63

МОЧАЛОВ

Прошло три дня. Подрезов в Минске, а Мочалов в Бресте, как ни старались, не могли выйти на след преступников.

Мочалов разыскал дом, где числился прописанным Щедров. Там проживали две семьи, но они даже не слышали о нем. Дом на правах личной собственности принадлежал Шимкову, уроженцу Гомельской области. Три года назад, он похоронил жену, пустил на квартиру две семьи, а сам уехал в деревню к сестре. Получалось, что Щедрова он прописал без ведома своих квартирантов. Адреса сестры Шимкова квартиранты не знали. Он иногда неожиданно появлялся в доме, получал деньги от них и исчезал. Последний раз Шимков приезжал неделю назад, значит, дожидаться его следующего приезда не имело смысла. В адресном бюро сестра не числилась. Скорее всего она носила фамилию мужа. Мочалов позвонил Славину, и тот обещал связаться с работниками милиции Гомельской области и попросить выяснить адреса родственников Шимкова.

Поздно вечером Мочалов находился в здании областного управления, когда его пригласили в дежурную часть к телефону. Звонил из Кобрина начальник уголовного розыска.

— Полчаса назад ко мне пришла нотариус, помнишь, мы были у нее. Она сегодня задержалась на работе попозже, а когда вышла, неожиданно увидела, как какой-то мужчина побежал от входной двери за угол дома. Ей показалось, что это был Щедров. А вдруг это действительно так? Тогда можно предположить, что он хочет уничтожить записи в книге регистрации выданных доверенностей. Догадался, черт, что мы можем об этом узнать.

Мочалов слушал начальника уголовного розыска, а сам обдумывал создавшееся положение. Медлить было нельзя. «Если Щедров объявился в Кобрине, — думал Мочалов, — то задерживаться там он не станет и наверняка будет действовать этой же ночью».

— Степан Петрович, давай будем исходить из худших предположений. Создавай оперативную группу и организуй наблюдение за конторой. Если нотариус видела действительно Щедрова, то он с дружками попытается проникнуть в контору сегодня ночью. И еще, я, конечно, не хочу вмешиваться в твою компетенцию, но все-таки посоветовал бы до прояснения обстановки организовать охрану нотариуса. Я выезжаю немедленно, только сообщу своему начальству.

Времени на то, чтобы связаться со Славиным, много не понадобилось, и вскоре Мочалов на «Волге», которую ему предоставил начальник областного управления, ехал в сторону Кобрина. А из Минска в это время мчалась к Кобрину другая автомашина. В ней сидели Славин и Подрезов.

Готовясь к решительной схватке, Иван Мочалов думал о своих отце и дяде. Мысленно он проследил их жизнь, полную тревог и опасности. И отец и Алексей Васильевич погибли от подлой руки преступников в мирное время в полном расцвете сил. Старший лейтенант мечтал о моменте расплаты с убийцей Купрейчика. И вот наконец появилась возможность взять того, о ком он нередко думал даже по ночам.

В памяти всплыло лицо Надежды Леонтьевны. Как тяжело она переживала гибель Алексея Васильевича, никак не могла свыкнуться с мыслью, что ее муж, бесстрашный, смелый разведчик, погиб в обычный мирный день. Сейчас Надежда Леонтьевна заведует отделением одной из городских больниц. Сколько раз, когда Мочалов вместе со Славиным приходили к ней домой, видели в ее глазах немой вопрос: не нашли убийцу?

Показались огни города. Молчавший всю дорогу шофер сказал:

— Кобрин.

— Быстро вы меня довезли.

— Я же понимаю, такое срочное дело. Вас к отделу милиции?

Машина свернула с трассы на хорошо наезженную, но более узкую дорогу, и вскоре Мочалов уже входил в здание отдела милиции. Там его дожидался начальник отделения уголовного розыска. Он повел гостя к начальству.

Их встретил пожилой подполковник. Когда Мочалов представился, он крепко пожал ему руку и посмотрел на начальника уголовного розыска:

— Ты ввел старшего лейтенанта в курс дела?

— Нет, не успел. Я его сразу сюда привел.

— Хорошо. Тогда это сделаю я.

Они подошли к карте города.

— Смотрите, вот здесь находится здание милиции, а вот здесь — нотариальной конторы. Людей мы расставили вокруг в ближайших двух переулках — вот здесь и здесь. Оттуда контора хорошо просматривается с окон домов, расположенных с двух сторон. В этих домах тоже наши находятся.

