- Нас заставили хулиганы с наркоманами, а так мы хорошие...
      - Молчи, женщина!
      - А как насчет коротко подстриженной морковочки?
      - Чего?!
      Лялечка не удостоила его ответа. Только важно подбоченилась и вызывающе смотрела на царя.
      - Что она имела ввиду? - Далдон обратился за разъяснениями ко мне.
      А что я мог ответить? Сам понятия не имел. Я развел руками. Тогда Лялечка знаком попросила меня наклониться и на ушко объяснила.
      - Ну?! - Нетерпеливо потребовал царь.
      Я решил, была не была, прокашлялся и перевел Лялечкино выражение:
      - Хрена лысого!
      Пока Далдон, вытаращив глаза, молча переваривал услышанное, чертовушка обратилась ко мне:
      - Они ведь оба в земле растут. А морковочка и звучит приятней, и выглядит красивее, чем хрен. Думаю, ругаться можно любыми овощами. И даже фруктами. Правда, могут возникнуть некоторые недопонимания. Сразу ведь не разберешь, обругали тебя или послали собирать настоящий урожай. Но можно пояснять. Зато как красиво звучит! Например, авокадо твою мать! В тыкву посылать можно или в хурму...
      Пришедший в себя Далдон не дал Лялечке развить ругательно-растительную тему. Он почти завизжал:
      - Молчать!!!
      Потом, немного успокоившись, обратился ко мне:
      - Ты говори. Только правду. Все равно, завтра кардинал вернется, под пытками все ему расскажете. Даже того чего не было. Так что, лучше сознайтесь мне в своих преступлениях. Я вас по-быстренькому казню - и все дела.
      - Как это ты казнишь кардинальских пленников? Разве имеешь такое право? - Перспектива погибнуть по-быстренькому меня не устраивала.
      - Не имею. Но проявлю царское самодурство. Погундит немного и успокоится. Это, если бы я вас отпустил, без его ведома, другое дело. Говори, чего такого замышляли страшного, что даже папик, которого разыскивают за преступление, вместо того, чтобы уносить ноги, сам прибежал с криками о вопиющей беспрецедентной ереси?
      - Ему показать мои фигушки, ну, что мы ничего не скажем? - Невинно поинтересовалась Лялечка.
      Мне тут же припомнилась комбинация отрицательных жестов, после которых папик потерял сознание.
      - Тихо ты!
      - А я молча покажу...
      - Не вздумай! Ваше Величество, ни сном, ни духом. Мы мирные путешественники и никакого заговора не замышляли. Могу поклясться самым дорогим, что у меня есть...
      Мою оправдательную речь прервал подзатыльник.
      - Вот, ты какой! Как только чуть-чуть припекло, так сразу мной клясться?!
      - С чего ты взяла?
      - А что у тебя самого дорогого есть, кроме меня?!
      Царь абсолютно ничего не понимал. Только моргал и смотрел на нас.
      - Во-первых, ты не что, а кто. А, во-вторых, я имел в виду вот это.
      Я порылся в карманах и извлек горсть мелочи. Продемонстрировал ее сначала Лялечке, а потом и царю.
      Монарх поменялся в лице, будто я сунул ему под нос живого скорпиона. Рот раскрылся, Величество на некоторое время потеряло дар речи.
      Перемена статуса
      - У кардинала только один такой.
      Царь указал на пятирублевую монету.
      - А у тебя... Да, кто ж ты? Никак, самого Пахана помощник?
      - Да..., - неуверенно подтвердил я предположение царя.
      - И тайно к нам послан проверять?
      Августейший, как мог, облегчал мне задачу. Самому брехать не приходилось. Только кивать головой. Кажется, все оборачивалось лучшим образом, только бы Лялечка не...
      - Да, да, да! Прибыли проверять! И что получается? Нас хватают, сажают в темницу, подпалить грозятся. Да, мы вам двоек понаставим, будете знать.
      Я тихонько щипнул чертовушку за руку, чтобы молчала.
      - Ой!
      - Тихо ты, - пришикнул я на нее, - все испортишь.
      - А она? - Царь недоверчиво указал на Лялечку.
