Путешествие на Запад. ТОМ III

      Трое монахов крепко привязали белого коня и, по очереди карауля свою поклажу, стали отдыхать. Здесь мы их пока оставим и вернемся к чародейке.
      Чародейка пришла в радостное расположение духа и от недавней неистовой злобы не осталось и следа. Она позвала своих служанок:
      – Ступайте и прикажите крепко-накрепко запереть все входы и выходы, – сказала она, а двум караульным велела зорко следить за тем, чтобы Сунь У-кун снова не пробрался в пещеру. – Как только услышите малейший шорох, так сейчас же поднимайте тревогу.
      – Девушки! Приберите как следует опочивальню. Зажгите свечи и благовония, а после этого приведите нашего гостя – брата Танского императора. Я хочу провести с ним время в радостном свидании.
      И вот из глубины пещеры служанки ввели Танского монаха.
      Волшебница с чарующим видом взяла Сюань-цзана за руки.
      – Мне часто приходилось слышать, – сказала она вкрад – чивым голосом, – что «не так дорого чистое золото, как дороги радость и покой». Я хочу позабавиться с тобой любовными утехами, словно мы с тобой муж и жена.
      Танский монах до боли стиснул зубы и не промолвил ни слова. Ему не хотелось идти за чародейкой, но он опасался, что она загубит его своими чарами, и, дрожа от страха, последовал за ней в ее благоухающие покои.
      Он шел в совершенной растерянности, робкими шагами, опустив голову. До того ли ему было, чтобы осмотреть убранство опочивальни, разглядеть ложе и постель, ознакомиться с роскошными нарядами, украшениями, шкатулками и гребешками?!
      Он не слышал страстных, любовных речей волшебницы и вел себя как настоящий монах.
      И в самом деле:
 
На грешную красоту очи его не глядели,
Грешных речей невнятен был ему сладкий звук.
Хуже гнили и тлена были ему противны
Взгляды очей прелестных, блеск ожерелий дивных,
Розовых уст улыбка, пожатье ласковых рук.
Что для него богатства, жемчуг бесценный, злато,
Шелковые одежды, каменные палаты,
Если закону Будды себя посвятил монах?
Если светом небесным сердце его объято,
Что для него соблазны? – пепел, песок и прах!
Хитрая чародейка множила обольщенья,
Сладостные усмешки, дерзостные движенья, Но, как замшевый камень, был он и слеп и глух,
Взору его приятны были иные виденья,
Лепету слов любовных был закрыт его слух.
Женщина, как светильник, ярким огнем горела,
Страсть в ее теле нежном бурным ключом кипела,
Но от огня не таял мудрого сердца лед:
Тщетно льстивые ласки красавица расточала,
Сбрасывала одежды, скидывала покрывала,
Сетью уловок тайных праведника оплетала, –
Горек устам блаженным был тот душистый мед!
От шелковистых прядей, полунагого стана,
Яшмовых украшений он отвращал лицо,
Тихо творя молитву, твердо и неустанно,
Рук ее влажных, льнущих, он размыкал кольцо.
Молвила чародейка «Ты мне всего дороже,
Я ж красою своею на Лю Цуй-цуй похожа,
Лучшего из достойных лаской могу увлечь,
Так отчего со мною не разделяешь ложа
И для утех любовных вместе не хочешь лечь?»
Стягивая потуже рясу из ткани грубой,
Праведник отвечал ей «Пусть твои ласки любы
Тем, чьи молитв священных не повторяют губы,
Тем, кто мирским усладам жизнь свою посвятил,
Я ж не из тех монахов, кто на соблазны льстится,
Кто свою душу предал чарке или блуднице,
Кто, ради наслаждений, светоч своп угасил!»
Отповедью достойной не смущена нимало,
Этим речам суровым дерзкая не внимала,
Снова слова хмельные праведнику шептала,
Тщетно его пытаясь лестью приворожить
«Я ведь Си-ши прелестной ласковей и нежнее,
Буду тебе покорна – в тысячекрат дружнее,
Чем та с царем Юе-ваном, будем с тобою жить!»
«Чья же краса сгубила славного Юэ-вана, –
В гневе монах ответил, – как не твоей Си-ши?
Я предаваться блуду вместе с тобой не стану,
Не изменю обетам, не поругаю сана,
Не замараю тела, не оскверню души!»
«Царственный брат мой! – тихо женщина отвечала, –
Гневаешься напрасно! Лучше бы ты сначала
Вспомнил завет любовный, высказанный в стихах:
«Кто от любви сгорает, в скорби не умирает,
Дух его в новой жизни радостью расцветает».
Эти слова прекрасней слов твоих, о монах!»
