- Да, так лучше, - сказала она себе. Надев узкие черные брючки, свитер грубой вязки и модный плащ из болоньи, она вышла из дома.
      В магазине Рита растерялась: профессор не сказал, что именно надо купить. Зайдя на местный рынок, девушка купила мяса, свежей зелени, белых грибов и деревенской сметаны, решив приготовить не слишком изысканный, но сытный обед: грибной суп и отбивные с запеченным картофелем.
      Когда Рита открывала ключом входную дверь, из соседней квартиры выползла древняя старушка и, с подозрением следя за Ритиными действиями, прошамкала беззубым ртом:
      - Ты кто будешь?
      Рита смутилась:
      - Я буду убирать квартиру Голубевых.
      - Ну-ну. - Старушенция недовольно посмотрела на нее и захлопнула дверь.
      Рита вошла в большую темную прихожую. В квартире стоял запах мастики, старинных книг и пыли, скопившейся в тяжелых складках бархатных штор. Квартира поразила ее высокими лепными потолками, потемневшими старыми картинами на стенах и огромными хрустальными люстрами. В кабинете профессора всю стену занимал стеллаж с книгами, напротив письменного стола стоял огромный слегка потертый кожаный диван и два кресла. Она запомнила, что на его столе нельзя нарушать порядок. В спальне
      Рита с интересом стала рассматривать баночки с кремами и флаконы духов, затем она осторожно приоткрыла крышку тяжелой шкатулки.
      В ней горкой лежали драгоценности профессорши, но Рита не стала их рассматривать, сразу захлопнув ее. Открыв шкаф, она провела пальцами по рукаву серебристой шубы. Это был другой мир, но он был какой-то нежилой.
      Рита принялась за уборку. Она делала все ловко и быстро и вскоре почти
      со всем справилась. Оставался только кабинет, но она решила оставить
      его на потом, а пока заняться приготовлением обеда. Рита выросла в
      деревне, поэтому в изысканной кухне ничего не понимала. Она быстро
      приготовила тесто и тонко нарезала домашнюю лапшу, помыла грибы и
      почистила картофель, который намеревалась запечь в сметане. Мясо было
      свежайшее: нежно-розовое, с белоснежными прожилками жира.
      Рита была довольна собой, и ей очень хотелось, чтобы профессор похвалил ее.
      В полдень квартира преобразилась: сверкал свеженатертый пол, радужно поблескивал хрусталь, шторы были раздвинуты, и комнаты, залитые светом, приобрели более веселый и жилой вид. Из кухни доносились чудесные запахи.
      Рита занялась уборкой кабинета. Она осторожно смахнула пыль с корешков книг. Остановившись у письменного стола, с благоговением взяла в руки листки, испещренные формулами. Она не слышала, как вошел Голубев, поэтому, когда раздался сзади его голос, вздрогнула:
      - Тебе интересно, Рита?
      Ей показалось, что она чувствует его дыхание на своей шее. Она отшатнулась, сделала шаг назад и попала прямо в его объятия, поскольку он действительно стоял совсем близко. Под грубым свитером она вдруг почувствовала его прохладные ладони.
      - Ты такая теплая, нежная, - прошептал Голубев, теснее
      прижимаясь к девушке.
      Позднее Маргарита много раз пыталась воссоздать в памяти тот день, но помнила только его прохладные ладони, кожаный диван, который был скользким и неудобным, и всепоглощающее чувство счастья.
      Обедали они поздно, наверное, скорее ужинали. Голубев гладил Ритину
      руку и говорил ей что-то такое, чего она почти не понимала. Ей казалось,
      что он очень одинок и нуждается в ее участии. В профессорской квартире
      Рита прожила почти неделю. Они порознь уходили на работу и порознь возвращались. В лаборатории старались не разговаривать и не смотреть друг на друга. Однажды утром, выходя из квартиры Голубевых, Рита заметила, как приоткрылась и тут же захлопнулась соседняя дверь. "Мерзкая старушонка", подумала Рита. Почему-то на душе стало нехорошо.
