ГЛАВА СЕДЬМАЯ
      Пыжик знакомится с сыном важного индюка
      Чижиха совсем потеряла покой. Ночью через каждый час просыпалась и лап-лап крылом - на месте ли сын. А Пыжик то и дело рвался из гнезда "Летать! Только бы снова летать! Все равно куда!" - других желаний у него не было.
      И мать, не откладывая, начинала поучать сына:
      - Сиди спокойно и слушай, что говорит мама. Наше птичье государство самое большое на свете: все небо наше, все леса и сады. Но запомни главное - в людские гнезда нам, птицам, залетать нельзя.
      Она указала крылом на двухэтажное здание, которое стояло в глубине сада, и окна его были широко раскрыты. Это был дом, в котором жил Коля Пыжиков, жили шахматы. Чижиха вдруг содрогнулась, крепко зажмурила глаза и чуть не свалилась с ветки. Из окна выскочил кот Василий и шмыгнул в траву. Уж она-то его хорошо знала. Это от его лап погиб отец Пыжика.
      Кот вечно бегал по крышам и искал, с кем бы поцапаться. Одна щека у него была разодрана, на спине вырван клок шерсти, а на хвосте зияли боевые шрамы. Василий любил сквернословить, носил ухо набекрень, плевал сквозь зубы и, говорят, даже курил. И, хотя собственными глазами никто этого не видел, все верили. От такого пройдохи можно было ожидать чего угодно. Но самое страшное было то, что этот верзила любил обижать младших, показывать на них свою силу и храбрость. Ему бы за решеткой сидеть, да жаль - на котов законов не придумали...
      Чижиха даже побоялась произнести его имя и только громко повторила:
      - Туда нельзя!
      Сказав эти слова, птичья мама совершила ошибку, какую делают все мамы на свете. Стоит любой из них сказать своему сыну: "Туда нельзя!", как он полетит именно туда, а не в другое место.
      Чижиха очень волновалась. "Главное, - думала она, - чтобы моему Пыжику достались хорошие друзья, чтобы дурных примеров ему не подаваем".
      А чижик вообще ни о чем не думал. Прыгая с ветки на ветку, с каждым днем залетал он все дальше от родного гнезда. Не хотел он дружить ни с чижатами, ни с сыновьями птицы синицы.
      И вот сидел как-то чижик на ветке и скучал, соображал, чем бы таким заняться. Вдруг слышит, снизу какая-то странная песня доносится. Не то птичья, не то не птичья - слов не понять:
      Бир-бир-бар,
      Бир-бар-будл,
      Бадл-дудл-Берлыдан.
      Посмотрел он, а по земле странная птица расхаживает. Крыльями не машет, шея голая, с клюва красный лоскуток свисает. Идет и под свою песню приплясывает
      Бир-бир-бар,
      Бир-бар-будл...
      Так и дергается весь, будто его лихорадка трясет. Не видал еще Пыжик такого существа.
      А был это индюшонок, сын своего папы-индюка, по фамилии Берльщуля-Берлыдан. Сам он, конечно, тоже носил эту фамилию и очень гордился ею.
      Папа-индюк был важной птицей: возле самого дома вертелся, из хозяйских рук пищу принимал. И ведал он во дворе всеми птичьими песнями и полетами, хоть сам ни летать, ни петь не мог. Вот и ходил он по двору сердитый, важный, словно надутая до предела камера: толкни - лопнет. А какие бы сложные вопросы ни решал, всегда одно говорил: "Берлы, берлы", и точка.
      Индюшонок с виду был весь в отца, только совсем уж никаким делом не занимался. Шатался целыми днями по двору, приплясывал и на всех свысока поглядывал.
      "Вот это красавец, - думал Пыжик. - А пляшет-то как ловко!" И он тоже попробовал поплясать на ветке. Но ничего не вышло.
      "Вот подружиться бы с ним, тогда и скучать не пришлось бы", - подумал он и прочирикал:
      - Эй-эй, приятель! Лети ко мне в гости!
