Глава 12

Сломанная стрела

Через один из запасных выходов они выбрались на открытую площадку.

После того как погас свет, Владислав с Хашимом уже не осматривали пустые боковые проходы, а применили оправдавший себя способ искать путь наружу по дрожанию пламени зажигалки. Тем более что ничего полезного в заброшенном бомбоубежище не было.

Сон благотворно повлиял на мальчугана. Детский организм восстанавливается быстро, и, проснувшись, Хашим чувствовал себя намного спокойней. Рядом по прежнему находился уверенный в себе, немного ироничный взрослый, с которым маленький албанец почти никого не боялся.

Ну, разве что чуть чуть.

Рокотов осмотрел сквозь оптику лежащий в десяти метрах под ними лес и не заметил ни малейшего намека, что там есть люди. Птицы вели себя, как им и положено — перелетали с ветки на ветку, искали в траве корм, изредка перекликаясь певучими трелями. По открытому склону холмика, отлично видимый в восьмикратный видеоискатель, деловито пробежал еж.

«Никого, — удовлетворенно подумал Влад. — Можно спокойно спускаться».

Он установил закамуфлированную под камень стальную дверь на блокиратор, не дающий ей захлопнуться, и набросил на поворотный штурвал веревку. Шнур кольцом охватил металлический штырь, оба конца с узлом крепления упали вниз.

— Давай, — скомандовал Влад. — Я буду потихоньку вытравливать, а ты держись крепко. Возьми автомат и ружье, повесь на спину.

Нагруженный Хашим ловко перехватил трос и уверенно кивнул.

— Поехали, — по гагарински заявил он. Рокотов спрятал улыбку.

Через несколько секунд мальчик достиг подножия горы, отпустил веревку и махнул Владу. Тот влез в лямки рюкзака, напоследок осмотрел площадку и, фиксируя обе половинки троса, в три прыжка спустился вниз. Развязав узел, скреплявший веревочное кольцо, он аккуратно стянул тонкий канат и уложил в рюкзак — бросать полезные вещи опрометчиво, никто не знает, сколько еще впереди спусков и подъемов.

Хашим с автоматом в руках бдительно осматривал опушку рощи.

«Учится пацан. И правильно! Практические знания ему не помешают. Маловат он, правда, для боевых действий, но что поделать! Нас с ним никто не спрашивал...»

— Куда идем? — Хашим отдал Владиславу «Калашников» и «моссберг».

— На юг. Будем искать албанскую деревню. Тебя обязательно надо определить в нормальные условия. Нельзя со мной по лесам шататься.

— Почему? — мальчик выглядел разочарованным.

— По кочану, — на русском заявил Влад и снова перешел на сербский. — К сожалению, ты еще маленький... Я не в том смысле, что не сумеешь мне помочь. Наоборот, если б не ты, мы бы из пещер не выбрались... Но рано или поздно мне надо будет идти в свое посольство, а там я не смогу объяснить, почему я не передал тебя официальным властям. Пойми, так положено делать, и если я нарушу закон, то меня посадят в тюрьму...

— В тюрьму?! — Хашим широко открыл глаза.

— Ну, может, не в тюрьму, но неприятности мне обеспечены крупные. Это взрослая жизнь, — печально констатировал Владислав. — В ней есть свои жесткие правила, и нарушать их нельзя. Ты думаешь, мне хочется с тобой расставаться? Так надо... Когда нибудь ты сам столкнешься с чем то подобным, — Рокотов глубоко вздохнул. — Мы с тобой должны это пережить... потом, когда все успокоится, я обязательно приеду к тебе. А пока — вытри глаза и вперед.

Хашим ладонью провел по лицу и на несколько секунд закрыл веки. Мусульманское воспитание приучило его с уважением принимать слова взрослых мужчин, а авторитет Рокотова был подтвержден делами, многие из которых почитались исламом как добродетель.

Хашим поднял голову и открыто посмотрел на Рокотова.

