Шпионов впустили.
      - Что заставило вас нарушить мой тихий час? - сказал король. - Если вы снова будете городить чепуху, не стоящую хода пешки, я велю вас окунуть в чернильницы головами вниз!
      - О нет, ваше королевское высочество! - наперебой заговорили шпионы. - Эта весть доставит вам удовольствие.
      - Удовольствие? - удивился король. - Может, меня и колики в животе пройдут?
      - Пройдут, непременно пройдут! - угодливо сказал Головешка.
      - Даже сладко в животе станет! - добавил Длинноухий.
      Король слез с промокашки на доску.
      - Скорей, скорей говорите!
      Шпионы посмотрели по сторонам - не подслушивают ли их - и хором сказали:
      - Чижик, по имени Пыжик, попал в мышеловку!
      - Ух ты, как интересно! - воскликнул король. - Чижик, и вдруг в мышеловку! Ха-ха-ха!.. Кажется, колики начинают у меня проходить. Валяйте дальше, дальше!
      Головешка сильно наступил Длинноухому на ногу, дав этим понять, чтобы он молчал, а сам продолжал:
      - А генерал, чтобы выручить птенца, послал в сад храброго солдата Пешкина и еще двух солдат... Мышеловку с чижиком сторожит сам паук Лапоног!..
      - А-а-а, Пешкин! - закричал король. - С этого бы и начинали! - Он стал потирать руки, строя в уме какие-то коварные планы.
      - Ну, как ваш превосходный живот еще не разлилась в нем сладость? залебезил Головешка.
      - Надеюсь, вы не забудете наши старания и наградите нас? - согнувшись в три погибели, спросил Длинноухий.
      - Конечно, конечно, награжу! - не глядя на шпионов, воскликнул король. - Вы будете очень довольны.
      - Спасибо, спасибо! - закланялись шпионы.
      - Я велю не окунать вас вниз головой в чернильницу! Разве это не замечательная награда?!
      - Замечательная, - грустно ответили шпионы. - Вашей щедрости нет границ.
      - Не стоит благодарности, вас еще не окунули. Да понимаете ли вы, какую чудесную военную операцию мы теперь совершим?! - сказал король и начал вслух соображать: - Значит, ушли в сад - раз! Трое солдат - два! Среди них знаменитый Пешкин - три!.. Здесь на доске мы войну проигрываем - четыре! Но если истребим вражеских солдат там, в саду, то перевес будет на нашей стороне! - И, приняв важную позу, затопал и закричал: Поднять! Мобилизовать! Приказать! Послать! Объявить! Учредить! Убить! Истребить!.. Всех офицеров ко мне!
      Во дворе поднялся страшный переполох. В королевскую опочивальню спешили штабные офицеры, бежала королева, скалывая на ходу булавками недошитое платье. Даже один конь в панике вскочил на королевскую постель. Бежал и придворный лекарь с тюбиком клея на тот случай, если у короля отвалится деревянная голова с короной.
      - Не нужно лекаря - моя голова на месте! - закричал король. - Усилить охрану! - Потом снова забрался на постель и объявил: - Закрытый военный совет объявляю открытым! Слушайте мой королевский приказ!
      Пункт первый: немедленно выслать вдогонку за неприятельскими солдатами отряд из трех наших бойцов во главе с верховым офицером!
      Пункт второй: противника догнать, истребить! Солдата Пешкина доставить живым или мертвым!
      Пункт третий: поскольку мы теперь обязательно победим, то приказываю готовиться к балу! Задача ясна?
      - Так точно! - ответили штабные офицеры.
      - Всех ко мне! - приказал король.
      Когда солдаты и офицеры стали в круг, король начал читать считалочку, чтобы честно выбрать участников похода:
      Энэ, бэнэ,
      Шах и мат.
      Я солдат,
      И ты солдат.
      Начинается поход.
      Кто пехота - тот пойдет!
      Но сколько раз ни повторял считалочку, выбор падал на него самого.
      - Не может быть, я, наверное, ошибаюсь, - сказал король и поручил эту работу коню.
      Конь четырежды повторил считалочку и отобрал себя, офицера и трех солдат.
      Спустя минуту черный офицер верхом на коне и трое солдат покинули шахматную доску.
      ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
      О старом связисте пауке Лапоноге
      Паук Лапоног был знаменитым связистом-телеграфистом. Куст малины, на котором он жил, считался главным центром связи.. Высокие ветки служили антеннами, и от них тянулись линии во все концы сада: на телеграфные столбы и в дома. На Лапонога день и ночь работали паукимонтеры, добавляя новые и новые линии. Паутину им экономить не надо было, она им доставалась даром - ведь они тянули ее прямо из своего нутра, все делали, как говорится, на живую нитку, по новейшему слову паучьей техники. А техника была так сложна, что простофили-мухи, не разбираясь в ней, то и дело попадали в паутину. Стоило мухе на самой дальней подстанции попасть в сети и поднять жужжание, как сигнал по паутине моментально попадал на центральный куст, и Лапоног спешил к своей жертве.
      Были у него свои подстанции и в скучных человеческих канцеляриях, где мухи носились целыми стаями. Особая линия тянулась в кухню, где жил дружок паука - кот Василий. Здесь в углу висел старый репродуктор "Рекорд". Он давно был испорчен, и весь его рупор густо обтянут паутиной. Отсюда и поступали важные сигналы от Лапонога к Василию и обратно.
      Сегодня Лапоног с утра был не в духе. Толстая зеленая муха, которую он заманивал целый час, порвала его лучшую антенну и улетела. Правда, эта муха через несколько минут попала на ленту-липучку, которая висела на окне. Но туда Лапоног не осмелился лезть, потому что сам мог погибнуть. Липучки стали серьезными соперниками паука, и это тоже его сильно раздражало.
      Когда кот Василий притащил мышеловку со своим пленником к кусту малины, Лапоног чинил свои порванные антенны. Он был так зол, что даже не ответил на приветствие старого друга, только проронил:
      - Ходишь, бездельник, да песни поешь!
      - Я не бездельник, - обиделся Василий. - Сидел бы сложа лапы - не имел бы такой добычи!
      - Какой такой добычи?! - все еще не глядя на кота, спросил паук Лапоног.
      - А ты не поленись да посмотри.
      - А ты подойди поближе.
      - Очень мне нужно в твоей паутине путаться... Я уже давненько не имел такой добычи! - гордо произнес кот.
      Лапоног съехал на паутине вниз.
      - Э-те-те! - произнес он, увидев мышеловку. - Да это, никак. Пыжик?!
      - Угадал, - ответил Василий.
      - Здорово ты его упаковал! Ну что ж, отличная добыча. Давай попируем.
      - Но-но, - перебил Василий. - Какой скорый! Ты сначала заработай.
      - Заработать? - удивился паук. - А что я должен делать?
      - Дело пустячное, - сказал Василий, усаживаясь на мышеловку. - Сиди да охраняй эту клетку, пока я вернусь.
      У птенца здесь много друзей - того и гляди, прибегут и выпустят.
      - Ну когда это было, чтобы от меня, Лапонога, ктонибудь сбегал?! надулся паук, но тут же вспомнил зеленую муху, которая недавно сбежала от него (а это видели все соседи) и закашлялся. - Гм-гм... Не беспокойся, я его паутинкой, паутинкой окручу, самой что ни на есть прочной, - и тут же принялся опутывать мышеловку с Пыжиком.
      - Действуй и ни мур-мур. Ясно? А я пойду. Есть у меня там кое-какие важные делишки. "Знаем, воришка, твои делишки!" - подумал паук Лапоног, но вслух сказал:
      - Желаю удачи! Василий погладил лапой мышеловку, осмотрел ее - в надежном ли месте стоит - и побежал в кухню искать какой-нибудь инструмент, чтобы открыть мышеловку.
      ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
      Как, сидя в мышеловке, можно стать знаменитым.
      Да, Пыжику сейчас сочувствовали все жители сада. Цветы ромашки (их называли тут Маши-Ромаши) носили ему воду Они выискивали самые крупные студеные росинки и, надев их на коромысла из стебельков травы, подносили Пыжику. Даже бабочки-капустницы, которым ни до чего, кроме капусты, нет дела, обмахивали его рану своими крыльями-веерами.