      Индюшонок остановился, посмотрел наверх, смерил чижика взглядом и отвечает:
      - Бир-бир! Этого еще не хватало! Стану я к тебе на ветки летать. Может, еще мошек с тобой ловить?! Мы, индюки, не такие птицы, мы не летаем, не поем, только пищу клюем!
      "Ишь ты какой! - подумал Пыжик. - Как интересно!" Спорхнул вниз, на землю. Поравнялся с индюшонком, пошел рядом. Ходит, пыжится, шею вытягивает, чтоб хоть сколько-нибудь на него похожим быть.
      - Давно бы так, - сказал юный Берльщан. - Если хочешь важной птицей стать, имей со мной дело!
      - А какой ты породы? - спросил Пыжик.
      - Индюшачьей! Я - индюк!
      - Чендюк?
      - Футы-нуты, не чендюк, а ин-дюк!
      - Я и говорю - чен-дюк.
      - Чепуха! - сказал индюшонок. - Ты даже говоритьто правильно не умеешь. Только чик-чик да чирик...
      - А-а я умею летать, - робко похвалился Пыжик..
      - Э-э, летать не модно! Надо танцевать!
      - А как?
      - Вот так Смотри и учись! - И индюшонок начал припевать:
      Бир-бир-бар,
      Бир-бар-будд,
      Бадл-дудл-Беряыдан.
      Раз,
      Джаз
      Утки-дудки,
      Бадл-дудл-барабан
      Эх, и трясло же индюшонка! Чуть надвое не переломило Ноги он выше головы задирал, головой мотал, как пустым шариком. Пыжик не удержался и тоже пустился в пляс, а поскольку новой песенки не знал, запел свою старую:
      Чижик-Пыжик, где ты был
      Скоро вокруг танцоров пыль столбом поднялась, и плясали они до тех пор, пока Пыжик не свалился на землю.
      - Ну как? - с трудом переводя дыхание, спросил индюшонок.
      - Здорово! - сказал Пыжик. - Я еще ни разу так не плясал!
      - Это что! Это - пустяки! - Вошел в азарт Берлыдуля. - Я и не такое знаю, я совсем по-заграничному могу!
      - Давай! Давай! - в азарте заорал Пыжик.
      Индюшонка еще сильнее затрясло, а из его клюва, как горох, посыпались иностранные слова:
      Эйнс, цвей
      Три редиски,
      Вери-Мери,
      Дэр, ди, дас.
      Бром, ром,
      Виски-миски,
      Крабы-жабы,
      Кислый квас!..
      Не выдержал Пыжик такого темпа и язык высунул, Берлыдуля все плясал, пока не грохнулся как подкошенный и закатил глаза.
      - Умирает! Спасите! - запищал Пыжик и, набрав из лужицы воды, брызнул на индюшонка.
      Берлыдуля и не думал умирать. Он отряхнулся, вскочил на ноги и сказал:
      - Я, кажется, поставил рекорд по заграничным танцам!
      - Конечно, конечно! - согласился Пыжик. Ему стало очень весело. - А что мы еще будем делать?
      - Что еще? - переспросил индюшонок, но предложить ничего не успел.
      Он вдруг радостно подпрыгнул, что-то берлыкнул и ухватил с земли пестрый лоскуток.
      - Берлы-берлы! Смотри, какая красивая тряпочка! Это очень модная тряпочка! Мы, индюки, любим пестрые вещи! - Он тут же приладил ее к хвосту и спросил: - Правда, она мне к лицу!
      Хвост был далеко от индюшачьей головы, и Пыжик ничего по этому поводу не мог сказать. Однако, чтобы не терять дружбы с индюшонком, пообещал:
      - Когда у меня будет цветной лоскуток, я тебе его обязательно подарю.
      - Если очень захочешь, сможешь мне сегодня подарить.
      - Но у меня же нет.
      - А я тебе покажу, где взять.
      - Покажи!
      И индюшонок потащил Пыжика к дому. Он показал на раскрытое окно и сказал:
      - Там, в человечьем гнезде, много цветных тряпочек, даже заграничные есть! Достанешь - будешь мне первым другом!
      - А разве туда можно? Мама сказала "нельзя!".
      - "Мама, мама"! - передразнил его индюшонок. - Значит, ты - маменькин сыночек. Значит, ты - трус! Нет, я вижу, из тебя индюка не выйдет!