— В помещение конторы никого из сотрудников не посадили?

— Нет. Решили не рисковать. Кто знает, а вдруг преступники уже наблюдают за ней, вход-то в нее один.

— Где мне находиться?

— Здесь. Сил там достаточно.

— Товарищ подполковник, разрешите мне быть там. Для меня лично это очень важно.

Подполковник взглянул на начальника уголовного розыска:

— Ну что ж, Степан Петрович, устрой старшего лейтенанта в одном из домов, — он перевел взгляд на Мочалова, — в этих домах люди живут надежные.

— Хорошо. Когда приедет Славин, он тоже наверняка захочет присоединиться к нам.

Через двадцать минут Мочалов уже находился в неосвещенной комнате дома, расположенного через дорогу от нотариальной конторы. Вместе с ним были еще трое сотрудников. Иван Петрович сидел у окна и неотрывно смотрел на вход в контору. Там над дверями висела небольшая включенная лампочка. Хорошо просматривалась вся сторона дома, выходящая на улицу. Но в конторе были еще два окна, которые выходили во двор. А там — глухая темень, и Мочалов с тревогой подумал о коллегах, которые сейчас следят за домом с другой стороны: «Как бы они не просмотрели их». Но время шло, а все оставалось спокойным. Ровно в пять часов по радиостанции передали, что прибыли и присоединились к другой группе Славин и Подрезов.

Наступило утро. Необходимость держать вокруг конторы сотрудников отпала. В доме, где ночью был Мочалов, остались три человека, а все остальные пошли в отдел.

Начальник Кобринского отдела милиции пригласил гостей в кабинет и угостил их чаем. Одновременно за столом обсуждали вопрос, что делать дальше. Славин спросил:

— Не ошиблась нотариус, что это был именно Щедров?

— Конечно, могла и ошибиться, — помешивая ложечкой в стакане чай, проговорил подполковник. — Но наша обязанность — исходить из того, что она не ошиблась.

— А что, если нам днем попасть в контору и остаться там на ночь? — предложил Мочалов.

Подполковник, растягивая слова, заметил:

— Я тоже об этом думаю. Если бы удалось нашим людям незаметно проникнуть туда, то, оставив их там, я сэкономил бы немало сил. — Он взглянул на Славина: — Прошлой ночью пришлось шестнадцать человек задействовать.

— Так-то оно так, — с сомнением сказал Славин, — ну, а если они не полезут внутрь?

— А как же они возьмут журнал? — спросил Степан Петрович.

— Очень просто — подожгут здание, и все тут.

Подполковник потер рукой подбородок:

— Да, может и такая штука случиться. — Он взглянул на Славина: — Так что, оставляем все так, как было?

Степан Петрович предложил:

— Может, нам группу сотрудников посадить в конторе, а человека два-три в качестве наблюдателей оставить на улице? Связь же у нас будет, и в случае необходимости те товарищи, которые будут находиться внутри, одновременно сыграют роль и группы захвата.

Славин сказал:

— Нам надо продумать перекрытие улиц города и выездных путей на случай, если они будут на машине.

Ровно в полдень у нотариальной конторы остановился большой, крытый брезентом грузовик. Он медленно развернулся поперек улицы и приблизился задним бортом к дверям конторы. Из кузова повыскакивали грузчики и начали заносить какие-то ящики, тюки. Затем грузчики сели в машину и уехали. Грузовик стоял так близко от входа, что даже внимательный наблюдатель вряд ли заметил бы, что четверо грузчиков остались в помещении. Среди них были Мочалов и Подрезов. Славин же остался в отделе милиции, чтобы связаться с близлежащими районами и Минском. Ведь розыск преступников по территории республики продолжался.

День прошел спокойно. Наступила ночь. Разгулялась метель, покрепчал мороз.

Славин находился в кабинете начальника отдела, когда пронзительно зазвенел прямой телефон. Подполковник поднял трубку.

Дежурный доложил:

— Товарищ подполковник, наши сообщают, что к нотариальной конторе подошел «Москвич», из него вышли двое и сейчас ковыряются в двери. «Москвич» прошел дальше и остановился метрах в двухстах.

Славин уже натягивал на себя пальто. Подполковник взглянул на него:

— Ну что, Владимир Михайлович, с богом!