— Я понял. Я буду вести себя как мужчина. — Биолог кивнул и, подавив в себе желание обнять попутчика, указал рукой в сторону леса.

— Тогда идем. Я первый, ты в десяти шагах за мной, — он резко повернулся, чтобы Хашим не заметил его внезапно повлажневшие глаза, и раздвинул ветки крайнего на опушке куста жимолости.

Когда солнце уже склонилось к закату, они вышли к дороге, по которой на юг двигался маленький караван тракторов и повозок, нагруженный цветастым скарбом. Албанцы, вытесняемые от границы с Сербией югославской армией, спешно покидали дома и под бомбами «миротворцев» пробирались через все Косово в Македонию и Албанию. Семидесятилетний Ибрагим едущий на переднем тракторе, поднял ладонь, призывая остановиться: наперерез каравану, через вспаханное поле, ни от кого не скрываясь, шли маленький мальчик и заросший щетиной мужчина в серой походной куртке с автоматом на правом плече.

Госсекретарь США довольно скривила тонкие бесцветные губы, разглядывая свой портрет в дамском журнале, помещенный в разделе «Женщина года». Ее самолюбие было удовлетворено.

Уже неделю бомбардировщики НАТО во главе с бесстрашными американскими экипажами наносили удары по Югославии. Бесконтактная война принесла первые результаты: нарушались коммуникации, возникали проблемы с электричеством и водой, в больницах умирали пациенты, когда вдруг отключались медицинские аппараты, дети подрывались на ярких игрушках бомбах, бессмысленно гибло мирное население под бетонными плитами рухнувших домов многоэтажек, дороги переполняли тысячи и тысячи беженцев.

Военные корпорации получали новые заказы, генералы готовили новые дырочки на парадных кителях — для наград, ракетные заводы открывали новые вакансии рабочим, банкиры с Уолл стрит по дешевке скупали стремительно падающий «евро», ангажированные журналисты и телевизионщики все активнее раздували скандал об этнических чистках и представляли миру главарей косовских албанцев как мужественных борцов за права угнетенного народа. Хотя образ мелкого наркоторговца с рынка, извлекающего из карманов спичечные коробки с анашой, был бы куда более реальным. В общем, все были при деле.

Мадам Мадден не интересовали проблемы ни той, ни другой стороны.

Квадратноликая дамочка тешилась самолюбованием. Ей, всю жизнь чувствующей свою расовую неполноценность, приходилось рвать жилы, чтобы пробиться в высший свет самого демократичного общества на Земле. Она предавала, лгала, плела интриги, подставляла лучших друзей, лечилась от нервных срывов, даже в семейном кругу говорила только по английски, якшалась с любыми политическими проходимцами, ненавидела и презирала всех, кроме себя, и наконец достигла того, чего желала, — взошла на Олимп власти Соединенных Штатов Америки в ранге Государственного Секретаря.

Издерганная, обозленная на весь свет, неизлечимо больная женщина, внешне больше похожая на помесь пупырчатой жабы с ведьмой, еще раз нежно провела подагрическим пальцем по глянцевой странице журнала.

— Значит, война, — тихо и печально проговорил Влад.

Они с Ибрагимом сидели поодаль от остальных беженцев, сгрудившихся вокруг своих повозок.

Темнело.

— Что собираешься делать? — спросил убелённый сединами албанец. Он понимал, что не может пригласить русского с собой — тот был вооружен и с оружием расставаться не собирался. А присутствие такого «беженца» автоматически ставило под угрозу жизнь всех пятидесяти двух женщин, стариков и детей. Мужчин молодого и среднего возраста среди них не было.

Вопрос был задан искренне, и Рокотов это понял.

— Не знаю... Буду пробираться к своим, — он поднял голову и посмотрел на первые звезды. На его лицо набежала тень, рот жестко сжался в ниточку, брови сдвинулись к переносице. — Но сначала у меня есть еще одно дело...

Ибрагим оглянулся на своих. Женщины укладывали спать детей, с тревогой поглядывая на ночное небо. Надеялись, что сегодня, как и в предыдущие дни, смерть из бомбовых отсеков западных штурмовиков обойдет их стороной. Среди них был и Хашим, по взрослому покрикивавший на малышей.

— Аллах воздаст тебе за все, что ты сделал для мальчика. Я расскажу муфтию про твои поступки, — серьезно сказал Ибрагим. — Наши дома будут всегда для тебя открыты.

— Я желаю вам сначала обрести дом. А обо мне не беспокойтесь. — Владислав ждал, пока Хашим ляжет спать, чтобы уйти. — Передайте ему, что я буду скучать.

Ибрагим грустно посмотрел на русского.

— Ночь определений — лучше тысячи месяцев. Во время нее ангелы и духи, по изволению Господа их, нисходят со всеми повелениями его[14].

— Вы мне дадите с собой немного лепешек? — после недолгой паузы спросил Рокотов.

— Конечно.

— Я хотел бы взять еще солярки. Но, боюсь, вам самим не хватит...

— Бери. У нас топлива все равно только на полпути, дальше, если не отыщем, пойдем пешком, — старик махнул рукой, подзывая одного из подростков, и сказал ему что то по албански. — Сколько тебе нужно? Канистру, две?

Владислав впервые за вечер улыбнулся.

— Что вы! Литр, не больше. — Он достал пластиковую флягу. — Вот сюда...

Ибрагим внимательно посмотрел в лицо русского.

— Ты очень рискуешь.

Слова будто упали в пустоту. Рокотов не отреагировал.

Старик провел руками по бороде и прочел короткую молитву.

Подбежал парнишка с канистрой и нацедил полную фляжку. Биолог намертво закрутил колпачок и бросил потяжелевшую емкость в рюкзак. Теперь у него была солярка, которая при желании может послужить основой для зажигательной бомбы. А устраивать сюрпризы своим врагам Владислав научился.

Ближе к полуночи лагерь затих.

Рокотов проводил старика до повозок, в последний раз глянул на мирно спящего Хашима и понял, что надо уходить немедленно. Иначе он не уйдет никогда.

На прощание Ибрагим обнял Влада и прошептал ему вслед несколько сур из Корана, оберегающих путников и воинов.

...До рассвета он прошел тридцать километров. По прямой получалось меньше, но Рокотов не останавливался, пытаясь усталостью выгнать из души беспокойство за оставленного на дороге маленького друга, с которым он сроднился за время скитаний.

«Все таки войну они начали. Не смогли договориться. Это меняет дело. Теперь мне не обязательно скрывать подробности своих приключений. Боевые действия все спишут — и стрельбу в лесу по моей палатке, и уничтожение лагеря, и остальное. Можно сказать, что это сделали албанские террористы... Про полицию говорить не стоит. Но тем хуже для них! — Влад целеустремленно двигался в район, где, по его расчетам, находился специальный сербский отряд. — На войне не до церемоний. Издевательства и убийства безоружных людей — это симптомы заболевания. А раз так — встречайте доктора! Я вас, сволочей, вылечу раз и навсегда! Думали, испугался и сбежал? Нет уж, дудки... Не на того напали! Задницей чую, что они еще там. Бродят, как волки вокруг добычи... Ничего ничего, недолго вам ждать осталось. Еще один переход — и можно начинать поиск. С оружием у меня порядок, еды немного есть, оптика опять же... А я ведь вас давил, когда у меня ничего не было. Каратели хреновы! Вы еще с русскими не воевали, не видели настоящей партизанщины. Ну, так будет вам ха ароший урок. Если кто жив останется. А этого я вам гарантировать никак не могу. Даже — наоборот...»

Рокотов взобрался на очередную вершину. Брезжил рассвет, и утомленный организм все настойчивее требовал отдыха.

«Ладно, привал. А вот и миленькая расщелинка, где я расположусь. Случайно тут на меня не наткнутся...»

