Тайны погибших кораблей (От 'Императрицы Марии' до 'Курска')

      Прежде, чем убедиться, что стыковочная комингс-площадка повреждена, на нее надо было опустить многотонный подводный аппарат. Посадить мини-субмарину на кольцо метрового диаметра так же сложно, как посадить вертолет на такой же пятачок высоко в горах. Тем не менее нашим акванавтам это удалось сделать, правда, не с первого и не с пятого раза. Три раза удалось состыковаться с горловиной спасательного шлюза. Три раза пытались откачать воду из шахты прежде, чем убедились в том, во что так не хотелось верить - вода не откачивается, шахта негерметична. Чудовищный взрыв повредил и ее, где-то трещина, и сквозь нее приходится откачивать море. Определить место трещины из аппарата невозможно. И только окончательно убедившись, что войти в отсек, не затопив его, нельзя, и были приглашены иностранцы: теперь делайте, что хотите, вскрывайте, как хотите - мертвым это уже все равно. Последний шанс был исчерпан с последней стыковкой "бестера", когда стало предельно ясно - море из шахты не откачать.
      Капитан 1-го ранга Михаил Тужиков: "...К деформированной комингс-площадке не пристыкуешься, хотя снаружи на борту лодки у каждого отсека есть выгородки ЭПРОН. Под крышкой - штуцеры, через которые в отсек можно подавать воздух, электроэнергию и даже горячий кофе. Спустить водолаза, присоединиться...
      Впрочем, спасатели уже 14-го, в понедельник, знали - никого в живых нет. И тогда уже столкновение с чужой подводной лодкой стало одной из наиболее вероятных версий. Это значит, что наших моряков убили, пусть не умышленно, но убили. Вспомните слова Попова, командующего Северным флотом, ведь он не просто так сказал: "Я всю жизнь посвящу тому, чтобы взглянуть в глаза человеку, который все это устроил".
      На вопрос, почему не воспользовались "эпроновскими" выгородками, не подсоединили к отсеку воздушные шланги, исчерпывающе ответил пилот "Приза", едва ли не самый первый обследовавший затонувший крейсер капитан 3-го ранга Андрей Шолохов:
      - "Эпроновские" выгородки - в них клапана для продувания балластных цистерн, штуцера подачи воздуха - были сорваны и валялись рядом с лодкой. Я думаю, они слетели при сильнейшей деформации корпуса после взрыва.
      Официальные сообщения из района спасательных работ то и дело "опровергались" журналистами, недопущенными в этот район.
      "Нам все врут... Не было там никаких подводных течений! Об этом нам говорили и пилоты-акванавты, и сами норвежские глубоководники".
      Течения безусловно были. Это открытое море, точнее часть Северного Ледовитого океана. Два раза в сутки приливно-отливные течения весьма заметны над водой (у берега) и весьма ощутимы под водой. Просто первые спуски проводились экстренно - дорог был каждый час. Потом стали учитывать график приливов и отливов, поэтому водолазы смогли спокойно стоять на корпусе и пошли доклады, что "никаких течений" нет.
      Читатели газет и телезрители были очень недовольны действиями наших спасателей. Даже некоторые специалисты считали, что попытки стыковок, большей частью неудачных, были сколь трагичны, столь и банальны:
      "Видимо, экипажи спасательных аппаратов давно не выходили в море, не тренировались. Нет нормальных батарей, на аппаратах - под видом экономии старые стоят, и прочее. И того навыка, который был у старых членов экипажей - там работали мастера высочайшего класса, - попросту нет. Спасательная служба флота в очень плохом состоянии..."
      Все это так. Но даже несмотря на это, на старые батареи и потерю, быть может, былых навыков, пилоты "бестеров" и "призов" все же сделали то, что от них требовалось - состыковались с аварийно-спасательным люком атомарины. Они бы безусловно его открыли и спустились в отсек до прибытия норвежских водолазов, если бы шлюзовая камера этого люка не была затоплена...