      Все кончилось на следующий день после возвращения профессорши из Москвы. Голубев вызвал Риту в кабинет. Пряча глаза, он сказал, что его жена все узнала, была безобразная сцена, и она потребовала увольнения Риты. Он говорил девушке, что любит ее, но не видит другого выхода, кроме увольнения. Что он вынужден сохранить семью из-за сына. Рита ничего не сказала, просто взяла и написала заявление об уходе.
      Она разрыдалась только в своей лаборантской каморке, куда редко кто заходил. Но в тот злополучный день за лабораторным журналом неожиданно зашел Игорь. Он стал вытирать ей слезы и участливо расспрашивать.
      Она сказала, что увольняется и уезжает.
      - Тогда я тоже не останусь, - внезапно заявил Игорь. - Давай уедем вместе. Ты выйдешь за меня замуж?
      Через неделю они уехали вместе.
      Вскоре родилась Эвелина.
      - Моя мать всегда была очень скрытным, замкнутым человеком. Естественно, до смерти своего мужа, которого я считала своим отцом, она не могла мне этого рассказать. Но недавно он умер... - Эвелина сделала паузу и замолчала. - Я сочла необходимым познакомиться с вами.
      Глядя на Голубева, Эвелина испытывала странное чувство, которое нельзя было назвать родственным. Они сидели в его огромной, но неухоженной квартире в центре Москвы, пили кофе, который им подала молодая хорошенькая дочь академика - Алена. Она явно была без меры избалована, ни в чем не знала отказа и, без сомнения, была слепо любима своим отцом. Алена отличалась экстравагантностью: от природы густые волосы были коротко острижены и выкрашены по меньшей мере в десяток различных цветов, а сосчитать количество серег в ее ушах, цепочек и кулонов на ее шее, колец и браслетов на ее руках Эвелина так и не смогла. Ладная фигурка была упакована в кожаные шорты и кожаный топ, скорее напоминающий бюстгальтер. Эвелина подумала, что девочке явно не хватает матери или хотя бы советов женщины с хорошим вкусом. При этом она непроизвольно провела рукой по мягкой ткани своего серебристо-серого брючного костюма от Ферре, дополненного ниткой сероватого жемчуга. Она знала, что мать Алены давно бросила их, и решила опекать девочку, раз уж та оказалась ее племянницей.
      Эвелина ловила на себе заинтересованные взгляды девушки, которая явно не понимала, что происходит, но отец не торопился посвящать ее в суть беседы.
      Когда Алена вышла, Виктор Сергеевич вынул из конверта несколько черно-белых фотографий, на которых увидел изображение одной и той же группы людей. На всех этих кадрах: на пикнике, в лаборатории, на симпозиуме везде доминировал красивый высокий седовласый мужчина. Отец Виктора и Эвелины.
      - Это моя мать, ей здесь двадцать один год. - Эвелина указала на миловидную круглолицую девушку, которая счастливо и беззаботно улыбалась на снимках. - А это Игорь, аспирант Сергея Александровича, человек, которого я всегда считала своим отцом.
      Виктор Сергеевич поправил очки и повнимательнее вгляделся в молодые лица.
      Его жизнь круто изменилась, когда в дверь позвонила женщина и с места в карьер заявила, что она его сестра. Родители давно умерли, жена бросила его ради возможности жить за границей, а общение с дочерью было, мягко говоря, сложным. Он часто укорял себя за то, что мало внимания уделял ей в подростковом возрасте, проводя больше времени в экспедициях, научных командировках и симпозиумах. Внезапно оказалось, что дочь уже взрослая, вернее, считает себя таковой и к его мнению не прислушивается. Она стала капризной, грубой, дерзкой. Академик не был затворником и иногда встречался с умными, интеллигентными, образованными женщинами. Он надеялся, что кто-то из них сможет найти с Аленой общий язык, понравиться ей и стать ее другом, но Алена всех принимала в штыки, устраивая безобразные сцены и оскорбляя их. Из-за нее все романы Голубева заканчивались плачевно. Со временем он стал чувствовать себя все более одиноким и очень тяготился своим одиночеством. Внезапное появление этой милой, обаятельной женщины, которая назвала себя его сестрой, изумило и обрадовало его. Он поймал себя на мысли, что такой сестрой он мог бы гордиться. Голубев с интересом рассматривал принесенные ею фотографии, слушал ее рассказ о коротком романе ее матери и его отца. Он вспоминал истеричную, скандальную мать и совершенно не осуждал отца за связь с молодой влюбленной в него лаборанткой.
