Лялечка неожиданно спросила:
      - Значит, к колдунье едем?
      - Да, а что?
      - Понимаешь, ведьмы с колдунами не любят нас, чертей. Но ничего, потерплю.
      - А почему же они вас не любят?
      - А потому что им приходится свои колдовские тайные секреты хранить, из поколения в поколение передавать, долго постигать колдовское ремесло, а мы фьють, и готово. Все знаем, все умеем...
      Я недоверчиво взглянул на нее. Лялечка немножко смутилась, неопределенно покрутила ладошками.
      - Ну, нам требуется немножко подучиться и все. А им полжизни надо.
      Неожиданно Звездюлина свернула, казалось бы, в непроходимые заросли. На самом деле это был хорошо замаскированный проход. Некоторое время мы ехали по естественному туннелю, образованному переплетенными ветками деревьев. После чего нашему взору открылась средних размеров поляна с избушкой на противоположной ее части.
      Мы спешились. Пока Тусопих распрягал Звездюлину, Лялечка пыталась заглянуть под основание домика.
      - Что ты там хочешь увидеть?
      - Как что?! Курьи ножки! Хочу покомандовать, как в сказке. Равняйсь, смирно! Правое плечо вперед! К лесу попой, ко мне мордой!
      - Нету ножек, да и крыльцо на нас смотрит.
      - Жалко. Придется просто так входить.
      Привлеченная шумом, на пороге появилась хозяйка, симпатичная темноволосая девушка. Почти девочка. Если бы я уже не определил Лялечку в разряд детей, то не знаю, кого бы из них посчитал старшей.
      Хозяйка тайной заимки быстрым взглядом окинула непривыкшую к такому оживлению поляну. Тревожная тень слетела с ее лица. Оказывается, мы с чертовушкой пользовались популярностью. Нас узнали.
      - Ах, вот, кто к нам пожаловал! Как же, наслышаны. В городе только о вас и говорят.
      Ведьма оценивающе окинула меня с ног до головы.
      - А ты ничего... Андрей, кажется?
      Я молча кивнул.
      - А я - Кабалка.
      Колдунья продолжала откровенно разглядывать меня.
      - Не пялься! А не то вмиг глазенки повыцарапываю! - Проявила неожиданную агрессивность Лялечка.
      - Больно-то надо, - парировала ведьма, - тем более, у меня свой мужик имеется.
      Она кивнула на подошедшего Тусопиха.
      - А это еще кто с вами? - Колдунья только теперь заметила мнущегося чуть поодаль Бабая.
      Аббат тоже смотрел на султаныча, словно видел его впервые. А скорей всего так оно и было. Принц все время держался в стороне.
      - Несчастный влюбленный, - поспешил я опередить Лялечку с ее определениями, - приснилась ему девушка, и с той поры потерял он покой. А зовут его Бабай.
      - Да? - Мне показалось, что Кабалка как-то по-особому ухмыльнулась. Получается, что он принц?
      - Откуда узнала? - Встрепенулся султаныч.
      - По осанке заметно. - Хмыкнула колдунья. - Ну, что ж, гости дорогие, прошу в дом.
      - Тоже мне, колдунья нашлась, - прошептала Лялечка, - ни кошков дохлых, ни жабов сушеных.
      Как и сама хозяйка, так и внутреннее убранство избушки ломало сложившиеся у меня совпадающие с Лялечкиными стереотипы о колдуньях и их пристанищах. Не было ни булькающих котлов, ни сушеных змей с лягушками, ни зловещих черепов и прочих атрибутов ведьмовства, которые я привык видеть в сказках. Опрятная, светлая, чисто прибранная горница. Дубовый стол, окруженный скамейками, за который мы тут же расселись, повинуясь приглашению хозяйки. Расторопная Кабалка в считанные минуты накрыла стол и мы приступили к позднему ужину.
      Шпионские правила
      - И что же про нас говорят в городе? - Спросил я Тусопиха.
      - А, разное. То, что вы божьи посланники, то, наоборот, что исчадия ада. Конечно, на глазах у всех, вместо того, чтобы сгореть, вознестись в небо.
      - А кардинал что думает по этому поводу?
