— Про Мадленку новость слышал?

— Смотря какую.

— Наши из СВР случайно засветили ее контакт с Моссадом.

— Пока нет, — Секретарь Совбеза заинтересованно наклонился поближе к собеседнику.

— Машиной сбили, — генерал закурил вторую сигарету. — Цирк! Короче, вели израильтянина по своим каким-то делам. Тот покружил по Вашингтону, попроверялся и взял «посылку» от курьера. Влетел в какой-то кабачок, наши стали парковаться неподалеку, и тут этот чудик выскочил из задней двери здания — и прям им под колеса! Представляешь? Стукнули не сильно, но чувствительно. Пархатый сознание потерял, и наши, не будь дураками, обшмонали. Взяли «посылку», один отправился в посольство, второй остался разбираться с полицией… Там ситуация ясная, израильтянин сам виноват, вылетел вне зоны перехода и прочее. Полиция нашего водилу через полчаса отпустила. Тем более — он аккредитованный дипломат. Ну, пленочку в посольстве проявили. А там — изложение конфиденциальной беседы с Президентом США, как раз по сирийской проблеме. И соответствующие рекомендации Натаньяху и компании.

— Милая «случайность», — саркастически выдал подполковник.

— В том-то и дело, что это правда. Никто израильтянина не подставлял и под колеса нашим не запихивал. Сам прыгнул… Видимо, шуганулся чего-то в кабачке и решил уйти огородами.

«Штази» улыбнулся. Подобные только что услышанному совпадения действительно случались в жизни разведсообщества сплошь и рядом. Порой суперподготовленная операция срывалась благодаря идиотской мелочи, которую не мог предсказать никакой аналитик. Агенты подворачивали ноги, встречали знакомых по школе или институту, получали нож в брюхо от шайки подвыпивших хулиганов, оказывались в самом центре перестрелки между бандами подростков, задерживались в ходе полицейской облавы из-за сходства с педофилом-маньяком. Всего и не перечесть.

Один капитан КГБ провалил операцию только потому, что в районе встречи именно в тот день действовала группа аферистов, для каких-то своих нужд заменившая названия улиц на указателях. Видимо, для продажи одного дома под видом другого. В результате несчастный связной полчаса кружил вокруг трех кварталов, безуспешно пытаясь найти соответствие между дорожной картой и суровой правдой жизни. На встречу он опоздал, и разозленный резидент накатал трехстраничный рапорт в центр, в котором требовал отстранить от работы олигофрена, который не способен даже сориентироваться в малознакомом городе. К счастью для капитана, к вопросу подошли непредвзято и разобрались в случившемся без оргвыводов. Но от оперативной работы на всякий случай отстранили. Во избежание насмешек коллег. Капитан немного попереживал, но зато впоследствии сделал блестящую карьеру в отделе планирования и стал прямым начальником своего бывшего резидента. К чести капитана, он не начал мстить и подчиненного не подсиживал, так что тот благополучно дослужился до пенсии.

— Ты Рыбаковского помнишь? — неожиданно спросил генерал.

— Депутата от Питера? — уточнил секретарь Совбеза.

— Его, родимого…

— Конечно. Не только помню, но и неплохо знаю. Он в бытность Стульчака мэром почти каждый день в Мариинский заглядывал.

— А про его роль в контрабанде «агранов»[12] хорватской сборки слышал? — Контрразведчик выложил серьезный козырь.

— Куда? — поинтересовался «Штази», немного напрягаясь. Посетитель выдавал уже вторую серьезную историю, о которой полковнику никто не сообщал.

— В Чечню.

— Крайне интересно, — глаза Секретаря Совбеза недобро блеснули.

— Тогда слушай… — генерал отодвинул пепельницу и положил кулаки на стол: — В некотором царстве, в некотором государстве жил был гражданин Фишман…

В два пополудни на дороге появилось облачко пыли.

«Едуть!» — Владислав быстро оглядел все вокруг себя — не выдает ли его какая нибудь мелочь — и присел на одно колено возле подоконника. Окно он прикрыл, оставив для наблюдения узенькую щель.