      В конце двухчасовой беседы брат и сестра перешли на "ты", наперебой рассказывая о своей жизни. У обоих возникло чувство, как будто они знакомы с детства. Периодически к ним заглядывала Алена, удивленная оживлением и счастливым видом собеседников. Наконец ее позвали.
      - Познакомься, Аленушка, со своей теткой Эвелиной, - торжественно сказал Голубев. - Хоть и поздно, но мы нашли друг друга.
      Как всегда в такие минуты, академик не мог избежать высокопарности.
      Алена от изумления не могла произнести ни слова, она лишь вопросительно смотрела на отца, который принялся рассказывать ей историю Эвелины.
      Наконец Алена сказала:
      - Ну дедуля, ну молодец! Трахнул свою лаборантку да еще под носом у бабушки!
      В другое время Голубев обязательно сделал бы ей замечание, но сейчас он только расхохотался.
      Они прощались, как близкие родственники: с искренними объятиями, поцелуями, требованиями звонить и навещать друг друга. Аленка почти влюбилась в Эвелину, которая казалась ей необыкновенно стильной и умной женщиной. Когда Эвелина сказала, что у нее есть собственный магический салон, девочка пришла в неописуемый восторг, и Эвелина пригласила завтра посетить ее. Видя Аленкин восторг, Голубев был счастлив. Он подумал, что вот теперь они - семья.
      Вскоре Алена стала постоянной гостьей Эвелины. Эвелина запретила называть ее тетей, ссылаясь на то, что сразу чувствует себя старой. Она рассказывала девочке о своих путешествиях, встречах, впечатлениях, познакомила ее с основами магии и гаданий. Они вместе ходили по магазинам, подбирая племяннице новый гардероб. Отец не мог нарадоваться переменам в дочери. Она стала мягче, терпимее, женственнее и все реже говорила о матери и Джонни.
      Однажды Эвелина, гадая ей на картах Таро, сказала Алене:
      - Ты, моя девочка, должна быть осторожна с мужчинами. Около тебя все время будут появляться люди, которых тебе надо избегать. - Эвелина перевернула карту Императора. - Этот человек намного старше тебя, он связан с тобой какими-то узами, похоже, кровными.
      Он использует тебя, всегда знай это. А этот человек, - она щелкнула ногтем по карте Дьявола, лежащей рядом с валетом кубков, - молод и влюблен в тебя безумно, но любовь его черная, страшная и опасная. Они оба, Эвелина подвинула одновременно обе карты - перевернутый аркан Смерти и Карту Богадельни, - несут тебе горе, а возможно, даже безумие и смерть. Но ты не бойся, я буду защищать тебя, потому что знаю, как оградить тебя от них. Но только ты должна меня во всем слушаться и делать все так, как я скажу.
      Бледная Алена глотала слезы и преданно смотрела на Эвелину. Потом она взяла ее руку и прижала к своей щеке, царапаясь о кольца:
      - Эва, я так верю тебе! Я так люблю тебя! Только ты не оставляй меня...
      - Никогда, верь мне, - мягко улыбнулась Эвелина и свободной
      рукой погладила девушку по волосам.