      - Понятия не имею. Гробовая тишина. Как в склепе. Полное отсутствие официальной версии.
      - А неофициально? Ты же общаешься с духовенством.
      - Полная неопределенность. С одной стороны, я живой, как видишь, это означает, что вроде как приняты и мое новое назначение, и объяснение по поводу ее побега. - Тусопих кивнул в сторону Кабалки. - А, с другой, новый аббат в городе - событие. Должно состояться по этому поводу заседание парткома. Тишина. Короче, ничего не ясно. Вот и Кабалка не спешит возвращаться домой...
      - А что Далдон?
      - Пьет.
      - Но хоть как-нибудь он выразил свое отношение к произошедшему?
      - Так и выразил. Горюет. Уж очень вы ему по душе пришлись. Так что он будет на вашей стороне, даже если вы к нему заявитесь вместе с Бздысыкпуком. - Тусопих переквадратился.
      - Значит к нему завтра и пойдем.
      - К Бздысыкпуку?!
      - К Далдону! Ты-то с нами?
      - А как же! Я теперь всегда с вами. До победы. Или до костра... Кабалка, неси бритву!
      - Это еще зачем?
      - Буду папиковский хохолок брить! Отрекаюсь от сана!
      - Погоди. С этим всегда успеешь. Отрекайся пока только мысленно. Незачем кому-то еще, кроме нас, об этом знать. Ты больше пользы принесешь в качестве аббата.
      - Будешь нашим Штирлицем. - Вступила в разговор Лялечка. - Явки и пароли обсудим позже. А, вот, в воротник какую-нибудь гадость надо сейчас вшить. Чтобы живым не сдаваться.
      Тусопих с испугом взглянул на чертовушку.
      - Не слушай ее. - Я поспешил успокоить аббата. - Этого не потребуется.
      - Конечно, не потребуется, - тут же согласилась Лялечка, - но на всякий случай надо. Так у всех шпионов положено. Я бы себе тоже вшила, но у меня нет воротника. Да мне и без надобности. Я ж не просто черт, а черт ядовитый. В случае чего, укушусь и все. Прощай, Лялечка, мы никогда не забудем твой бессмертный подвиг! Все кругом плакают, рыдают и скулят. А некоторые даже безутешно воют. Идут пионеры - салют Лялечке. Плывут пароходы - гудят Лялечке. Едут паровозы - ту-ту Лялечке. Стоят телефоны - дзинь-дзинь Лялечке...
      - Ляля, хватит.
      - Ух, как всегда, на самом интересном месте. Там еще должны часики тик-так Лялечке, машинки - би-бип Лялечке. - Чертовушка обиженно надула губки, но тут же вновь умиленно улыбнулась, и высказала свою догадку. Испугался за меня, да? Не волнуйся, я потом потихоньку откопаюсь и воскресну на радость всем скорбящим.
      Я и правда испугался. За Тусопиха и Кабалку (не говоря уж о Бабае), которые разинув рты внимали патетическую речь чертовушки, добрая половина слов из которой была для них совершенно незнакома. А вкупе с Лялечкиным утверждением о ее принадлежности к дьявольской когорте, услышанное воспринималось ими, как сатанинское заклинание.
      - Кабалка, а почему ты в город не возвращаешься?
      - Хитроблуда боюсь. Он меня в покое не оставит.
      - Почему? Я объявил, что ты действуешь по моему распоряжению, а так как меня все считают кардиналом, то тебе нечего опасаться.
      - Официально, может и нечего. Хотя не уверена. А, вот, втихую он обязательно что-нибудь со мной сделает.
      - Почему ты так думаешь?