      Пыжику не захотелось прослыть трусом, и, кроме того, его очень разбирало любопытство: какое оно, это человечье гнездо? Он почувствовал, как внутри у него сработала маленькая пружинка, та самая пружинка, что у всякого мальчишки сидит внутри и толкает куда не положено.
      Он взмахнул крыльями и в тот же миг очутился на подоконнике.
      ГЛАВА ВОСЬМАЯ
      Как выглядит человечье гнездо и что в нем произошло с Пыжиком
      Пыжик сидел на подоконнике и вертел головой, словно это была не голова, а пропеллер. Он с любопытством разглядывал человечье гнездо, ибо так же, как ребята любят смотреть из окон на улицу, птенцы любят заглядывать через окна в квартиры. Для Пыжика это было вроде посещения музея. Все, что он видел в квартире, он видел впервые. К стенам были прибиты картины, на которых нарисованные птицы висели вниз головой и не шевелились. С потолка опускалось какое-то дерево, а на его ветках росли круглые стеклянные шары. Пыжик, конечно, не знал, что это люстра... Он спокойно уселся на одну из веток странного дерева, посмотрел сверху на стол. Там стояли стаканы, блюдца, хлебница, солонка, а посреди стола на тарелке лежала дюжина яиц.
      "Здесь скоро вылупятся чижики!" - подумал Пыжик и слетел вниз. Над столом носились вкусные запахи, и Пыжик почувствовал, что хочет есть. "С чего бы начать?" - подумал он и подскочил к фарфоровой мисочке, в которой заманчиво поблескивали белые кристаллики. Пыжик клюнул раз, другой. Но что это?! Язык начало жечь, дыхание сперло, и соленая горечь потекла прямо в горло. Хорошо, что поблизости оказалась лужица сладкого чая.
      Но жажда открытий была сильнее страха, и уже через секунду Пыжик клевал крупицы пшенной каши вперемешку с белыми крошками.
      Вдруг он услышал, как по комнате разливается приятная негромкая музыка:
      - МУРР-УРР. Мурр-урр, мурр-р-р...
      "Кто же это поет?" Чижик осмотрел всю комнату, но нарисованные птицы продолжали висеть вниз головой и молчали.
      Тогда он перескочил на диван и услышал пение совсем близко. Рулады плыли и перекатывались, обволакивая его сладкой дремой. Пыжику захотелось спать, и он чуть было не скатился на пол. Вдруг на диване он заметил что-то пушистое, круглое, живое. Белый мех с черными пятнами вздымался и оседал в такт песне.
      Чижику стало любопытно.
      - Что это, что это? - зачирикал он и подскочил ближе.
      Пение прекратилось.
      Теперь ему очень захотелось зарыться клювом в теплый, пушистый мех. Он сделал шаг вперед, еще шаг... Но тут же получил сильную затрещину, которая, к счастью, пришлась по клюву.
      Пыжик испуганно запищал и отскочил назад. В следующее мгновение его ослепили два круглых зеленых огня и, как только он взмахнул крыльями, чтобы взлететь, тяжелая когтистая лапа ударила по крылу. Пыжик жалобно запищал и скатился на пол. Летать он больше не мог - крыло было перебито. Он с криком заметался по комнате.
      Воробьи на подоконнике подняли страшный шум.
      - Эй, эй, наших бьют! Наших бьют! - кричали они, но ни один из них не пришел Пыжику на помощь.
      В эту минуту в окно влетела отчаянная чижиха. Она сразу поняла, что произошло, и не задумываясь ринулась на помощь сыну. Пыжик метался по полу, увертываясь от когтистых лап, а чижиха летала вокруг, пытаясь отвлечь на себя внимание свирепого хищника. Но кот даже не поднимал головы. Тогда она начала бесстрашно клевать его в голову, в спину. Василий закричал, стал на задние лапы и начал махать ими в воздухе, отгоняя чижиху.
      Пыжик метнулся в угол и увидел перед собой открытую дверцу. Она вела в небольшую клетку, стенки которой были сделаны из тонкой проволоки. У Пыжика не было времени раздумывать, что это и зачем здесь стоит. Он вскочил в клетку, задел головой кусочек колбасы, который висел на крючке, пружинка распрямилась, и дверца, крякнув, захлопнулась.
      ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
      О том, какую котовасию затеял кот Василий, и о решительном мышонке Пике
      Как только дверца мышеловки захлопнулась - а это была именно мышеловка, - за решеткой моментально появилась оскаленная морда кота и два свирепо горящих глаза. И все же Пыжик немного успокоился. Ему даже показалось, что на свободе находится он, а страшный зверь попал за решетку.
      Кот Василий в недоумении стоял перед мышеловкой. Сквозь частые прутья нельзя было просунуть лапу, и Василий зловеще шипел, выгибал спину дугой и вполголоса по-кошачьему ругался:
      - Три мышиных хвоста! Куриная лапа! Как же это я упустил чижонка?! Позор! Позор!..
      Он бегал перед мышеловкой и ворчал себе под нос:
      - Если мышеловку оставить здесь, то придет Коля и выпустит мою добычу. Да-да, я знаю этого мальчишку! Вечно он всех жалеет. Даже своего белого мышонка не дал мне загрызть. Нет-нет, оставлять его здесь нельзя!.. А-а, знаю, знаю! Отнесу-ка я мышеловку в сад к своему дружку пауку Лапоногу! Нечего ему, лодырю, бездельничать! Только и делает, что свои антенны по кустам развешивает да всех опутывает. Отнесу ему - пусть сторожит, а я пойду поищу инструменты, чтобы открыть мышеловку и вытащить птенца... Нет, милый, от меня не уйдешь! - подмигнул он Пыжику и, взяв мышеловку в зубы, потащил ее к дверям. Ноша была тяжелой, и Василий от напряжения злобно шипел.
      Возле дверей он подхватил мышеловку передними лапами, поднялся на задние и всем телом навалился на дверь. Дверь отворилась, и Василий скрылся за ней. По саду он тащил свою ношу медленней, потому что очень устал. Он и толкал мышеловку мордой, и волочил за собой, не замечая птиц, которые с криком носились над ним.
      Скоро на солнце засверкала паутина, а затем показался куст малины, на котором жил знаменитый связист-телеграфист Лапоног.
      Когда в комнате стало тихо, в норке, возле которой стояла мышеловка, засверкали маленькие бусинки. Это светились глаза мышей. Потом наружу высунулась острая мордочка. Она пошевелила усиками и скрылась.
      Оказывается, за всем, что происходило в комнате, с волнением следили мыши. Когда мышеловка исчезла, в подполье поднялась шумная и радостная возня. Мыши плясали и пищали:
      - Ура! Ура! Мышеловки нет!
      - Опасность миновала!
      - Вперед, в поход!..
      Теперь они свободно могли разгуливать по квартире. Особенно радовались молодые мыши. Они даже начали выбегать из норы, но сразу возвращались обратно.
      И тут раздался голос старой мудрой мыши Усыши, которую прозвали так за непомерно длинные усы. Она знала всех жителей сада и дома, и никакие события не проходили мимо ее любопытного носа. Усыша ударила толстым хвостом по доске и сказала:
      - Тише! Угомонитесь, крохоборы! Чего расшумелись, чему обрадовались? Мышеловка захлопнула сына доброй чижихи Чики, отца которого съел кот Василий. Птенцу грозит опасность! Нам нужно всем подумать, как выручить его.
      В норе стало тихо, только мышиные глаза сверкали в темноте, как маленькие карманные фонарики.
      Мыши начали быстро крутить усами и носами. Так они делают всегда, когда думают. Потом стали поднимать хвосты и просить слова.
      Одни предлагали подсыпать коту отравленные макароны, которые хозяйка насыпала в их нору. Другие говорили, что надо Василию к хвосту привязать пустую консервную банку, как это делал Коля. Тогда кот начнет гонять по двору, чтобы отвязаться от нее, и забудет про Пыжика. Ни одного предложения Усыша не одобрила. Тогда мыши еще сильней закрутили носами и усами, но больше ничего придумать не смогли.