      Поверим рассказу одного из опытнейших подводных спасателей капитану 3-го ранга Андрею Шолохову. Его "Приз" опустился на "Курск" 17 августа.
      -...При первом погружении мы работали чуть больше четырех часов. Восемь раз садились на комингс лодки и последний раз "сидели" на нем больше двадцати минут - четко на посадочной площадке.
      Как это происходит? Зависаем и, со всей дури работая винтами, придавливаем аппарат к посадочной площадке.
      ...У нас есть устройство, захватывающее обух на крышке люка. Обух обычный металлический выступ. Захватив его, мы стали подтягивать аппарат. Но так называемого присоса не произошло. И обух мы согнули, потом пришлось его переваривать.
      Почему не произошло "присоса"? Либо негерметичность стального стакана, в котором находится люк, либо негерметичность присасываемой камеры.
      Открывать входной люк при таких обстоятельствах было бессмысленно. Командир "Приза" поясняет это так:
      - Наша задача - пристыковаться к комингс-площадке (и они ее выполнили! - Н.Ч.). Дальнейшие действия за двумя подводниками (с однотипной "Курску" лодки. - Н.Ч.), которые должны были спуститься в камеру присоса и в стакане комингс-площадки открыть специальный клапан. Открыть и посмотреть: если давление начнет повышаться, значит, в лодке вода.
      А поднимать люк было бессмысленно. Если бы в лодке были живые люди, они открыли бы люк сами и вышли на поверхность с индивидуальными спасательными аппаратами. Открыв люк, мы бы их просто утопили.
      Заметим - 17 августа российские акванавты установили, что обеспечить герметичный стык между тубусом спасательного аппарата и стаканом аварийного люка - невозможно. Невозможно по причине того, что стакан "не держит вакуум" - где-то трещина, до которой не добраться. С этого момента отпала необходимость в иностранной помощи, поскольку и пилоты английской мини-субмарины столкнулись бы с той же самой безысходной проблемой трещина, которая возникла при взрыве ли, при ударе о грунт - не давала возможности осушить переходную камеру. Все. Это был приговор тем, кто еще мог жить в девятом. Специалистам это было ясно, как дважды два. Но высокое начальство, но родственники погибших, но читающая и припавшая к телеэкранам публика не хотели верить в такой исход.
      Отовсюду понеслись гневные крики: "Вы ничего не можете, у вас допотопная техника, вы растеряли все навыки! Надо было сразу просить иностранной помощи!"
      И тем не менее 17 августа полуживая, полуразграбленная, кем только не клятая спасательная служба российского военно-морского флота в виде обшарпанного и немолодого судна "Михаил Рудницкий" доказала, что она могла без посторонней помощи извлечь подводников из кормового отсека! Восемь раз за одно погружение садился "Приз" на комингс-площадку! Это что - утраченные навыки? Этого мало для того, чтобы убедиться - в невозможности присоса к комингс-площадки?
      Представим на минуту - роковая трещина не повредила стакан аварийного люка - уже тогда, в то первое погружение "Приза", на его борт смогли бы перейти первые три подводника, если бы они были еще живы, если бы их отсек был сухим и "держал" давление. Но не было ни того, ни другого, ни третьего...
      Право открыть входной люк, когда уже не было никакой опасности затопить уцелевших, предоставили норвежским водолазам, они-то и снискали себе ореол настоящих "проффи", истинных спасателей, которых позвали слишком поздно из-за "морских амбиций" и "преступной медлительности" негодяев-адмиралов.
      Одни комментаторы громко гневались и клеймили всех направо и налево, другие бесстрастно "информировали": "Рудницкий" продолжает тщетные попытки закрепления спасательного снаряжения на корпусе подводной лодки... Спасатели применяют более совершенный аппарат "Бестер". Но он также оказывается неэффективным".