      - А потому что я про него кое-что знаю. Я же травки всякие знаю, вот люди ко мне ходят, когда хвороба какая приключится. Один раз заявилась девица с жалобой на живот. Говорит, пучит что-то и почему-то растет. Я как глянула, а она на сносях. Сообщила ей об этом, а она в крик. Верещит, что я ее честное имя позорю, что никогда ни один мужчина к ней не прикасался... Кроме кардинала, во время обряда изгнания бесов. Кое-как ее выпроводила. А через пару месяцев увидел он меня случайно на улице и тут же заявляет, что господь знак ему свыше явил, мол, в меня бесы вселились. Но мою загубленную душу еще можно спасти, и что мне несказанно повезло: его преосвященство успел вовремя заметить происки дьявола, и я должна на вечерней заре тайно выйти из города для проведения обряда изгнания. Я ему и рассказала, что думаю о его обрядах. И еще пообещала папеньке пожаловаться, если он вновь попытается меня домогаться. А отец мой, хоть и не знатного рода, но к царю вхож. Хитроблуд испугался скандала и, придравшись к мелочи, приговорил к сожжению. Если бы не он, - Кабалка кивнула на Тусопиха, - гореть бы мне синим пламенем...
      - Значит, обвинения в колдовстве - ложь?
      - Говорю же, кардинал хотел использовать меня, а когда не вышло, решил избавиться.
      - С этим разберемся. Лишь бы он не успел за это время с Паханатом связаться и оттуда не сообщили, что никакого кардинала для проверки не посылали. А когда я выведу его на чистую воду и получу признание, пусть узнает, что я не священник. Посмотрим, кто кого.
      Утренний визит
      Брыкунка, Игогоку и Плешевона оставили в лесу, под присмотром Кабалки. А сами отправились в город на повозке, запряженной в Звездюлину, далеко до рассвета, чтобы исключить какие бы ни было кардинальские происки.
      Корова всю дорогу по-доброму материлась, сообщая, что впервые ей попались такие разожратые пассажиры.
      Бабай неожиданно заявил, что ему тесно, и что мы должны покинуть повозку и бежать по бокам и впереди нее. Мол, нас как раз трое.
      - Андрюша, а давай проверим, как выживают ночью, одни в лесу, вышвырнутые Бабаята, - предложила Лялечка, и больше мы не слышали от султаныча ни единого слова.
      По городу Тусопих провез нас окольными улочками. Во дворец мы вошли через служебную калитку ранним утром. Кажется, удалось остаться незамеченными.
      Далдон принял нас с распростертыми объятиями. Потом. А до того нам пришлось полчаса тормошить его, чтобы разбудить. Когда наконец он продрал глаза и понял, кто перед ним, то первым делом переквадратил всю нашу компанию. Подождал немного. Мы не исчезли.
      - Значит, не приведения, - сделал вывод царь и призадумался.
      Через минуту он предпринял новую попытку избавиться от наваждения:
      - Кыш, кыш, чур, чур!
      - Дядечка, ты что, сбрендил что ли? Не узнаешь своих бразильских друзей? Какой-то ты неинтересный сумасшедший. Ну что это такое: "Кыш да чур"? Я научу тебя быть настоящим психом. Надо найти треугольную шапку, рассказать всем, что ты Наполеон, потом подкрасться к кардиналу и облаять. Лучше, конечно, укусить, но существует вероятность заразиться кардинальским бешенством. А это похлестче коровьего.
      - Настоящие что ль?! - Обрадовался Далдон.
      - А-то! Можешь даже потрогать. - Разрешила Лялечка. - Только не за везде. Знаю я вас, мужиков преклонного возраста. Седина в бороду, я - в ребро.
      - Так что же мы в опочивальне? Прошу, гости дорогие, к столу. Я на радостях опохмеляться буду и вас угощать.
      По дороге в пиршественную залу Далдон озабоченно рассказывал:
      - Понимаешь, Андрюха, сначала подумал, что вы приведения. Переквадратил. Вы не пропали. Тогда я подумал, что вы мне мерещитесь. Слышал, что такое бывает от чрезмерного употребления медовухи. Раньше, конечно, такого не случалось, но ведь когда-то надо начинать? Так, я что хочу спросить, может ты знаешь, как разгонять такие видения? Вдруг, начнется, а я понятия не имею.
      - Я тоже.
      - Жаль. Ну, на нет и суда нет. Будем бороться с этим феноменом опытным путем, если придется.
      Преосвященные страхи
      Вот уже три дня кардинал Хитроблуд не находил себе места. Не мудрено. Тогда, за несколько часов сразу произошло столько событий, что хватило бы на несколько поколений. Как-то пережить каждое по отдельности можно, хотя и с трудом. Но сразу все!