      В двери Алена столкнулась со Станиславом. Как всегда, он был одет
      во все черное и, как всегда, не проронил ни слова. Алена постаралась
      поскорее проскользнуть мимо него, поскольку он производил на нее отталкивающее впечатление, даже пугал. Она не видела, что он обернулся и посмотрел ей вслед, застыв и лихорадочно перебирая пальцами четки.
      Алена знала, что он всего лишь помощник Эвелины, и пыталась смириться с его безмолвным присутствием, однако своим внезапным и бесшумным появлением он всегда пугал ее. Иногда она ловила на себе его взгляд тяжелый, пристальный. Эвелина только смеялась над ее страхами. Она называла Станислава чудаковатым, но милым и безобидным мальчиком.
      - Он и шага не сделает без моего позволения, - уверенно улыбалась она.
      * * *
      Академик Голубев чувствовал себя почти счастливым. Если бы не проблемы со здоровьем, он мог бы сказать, что у него есть все, чего мог бы желать мужчина в его возрасте: красавица-дочь, заботливая сестра, любимая работа. Но всего этого было бы недостаточно, если бы недавно он не встретил женщину, с которой ощущал себя молодым, сильным и влюбленным. Знакомство выглядело абсолютно банальным. В троллейбус почти одновременно с контролерами вошла стройная привлекательная средних лет женщина. Возможно, Виктор Сергеевич и не обратил бы на нее внимания, но, когда контролеры стали грубо спрашивать у нее билет, а в ответ на робкие объяснения, что она только что вошла, потребовали штраф, Голубев прокомпостировал еще один талон и, подойдя к контролерам, протянул им оба билета, решительно взяв женщину под руку.
      Женщина с благодарностью взглянула на него. Наверное, это была любовь
      с первого взгляда. Она покраснела, отвела глаза и едва слышно поблагодарила его. Они вышли на одной и той же остановке, и обоими это воспринималось как нечто совершенно естественное.
      Анна Федоровна, стройная и привлекательная сорокалетняя женщина, была психиатром и работала в одной известной московской клинике. В молодости она подавала большие надежды, защитила кандидатскую диссертацию, однако вскоре потеряла интерес к традиционной науке, увлеклась психоанализом и нейролингвистическим программированием, собирала образцы творчества душевнобольных. Несколько пережитых неудачных романов сделали ее недоверчивой, колючей, и она перестала думать о замужестве. Встреча с Голубевым возродила в ней подсознательное желание любить и быть любимой, создать семью.
      Голубев и Анна встречались почти ежедневно. Они не могли оторваться
      друг от друга, с радостью обнаруживая, что у них очень много общего.
      Голубев познакомил Анну с Аленой. Он опасался их встречи, помня Аленину
      реакцию на женщин, которых он приводил в дом раньше. Но, к его приятному
      удивлению, Алена предстала перед ней в образе милой, воспитанной и
      скромной девочки. Особой близости между ними не возникло; Анна держалась
      предельно корректно, но несколько отстраненно и холодновато, Алена
      отвечала ей тем же, однако не позволяла себе никаких выходок. Голубев
      подозревал, что к этим изменениям в Алене приложила руку Эвелина,
      и был ей благодарен за это.
      Его жизнь напоминала бы идиллию, если бы не события последних
      недель, о которых он боялся рассказать даже самым близким. Голубев
      вдруг стал замечать на улицах, в магазинах, около своего дома одних
      и тех же людей. В его подъезде между этажами почти ежедневно собиралась
      компания из двух-трех человек. Молодые люди курили, пили пиво, и было
      похоже, что они кого-то ожидают. Первое время академик не относил
      к себе их появление, но вскоре стал замечать, что его телефонные разговоры
      прерываются, а из трубки раздаются странные шумы. Он обратил внимание,
      что около его дома часами стоит микроавтобус с затемненными стеклами.
      Однажды, когда дверца его была приоткрыта, Голубев увидел стеллаж с аппаратурой.
      Академик подумал было, что у него расшатались нервы и ему следует обратиться за советом к Анне как к психиатру. Но спустя неделю поздно вечером вернулась Алена и, смеясь, рассказала, что "какой-то сумасшедший" целый день ездил за ней на шикарной "Вольво", но так и
      побоялся познакомиться. Голубев сразу же вспомнил, что темно-зеленая "Вольво" постоянно попадалась ему на глаза, где бы он ни был.
      Он понял, что психиатр ему не нужен. Голубев бессильно опустился
      в кресло, чувствуя боль в левой половине груди; лоб покрыла испарина,
      а дыхание стало затрудненным. Он быстро достал из кармана ингалятор
      и вдохнул лекарство. Приступ отступил, но панический страх мешал сосредоточиться,
      принять решение. Больше всего его беспокоила безопасность Аленки,
      Анны и Эвелины. Но прежде всего нужно было понять, что же происходит вокруг него, чего хотят эти люди и кто они.
      Немного успокоившись, академик прошел на кухню и поставил на плиту чайник. Открыв дверцу кухонного шкафа, выбрал из ряда пестрых баночек с разнообразными сортами чая свой любимый, с бергамотом, и не спеша заварил в тонком фарфоровом чайнике. Для Голубева чаепитие было целым ритуалом. Он пристрастился к нему в своих многочисленных длительных поездках по Дальнему и Среднему Востоку, Юго-Восточной Азии. Церемония заваривания чая успокаивала, помогала сосредоточиться. Академик пытался проанализировать, что в его жизни или работе могло заинтересовать либо спецслужбы, либо криминальный мир. Возможность интереса из-за бывшей жены и ее израильского мужа Голубев отмел сразу: не то время, родственники за границей уже никого не удивляют. Академик так же не входил в число бизнесменов или просто богатых людей, на которых, если верить средствам массовой информации, была объявлена настоящая охота. Их взрывали вместе с дорогими автомобилями. Поджидавшие в подъездах домов киллеры расстреливали их из автоматов вместе с охраной. Выпив чая, академик вошел в кабинет и включил компьютер. Внезапно картинка на экране монитора замигала, и высветилась надпись, сообщавшая, что пароль доступа взломан, а информация с некоторых файлов исчезла. Информация, касающаяся месторождения урана на Среднем Востоке. Теперь все стало на свои места. Голубев понял, что именно интересовало похитителей. Однако, кто они, разобраться было невозможно. Логично было бы предположить, что наиболее заинтересованными заказчиками окажутся Китай, Индия и Пакистан. Нельзя было сбрасывать со счетов сующие во все нос США и их союзника Израиля, а также, в противовес им, арабские страны. Ну и, что могло быть наиболее вероятным, - родная ФСБ. Голубев знал, что полной информации из его персоналки получить было невозможно, так как основные сведения и карты были зашифрованы, а ключ к ним в компьютере отсутствовал. Поэтому нужно было быть готовым ко всему. Кроме того, на днях пропала его папка с набросками разработок.
      Голубев вошел в гостиную, открыл дверцу старинных напольных часов
      с маятником и нажал на скрытую в задней стенке корпуса кнопку. Резная
      панель сдвинулась, обнажив узкую нишу. Академик достал свернутые
      в трубку бумаги и вновь закрыл тайник. Поколебавшись, он набрал
      номер Анны.
      ГЛАВА 5
      Москва, 1998 год
      Алена сидела в низком мягком кресле в кабинете Эвелины. Как всегда бесшумно, появился Станислав, поставив на резной столик вазу с фруктами, кофейник с крошечными чашечками и тарелку с ореховым печеньем. Он избегал смотреть Алене в глаза, зафиксировав взгляд на ее подбородке.
      В его присутствии Алена всегда чувствовала себя неуютно.
      - Мне кажется, с папой что-то происходит. Он стал нервным, дерганым, требует, чтобы я нигде не задерживалась, вечера проводила дома. Может, ты поговоришь с ним?