Во двор не спеша въехали два «мерседеса» «S класса», один — черный, другой — цвета мокрого асфальта. За ними вкатились открытый грязно-голубой внедорожник и пикап с торчащим из кузова крупнокалиберным пулеметом на турели.

«Насчет трех-четырех дружбанов — это я погорячился, — Рокотов сдвинулся вбок от окна. — Их тут по меньшей мере десяток. Еще в „мерсах“ люди… Во попал!"

Автомобили выстроились в ряд возле изгороди.

Синхронно распахнулись дверцы седанов, и на свет Божий появились четверо «основных», как их тут же окрестил Влад. Двое западных европейцев, двое албанцев.

Принадлежность албанцев к определенному виду бизнеса была видна невооруженным взглядом — светлые пиджаки, яркие рубахи, цветастые шейные платки, золото на пальцах и запястьях, темные очки в изящных витых оправах, дорогие ботинки из тонкой светло-коричневой кожи. Наркоторговцы, причем не из последних, судя по лоснящимся самодовольным лицам.

Западные европейцы были иными.

Строгие темные костюмы, зеркальные очки «капли», белые рубашки, однотонные галстуки. Скупые в движениях, с каменными лицами.

Спецслужба.

Причем явно не македонская.

«Оп-па! — Рокотов упер пистолет-пулемет прикладом в пол. — Люди в черном. Контора — она и в Африке Контора. Издалека, видать… Либо англичане, либо америкосы. Скорее, второе. Интересно, а что эти мальчики тут забыли?»

Из кузова пикапа и из внедорожника высыпали с десяток молодых косоваров, вооруженных разнокалиберным оружием: «стенами», «узи», «Калашниковыми» и даже израильскими штурмовыми винтовками «Галил». Один из наркобоссов раздраженно махнул на галдящую свору рукой, и те расположились возле пикапа, образовав кружок. Кто-то уселся прямо на землю, остальные присели на корточки.

«Приказал ждать, — сообразил Влад. — От входа в барак — метров тридцать. Караул не выставили, значит, ничего не боятся… Вот кого ждал мой юный и уже мертвый друг. Ага, идут сюда…»

Четверо «основных» неспешно направились к крыльцу. Наркодилеры шли первыми, за ними бок о бок двигались «костюмы». Рокотов переключил свое внимание на тех, кто вошел в помещение.

Хлопнула дверь. Вошедшие уже стояли посередине барака.

— Исмет! — громко позвал маленький албанец.

Второй что-то пробурчал.

Албанцы огляделись, потом тот, что звал Исмета, махнул рукой. Мол, чего звать! Погуляет часовой и вернется.

— Where is the guard?[13] — спросил мужчина в темно-синем костюме, четко выговаривая каждую букву.

— А! — маленький албанец сморщил нос, — walking![14]

— What do you mean?[15] — Второй сотрудник спецслужбы пододвинулся к лежбищу часового и носком ботинка чуть приподнял матрац.

«Американцы, если судить по особенностям речи, — Рокотов взял на прицел старшего, высокого и поджарого, с лицом, которое так и просилось на плакат вербовочного пункта морской пехоты. — Оружия пока не видно, но это не значит, что его нет. А тут внутри расстояния маленькие, пистолета вполне хватит».

— Don't worry! He knows nothing about own deal[16], — с жутким акцентом заявил албанец. Его приятель в разговоре не участвовал. Видимо, английским в достаточной мере не владел.

— Well, — американец в синем костюме наклонил голову, — It is your problem. Show us the wares[17].

Маленький албанец что-то весело прощебетал своему товарищу, тот подошел к стене, выдернул какую-то щепочку и, словно крышку секретера, откинул доску. Образовалась ниша, откуда наркоделец вытащил несколько плотных полиэтиленовых пакетов с белым порошком.

«Как я и думал — наркота, — грустно подумал Влад, не снимая пальца со спускового крючка и внимательно следя за обоими американцами. — Везде одно и то же. Освободительная борьба, плавно переходящая в торговлю героином и другой подобной дрянью. Или героин стоит в начале… Америкосы, вероятнее всего, из Лэнгли, это у них традиция такая — наполнять „черную кассу“ деньжатами от наркотиков. Еще со Вьетнама повелось».