      - Стойте, - сказала Усыша. - Я знаю, кто может спасти сына чижихи Чики.
      - Кто? Кто? - послышалось со всех сторон.
      - Его может спасти только храбрый шахматный солдат Пешкин!
      - Пешкин! Пешкин! - закричали все. - Только он может спасти Пыжика! Слава мудрой Усыше!
      Мыши давно знали о подвигах деревянного солдата. Они вообще знали все подробности из жизни шахмат. Не подумайте, пожалуйста, что они сами умели играть в шахматы. Нет. Просто однажды в нору провалился белый шахматный слон и пролежал там двое суток. Делать ему было нечего, и он рассказал им о вечных шахматных войнах, о том, как Петя Петушков, противник Коли Пыжикова, научил черные фигуры мошенничать, и о подвигах доблестного солдата Пешкина.
      Мышата слушали затаив дыхание. Они сами любили играть в войну, только эта игра называлась у них не "мышиная война", а "мышиная возня". И все они, конечно, хотели быть солдатами, как Пешкин.
      Белого слона, который был в чине офицера, беспокоило только то, что на шахматной доске его могли заменить простой бумажкой. Такая замена очень унизила бы его офицерское достоинство. Но что он мог поделать? Закатиться-то он закатился, а назад, наверх, выбраться не смог. Мыши могли бы сразу ему помочь, но уж очень интересны были его рассказы. И, только прослушав их все до конца, на третий день они выкатили слона из норы.
      Коля два дня искал пропавшую фигуру и был очень удивлен, встретив ее возле мышиной норы.
      - Вот чудеса! - сказал он, поднимая слона. - Я ведь здесь искал, но его раньше не было. И вдруг появился!
      Да, Коля многого еще не знал о своих шахматах и узнает все только тогда, когда сам прочитает эту книгу...
      В общем, все мыши согласились с тем, что спасти Пыжика может только доблестный солдат Пешкин. Но Пешкин жил в соседней комнате, на Колином столе, а дорога туда была небезопасна.
      По старым мышиным законам, дневные прогулки по квартирам запрещались. Днем это место мыши уступали людям. И правильно делали, потому что если бы и те и другие стали днем расхаживать по комнатам, то в домах началось бы столпотворение, мыши наталкивались бы на людей, люди - на мышей, и все это кончалось бы сплошными неприятностями.
      И все же молодые мышата наперебой просились в опасный поход.
      - Не спешите! - одерживала их старая Усыша. - Вы забыли, чем кончаются такие прогулки, забыли, как пропали ваши братья Мик, Шуш, Миса и Мисуса, храбрые сыновья доброй Мамауши и старого Папахвоста!.. Не торопитесь, нужно все как следует обдумать!..
      Больше всех волновался мышонок Пик. Он впервые видел птичку, и ему было очень жалко ее.
      - Я, я пойду спасать летающего мышонка Пыжика! - кричал он.
      - Замолчи, глупыш, птенец вовсе не мышонок.
      - Как, разве Пыжик не мышка? А я думал, что он такой же мышонок, как я, только с крылышками. Пустите меня, тетя Усыша, пустите!
      - Сиди на месте, есть и постарше тебя!
      Зная упрямство малыша, старая мышь наступила лапой ему на хвост, чтобы тот не сбежал.
      "Я уже не маленький, а мне даже пикнуть не позволяют, - рассердился Пик. - Ходи и держись за тетушкин хвост. Вот возьму и убегу, всем докажу, что я уже самостоятельный!"
      Пик собрал все свои мышиные силенки и вырвал хвостик из-под Усышиной лапы. Не успела Усыша оглянуться, как Пик шмыгнул к выходу из норы.
      Оглянувшись, помчался он в соседнюю комнату, где жили шахматы.
      ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
      Почему на шахматной доске прекратились военные действия, и как мышонок Пик нашел солдата Пешкина
      В комнате, где жили шахматы, никого не было. Доска лежала на столе, и фигуры стояли на ней в полном беспорядке. По всему было видно, что недавно закончилось очередное сражение. Над полем боя царила тишина. Солдаты двух вражеских армий мирно переговаривались между собой и обменивались табачком.