      Были и такие герои, которые тут же пытались освободить пленника. Отважный шмель, охранник цветочной клумбы, с воинственным кличем "жжу-жжу-жжулик!" бросился на паутину Лапонога и начал ее рвать. Но паутина была крепка. Храбрый шмель запутался в ней и повис, связанный по рукам и ногам.
      А между тем Пыжик чувствовал себя не так уж плохо. Крыло болело меньше. Он даже забыл, что находится в плену, и с любопытством разглядывал сложное устройство паучьего телеграфа. Линии вокруг мышеловки становились все гуще и гуще.
      Дело в том, что телеграф Лапонога еще не знавал такой перегрузки. Жизнь в саду протекала скучновато, и мало кто беспокоил главного связиста телеграммами и телефонными разговорами. А тут вдруг такое событие: Пыжик в мышеловке!.. Телеграммы неслись из конца в конец, звонки раздавались ежеминутно. "Как чувствует себя пленник?", "В каком состоянии мать пострадавшего?", "Когда ожидается приход кота?" - запрашивали любопытные. Многие телеграммы посылались прямо на имя Пыжика. "Крепись, мы с тобой!" - писали скворцы. "Не шевели раненым крылом!" - советовали сердобольные голуби. Паучки-монтеры совсем забегались и запутались, налаживая повреждения. А сам Лапоног недовольно ворчал:
      - Ишь, как разошлись, ни минуты покоя нет! Подумаешь, какая важная птица этот Пыжик!..
      Вокруг мышеловки толпились комары - корреспонденты местных газет. Тут были представители "Зеленого листка", газеты "Вечерний звон", журнала "Отец и птенец" и другие. Корреспонденты наседали на пострадавшего и донимали всевозможными вопросами. Одни спрашивали, каково его здоровье. Другие интересовались, захватил ли Пыжик с собой учебники, чтобы готовить домашние уроки. Третьи просили рассказать биографию. Корреспонденты записывали ответы в блокноты и немедленно отправляли в свои редакции.
      А Пыжик давно позабыл о грозящей ему опасности. Он даже начал храбро покрикивать: "Что мне кот?! Что мне кот?!", а про себя думал еще такое: "Вот я уроки в школе пропускаю, а причина у меня уважительная и к директору вызывать не будут!" И еще думал о том, что стал известным на весь сад и одноклассники ему теперь завидуют.
      Скоро Пыжику стало скучно и захотелось с кем-нибудь поболтать. Тут и помог паучий телеграф.
      Одному монтеру-паучку удалось протянуть паутинку сквозь мышеловку и опутать ею лапу Пыжику. Птенец пытался высвободить лапу и поминутно дергал ею. У него и в мыслях не было, что эта паутинка была началом линии, которая через весь сад вела прямо в дом и попадала в мышиную нору.
      Когда Пыжик шевелил лапой, паутинка натягивалась и на другом конце дергала щепочку. "Пик, пик!" - пищал щепочка. Это и был телефонный звонок. В мышиную нору редко кто звонил, и поэтому все ее жильцы переполошились.
      - Пик, Пик, тебя вызывают к телефону! - закричал мышата.
      Пик немедленно прибежал и приложил ухо к щепочке.
      Неужели вы не верите и думаете, что мышонок ничего не слышал? Отлично все слышал. Разве вам самим не случалось, намотав нитку на две катушки, переговариваться с дружком из другой комнаты? Покрутишь катушку, и на другом конце слышно, как скрипит нитка. А ведь этот телефон был устроен точно так же.
      Мышата окружили Пика:
      - Ну что, что ты слышишь?
      - Я слышу "пик-пик" и слышу "чик-чик".
      Паутинка сильнее дернула щепочку, и та очень громко сказала: "Чик-жик! Чик-жик".
      - Чижик! Чижик! - запищали мышата.
      - Да, - важно сказал Пик. - Это он меня вызывает! Я ему нужен по одному важному делу... - и так быстро выбежал из норы, что тетушка Усыша даже не успела спросить куда.
      Поглядеть на пленника прибегали, прилетали и приползали издалека. Не случись эта история, Пыжик никогда не увидел бы странного забавного зверька, который стоял по ту сторону решетки и внимательно его разглядывал. У зверька были большие розовые уши, усы и тонкий длинный хвост. А вот крыльев совсем не было. Вместо того чтобы чирикать, он все время попискивал и дрожал от кончика носа до самого кончика хвоста.