Славин быстро шагнул к дверям. Еще раньше они договорились, что подполковник останется на месте, мало ли что непредвиденное может случиться, а Славин и начальник уголовного розыска возглавят оперативную группу, которая выедет на двух легковых автомашинах к нотариальной конторе.

Не прошло и нескольких минут, как две автомашины подъезжали к конторе. У дверей была схватка. Это оперработники задержали двух преступников.

Славин взглянул на них и понял, что это Комель и Бузан. Спросил, обращаясь сразу к обоим:

— Где Роман?

Славин был уверен, что они не знают фамилии рыжего, поэтому и назвал его только по имени. Комель тихо ответил:

— В машине он был.

А Бузан злорадно добавил:

— Уехал он... тю-тю, смылся, пока вы тут нас вязали.

Славин взглянул вдоль улицы — «Москвича» нет. Уверенно сказал:

— Ничего, никуда не денется. — Он тут же приказал лейтенанту, у которого на боку висела маленькая радиостанция: — Свяжитесь с отделом, пусть предупредят посты перекрытия! — Затем, обращаясь к Мочалову и Подрезову, приказал: — А ну, хлопцы, в машину!

Майор и старший лейтенант бросились к славинской «Волге». Славин — за ними. «Волга», громко заурчав мотором, рванулась с места. Расчет Славина был верен. Кобрин — городок небольшой, и в такую погоду, да еще ночью, машины по улицам не ходят. Когда они подъехали к тому месту, где недавно стоял «Москвич», четко увидели следы колес.

Славин сказал шоферу:

— Держись этого следа, да на газ нажимай, скоро догоним!

След «Москвича» петлял по глухим улицам. Было ясно, что Щедров старается держаться в стороне от центра города, но это еще больше усугубляло его положение. Несмотря на метель, след колес его машины при свете фар четко просматривался на улицах, где даже днем редко ходят машины. Щедров, конечно, хорошо знал город и сейчас стремился либо вырваться из него по глухой дороге, считая, что она не заблокирована, либо добраться до своего пристанища и, спрятав «Москвич», затаиться на некоторое время.

Думая об этом, Славин через несколько минут отбросил второй вариант: «Судя по всему, Щедров не дурак и, конечно, понимает, что его дружки сразу же скажут, где находится эта берлога. Значит, ему остается одно: во что бы то ни стало вырваться из города».

Славин обратился к водителю:

— Игорь, вот сейчас у тебя хорошая возможность доказать, что «Волга» — это не «Москвич». Сам же меня не раз убеждал в этом.

Шофер, не отвечая, еще крепче взялся за руль и сильнее нажал на акселератор. Скорость резко возросла. Наконец, уже на самой окраине, впереди показалась автомашина. Вскоре все поняли, что это «Москвич».

— Он, — тихо сказал Славин и приказал: — Оружие к бою! — Помолчав, обернулся и попросил: — Хлопцы, если придется стрелять, ради бога, не цельтесь ему в голову и левую часть груди, так хочется с ним живым поговорить!

«Волга» настигла «Москвич» как раз у крайних домов, Славин приказал водителю:

— Включи сирену!

Сквозь рев мотора послышался пронзительный вой сирены. Казалось, что от этого воя даже снег завихрился сильнее. Но «Москвич» не остановился, только взял чуть левее. Славин передернул затвор пистолета и левой рукой опустил стекло. В салон занесло снег. Славин попытался прицелиться в заднее колесо «Москвича», но глаза мгновенно залепило снегом.

Майор приказал водителю:

— Игорь, возьми чуть левее, чтобы удобнее было прицеливаться.

Водитель взял чуть левее, и теперь правое колесо «Волги» вспаривало на дороге, как раз по центру колеи «Москвича», нетронутый, свежий снег. Славин высунул руку с пистолетом. В жизни ему не раз приходилось стрелять, но сейчас этот выстрел был особым. И еще, Славину, который никогда в жизни не гонялся за славой, в эти секунды очень хотелось поразить цель с первого выстрела. Тот, кому приходилось стрелять по бешено вертящемуся колесу, знает, как трудно попасть в него. А тут еще ночь, метель, тряска...

