Глава 6

Киллера, которого Кострецов и Топков окрестили Сросшимся, звали Ракита, переиначив его фамилию Ракицкий. Этот мужчина средних лет, своей спортивной фигурой больше походивший на парня, когда-то служил в диверсионном подразделении КГБ.

Туда предпочитали отбирать для выучки юнцов-сирот, чтобы в будущей крайне засекреченной жизни диверсантов никто ими особо не интересовался. Родители Ракиты погибли в авиакатастрофе, воспитывала его бабушка. Когда Ракита уехал на закрытую тренировочную базу оттачивать свое ремесло, та умерла.

Ракита на смерть своей последней родственницы отреагировал абсолютно бесстрастно. О старушке ли ему было думать, когда парня учили, изнуряли, ожесточали, готовя из него будущего убийцу. Ракита стал мастером-"исполнителем" по «физической компрометации объектов», как на служебном жаргоне этих специалистов называют.

После перестройки Ракита попал под сокращение из спецслужб. Ушел на скудную пенсию, долго томился бездействием, пока не разыскал его тоже отставной генерал бывшего КГБ Леонтий Александрович Белокрылов — то самое белое пятно в развернувшемся розыске Кострецова и Топкова.

Генерал Белокрылов погорел во время путча ГКЧП в августе 1991 года, поставив не на ту лошадь. Из органов его уволили, но вскоре Белокрылов понадобился Московской патриархии. Здесь пригодились генеральские связи, хватка бизнесмена, талант аналитика и экономиста. Он стал правой рукой архимандрита Феогена Шкуркина, создав фонд, финансирующий многие предпринимательские программы ОВЦС.

Быстро разобравшись, что из себя представляет Шкуркин, Белокрылов стал сколачивать бригаду спецуры из бывших головорезов-чекистов и иных асов невидимого фронта, куда был введен и Ракита. Когда генерал доложил о своем «подразделении» Феогену, тот высоко оценил инициативу Белокрылова. Она была весьма уместна в делах архимандрита, где постоянно приходилось сталкиваться с криминальными бригадами, работавшими на других лидеров церковной мафии.

Ракита выполнил генеральский приказ по ликвидации Пинюхина, но попался на глаза Кеше Черчу. Это и томило исполнительного Ракиту, так как он не доложил Белокрылову о чистяковском бомже.

В раскладе, когда Ракита вышел на акцию и засветился даже малозначительному прохожему, по диверсантским принципам и случайного свидетеля лучше было бы убрать. Но Ракита, отвыкший от крови на пенсии, замедлил с чердачным броском на Кешу. Теперь, узнав, что противник уложил Ячменева из их команды, киллер стал думать, будто это как-то связано с его огрехом по бомжу.

О выдающихся аналитических способностях Белокрылова Ракита был наслышан еще офицером органов, потому и заволновался: вдруг, расследуя убийство Ячменева, генерал вычислит его ошибку. Он решил покаяться перед начальником и искупить свой проступок любой ценой, потому что знал — за криводушие его самого могут «исполнить» коллеги по спецбригаде.

Сидя в своей квартире, куда Ракита по старой конспиративной привычке все еще опасался привести постоянную хозяйку, он набрал по сотовику номер Белокрылова.

— Будьте здоровы, Александрыч, — сказал Ракита в трубку, услышав голос генерала.

— Привет, привет, дорогой.

— Не дает мне покоя церковный случай на Прудах, — проговорил Ракита, намекая на убийство Ячменева в Архангельском переулке.

— Что так? Или имеешь соображения? — спрашивал Леонтий Александрович, давно уверившийся, что Ячменева убили востряковские дружки Артемия в отместку за ликвидацию Пинюхина.

— Имею прокол, — виновато произнес Ракита.

— Да? Не ожидал такого от тебя.

— Видел меня один бомж на исходной, когда я по Прудам гулял.

— Вон что? Очень паршиво. Понял твою мысль. Церковному случаю, может, этот бомж помог?

— А вы как думаете? — уточнял Ракита, стараясь разобраться, набрел генерал на его прокол или нет.

— Разное думаю, — туманно ответил Белокрылов, никогда не открывающий перед подчиненными свои карты. — Но то, что сам доложился, тебе большой плюс.

— Как решите?

— Наверное, сам догадываешься.

— В «черный хлеб»? — спросил Ракита, жаргонно называя убийство.

— Да, надо диету прописать. И загляни сегодня ко мне домой. Помыслим над ходом этой истории.

Ракита нажал кнопку отбоя. Стал собираться на Чистые пруды, чтобы отыскать Черча, лицо которого над чердачным люком, подсвеченным освещением с лестницы, он успел запомнить.

Кеша Черч в этот вечер стоял в своей любимой пивной на Банковском, цедя остатки пива в кружке, и пристально посматривал на дверь в надежде, что сюда забредет какой-нибудь пьяный, которого можно будет раскрутить на дармовую выпивку.

В связи с крайней заинтересованностью входящими в пивную Черч и засек мелькнувшее в проеме двери с улицы чем-то знакомое ему лицо. Этот мужик в низко надвинутой кепке лишь окинул глазами помещение, но Кеша учуял, как взор прохожего словно вонзился в него.

Отчего-то захолонуло Кешино сердце, он ожесточенно закурил сигарету, припрятанную на крайний случай, и стал вспоминать.

«Ексель-моксель! — осенило Черча. — Да это ж тот, что пас с чердака хату Пинюхина! Брови-то сросшиеся!»

Мгновенно вспотел Кеша, осознал, что не случайно припечатал Сросшийся его цепким взглядом. На улицу выходить ему ни за что не захотелось. А потом прикинул, что если тот решил его как свидетеля замочить, то, пожалуй, и прямо здесь завалит.

Из пивной можно было уйти еще через подсобку во двор. Кеша, держа под прицелом выкаченных глаз входную дверь, метнулся в подсобку. Посудомойка на него закричала, но Черч пронесся мимо торпедой. Выскочил во двор, глянул по сторонам и кинулся проходняками в ОВД к самому дорогому ему сейчас Кострецову.

На его счастье, капитан был в своей комнате.

— Серега! — закричал Кеша с порога. — Киллер со сросшимися бровями меня пасет!

— Где? — спросил опер, вскакивая.

— Сейчас заглянул в пивнуху на Банковском. Я там стою: вмиг его сфотографировал.

— Да, может, не за тобой он пришел, — проговорил капитан, застегивая «молнию» на крутке.

— Не за мной? — завопил Черч. — Свежего пивка пришел глотнуть?

— Пошли, его укажешь.

Черч вылупил на него глаза.

— Ты чего? Киллера я тебе пойду показывать?

— А кто ж еще, кроме тебя, его может опознать?

— Не-ет, Кость, — решительно протянул Кеша и сел на стул. — Хорош меня подставлять. Помнишь, как ты у нас маньяка-головореза ловил, который кучу деловых завалил и Камбуза рядом со мной на чердачке от уха до уха располосовал? Больше не собираюсь за милицию жопу высовывать.

— Дурья ты башка, — проворчал Кострецов, поняв, что надо припугнуть Кешу. — Ты единственный свидетель его охоты за Пинюхиным. Конечно, за тобой он и пришел. Иначе зачем ему снова рисковать рядом с местом преступления? Сразу я не хотел тебя расстраивать. Он не успокоится, пока тебя не кончит.

— О-ох, ты и мент коварный… Дай закурить.

Кострецов протянул ему пачку. Черч выхватил из нее сигарету, а пачку как бы автоматически стал засовывать в карман. Кострецов молча вытянул ее у него из руки.

Кеша закурил, произнес обессиленно:

— Пошли. Легавые твои привычки, Серега.

Они пронеслись к пивной теми же дворами, какими примчался Черч. Обошли массив зданий, в которых находилась пивная.

Кеша выглянул из-за угла, сразу же отпрянул и зашипел:

— Стои-и-ит, сучка. Напротив пивняка, спиной к нему. Черная кепка, синий плащ.

Кость выглянул, зафиксировав облик мужчины, рассматривавшего витрину магазинчика напротив пивной по другой стороне переулка. В отражении от нее хорошо было наблюдать противоположный тротуар.

— Кеша, — сказал капитан, — посеки за ним еще пять минут. Я за тачкой в отдел сбегаю.

— Да ты что? Брать его не будешь?

— А за что его брать? За то, что ты видел, как он на чердаке сидел, а потом на улицу выходил?

— Да он, падла, с подслушивающей аппаратурой мотался!

— Эх, Кеша! А еще когда-то в оперотряде комсомолу помогал. Пошлет он нас с таким приколом, скажет, что ты спьяну все придумал, и крыть его будет нечем. Секи, я сейчас с тачкой «на хвост» ему сяду. Наверняка он здесь при машине.

— Погоди, Кость. Ну подержи его хоть ночь в ментовке по какому-нибудь поводу. Я тем временем за город или хоть в вокзальную тусовку занырну и там на первое время затырюсь.

— У тебя на то время есть. Он тебя здесь минимум с часок еще поищет. Брать мне его сейчас вредно: занервничает, может из Москвы скрыться.

Кострецов побежал в ОВД.

Когда капитан вернулся на машине, Кеша уже изнемог подле угла на Банковском. Взмолился:

— Ну, Сергей, ты на моих нервах играешь! Гони всю пачку «Мальборо»!

Кострецов отдал ему сигареты. Черч схватил их и опрометью бросился от Банковского переулка по Кривоколенному. А капитан остался наблюдать из машины.

Спустя некоторое время Сросшийся, видимо, решил действовать. Он развернулся от витрины и пошел к пивной. Резко распахнул ее дверь, вошел внутрь.

Потом киллер снова появился на улице, убедившись в отсутствии Черча. Он цепко оглядел переулок и направился на Мясницкую. Кострецов проехал к ней, не выпуская объект из обзора.

На Мясницкой Сросшийся сел в припаркованный у тротуара джип. Завел мотор и тронулся по улице. «Жигуль» с опером завис у него «на хвосте».

Ракита направлялся к Белокрылову на квартиру около Преображенской площади. За несколько улиц от дома генерала бывший диверсант по давно устоявшейся привычке начал петлять, чтобы сбросить возможный «хвост». Сегодня он первый день показался в городе после положенной по завершению операции отсидки в «заныре».

Не заметив ничего подозрительного, киллер все же припарковал свой джип не у подъезда Белокрылова, выходящего на улицу, а во дворе. Потом обогнул дом и поднялся в квартиру шефа.

Там визитер и хозяин встали у окна, и генерал кивнул, приглашая докладывать.

Поджарый Ракита смотрел на располневшего от более или менее спокойной нынешней жизни Белокрылова и отмечал, что генеральские глаза не потеряли «ментовской» въедливости. Он думал, что с такой «спецурой» на физиономии генерал не годится в оперативное дело, но ведь и для сегодняшних белокрыловских занятий этого ему не нужно. Он лишь анализировал и командовал.

— Обнаружен тот бомж, — сказал Ракита. — Прозвище Кеша Черч. Босяк, якшается с криминалом, участвует в мелкой уголовщине. Своего угла не имеет, ночует где придется. Информация — от старожилов пивной, где Черч сейчас от меня ушел.

— Как?

— Я контролировал вход с улицы, а в пивной оказался еще и выход через подсобку.

— Именно от тебя скрылся? — внимательно взглянул заплывшими глазками генерал.

— Трудно сказать. Я лишь заглянул в пивную с улицы, вряд ли Черч меня опознал, если даже и рассмотрел тогда во дворе на операции. Почему вышел через подсобку? Он — типичная рвань, многим, видимо, за выпивку должен. Возможно, кто-то из них в пивной появился.

— Что планируешь?

— Уберу его на днях. Несложно. Черч на Чистых прудах постоянно на виду, шьется со шпаной. Если окажется зарезанным, легко спишут на разборки психопатов-уголовников.

— Подчищай, Ракита, — проговорил Леонтий Александрович, поглаживая живот, выступающий из расстегнутой домашней куртки. — Не стал бы я обращать внимание на какого-то босяка, но после ликвидации Ячменева надо вылизать все наши следы на Чистых прудах. Теперь нас не милиция должна волновать, а востряковская группировка. Их исполнитель по Ячменеву работал.

— Наверное, и они в курсе, кто был заинтересован в ликвидации Пинюхина?

Генерал усмехнулся.

— Конечно, знают. Но одно дело — определить заказчика, другое — самого исполнителя, тебя то есть. По тебе могут вычислить нашу спецбригаду. Прикинут ее кадровый состав, учтут специфику, а мы до сих пор ни в органах, ни у братвы не засвечены. С нашими хозяевами в патриархии их противники — патриаршии партнеры востряковских — будут на своем уровне разбираться, а нам как бы не столкнуться с востряковскими исполнителями.

— До этого наши дороги не пересекались? — осмелился спросить Ракита.

— Нет. Работали по разным направлениям и часто, конечно, напарывались на блатных, но от востряковских Бог или уж черт нас миловал. Это серьезная группировка, воевать с ней кровопролитно.

Ракита, видя, что командир не против его расспросов, поинтересовался:

— А зачем востряковским, если даже и возьмут след, против нас подниматься? На Пинюхина они ответили Ячменевым — квиты.

— Логично мыслишь, — похвалил генерал, но хмуро усмехнулся. — Я бы тоже такое предпочел, да работаем-то мы с тобой и ребятами не на свои интересы. Наши хозяева на Чистых прудах еще одно дело в покое оставить не хотят. И по нему снова нашим спецбригадникам придеться затронуть востряковских. По этому вопросу и пригласил, раз в тех краях ты все равно действуешь. Давай-ка сядем.

Белокрылов кивнул на кресла. Ракита перенес их к окну. Леонтий Александрович, кряхтя, устроил свою тушу и продолжил:

— Есть на Чистяках магазин «Покров». Владели универсамом наши хозяева и продали его кавказцам. — Крайне заинтересованный в этой истории генерал делал вид, будто бы лично с ней не связан. — Кавказцы эти из бандитов, но в небольшом авторитете среди московского криминалитета, своей боевой силы не имеют. Они, уже когда купчую совершили, стали наезжать на бывших магазинных владельцев. Стали доказывать, будто бы на универсаме большие долги висят, требовать компенсации.

— А это действительно так? — спросил Ракита.

Леонтий Александрович изобразил неосведомленность:

— Хрен знает! Мне наши боссы не отчитываются. А вот кавказцев просят угомонить.

— А при чем здесь востряковские?

— Так они помощи у востряковских запросили. Я ж говорю — у горцев этих своих боевиков в Москве нет. Такая вот расстановка сил.

— Значит, первый ход по «Покрову» за нами?

— Как и по Пинюхину было, Ракита. Бесовскую инициативность наши боссы в черных балахонах проявляют. — Он рассмеялся.

— Почему кавказцы именно к востряковским обратились? — не отвлекся на шутку деловой Ракита.

— Думаю, что пронюхали об убийцах Ячменева. Сопоставили это с бывшими хозяевами магазина и правильно сообразили: раз востряковские против наших патриархийных боссов ликвидацией Ячменева поднялись, то и по «Покрову» помогут.

— Об этом есть конкретные данные?

— Имеются. Сейчас кавказцы на наших начали наезжать с намеком на крышу востряковских.

— По этой задаче какие приказания? — спросил Ракита.

— Будешь Черчем заниматься, присмотрись к магазину «Покров». Он сейчас закрыт, но кавказцы в нем все время торчат. Штаб-квартиру открыли. Востряковские там с ними пьянствуют, своих людей в охрану универсама выделили. Разведай как обычно: сколько людей, смена постов и так далее.

— Есть.

— Полностью операцию по магазину я еще не разработал, вот ты и поможешь. Раз так складывается, имеется и у нашей спецбригады в ней интерес. Ты говоришь, что за Пинюхина Ячменев — это квиты. Верно, но только с точки зрения востряковских. А то, что задета наша профессиональная честь? Востряковские с наглостью предельной убивают нашего человека, и не воспользоваться обстоятельствами, чтобы их приложить?

— Вы, Александрыч, сами начали с того, что силы наши с этими бандитами неравны.

— А когда только в численности противника был успех? Горсть чеченцев всю российскую армию победила! — Он оживился, глазки засияли холодным пламенем. — За спецбригадой, Ракита, кое-что повыше беспредела блатяков — наша квалификация специалистов КГБ.

Лицо Ракиты с пологом сросшихся бровей твердело вслед словам командира.

Они стали прощаться. Генерал открыл балконную дверь и поманил Ракиту на балкон, рядом с которым во двор спускалась пожарная лестница.

— Уходи по лестнице, — кивнул Белокрылов вниз.

— Думаете, Александрыч, что Черч исчез из пивной, все-таки заметив меня?

Генерал крутнул глазами, запахнул на осеннем ветру куртку.

— Все в нашей работе возможно, дорогой. На Чистых прудах чисто у тебя не вышло. — Он улыбнулся по-отечески.

Ракита перемахнул через балконный поручень, перепрыгнул на лестницу и кошкой исчез в сумерках, обнявших двор.

Кострецов пас из своей машины подъезд, в который вошел Ракита-Сросшийся.

Доведя с Чистяков объект до Преображенки, незаметно пропетляв за джипом, Кость проследовал за киллером во двор, где Сросшийся оставил свою машину. Потом опер отследил его до подъезда этого дома без лифта. Кость поднялся за ним по ступенькам до квартиры, куда Сросшийся зашел. Уверенный, что тот не засек «хвост», капитан перегнал «жигуль» на улицу, собираясь «принять» объект, когда тот снова появится. По тому, что Сросшийся позвонил в квартиру, а не открыл ее ключами, Сергей понял: тот здесь с визитом.

Капитан неотрывно поглядывал на подъезд, но волновался, что из двора дома было несколько выездов. Ожидая Сросшегося, Кострецов, по оперативной привычке контролировать весь участок передвижений объекта, думал о возможном сюрпризе. Киллер, выйдя, мог вдруг быстро сесть в джип и выскочить через один из невидных с улицы дворовых выездов.

Наконец, Кость решил еще раз в сгустившейся темноте осмотреть двор. Он пролетел на машине к углу дома, взглянул — джипа не было! Капитан точно помнил место, где припарковался Сросшийся. Подрулил туда: как языком слизало…

Опер покружил по двору и в сердцах выругался. Рассмотрев дом со двора, он убедился: легко можно выйти из него незамеченным через пожарную лестницу, расположенную рядом с балконами.

Теперь капитану оставалось лишь установить хозяев квартиры, куда заходил этот ловкач. Он доехал до местного отделения милиции, передал в дежурку адрес.

От полученных данных упавшее настроение опера Кость мгновенно взлетело: ответственным квартиросъемщиком оказался Леонтий Александрович Белокрылов. Именно тот фигурант, который из окружения Феогена никак не высвечивался! Да как вынырнул — на прямой связке с убийцей Пинюхина, труп которого и закрутил этот розыск, кровавой подливой обагряя паломнический пирог Московской патриархии.

ЧАСТЬ II. СПЕЦБРИГАДА И ВОСТРЯКОВСКИЕ