      Кардинал, наверное первый раз в жизни, не знал, что ему делать. До этого времени все было ясно и просто. Вверенное ему царство было столь отдалено от Паханата, что он чувствовал полную безнаказанность. Главное вовремя отсылать Пахану десятину и доносы на Далдона.
      Появление этой странной парочки все смешало. Кардинал, не похожий на кардинала и она... В ту ночь он только хотел взглянуть на незнакомку. Одним глазком. А когда увидел, то не совладал с собой. Потерял всяческую осторожность. Ведь всегда обряды изгнания бесов проводил вне стен города, чтобы кто-нибудь не пронюхал и не донес Пахану. Благо имелось надежное гнездышко в поместье князя. Все отработано до мелочей. Верные папики во главе с Олуихом доставляют приглянувшуюся девицу в замок. Потом является сам кардинал. Всегда все проходило без осечек. За исключением случая с ведьмой.
      А в ту ночь разум покинул священнослужителя. Увидев столь прелестное создание, смотрящее чистыми наивными глазами... Хитроблуд решил, что овладеть прекрасной простушкой не составит труда. Успел только сказать: "Ты будешь моей!" и протянуть руки... До костей разодрала. Но что неудавшаяся попытка удовлетворения плоти? Заживут руки. Рано или поздно. Скорее поздно. Но потом! До сих пор в голове слышатся ее страшные слова: "Ты посмел поднять руки на черта?! Отныне четыре черненьких чумазеньких чертенка со своими черными чернилами будут повсюду незримо преследовать тебя! Вот тебе мое страшное чертячье проклятие!" Потом она совершенно спокойно добавила: "А теперь уходи, я спать хочу. И не проси, чтобы я отозвала проклятие. Во-первых, не хочу, а, во-вторых, оно обратной силы не имеет. Так что, даже если бы и захотела, все равно не смогла". И уснула.
      Выход был только один. Срочно сжечь дьявольское создание, даже если она таковым не является. Вдруг, кардинал все-таки настоящий и все произошедшее, включая заявление девицы и ее проклятие не что иное, как ловко подстроенная провокация? Хотя и маловероятно, но полностью исключать такую возможность нельзя. Пахан на протяжении всей истории постоянно удивляет свою паству нововведениями. А если это так, то срочно требовалось спасать положение. Итак, костер. И чем быстрее, тем лучше. В крайнем случае можно было сослаться на бюрократическую неразбериху. Мол, поторопились и сожгли без пыток. Она же была все-таки пленницей, обвиненной в ереси.
      Отличный выход из положения. Но, увы...
      Вместо того чтобы сгореть, девушка улетает. А странный кардинал не обрушивается с гневными обвинениями, а сам велит привязать себя к столбу и поджечь, утверждая, что все происходящее - чудо Господнее, и улетает вслед за ней. Тут кто хочешь в бога поверит, даже его служитель. Затем выясняется, что незнакомец еще и располагает правом от имени Пахана раздавать мандаты. Тусопих теперь аббат. Да у него на роже написано, что суждено до старости ходить если не в оранжевых, то максимум в желтых. И это при том, если бы он не был замешан в побеге колдуньи. А так - прямая дорога на костер. Но вместо этого почти что приговоренный - аббат.
      И самое главное, неизвестно, что будет дальше, и как поступить самому. В голове вертелось такое множество "если", что невозможно было принять правильное решение. Поэтому Хитроблуд выжидал. Даже в послании Пахану ни словом не обмолвился о перипетиях последних дней. Потому что не знал, кем на самом деле является кардинал Андрей. Если сообщить в Паханат, что объявился самозванец, а он окажется подлинным кардиналом, то даже думать страшно, что после этого будет.
      Тягостные раздумья прервал робкий стук в дверь. Кого могло принести в столь ранний час?
      - Это я, Зупдин, исповедаться бы. Есть очень важная новость...
      Смотрины
      Расселись за почти накрытым столом. Далдон в торце, мы с чертовушкой по обе его руки, напротив друг друга. Причем Лялечка заявила, что ей, в силу некоторых особенностей происхождения, полагается сидеть с левой стороны. Я пришикнул на нее и напомнил об обещании, на что она возразила, что ни в коем случае нельзя нарушать этикет.
      Я обвел взглядом царских слуг, заканчивающих сервировку и спросил:
      - Далдон, а где твой коровий?
      - В бегах, зараза. С того самого момента, как вы вознеслись. Я сразу понял, кто Лялечку папикам продал. Так с тех пор в хоронюшки с догонялками с ним и играем. Он тогда налегке смылся. А где-то во дворце у него припрятано все что у меня наворовано, да у кардинала получено за доносы обо мне. Скорей всего, Зупдин как раз во дворце у Хитроблуда прячется. Но периодически пробирается, у меня ж дворец, что сито, весь на дырках. Хочет богатство свое эвакуировать. А кругом засады. Пару раз попадал в поле зрения. Ускользает гад. Хитрый. Но не волнуйся, рано или поздно, словим сволочугу. Ой, а это кто с тобой?
      Царь только сейчас заметил Бабая. Перед самым дворцом Лялечка серьезно предупредила султаныча, сказав, что если услышит от него хотя бы слово, то все дружно пойдут на улицу печь картошку в костре, на котором сожгут вредного Бабаенка. Поэтому он сидел на дальнем конце стола, тихо, словно мышонок, и меланхолично ковырял вилкой в тарелке.
      - А, - отмахнулся я, - один гостеприимный папаша навязал своего сыночка. Неудобно было отказать. Невесту он свою ищет, во сне привидевшуюся.
      - Слышь, а может ему одну из моих близняшек подсунуть?
      - Да ты что?! Он на красавиц перестал смотреть, а твои двойняшки, извини, очень даже наоборот.
      - Не извиняйся. Сам же знаешь, что мои они только официально. Поэтому нельзя упускать никакой возможности. Чем черт не шутит?
      - Черти никогда не шутят! - Тут же вступила в разговор Лялечка. - Они все делают серьезно и кровожадно. Уж кому-кому, как не мне знать. Ведь на самом деле я...
      Я бросил на нее предупреждающий взгляд. Она тут же наигранно всплеснула руками, сокрушенно покачала головой, после чего обоими ладонями прикрыла рот и исподлобья глянула на меня искрящимися веселым лукавством глазами.
      Далдон тем временем подозвал одного из слуг и что-то прошептал ему на ухо. Тот хмыкнул, пожал плечами, но удалился выполнять распоряжение.
      - И гляди, чтоб только одна вышла! Не то голову снесу! - Предупредил вдогонку царь.
      Через пять минут все тот же лакей появился на верхней площадке лестницы и торжественно объявил:
      - Царевна ...рюся! - Первый звук имени принцессы он умудрился так скомкать, что не было ясно, "ф" это или "х". Наверное, он и сам не знал, которую из близняшек привел.
      Произнеся это, слуга поспешил ретироваться в сторону. И как раз во время. Иначе был бы растоптан. Почти кубарем, грохоча словно стадо слонов, вниз скатилась наследница престола. Сделала несколько шагов и картинно остановилась на полдороги к столу. До этого сестер я видел только на портрете. Стало ясно, что художник сильно приукрасил действительность.
      Воцарилась неестественная тишина. Даже Лялечка ничего не успела сказать, только промурлыкала: "И не накрашенная страшная, и накрашенная..." Было отчетливо слышно, как звякнула, упав на мраморный пол, оброненная Бабаем вилка. Султаныч едва слышно прошептал:
      - Она...
      С трудом поднялся из-за стола, сделал три неуверенных шага негнущимися ногами по направлению к царевне, после чего, взвизгнув: "Любимая!", оставшееся расстояние преодолел бегом и завершил рывок прыжком. Через мгновение он висел на шее свиноподобного создания, не доставая ногами до пола, и чмокал, чмокал, чмокал ее, перемежая поцелуи эпитетами: "несравненная" (если не учитывать свиней, то тут он был прав) и "единственная" (на этот счет он глубоко заблуждался).
      Царевна, наконец-то сообразив, какое счастье ей привалило, обвела всех нас злобным взглядом, как будто запоминала на всякий случай, потом сгребла султаныча под мышку и покинула залу.
      - Понял, Андрюшечка, как бывает? Вот так, нечаянно нагрянет и каждый вечер вместе с хрюшкой... А представляешь, если на ручки попросится? Так что побыстрей в меня влюбляйся. А чтоб тебе сподручней было, я к тебе пересяду. Рядышком буду.
      Насчет пересаживания я не возражал. О чем бы мы с ней не разговаривали, все равно все заканчивалось чертями. Так что, после того как она устроилась рядом со мной, я первым открыл эту тему.
      - А разве в чертей можно влюбляться? - Шепотом поинтересовался я.
      - Вообще-то, нет. Но в меня можно.
      - Это еще почему?
      - А потому что я - черт редчайшей породы. И по этому допускаются всякие исключения. Так и быть, расскажу тебе мою тайну. Я не обыкновенный черт, а сумчатый! Вот. Хочешь, покажу?
      Не дожидаясь моего согласия, Лялечка задрала майку и удивленно уставилась на свой плоский живот.
      - Ой, пропала! Украли сумку. Наверное, в трамвае.
      - В каком трамвае? - Я с трудом боролся с желанием рассмеяться.
      - Конечно же в тринадцатом. Я на других не ездию.
      - Ну, и врушка же ты, Лялечка.
      - Ты заметил, да? Я и сама знаю. - Печально вздохнула чертовушка. - А что делать? Так положено. Я же черт. А как прознают начальники, что я брехать перестала? Вмиг прогрессивки лишат. И тринадцатой зарплаты тоже. А кому я нищая бесприданница нужна? Вот, ты, Андрюшечка, возьмешь меня замуж без гроша в кармане?
      - Ляля, ну ты же понимаешь, не в этом дело...
      - Вот! Так и знала. Все говорят, что деньги - не главное. А на самом деле...
      - Ох, Андрюха, удружил! - Тем временем искренне радовался Далдон. Теперь свадебку отгрохаем, и, даст бог, сбагрю их обоих. По нашему плану.
      Он заговорщически подмигнул мне.
      - Не все так просто. Могут возникнуть некоторые религиозные противоречия.
      Я попытался подготовить почву, перед тем, как раскрыть царю правду. Нельзя же было сразу объявить Далдону, что его возможный будущий зять шайтанопоклонник. Но царь ничего не хотел слушать.
      - Да, пошли они со своими религиозными противоречиями! Морковку им хреновую! Вот им всем!
      Самодержец показал кому-то в пространство сжатый кулак с выставленным безымянным пальцем и спросил у Лялечки:
      - Правильно я показываю?
      - Нет. Оттопыривать надо средний пальчик. - Подкорректировала чертовушка.
      Когда она умудрилась обучить царя неприличным жестам? Наверное, во время того первого ужина она не только рассказывала Далдону о далекой прекрасной Бразилии.
      - Решено, свадьбе быть! - Продолжал упорствовать царь. - И чихал я на любые противоречия! Пусть он даже дьяволу поклоняется!
      За язык его никто не тянул. Все, умываю руки. Я был рад, что мы избавимся от этого избалованного нытика султаныча. Только вот было абсолютно непонятно, как так получилось, что приснившаяся принцу "красавица", не кто иной, как одна из царевен. Если бы мне такое привиделось, я потом долго вспоминал бы этот сон, как жуткий кошмар. А Бабай воспылал всепоглощающей страстью. Что-то было в этом нечисто...
      Мои размышления прервал целый отряд папиков, человек десять. Они торжественно вошли в залу. Вперед вышел обладатель зеленого ирокеза и голосом, полным пафоса, произнес:
      - Товарищ ваше преосвященство кардинал Андрей, его преосвященство кардинал Хитроблуд приглашает вас незамедлительно посетить его дворец для решения безотлагательных вопросов.
      Рано или поздно эта встреча должна была состояться. Так что откладывать ее не было ни какого смысла.
      - Передайте, что я сейчас буду.
      - Нам поручено препроводить вас до места.
      - Тогда подождите за дверью.
      Несколько секунд старший посланец нерешительно мялся, потом все же направился к выходу, предупредив:
      - Только недолго. Вопросы не терпят промедления.
      Как только они вышли, Далдон шепотом сообщил:
      - Вон в том углу есть потайная дверь, через нее можно смыться.
      - Зачем?
      - Опасно идти к кардиналу.
      - Я и сам кардинал.
      - Какой ты, Андрюха, к хренам кардинал? Брось хоть перед своими прикидываться.
      - Давно догадался?
      - Сразу. А то стал бы я перед тобой душу раскрывать, да на папиков боговать.
      Далдон оказался не так прост, как представился на первый взгляд. Я то думал, перебрал царь и несет что попало, не соображая, что творит.
      - Нет. Идти надо. Если не явлюсь, у Хитроблуда появится повод объявить меня самозванцем, обвинить в ереси, и тогда такое начнется. Никому мало не покажется. Вам же первым достанется, как пособникам.
      - Что верно, то верно.
      - Думаю, прорвемся. Постараюсь задурить ему голову. Тем более, кое какие его прегрешения мне известны. Так что решено. Я пошел.
      - Я с тобой! - Решительно заявила Лялечка.
      - Нет. В резиденцию кардинала вход женщинам запрещен, под страхом смерти.
      - Все равно пойду! Знаю я эти ваши чисто мужские мальчишники! Девок распутных со всей округи соберете, а они вам стриптиз плясать будут. Я между прочим, получше их танцевать умею. Хочешь, покажу?
      - Как-нибудь в другой раз. Лялечка, я сейчас серьезно говорю. Жди меня здесь. Ты же обещала слушаться.
      - Ну, ладно. Только побыстрей, хорошо?
      - Хорошо.
      Я осушил на посошок бокал медовухи и вышел к ожидающим папикам.
      Рандеву
      Сопровождающие папики оставили нас наедине с кардиналом. Он сидел в кресле за небольшим столиком.
      Я впервые увидел его так близко. Более противной рожи никогда не приходилось лицезреть. Длинный крючковатый нос, большие, оттопыренные уши, огромный, тонкогубый рот. На первый взгляд возраст невозможно было определить. Что-то, от пятидесяти и выше. Очень нелепо смотрелся фиолетовый ирокез. Все папики для меня были однородной безликой массой. До этого момента, столь же внимательно я рассматривал только Тусопиха. Но он, в силу своей молодости, выглядел как обыкновенный панк. Кардинал же напоминал, скорей, состарившегося клоуна, который уже давно не смешон, а наоборот, жалок.
      - Присаживайся. - Пригласил хозяин дворца, указывая на кресло.
      Обе руки его преосвященства были перебинтованы. Значит именно эта сволочь завилась ночью к Лялечке с целью "изгнания бесов". В принципе, так я и думал, но не исключал возможности, что это был какой-нибудь другой высокопоставленный священник, из числа приближенных кардинала.
      - Могу я взглянуть на мандат?
      - Пожалуйста.
      Я протянул Хитроблуду пятирублевую монету. Он крутил и вертел ее, попробовал на зуб, затем извлек откуда-то из-за пазухи свою. Долго и внимательно сравнивал. Затем хмыкнув, вернул мандат мне.
      - Подлинный, - разочарованно подвел итог кардинал.
      - А разве были какие-нибудь сомнения?
      - Да, и небезосновательные.
      - Прошу объясниться, иначе буду воспринимать данное заявление как оскорбление.
      - Какое уж тут оскорбление?! Все от начала до конца, кроме мандата, говорит о том, что ты самозванец. Во-первых, внешний вид. Ну, какой ты кардинал? Во-вторых, все твои поступки. Зачем освободил отступника, да еще и пожаловал ему мандат аббата? В-третьих, я лично знаком со всеми кардиналами. И даже если бы мы были незнакомы, то все равно непременно встречались бы в Паханате. Почему я не видел тебя ни на одном заседании политбюро? На конклав обязаны являться все кардиналы. Уважительная причина отсутствия только одна. Смерть!
      - У тебя все?
      - А разве этого мало?!