Глухо ударил выстрел, и «Москвич» заюлил. Колесо пробито! Щедров, очевидно, попытался удержать машину на дороге, но «Москвич», вильнув несколько раз в сторону, слетел в неглубокий кювет. Вверх взметнулось целое снежное облако. Оно не успело опуститься, а работники милиции были уже возле «Москвича». Щедров в этот момент открыл дверку и выбрался из машины. Он судорожным движением выхватил из кармана наган и направил его на Славина, но мощный удар кулака Мочалова опрокинул бандита в снег. Подрезов крепко зажал руку с оружием и отобрал его. Славин достал из кармана наручники и протянул их Мочалову:

— На, Ваня, примерь это ему.

Послышался металлический щелчок, и преступник был обезврежен. Владимир Михайлович взял у Подрезова наган и, обращаясь к Мочалову, сказал:

— Да, Иван Петрович, по заключению экспертизы пули, обнаруженные в теле Алексея Васильевича, выстрелены из этого оружия...

64

СЛАВИН

Наконец морозы спали. Но зима, несмотря на то, что на улице стоял март, еще прочно удерживала свои позиции. Весна пока была только на календаре. Часто ночами улицы засыпало снегом, и на уборку выходила вся техника службы очистки города. Но люди чувствовали приближение весны. Особенно это было заметно вечером седьмого марта. Мужчины задумчиво стояли у витрин магазинов, ломая голову, чем обрадовать любимых, в цветочных магазинах появилась мимоза.

К концу рабочего дня в ленинской комнате собрались все сотрудники отдела. Состоялось собрание, посвященное Дню восьмого марта. Доклад сделала старший следователь Хацкевич, молодая симпатичная женщина, которая после окончания юрфака работала в милиции. Заместитель начальника отдела зачитал приказы министерства, управления и начальника отдела, а Славин вручал отмеченным в них работникам грамоты и подарки.

Неожиданно открылась дверь, и в ленкомнату вошел начальник управления. Он сделал Славину знак «продолжай, мол» и тихонько присел на свободный стул. После вручений грамот и подарков майор поздравил присутствующих с праздником и, не закрывая собрания, сказал:

— К нам прибыл начальник управления. Я так думаю, товарищ генерал, что вы прибыли к нам исключительно по поводу праздника.

Генерал улыбнулся и, направляясь к столу президиума, ответил:

— Вы правильно подумали, Владимир Михайлович.

Генерал поздравил собравшихся с наступающим праздником и сказал:

— Я хочу поздравить и вашего начальника Владимира Михайловича Славина... — В зале грохнул дружный хохот. Генерал весело смеялся со всеми, а потом, продолжая улыбаться, пояснил: — Сегодня ему присвоено очередное специальное звание «подполковник милиции».

Все дружно зааплодировали.

Славин встал и смущенно смотрел на сотрудников, чувствуя их хорошее отношение к себе.

После собрания генерал вместе со Славиным зашли в кабинет. Посидели, поговорили о проблемах милицейской жизни.

— Владимир Михайлович, что ты скажешь, если мы будем рекомендовать тебя на должность начальника ОБХСС города?

Славин задумался и по привычке начал чертить на чистом листе бумаги какие-то фигурки.

Затем он поднял на генерала глаза.

— Раз вы меня спрашиваете, значит, такое предложение можно понимать не как приказ?

— Конечно.

— Тогда бы я отказался.

— Почему?

— Ну, во-первых, я в ОБХСС никогда не работал...

— Но начальник райотдела курирует эту службу, и, как я вижу, ты вполне справляешься с этим. Твое отделение постоянно занимает первое место в городе. Да и опыт работы в милиции большой, лично я уверен, что ты потянешь этот участок работы.

— Спасибо, товарищ генерал... и за предложение, и на добром слове спасибо, но разрешите мне еще здесь поработать. Если признаться вам честно, то много задумок имеем.

Славин откровенно поделился своими мыслями и сказал:

— И мне очень хотелось бы это новое интересное дело довести до конца.

Генерал встал, прошелся по кабинету, остановился напротив Славина. Подполковник тоже поднялся со стула.

Генерал сказал:

— Ну что ж, может, ты и прав, Владимир Михайлович. Давай работай пока здесь, а мы будем помогать осуществлять тебе твою задумку...