      Это, конечно, был мышонок Пик, но Пыжик еще этого не знал.
      - Ты кто? Ты кто? - спросил он зверька.
      - Я Пик, мышонок Пик.
      Пыжик ничего не ответил. Пик тоже не знал, с чего начать разговор, и, вздохнув, сказал:
      - А ты сидишь в нашей мышеловке...
      - Если это ваша, - ответил Пыжик, - я могу немедленно уступить тебе свое место. Пожалуйста!
      - Попробуй уступи! - с вызовом сказал Пик. - Ну, уступай же! Почему ты не уступаешь?
      Пыжик клюнул решетку и ничего не сказал.
      - Ага, не можешь, не можешь! - торжествовал мышонок. - Нечего было и хвастаться.
      - Я и не хвастаюсь, - ответил Пыжик. - Только все-таки не каждому приходится попадаться в мышеловку.
      - Ну и что! - сказал Пик. - Подумаешь - герой! Сидишь за железной решеткой, и тебя никто не может сцапать, а меня может кот схватить или другой зверь. Мало ли их тут. Нас, мышей, только люди боятся. Колина мама однажды увидела в кухне тетушку Усышу и упала в обморок...
      - Значит, вы очень страшные звери.
      - Страшные, - сказал Пик, но вдруг задрожал, словно хотел сбросить с себя шкурку, и пропищал: Ой, ой! Сюда идет какой-то страшный зверь! Спасайтесь кто может!
      Он исчез так быстро, как будто его здесь и не было.
      Через секунду Пыжик услыхал знакомую песню:
      Бир-бир-бар,
      Бир-бар-будл,
      Бадл-дудл-Берлыдан!..
      А вскоре показался и сам индюшонок. Он шел и, как всегда, приплясывал.
      - Эй, эй, чендюк! Эй, эй, Берлыдуля! - заметался в мышеловке Пыжик. Это я, чижик! Разве не узнаешь?
      Индюшонок остановился, посмотрел через решетку на пленника, берлыкнул что-то и уже приподнял левую ногу, чтобы идти дальше, но Пыжик снова закричал:
      - Погоди, выручи меня! Ведь я из-за тебя попал в клетку. Я хотел тебе достать заграничный цветной лоскуток... Я твой лучший друг - чижик! Помнишь, мы даже вместе плясали!
      - Берльг, берлы, не знаю я никакого чижика! Много вас здесь по саду летает! И вообще, мне некогда, я приглашен на танцы, я тороплюсь!
      Пыжик прижался к решетке и жалобно захныкал:
      - Э-э-эй, крабы-жабы... Ты хоть маме моей скажи, что я здесь!.. Э-э-эй, это нечестно, нечестно!
      Но индюшонок уже не слышал Пыжика. Он побежал на танцы.
      ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
      О том, как прошло родительское собрание в птичьей шкале
      Чижиха металась по саду и призывала всех на помощь. Она уже знала, что ее сын попал в беду из-за дружбы с индюшонком. И вот, несмотря на обиду, она полетела к индюку-папе, важной птице, Берлыдуле-Берлыдану, просить его содействия. Но Берлыдуля ее не принял. Он в этот день разгребал какую-то важную кучу и ни с кем даже разговаривать не хотел.
      Все птицы возмущались и в один голос говорили, что должна помочь школа. Особенно настаивала на этом соседка-синица, потому что была членом родительского комитета.
      - Единственное, что мы можем сделать, - это дать Пыжику хорошую характеристику, хотя он ее не заслужил... Бумага с круглыми печатями иногда помогают.
      Секретарь сорока тут же написала характеристику, а филин ее подписал. Вот что в ней было написано:
      Характеристика на ученика птичьей школы ПЫЖИКА.
      Дана для предъявления уважаемому коту Василию с усами.
      Ученик птичьей школы Пыжик является хорошим учеником (уже умеет летать). На уроках ведет себя примерно: не зевает и не ловит мошек. Участвует в общественной жизни класса и по утрам зубной щеткой чистит клюв. Дирекция школы просит уважаемого кота не съедать Пыжика ни на завтрак, ни на обед, ни на ужин.