      - Со мной. Вели угощения подавать. Будем подводить итоги нашей инспекции.
      Через несколько минут стол был накрыт. Вернее, ломился от яств и напитков.
      После первого тоста за знакомство, царь Далдон начал оправдываться:
      - Если что не так, то прошу прощения. Но ересь-то была налицо: папик прибежал с воплями про галимый антикоммунизм. Да и женщина с тобой. Кто ж мог догадаться, что ты от Пахана? Что нам оставалось делать?
      - Все правильно. Мы как раз и проверяли бдительность. Вот, если бы нас не арестовали и позволили бы дальше на свободе разгуливать, тогда бы и были неприятности. А, так, все нормально. Даже благодарность получишь. - Я поспешил успокоить царя. - Ну, давай, рассказывай, все-все, а я проверять буду, брешешь или нет.
      - Об этом можешь не беспокоиться. Все, как на духу, выложу...
      Пахан жил долго. Никто не знал точно, сколько именно. Многие считали, что всегда. Звали его Аллах Иисусович Гаэтама, а от перечисления полного списка званий и титулов Далдон попросил уволить, потому что не в силах простой смертный все запомнить. Пахан Всея Земли В Натуре так же являлся вождем всех времен и народов, фюрером, дуче, генеральным секретарем какого-то Центрального Комитета, президентом, далай-ламой, императором и прочая, прочая, прочая...
      Титулы Пахана наводили на мысль, что каким-то образом он связан с нашим миром. Да и монеты, которые приобрели здесь статус мандатов были тому подтверждением. Смущало только одно, временное несоответствие. Многие из регалий появились у нас не более ста лет назад... Если бы не эта неувязочка, то складывалось бы впечатление, что Пахан - это какой-то стебанутый товарищ с нашего мира, страдающий обостренной стадией мания величия. Хотя... Бздысыкпук что-то говорил про временное несоответствие. Что-то про день за сто... лет.
      По мере того, как ужин продолжался, Далдон становился все откровеннее и разговорчивее. Он уже не дожидался моих вопросов и говорил, говорил. Не мудрено. Напиток (скорей всего медовуха) отличался приятным вкусом и приличным алкогольным процентом. В конце концов царь принялся выдавать уже такие крамольные вещи, которые на трезвую голову навряд ли осмелился бы произнести вслух даже будучи уверенным, что один. А уж тем более пахановскому проверяющему, за которого принимал меня.
      Мне было нелегко. Во-первых, нужно было по максимуму воспользоваться откровенностью царя и не упустить чего-нибудь важного. Во-вторых, требовалось следить за Лялечкой, чтобы не злоупотребила спиртным. Она же еще ребенок, да и чертовушка когда трезвая - не подарок, что тогда ожидать от нее пьяной. А, в-третьих, как-то надо было умудриться и не напиться самому...
      - Осточертели эти папики, - продолжал изливать свою пьяную душу Далдон, - вот раньше, давным-давно, сам в летописях почитывал, царь - это о-го-го! Все сам решал. И не требовалось ему ничьего благословения. Захотел повоевать, пожалуйста. Воюй с кем хочешь и сколько хочешь, на сколько дури хватит. И главное, обидно, эти папики ни воевать не умеют, ни землю обрабатывать, ни ремеслом каким владеть... А все их боятся. А как же? Чуть что - в очищающий огонь. А у меня, между прочим, не самая последняя дружина. Я таки приграничный. У меня вон там пески. Нет, нет, да набегают басурмане-шайтанопоклонники.
      Отцовские проблемы
      Меж тем ужин продолжался, и разговор от политики плавно перешел на личные, житейские темы.
      - Представляешь, две дочери у меня. Близняшки. Царевны, мать их раз этак... Замуж пора их выдавать. А кто таких возьмет?
      Далдон не поленился, встал, подошел к стене, на которой висело множество портретов. Один из них закрывал полог. Царь откинул ткань, демонстрируя холст с изображением своих дочерей.
      - Таких - не возьмет, - пьяно согласился я.
      - Ой, какие хрюшечки! - Восторгнулась Лялечка.
      На сей раз она была недалека от истины. С портрета на нас взирали поросячьими глазками два совершенно одинаковых свиноподобных создания. Две горы сала.
      Царь запахнул занавес и вернулся на место.
      - Конечно, их можно сбагрить, если предложить полцарства в придачу. Но беда в том, что их у меня две. Фрюся и Хрюся. За одну полцарства, за другую полцарства... Два раза по полцарства получается целое царство. А я с чем останусь?
      Далдон развел руки и посмотрел себе вниз живота.
      -И, главное, при такой внешности должны быть покладистыми. Ан, нет! Стервы, каких свет не видывал. Иногда даже у кардинала от них прячусь. Благо, туда бабам вход воспрещен. Хорошо, хоть мамаши ихней нету. Характером в нее пошли. Я ж не по своей воле на ней женился. Прислали с Пахановым благословением. Первый раз, как ее увидел, подумал, что она просто толстая такая. Оказалось, не толстая, а брюхатая. Через два месяца после свадьбы разродилась. Дуплетом. Так что близняшки мои официально, а на самом деле чьи, я без понятия. А матушку их сожгли через пару лет после свадьбы. Какие-то разногласия у нее возникли с Хитроблудом, кардиналом местным. Он отослал в Паханат донос, оттуда пришел ответ с положительным решением. Я не возражал. Как говорится, Пахан дал, Пахан взял...
      - А они правда такие одинаковые?
      - Сам путаю.
      - А ты выдай обеих за одного.
      - Это как?!
      - Они ж одинаковые. Пусть меняют друг дружку. Раз уж ты сам их путаешь, то жених и подавно не заметит. Потеряешь всего полцарства, и обе будут пристроены.
      - Это мысль... А как церковь прознает про такое? Не приветствуется. Пылать синим пламенем всем участникам.
      - А кто им расскажет? Лично я - могила.
      Далдон взглянул на Лялечку. Она молча щелкнула ногтем большого пальца по верхнему резцу после чего тем же ногтем провела себе по горлу.
      - Андрюша, тогда я тебе небольшой портретик дам, ты же по разным странам-государствам с инспекциями путешествуешь. Подыщи женишка...
      Царь вышел. Вернулся с небольшим холстом. Примерно А4 формата. Миниатюрная копия висящего на стене шедевра. Далдон повертел изображение близняшек перед глазами, затем сложил его пополам, острым ножом рассек на две части, одну из которых протянул мне.
      Я сложил изображение царевны, согнув в несколько раз, и спрятал в карман.
      - Чем смогу - помогу. Но ты и сам не плошай, тоже ищи себе зятя.
      - Само собой. Но сам понимаешь, чем больше претендентов, тем больше шансов.
      Индульгенция
      - Папика того освободи из темницы. Пусть сюда приведут. Он же бдительность проявил.
      - За ним другое преступление числится. Он колдунье побег устроил.
      - Это тоже часть нашего проверочного плана. Она не колдунья, а наш агент. - Я чувствовал, что меня понесло, но уже не мог остановиться.
      - Чудны дела твои, господи, - пробормотал Далдон, но распорядился и через несколько минут папик стоял перед нами.
      Он не поверил своим глазам. Злостные еретики и антикоммунисты сидели за одним столом с царем и вели мирные беседы.
      Дабы предотвратить очередной всплеск религиозных чувств, я ткнул папику под нос пятирублевую монету.
      - Молодец! За проявленную бдительность и принципиальность дарую тебе свободу, отпущение прегрешений и награждаю денюжкой!
      Я покопался в кармане, извлек рубль и вручил его доносчику.
      Побелевшими губами он прошептал:
      - Мандат аббата...
      И в третий раз за день рухнул в обморок, если не считать мелких потерь сознания, во время Лялечкиного стращания страшнючей зверюкой.
      - Слабак! - Заключил Далдон.
      Через пару минут папик очухался и тут же принялся крутить и вертеть рубль, не веря своим глазам.
      - Но раздавать мандаты имеет право только Пахан В Натуре!
      - Я тоже. По его поручению. Не боись, все законно.
      - Выходит, я теперь аббат?!
      - А то! И колдунье своей передай, что с нее сняты все обвинения.
      - Ты то снимешь, а кардинал...
      - Я с ним поговорю, как только он вернется. Так, как все-таки тебя зовут?
      - Тусопих.
      Мы усадили новоиспеченного аббата за стол и заставили выпить полный кубок медовухи.
      Через некоторое время папик чувствовал себя вполне комфортно и уверенно. Его безмятежность изредка улетучивалась, когда Лялечка периодически загадочно подмигивала ему, приподнимала руки с полусогнутыми пальцами, изображающими звериные лапы, и тихонько рычала. После такого напоминания о страшнючей зверюке, Тусопих самостоятельно наполнял свой кубок и залпом выпивал его, после чего успокаивался.
      Голова немного шумела и очень туго соображала, но я нашел в себе силы продолжить ликбез и теперь принялся за свежеиспеченного аббата. Лялечка тем временем, что-то объясняла царю. Заслышав слово Бразилия и отметив, что все происходит мирно и благопристойно, я перестал обращать на них внимание.
      Тусопих быстро закосел и откровенно отвечал на мои вопросы.
      Царская темница
      Все хорошее когда-нибудь заканчивается. Даже царский ужин. Пришло время определить наш статус и отправиться на покой. Ведь до полуночной трапезы мы были кардинальскими пленниками, а теперь я являлся одним из высших религиозных чиновников не только Далдонии, но и всего мира.
      - Ты, конечно, свободен. А, вот, ее судьбу должен решить кардинал. Ничем не могу помочь. Женщина...
      - Девушка! А если быть более точным, то...
      - Не надо более точно! - Я успел остановить Лялечку до того, как она призналась, что является чертовушкой.
      - Все равно. Паханов приказ. Но как только ты предъявишь его преосвященству мандат, думаю, все образумится. Но указание должен дать только он. Ведь женщины, они от лукавого...
      - Ага, это точно. Все бабы - стервы. - Согласилась с царем Лялечка.
      - Исчадия ада..., - продолжал Далдон.
      - Правильно! - Обрадовалась чертовушка. - Я и есть дьявольское создание и сатанинское отродье! Как догадался? Ты колдун?
      Далдон, не смотря на захмелевшую голову, покрылся испариной.
      - Ох! Вот, видишь, - только и смог он сказать, обращаясь ко мне, - но не волнуйся. У меня есть камера со всеми удобствами. В наше время нельзя зарекаться от тюрьмы, да от сумы, вот, и устроил, на всякий случай. Зупдин!
      Появился маленький сутулый мужичишка, с бегающими плутоватыми глазками.
      - Приготовь темницу люкс.
      - Будет сполнено, Ваше Величество, - слуга тут же исчез, так же неслышно, как и появился.
      - Это коровий мой.
      - Не понял...
      - Раньше, когда лошади еще не были исчадием ада, эта должность конюшим называлась, а теперь - коровий. Ключи у него всякие, печати..., - объяснил Далдон.
      Зупдин появился через несколько минут.
      - Все готово, Ваше Величество.
      - Пошли? - По тону чувствовалось, что царю и самому неприятно водворять чертовушку в темницу.
      - Значит, в тюрьму? - Лялечка недовольно насупилась. - Дядечка, может, ты меня отпустишь подобру-поздорову? А то ведь сбегу в партизаны и буду ваших коровьи обозы под откос пускать.
      - Не могу.
      Она заложила руки за спину и, взглянув на меня, поинтересовалась:
      - Про ментов поганых кричать? Волков позорных? Ну, что всех ненавижу?
      - Не надо.
      - Могу еще песенку блатную затянуть...
      - А не затягивать можешь?
      - Ладно, не буду.
      В сопровождении царя, коровьего, новоиспеченного аббата мы пришли в приготовленную для царских узников "темницу". Камера являлась камерой только потому, что имелась запирающаяся дверь. А в остальном, это были нормальные царские покои.
      - Я поговорю с ней, наедине, чтобы спокойно ждала, а то переколотит все, что бьется.
      Я указал на бесчисленную посуду, статуэтки и прочие красивые, но непрочные вещи.
      - А что не разобью, то погну и покарябаю! - Добавила Лялечка.
      Далдон зажмурился, представив возможные разрушения.
      - Ладно, шепчитесь, хоть и не положено.
      Сопровождающие удалились, оставив нас с чертовушкой наедине.
      Я решил на всякий случай проверить, точно ли нас не подслушивают. И не зря. За занавесом у дверей притаился Зупдин. Когда он понял, что его инкогнито раскрыто, то понес какую-то галиматью, про оброненную монетку. Слушать я не стал. Одного пинка было достаточно, чтобы коровий, квадратясь, покинул покои.
      Узница
      - Надумал, наконец, блудом заняться?
      - Нет.
      - Тогда будем чертолюдиков делать?
      - Разве это не одно и то же?
      - Конечно же, нет! Блуд, он для удовольствия, а чертолюдиков делать тяжкий труд... Поняла, чего ты боишься! Ладно, так и быть, ты не будешь беременным. Возьму это на себя. Стану такой пузастой кадушкой.
      Лялечка скрюченными перед собой руками показала какой у нее будет живот, зачем-то надула щеки и, переваливаясь с ноги на ногу, показала, как будет ходить: "Пум, пум, пум". Потом рассмеялась и бросила на меня лукавый взгляд.
      - У меня серьезный разговор. Я заметил, что очень много словечек из моего мира здесь в обиходе. Да и монетки наши в почете. Сдается мне, что Пахан прибыл сюда именно оттуда.
      - Все может быть. Очень даже не исключено. Бздысыкпук тоже так сначала подумал. И даже напрямую спросил об этом у Люцифера. Не он ли подкинул нам такой подарочек.
      - Ну и что тот на это ответил?
      - Сказал, что не имеет никакого отношения. И добавил, что, конечно, брешет. Вот, и думай, что он имел ввиду? То ли просто брешет, то ли брешет, что брешет? Один раз точно сбрехал, а раз сказал правду. А когда? Тяжело с нами, с чертями.
      Лялечка в доказательство своих последних слов грустно вздохнула и печально посмотрела на меня. На это мне возразить было нечего, и я согласился:
      - Я знаю. Но с этим потом разберемся. Сейчас меня интересует другое. Завтра предстоит беседа с кардиналом. Что ты про него знаешь? Ты сегодня так лихо рассказывала про Далдона и его государство.
      - Я - молодец.
      - Знаю. Может и про кардинала расскажешь?
      - Все что знала про Далдонию я тебе уже выложила. Лихо, как ты сам заметил.
      - Но ты ничего не сказала про кардинала.
      - Значит, не знаю.
      - Неужто, вас, чертей, не учат знать все о своих главных противниках, священнослужителях?
      - Наверное, учат.
      - Ну, и?
      - Что, ну, и? Тоска смертная. Думаешь интересно запоминать кто сколько народа на костер отправил, да какие у него слабости и пристрастия?
      - А сатана говорил, что ты способная ученица.
      - Конечно.
      - И как же получилось, что он не знает о таком пробеле в твоем образовании?
      - А как он узнает? Посмотрит дневник? Это только в мультиках черти за партами сидят. На самом деле обучение происходит по-другому.
      - Как?
      - Не скажу.
      - Почему?
      - А вдруг ты шпион подосланный выведывать дьявольские секреты?
      - Чей шпион?!
      - Человечий, конечно.
      - Как же я подосланный, если вы меня сами...
      - Знаю, из теплой постельки. Только вы шпионы такие хитрющие, можете так подстроить, никто и не догадается, что не сам принимал решение. Сама в кино видела, как фашисты нашего Штирлица чуть Гитлером не выбрали.
      - Ладно, не хочешь рассказывать про обучение, не надо. Но ведь есть наверное какой-нибудь способ проверки результатов?
      - Конечно.
      - И никто не обнаружил провала в знаниях?
      - Ладно. Так и быть, скажу, почему не обнаружили. Представь, задает мне преподаватель вопрос. А я, вместо того, чтобы отвечать, в него плюнула. Знаю я ответ или не знаю - загадка. А вот то что я хороший черт - факт, раз такие гадости вытворяю. Это у вас, у людей все просто. У нас по-другому.
      - Это я уже понял. Ну, раз так, спокойной тебе ночи. Завтра как-нибудь разберемся с кардиналом.
      - Подожди. Давай я про себя стишок расскажу.
      - Давай.
      - Я ведь в тюрьме? Тогда слушай.
      Лялечка встала в подобающую позу и начала декламировать:
      - Сижу за решеткой в темнице сырой...
      Я немало удивился. Оказалось, что чертовушка знакома с нашей классикой. Однако классик закончился после первой строчки, рифма - после второй.
      -...Вскормленный колбаской и ветчиной. Еще ананасами, рыбкой вяленной, сыром, шоколадками, пирожными, мороженым, грушами и апельсинами, грибами и конфетами. Еще люблю торты. А так же жареных карасей и копченого гуся...
      Во время чтения "стихотворения" Лялечка подошла к царским "нарам" (как минимум пяти-спальной кровати), откинула шелковое покрывало, легла. Ее голос становился все тише. Глаза сомкнулись.
      - ...картошку тоже ем, пью молоко и сок, когда винца нету... а лягушек не пробовала..., говорят, на курицу похоже... так я лучше курицу и съем... селедку под шубой и..., а когда ничего нету, могу и кочерыжечку погрызть...
      Лялечка уснула. Я тихонько вышел. В коридоре дожидался Зупдин. Он тут же запер дверь.
      - Если с ней что-нибудь случится, - убью. - Предупредил я коровьего и удалился в предназначенные для меня гостевые покои.
      Бессонница
      Не смотря на изрядное количество медовухи, я не мог заснуть. Лежал и пялился в потолок. Всего сутки назад я так же бодрствовал. Боялся. Лялечка пообещала ночью превратиться в страшнючую зверюку и преспокойненько погрузилась в сон. А я, как дурак, караулил. Теперь даже смешно вспоминать.
      В голове проносились все перипетии последнего времени. Дьявол, другой мир, Пахан, Тусопих, арест, Далдон... Но все это как-то постепенно отдалялось на второй план, уступая место чертовушке. Лялечка. Кто она на самом деле? Если верить ей самой, то злобный, свирепый черт. Но разве ей можно верить?
      Нужно верить своим глазам. А они видели взбалмошную жизнерадостную девчонку. Скорей, даже неразумное дитя, несмотря на совершенное тело. Например, когда она хотела напугать или делала вид, что пугает, то подпускала в голос немного хрипотцы, которая по ее мнению придает зловещий оттенок. На самом деле и интонация, и таинственность, с которыми она произносила свои жуткие угрозы и откровения, больше всего напоминали ребенка, рассказывающего приятелям страшные истории. А когда она откровенно несла какую-нибудь чушь, ее звонкий голосок так же едва уловимо менял тембр. Создавалось впечатление, что происходит борьба с желанием рассеяться. Но, зачастую, она выдавала полную ахинею абсолютно нормальным голосом и с серьезным выражением лица, будто сама верила в то, что говорит. Выдавали только лукавые бесенята, притаившиеся в ее глазах.
      Чего стоит только сегодняшний арест. Как она зачитывала права папикам и Далдоновым воякам. Взрослый человек додуматься до такого не способен. Хотя, с другой стороны, даже пятилетние дети точно знают, что такие речи произносят те, кто производит арест, а никак не наоборот. Выходит, Лялечка просто прикалывалась? Тогда получается, что она не такой уж и ребенок...
      Нет. Так не должно быть. Хватит думать об этом. Лялечка - маленькая девочка, волею местного дьявола оказавшаяся в оболочке взрослой девушки. И все тут. Иначе...
      Я постарался побыстрее заснуть, потому что в душу начал прокрадываться страх. Я не боялся ни утренней встречи с кардиналом, ни, вообще, всех папиков во главе с Паханом. Уже не пугал и тот факт, что нахожусь в другом мире и, скорей всего, никогда не смогу вернуться домой. Я испугался собственных ощущений. Мне показалось, что начинаю влюбляться в черта...
      Исповедь
      Его преосвященство, а по совместительству и первый секретарь царькома вернулся в свою резиденцию почти сразу после полуночи. Сладостные воспоминания Хитроблуда прервал робкий стук в дверь.
      - Кто там? - Недовольно осведомился кардинал, заранее решив, что если его побеспокоили напрасно, то жестоко накажет виновного, в назидание всем остальным.
      - Это я, Зупдин. Царский коровий.
      - Чего тебе?
      - Исповедаться.
      - До завтра не потерпит? Что там такого Далдон натворил, что ты беспокоишь меня среди ночи?
      - Дело весьма неотлагательное, завтра может быть поздно.
      - Ладно, заходи. Но если я сочту твою исповедь не такой важной, как тебе кажется, ничего за нее не получишь.
      - Не сочтете, - уверенно заявил царский приближенный, заходя в кардинальскую опочивальню.
      - Давай, исповедуйся.
      - За время вашего отсутствия, товарищ Ваше Преосвященство...
      - Без регалий. Устал я.
      - Так, вот. Только вы покинули город, начали твориться чудные дела. Сначала появился Тусопих, ну, который устроил побег колдунье. Весь трясется, кричит о невиданной доселе ереси. Мол, встретил двух антикоммунистов, да таких, что требуется стража, добровольно под арест не идут.
      - Интересно. Продолжай.
      - Снарядили отряд. Схватили их у самых ворот. Оказывается, они даже и не собирались бежать. Определили их в царскую темницу.
      - Почему в царскую, а не сюда?
      - Так ведь у царя хоть стражники есть. И темницы запираются. Для этих еретиков мало приказания. Запоры потребны. И Тусопиха, тоже вмести с ними посадили. Ближе к ночи, Далдон, как всегда подпил, ну и, соответственно, заскучал. Говорит, веди сюда этих еретиков, хочу сам на них взглянуть. Сначала лопотали всякую несуразность непонятную, а потом, бац! Один из них предъявляет мандат кардинальский. Оказывается проверка. Спекция. От самого Пахана. Тут и началось. Стол накрыли. Тусопиха освободили. Проверяющий сказал, что и он, и колдунья та - подосланные. Специательно. Чтобы какую-то бздительность проверять. Однако, очень мало они на Пахановых приближенных похожи. Особенно девка...
      - Так, там и девка?
      - А я разве не сказал? Как есть, девка. Сама говорит, что сатанинское отродье и смеется...
      - Где они сейчас?
      - Парень в опочивальне гостевой, Тусопих куда-то на корове своей уехал, а девку закрыли в царской темнице. Лично запирал. Далдон спьяну уперся, говорит, не имею права без ведома кардинала выпускать исчадие ада на свободу. Мол, вернется Преосвященство, с ним и решайте. А Андрюха, так главного проверяющего кличут, посмотрел в каких условиях его подружка будет содержаться, потом покалякал с ней немного и отправился спать, сказав, что с утра, как только вы вернетесь, он этот вопрос утрясет.
      - А девка, как? Хороша?
      - Раньше таких и не видел никогда.
      - Ключ давай.
      - Товарищ Ваше Преосвященство! Не положено! Царь велел беречь, как зеницу ока!
      - То царь, а то я. Хочешь получить анафему?
      - А как же Паханов проверяющий?
      - Пахан далеко. Проверяющий закончит дела и отбудет восвояси, а я-то останусь. А чтобы ты и дальше так же ревностно служил нашей святой церкви, сегодня получишь двойное вознаграждение.
      Последний аргумент возымел действие. Зупдин вручил ключ кардиналу, получив взамен горсть золотых квадратных монет.
      Терешкова?!
      Я проснулся от непонятного шума, доносившегося с придворцовой площади. Первое, что я увидел, это заискивающую рожу царя.
      - В чем дело?
      Далдон сильно смутился.
      - Дело в том, что ночью вернулся кардинал Хитроблуд и решил вопрос с нашей дорогой заключенной, твоей спутницей.
      - В смысле?!