      Как правило, перемирие наступало тогда, когда те, кто играет в шахматы, сами дрались между собой или играли в другие игры.
      Как раз сегодня и произошла драка между Колей Пыжиковым и Петей Петушковым. Они создали на доске такое сложное положение, что разобраться в этом можно было не иначе, как кулачным путем. Во всяком случае, так считали сами игроки.
      А случилось вот что. Коля решительно продвинул вперед свою королеву и объявил:
      - Мат!
      - Как бы не так! - закричал Петя. - Вовсе и не мат.
      - Уходить королю некуда? Некуда! Заслонить его нечем! - торжествовал Пыжиков.
      - А вот есть чем! - сказал Петя и загородил короля чернильницей.
      - Убери чернильницу, это не по правилам!
      - А вот есть такие правила, я знаю! - упорствовал Петя.
      - Убери!
      - Нет, не уберу!
      - Убери!
      - Не уберу!..
      Петя так махал руками, что столкнул чернильницу с доски, и та посадила на зеленое сукно две большие кляксы. Впоследствии эти пятна были названы "морем печали". Коле очень сильно досталось от отца.
      Конечно, после этого продолжать игру обычным путем не имело смысла, и она перешла в рукопашный бой, который закончился во дворе.
      Когда мышонок Пик по шнуру от настольной лампы забрался на стол и попал на поле сражения, то прежде всего столкнулся с черным офицером. Он вежливо обнюхал его и спросил:
      - Простите, не вы ли случайно будете храбрым солдатом Пешкиным?
      - Убирайся вон, грубиян! - заорала фигура. - Разве ты не видишь, что я офицер, а не солдат?!
      - И-извините! - запищал Пик и отскочил в сторону, на край доски.
      Прямо перед ним стоял солдат в аккуратной защитной гимнастерке и старательно чистил свои сапоги, чистил и напевал:
      Ну-ка, щетка-мастерица,
      Потрудись, дружище,
      Чтобы мог солдат побриться,
      Глядя в голенища.
      И сапоги действительно сверкали, как два зеркала.
      Пик подошел поближе. В одном из голенищ отразились его розовые уши, нос и дрожащие усы.
      Солдат поправил гимнастерку, пригладил пшеничные усики и спросил:
      - С кем имею честь?
      - Я... я Пик... мышонок Пик.
      - Пик? - что-то припоминая, пробормотал солдат. - Нет, не знаем таких.
      - Да вы и не можете меня знать, - пропищал Пик. - Я сегодня впервые из норки вышел.
      Воин показался ему очень симпатичным, и усы у него были совсем не страшные, маленькие.
      - Какое же дело у тебя? - спросил солдат.
      - Я ищу храброго солдата Пешкина. Может быть, вы скажете мне, как его разыскать?
      - Может, да, а может, нет - нам не просто дать ответ.
      Солдат сказал так потому, что был очень бдительным. Разведка вражеского короля могла подослать кого угодно, чтобы выпытать военную тайну.
      - Но он мне очень нужен! Тетушка Усыша сказала, что только он может спасти Пыжика! - продолжал Пик.
      - Говоришь, тетушка Усыша? Это, случайно, не тетушка нашего слона?
      - Нет-нет, это моя тетушка, а вашего слона я знаю. Это он рассказал нам о храбром солдате Пешкине, когда закатился в нашу нору.
      - Ясно, валяй дальше!
      - Я вам все расскажу, только вы пообещайте, что отведете меня к Пешкину.
      - Это могу пообещать, он недалеко.
      ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
      Храбрый солдат Пешкин отправляется в поход
      Пик рассказал все, как было. О том, как кот Василий перебил Пыжику крыло, как гонялся за ним по комнате и как унес мышеловку в сад к пауку Лапоногу.
      - Фу-фу! Те-ерпеть не могу этого кота! - закончил он. - От него за три версты кошатиной пахнет! Если б вы его только знали...
      - Как же нам его не знать! Мы его отлично знаем, - сказал Пешкин. Еще когда Василий котенком был, то и дело закатывал нашего брата под буфет или под кровать. А одного офицера разбойник однажды в сад уволок и катал его там, как простую деревяшку. У него и сейчас все обмундирование исцарапано... Ах ты, старый мурло, Е-два, Е-четыре! - чертыхнулся Пешкин. - Ну, погоди, отольются тебе наши слезы!