«Что мне в твоих заветах, – молвил мудрец с досадой, –
Пагубны и тлетворны чувства твои и слова,
Лишь в чистоте нетленной я нахожу отраду,
И, как сурмленный остов, ты для меня мертва!»
 
      До самой глубокой ночи препирался Танский монах с чародейкой, не поддаваясь ее обольщениям. Но та не отступала, и всячески старалась завлечь Сюань-цзана. Наконец чародейка не выдержала и разозлилась.
      – Служанки! принесите сюда веревки! – приказала она.
      И вот бедного монаха, к которому чародейка воспылала любовью, скрутили веревками, словно хищного льва, а затем выволокли под веранду и оставили там. Вскоре огни в серебряных светильниках были погашены и все улеглись спать. О том, как прошла ночь, рассказывать нечего.
      Когда петухи пропели в третий раз, Сунь У-кун, расположившийся на склоне горы, потянулся и обрадованно сказал:
      – Голова у меня совсем не болит, – нисколечко, а ведь как мучился вчера! Зато теперь она почему-то стала чесаться.
      Чжу Ба-цзе рассмеялся.
      – Раз чешется, надо попросить чародейку еще разок стукнуть тебя. Что ты на это скажешь?
      Сунь У-кун плюнул с досады:
      – Отвяжись!
      Но Чжу Ба-цзе продолжал смеяться:
      – Ты говоришь «отвяжись»! А нашего наставника тем временем чародейка к себе привязала!
      Тут Ша-сэн прервал их:
      – Да перестаньте вы ссориться, – с сердцем произнес он, – ведь уже совсем рассвело. Идемьте лучше на расправу с этим дьяволом в образе женщины.
      – Брат, ты пока побудь здесь, – сказал ему Сунь У-кун, – покарауль коня и никуда не ходи, а Чжу Ба-цзе пусть идет за мной!
      Дурень приосанился, подпоясал халат и пошел вслед за Сунь У-куном. У обоих в руках было оружие. Перепрыгнув через гору, они направились к каменному щиту перед воротами пещеры. Тут Сунь У-кун обратился к своему помощнику с такими словами:
      – Ты пока постой здесь, а я проберусь и узнаю, не причинила ли эта ведьма вреда нашему наставнику. Если ей удалось обольстить его и он лишился целомудрия, то нам нечего больше делать и придется расставаться, но если он остался непоколебим и проявил твердость характера, не поддавшись никаким соблазнам, то нам надо будет во чтобы то ни стало убить ведьму, выручить учителя из беды и следовать дальше на Запад.
      – Ты что, полоумный, что ли? – воскликнул Чжу Ба-цзе. – Не знаешь пословицы: «Сушеная рыба – лучшая подстилка для кошки». И вряд ли ты сможешь против этого возразить.
      – Да перестань ты зря болтать! Погоди, я все узнаю.
      С этими словами наш Сунь У-кун покинул Чжу Ба-цзе и зашел за каменный щит.
      Встряхнувшись, он снова превратился в пчелку и пробрался за ворота. Там он увидел двух молодых привратниц, которые сладко спали, положив под голову сторожевые колотушки.
      Сунь У-кун полетел к цветочной беседке. Там тоже крепко спали служанки, несмотря на то что уже настал день. Видимо, все они изрядно устали за ночь. Сунь У-кун полетел дальше и вдруг услышал стон. Оглядевшись, он увидел под верандой Танского монаха, связанного по рукам и ногам. Сунь У-кун тихонько подлетел к нему, уселся на голову и позвал:
      – Наставник!
      Танский монах сразу же узнал голос Сунь У-куна.
      – Это ты, дорогой мой Сунь У-кун! Спаси меня скорей!
      – Как прошла ночь? Насладился любовными утехами?
      Танский монах заскрежетал зубами от ярости:
      – Да я лучше умру, чем позволю себе что-либо подобное! – вымолвил он.
      Сунь У-кун, однако, продолжал допытываться.
      – Я заметил вчера, – сказал он, – что эта чертовка уж очень явно к тебе благоволит. Каким же образом ты очутился сейчас здесь в таком жалком виде?
      Тогда Танский монах стал рассказывать:
      – Она не оставляла меня в покое почти до самого утра. Но я не поддался ее уговорам и не лег в постель. Тогда она велела связать меня и бросить сюда. Умоляю, спаси меня, чтобы я мог отправиться за священными книгами.
      Пока наставник и его верный ученик переговаривались, чародейка уже проснулась и услышала, как Танский монах сказал: отправиться за священными книгами. И хотя чародейка была очень зла на Сюань-цзана, расставаться с ним ей не хотелось.