Албанец подбросил один из пакетов на ладони.

— Very good wares![18]

«Примерно килограмм… Та-ак, пакетов восемь штук. Некисло! — Владислав бросил мгновенный взгляд в окно. Охранники продолжали сидеть кругом, весело переговаривались и дымили. Насчет наполненности сигарет можно было не сомневаться — судя по взрывам бессмысленного хохота, табак был наполовину смешан с анашой. — На пару лимонов баксов… Пока что не видно денег за товарец. Или бабки в машине? Вряд ли… Не поедут американцы с деньгами черт знает куда да еще в окружении обкуренных молодцов. Вероятнее всего, им просто демонстрируют партию. А деньги потом перекинут со счета на счет…»

Наркоторговец поскреб ногтем упаковку и повернулся ко второму американцу.

— Want you taste this?[19]

Сотрудник спецслужбы брезгливо скривился.

— No, thank you![20]

Албанец, не переставая улыбаться, бросил пакет к остальным. Не хотят — так не хотят, их дело. Его обязанность — предложить клиентам самим оценить качество порошка, чтобы потом не было претензии. Лично он всегда пробовал товар на язык и частенько здорово сбрасывал цену, когда оказывалось, что героин чрезмерно разбавлен сахарной пудрой или известью. Наркоторговец мысленно пожалел, что не знал об отказе заранее — тогда бы он так «разбодяжил» порошок, что его объем возрос бы раза в полтора. Соответственно, возросли бы и его доходы.

Седой худощавый американец выказал нетерпение. Ему очень не нравилось непонятное отсутствие часового. И, хотя героин оказался на месте, оставаться внутри барака не хотелось. Что-то подспудно давило на психику. Агент участвовал в полевых операциях уже третий десяток лет и определял потенциальную опасность интуитивно. Он обвел глазами стены, чуть приподнял голову, осмотрел галерею.

Что то тут не так…

Напряжение американца передалось и Владиславу. Биолог немного сдвинул ствол «Хеклер-Коха», и голова агента оказалась на мушке.

Разведчик еще раз, сантиметр за сантиметром, обшарил взглядом галерею.

Свернутый брезент.

Не то.

Груда старых трухлявых досок.

Не то.

Прислоненные к стене обрезки ржавых труб.

Не то.

Куча серо-желтой материи, в которой угадываются небрежно сваленные многоместные палатки.

Тоже не то.

Запыленные окна.

Не то.

Чуть приоткрытая створка дальнего окна.

Не то, просто дерево рассохлось от времени.

Тень на полу.

Что то продолговатое, будто выставленный ствол.

Откуда?!

Агент резко поднял голову.

Тень!

Солнце стоит на юго-западе, освещает галерею сверху вниз.

Тень справа, от угла…

Американец резко сунул руку под пиджак.

Владислав не стал ждать и выстрелил первым. Экспансивная пуля пробила агенту лобную кость и вырвала кусок шеи величиной с ладонь. Тело развернулось по оси и рухнуло поперек матраца.

Рокотов мгновенно перенес огонь на второго американца, вбил две пули ему в живот, передвинул ствол и дуплетом всадил в грудь обоим албанцам. Благо те стоял рядышком.

Две секунды.

Тела убитых еще падали, а Влад уже развернулся к окну.

Охранники ничего не заметили, продолжая хохотать над рассказанной кем-то историей.

Рокотов перебежал к лестнице и спустился вниз.

Один из американцев сучил ногами и пытался что-то нащупать под мышкой. Биолог выстрелил ему в голову, прекратив мучения тяжело раненного человека.

После высылки из Белграда Пол Тимоти Гендерсон обосновался в Скопье под видом заместителя начальника македонского филиала CNN. У того, помимо Гендерсона, было еще два помощника, так что агент ЦРУ работой на телекомпании себя не обременял, а целиком отдался увлекательному делу под названием «проведение тайных операций».

Выезд с албанскими наркоторговцами на отдаленный хутор был уже четвертым по счету.