      Эвелина вздохнула, достала колоду Таро, разложила карты веером "рубашками" вверх. Сосредоточившись, вынула три карты и перевернула их. Не дав заинтересованно следившей за ее руками Алене увидеть карты, она быстро смешала их.
      - Сегодня плохой день для гадания, черт знает что выпадает.
      - Эва, ну скажи, там что-то плохое?
      - Я же сказала, сегодня ничего нельзя узнать, - раздраженно ответила Эвелина.
      За чашкой кофе они немного поболтали о новых поклонниках Алены, а
      затем тепло попрощались. После ее ухода Эвелина вынула из стола смешанные арканы и нашла перевернутые три карты. Затем зажгла ароматические свечи и, бросив в огонь щепотку порошка, взяла в руки хрустальный шар и вгляделась в него. То, что она в нем увидела, совершенно не обрадовало ее. "Нужно предупредить Виктора", - подумала она и сняла трубку.
      - Как ты себя чувствуешь, Виктор? Как Анна? - Выслушав ответ, она предложила: - У меня завтра маленький праздник, я приглашаю вас к себе. Нет-нет, не день рождения, подарков не нужно. Всего лишь два года моему магическому салону. Хочу встретиться с самыми близкими, посидеть, поговорить. Нет, никого кроме вас с Аленой. Можешь пригласить от моего имени и Анну, ведь она почти твоя жена.
      Удовлетворенно кивнув, она назначила время и положила трубку.
      Эвелина любила принимать гостей, но ненавидела готовить. Поэтому она позвонила в китайский ресторан и заказала там обед на четыре персоны: китайское вино с добавлением змеиной желчи и разнообразные варианты закусок: креветки, жаренные в тесте в чесночном соусе, суп из морепродуктов, свинину с грибами и молодыми побегами бамбука по-гонконгски, а на десерт экзотические фрукты и крошечные китайские пирожные с запеченными внутри предсказаниями судьбы. Она подумала, что это будет для гостей приятным сюрпризом, так как знала, что ее брат обожает китайскую кухню. Эвелина попросила приехать дизайнера, который украсил ее столовую красными фонарями, расписными шелковыми ширмами и сделал сервировку стола. Она распорядилась, чтобы обед подавали китаянки, одетые в красные национальные костюмы. Было так приятно предвкушать восторг и удивление гостей, а она не сомневалась, что они будут в восторге. Эвелина была мастерицей устраивать приятные неожиданности.
      Хозяйка салона дернула шелковый шнур, и через минуту появился Станислав.
      - Станислав, завтра у меня гости. Так как я заказала обед и обслуживание
      в ресторане, можешь взять на завтра свободный день. Только
      предварительно обзвони клиентов и перенеси встречи.
      Молодой человек кивнул и бесшумно выскользнул из комнаты.
      День прошел в приятных хлопотах. Утром приехал дизайнер,
      маленького роста пожилой китаец, подчеркнуто любезный и услужливый.
      Рабочие внесли в столовую круглый вертящийся стол, шелковые ширмы и огромные красные фонари. Эвелина наблюдала за работой, ни во что не вмешиваясь: она предпочитала не лезть с советами, когда работал профессионал. Ее столовая, решенная в классическом стиле, преобразилась: исчезла тяжелая дубовая мебель, громоздкие резные стулья, картины, оставшиеся от Рудольфа. Спустя два часа просторную комнату невозможно было узнать, она стала похожей на обеденный зал во дворце китайского императора: шелковые ковры, яркие фонари, висящие на разной высоте, на стенах развернутые свитки с иероглифами, расписные веера и ширмы. Эвелину немного раздражало изобилие красного и золотого, но стиль есть стиль, и ничего менять она не стала.