      Соскочив со своего ложа, она подбежала к нему:
      – За какими это еще священными книгами ты собрался? – спросила она гневно. – Эх ты, не сумел даже показать себя, как подобает порядочному мужу!
      Сунь У-кун испугался, отпрянул от наставника и, расправив крылья, вылетел через ворота, где принял свой настоящий облик.
      – Чжу Ба-цзе! – заорал он.
      Чжу Ба-цзе откликнулся на зов и вышел из-за каменного щита.
      – Ну, что? Ведь сбылись мои слова? – ехидно спросил он.
      – Вовсе нет! – отвечал Сунь У-кун. – Эта чертовка, ничего не добившись, со злости связала нашего наставника и бросила под веранду. Он хотел рассказать мне все, что случилось с ним ночью. Но ведьма проснулась, и я поспешил улизнуть.
      – Но хоть что-нибудь он успел тебе рассказать? – спросил Чжу Ба-цзе.
      – Он сказал, что не раздевался и в постель не ложился.
      Чжу Ба-цзе обрадовался:
      – Молодец! Вот это настоящий монах. Теперь давай выручать его из беды!
      И, не вступая в дальнейшие разговоры, Чжу Ба-цзе схватил свои грабли и изо всей силы швырнул их в каменные ворота. Раздался страшный грохот и от ворот откололось несколько кусков. Привратницы в страхе проснулись и побежали ко вторым, внутренним, воротам:
      – Отворите! – кричали они, не помня себя от страха. – Первые ворота сломаны, их сломали те двое монахов, что были вчера!
      Чародейка вышла из своих покоев и к ней тотчас бросилось несколько служанок:
      – Госпожа! – кричали они. – Те двое, что приходили вчера, сломали передние ворота.
      Тут чародейка стала поспешно отдавать распоряжения:
      – Подайте мне горячей воды умыться! Расчешите мне волосы! – кричала она. – А Танского монаха унесите в заднее помещение и спрячьте там, только не развязывайте!
      Со словами: «Сейчас я с ними рассчитаюсь», – чародейка вышла из ворот, взмахнула своим трезубцем и начала браниться.
      – Эй ты, мерзкая обезьяна! И ты, грязный боров! Дожили до седых волос, а ума не набрались. Как смели вы сломать мои ворота?
      – Бессовестная тварь, потаскуха, – заорал Чжу Ба-цзе. – Нас ругаешь, а сама как поступила с нашим наставником! Зачем захватила в свое логово и хотела сделать своим мужем? Выпусти его живей, тогда мы пощадим тебя! Если же ты посмеешь произнести хоть половину слова «нет», клянусь, что я, Чжу Ба-цзе, своими граблями разнесу всю эту гору и обрушу ее на тебя, ведьма проклятая!
      Разумеется, чародейка не могла стерпеть такого обращения. Она затряслась всем телом, из носа и изо рта у нее повалил дым, метнулись языки пламени. Она хотела ударить Чжу Ба-цзе трезубцем, но тот успел увильнуть и принялся бить ведьму своими граблями. Сунь У-кун, не теряя времени, выхватил свой посох и стал помогать товарищу. Но чародейка опять прибегла к своему волшебству: у нее вдруг появилось огромное количество рук, с помощью которых она легко отбивала удары, сыпавшиеся на нее со всех сторон. Противники схватывались раз пять. И с каждым разом все ожесточеннее.
      Вдруг чародейка чем-то с силой ударила Чжу Ба-цзе в самое рыло. От страшной боли Дурень бросился бежать, одной рукой волоча за собой грабли, а другой держась за ушибленное место. Сунь У-кун, признаться, позавидовал ему и, помахав для вида посохом, тоже бросился бежать. Вернувшись с победой, чародейка велела слугам запереть ворота и завалить камнями пролом. На этом мы пока и расстанемся с ней.
      Тем временем Ша-сэн, который пас коня на склоне горы, вдруг услышал хрюканье. Оглянувшись, он увидел Чжу Ба-цзе. Тот бежал к нему, держась за рыло, и отчаянно хрюкал.
      – Что с тобой? – участливо спросил Ша-сэн.
      – Беда, беда! – простонал Чжу Ба-цзе. – Ой, как больно! До чего же больно!
      Тут показался Сунь У-кун, который подбежал к ним и со смехом сказал:
      – Ну как, Дурень? Будешь теперь надо мною смеяться? А? Вчера ты что-то болтал про мою голову? Говорил, что у меня там болячка, а сегодня сам подхватил не то язву, не то сап?
      – Ой, сил больше нет! – стонал Чжу Ба-цзе. – До чего же больно! Что теперь будет! Вот беда!
