Милаша проснулась, когда за окном уже вовсю тренькала синица. Кот Васька, видавший в жизни все, обалдел от такого нахальства. Милаша посмотрела на него и улыбнулась. Васькина кошачья душонка держалась на тонкой ниточке, он уже свои передние лапы на стекло оконное поставил. Еще маленько и!.. Но нет, Васька мудрый кот, он знает, что не добраться ему до синичьего хвоста. И облизнув розовый нос, он погружается в свою кошачью дрему. Милаша лежит в постели, голубоглазая девочка с роскошными русыми волосами, она бы, наверное, ничем не отличалась от своих сверстниц, если бы бегала во дворе. Но судьба уготовила Милаше пожизненно инвалидное кресло. Милаша помнит, когда она была совсем маленькой, ей казалось, что если кто-нибудь помог бы ей сильно-сильно разбежаться, то она обязательно побежала бы, как и все дети. Но вот кто? Бабушка? Но она и сама тогда кое-как ходила. А мама после таких пробежек всегда приносила Милашу домой в глубокой истерике и молча смотрела на нее глазами, в которых уже давно не осталось слез. В сухих материнских глазах металось только безвыходное горе.
      А совсем недавно Милаша чуть было не лишилась матери, ее тогда срочно положили на операцию. Их с сестрой развели по разным домам, сестру Леську в интернат, а ее в тот серый дом. Когда увозили мать на «скорой», Милашина душа так переполнилась горем, что в ней не осталось места для других обид. Первое, что она услышала в свой адрес в шестиместной палате: «Ну вот, еще одну к нам затолкали». Но она не обиделась. Словно за глухой толстой стеной укрылась ее душа. И только с одной девочкой Милаша как-то сразу подружилась, они оказались соседками по койкам. Былинка — это была девочка, для которой даже не придумали коляску. Она лежала в кровати вся какая-то светленькая, словно и не от мира сего, похожая на уставшего ангела, который прилег отдохнуть. «Былинка-пылинка, ты еще не потерялась?» — спрашивали санитарки, когда приходили перестелить ее постель.
      — И ты не обижаешься, когда тебя так дразнят? — однажды спросила Милаша.
      — А почему я должна обидеться? Если я похожа на былинку, то это не так уж плохо. Былинка растет в чистом поле, тонкая, гибкая травинка. Говорят, во время урагана ветер с корнем вырывает могучие дубы, а былинка каждому ветерку поклонится, любой ураган выстоит, а потом опять радуется голубому небу, жаркому солнцу.
      Это благодаря встрече с Былинкой Милаша не только пережила те страшные дни, но и научилась радоваться заоконному миру, который каждое утро врывался к ним, будоражил маленькими событиями и, несмотря на горькое существование, призывал их все-таки жить. Былинка учила Милашу видеть, что мир за окном и в душе человека один и тот же — цветной! Раньше Милаша не понимала, почему люди пишут стихи? Ну а как их не писать, если посмотришь на мир Былинкиными глазами:
      — Вот сейчас золотые солнечные лучики застучат по зеленой листве нашего заоконного тополя, — волнуясь, шептала Былинка. — И тополь-терем распахнет свои оконца, выпустив сначала легкий ветерок на волю, а вслед за ним и стайку разбуженных птиц! А еще я по утрам стараюсь поймать в свое окно самое чистое облако и написать и послать на нем свои добрые пожелания.
      — Кому? — спрашивала удивленная Милаша.
      — Просто людям! — улыбалась Былинка.
      — Ну ведь это глупости, никто не сможет прочесть твои пожелания!
      — Нет, не глупости, я точно знаю, что на земле живут люди, которые могут читать облака-письма.
      Милаша понимала, что рядом с ней живет большой художник, которому никогда не суждено взять в руки кисть, и никогда никто не услышит гениальной Былинкиной поэтической строки. Впервые в жизни Милаша видела такого человека, которого не могла оскорбить человеческая низость. Сначала Милаша не могла понять, почему Былинка никогда не жалуется, даже тогда, когда, казалось бы, дальше некуда! Раздают санитарки обед и всегда делят пополам Былинкин кусочек курицы или котлеты. А Былинка молчит.
      — Почему вы ее обделяете?! — однажды не выдержала Милаша.
      — Она слабая, ей и этого хватит! — буркнула в ответ санитарка и вышла из палаты. Милаша посмотрела на Былинку и вдруг поняла, что гораздо унизительнее было бы для Былинки расплакаться из-за этого кусочка и признать себя слабой. А жизнь заставляла ее быть скалой, о которую разбиваться должны все невзгоды.
      Милаша представила себя на Былинкином месте, что было бы с ней в таком случае? Ведь дома все старались самый лакомый кусочек отдать ей, а здесь, где собрано столько человеческого горя и боли под одну крышу, происходило обратное. Милаша была уверена: если бы все здешние инвалиды жили среди здоровых, то тогда любой человек стал ценить каждый свой прожитый день. А ведь здоровые не замечают, какое это все-таки счастье — просто встать и пройтись! Говорят, что природа мудра! Ну она же и жестока, создав из живого человека антипод, лишив его тело свободы до конца жизни, и все это только для того, чтобы был он противовесом для другого. Вот такие мысли теснились в Милашиной головке. И еще она теперь точно знала, если ей не суждено уже больше жить с матерью, то с Былинкой они никогда не расстанутся.
      Так бежали дни, самый тягостный промежуток времени в Милашиной жизни. И однажды в палату вошли мать и Леська. Только как-то странно Милаша их встретила. Не было на ее лице ни улыбки, ни искорки радости.
      — Уж не заболела ли ты сама? — целуя Милашу, забеспокоилась мать.
      — Да нет, не волнуйтесь, — выдохнула Милаша и начала зачем-то очень внимательно разглядывать свои домашние вещи, словно она их впервые в жизни видела. Потом сдержанно со всеми попрощалась и только Былинкину руку дольше, чем другие, держала в своих ладошках. Будто бы заранее знала, что больше они не свидятся.
      Через два месяца после ее отъезда Былинки не стало. А тогда, когда она покидала тот дом, казалось, что день этот только ей снится, и уже лишь сидя в отъезжающей машине, она стала осознавать, что все то страшное, чего она так последнее время боялась, уже позади. И душа, словно переполненная чаша, стала выплескивать горечь, что так томила ее в последнее время. И всю эту лавину, которая неудержимой волной подступила уже к горлу, Милаша обрушила на материнскую грудь.
      — Мила, ну пожалуйста, не надо, мама только что из больницы, ты же убьешь ее этим! — тормошила ее Леська.
      — Ты больше сюда не попадешь моя милая, пока я жива, — гладя Милашу по голове, прошептала тогда мать и горько вздохнула…