      - А наши, мьшжины, тоже? - спросил Пик.
      - Точно, и ваши, - подтвердил солдат.
      - Ведите же, ведите же меня скорей к храброму Пешкину! - запищал Пик.
      - Вести, говоришь?.. А ты повертись вокруг своего хвоста по команде "кругом" и найдешь его.
      Пик быстро схватил зубами свой розовый хвостик и сделал один круг.
      - Ну, я уже повернулся? А где же Пешкин?
      - Прямо перед тобой и стоит, разве не видишь? - И солдат приложил руку к нацарапанной на его голове пилотке.
      - Так это вы и есть храбрый солдат Пешкин?!
      - Так точно - гвардии рядовой! Насчет "храбрый" не нам судить, а вот что Пешкин - генерал подтвердит.
      - Ой, товарищ солдат, так идемте скорей! Ведь Пыжик там пропадет!
      - Эх, беда, сразу пойти не могу, - покачал головой Пешкин. - Увольнительной нет! Шахматная служба строгая, у нас правила что устав! Прежде всего надо по начальству доложить, а лучше бы самому генералу. Короче, ты беги домой, а я уж тут сам все улажу. - И Пешкин, четко повернувшись кругом, направился в штаб.
      В штабе главного шахматного командования шла напряженная работа. Сам генерал с офицерами разбирал запутанную ситуацию, которую создали горе-игроки Коля и Петя. Офицеры и генерал отлично изучили все шахматные защиты: и староиндийскую, и голландскую, и все другие, но защиту с помощью чернильницы, которую придумал Петя, - "чернильную защиту", они еще не знали. Просто никто в мире еще не применял такой защиты.
      Пешкин явился в штаб и по всем правилам шахматной игры обратился к генералу:
      - Разрешите обратиться, товарищ генерал.
      - Слушаю тебя, Пешкин, - отрываясь от своих важных дел, сказал генерал. - Докладывай, с чем пришел?
      Пешкин коротко и ясно рассказал генералу обо всем, что услышал от Пика, и закончил так:
      - Жаль птенца, только-только летать научился.
      Пыжиком его звать, товарищ генерал.
      - Как же, как же, помню, матери его поздравительную телеграмму посылал, - сказал генерал. - Хороший парень, только больно горячий... - и, встав со стула, добавил: - Хоть и не время, а выручать нужно! Вот что, Пешкин, поручаю это тебе. Спасешь птенца - к награде представлю!
      - Слушаюсь, товарищ генерал. Только мне бы в помощь несколько ребят...
      - И то верно, - сказал генерал. - Сколько же просишь?
      - Ни много ни мало - пять.
      - Пять, Пешкин, не могу. Сам понимаешь - черные каждую минуту могут атаку начать. Бери двух - и точка.
      - Есть взять двух! - по уставу отчеканил Пешкин, а про себя подумал: "Просил бы восемь - дал бы четыре. Все генералы одинаковы".
      Когда все было готово к походу, Пешкин вдруг обратился к жителям стола:
      - Где же искать в саду этого паука Лапонога? Сад большой, а географической карты, как на грех, у меня нет.
      - Спросите у глобуса, - забулькали чернильницы.
      Но глобус пренебрежительно покачал своей круглой головой и сказал:
      - Такие мелочи, как сад, на мне не указаны, пусть сами ищут.
      - И поищем, и найдем! - воскликнул Пешкин. - Язык да ноги найдут дороги!
      Солдаты спрыгнули на пол, и вскоре раздалась команда:
      - В затылок равняйсь! Прямо перед собой шагом марш!
      И по паркету четко зацокали солдатские сапоги, подбитые для устойчивости свинцом. Потом послышалась бодрая строевая песня:
      Коль была б у нас гармошка
      Веселей была б дорожка,
      А коль гармошки не найти,
      Так нам и с песней по пути!
      Е-два, Е-четыре,
      Тверже ногу,
      Шаг пошире!
      Без потерь
      И в нужный час
      Будет выполнен приказ!