      Директор птичьей шкалы Филипп Филин (печать)
      Бумага выглядела очень солидно, но чижиха не захотела ее брать, потому что все равно побоялась бы вручить ее коту. Кроме того, кот был неграмотен. Она расшумелась и улетела искать спасителей ненадежней. Чижиха еще не знала, что на выручку ее сына к кусту малины спешил храбрый солдат Пешкин со своими друзьями-однополчанами. Столпотворение вокруг куста малины продолжалось. И, хотя телеграф был перегружен работой, Лапоног сегодня ликовал. Сети вокруг мышеловки стали такими густыми, что в них то и дело кто-нибудь попадал.
      - Эх, и богатый денек удался! - приплясывая на своих проводах, приговаривал Лапоног. - Даже силач шмель и тот ко мне угодил!
      Лапоног на радостях одну за другой слал телеграммы коту Василию:
      ТОРОПИСЬ ТЧК БУДЕМ ПИРОВАТЬ ТЧК УГОЩУ МУХАМИ ТЧК ОБНИМАЮ ВСЕМИ ЛАПАМИ ТЧК ТВОЙ ЛАПОНОГ.
      Телеграммы были очень многословные, потому что платил, за них пауку не нужно было ни копейки: это был его собственный телеграф.
      - Жжу, жжу, жжу! Погоди радоваться! Посмотрим еще, чья возьмет! трубил шмель и продолжал вырываться из паутины.
      Но скоро вдалеке послышалась строевая тесня. Это солдат Пешкин со своими гвардейцами шел спасать Пыжика.
      Ну-ка, братцы, левой, левой!
      Славной гвардии солдат
      Королю и королеве
      Может сделать шах и мат!
      Мы известны в целом мире,
      Мы умеем воевать:
      Мушку в прорезь - Эф-четыре,
      Слон Дэ-восемь, конь А-пять!
      Пешкин запевал, а солдаты подхватывали, и песня лихо неслась над травой и цветами, поднимая в воздух бабочек и стрекоз.
      Равнение в строю было образцовым, выправка отличная, глаза сверкали. Любо-дорого было смотреть на гвардейцев.
      - Кто такие?
      - Откуда?
      - Куда идут? - спрашивали жители сада и спешили посмотреть на солдат.
      Молодые муравьи с завистью поглядывали на воинов.
      Они то забегали вперед, то пристраивались сзади, совсем как мальчишки, когда по улице проходит полк с оркестром.
      А солдаты шли по строго заданному курсу. Они ступали аккуратно, чтобы не примять ни листика, ни травинки, хотя в саду не было объявлений "За хождение по траве - штраф 100 рублей!"
      Солдаты прошагали половину дорога и скоро достигли бы цели, если бы... Если бы не происшествие, которое заставило их задержаться.
      ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
      О первом боевом задании солдата Новичка
      Черный офицер верхом на коне и трое солдат спешили выполнить приказ короля. Задача их была сложной. Нужно было незаметно, в обход, выйти на дорогу, ведущую к кусту малины, и врасплох напасть на Пешкина и его солдат. Напасть и уничтожить. Король Смоль за эту нечестную операцию обещал офицеру высокую награду, и тот торопил своих солдат.
      - Скорей, лодыри! Пошевеливайтесь! Вперед!
      И солдаты шли вперед. Хуже обстояло с самим офицером. Он хоть и ехал верхом на боевом коне - все время отставал и топтался на месте. Виноват был конь. Он привык скакать по клеткам, а в саду клеток не было. Поэтому он вертелся, становился на дыбы и все время норовил повернуть назад к шахматной доске. Как ни чертыхался офицер, как ни пришпоривал коня ничто не помогало. Солдатам все время приходилось делать привалы и поджидать своего командира.
      Вдруг конь заржал и криво, зигзагами поскакал вперед. Он увидел клетки. Не подумайте, что в саду была шахматная доска, - нет. Просто на песчаной площадке были начерчены классы: такие же классы, какие рисуют мелом на асфальте. Играли в них веселые девочки - Ромашки и Синеглазки.
      У всех у них было только по одной тоненькой ножке, и поэтому они никогда не нарушали правил - не становились на черту второй ногой. Прежде чем бросить битку, они, зажмурив глаза, читали на память стишки:
      Битка, битка,
      Падай метко,
      Угоди в четвертый класс,
      Ты отличную отметку
      Заработаешь у нас;
      Выручай меня и Зойку,
      А не то
      Получишь двойку! - а потом уже прыгали.