      Все трое находились в полной растерянности и не знали, что делать. Вдруг показалась старушка, которая несла корзинку, сплетенную из бамбука. Она, видимо, шла с южного склона горы, где собирала лекарственные травы. Ша-сэн увидел ее и обратился к Сунь У-куну:
      – Братец! Не спросить ли мне у старушки об этой ведьме? Может, она знает, что у нее за оружие и как она причиняет столь нестерпимую боль?
      – Погоди! – отвечал Сунь У-кун, – дай лучше я сам все узнаю.
      Сунь У-кун пристально вгляделся в старушку и заметил сияние вокруг ее головы, да и вся она была окутана ароматной дымкой. Сунь У-кун сразу же догадался, кто была эта старушка.
      – Братцы мои! – вскричал он. – Скорей становитесь на колени и совершайте земные поклоны! Ведь это сама бодисатва Гуаньинь к нам пожаловала.
      Чжу Ба-цзе так переполошился, что, забыв про боль, опустился на колени, а Ша-сэн, держа коня на поводу, изогнулся в низком поклоне. Сунь У-кун, стоя на коленях, молитвенно сложил руки и проговорил:
      – Я верю во всемилостивейшую и вселюбящую, спасающую от горестей и бед, всепроницательнейшую и величайшую Гуаньинь.
      Старушка поняла, что монахи узнали ее по сиянию, которое она излучала. Ступив ногами на благовещий луч, она вознеслась в небо и приняла свой первоначальный вид. Она явилась в одном из своих тридцати трех изображений, с корзиной для рыб в руках. Сунь У-кун тоже взлетел на воздух и, поклонившись бодисатве, молвил:
      – О бодисатва! Прости, что мы не почтили тебя поклоном раньше! Мы старались спасти нашего наставника, попавшего в беду, и не знали, что ты соблаговолишь спуститься в мир. На этот раз нас мучает чародейка, с которой мы никак не можем справиться, и взываем к тебе о помощи. Помоги нам!
      Бодисатва ответила:
      – Я знаю эту чародейку! Она обладает огромной силой. Ее трезубец – волшебные клешни, а колет она своим хвостом, на конце которого есть крючок. Называется он «ядовитый крючок, от которого добрый конь валится с ног»! В своем первоначальном виде эта чародейка – скорпион. Когда-то в прошлом она слушала, как Будда толковал священные книги в храме Раскатов грома. Будда увидел ее в образе скорпиона и оттолкнул от себя, а она ужалила его в большой палец левой руки. Будде было нестерпимо больно. Он велел своим хранителям схватить ее, но она укрылась здесь. Если вы хотите спасти своего наставника – Танского монаха, то нужно обратиться к кому-нибудь другому, а я тоже не смею приближаться к ней.
      Сунь У-кун снова стал кланяться:
      – Молю тебя, о бодисатва, укажи, к кому же нам обратиться?
      Бодисатва отвечала:
      – Отправляйся к Восточным небесным воротам, там есть дворец Лучистого сияния, в котором живет властитель Плеяд. Он один может покорить чародейку.
      Тут бодисатва превратилась в сверкающий золотой луч и вернулась в свою обитель на Южном море.
      Сунь У-кун, оставаясь в воздухе, прижал книзу край облака и крикнул:
      – Братья! Не беспокойтесь! У нашего наставника нашлась звезда-избавительница!
      – Что за звезда? – спросил Ша-сэн. – Где она?
      – Бодисатва посоветовала мне отправиться за помощью к властителю Плеяд, – отвечал Сунь У-кун. – И я сейчас же отправлюсь к нему!
      Чжу Ба-цзе, продолжая держаться за рыло, крикнул Сунь У-куну вдогонку:
      – Брат! Попроси у властителя этой звезды какого-нибудь снадобья!
      Сунь У-кун, смеясь, отвечал:
      – Никакого снадобья не надо. Потерпи, как я, всю ночь, утром все как рукой снимет.
      – Не теряй времени, – сказал Ша-сэн, – иди и быстрее возвращайся.
      И вот наш герой, оседлав облако, вмиг долетел до Восточных небесных ворот. Тут он увидел перед собой небесного стража, который окликнул его:
      – Куда путь держишь, Великий Мудрец?
      – Я сопровождаю Танского монаха на Запад за священными книгами, – стал объяснять ему Сунь У-кун. – И вот по дороге нам попалась ведьма, с которой мы никак не можем справиться. Хочу просить властителя Плеяд, обитающего во дворце Лучистого сияния помочь мне.
