он хочет, чтобы я на него работала.
      - Это как же?
      - Он хочет, чтобы я собрала доказательства невиновности его клиентки.
      - Ну и что же в этом плохого? - не поняла Инна.
      - Сейчас поймешь,
      Сима встала и принесла из прихожей газетную вырезку.
      - Читай!
      Инна быстро пробежала строчки глазами:
      - Это она и есть?
      - Она! И здесь все предельно ясно! - опять разозлилась
      Сима.
      - Симочка, ну ты же юрист! Ты же должна сама во всем разобраться,
      а не верить газетным писакам.
      - Но он же ничего не сказал мне об этих снимках!
      продолжала возмущаться Сима.
      - Значит, еще скажет, - твердо сказала Инна.
      А кстати, как тебе самой молодая вдова?
      - Понравилась, - убито сказала Сима. - Вызывает
      доверие, производит впечатление честной, искренней.
      - Вот видишь! - обрадовалась Инка и отправила в рот
      огромную черносливину. Она не удержалась и по-детски облизала пальцы.
      - Все не так, как тебе сейчас кажется. Послушай свою старую
      опытную подругу и спокойно поговори с ним.
      Сима задумчиво выпятила нижнюю губу и грустно кивнула.
      Она только и думала что о Кострове.
      * * *
      Домой Сима попала только поздно вечером. Недовольная Марина
      Алексеевна заявила, что не для того рожала дочь, чтобы не видеть ее сутками. Сима пыталась объяснить, что она все-таки работает, но мать, которую, как видно, завели еще на службе, жестко сказала, что раньше, в прокуратуре, у нее была работа, а теперь просто пустая беготня. Вообще Марина Алексеевна чтила государственную службу, несмотря на крошечную зарплату, не увольнялась из больницы, хотя многие ее коллеги давно занимались только частной практикой. Впрочем, она никогда не скрывала своего недовольства Симиным уходом
      в частные детективы.
      Когда Марина Алексеевна бывала не в духе, Сима всячески
      старалась не провоцировать ее на конфликт, да и вообще вести себя потише. Но сегодня вечером она и сама была не в духе. Поэтому, как и следовало ожидать, между ними случился небольшой скандал, апогеем которого стало высказывание Марины о суровой материнской доле и дочерней неблагодарности. Аргументом послужил тот факт, что даже ужинать дочь поехала не домой, а к своей проститутке-подружке. Замечание Симы о том, что не к проститутке, а к бывшей проститутке, ныне добропорядочной замужней даме, возымело обратное действие. Марина Алексеевна заявила, что даже проститутки выходят замуж и становятся добропорядочными дамами, и только ее непутевая дочь...
      Эту тираду прервали рыдания Симы, которой стало действительно обидно, что все находят свое счастье и выходят замуж, и только она вынуждена лазать по деревьям с фотоаппаратом и подвергать свою жизнь риску.
      Дочкины слезы подействовали на Марину Алексеевну умиротворяюще.
      Она подсела к ней на диван, обняла и стала гладить ее спутанные волосы.
      - Ну ладно, детка, все равно ты у меня самая лучшая. А не
      хочешь замуж - и не ходи. Там ничего хорошего нет, я уж точно
      знаю. Ну не плачь. Хочешь, я приготовлю тебе ванну? И поставлю чайник.
      Пока ты будешь отмокать в пене, я принесу тебе туда чай, телефон и нечитаную Маринину.
      - Не хочу Маринину! - закапризничала Сима. - Хочу про любовь!
      - Ну вот, приехали, - вздохнула Марина Алексеевна, - Франсуазу Саган будешь? "Немного солнца в холодной воде"?
      - Буду...
      - А потом расскажешь мне, что стряслось.
      * * *
      Через час посвежевшая Сима в бирюзовом махровом халате,
      с полотенцем, завязанным тюрбаном на голове, вышла на кухню. Марина Алексеевна погасила сигарету и подняла глаза над очками.
      - Попей еще со мной чайку. Что-то я так устала.