      Эвелина надела шелковое черное платье, вышитое золотыми драконами, привезенное ею из Китая. Оно было страшно неудобным, с многочисленными драпировками, с длинными широкими рукавами, но, чтобы не разрушать образ, Эва решила потерпеть. Она убрала свои густые черные волосы в высокую прическу, украсив ее живыми цветами. Затем нанесла на лицо светлый тон и, замаскировав брови, положила на щеки розовые румяна. Черной подводкой провела линии от век к вискам, полностью изменив контур глаз, высоко и тонко нарисовала брови. В зеркало на нее смотрела настоящая китаянка. Чем-чем, а искусством макияжа Эвелина владела в совершенстве.
      Она еще раз оглядела столовую и осталась довольна. Ровно в семь вечера раздался мелодичный звонок, и Эвелина, немного путаясь в своем длинном широком платье, бросилась открывать дверь.
      У стоявшего на пороге с огромным букетом Голубева от изумления вытянулось лицо. Единственное, что он смог сказать:
      - Извините, а где Эвелина?
      Сдерживая смех, Эвелина изобразила поклон в китайском стиле и пригласила компанию в дом. Немного растерянные гости вошли, и уже через минуту Алена бросилась "китаянке" на шею с воплем:
      - Да это же ты! Тебе меня не обмануть!
      Пока гости восхищенно разглядывали убранство столовой, две китаянки зажгли алые фонари и красные с золотом ароматические свечи. Эвелина тихо сказала брату:
      - После обеда мне нужно будет с тобой поговорить.
      Все сели за стол. Звучала тихая китайская музыка, официантки были предупредительны, двигаясь бесшумно и легко. Гости наслаждались экзотической едой и атмосферой, непринужденно болтали и шутили. Даже обычно сдержанная и молчаливая Анна оживилась и с удовольствием принимала участие в общей беседе. Она была необычайно хороша в строгом цвета топленого молока костюме, подчеркивавшем ее великолепную фигуру. Все чувствовали, что вечер удался на славу. Когда девушка-китаянка внесла десерт, Эвелина объявила, что, согласно традиции, в пирожные запечены записки с предсказаниями и предложила всем взять по одному. Гости разобрали предложенное лакомство. Первой не выдержала, естественно, Алена. Она разломила пирожное и вытащила узкий листочек.
      - Читай скорее, - сказала Эвелина. - Я ведь
      тоже не знаю, что там, я к этому руку не прикладывала.
      Алена торжественно прочитала:
      - "Скоро вы встретитесь с двумя мужчинами, которые безумно влюблены в вас".
      - Конечно, ей только о любви, - ехидно прокомментировала
      Эвелина. - Может быть, теперь ты, Аня?
      Анна нерешительно разломила пирожное и после паузы прочитала:
      - "Потеря покажется невосполнимой, но тяжесть ее вы будете переживать недолго". Да, мне, как всегда, не везет. Что же такого особенного я могу потерять? - Она вздохнула и отложила пирожное в сторону.
      - Твоя очередь, Виктор, - предложила Эвелина.
      Голубев, прочитав предсказание, побледнел и скомкал записку.
      - Папа, что там? - спросила Алена.
      - Так, ерунда всякая, не стоит придавать этому значение.
      Эвелина встала из-за стола и развернула скомканный листок. Там было только одно слово: "Смерть".
      Чтобы разрядить обстановку, Эвелина пригласила всех в гостиную пить кофе с ликером, а Виктора попросила зайти к ней в кабинет. Она не стала включать электрический свет и вместо этого зажгла свечи.
      - Посиди здесь, я распоряжусь, чтобы кофе нам подали
      сюда. Я хочу с тобой поговорить.
      Выходя, Эвелина по обыкновению бросила в огонь свечей щепотку ароматического порошка.
      Отдав распоряжение официантке насчет кофе, она зашла в гостиную.
      - Девочки, поболтайте пока здесь. Анна, пожалуйста, не расстраивайся
      из-за этих глупых предсказаний. Я не думала, что все так получится.
      Но ты же понимаешь, что эти китайские пирожные на самом деле ерунда. Кстати, зайди к Виктору, он в моем кабинете, и спроси, какой ликер ему подать?