Славин проводил начальника управления к машине и, когда тот уехал, предупредил дежурного, что пойдет домой. Накануне праздника он решил прийти домой пораньше. Еще в обеденный перерыв он забежал в ГУМ, купил подарки и большой букет мимозы. Владимир Михайлович шел по улице, с удовольствием вдыхая свежий, слегка морозный воздух. Вдруг он услышал женский голос. Кто-то неуверенно звал его по имени. Славин обернулся. Перед ним стояла незнакомая женщина и вопросительно смотрела на него. Она снова спросила:

— Вова, ты?!

Славин присмотрелся к ней внимательно и ахнул: перед ним стояла Козлова.

— Козлова, Лена? Откуда?

Они обнялись и поцеловались, вызвав удивленные взгляды прохожих.

— Я слышал, что ты сразу же после войны уехала на Дальний Восток.

— Да, а теперь приехала... приехала в отпуск. И знаешь, иду по улице и думаю о тебе. Я же не знала, что ты служишь в милиции. Очень хотелось тебя увидеть! И вдруг — на тебе! Смотрю, ты это или не ты? Не сдержалась, окликнула.

— Где ты остановилась?

— У родителей, они же здесь, в Минске, живут. Я приехала с младшей дочкой, так что приходи, познакомлю.

— Обязательно приду.

Они долго стояли и все говорили и говорили. Вспоминали детство, войну, друзей.

Эта встреча сильно взволновала Славина. Еще бы, он встретил человека, который спас его от смерти, предупредив об аресте матери. Владимир Михайлович хорошо помнил, как прибежала Лена к нему на работу. Он сумел за несколько минут до приезда гестаповцев покинуть мастерскую. Сколько раз Славин вспоминал Козлову, мечтал увидеть ее. И вот они встретились!

Владимир Михайлович пообещал приехать к Елене в ближайшие дни, записал адрес ее родителей и протянул ей букет мимозы. Лена растерялась:

— Ты же эти цветы жене несешь?

— Ничего, она все поймет...

Дома все были в сборе. Владимир Михайлович поздравил мать, сестру, жену и дочь с праздником и вручил им подарки. Затем снял шинель, умылся и направился на кухню, где обычно его ждал ужин. Но Маргарита Ивановна, смеясь, обняла его и, легонько подталкивая перед собой, повела в зал. Владимир Михайлович ахнул. В зале стоял празднично накрытый стол.

— Ну что ж, гуляем, братцы! — радостно объявил Владимир Михайлович.

Не хватало только мужа Жени. Он был в командировке. Все шумно начали рассаживаться по своим местам.

Владимир Михайлович поднял фужер с шампанским:

— Милые и дорогие мама, Рита, Женя, Оленька! Мы — мужчины нашего семейства, от души поздравляем вас с праздником. Желаем, чтобы вы всегда оставались такими же красивыми, ласковыми... ну, а мы всегда вас будем любить! — Он взглянул на сына: — Что хочет добавить другой мужчина нашей семьи?

Володя встал. Стройный, высокий, удивительно похожий на отца, он смущенно посмотрел на каждого из присутствующих и чуть прерывистым голосом сказал:

— Папа, я с тобой!.. То есть я хотел сказать, что я полностью поддерживаю папу и поздравляю вас всех.

Все дружно выпили. Выпила и Анастасия Георгиевна, на глазах ее были слезы. «Господи, как годы летят, — думала она в этот момент. — Давно ли это было, когда мой сын стоял перед отцом, а сейчас внук уже перед моим сыном стоит! Да, время неумолимо, но я рада видеть своих детей и внуков здоровыми и счастливыми. Жаль, что отец не видит этого...»

Владимир Михайлович предложил тост за Анастасию Георгиевну. Мать улыбнулась, отгоняя грустные мысли.

А утром снова ждала работа. Владимира Михайловича увлекало новое дело, за которое взялись тысячи работников милиции. В системе органов внутренних дел еще больше стало уделяться внимания профилактике правонарушений. Перестраивалась вся система милиции. Это требовало много времени, настойчивости и целеустремленности. В райкоме и исполкоме понимали это и полностью поддерживали Славина, но находились люди, которые не хотели видеть перспективы в новом начинании.

Вот и сейчас Славин сидел в кабинете директора крупного завода. Директор был знающим, опытным руководителем. У Владимира Михайловича давно сложились с ним хорошие, деловые отношения. Славин специально решил создать первые советы профилактики именно на этом заводе. И первый блин комом! Директор был против этой идеи. Он уверенно говорил:

— Нет, Владимир Михайлович, как бы вы меня ни убеждали, но у меня мнение о тех, кто совершает преступление, одно: поднял руку на советского человека или на его имущество, потянулся за государственным добром — садись в каталажку! Отсиди положенное, исправься, а затем мы тебя снова примем в свои ряды. Понимаете, в противном случае мы создадим у таких людей ложное представление о нашей действительности. Они будут надеяться на то, что им не придется отвечать за свои действия.

