внимание зрителей, окружавших нас настоящим лесом, я, склонившись вперед, прошептала:

— Я ведь «вывела из игры» участника хеериев. Разве это не… не жульничество?

Должно быть, слух у драпсков был превосходный, ну или Коупелап передал остальным мои слова каким-нибудь другим способом. Вместо него ответил капитан Макайри — в полный голос:

— Жульничеством было бы, если бы ты причинила вред другому участнику или убила его, о Непостижимая. Скептики не одобряют подобных методов избавления от соперников.

— Тогда, если я не сделала ничего предосудительного, что будет теперь? — поинтересовалась я, решив оставить попытки разобраться с этими тонкостями драпскской этики на потом.

Отправленный в м'хир рагерен стоил мне напряжения всех сил — это еще мягко выражаясь. Мои раны, почти зажившие, но ныть так и не переставшие, тоже напоминали, что ночь крепкого сна мне совсем бы не помешала.

Коупелап и два моих приятеля-макия разом втянули в рты свои щупальца и принялись задумчиво их посасывать, синхронно подергивая антеннками. Бросив быстрый взгляд наверх, я убедилась: все остальные драпски пребывают в неподвижности. Оссирус, какое счастье, что это не человеческая толпа!

— Что теперь, мои добрые драпски? — спросила я снова, на этот раз с возросшей подозрительностью. — Возможно, вам это неизвестно, но мои возможности не беспредельны. Как и мое терпение, которое вы и так достаточно испытывали с тех самых пор, как я приземлилась на вашу планету. Что я должна делать на этом вашем Состязании?

— Ты победила.

Поскольку Мака прошамкал эти слова, держа во рту большую часть своих щупальцев, я не вполне поверила своим ушам.

— Если я победила, — проговорила я, обращаясь к скептику Коупелапу, — правда, я не представляю, как такое возможно — нет, только не подумайте, будто я собираюсь оспаривать это решение, — значит ли это, что я могу покинуть вашу планету? Получили ли макии — как это ты там говорил? — господство над остальными?

— МАКИИ!!!

Неожиданный согласный рев, которым взорвалась вдруг молчаливая до сей поры толпа, едва не снес меня с ног — учитывая то, что этот рев сопровождался одним из знаменитых порывов ветра, устроенного драпсками. Моя свита восторженно раскачивалась под этим ветром взад и вперед — хохолки трепещут, щупальца удовлетворенно расправлены. Я демонстративно отошла к помосту, выпуталась из подола тяжелой юбки и уселась на перевернутый ящик, задрапированный грязным шелком.

Пожалуй, избежать празднеств не стоило и думать. Оставалось лишь надеяться, что оные затянутся не очень надолго.

Удовольствие было таким нестерпимым, что граничило с агонией. Я вытянула ноги до кончиков пальцев, одну за другой размяла лодыжки, осторожно согнула и разогнула колени, покрутила бедрами, пока не перестала ныть затекшая поясница, потом провела ладонями по гладким простыням. Наконец-то меня оставили одну.

«Неплохо для одного дня», — поздравила я себя с нелепым чувством гордости собой — ведь я не совершила ничего из ряда вон выходящего. Я спасла рагерена, существо, чьи мысли оставили в моем сознании теплый и радостный след, пусть я и не слишком много в них поняла, если не считать его тоски по своему народу.

А макии, мои мучители и друзья, получили от своей Непостижимой все, на что надеялись. Насколько я знала, их великое Празднество продолжалось до сих пор. На мою удачу, капитан Макайри не разучился отличать настоящий упадок сил от мнимого и приказал отвести меня обратно в эту комнату, потому что помедли он еще немного — и драпскам пришлось бы тащить меня на себе.

Я долго отмокала в душе, потом наскоро перекусила и теперь вот наслаждалась удивительной мягкостью драпскской постели. Нет, день прошел совсем неплохо.

Фестиваль очень многое объяснил мне о драпсках и о том, что для них значил этот день. Картина происшедшего так ярко запечатлелась в моем мозгу, что казалось — закрой глаза, и она вновь предстанет передо мной во всех своих красках.

Первыми были сине-зеленые хеерии. Они поднялись со своих мест и прошли мимо меня, кивая в безмолвной признательности антеннками. Затем они, как ранее ниакии, разделились на две колонны: одна вернулась обратно на свои места, а другая выстроилась в очередь к выходу из амфитеатра.

Все эти перемещения не потребовали много времени — драпски вели себя на редкость организованно, не толкались и никакого беспорядка не устраивали. Наконец амфитеатр снова заполнился рядами тихих и неподвижных драпсков; лишь тут и там пустовали места, покинутые членами проигравших племен.