      - Ответ один. Он прост и очевиден. Я - тайный кардинал. Главный. И если бы я покрасил волосы и напялил на себя сутану, если бы ты или другие кардиналы знали меня, то что осталось бы от секретности? А что касается моих поступков, то не тебе судить о них. А скорей, наоборот, я здесь для того, чтобы оценить, как в отдаленных царствах выполняются заветы Пахана.
      - Погоди! А как же священные постулаты о незыблемом количестве кардиналов?
      - Напомни.
      - Да их каждый знает! Кардиналов должно быть ровно двадцать. Не больше, не меньше. Как пальцев на руках и ногах нашего спасителя!
      - А я скрытый от всеобщего взора. Двадцать первый. Еще вопросы имеются?
      Хитроблуд задумался, наверное, мысленно провел аналогии и, кажется, смирился с моей главенствующей ролью. По крайней мере, об этом говорили и новая интонация (в голосе появились подобострастные нотки), и елейная, угодливая улыбочка.
      - И каковы результаты проверки?
      - Не совсем так как хотелось бы, но и не так плохо, как казалось на первый взгляд.
      Более мутного ответа я навряд ли смог выдумать. Но он вполне удовлетворил кардинала. Из его груди вырвался вздох облегчения. Рано расслабился товарищ первый секретарь царькома. Ох, рано.
      - Это то, что касается общей картины. - Я продолжил свои инспекционные выводы. - Теперь перейдем к частностям. Как получилось, что моя помощница попала на костер?
      - У кардинала не может быть помощницы-женщины!
      Хитроблуда так и распирало добавить "черта, раздающего проклятия". Он до сих пор озирался, пытаясь разглядеть в темных закоулках своей резиденции четырех чумазых чертят. И хотя они так никогда и не попались ему на глаза, это еще ничего не значило. Девушка ведь сказала, что они будут преследовать кардинала незримо. В душе постоянно присутствовал нарастающий страх. Если черти рядом, то они в любой момент могут утащить священнослужителя в ад. Про то что рай пока еще ему заказан, Хитроблуд понимал как никто другой. Потом, другое дело.
      - У тайного - может. Особенно, если она - внебрачная племянница самого Пахана. Это я тебе, как коллеге, доверяю великую тайну. Так каким образом она попала на костер?
      Из огня в полымя. Одна проблема сменилась другой. Неизвестно, которая из них серьезней и опасней. Чумазые черти отменялись. Но теперь вместо обыкновенной низменной похоти ему могут инкриминировать посягательство на родственницу генсека, хоть и на внебрачную. Кардинал решил держаться до последнего.
      - Ну, не знаю! Кто ж ведал, что она твоя помощница, да еще и, страшно вымолвить, высокая племянница? Отправили на костер в порядке живой очереди.
      - Хочешь сказать, что не имеешь к этому ни какого отношения?
      - Вот, еще! Не кардинальское это дело, с каждым еретиком возиться. Сам знаешь.
      - А у меня другие сведения имеются. Ее отправили на костер по твоему распоряжению.
      - Может и подмахнул какую бумажку. Все разве упомнишь?
      - А сам, лично, разве не приходил к ней ночью? Она сказала, что перед костром у нее в темнице был ночной посетитель и попытался овладеть ею.
      - Разве она сказала, что это был я?
      - Нет.
      - Вот, видишь! Не я это был. Может кто и заходил. Но не я. А греховодника найдем и накажем. Публично.
      - Но она хорошо запомнила похотливого священника.
      - Тем лучше. Легче будет отыскать еретика.
      - А что у тебя с руками?
      - А почему ты об этом спрашиваешь?
      - Моя помощница сказала, что оставила отметины на руках ночного визитера.
      - А-а-а! Не, я же говорил, что не был у нее. А меня кошка поцарапала.
      - Да, я! - Как чертик из табакерки из-под кардинальского кресла выскочила лысая образина.
      Вообще-то, я люблю кошек. Даже больше, чем собак. Но эта! Есть такая порода. Не помню, как называется. Абсолютно без шерсти. А если добавить преехиднейшую морду, чем-то напоминающую хозяина... Бр-р-р!