      - Неприятности на работе? - поинтересовалась Сима, наливая себе большую чашку и отрезая ломтик лимона.
      - Не то чтобы неприятности, но знаешь, как бывает, все разом: проверки, резистентные больные, суицидальные попытки. А тут еще велели к выборам готовиться, а это столько бумаг оформлять.
      - А что, разве сумасшедшие тоже голосуют? - удивилась
      Сима.
      - Ну, во-первых, не называй их сумасшедшими, а во-вторых, уж ты-то, юрист, должна знать, что они не поражены в правах, пока суд не счел их недееспособными. Словом, почти все голосовать отказались, кроме троих слабоумных. И смех и грех! Они и имена кандидатов прочитать могут с трудом! В общем, рутина. А вот у тебя, я вижу, что-то случилось. Это все из-за него?
      - В какой-то мере из-за него. Из-за него я занимаюсь делом,
      к которому у меня не лежит душа. - Сима вышла в прихожую
      и принесла газету. - Вот, почитай краткую фабулу.
      Марина Алексеевна надела очки, отхлебнула чаю и быстро пробежала глазами статью. Затем вопросительно посмотрела на дочь в ожидании объяснений.
      - Я должна раскопать факты, оправдывающие жену потерпевшего.
      - И что же в этом плохого? - не поняла Марина
      Алексеевна. - Сима, ты же знаешь, чего стоит журналистская писанина. Они любые факты извратят и переврут. Если я правильно понимаю, этот адвокат тебе не безразличен.
      - Еще как... - вздохнула Сима.
      - Тогда ты должна доверять ему. А если не доверяешь, откажись от этой работы.
      - Уже не могу.
      - Ты слишком эмоциональна, девочка моя. - Марина Алексеевна закурила очередную "Яву". - Но я уверена, ты справишься.
      - Спасибо, мам. - Сима наклонилась и обняла
      мать за шею. - Ты у меня самая умная, вот только куришь очень много.
      Она включила сотовый, и он немедленно зазвонил.
      - Сима, что нового, весь день не мог к тебе дозвониться. - Это был Костров.
      - Сереж, я сплю, давай до завтра, - сонно ответила
      Сима. Сил выяснять отношения у нее уже не было.
      ГЛАВА 3
      Сима ворвалась в офис Кострова, проигнорировав жалобный
      писк секретарши, пытавшейся сказать, что у шефа совещание и туда нельзя. Но сыщица уже влетела в святая святых - кабинет шефа и почти заорала:
      - Нам надо поговорить!
      - Присядь на минутку, я сейчас закончу, - спокойно
      сказал Сергей.
      Сима шумно выдохнула воздух и плюхнулась в кресло. Вскоре последний посетитель покинул кабинет Кострова, и он сел напротив, снял очки, потер переносицу. Он выглядел усталым и измученным.
      - Может, объяснишь, что происходит? - едва сдерживаясь, спросила Сима.
      - Кажется, я предоставил тебе документы, и ты могла
      с ними ознакомиться. Кроме того, я ждал твоего отчета о посещении Артемовой, но ты отключила телефон.
      - Отлично! - воскликнула Сима, одержимая желанием вскочить и потрясти своего потенциального возлюбленного за лацканы шикарного пиджака. - Ты только не сказал мне, что это скорее всего убийство мужа уличенной в измене женой!
      - Это еще надо доказать, - холодно произнес Сергей. - И именно поэтому я обратился к тебе. Ты - следователь, и я уверен, что ты можешь найти факты, опровергающие лежащую на поверхности версию следствия. Ты не хуже меня знаешь, что это слишком просто, чтобы быть правдой. Ты ведь встречалась с Артемовой? Ну и как она тебе? Нимфоманка и хладнокровная убийца?
      - Нет, - тихо произнесла Сима, отводя взгляд
      и подчеркнуто внимательно рассматривая календарь с изображением японского сада камней.
      - Так что же тебя смущает?
      - Фотографии.
      - Ладно, я скажу тебе, что это за фотографии. Там изображена
      Артемова в объятиях водителя Олега Хлопина.