Центральное Разведывательное Управление США своей выгоды никогда не упускало. Из Вьетнама и Камбоджи героин шел в цинковых гробах с телами погибших американских солдат, из Лаоса наркотики вывозили в желудках младенцев, из Панамы и Колумбии — переплавляли частными самолетами, сбрасывая водонепроницаемые мешки с белым порошком у побережья Флориды, откуда их забирали горячие парни из числа кубинских эмигрантов, достигшие в деле управления быстроходными катерами невероятного мастерства. Им бы в соревнованиях участвовать, а не носиться по штормовому морю, вылавливая привязанный к буйкам груз! Однако суммы, получаемые знойными кубинцами за доставку героина, были неизмеримо выше, чем самые высокие призы Всеамериканской регаты.

Косовары ничем не отличались от своих двойников из Юго-Восточной Азии и Центральной Америки. Под шелухой трескучих фраз о «независимом» крае и «зверствах» белградского режима скрывалась одна, но пламенная страсть — деньги и связанные с ними блага. Женщины, роскошные дома, сияющие лаком лимузины, золотые цепи на полкило, возможность удовлетворить свою самую сокровенную прихоть. Американские политики целиком и полностью поддерживали такие устремления, обеспечивая албанцев вооружением и, через посредничество ЦРУ, — рынками сбыта производных опиумного мака.

Война и наркотики всегда ходят рука об руку.

«Партнеры» из числа лидеров «свободного Косова» изрядно раздражали Пола, хотя он этого никогда не демонстрировал в открытую. В отличие от дружелюбных сербов и македонцев албанские наркоторговцы были мелочны, старались урвать свою долю любыми средствами, постоянно врали и выкручивались и готовы были ради лишних пятидесяти-ста тысяч долларов зарезать родного брата. Состав косовской верхушки регулярно обновлялся за счет того, что торговцы вечно вступали в стычки и все время совершали друг на друга покушения. Не проходило недели, чтобы кого-нибудь из них не находили застреленным или задушенным в собственном доме. Также с периодичностью два-три раза в месяц на воздух взлетал чей-нибудь роскошный «бентли» или «ауди», осыпая улицу осколками стекла, выбитыми взрывом дверями и кусками дымящегося мяса.

Скучать не приходилось.

Помимо всего вышеперечисленного, в стане наркобаронов царили полнейший бардак и совершенное отсутствие дисциплины. Бойцы набирались в бригады по родственному признаку, отчего приказы частенько либо не исполнялись, либо рядовой перед выполнением долго спорил со своим командиром, приходившимся ему четвероюродным дядей по материнской линии, и обсуждал суть приказа со стоящими рядом свояками и кузенами.

Те же порядки наблюдались и на фронте в Косове.

Гендерсон криво усмехнулся.

Два мелких наркоторговца, Фирутин и Джемалия Абдурахмани, решили в обход «старшего» провернуть собственное дельце, напрямую продав американцам восемь кило героина и не поделившись с родственниками. Нередкая ситуация.

Его напарник, агент Сойер, чувствовал себя неуютно. Еще не привык к отсутствию четких правил и не понял до конца мелкую душонку Джемалии. Настороженно обводил взглядом внутренности барака, попытался выяснить у албанцев, где караульный.

Где-где? Гуляет! Вот и весь ответ на вопрос.

Побродит по окрестностям и вернется. Обычное дело…

Фирутин предложил попробовать героин на вкус.

Вот идиот! Думает, что у агентов других дел нет и они с радостью примутся лизать эту белую дрянь. Сам и жри свое дерьмо. Для определения качества предложенного товара в цивилизованных странах существуют химические тесты.

Сойер напрягся.

Нервничает. Ждет подвоха.

Зря.

Никто против них ничего не замышляет. Во-первых, бессмысленно. Денег у них с собой нет, так что убивать их — значит без прибыли нажить врагов в лице резидента ЦРУ в Македонии. Он то знает, куда отправились агенты и с кем.

И во-вторых…

Что «во-вторых», Гендерсон не успел додумать.

Голова у Сойера лопнула, и на лицо Полу брызнули теплые солоноватые капли. Тело напарника швырнуло на матрац, и тут самого Гендерсона будто лягнула в живот взбесившаяся лошадь. Ноги у него подкосились, и он согнулся, ударившись лбом о доски.

Фирутин странно забулькал и съехал боком по стенке.

Джемалия дернулся, его голова откинулась назад почти под прямым углом, и жирное тело грохнулось на ноги упавшего ничком Гендерсона.

Боль была страшная.

Пол попытался позвать на помощь, но из горла вырвался только слабый хрип. Две пули тридцать восьмого калибра со сточенными на концах «рубашками» развалились при попадании в живот на шесть осколков и пропороли диафрагму вместе с нижними отделами легких.

Словно кто-то залил внутрь брюшной полости расплавленный свинец.

Американец попытался подтянуть ноги, но ему мешал Джемалия.

В последнее мгновение Гендерсон нащупал рукоять «браунинга», непослушными пальцами стал расстегивать фиксатор кобуры, и тут его череп разлетелся от выстрела в упор…

Сухогруз встал на рейде у выхода из Гибралтарского пролива. Прождать следовало три дня, пока согласно расписанию не пройдут несколько танкеров и эскадра вспомогательных кораблей Средиземноморской группировки НАТО. Все гражданские рейсы подчинялись строгой закономерности военной операции, график движения по проливу менялся по первой команде Брюсселя.

Чеченцы, сопровождавшие груз оливок, почти все время торчали под тентом на корме, не упуская из виду свой контейнер. Украинский экипаж с опаской поглядывал на немногословных и хмурых кавказцев, с первого же дня отказавшихся обедать вместе с командой и не вступавших ни в какие разговоры. На любой вопрос чеченцы только смотрели исподлобья, пожимали плечами и отворачивались, не произнося ни слова.

Спустя двое суток их оставили в покое и не приближались к ним ближе чем на двадцать шагов. Звери — они и есть звери, решили украинцы и стали демонстративно устраивать посиделки на носу судна, где пили припасенную горилку, поедали сало и немелодично пели заунывные песни. Капитан и его помощники из числа греков ни во что не вмешивались. Им слишком хорошо заплатили за провоз контрабанды, чтобы они совали свой нос в чужие дела.

Младший по возрасту Султан принес из камбуза полный чайник и уважительно подал старшему Арби полную чашку крепчайшей заварки.

— Сказать, чтобы кушать готовили? — Между собой они говорили на диалекте родного горного села, не опасаясь, что кто-нибудь поймет хоть слово.

— Потом, — Арби отхлебнул напиток и аккуратно поставил чашку на столик рядом с шезлонгом.

— Повар скоро спать пойдет, — напомнил младший.

— Э, поднимем, если надо! Или сами приготовим… — убеленный сединой горец мазнул взглядом по палубе, — русаки уже легли?

— Час назад.

— Никто к ящику не подходил?

— Даже близко не было. Боятся, — с улыбкой заявил Султан.

Страх был именно тем чувством, которое, по мнению молодого чеченца, должен внушать настоящий вайнах всем остальным «недочеловекам».

Арби уловил в голосе младшего оттенок презрительного превосходства.

— Не усердствуй слишком. Пережмешь — они огрызаться начнут.

— Русаки — трусы, — Султан небрежно положил ноги на трос ограждения, — они только силу понимают. Кинжал к горлу поставишь, и все. Как наши в Ичкерии делают.

— Ты тоже, если тебе ножик к горлу приставить, особенно геройствовать не будешь. — В отличие от младшего, отмотавший два срока на зоне Арби реально оценивал сущность человеческой природы и на порядок лучше, чем «волк ислама», умел логически мыслить.

Молодежь независимой Ичкерии в большинстве своем не интересовалась ничем, кроме наркотиков и горячительных напитков. Получив свободу без разумных ограничений, нация с бешеной скоростью стала деградировать. Не помогали ни законы шариата, ни увещевания мулл, ни строгая дисциплина военных лагерей.

Арби искоса посмотрел на пышущего самодовольством Султана.

Юнец, выросший далеко в горах, не умеющий ни читать, ни писать, говорящий по-русски предложениями в три слова. Пушечное мясо, годное лишь для того, чтобы выполнить одно элементарное задание и погибнуть. Сгинуть без следа, оставив после себя только строчку в ведомости, по которой он получил автомат из рук командира отряда самообороны.