      Скоро песню услыхали в саду, на тропинке, которая вела к кусту малины.
      ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
      Как шпионы подслушали секретный разговор Пика с Пешкиным и что из этого вышло
      Как только солдаты генерала сошли с доски, во вражеской армии началось оживление.
      Прежде всего нужно сказать, что половина фигур этой армии были шпионами и лазутчиками и занималась только тем, что подслушивала да подглядывала за каждым солдатом противника. Шпионы забирались на чужие позиции, шныряли по окопам противника и вертелись перед генеральским штабом. Но наиболее пронырливыми были два шпиона. Прозвище одного из них было Длинноухий, другого - Головешка. Длинноухий получил свое прозвище за то, что на его деревянной голове были пером нацарапаны треугольные висячие уши, как у ищейки, но ни носа, ни глаз, ни рта не было. У Головешки был отбит череп, отчего был он на полголовы ниже всех других солдат. Однако это не мешало ему считаться лучшим шпионом.
      Головешка давно приметил мышонка Пика и немедленно повел за ним наблюдение. С одной стороны, это было простое любопытство, а с другой очень подозрительным показался розовый длинный хвост. Он принял его за шпагу и рассуждал так:
      "Если бы это существо с усами не было военным, оно не носило бы такой длинной шпаги. Во-вторых, это существо все время что-то вынюхивает, причем так старательно, что усы все время ходят ходуном".
      Шпион начал неотступно следовать за мышонком, чуть ли не наступая ему на хвост. Когда же он подслушал разговор Пика с Пешкиным, сомнений больше не оставалось.
      - Ну, миленький Пешкин, - забормотал шпион, - теперь я в покое тебя не оставлю, все узнаю и донесу своему королю. Уж он меня без награды не оставит... Так, так. Сейчас нужно разыскать Длинноухого и вместе с ним перебраться в штаб генерала, чтобы все до конца подслушать!..
      Позади послышался тихий свист Длинноухого.
      - Где ты шатаешься? - зашипел на него Головешка. - Идем вдвоем. Одна голова хорошо, а полторы лучше! - Он щелкнул себя по отбитому черепу и на секретном шпионском языке добавил: - Уша на макуша и все подслуша!
      Затем они пробрались к штабу и все узнали, потому что ни генерал, ни Пешкин из истории спасения Пыжика не делали секрета.
      - Вперед, к королю! - скомандовал Головешка. - За наше чрезвычайное донесение нам окажут самые высокие почести!
      ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
      Как король наградил шпионов
      Левый уголок доски считался королевским дворцом. Над ним нависал голубой абажур настольной лампы и проливал на шахматную доску приятную голубизну. Тут же стоял знаменитый чернильный прибор, медные части которого напоминали золоченую ограду вокруг дворца. Перевернутое пресс-папье, обтянутое двадцатью слоями промокашки, считалось королевскими покоями и служило постелью. Простыни из промокашки были замечательным изобретением: какая бы неприятность ни случалась ночью с королем, промокашка всегда оставалась сухой.
      Комнаты королевы находились возле граненых чернильниц. Ведь это были зеркала, а королева была женщиной и без них не могла обходиться. Она была большой модницей, но все ее платья были только черного цвета. Тут же находилась и знаменитая черная пудра, которой пользуются только черные королевы.
      Запыхавшись, Длинноухий и Головешка примчались к королевскому дворцу, но стража не хотела их пропускать.
      - Не ведено! - твердили солдаты. - Король почивает!
      Король действительно собирался уснуть после сытного обеда, а королева примеряла новые наряды. Вечером они собирались дать бал.
      Король за обедом поел лишнего и никак не мог уснуть. Он вертелся на своем высоком ложе и охал:
      - Ох, подпирает! Ох, разрывает! Ох, колики донимают!..
      И тут он услышал шум, который подняли шпионы, пытаясь проникнуть в покои дворца. Король вызвал дежурного офицера.
      - Что за шум? Почему шум? Распустились, даже королю не дают покоя!
      Офицер доложил, что это шумят шпионы его высочества - Длинноухий и Головешка, что у них какая-то важная весть.
      - Впустить, все равно живот болит - спать не могу!