Через полторы минуты он уже крепко спал. Без сновидений, положив руку на ствол «Калашникова».

Техники из службы боевого обеспечения 95 й эскадрильи ВВС США заправили «F 117A» с бортовым номером 486 и оснастили самолет полным комплектом вооружения. Помимо противорадарных ракет «Харм» и «Маверик», в него вошли четыре управляемых тяжелых реактивных снаряда «GBU 10» и две остроносые «AIM 9» класса «воздух воздух».

Крайней под левое крыло «стелса» в специальном антирадарном контейнере подвесили «GBU 10» со схемой наведения номер 66930134.

Блок управления «Ночного Ястреба» установил контакт со всеми боеголовками, и каждая из них дала миллисекундный отчет об исправности. Оставалось поднять самолет в воздух и нажать клавишу пуска. Остальное «умные» снаряды сделают сами, принеся пилоту очередную боевую награду.

Вылет 486 го «F 117A» назначили на десять вечера по Лондону. Капитану Джессу Коннору было приказано явиться к восьми тридцати. А до этого — хорошенько выспаться.

К зоне, где, по его прикидкам, действовал отряд полицейских убийц, Влад вышел поздно вечером. Присев на камень возле опушки сосновой рощицы, Рокотов перекусил лепешками и собранными по пути корешками тапинамбура и запил водой из ручейка.

«Вот и дошел... Что дальше? — Предстоящий поиск банды уже не казался столь легким, как при планировании похода возмездия. — И где ты будешь их искать? Как никак, перед тобой несколько сот квадратных километров... Треугольничек с гранью в сорок кэ мэ. Перспектива! Ладно, сейчас ночь, огонь издалека виден. А, как я помню, светомаскировка у них хромает. Если на посту курить себе позволяют, то и костерок разведут. Вот и посмотрим с возвышенности на местность.»

Владислав, пыхтя, забрался на трехсотметровый утес и улегся на вершине, приложив к глазу геодезический увеличитель.

Получасовой осмотр местности ничего не дал. Дважды биологу казалось, что мелькнул огонек, но, приглядевшись, он с разочарованием понимал, что принял за отблеск костра лунный блик на поверхности маленьких водоемов.

«Фигня, первый блин комом. Отсюда мне видна только часть зоны. Заберусь поглубже и получу более широкий обзор. Ночь просижу другую, третью — и нащупаю гадов. Днем буду отсыпаться. По ночам их снайперы мне не страшны, отблеска линзы не видно. А на рожон я лезть не буду».

Влад перевернулся на спину и немного отдохнул, давая глазам успокоиться. Перерывы были обязательны, иначе переутомленный хрусталик пропустит даже очевидное.

«Психологическая атака — вот что самое главное! Не зря у всех народов есть сказания о вампирах, злых духах и призраках... Они у меня каждого куста бояться станут. А раз или два обосрутся — и начнут делать ошибки. Что мне и надо. Чем больше психологический прессинг, тем лучше. Волком я выть умею, слава Богу, научился по молодости. Вот и буду подвывать потихоньку. А параллельно — резать наиболее неосторожных. Вроде тех двоих в карауле».

Рокотов активно поморгал и вновь тщательно оглядел окрестности, фиксируя внимание на любом подозрительном предмете.

«Нет, сегодня не везет... Что ж, с первого раза было бы удивительно. Пока темно, переберусь ка во он туда. Горочка солидная, для моих целей зело привлекательная. И идти сущие пустяки — километра два. Вершина заросла густо, так что там схорониться — милое дело...»

На новое место он прибыл через три часа. Возвышенность имела довольно крутые склоны, и Влад, цепляясь за кривые деревца, забирался по уступам в два раза дольше, чем рассчитывал. Но наблюдательный пост того стоил.

На склоне соседней пологой горы он засек колеблющийся огонек угасающего костерка. С расстояния пяти километров он не мог увидеть ничего вокруг светового пятнышка, но самого его наличия было вполне достаточно. Полицейские не ушли из района, а продолжали скрытно нести свою вахту.

На участке между Каракалом[15] и Берковицей[16] «F 117A» капитана Коннора встретился с французским топливозаправщиком и получил от него четыреста галлонов чистейшего авиационного керосина. Точно такой же летающий танкер ожидал «невидимку» после того, как он покинет воздушное пространство над Югославией, пройдет над Боснией и окажется в точке "С", недалеко от местечка Ровань в западной Словении.

Ночные полеты в югославском небе пришлись Кудеснику по душе. Его безопасность постоянно обеспечивали операторы трех кружащих над Адриатическим морем «Аваксов», система ПВО противника бездействовала, его истребителей пока никто из знакомых пилотов не видел. Создавалось ощущение глобальной компьютерной игры, когда надо в определенное время и в определенном месте просто нажать несколько кнопок. И все.

Ни трассеров, вспарывающих воздух совсем рядом с самолетом, ни тревожного писка системы сбора данных, ни даже луча вражеского локатора.

Джесс посмотрел на установленную на приборной доске маленькую фотографию своей жены Мэри Бет и улыбнулся. Когда все закончится, на полученные за участие в боевых действиях деньги он сможет купить наконец ей белый «форд мустанг» с откидывающимся верхом.

Он сверился с полетной картой, мерцающей на зеленоватом экране курсового компьютера.

«F 117A» с бортовым номером 486 вошел в зону действия радаров гражданского аэропорта Приштина. «Стелс» рухнул с высоты 52 тысячи футов, выровнял полет на пятнадцати и нанес удар ракетами «Харм» по единственному работающему локатору аэродрома.

Дисплей хладнокровно отразил попадание в «ноль».

Коннор вновь поднял самолет до крейсерской высоты, отклонился вправо, на курс 160, и спустя четыре с половиной минуты был уже возле следующего объекта — склада боеприпасов артиллерийского полка.

С направляющих сорвались две «GBU 10». Боковым зрением Кудесник отметил на мониторе пятна разрывов и зевнул.

Скучно...

Последняя цель — ремонтная мастерская в окрестностях Косовска Митровипы, где, по данным разведки, хитроумные югославы спрятали свои танки.

Кудесник бросил самолет в крутое боевое пике, успел нажать на клавишу пуска ракет, и в то же мгновение система оповещения «Ночного Ястреба» взорвалась истошным визгом, обнаружив активную радиолокацию сразу с двух сторон.

Билан Павкович поднял свой «МиГ 29» с шоссе неподалеку от Куршумлии. Благодаря мощнейшим двигателям РД 33 с тягой шестнадцать с половиной тонн боевая машина взлетала с коротких полос, круто набирала высоту и уже через минуту могла достичь максимальной скорости 2435 километров в час.

Когда с замаскированного радарного поста пришел сигнал о вторжении в зону ответственности шестой эскадрильи американского самолета невидимки, старший лейтенант не медлил ни секунды. Это был его шанс поквитаться и за смерть брата, погибшего в Хорватии, и за полуголодное существование матери, и за постоянный страх за судьбу жены и двух дочерей.

Не включая бортовой радар, Павкович прошел на высоте всего 350 метров над севером Косово и оказался в районе действий «стелса» в ту же секунду, когда ненавистный американец вывалился из облачного слоя и изящным пируэтом приближался к земле, чтобы сбросить свои чертовы бомбы.

«МиГ 29» «свечой» ушел в ночное небо позади атакующего «F 117», совершил на форсаже почти полный разворот, и пилот, оказавшись точно в хвосте ничего не подозревающего «невидимки», врубил все три активных радиолокатора.

Из под крыльев «Ночного Ястреба» вырвались две струи пламени, означающие пуск ракет; самолет дернулся в сторону, будто американский пилот все же надеялся уйти от истребителя.

Билан нехорошо ухмыльнулся и нажал педаль управления пушкой ГШ 301. Он не захотел использовать ракету, хотя у него имелось шесть штук «Р 60М», которые захватывали цель на втрое большей дистанции и лупили без промаха. Павкович желал самолично вбить в пресловутого «невидимку» очередь из пушки, ощутить восторг попадания из стрелкового оружия в самый дорогой истребитель бомбардировщик в мире.

И это ему удалось.

Из боезапаса в 260 снарядов он разом использовал четверть. Часть прошла мимо, но 11 тридцатимиллиметровых болванок изрешетили правое крыло треугольного изделия фирмы «Локхид».

«МиГ 29» развернулся для повторного захода, и тут в хвост «стелсу» угодила пущенная с земли зенитная ракета.

Боевая информационная управляющая система зенитно ракетного комплекса С 125 оповестила расчет о приближении неизвестного самолета за семь минут до его проникновения в зону поражения.

Радар, как это и положено на советских станциях ПВО, работал в пассивном режиме, не обнаруживая себя ни для систем «Авакс», ни для разведывательных спутников, ни для компьютеров летящего на высоте шести тысяч метров «F 117A». Статичное электромагнитное поле зафиксировало лишь прерывание границы, БИУС вывела на круглые экраны очередную «засечку» и привлекла внимание операторов мелодичным сигналом.

За секунду до старта зенитной ракеты бездиалоговая специальная централизованная вычислительная машина «Карат» дала команду на включение активной радиолокации.

У пилота «Ночного Ястреба» не осталось времени на пуск противорадарной ракеты.

В течение трех миллисекунд РПЗУ блока наведения модернизированной советской ракеты класса «земля воздух» 5В127 получило и обработало траекторию движения объекта.

Еще через две миллисекунды боеголовка ответила подтверждением на запрос СЦВМ «Карат» о захвате цели, и ракета в автоматическом режиме стартовала с направляющего блока. БИУС немедленно ввела те же координаты во вторую систему наведения — если по случайности первая ракета промахнется.

Реактивный снаряд рванул в небо, жидкое топливо первой ступени выгорело почти мгновенно, разогнав зенитную ракету до скорости 3 Маха. Вертикальные стабилизаторы скорректировали полет, держа точку инфракрасной системы наведения аккурат по центру суженного сопла «стелса». Пористая заслонка дюзы, вызывавшая у американских инженеров бурю восторга и прилив гордости за свое детище, ничуть не помешала выпущенному в 1986 году на заводе под Зеленоградом «изделию» 5В127.

Ракета шла точно по курсу, игнорируя все выброшенные в последний момент ловушки фирмы «Локхид».

Приблизившись к вражескому самолету на 30 метров, боеголовка, начиненная пятьюдесятью килограммами обычного тротила, взорвалась. Облако раскаленных газов и мощнейшая ударная волна отшвырнули «Ночной Ястреб» с такой легкостью, будто он сделан из бумаги, и гордость авиации США понеслась под острым углом к земле, оставляя дымный шлейф из горящего двигателя.

Боевой расчет комплекса С 125 огласил боксы радостными криками.

Наушники взорвались воплем оператора с «Авакса»:

— Фалкрам![17] Коннор, у тебя на хвосте фалкрам!

Но Джессу было уже не до перепуганного сержанта с самолета разведчика. Он даже не обратил внимания, что оператор назвал не позывной, а фамилию летчика.

Джесс всем телом ощутил дробную вибрацию, как от работающей на малых оборотах и вгрызающейся в зуб бормашины, когда очередь из пушки ГШ 301 разворотила правое крыло «невидимки». Он попытался увести машину в сторону и на повороте выпустить свои собственные «Сайдуиндеры», но не успел.

Автоматическая катапульта «ACES II» сработала в тот момент, когда пущенная с земли ракета пересекла критическую границу сто футов. Четыре пиропатрона отшвырнули угловатый фонарь кабины, встречным потоком воздуха Кудесника вжало в кресло, и тут же рванула шашка под сиденьем. Коннора выбросило из самолета вверх и немного влево.

Он едва успел заметить скользнувший над ним силуэт «МиГа» с двойным хвостовым килем, как получил страшный удар взрывной волны от настигшей его самолет ракеты.

Кресло раскрутило по сумасшедшей спирали, и Коннора буквально вырвало из него в окружающую тьму. На секунду две он потерял сознание.

Когда же Джесс пришел в себя, ни «МиГа», ни «F 117» поблизости не было. Он свободно падал в непроглядную черноту.

На высоте три тысячи футов альтиметр дал команду на выброс вытяжного парашюта, и летчик почувствовал рывок раскрывшегося купола. Кудесник покрепче ухватился за стропы и стал планировать к невидимой земле, моля Бога о том, чтобы не напороться на вертикальный сук или на высоковольтные провода...

«Ночной ястреб» капитана Джесса Коннора стал девятым самолетом, сбитым за время операции «Решительная сила».

Обе «GBU 10», стартовавшие с «F 117A» на высоте чуть больше пяти тысяч ярдов, потеряли связь с лазерной системой наведения самолета через 2,8 секунды после того, как сбросили антирадарные кожухи. За это время реактивные снаряды пролетели всего тысячу двести футов.

Управляемая ракета, оснащенная схемой наведения номер 66935792, снизилась по простой математической кривой и взорвалась на краю свекольного поля, разрушив около ста метров забора и полностью уничтожив одетое в лохмотья чучело. Случайными жертвами лишенного управления снаряда стоимостью в миллион долларов стали пара ворон, сидевших неподалеку на ветке ясеня.

«GBU 10» с дефектным блоком номер 66930134 повела себя иначе.

Спустя четыре секунды после включения собственного двигателя мини компьютер, отвечающий за ориентацию по координатной сетке, дал команду в электронные цепи стабилизаторов горизонтального полета, и ракета по крутой дуге изменила курс на 147 градусов.

Анализатор системы наведения — микрочип производства фирмы «Хьюлетт Паккард», обошедшийся Пентагону (а вернее, американским налогоплательщикам) в 8481 доллар, — лихорадочно искал исчезнувшую цель, прогоняя через себя сотни миллионов «нулей» и «единиц». Через 9 секунд электронный блок «полетел» от перегрузки и невыполнимости задачи, и управляющий компьютер переключил инфракрасные детекторы боеголовки на резервную схему, которая наводила ракету на объекты с большим содержанием металла.

«GBU 10» пролетела за это время восемь с половиной миль.

На двадцать второй секунде полета боеголовка зацепила новую цель на расстоянии три тысячи семьсот ярдов.

Реактивный снаряд, как это и было предусмотрено его создателями, резко снизился до высоты сто футов, пронесся над грунтовой дорогой и ударил в головной трактор маленького каравана албанских беженцев.

Хашим спал в третьей от начала повозке. Ему снились дед, который сидел за столом в их дворике, и Владислав, пришедший в гости. Сон был яркий, цветной и добрый. Мальчик улыбался, устроившись на узлах с одеждой между своими новыми друзьями — Магомедом и Исой. Всех троих накрывало одно общее лоскутное одеяло; подросткам было тепло и уютно.

540 килограммов октола, которым была начинена боеголовка американской ракеты, взорвались в пятнадцати метрах от них.

Ни Хашим, ни Магомет, ни Иса не успели ничего почувствовать — страшная ударная волна прошла по телам людей и металлу сельской техники со скоростью 700 метров в секунду, размалывая в порошок все на своем пути. Пятьдесят три албанских беженца погибли за полсекунды от оружия, призванного защитить их от этнической катастрофы.

Вслед за ударной волной налетел фронт жара, испепеливший до костей останки людей и превративший обломки тракторов и повозок в бесформенные, перекрученные куски оплавленной жести. Солярка и все, что могло гореть, вспыхнуло; чадное пламя поднялось над пятидесятиметровым участком дороги.