И все.

— А эта штука Кремль снести может? — Султан указал пальцем на контейнер.

— Не маши руками, — предостерег Арби. Он хотел ввернуть что-нибудь обидное про козу, которую пастух привязывает к забору, но промолчал. Младший был непредсказуем, мог схватиться за пистолет. А миссия Арби требовала хороших взаимоотношений с напарником. Вплоть до того момента, когда груз прибудет в Санкт-Петербург и контейнер перебросят на берег.

— Никого же нет…

— Неважно. Следи за собой… А насчет этой штуки могу сказать — она и Кремль, и пол Москвы снести может. Смотря куда заложить.

— А кто решать будет? — глаза у младшего загорелись. Он уже видел себя на совете старейшин, цедящим сквозь зубы грозные распоряжения.

— Есть люди, — дипломатично отреагировал Арби, — кому положено.

— Шамиль?

— Возможно.

— Породниться с ним хочу, — серьезно заявил Султан. — У него сестры есть. Денег на калым соберу и посватаюсь…

«Как же! — подумал Арби, не меняя бесстрастного выражения лица. — Тебя его охрана дальше ворот не пустит. Породниться! Идиот… Год назад еще за козами в своей деревне гонялся, а туда же! Таких, как ты, к Шамилю десяток в неделю приходит…»

— «Мерседес» себе куплю, белый. Как у брата, — Султан продолжал развивать свое видение красивой жизни. — Дом построю. Русских рабов надо…

— Дело сделаешь — все будет, — на полном серьезе кивнул старший. — Но сначала надо задание выполнить.

Султану никто не сообщил, что его короткая и неправедная жизнь закончится в тот час, когда контейнер с ядерной боеголовкой будет погружен на автомобиль и вывезен за пределы порта. Молодой чеченец исчезнет, а его родственникам скажут, что он погиб, как мужчина, в схватке с многочисленными и коварными врагами. К примеру, в бою с питерским СОБРом, прикрывая отход группы. Тело сожгут в муфельной печи, семье выплатят приличную сумму, и односельчане Султана вздохнут спокойно, избавившись от тупого, злобного и мстительного юноши. Посочувствуют для вида, а сами вознесут молитву Аллаху, что убрал из деревни этого законченного ублюдка.

— Еще чаю? — предложил Султан.

— Можно, — Арби не стал возражать.

Об пол звякнула вылетевшая гильза, голова американца треснула, и из нее вылетел фонтанчик крови и желтоватых ошметков мозговой ткани. Часть попала на брюки Владиславу.

«Тьфу ты ну ты! — Рокотов сморщился. — Во придурок! Кто ж разрывной с метра палит? Теперь не отчистится… — Он сдернул с шеи одного из убитых албанцев платок и смахнул со штанины полупрозрачные кусочки. — Четверым хана. Однако нельзя забывать и об остальных. Впрочем, они сюда еще минут пятнадцать не сунутся. Так что время есть… Хотя и немного».

Биолог вновь выглянул в окно.

Обстановка не менялась. Косовары продолжали торчать возле пикапа, передавая по кругу очередной «косячок».

Влад подпер дверь обломком доски и выбрался из барака через боковое, предусмотрительно открытое им два часа назад узкое окошко. Спрыгнул в бурьян, разросшийся у стены, прополз до крайнего автомобиля и оказался в двадцати метрах от скучковавшихся албанцев.

Осторожно сменил магазин пистолет-пулемета и заглянул через стекло в салон «мерседеса». В замке зажигания под отделанным дорогой серой кожей и деревом рулем торчали ключи.

Рокотов пробрался к следующей машине и ножом сделал надрезы на обеих передних шинах. Не насквозь, боясь привлечь внимание хлопком лопнувшей покрышки, а на половину толщины резины. Так, чтобы шины не выдержали через несколько десятков секунд после начала движения.

Расправляться с оставшимися «джипом» и «пикапом» было опасно. Слишком близко к косоварам. Влад отполз обратно и медленно приоткрыл дверцу черного «мерседеса».

Потом сделал несколько глубоких вздохов, переместился на пару метров влево и прижался щекой к ствольной коробке верного «Хеклер-Коха».