      Да не "Бестер" оказывается неэффективным, а неэффективна шахта выходного люка с трещиной от взрыва. И вовсе не тщетными были попытки "Рудницкого" закрепить спасательное снаряжение, то бишь автономные аппараты на корпусе лодки. Восемь раз только за одно погружение садился "Приз" Андрея Шолохова на комингс-площадку и закреплялся на ней. Смысл был не в "закреплении спасательного снаряжения", а в невозможности осушить доступ к лодочному люку. И нет в том никакой вины тех, кто это героически пытался осуществить.
      Эх, если бы дали капитану 3-го ранга Шолохову сказать об этом перед телекамерой. Но мы узнали его правду только в сентябре, когда уже все вдоволь накричались и наплакались...
      Глава восемнадцатая
      А БЫЛИ ЛИ СТУКИ?
      Итак, 12 августа в 23 часа 30 минут "Курск" не вышел на очередной сеанс связи. Такое иногда случается, и это еще не давало повод к самым худшим предположениям.
      Спасательная операция началась сразу же, как только по флоту был объявлен поиск не вышедшего на контрольный сеанс связи "Курска". Поиск пропавшей субмарины, ее обследование - это все спасательная операция, это ее начальный этап. Невозможно спасать подводную лодку без информации о ее реальном положение на грунте и техническом состоянии. Все это было проделано в рекордно короткие для таких аварий и таких гидрометеоусловий сроки.
      Для сравнения: "Курск" лег на грунт неподалеку от того места, где в 1961 году так же неожиданно и безвестно затонула со всем экипажем дизельная подводная лодка С-80. Ее нашли и подняли лишь спустя семь лет. "Курск" успели найти менее чем за сутки. Он лежал в 48 милях от берега с большим креном и поднятым командирским перископом. Это важная подробность может сказать о многом. Несчастье произошло на перископной глубине, видимо, при подвсплытии на сеанс связи. Эта глубина для подводников опаснее предельной, так как субмарины всех флотов мира не раз и не два попадали под форштевни надводных судов именно на перископной глубине. Трудно представить, чтобы акустики "Курска" не услышали перед подвсплытием шумы надводного корабля. Трудно надводному кораблю скрыть факт столкновения с подводным объектом.
      Когда в Авачинской бухте затонул атомоход К-429, корабля хватились спустя почти сутки. Искать "Курск" адмирал Попов распорядился сразу же, как только ему доложили о невыходе подводного крейсера на связь. Именно он, командующий Северным флотом, провел потом все время в море, на борту "Петра Великого". Он сделал все, что мог, и даже более того. Человек великой отзывчивости, совести и интеллекта, он принял эту трагедию не как флотоначальник, а как истинный подводник, только чудом за тридцать лет подводной службы не разделивший участь своих собратьев по "Курску".
      С борта "Комсомольца" держали довольно устойчивую связь, и было ясно с первых часов аварии - пожар... Здесь же лишь невнятные стуки из отсеков... И никакой информации.
      Кстати, о стуках... Командующий Северным флотом в личной беседе с автором этих строк подтвердил, что гидроакустики записали их на пленку.
      - Но, - заметил при этом адмирал Попов, - тщательный инструментальный анализ этих звуков показал, что исходили они не из прочного корпуса "Курска"...
      Но это те стуки, которые записали, а ведь наверняка были и другие - с "Курска", которые скорее всего просто не успели услышать.
      "Да были ли они?" - сомневаются теперь иные мои коллеги.
      Стуки безусловно были, ибо первое, что станет делать подводник, оказавшийся в стальной могиле отсека, - это почти рефлекторно бить железом в железо, надеясь, что откликнутся из смежных отсеков или услышат спасатели. Другое дело, как долго эти стуки продолжались. Их не могло не быть, поскольку любой подводник, оказавшийся в затопленном отсеке, будет подавать о себе весть ударами железа по железу. Впрочем, для этого не надо быть профессиональным подводником. Когда перевернулся линкор "Новороссийск", в его подпалубных помещениях не было подводников. Но моряки несколько суток стучали кувалдами в корпус, призывая помощь...