      - В смысле, ее сейчас сжигают. Еще можно успеть посмотреть.
      - Что?!!!
      - Исправить уже ничего нельзя, только насладиться зрелищем.
      Я опрометью выскочил на балкон. К одному из столбов постамента, находящегося в центре площади была привязана Лялечка. Она-то, и производила разбудивший меня шум.
      - Ах, вы, волки позорные! Вот, когда все кончится, я вам повыщипываю торчащие волосики! Лучше одумайтесь! Тьфу на вас на всех! Вот, превращусь в страшнючую зверюку, поразрываю же...
      Не обращая внимания на ее вопли и угрозы, окружающие лобное место папики привычно исполняли ритуал. Я выскочил из своей опочивальни, перескакивая через две-три ступеньки, кинулся к выходу.
      Когда я выбежал на дворцовое крыльцо, возвышающееся над площадью, инквизиторы закончили зачитывать обвинения и поднесли факелы к хворосту. Я застыл пораженный. Дрова быстро занялись. Сквозь клубы дыма еще можно было разглядеть Лялечку. Она продолжала ругаться.
      - Ну, попадете ко мне в ад, я вам устрою! По особой программе! Не хотите по-хорошему, будет по-плохому! Тьфу-тьфу-тьфу на вас! Ой-ой-ой-ой! Жарко же! Вы что, оморковились? Андрюша-а-а-а!
      Я вышел из ступора и кинулся к костру. Не знаю, что я мог сделать, но просто стоять и смотреть...
      - Вам еще жарчее будет! Будете корчиться в смертных муках, а я на арфе: блым-тылым-тылым, вся такая в белом! Ой-ой-ой-ой, уже не жарко, а горячо! Андрюшка, выручай!!!
      Расталкивая не очень плотную толпу зрителей, я пересек примерно половину расстояния, разделяющего дворец и эшафот, когда случилось что-то невообразимое: под возвышением, на котором находился столб с привязанной Лялечкой, заискрило, задымило. Мне даже показалось, что он начал приподниматься. Через несколько секунд я понял, что не показалось. Сквозь клубы дыма проглядывались упругие струи пламени.
      - Ой-ой-ой-ой! Что же это делается?! Андрюша, страшно!
      Столб с чертовушкой начал плавно отрываться от земли. Последнее, что донеслось, это Лялечкино:
      - И-е-ха-ха! Поехали!!!
      Своеобразная ракета взмыла в небо и спустя несколько секунд скрылась за горизонтом.
      Заплечных дел изобретатель
      Рядом со мной кто-то тихонько облегченно прошептал:
      - Фу, сработало...
      Я ничего не понимал. Единственное объяснение произошедшего, пришедшее на ум, я выразил вслух:
      - Бздысыкпук.
      - Не, упаси господи, не он. - Возразил тот же голос.
      Я обернулся. Рядом стоял бородатый, лысый мужик.
      - Это была твоя подружка? - Почти утвердительно спросил он.
      Я молча кивнул.
      - Симпатичная. Не волнуйся, с ней будет все нормально.
      - Откуда знаешь?!
      Незнакомец осторожно оглянулся вокруг, опасаясь нежелательных свидетелей. Но редкие зрители стояли с широко открытыми ртами и пустыми глазами. Так что ближайшие несколько минут можно было не бояться лишних ушей.
      - Значит, ты есть тот самый Андрюха, которого она звала?
      Я опять кивнул.
      - Не волнуйся, теперь она в безопасности. - Снова успокоил меня бородач.
      - Так что с ней?
      - Я над этим порошком давно работал. Все хотел раньше киталайцев успеть. Лупоглазики проклятые. Мало их, но быстро размножаются. И все со своими изобретениями. То то придумают, то се. Вот, я и решил их опередить. Пока они забор длиннющий строят. А тут кардинал, - мужик вновь подозрительно огляделся, - дочурку мою в колдовстве обвинил. Тоже додумался. Какая же она ведьма? Так, шаманила понемногу. Происхождение обязывало. Так что я для нее костерок зарядил. А тут один папик запал на доченьку и устроил ей побег.