      Сима открыла от удивления рот и явно намеревалась прокомментировать это сообщение. Но Сергей не позволил ей, продолжив:
      - Они были отправлены с трех вокзалов по почте 16 февраля. Отправитель неизвестен. Доставлены с утренними газетами 17 февраля. Судя по
      их качеству, распечатаны на простеньком цветном принтере. Сейчас
      находятся на экспертизе, результаты еще не получены.
      - Экспертиза на предмет чего? - поинтересовалась Сима.
      - На предмет подлинности изображения, на предмет исключения
      монтажа, ведь редактирование подобных изображений доступно даже
      дилетантам при наличии соответствующих программ. Возможно, это банальный
      шантаж, не имеющий отношения к убийству.
      - Только эти картинки уж слишком вовремя оказались на столе потерпевшего
      в момент убийства, - засомневалась Сима.
      - И что же, в судебной практике случались и не такие совпадения.
      - А Артемова знает о них?
      - Конечно, ее допрашивали. Но она узнала о них только от следователя.
      Она была так потрясена смертью мужа, что не обратила внимания на то, что лежало на столе.
      - И ты этому веришь?
      - Да. Я всегда верю клиенту, - ответил Костров.
      Это прозвучало несколько патетично, и Сима невольно ухмыльнулась. Сергей заметил это и произнес пятиминутную речь об этическом кодексе защитника. С точки зрения Симы, речь была излишне напыщенной, но она не стала говорить об этом мужчине, которого так мечтала заполучить. Поэтому она во все глаза смотрела на распалившегося, как перед судом присяжных, Кострова и в знак согласия периодически кивала головой. Все же ей не хотелось его огорчать.
      - А теперь, милая, скажи мне, каковы твои дальнейшие планы?
      - А может, тебе еще и план оперативно-разыскных мероприятий предоставить в письменном виде? - не удержалась "милая", истощившая весь свой запас терпения.
      - Не язви, я серьезно.
      - Собираюсь поискать этого Хлопина, а уж как, это мое дело, - буркнула Сима.
      - Дорогая, мы работаем вместе, поэтому я должен знать о твоих
      планах, ладно? - Костров примирительно обнял Симу, пытавшуюся
      взять себя в руки и скрыть волнение, и легко поцеловал в щеку.
      Ей казалось, что удары ее сердца слышны даже секретарше за дверью,
      а след от поцелуя навсегда останется на ее щеке.
      * * *
      Сима с трудом втиснула свою потрепанную и забрызганную
      февральской грязью "девятку" в щель между еще более грязной "Газелью" и монстрообразным длинным пожилым американцем, чем-то вроде "Крайслера-Саратоги" двадцатилетней давности.
      Кутаясь в свою так и не починенную кожаную курточку, она
      подошла к подъезду. На обшарпанной подъездной двери кто-то забывчивый
      для памяти гвоздиком процарапал цифры кода. Впрочем, это было лишнее кодовый замок все равно не работал. В ожидании лифта Сима развернула листочек и еще раз прочитала: Анна Михайловна Хлопина. Дверь в квартиру отличалась добротностью, было видно, что здесь живут люди не бедные, заботящиеся о своем жилье. Сима позвонила и через минуту увидела, как потемнел дверной глазок: ее разглядывали. Наконец тяжелая металлическая дверь отворилась, и она увидела настороженное лицо не старой еще женщины. Впрочем, его портило выражение тревоги и подозрительности.
      - Вам кого? - тихо спросила женщина, не делая попыток открыть дверь полностью.
      - Меня зовут Серафима Григорьевна, я из милиции, - соврала Сима. По своему опыту она знала, это сразу меняет отношение людей к задаваемым им вопросам. А к частным детективам у нас просто не привыкли. - Анна Михайловна, я хотела бы задать вам несколько вопросов.
      Как Сима и ожидала, женщина не попросила ее документы, распахнула дверь шире и коротко бросила:
      - Проходите.
      Сима вошла в небольшую чистенькую прихожую и остановилась, ожидая, когда хозяйка покажет ей, куда пройти. Та махнула рукой в сторону кухни. На кухне царил стерильный порядок, и сыщица с сомнением посмотрела на свои заляпанные ботинки. Анна Михайловна перехватила ее взгляд:
      - Ничего, ничего, не беспокойтесь. Вы не подумайте,
      я вовсе не помешана на чистоте, просто, когда волнуюсь, должна что-то делать. А что еще я могу делать в доме, где мне даже страшно отойти от телефона. Вдруг Олежка позвонит... - На глазах у нее показались слезы, но было заметно, что она изо всех сих пытается взять себя в руки. Она поплотнее запахнула застиранный халат и подняла на Симу глаза: Спрашивайте, ведь вы пришли из-за Олега?
      - Да, Анна Михайловна, из-за него. Скажите, когда
      вы последний раз его видели?
      - Восемнадцатого февраля. Он сказал, что взял отгул на работе, хочет встретиться с друзьями. Ушел днем, даже не пообедал...
      Почему-то именно эта деталь особенно расстроила женщину, она всхлипнула и спрятала лицо в ладонях. Сима деликатно молчала. Она чувствовала, что Анне Михайловне и самой хочется выговориться.
      - Может, вы, Серафима Григорьевна, и не поверите,
      но мой Олежка был таким нежным, заботливым сыном. Он вообще очень добрый, мухи не обидит. Отец его бросил нас, когда Олежке было три годика, с тех пор мы жили друг для друга. Он маленький был белокурый, кудрявый, его даже принимали за девочку. Он очень обижался. А в школу пошел - пухленький, как ангелочек, глаза голубые, волосики золотистые - учителя его обожали. Всегда вежливый, уважительный. А меня как
      любил. Называл меня "мамочка", "мамуля", а над ним все смеялись. Называли слюнтяем, маменькиным сынком, даже били.
      Анна Михайловна вздохнула, с трудом поднялась с табуретки, поставила чайник на огонь. Затем как будто вспомнила что-то важное:
      - Знаете, давайте я вам лучше фотографии покажу, вы
      сами все поймете.
      Через минуту она разложила на кухонном столе большой старомодный альбом в бархатной обложке. Сима с удивлением отметила, до чего же похожи детские фотографии у людей примерно одного возраста. Ее в саду нарядили снежинкой, а Олега мушкетером. Но стиль фотографии, бархатная портьера на заднем плане были идентичны, как будто карточки были сняты в одном ателье одним и тем же фотографом. Затем первый класс: на снимке девочки в белых фартучках и с бантами и мальчики с не по росту большими букетами георгинов и гладиолусов, окружившие учительницу - у нее был точно такой же.
      - Вот Олежка. - Анна Михайловна указала на круглое улыбающееся личико. - Правда, хорошенький? - Она вопросительно и с надеждой посмотрела на Симу.
      - Просто очаровательный, - с готовностью подтвердила та.
      - А потом Олежке надоели все эти насмешки, и он сам, представляете, нашел секцию карате, наверное, насмотрелся боевиков, и тайно от меня стал туда ходить. Я узнала только через месяц. Говорю ему: "Что же ты себя мучаешь? Давай поговорю с учительницей о том, что тебя обижают, она их на место поставит". А он как закричит: "Ты что, мама! Я сам должен, сам!" И ходил на все тренировки, даже с температурой. Похудел, вытянулся, видите? Она показала фотографию хорошо сложенного подростка, сидящего у палатки. А это они с классом в поход ходили.
      Сима продолжала неторопливо листать альбом, ей было уже ясно, что разговор затягивается. Но кто знает, какие важные подробности вдруг могут обнаружиться в такой беседе?
      - А Олежка хоть и мог за себя постоять (уже никто не смел называть его маменькиным сынком), но, если честно, он маменькиным сынком и остался. Вы понимаете, что я имею в виду? Во всем со мной советовался, все рассказывал, искал моего одобрения. Представляете, уже после армии это было, познакомился с девушкой, ну, как бы сказать, доступной, и все-все мне потом рассказал, как и что было. Потом месяц за мной ходил, спрашивал, в чем проявляются венерические болезни. Ну, девушка-то здоровая была. Просто такой он, всем со мной делится.
      - А постоянная девушка у него есть? - поинтересовалась Сима. Судя по фотографиям, таковой в наличии не имелось.
      Анна Михайловна вздохнула, закрыла альбом, сняла маленькие пластиковые очки для чтения.
      - Видите-ли, уж я его и с дочерьми подруг знакомила, о внуках мечтала, ведь ему уже тридцать, пора... Но ему никто не нравился.
      Хотя он часто не ночевал дома, всегда говорил, что по работе. Я думаю, так оно и было, иначе Олежек бы мне рассказал.
      - А близкие друзья? - спросила Сима.
      - Знакомых много, а друг, пожалуй, один, Владик Симоненко, работает охранником в ночном клубе. Хороший парень, несмотря на работу... Они с Олежкой в десантных войсках служили. С тех пор и дружат. Хотите - телефон дам? Я знаю, Олежек от меня ничего не скрывал.
      Сима с готовностью записала номер телефона.
      - А вы мне не покажете его комнату?
      - Конечно, что же тут скрывать. Пойдемте. - Анна Михайловна поднялась и показала Симе, куда идти.
      Комната поражала спартанской простотой: письменный стол, жесткий стул, компьютер, узкая тахта, аккуратно покрытая клетчатым пледом. Огромный многофункциональный тренажер, которому явно уделялось много времени. Нигде ни пылинки, ни клочка бумаги.
      - А какие-нибудь записи, книжки, дискеты? - поинтересовалась Сима, окидывая взглядом комнату.
      - Да вот, в верхнем ящике стола, - женщина с готовностью
      выдвинула ящик. И с гордостью добавила: - У моего Олежки
      всегда все в порядке.
      Сима присела на жесткий стул и быстро просмотрела бумаги. Оказалось, не зря: похоже, педантичный Хлопин ничего не выбрасывал, хранил даже чеки. Здесь были даже дисконтные карты. Одну из них Сима узнала сразу - она была из супермаркета "Седьмой континент". А вот вторая... Вторая, к величайшему ее изумлению, была из магазина "Нимфа и Сатир". Сима напряглась, вспоминая античную мифологию, и решила, что название имеет отчетливый сексуальный оттенок. Она незаметно сунула карту в карман, чтобы рассмотреть на досуге. Как бы там ни было, похоже, мамочка не все знала о своем сыне. Но Сима решила ее не огорчать.
      - А записные книжки, адреса, телефоны? - повернулась она к Анне Михайловне.
      - У него была такая книжка, как же она называется по-современному...
      - Органайзер?
      - Вот-вот, он самый. Так Олежка с ним не расставался, всегда
      с собой носил. - Анна Михайловна немного помолчала, а затем
      спросила, жалобно глядя на Симу: - Серафима Григорьевна, но
      ведь вы не думаете, что мой Олежек причастен к убийству? Если бы вы
      его знали, он такой добрый мальчик... - Она расплакалась.
      - Ну что вы, конечно, все выяснится, - успокоила ее Сима,
      у которой совсем не было такой уверенности.
      * * *
      В машине Бовина внимательно рассмотрела изъятую ею дисконтную карту магазина "Нимфа и Сатир". На ней мелкими буковками был написан адрес, где-то в арбатских переулках.
      В магазин она входила с некоторым чувством неловкости, предусмотрительно удостоверившись, что вокруг никого нет.
      Продавец секс-шопа, а это действительно был секс-шоп, по-видимому, заподозрил в Симе розовый оттенок.
      - Добрый день, чем могу помочь? - заученно произнес тощий парень с прилизанными набриолиненными волосами, сам явно представитель секс-меньшинств. - Вот великолепный выбор фаллоимитаторов, лучший в городе, ничего подобного вы нигде не найдете.
      Он картинным жестом указал на полку, заставленную весьма затейливо исполненными огромными фаллосами, и продолжил, нежно беря в руки эти специфические изделия:
      - Вот самый простенький, отечественного производства,
      неплох, но нет должной естественности ощущений. Правда, и цена
      невысока. А вот, только посмотрите, модель "Суперреалистик", нежная бархатистая теплая поверхность, максимально приближенная к натуральной, несколько скоростей, и еще некоторые секреты, о коих я сейчас вам расскажу...
      Сима, обиженная тем, что была заподозрена в нелюбви к живым носителям соответствующих частей тела, прервала поток слов, рекламирующий те или иные достоинства искусственных фаллосов:
      - Да я, собственно... Скажите, могу ли я воспользоваться дисконтной картой своего друга? Он попросил меня кое-что купить.
      - О да, конечно, можете, - сладко разулыбался голубой продавец. - А кто ваш друг? Мы знаем всех наших постоянных клиентов, их вкусы и запросы и, поверьте, редко ошибаемся.
      Сима молча протянула ему дисконтную карту. Она не была до конца уверена, что карта принадлежит Хлопину.
      Парень взял карточку, пошарил компьютерной мышкой по столу. Когда он вводил в компьютер номер карты, Сима обратила внимание, что у него тонкие холеные пальцы, унизанные множеством серебряных колец. Он поднял голову и подчеркнуто приветливо улыбнулся:
      - Ах, так вы подруга Олега. Да, да, он у нас постоянный клиент, мы даже можем оформить покупку в кредит, Олег потом оплатит в конце месяца. Заметьте, это наша обычная практика в отношении постоянных клиентов.
      Неизвестно, как насчет постоянных, но, кроме Симы, здесь вообще не было никаких клиентов. Однако она была не права. Только она успела об этом подумать, дверь открылась, и в магазин неуверенно вошла пожилая женщина в норковом берете и сером шерстяном пальто. По ее лицу было заметно, что она не совсем поняла, куда попала.
      Вежливо извинившись, продавец ринулся к ней, хотя и подозревал, что дама забрела сюда по ошибке.
      - Проходите, пожалуйста, чем могу вам помочь? - любезно рассыпался он перед ней.
      Дама окинула взглядом прилавки и покраснела:
      - Простите, наверное, я ошиблась. - Она уже развернулась,
      чтобы уйти.
      Но ушлый парень не дал ей этого сделать. Он взял ее под руку и задушевно произнес:
      - Присаживайтесь, пожалуйста, я думаю, ваше появление здесь не так уж случайно.
      - Ну ладно, - неожиданно легко согласилась дама. - Честно говоря, мне давно было интересно. Не думайте, что я ханжа, мы с покойным мужем Иваном Ивановичем, бывало, даже порно смотрели, - смело произнесла она.
      Сима делала вид, что рассматривает образцы эротического белья и
      совершенно не слушает их разговор. Она внутренне восхитилась незакомплексованностью немолодой дамы.
      Почуяв благодарного слушателя, продавец воодушевленно стал расписывать достоинства тех или иных изделий, держа даму под руку и демонстрируя особенности продукции. Дама внимала с трепетом, но больше всего ее поразила надувная резиновая кукла для мужчин. Она долго не могла этого понять, ведь вокруг столько живых женщин. Дама с горечью заметила:
      - Мужчина всегда может найти себе пару, даже самый
      завалящий. Другое дело - женщины... После сорока они мало
      кому нужны, так ведь? - Она посмотрела на продавца, желая услышать опровержение.
      - Ну что вы, как можно! - оправдал ее надежды продавец. - Женщина в сорок - это же самый расцвет, а вот немолодой мужчина - это проблемы с эрекцией...
      - Да уж, - со знанием дела согласилась дама.
      А знаете, вот тот, - она стыдливо ткнула пальчиком в один из фаллоимитаторов, - вылитый, ну как у покойного мужа Ивана Ивановича.
      - Вот и купите его, - подхватил идею продавец,
      так сказать, в память об усопшем.
      - Пожалуй, заверните, - наконец решилась немолодая покупательница,
      поставлю в сервант, буду вспоминать Ивана Ивановича, светлая ему память.
      - Скажите, а вы работаете? - поинтересовался продавец.
      - Обязательно. Только коллектив женский, много молодых. Девчонки
      еще, что они понимают, поговорить не с кем, не то что с вами.
      - Спасибо, польщен, - поклонился продавец. - А своим
      девчонкам скажите, что у нас очень дешевое эротическое белье: прозрачные
      боди, кружевные трусики-стринг, ну и так далее. Пусть приходят.
      - Скажу, скажу, - покивала дама, хотя было видно, что она
      не поняла, что такое мудреные стринг и боди.
      Когда она вышла, Сима не могла сдержать смех.
      - Зря смеетесь, - серьезно сказал продавец.
      Мы готовы оказать помощь всем без исключения группам населения, в том числе пожилым людям. Знаете, как их тяготит одиночество?
      Сима с трудом приняла серьезный вид и согласно покивала.
      - Я вас не слишком задержал? - поинтересовался парень.
      - Да что вы, это даже поучительно.
      - Так что, обычный заказ Олега? - спросил продавец.
      - Да, да.
      - Прошлый раз, восемнадцатого, он брал двойной.
      Сима напряглась, услышав дату, и поспешила согласиться.
      - А не вы ли были тогда третьей? - игриво поинтересовался продавец.
      - Вероятно, - неопределенно сказала Сима.
      А он заходил прошлый раз не один?
      - Ну да, с красивой брюнеткой в темных очках от Шанель, украшенных камнями, в ярко-красном кожаном брючном костюме, по-моему, с последнего показа Гуччи. - Он, как женщина, подмечал все детали туалета вплоть до имени дизайнера. От нормального мужчины такого описания никогда не дождешься.
      - А, это моя подруга, - небрежно заметила Сима
      и фривольно добавила: - Мы иногда делим с ней Олега.
      - Вот как. - Парень недоверчиво посмотрел на ее
      асексуальный прикид: джинсы, кожаная куртка с прорехой, тяжелые ботинки. Но, в конце концов, на вкус и цвет...
      Сима схватила фирменный пакет, на котором были изображены
      слившиеся в страстном объятии сатир и нимфа, и вышла на улицу. В машине
      она открыла его и обнаружила баночки с кремами неизвестного назначения, шелковый шарф, упаковку, на которой красовалась надпись "шпанские мушки". Она все равно ничего в этом не понимала.
      * * *
      - Клуб "Золотая маска", - ответил нежный
      женский голосок.
      - Девушка, будьте любезны, когда работает Владик
      Симоненко? - исключительно вежливо спросила Сима.
      - Сегодня, будет к семи.
      - А домашний телефончик вы не дадите? Я приехала
      в Москву только на один день, вечером уезжаю, а мой брат с Владиком
      в армии служил, посылку велел передать, - заныла Симка, предвидя возможный отказ. - Дайте телефончик, а, девушка?
      - А что же вы его не знаете? - строго спросила
      девица.
      - Ну, он, кажется, раньше квартиру снимал, что-то поменялось, - наугад сказала Сима.
      - Ладно, пишите, - сжалилась девица.
      - А может, и адресок? Я бы сразу посылочку и отвезла...
      Сима прикинулась несчастной провинциалкой.
      - Пишите, - вздохнула девушка, пошуршав бумагами.
      Довольная Сима тут же набрала номер телефона Владика.
      - Але-о, - сладенько пропела она в трубку.
      - Да, - настороженно ответил низкий мужской голос.
      - Это Владик?
      - Ну, Владик, а ты кто?
      - Как это кто? - преувеличенно обиделась Сима.
      Ты что, ничего не помнишь?
      - Ну... - протянул Владик, видимо, лихорадочно
      соображая, что же, собственно, он должен помнить.
      - Я подруга Олежки, неужели не помнишь? А ведь
      так классно сидели...
      - Мариша, ты, что ли? - прозрел Владик.
      Ты извини, я ведь никогда с тобой по телефону не разговаривал.