      Анна поднялась с кресла:
      - Конечно, Эва, хотя, по-моему, он любит "Боллз", но я обязательно спрошу.
      Через минуту женщины услышали громкий отчаянный крик Анны. Они побежали в кабинет, и Эвелина рывком распахнула дверь. В полумраке, прижавшись к стене, стояла Анна и хватала ртом воздух. Глаза ее были широко раскрыты. На полу у кресла в неестественной позе скорчился Голубев. Было видно, что он мертв. Около него валялся ингалятор, которым он, видимо, не успел воспользоваться.
      * * *
      Похороны пришлись на рождественскую неделю. Всеобщее оживление, сверкание витрин и наряженных елок только усугубляло тяжесть потери и горе близких профессора. Алена была в растерянности. Она то бросалась звонить матери в Америку, то часами просиживала у Эвелины, бесцельно перебирая магические атрибуты на ее столе. Анна не появлялась
      ни дома, ни на работе, не отвечала на телефонные звонки. Эвелина позвонила ее подруге и коллеге по работе Марине Алексеевне.
      - Здравствуйте, Марина Алексеевна. Я сестра Голубева, с которым
      была близка Анна. Я знаю, что вы ее ближайшая подруга, поэтому
      и звоню. Дело в том, что мы не можем найти ее, и, что самое странное,
      она не пришла на похороны Виктора.
      - Я не хотела беспокоить ее в эти дни, была уверена, что ей
      не до нас. Но это действительно очень странно. У Анны почти нет ни родственников, ни друзей, и я не представляю, где она может быть.
      - Марина! Я могу вас так называть? Давайте я сейчас к вам
      приеду, и мы все обсудим.
      - Да, конечно, войдете в старый двухэтажный корпус. Второй этаж налево - кабинет заведующего. Я вас жду.
      Спустя сорок минут Эвелина вошла в старое здание психиатрической клиники.
      В нос ей ударил застоявшийся запах лекарств и больничной
      пищи, запах страдания. Эвелина поморщилась: такой разительный контраст составляла эта обитель душевнобольных с миром, в котором жила она сама. Она с трудом представляла себе в этих стенах утонченную, изысканную Анну.
      Марина Алексеевна сидела за письменным столом, на котором стоял компьютер. Перед ней дымилась чашка кофе, а в пепельнице тлела недокуренная сигарета. Она приветливо улыбнулась и указала рукой на свободное кресло.
      - Здравствуйте, Эвелина, я много слышала о вас от Анны и примерно так вас себе и представляла. Я очень волнуюсь! Что же могло случиться с Анной? Она обязательный, организованный человек и не могла бы не прийти на работу, никого не предупредив. Особенно меня смущает, что ее не было на похоронах Голубева. - Марина затушила сигарету и тут же взяла другую.
      - Знаете что, Марина, давайте вместе к ней съездим, - предложила
      Эвелина. - Возможно, ей плохо и нужна наша помощь.
      Марина быстро собрала со стола бумаги и заперла их в большом старом
      сейфе. Сняла белый халат и набрала телефонный номер:
      - Любочка, это Марина Алексеевна. Принеси мне, пожалуйста, что-нибудь,
      что сейчас есть из антидепрессантов и седативов. Мне нужно срочно
      уехать. Спасибо, жду.
      Через десять минут темно-синяя "Рено-Лагуна" Эвелины выехала из ворот больницы.
      Анна жила в старом доме на Садовом кольце. Женщины поднялись в дребезжащем лифте на пятый этаж. Поскольку звонок не работал, Марина постучала, а затем толкнула дверь, которая внезапно открылась. В коридоре было темно и тихо.
      - Анна, ты дома? - позвала Эвелина.
      Никто не ответил. Войдя в квартиру, они увидели страшный беспорядок. Все было перевернуто вверх дном, вещи вытряхнуты из шкафов и разбросаны по комнатам, посуда разбита, диванные подушки вспороты. Книги из стеллажей грудами валялись на полу, из некоторых были вырваны страницы.