— Нет, Иван Иванович, речь идет о том, чтобы положительно воздействовать на человека задолго до того, как он может совершить преступление. И воздействовать через общественность, через товарищей, через людей, чей авторитет для него непререкаем, с чьим мнением он считается. В первую очередь имеется в виду коллектив, где он трудится.

— А что ему коллектив, если он крадет у него? Думаете, ему будет стыдно перед своими товарищами? Он же не постыдился навредить им...

Славин слушал директора и все больше убеждался, что если этого не понимает он — этот мудрый человек, то ему, Славину, надо думать, как подать эту идею, как убедить сотни людей в целесообразности создания в районе советов профилактики трудовых коллективов, опорных пунктов общественности. Не стал подполковник спорить с добросовестно заблуждающимся человеком. Славин понимал: если этот директор не согласен с новшеством, то другие руководители предприятий и организаций тем более не согласятся.

Славин сел в машину и приказал водителю ехать в райком.

Секретарь райкома выслушал Владимира Михайловича и сказал:

— Согласен с вами, Владимир Михайлович, будем готовить районное совещание...

Партийно-хозяйственный актив был посвящен одному вопросу: повышению роли трудовых коллективов и общественных организаций в деле осуществления воспитательно-профилактической работы. С докладом выступил первый секретарь райкома партии.

Славин слушал секретаря райкома, а сам вглядывался в лица находившихся в зале людей. Здесь были партийные и советские работники, директоры предприятий и активисты. Подполковник понимал: если удастся сегодня убедить их в целесообразности задуманного, значит, проблема будет решена.

Секретарь закончил доклад, после него выступили несколько человек, и слово предоставили начальнику милиции. Славин поднялся на трибуну. Он сначала волновался, и фразы получались короткими и отрывистыми, но постепенно успокоился, и речь его стала убедительной:

— Перед нами стоит задача организовать так называемую раннюю профилактику, создать такой микроклимат в трудовых коллективах, в микрорайонах, который будет способствовать выработке у человека положительных качеств характера, появлению в его сознании отрицательного отношения к неправильному поведению, пьянству, нарушению правил социалистического общежития...

Владимир Михайлович обвел глазами зал. Внимательные, сосредоточенные лица. Это ободрило, и он продолжал:

— Давайте посмотрим, что такое общественный опорный пункт? В него войдут товарищеские суды, домовые комитеты, добровольные дружины, детская комната на общественных началах, комсомольский оперативный отряд, группа участковых инспекторов милиции, депутаты городского и районного Советов. Они будут вести работу среди населения, брать на учет лиц, уклоняющихся от честного труда, пьяниц, семейных дебоширов, осуществлять контроль и шефство над «трудными» подростками, помогать родителям воспитывать их...

Когда Славин сел на место, он уже был уверен, что смог убедить присутствующих...

65

ПОДПОЛКОВНИК МИЛИЦИИ

ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВИЧ СЛАВИН

Наконец пришла настоящая весна. Улицы быстро очистились от почерневших сугробов.

У Славина было много работы. Приближались майские праздники, и приходилось много времени уделять подготовке к их проведению.

Владимир Михайлович был в кабинете, когда около шести часов вечера раздался телефонный звонок. Звонила жена.

— Жди гостя. Он только что звонил, и я ему дала номер твоего телефона, рассказала, как найти ваш райотдел.

— А кто он, этот гость?

— А вот это секрет, — засмеялась Маргарита Ивановна. — Скажу тебе только одно: можешь вечером пригласить его к нам домой, я приготовлю ужин.

— Ишь ты, секретница, — пошутил Славин, но настаивать не стал.

Спустя несколько минут раздался стук, и в кабинет вошел мужчина в светлом плаще, серой шляпе. В руках он держал маленький саквояж. Он молча подошел к столу и остановился.

Славин был несколько озадачен его бесцеремонностью.

— Что вам угодно?

— Мне угодно на вас посмотреть, товарищ подполковник.