* * *

      Ты что это так сегодня припозднилась? — тревожно заглянула в комнату мать. — Вставай, гости скоро придут.
      — Мам, наша соня еще валяется! Опять, наверное, улетела в свои воспоминания, ну сколько можно! — громко крикнула Леська.
      И впрямь надо вставать. Милаша тряхнула головой, отгоняя горькие мысли. Сегодня ее праздник, сколько ей исполнилось, даже страшно подумать!
      И вот Милаша на коляске, плечи и грудь красиво облегает шелковая праздничная блуза. При помощи неуемной Леськиной фантазии у Милаши на голове возникло что-то наподобие египетской пирамиды. И вот уже из зеркала смотрит не простушка, а девушка, которая обязательно была бы заметна в толпе. Но стук в дверь! И на пороге Наташка с Володькой:
      — Ну-ка, Милашка, помоги нашим сибирским белкам! — начинает балагурить Володька и высыпает ей на колени кучу смолистых кедровых шишек.
      — Ты что, с ума сошел! Ты же ей юбку новую испортишь! — охнула Наташка и начала быстро стряхивать шишки.
      А Милаша в это время пыталась за Володькиным плечом разглядеть третьего гостя.
      — Не узнаешь его? — поймав Милашин взгляд, удивился Володька. — Это же Лешка! Помнишь, мы с ним всегда твою коляску ремонтировать приходили!
      Да, это был тот самый Лешка, длинноногий парень с серыми шальными глазами, при виде которого замирали девчата. Могучие плечи доброго молодца выпирали из старого полушубка, широкая грудь, готовая хоть сейчас защитить кого угодно. Лешка неуверенно стоял на пороге, опираясь на костыли.
      — Лешенька, сынок, когда вернулся? Где служил? — увидев нежданного гостя, воскликнула вышедшая из кухни мать.
      — В Чечне, тетя Тася, недавно только оттуда, — и широко улыбнувшись, повернулся к Милаше:
      — А это тебе, сам сбил с крыши, — и протянул Милаше ледяной нарост в виде сказочного подсвечника.
      — Ох, а что же вы все встали на пороге, проходите в дом, праздничный стол уже накрыт, проходите, гости дорогие…
      И вот они за столом, стоит веселый гомон, который безуспешно пытается перекричать Леська, опять кому-то что-то доказывая. Лишь Милаша сидит и чувствует странное тепло и, подняв глаза от чашки, замечает Лешкин взгляд. И сразу же из темных глубин вдруг поднимается теплая волна и заполняет каждую ее клеточку. Это похоже на взрыв вселенной.
      Природа никого из живых существ не обделила, наоборот, вложила в Милашу больше понимания, чем в иную здоровую женщину. Она может понять и простить то, что не всегда бывает под силу другим. И Милаша почувствовала, что скоро наступит вечер, когда они с Лешой будут сидеть за столом вдвоем. И она разгладит морщинки на его усталом лице, изгонит грусть из серых глаз. А на столе весь вечер будет гореть восковая свеча в холодном ледяном подсвечнике.
 
       опубликовано в газете «Надежда», 1997, февраль