      Тут неожиданно появились еще четыре небесных полководца: Тао, Чжан, Синь и Дэн. Они тоже спросили Сунь У-куна, зачем он явился и куда направляется.
      – Мне надо увидеться с властителем Плеяд, – отвечал Сунь У-кун, – только он один способен справиться с чародейкой и спасти моего наставника.
      – Сегодня утром властитель Плеяд получил повеление Нефритового императора отправиться в башню Созерцания звезд и проверить, как духи выполняют распоряжение Нефритового императора, – в один голос молвили все четыре полководца.
      – А вы не врете? – усомнился Сунь У-кун.
      – Разве посмели бы мы обманывать тебя? – отвечал полководец Синь. – Я сам проводил его из дворца Доу-ню.
      Тут в разговор вмешался полководец Тао:
      – Прошло довольно много времени. Может быть, он уже вер – нулся? Ты все же наведайся во дворец Лучистого сияния. Если его там нет, отправляйся в башню Созерцания звезд и там найдешь его!
      Великий Мудрец обрадовался и распрощался с полководцами. Подойдя к парадному входу, ведущему во дворец Лучистого сияния, Сунь У-кун убедился, что там никого нет. Он собрался было вернуться, но вдруг заметил, что с другой стороны дворца выстроились в ряд воины, а вслед за ними показался и властитель Плеяд. На нем была парадная одежда и он весь сверкал золотом.
 
Пятью остриями венец его дивный блистал,
Семь главных планет украшали парчовый халат,
На яшмовой гладкой доске, что в руке он держал,
Начертаны были все реки и горы подряд.
Был перьев павлина и радуги ярче стократ
Сверкающий пояс, что стан его обвивал.
Подвески его золотые на песенный лад
Звучали, едва только их ветерок колебал.
Раскрыв опахало, пошел он к дворцу своему –
Поток ароматов струился навстречу ему.
Небесный аромат налетел и заполнил весь двор.
 
      Один из воинов, шедший впереди, увидел Сунь У-куна, стоящего у входа во дворец Лучистого сияния, и доложил:
      – О повелитель! Здесь находится Великий Мудрец Сунь У-кун.
      Властитель Плеяд оправил на себе одежды, остановился и разделил свою свиту на две шеренги. Затем он выступил вперед, подошел к Сунь У-куну и совершил поклон.
      – Зачем изволил пожаловать сюда, Великий Мудрец? – вежливо спросил он.
      – Я пришел потревожить тебя и попросить помочь мне выручить из беды моего наставника.
      – А что за беда стряслась с ним? – спросил властитель Плеяд. – И в каком месте вашего пути?
      – Это произошло в женском царстве Силян, там, где находится гора Погибель врагам, а в ней пещера Лютни «пипа».
      – Какой же злой дух живет в этой пещере? – продолжал расспрашивать властитель Плеяд. – Почему ты именно ко мне обратился?
      – Мне явилась бодисатва Гуаньинь и сказала, что в этой пещере живет злой оборотень-скорпион, с которым только ты один можешь справиться. Вот почему я и явился к тебе с покорной просьбой.
      – Мне, по правде говоря, надо явиться с докладом к Нефритовому императору, – сказал властитель Плеяд, – но раз ты сам, Великий Мудрец, пожаловал с такой просьбой, да еще по указанию бодисатвы Гуаньинь, я не смею медлить, чтобы не упустить время. Я даже не решаюсь предложить тебе чаю, и готов сейчас же следовать за тобой, чтобы расправиться со злым духом. К Нефритовому императору я явлюсь по возвращении.
      Сунь У-кун не заставил себя долго ждать, и они вместе покинули Восточные небесные ворота, а оттуда прямым путем направились в женское царство Силян. Когда до горы Погибель врагам было уже совсем близко, Сунь У-кун протянул руку и сказал:
      – Вот эта самая гора и есть!
      Властитель Плеяд прижал книзу край облака, сошел с него и вместе с Сунь У-куном направился к тому месту на горе, где стоял каменный щит. Ша-сэн увидел их первым и стал расталкивать Чжу Ба-цзе:
      – Вставай, брат, вставай! Явился Сунь У-кун, и привел с собой властителя Плеяд.
      Чжу Ба-цзе, продолжая держаться за рыло, обратился к прибывшим с такими словами:
      – Простите мне мою грубость и невежество, но я болею и не могу поклониться вам.
      – Ведь ты вступил на путь познания Истины, какая же у тебя может быть болезнь? – удивился властитель Плеяд.
      – Я вступил в бой с ведьмой, обитающей на этой горе, – простонал Чжу Ба-цзе, – но эта чертовка чем-то ударила меня в самое рыло, и я до сих пор страдаю от невыносимой боли.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.