      История спасения с затонувших подводных лодок знает невероятные случаи. В открытом океане шел буксир, матрос вышел выбросить за борт мусор и вдруг услышал телефонный звонок. Ушам не поверил - из-за гребней волн звонил телефон. Доложил капитану. Подошли - увидели буй с мигалкой, выпущенный с затонувшей подводной лодки. Достали из лючка телефонную трубку, связались с экипажем, выяснили в чем дело, дали радио на базу. По счастью, там оказался корабль-спасатель. Подводников всех подняли на поверхность. Но бывало и так, что лодка тонула у причала и помощь оказать не удавалось... Англичане не смогли спасти свою подводную лодку "Тетис", у которой корма находилась над водой.
      Баренцево море... Третья неделя "черного августа". В точке гибели "Курска" собралась целая эскадра. Три тысячи моряков находились над погребенными заживо подводниками - сотни крепких, умелых, готовых пойти на любой риск людей. Их отделяло от подводного крейсера всего сто семь метров глубины и 80 миллиметров стали. Сознавать, что это расстояние непреодолимо, было убийственно и для спасателей, и для родственников погибающих.
      Гидрокосмос во сто крат труднодоступнее, чем просторы вселенной. Когда подводные лодки освоили глубину только в триста метров, человек уже поднялся над землей на сотню километров.
      Нет пророка в своем отечестве, поэтому прислушаемся к тому, что говорит английский авторитет - бывший командующий подводными силами королевских ВМС контр-адмирал
      Б. Тэйлор: "Мы, подводники... отдаем себе отчет в том, что во многих случаях, в особенности с больших глубин, спасение невозможно. Мы сознаем, что нельзя ослаблять боевые возможности наших подводных кораблей, размещая на них слишком сложное и крупногабаритное спасательное оборудование. Короче говоря, мы ясно понимаем, что в нашем деле есть риск, но сознание этого не мешает нам выполнять свой долг".
      Понимали это и парни с "Курска", что гарантированного стопроцентного спасения, случись беда, не будет. Но беда случилась такая, что и спасти практически было некого.
      Ни один подводный аппарат, ни российский, ни зарубежный, так и не смог надежно пришлюзоваться к аварийно-спасательному люку кормового отсека оказалось поврежденным зеркало комингс-площадки.
      Судя потому, что подводники не открыли этот люк изнутри сами и не попытались всплыть, крышку люка заклинило от удара о грунт.
      Даже в обычных условиях не всегда просто открыть выходной - рубочный люк - после обжатия корпуса на глубине его приходится иногда подбивать ударами кувалды. Неисправность кремальерного запора на крышке аварийно-спасательного люка на атомной подводной лодке К-8 не позволила открыть его изнутри во время пожара. Это стоило жизни шестнадцати морякам. С большим трудом его удалось открыть снаружи - в надводном положении. Что же говорить о попытках открыть такой люк после мощного удара тысячетонного корабля о скалистый грунт? Даже небольшое смещение крышки в своей обойме приведет к заклиниванию. Тем более что крышек две - нижняя и верхняя.
      Норвежские спасатели люк все же открыли, затратив на это более суток. Заметим, что это сделали не руки водолазов-глубоководников, а манипулятор подводного робота.
      Сначала был открыт перепускной клапан на крышке люка, чтобы стравить возможное избыточное давление. Мы все видели это, благодаря видеомониторам, укрепленным на их головах. Пузырьки воздуха из девятого отсека все же вырвались, но поднимались они недолго - это стравилась воздушная подушка, почти не содержавшая в себе кислорода... Отсек-убежище был затоплен. Теперь люк можно было вскрывать любым способом...
      Не успели закончиться спасательные работы, начались гневные нападки почему вовремя не истребовали иностранную технику? Да потому что чужие аппараты так же несовместимы с нашими люками, как не подходят евровилки импортных электрочайников к отечественным розеткам. У нас даже железнодорожная колея другая - на две ладони шире.
      Более-менее подошла британская спасательная субмарина.... Но пока ее доставили к месту работ, надобность в ней отпала - норвежские водолазы уже установили, что спасать некого.
      А водолазы у ВМФ были. И какие водолазы. Еще в 1937 году водолаз ЭПРОНа Щербаков на состязаниях в Англии погрузился в мягком снаряжении на рекордную глубину в 200 метров. Были и другие рекорды - уже в наше время. Была отечественная школа водолазов. Но ведь платить им, глубоководникам, надо было - аж целый червонец за каждый спуск... А экономика должна быть экономной.
      Первым начал экономить на спасательной службе Главковерх Вооруженных Сил СССР Михаил Горбачев, который памятен подводникам тем, что посетив одну из подводных лодок Северного флота, так и не рискнул спуститься внутрь по семиметровому входному колодцу. Под его верховной эгидой за несколько месяцев до трагедии в Норвежском море была расформирована единственная на Северном флоте спасательная эскадрилья гидросамолетов, тех самых, которые могли бы за час достигнуть места аварии "Комсомольца". Но "экономика должна быть экономной", а значит спасение утопающих подводников должно стать делом самих утопающих. Под этим девизом и дожили до "Курска".
      "Раньше и на Северном, и на Тихоокеанском у нас эксплуатировались две спасательные подводные лодки - типа "Ленок", - сетуют сотрудники СКБ "Лазурит". - С "Ленком" не страшны никакие штормы: она встает над терпящей бедствие лодкой, и через аппараты типа "Приз" или "Бестер" происходит спасение подводников прямо на эту лодку.
      Увы, эти лодки уже списаны".
      А ведь всего в трех часах хода от места гибели атомарины стояла (да и сейчас стоит) в Екатерининской гавани та самая специально оборудованная спасательная подводная лодка типа "Ленок". Она и сейчас там стоит раскуроченная, обездвиженная, списанная "на иголки". Стоит как надгробный памятник некогда славной АСС - аварийно-спасательной службы ВМФ.
      Ложь во спасение?
      Еще одно гневное письмо: "Зачем нам так много врали? - вопрошает читатель из Подмосковья Игорь Лучинников. - Вели спасательные работы, заранее зная, что никого в живых нет. Зачем тогда нужно было ломать комедь с норвежцами? И про эти стуки врали, когда никто уже не стучал..."
      Да, с самого начала специалисты предполагали, что живых осталось немного. Но знать, что никого в живых на "Курске" нет - этого не было дано никому. Несколько моряков могли по стечению счастливейших обстоятельств уцелеть в кормовых отсеках и продержаться там сутки-другие. И вот ради них - возможно живых - спасательные работы надо было вести до последнего шанса. Этот последний шанс был исчерпан, когда открыли кормовой аварийный люк и убедились, что в отсеке вода.
      Анализ воздуха, вышедшего из-под крышки люка, показал, что кислорода в нем всего 8%. (Для поддержания жизни необходимо не меньше 19-20%.) Восемь процентов означает, что кислород был не выдышан, а выжжен из атмосферы отсека. Ибо при стремительном затоплении лодки соленая вода вызвала множественные короткие замыкания едва ли не всюду, где находились под напряжением мощные электроагрегаты.
      "Сказать правду", то есть объявить сразу, что никого в живых нет и что спасать некого? Кому нужна была такая правда? Родственникам погибших? Они бы не поверили ни единому слову и все равно примчались в Видяево. И были бы правы, потому эта "правда" была бы неполной.
      Смертолазы
      Да, смертолазы. По-другому их и не назовешь. Ведь не просто же в воду они лазали; спуститься на глубину более ста метров, войти в искореженный отсек атомной подводной лодки, набитый трупами, и выходить потом в обнимку с мертвецом - тут такое мужество нужно, такая отвага, такое самообладание, что и сравнить-то не с чем, потому что никто никогда в мире такого не делал.
      25 октября 2000 года российские водолазы Сергей Шмыгин и Андрей Звягинцев, спустившись через прорезанную брешь в восьмой отсек и перейдя через переборочный люк в девятый, наткнулись на трупы троих погибших подводников, затем нашли четвертого. Тела были подняты на "Регалию". В кармане одного из погибших нашли обожженный по краям листок, на нем карандашные строки, те самые, что облетели теперь весь мир: "Писать здесь темно, но попробую на ощупь. Шансов, похоже, нет..."
      Мы знаем автора этой мужественной записки - капитан-лейтенант Дмитрий Колесников. Знаем всех, кого подняли водолазы, но мы не знаем пока имен тех, кто рисковал своими жизнями в подводной преисподней. На вопросы "кто они?" и "почему не называются их имена?" командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Попов ответил так:
      - Мы обязательно их назовем. Но пока идет операция, надо думать об их родных и близких. Когда я поехал в Чечню, думаете, жена знала, что я на войне? Я для нее где был? На Новой Земле.
      ...Эти ребята похожи на тех, кто хорошо знает войну. Как бы уже воевавшие. И все равно идущие на войну. Ну, как мои морские пехотинцы, которые прошли Чечню. Неторопливые, скрупулезные, серьезнейшие мужики. Одним словом, - профессионалы.
      Видеть лица этих людей довелось поначалу лишь одному журналисту собственному корреспонденту "Красной звезды" по Северному флоту капитан-лейтенанту Роману Фомишенко. Он побывал на "Регалии" во время подводных работ. Вот его рассказ: "...Барокамеры. Их габариты не уступают железнодорожным цистернам. В округлых стенах небольшие иллюминаторы с мощными двойными стеклами. Заглядываю внутрь. С кроватей поднимаются двое рослых мужчин. Они улыбаются, приветливо машут руками. Видно, что с настроением у водолазов все в порядке.
      За работой акванавтов больших глубин я наблюдаю с одного из постов. Заместитель руководителя водолазных работ капитан 1-го ранга Василий Бех на правах хозяина подробно объясняет мне, что происходит на экране. На одном из них - рука водолаза, сжимающего газовую горелку. "Это норвежский водолаз, заканчивает удаление части шпангоута, мешающего установке на прочном корпусе специального оборудования, - комментирует Василий Федорович. - А на этом мониторе общий план отсека. Здесь хорошо видно технологическое окно в легком корпусе..."
      Заметно, как нелегко дается водолазу каждый поворот кисти. Движения замедленны. Виной всему тяжелейшие перегрузки. Тем не менее действия акванавта выверены буквально до миллиметра.
      На глубину водолазы уходят тройками: один норвежский оператор водолазного "колокола" и два российских водолаза. Все работы ведутся в три смены по 12 часов. В каждой смене свои командиры спусков, врач-физиолог, контролеры проверки водолазного "колокола", снаряжения и декомпрессионной камеры. Это капитаны 1-го ранга Алексей Пехов, Василий Величко и Анатолий Храмов, полковники медицинской службы Сергей Никонов, Анатолий Дмитрук и подполковник медслужбы Степан Скоц, мичманы Александр Филин, Борис Марков и капитан-лейтенант Ринат Гизатулин. Они круглосуточно следят за безопасностью водолазов-глубоководников, каждый из которых за одно погружение проводит на глубине не менее 6 часов.
      Отработав положенное время, водолазы возвращаются в барокамеры, ставшие для них на все время операции домом. Там, как и на глубине, они постоянно находятся под давлением приблизительно в 10 атмосфер. Водолазы как бы постоянно пребывают на глубине. Таковы требования метода "насыщенных погружений", по принципу которого и трудятся акванавты.
      Автономный водолазный комплекс "Регалии" имеет три отдельные 6-местные барокамеры, два сообщающихся с ними "колокола" и спасательный катер с барокамерой (для эвакуации водолазов с глубины в экстренных случаях). "Колокол" - своеобразный лифт, доставляющий водолазов из барокамер к месту работ. Этот подводный снаряд оборудован автономной системой жизнеобеспечения, средствами связи и всем необходимым, что требуется для управления действия пары водолазов.
      "Регалия" уникальна еще и тем, что может самопритапливаться, меняя осадку с 11 метров до 21-го. Это позволяет ей быть устойчивой даже в шестибалльный шторм. Необычна была и резка металла на глубине: мощная струя воды под давлением в тысячу атмосфер, насыщенная железными опилками, вгрызалась в самые прочные сплавы. Там, где дорогу преграждали трубопроводы, в ход шли гидравлические ножницы. Применялась и обычная газовая резка.
      - Морская вода хорошо сохраняет останки, - комментирует события старейший водолаз Северного флота Владимир Романюк. - Тела, пролежавшие столько времени в воде, имеют, как мы говорим, "нулевую плавучесть". Это означает, что все они очень легкие на вес, поэтому водолазам, работающим на "Курске", не приходится применять большой физической силы, чтобы поднять тела в специальный контейнер...
      Кстати говоря, на "Регалии" находятся шесть врачей-психологов, которые индивидуально работают с каждым, побывавшем в затопленных отсеках. Во избежание морально-психологических срывов они не рекомендуют водолазам смотреть на лица погибших и вообще рассматривать их.
      Что видели водолазы?
      Наверное, самым первым увидел поверженный "Курск" командир подводного аппарата "Приз" капитан 3-го ранга Андрей Шолохов. Вот что он поведал спустя несколько недель после своего погружения:
      - После обследования кормового аварийного люка мы получили задание "Пройти в нос!". Я, как командир, сидел за перископом и видел... Лодка обшита резиновыми листами толщиной в 15-20 сантиметров, листы подогнаны друг к другу так, что между ними не просунуть лезвие ножа. Так вот, у меня создалось впечатление, что между этими листами можно было просунуть два-три пальца. Они разошлись...
      На борту были ребята с лодки типа "Курск": они должны были идти внутрь. (Внутрь девятого отсека, если бы удалось осушить входную шахту. Н.Ч.) Один из них комментировал: проходим такой-то отсек...
      И вдруг - лодка кончилась! Представьте пропасть под углом в 90 градусов. Торчат какие-то трубы искореженные, загнутые листы... И парень этот говорит: "Первого отсека не существует!" Как будто его отпилили или отрубили гильотиной.
      Мы еще походили осторожно над грунтом, а потом нам дали команду на всплытие.
      Потом в отсеки вошли российские глубоководники, спущенные с норвежской платформы "Регалия".
      Из беседы со старшим инструктором-водолазом мичманом Юрием Гусевым с журналисткой Наталией Грачевой на борту "Регалии":
      "- Тела лежали свободно или их приходилось вытаскивать с трудом?
      - Да, приходилось вытаскивать. Тела были завалены, находились в труднодоступных местах.
      - Что вы увидели в четвертом отсеке?
      - Там все было завалено оборудованием... Мы там кое-какую документацию нашли. Но направлено все было, конечно, на поиски погибших.
      - Какую документацию? Вахтенный журнал?
      - Я не в курсе всего... Но из четвертого отсека какая-то документация была поднята. Я не знаю, был ли в том числе и вахтенный журнал..."
      Можно со всей определенностью сказать, что вахтенного журнала в четвертом отсеке не было и быть не могло. Он мог быть только в центральном посту, то есть во втором отсеке. Бумаги, которые извлекли водолазы из четвертого отсека, скорее всего были типовой "отсечной документацией", которая никоим образом не могла бы пролить свет на причины взрыва.
      "- Тела искали на ощупь? Или что-то видели?
      - Было, что и на ощупь. А потом, когда девятый отсек уже промыли, появилась кое-какая видимость.
      - Вы говорите, что тела в девятом отсеке были завалены. Но при этом люди одеты так, как будто готовились выйти. Выходит, завалило их во время подготовки на поверхность? Или уже после смерти?
      - Вообще-то непонятно... Может, их после того уже, как они погибли, завалило. Вода стала поступать - ящики те, которые могли плавать, поднялись, потом воздух из них вышел - они затонули, опустившись на тела... Такая могла ситуация быть. Возможно..."
      Рассказ мичмана дополняет командир отряда глубоководников Герой России Анатолий Храмов:
      - Нервных срывов у нас не было. Тот период, когда нас в целях психологической подготовки водили по моргам, был куда тяжелее. При погружении самым неожиданным и тягостным оказывалось состояние отсеков - в одном, жилом, все было завалено кроватями, шинелями, дверьми... В другом все обгорело и покрылось какими-то жирными хлопьями, вероятно, результат химической реакции...
      Мы пошли в 4-й отсек, хотя работать там не было никакого смысла - он тоже был весь забит разрушенными конструкциями, тросами, все перемешано, как будто там прессом прошлись. Мы за полтора дня разгребли три метра прохода (родственники просили хоть что-то оттуда достать) - нашли тужурку с погонами, а в ней еще документы оказались. Чьи - не знаю.
      На борту "Регалии" постоянно находился прокурор и следователь, и если первые записки нам еще показывали, то последующие уже не стали.
      Когда один из водолазов Сергей Шмыгин зашел в 8-й отсек, который сохранился гораздо лучше других, то испытал просто-таки потрясение: чисто внутри, приборы на местах, следы пребывания людей видны, а людей нет. Сергей говорит: "Даже жутко стало - как в фильме "Сталкер". А в 9-м отсеке как в аду: все обуглено, оплавлено, все в копоти, искали на ощупь...
      Мы очень надеялись на 4-й отсек - там могли сохраниться личные вещи, но он оказался очень сильно поврежден. На первый взгляд даже странно переборка между 3-м и 4-м цела, межотсечная дверь задраена, люк на месте, а внутри будто каток прошел. Мы доложили об этом генеральному конструктору "Рубина" Игорю Спасскому. Он сказал, что так и должно быть - взрывная волна прошла по незадраенным магистралям системы вентиляции.
      Сегодня мы знаем имена этих людей отчаянной отваги и высочайшего профессионализма: Сергей Шмыгин, Андрей Звягинцев, Юрий Гусев...
      Капитан 1-го ранга Василий Васильевич Величко и его группа из 12 специалистов вылетели в Мурманск из питерского аэропорта Левашово 8 сентября 2000 года.
      - Мои ребята - уникальные специалисты, - рассказывает он. - Выполняют любые работы на глубине: сварку, резку, взрывные работы. Половина личного состава группы - офицеры, остальные - мичманы.
      "328-й аварийно-спасательный отряд существует уже семь лет, - сообщает журналистка Марина Танина. - Создание его - заслуга капитана 1-го ранга Василия Величко, в прошлом главного водолазного специалиста Черноморского флота. Командование ВМФ поручило ему создать аварийно-спасательный отряд, равных которому нет в России. А поскольку волазов-глубоководников в нашей стране не так много - всего около ста человек, Величко собрал лучших со всего бывшего Союза".
      Почему же их не было в первые дни аварии на "Курске"? - недоуменно спросят многие.
      А потому что там были нужны спасатели совсем иного рода - акванавты, пилоты автономных подводных аппаратов, и они там были в самые первые дни. Потому что только на таких минисубмаринах и можно было поднять на поверхность подводников, если бы они были живы.
      Могли ли наши водолазы открыть злополучный входной люк в девятый отсек? Не сомневаюсь, что могли, поскольку выполнили работу во сто крат более сложную - эвакуацию тел погибших из заваленных отсеков. Тогда почему же на позор нам всем люк открывали норвежцы?