      А как там Олик?
      Подозревая, что Олик, видимо, является подружкой неизвестной
      Марины и пассией самого Владика, Сима весело ответила:
      - Грустит, скучает по тебе, как же.
      - А, ладно, позвоню ей. Телефончик не напомнишь,
      а то я потерял после того вечера.
      Сима наугад назвала какие-то семь цифр.
      - Слушай, я ведь тоже тебе по делу звоню. Тут Олежка
      забыл у меня свой органайзер. Позвонить мне он не может, потому
      что мой телефон записан в нем. Вот я тебе и звоню, дома Олежки нет,
      может, поможешь его найти?
      - А чего же, помогу, тем более что он без своего
      органайзера как без рук.
      Сима записала номер телефона.
      - Только его там нет, я недавно звонил.
      - А адресок подскажешь?
      - А что же, ты разве не знаешь? - с подозрением спросил Владик. - Вы разве не в той квартире ночевали?
      - Все так, только я была, мягко говоря, нетрезва; думаешь, помню?
      - А органайзер он где забыл? - продолжил допрос Владик.
      - Да он в такси взял у меня мобильный, кому-то звонил, а его органайзер был у меня в руках, я его автоматически вместе с телефоном в сумку и сунула. Ну а потом, сам понимаешь, не до того было.
      Немного поколебавшись, Владик продиктовал адрес, и Сима изумилась своеобразной фантазии людей, назвавших улицу Газгольдерной.
      * * *
      Московские пробки уже практически не зависели ни от сезона, ни от времени суток. Разложив на соседнем сиденье карту, Сима пробивалась на Газгольдерную улицу. Кроме пробок, московские улицы отличались мореподобными лужами и глубокими ямами. Процесс езды по ним был сравним разве что с ралли Париж-Даккар. Да и то, как подозревала Сима, ехать по пустыне было бы полегче. Она на ощупь нашла кассету - звуковую дорожку из своего любимого фильма "Телохранитель". После короткой паузы салон заполнил сильный, глубокий голос Уитни Хьюстон: "I will always love you". А с тех пор, как она обнаружила несомненное сходство Кевина Костнера и Сергея Кострова, то полюбила фильм еще больше. Сима знала все диалоги в нем наизусть, а в предпоследнем эпизоде, где Уитни Хьюстон бежит к Кевину Костнеру на фоне самолета, она всегда плакала.
      Она знала из песен только по одной фразе и сейчас подпела высоким неуверенным голосом: "I wanna run to you. I wanna run to you". Да, и что бы там ни говорила Инка, она знала, что с такими мужчинами, как Сергей, никогда нельзя торопиться. Иначе она давно уже бы уложила его в постель, мало заботясь о продолжении отношений. Но в прошлом Сима уже совершала подобные ошибки, поэтому на этот раз была предельно осторожной. Занятая этими мыслями, она подъехала к шестнадцатиэтажной башне на Газгольдерной.
      Сима стояла и нахально звонила, не отрывая пальца от кнопки.
      Но никто ей не открыл, в квартире было тихо. Она еще потопталась у двери, пока не вызвала закономерный соседский интерес. Дверь напротив отворилась, и из-за нее выглянула сгорбленная седая старушонка - находка следователя. По своему опыту Сима знала, что такие старушки обладают полной информацией о своих соседях, об их гостях, образе жизни, работе, доходах, времени ухода и возвращений домой. Такой
      шанс упускать было нельзя. Поэтому она сделала растерянное лицо и пожаловалась:
      - Вот, доставила заказ из магазина, - она продемонстрировала пакет из секс-шопа, старательно прикрывая картинку , - а хозяина нету.
      - Да дома он, милая, дома, - сообщила старушка.
      Как пришел с какой-то профурой перед выходными: волосы
      что уголь, одежка - что огонь, сама - фррр! - так
      и не выходил боле. Она еще вечером ушла, я точно знаю, перед
      этим они так орали, что телевизор заглушали. Это что же,
      милая, любовь теперь такая? - поинтересовалась бабулька.