      "Ага, - подумал офицер. - Эти классы заменят моему коню клетки, и, таким образом, я смогу верхом добраться до дорога, по которой идет Пешкин".
      Девочки так были увлечены игрой, что заметили черного коня только тогда, когда он вскочил на первую клетку.
      - Назад! Назад! - закричали они. - Это не по правилам!
      - Какие там еще правила?! - возмутился офицер. - Куда ни повернись, всюду правила! На доске - правила, в саду - правила! Может, и вы всякие задачки решаете?
      - Решаем, - ответили девочки. - Только не на этих классах, а в школьных.
      - С дороги! - заревел офицер. - Не нужны мне правила и задачки!
      Конь, лихо заржав, начал скакать по классам. Конечно, он вовсе не собирался играть с девочками - зачем коню классы? Он затоптал им все линии и, дойдя до последней клетки, помчался к другим классам.
      Так офицер и конь догнали своих солдат и очутились недалеко от дороги. Но здесь задержался сам офицер. Дело в том, что конь завез его в чудесный королевский хмель, из которого варят крепкое, пьянящее пиво. А какой офицер не любит пива? Таких, пожалуй, нет. И офицер не устоял перед такой крепостью - сдался. Он соскочил с коня, привязал его к веточке хмеля и сказал солдатам:
      - Вот что, солдаты. Один из вас должен пойти в разведку и пронюхать, не идет ли по дороге Пешкин. Э-э-это сделаешь ты! - И он ткнул пальцем в грудь молодого солдата, по прозвищу Новичок.
      Это прозвище дали солдату не случайно. Всего три дня назад он был призван в армию короля Смоля, взамен пропавшего без вести, закатившегося неизвестно куда солдата.
      Новичок был самодельной фигурой. Его Коля Пыжиков выстругал из сосновой палки и покрыл не лаком, а простой акварельной краской. Поэтому Новичок еще не имел надлежащего армейского лоска да и пороха по-настоящему не нюхал.
      - Это будет твоим боевым крещением! - сказал офицер Новичку. - Иди да смотри не заблудись. А вы, - он указал на остальных двух солдат, - ступайте в боевое охранение и не возвращайтесь, пока не позову... Я тут должен проверить, хорошо ли созрел королевский хмель.
      Солдаты разошлись, а офицер тут же прихватился к хмелю. Он рвал листики и высасывал из них горькую пьянящую влагу. Конечно, не отставал от него и конь - ему ведь на роду написано питаться зеленью. Этим делом они оба и занимались. Ну, а что из этого вышло потом, мы узнаем, когда хмель ударит обоим в голову.
      ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
      О том, как нечестно поступил конь со своим офицером
      Скоро офицер так насосался хмеля, что стал распевать песни и плясать. Конь тоже стал хорош. Он сорвался с привязи и начал весело ржать и пританцовывать на задних ногах.
      - И-ги-га-ги! - ржал конь.
      - О-го-го-го! - откликался офицер.
      Кончилось это тем, что офицер возомнил себя конем, а конь - офицером. Конь начал стегать хвостом скачущего на четвереньках офицера, а потом вскочил ему на спину и пришпорил.
      - Седло! Седло на меня надень! - кричал офицер.
      - Вперед! - понукал конь. - Хватит, наездился на мне, теперь я покатаюсь. Узнаешь, какова лошадиная жизнь!
      Ноги у офицера подгибались, но он все же бежал вперед. А конь все сильнее пришпоривал офицера. Он то пускал его в галоп, то заставлял прыгать через кочки и разные препятствия. Уж он-то отлично знал школу верховой езды и старался не пропустить ни одного упражнения. Офицер падал на колени, а конь хлестал его, подымал и заставлял снова скакать. И только когда перед ним оказался забор и офицер свалился в полном изнеможении, конь слез с него, легко перемахнул через препятствие и помчался куда глаза глядят.
      Когда офицер пришел в себя, то понял, что стряслась беда.
      "Что делать? Что делать? - соображал он. - Мало того что я потерял солдат, так еще и конь от меня сбежал! Если я вернусь без коня, король голову снимет!.. Нет-нет, я должен поймать его!" И офицер попробовал перепрыгнуть через забор.
      Не тут-то было. Сколько ни делал он попыток, перепрыгнуть не смог. Во-первых, он отяжелел от хмеля, а вовторых, его тянул вниз тяжелый свинцовый груз, который находился в пятках.
      Тогда он пошел вдоль забора и шел до тех пор, пока не обнаружил в нем узкую щель. Не задумываясь, он полез в нее головой. Офицер забыл, что, как и всякая шахматная фигура, он снизу шире, чем вверху. Долез до половины и застрял. Ни вперед, ни назад. Кряхтел, пыхтел, но ничего сделать не мог. Голова и плечи торчали с одной стороны, а все остальное - с другой. Тогда он начал кричать - звать на помощь:
      - Караул! Застрял! Помогите! Спасите!
      Он кричал, пока не охрип, пока, утомленный, не заснул в щели забора. Его солдаты остались далеко позади и не слышали призывов о помощи.
      Но кое-кто услышал.
      По тропинке, приближаясь к забору, шагала колонна из трех солдат. Это был Пешкин со своими подчиненными. Когда до них донеслись вопли офицера, Пешкин сказал:
      - Братцы, стой, лес густой - всякое может случиться!.. Никак, кто-то бедствие терпит!
      - Так точно, терпит, - ответили солдаты.
      - Стало быть, приказ будет такой. - И Пешкин распорядился: - Вам привал, мне - аврал. Ждите, пока не явлюсь! - и пошел туда, откуда доносились крики.
      Когда Пешкин очутился возле забора, вокруг уже царила тишина, прерываемая храпом, как будто где-то из мешка горох на пол сыпался. Осмотрелся Пешкин, видит - никого.
      - Неужели забор храпит?! - произнес он тихо и начал его обследовать. - Вот задача!.. - и вдруг наткнулся на офицерскую голову, торчащую из забора. - Этот еще как сюда попал? - удивился Пешкин. - Впрочем, игры сейчас нет - на фронте передышка. Я ведь тоже зачем-то здесь. Стало быть, и он не зря сюда забрался! Только вот зачем?.. Ага, понимаю! Это, наверное, козни короля Смоля. Он послал сюда офицера, чтоб исподтишка напасть на нас и уничтожить... Ясно! Ну ничего, сейчас я ему, как смогу, помогу, а ребятам своим прикажу, чтобы были бдительными, потому что здесь еще, наверное, и королевские солдаты шарят... Так-так, раз голова здесь, стало быть, и ноги есть. Иначе как бы ей самой так далеко зайти?!
      Он еще раз оглядел офицера и сказал:
      - Прямо скажем, положение, как с таблицей умножения! За такую стойку - офицеру двойку!
      Пешкин имел дело со школьником Колей Пыжиковым, поэтому солдатские поговорки у него часто чередовались со школьными.
      Сказав это, Пешкин легко перемахнул через забор. Тут он обнаружил все остальные части офицера.
      - Ну что ж, пора выяснить, зачем он сюда пришел. - И Пешкин шлепнул его по самому широкому месту.
      - Караул! Спасите! - послышалось с той стороны забора.
      - Живой, бродяга, - рассудил Пешкин и снова перемахнул на другую сторону, туда, где торчала офицерская голова.
      Офицер увидел солдата и от страха так завертел головой, что она чуть не отвинтилась. Меньше всего он ожидал здесь встретить своего противника. Он хотел снова заорать, но передумал и попытался сделать вид, что очень обрадовался старому знакомому.
      - К-какая приятная встреча! - заикаясь, проговорила голова.
      - Весьма возможно, - ответил Пешкин, приложив руку к пилотке. - Чем изволите заниматься?
      - М-м-м-м, отдыхаю, - ответила голова. - Приятно здесь... знаете, воздух, цветы...
      - Что верно, то верно, - подтвердил Пешкин. - Ну, и как - удобно устроились?
      - Ничего, - неуверенно сказала голова.
      - Тогда не буду мешать. Желаю приятно отдохнуть! - Пешкин откозырнул и повернулся кругом.
      - Эй, эй, не торопись, приятель! - закричал офицер.
      - А я как раз тороплюсь, - на ходу бросил Пешкин.
      - Всего одну минуточку, одну минуточку!
      - Ну, если минуточку, тогда можно.
      - Видишь ли, я уже отдохнул и хотел бы... ну, это... отсюда выбраться.
      - Желаю удачи.
      - Спасибо... Но я, видишь ли, сам не могу... застрял немножко. Ты помог бы, а уж я в долгу не останусь.
      - Зачем же, я и так помогу. - И Пешкин направился к голове.
      - А ты меня не прихлопнешь? - спросила голова.
      Пешкин и не думал убивать офицера. Он был честным солдатом и уважал правила игры, как и Коля Пыжиков. Колю можно было обвинить во многих легкомысленных поступках (он же был живым мальчиком!), но обвинить в нечестности или обмане никто не мог. Таким же был и Пешкин.
      - Не прихлопну, не бойся, - сказал он. - Я уважаю шахматные правила. Ведь мы с тобой не на доске, мы в саду встретились.
      - Конечно, конечно... Тяни, пожалуйста, за голову, не жалей!
      - Не беспокойся, не пожалею! - сказал Пешкин и начал изо всех сил тянуть голову к себе. - Ну как? - через некоторое время спросил он.
      - Ох, ничего... ничего не выходит... Ты бы лучше с той стороны протолкнуть попробовал.
      - Можно и с той.
      Пешкин и с места толкал, и с разгону, и ногой вышибал. Забор шатался, трещал, офицер кряхтел, стонал, но попрежнему торчал в заборе.
      - Эх, уж больно широковата у тебя нижняя часть! - утирая пот, сказал Пешкин. - Один выход остался...
      - Ой, какой? - спросил офицер.
      - Развинтить да по частям и перекатить на ту сторону.
      - Я согласен, - вздохнул офицер. - Разбирай!
      Пешкин засучил рукава, поплевал на руки и принялся за работу. Сначала отвинтил зад, потом голову. Голова скатилась вниз, туловище Пешкин вытолкнул из щели рукой, а потом, сказав: "Валяй на последнюю парту!", прокатил нижнюю часть.
      - Ну, вот и все в порядке, так сказать, в лучшем виде! - любуясь своей работой, произнес Пешкин.
      - То есть, как это - в лучшем виде? - сердито спросил офицер, пересчитывая свои разрозненные части.
      - А чего же больше желать? Теперь ты на свободе и можешь продолжать отдых, хоть вместе, хоть по частям: как пожелаешь.
      - Но я требую, чтобы ты меня собрал! Я приказываю! - заорала офицерская голова.
      - Нет уж, от приказов уволь, у меня свои командиры есть, - сказал Пешкин. - Когда просил - помог, а раз приказываешь - ухожу.
      Офицер уже не мог сдержать своего гнева, голова его орала и каталась по траве.
      - Посажу! Убью! Вот погоди, встретимся еще на доске!
      - Обязательно встретимся, и не раз, - спокойно ответил Пешкин. - А пока - до свидания. У меня дела поважней: живую душу выручать надо! Вот выполню приказ, а потом и за тебя возьмусь. Так что потерпи малость. До скорой встречи! - И Пешкин пошел к своим солдатам, оставив на траве разобранного офицера.
      ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
      О чем думал Новичок в разведке, о веселой красавице Маше-Ромаше и целебных каплях "выпьюс-окрепнус"
      Новичок хоть не участвовал еще в боевых шахматных операциях, трусом не был. Да и откуда ему было знать, что такое страх? Все свое детство провел он в дремучем лесу, на стволе своей матери-сосны. Жил под открытом небом и не боялся ни темной ночи, ни ухающих криков совы, ни грома, ни молний. Ветры трепали его упругие колючие вихры, ливни окатывали с головы до ног, а солнце немилосердно жгло, закаляя молодое тело. Вот и сейчас, идя в разведку, он чувствовал себя здесь как дома, среди родных и друзей. А может быть, ему казалось, что он в пионерском лагере, который раскинул свои палатки в сосновом лесу. Идет пионерская игра, он, разведчик отряда, ищет противника и незаметно пробирается в густой траве. Эти мысли могли ему передаться от Коли, которому вспомнился пионерский лагерь, когда он вырезал Новичка из пахучей сосновой ветки. Все могло быть, ведь в мысли другого не заглянешь.