Славин еще раз хмурым взглядом окинул его и вдруг, как ужаленный, вскочил со своего места. С грохотом опрокинув стул, он бросился к мужчине:

— Антошин! Вот это встреча! До чего же ты изменился!

Старые боевые друзья обнялись и поцеловались. Славин взволнованно говорил:

— Жена мне так и не сказала, кто звонил. Как ты меня нашел?

— Я знал, что ты в Минске, но найти тебя было непросто, — улыбнулся Антошин. — Здесь я проездом, еду в командировку. Прихожу к киоскеру адресного бюро, спрашиваю, где, мол, живет знаменитый разведчик и гроза всех бандитов Володя Славин. А мне вежливо отвечают, что в городе он, конечно, проживает, но, чтобы выяснить, где именно, мне надо пойти в городское адресное бюро. Решил я ехать туда, но по дороге вошел в будку телефона-автомата и позвонил в справочную, назвал твою фамилию, а они мне — номер твоего домашнего телефона. Позвонил, отвечает приятный женский голос. Спрашиваю тебя, говорят, ты на работе. Попросил рабочий телефон. Уточняют: кто я. Пришлось докладывать, а жена с твоих слов, оказывается, знает меня, рассказала, как тебя найти. Я решил не звонить, сел и приехал.

— Молодец! — Славин легонько подтолкнул старого товарища к стулу. — Да ты садись.

— Ишь ты, какие у тебя словечки завелись, — засмеялся Антошин. — Слушай, Володя, а ведь у тебя задатки сыщика еще тогда, во время войны, были. Помнишь, как в партизанском отряде ты вывел на чистую воду фашистского прихвостня, который шпионил у нас? Вот только фамилию его забыл.

— Конечно, помню. А фамилия его — Сухота. Я тогда за ним полночи по сугробам лазил, чуть не обморозился. Ну, а как ты?

— Я, брат, в тебя удался. Служу в армии. Подполковник, командую полком.

— Как семейные дела?

— Женат, два сына и дочь.

Славин решительно поднялся и положил папки в сейф.

— Сейчас мы поедем ко мне домой, там и поговорим. Заодно познакомлю тебя с моими, кстати, ты сколько здесь можешь побыть?

— До двадцати двух часов двадцати минут, — усмехнулся Антошин. — Именно в это время уходит мой поезд.

— А остаться на пару деньков не можешь?

— Нет, к сожалению, завтра в десять ноль-ноль должен быть у командования.

— Мало, конечно... ну тогда тем более не будем терять времени.

Они вышли к машине и вскоре уже сидели за столом. Вспомнили боевых друзей: семью Панченковых, Анкуду, деда Валенту с его «дубальтовкой», геройски погибшего Белоуса, который уничтожил фашистский танк, Алексея Бартошика.

— Помнишь, — грустно улыбнулся Антошин, — как Белоус, когда пришел к нам в отряд, сказал, что он умеет поезда подрывать, а когда командир спросил: «А еще что умеете?» — ответил: «Могу поезда не подрывать».

— Конечно, помню. Его же после этого мастером двух дел прозвали. Мне как-то командир приказал взять Белоуса на операцию. Надо было километрах в тридцати пяти железку рвануть. Спрашиваю Белоуса, пойдет ли он со мной, а он флегматично отвечает: «Нам, солдатам, все равно, что пулемет, что самогон, лишь бы с ног сшибало». Я у него уточняю: «Ну так как, пойдешь?» А он хмуро отвечает: «Так я же сказал, нам, подрывникам, все равно где взрывать: далеко или близко — лишь бы составы под откос летели».

— Да, что ни говори, отличные были ребята, — задумчиво проговорил Антошин. — Ну, а тебя потянуло в милицию? Сложное это дело — ошибки в воспитании человека исправлять.

— Что ж поделаешь, и эту работу кому-то делать надо. А ты как?

Антошин начал рассказывать о себе, о службе. Маргарита Ивановна, Оля и Володя молча слушали человека, о котором, часто вспоминая войну, им рассказывал Владимир Михайлович...

Время пролетело незаметно. Надо было ехать на вокзал. Приехали к поезду за несколько минут до отхода. Поэтому прощание было недолгим. Поезд тронулся, и быстро удаляющиеся красные огоньки последнего вагона, словно прощальный взгляд друга, постепенно гасли в темноте. Маргарита Ивановна взяла под руку загрустившего мужа: