Сергей Чекмаев
      НОЧНОЙ ПАТРУЛЬ
      Если бы не день рождения шефа, Ириша никогда бы так поздно не задержалась на работе. До дома еще полтора часа добираться - на метро с пересадкой, да на автобусе минут сорок, не меньше. А его еще дождаться надо.
      Но полтинник - возраст солидный, даже для председателя правления банка. Время подводить итоги, оглянуться назад, дать оценку своим делам. Владлен Тимурович, похоже, оценил и закатил такой банкет на всех, что отказываться было просто неудобно. Да и когда бы еще довелось ей, простому оператору кассового зала, так пошиковать.
      Поначалу Ириша испугалась. Будет длинный стол, бесконечная перемена блюд, шампанское невесть какого года прямо с ледника, изысканные приборы, о назначении половины из которых и не догадаешься без подсказки, а ей... даже и надеть нечего. Не обзавелась пока вечерними нарядами. Ну, не идти же в том, право слово, смехотворном платье, что пылится в шкафу еще с выпускного вечера. Вот стыд-то будет! Да на нее никто и не посмотрит даже, кроме тех же компьютерщиков, которые и так цепляются к Ирише через одного.
      Сослуживцы, такие же операторы Маринка и Эля, как-то неожиданно всего за полгода ставшие близкими подругами, успокаивали:
      - Ох, Иришка, не смеши! Да кто там на тебя смотреть будет! Я так вообще в рабочем пойду.
      Большие Мужики перепьются все уже минут через сорок!
      - Как?
      - Да просто. Каждый будет Тимурычу толкать тост позаковыристей, лелеять мыслишку: вдруг лицо Хозяину запомнится? Тогда такие перспективы, у-у-у!
      - Ну и что!
      - Как что? За все тосты пить придется! До дна причем, чтоб Хозяин не прогневался. Ах, да, ты же новенькая... Забыла совсем. Тимурыч он, знаешь, как Петр Первый, если видит, что при нем кто-то пьет мало, сразу подлетает, начинает вопить: ах, ты меня уважить не хочешь! На моем празднике трезвым сидишь! Вон, Элька соврать не даст, на Рождество двух региональных в зюзю упоил:
      Черноволосая хохотушка Эля закивала...
      - Точно. "Абсолюта" им чуть ли не в литровые фужеры разлил, да заставил пить. Орлом навис над ними, брови хмурит, орет, ногами топает, делать нечего - те выпили. Тогда он отошел.
      Молодцы, говорит, хвалю, настоящие мужики. Даже по плечу похлопал. А у одного, между прочим, с печенью не лады, Димка из охраны рассказывал, что его потом чуть ли не на реанимации с банкета увозили...
      Раньше Ириша считала, полагаясь на знания, почерпнутые в основном из стремительно размножающихся сериалов о бандитах и банкирах, что для проведения всяких там раутов-приемов люди с достатком предпочитают снимать залы в ресторанах. Там между столиками неслышными тенями снуют вышколенные официанты, там приглушенный свет и романтическая музыка...
      Ситуацию объяснила, как ни странно, Ольга Эрнестовна, старший менеджер. Вообще, в банке среди младшего персонала она слыла большой стервой, и общаться с ней старались поменьше.
      Себе, как говорится, дороже. Но Ирише еще в первый месяц своей стажировки удалось подобрать к начальнице ключи. Как и большинство старых дев, Ольга Эрнестовна больше всего в жизни любила поучать. И чем чаще к ней обращались за советом, тем больше любви она испытывал к новому сотруднику Увидел бы кто, как старая мегера задушевно говорит с молоденькой кассиршей, глаза бы выпучил от удивления.
      - Ох, милая моя, где ж ты таких сведений набралась?
      - Я... я по телевизору видела... сериал про банк, помните? "Большие деньги".
      - Ира! Я тебя умоляю. Там и не такое покажут. По-ихнему вообще выходит, что в банках только и делают, что воруют. Большие начальники - у государства, средние - у области, маленькие - у самого банка.
      Проработав в банке не больше полугода, Ириша была склонна с телевизором согласиться. Но спорить с начальницей, естественно, не стала, сделала возмущенные глаза... вот гады, мол, все переврали.
      - ...настоящий, солидный банк, - поучительно продолжала начальница, - в головном офисе всегда имеет специальный зал для приемов и банкетов. Причин тому много, престиж, солидность, преимущество "родных стен", если надо переговоры за рюмочкой провести незаметно. Да и, кроме того, так просто безопасней.
      - Ой! - Ириша испуганно прикрыла рот ладонью. - А что Владлен Тимурович кого-то боится?
      Ольга Эрнестовна нахмурилась.
      - Не думаю. Да и не мое это дело, - сказала он строго, так, что Ириша легко прочитала между строк... "и не твое!". - Но зато Олег Юрьевич, начальник охраны, точно боится. У него работа такая - всего боятся, ему за это деньги платят. И его мальчикам проще поваров и официантов, приглашенных один раз обыскать, чем дергаться в людном ресторане на каждый звук.
      - Ой, спасибо, Ольга Эрнестовна, а я и не знала! Надо же...
      Начальница барственно кивнула.
      - Ладно, Ира, работай. И выкинь из головы эту телевизионную дурь.
      Так что волноваться о платье так и не пришлось. Почти новый деловой костюм, в котором Ириша еще на работе не появлялась, произвел среди девчонок фурор, а кто-то из парней компьютерного отдела даже отпустил пару сомнительных комплиментов.
      Банкет прошел так, как и говорила Маринка. Были бесконечные здравицы, завывания приглашенного тамады в дурной микрофон, но это все далеко - за почетным столом, на полметра вознесенном над общей залой. А внизу младший персонал разбился на группки по отделам, болтал и смеялся, компьютерщики приударяли за отделом валютных операций, а аналитики напропалую флиртовали с кассовым залом. Словно в феодальные времена - барон и вассалы отдельно, а под ногами пьяно веселиться смелая дружина.
      В общем, уходить не хотелось.
      О времени Ириша забыла начисто, и как сказочная Золушка, была неприятно удивлена, когда услышала диалог за спиной.
      - К тебе поедем? - пьяно спросил томный женский голос.
      - Подожди, рано еще. Попозже, а то гаишников пока много. Я сейчас любой спиртометр зашкалю напрочь - мы с Павлушей две бутылки уговорили.
      Девушка рассмеялась:
      - Ой, не могу... Ну ты скажешь!
      - Часа еще нет, без десяти. В два, полтретьего поедем, ладненько?
      Похоже, банкет собирался затянуться на всю ночь. Многие жили рядом с банком, в центре, начальники всех рангов имели свои машины, а то и водителей, и в неприятном положении оказалась одна Ириша.
      А ведь мама будет ее ждать, уходя на работу Ириша не предупредила, что может задержаться до утра. Да кто ж знал! Ириша думала, что банкет пройдет час, от силы два, но не всю ночь же!
      И не позвонишь теперь. В их квартире телефон только в конце лета обещали поставить, а соседи давно уже спят. Ириша чуть не расплакалась от обиды. Ну, так нечестно! Действительно, как Золушка. Только башенных часов с боем не хватает, да и карета бы не помешала.
      Пришлось незаметно выбираться из банкетного зала, отмахнувшись от двух веселых, но изрядно пьяных кавалеров из аналитического.
      Ириша вихрем пролетела четыре лестничных пролета - лифта вечно не дождешься! - ткнула под нос незнакомому ночному охраннику пропуск, подхватила куртку из гардероба и выскочила на улицу.
      Садовое кольцо шумело словно днем. Этот бесконечный автомобильный поток не останавливался здесь никогда, он мелел ночью, медленно тянулся разноцветной железной лентой днем, но никогда не исчезал.
      От быстрого бега стало жарко, Ириша скинула курточку, на ходу сложила ее поверх сумочки.
      Вот и метро.
      Едва толкнувшись в тяжелые створки дверей, она поняла, что все-таки опоздала. Монотонный, невыразительный голос тяжело ворочал языком где-то под потолком...
      - Внимание! Граждане пассажиры! Последний поезд на станцию "Щелковская" отправляется через одну минуту.
      Ириша все же попыталась. Она летела вниз по эскалатору, перепрыгивая через три ступеньки.
      Но у турникетов шустрая старушка в красной фуражке разбила ее последнюю надежду...
      - Дочка! Дочка, стой! Куда ты? Все уже, последний только что отправили!
      Ириша дышала тяжело, в голове стучали маленькие молоточки. Она с трудом, в три попытки выговорила...
      - А когда... первый... поезд?
      "Красная шапочка" махнула рукой...
      - Устанешь ждать, дочка. В полшестого, не раньше, - она присмотрелась к Ирише, всплеснула руками: - Что, пойти некуда? Чего ж твой тебя не проводил-то?
      - Спасибо, - невпопад ответила Ириша и побрела наверх по выключенному уже эскалатору.
      Полшестого - это плохо. Мама уже успеет всех на уши поставить.
      Ириша вышла из метро и остановилась в нерешительности. Идти обратно в банк? Охранник может не пустить, объясняйся с ним еще. Нет уж. Хочешь-не хочешь, а придется ловить машину.
      Ей уже однажды довелось воспользоваться услугами московских "бомбил". Она тогда банально проспала, времени оставалось в обрез, а во время стажировки опаздывать на работу никак не рекомендуется. Поэтому Ириша выскочила на бровку тротуара, подняла руку, пытаясь сделать вид, что это все ей не внове, а давно надоевшая рутина... каждый день, мол, на работу так езжу. И никаких таких ужасов, что любила рассказывать мама и соседка Инна Григорьевна, с ней не случилось. Водитель попался неплохой, веселый, болтал в меру и ненавязчиво, довез быстро, не приставал и не просил телефончик.
      Хотя такое развлечение не по ее зарплате.
      Но делать-то нечего!
      Ириша поправила сумочку и решительно нырнула в переход. Машину нужно ловить на другой стороне Садового Кольца, так короче.
      В переходе было пустынно. Яркий, какой-то по больничному резкий свет из забранных плотной решеткой плафонов, заливал на удивление чистый, без привычного торгового мусора бетонный пол и приветливо бронированные кабинки павильонов. Стену у противоположного конца перехода подпирали какие-то фигуры, свет, бивший в глаза, мешал Ирише как следует их разглядеть.
      Мелькнула мысль перебежать Кольцо поверху. Мало ли что.
      Ириша тряхнула головой, ее непослушная грива снова рассыпалась по плечам. Ладно тебе! Это ж не глухой спальный район. Садовое кольцо. Центр. Кругом милиция. Да стоит только закричать...
      Каблучки звонко зацокали по бетонным плиткам.
      - Вай, красавица, куда так спэшиш, а?
      * * * * *
      Он не знал, что я за ним иду. Откуда?
      Но волчий инстинкт вышедшего на охоту зверя что-то нашептывал ему, и он то и дело озирался.
      Когда по велосипедной дорожке прошелестел белый патрульный "Москвич", он судорожно вздрогнул и нырнул в щель между закрытыми на ночь ларьками. А я все никак не мог выбрать походящий момент.
      Я "взял" его утром, у касс станции "Яуза". Чисто случайно, даже не искал. Я просто приехал к Левушке на дачу, давно обещал, все никак не мог выбраться и вот... Мы хорошо посидели ночью, закусывая домашнее шашлыками. Или запивая шашлыки домашним? А-а, неважно...
      Ребята из "Беломорс" привезли гитары, мы всласть поорали и побесились. Купаться было еще рано, но кто-то из Максовой тусовки (с ним всегда приезжает много людей, на удивление хороших, веселых и бесшабашных) побросался с косы в воду, промерз, конечно, стучал зубами, и мы потом всей теплой компашкой с шутками и приколами сушили их у костра.
      Когда-то я боялся касаться близких, друзей, держать за руки знакомых женщин, боялся, что сейчас "возьму" нечто такое, что... Ну, в общем, такое. Обычное. И потом придется выбирать.
      Но почему-то этого никогда не происходило. То ли я не могу "брать" знакомых, то ли они все просто... честные и хорошие люди. Я предпочитал верить во второе.
      И в этот раз тоже. Все там, у Левушки были чисты. Я брал и передавал стаканы и пластмассовые тарелочки с дымящимся шашлыком, раз десять давал огня и смыкал руки, прикрывая от ветра трепещущий огонек "Крикета", потом мы, смеясь, водили хоровод, потом тащили тех, искупавшихся... И никого. Я никого не "взял".
      Наверное, я расслабился. Надо же иногда.
      Поэтому так оглушил меня удар эмоций на платформе.
      Я стоял, привалившись к изъеденному кирпичу кассового домика, и напевал себе под нос одну из ночных песенок...
      Когда водой заполнятся овраги И соловьи, как флейты запоют, Садово-огородные маньяки Тебя с собой за город повлекут!
      ....
      Картошки целый центнер ты посадишь, Чтобы потом, когда придет пора, Собрать, коль ты до осени дотянешь, Червивой жути полтора ведра!
      Очень уж не любят ребята копаться на даче в грядках. Вот и написали песню. Так и называется - "Садово-огородные маньяки".
      Тот парень протолкался мимо меня к расписанию, оттянул обшлаг толстовки, глянул на часы (я еще удивился - часы были женские) и, уже разворачиваясь к кассе, задел меня по запястью.
      И я "взял".
      Я словно с разбегу налетел на невидимую стену. Вал, дикий вал эмоций, обрушился и захлестнул меня с головой. Я поперхнулся песней, закрыл глаза, до боли сжал кулаки.
      Сначала я "взял" время. Сегодня. Вечер.
      Она очень не любила эту электричку. Предпоследнюю. Здесь с нее почти никто не сходил, не то, что со следующей, в 2...13, на которой возвращались из Москвы полуночные гуляки, - ведь как раз под нее приходит последний автобус.
      А эта шла без остановок, почти пустая, - пустой вагон, пустой, пропахший сигаретным дымом, тамбур. Надписи "Не прислонять.." в последний раз покачнулись перед глазами, и она юркнула в шипение расползающихся створок.
      Вот теперь я "взял" место. Станция "Узловая". Вторая платформа, начало, метров триста на северо-запад.
      Она очень спешила, почти бежала. Всего-то надо пройти через лесополосу метров пятьсот, а там - светлый пятачок привокзального "Бродвея"... кубик павильона игровых автоматов, ночной магазин, палатки... Под ногами шуршала опавшая с высаженных перед платформами елей хвоя, бесчисленные бумажные упаковки, разломанные пластиковые стаканчики. Один раз она чуть не споткнулась об корень, хотя, кажется, эту дорогу знала, как свои пять пальцев.
      Тихо, шепотом, она выругалась на никчемную корягу, на себя, на администрацию, которая уже год не может, наконец, заасфальтировать дорожку. Раздражение почти вытеснило из нее страх. Но скорость она так и не сбавила.
      Просто очень торопилась выйти на свет.
      Как мотылек.
      Потому, наверное, его шаги она так и не услышала. Его выдало дыхание хриплое, прерывистое.
      Она вздрогнула, попыталась обернуться, но в этот момент он со всей силы ударил ее в затылок тяжелым гаечным ключом.
      Страх, панический ужас настигнутой жертвы, мешался с недоумением, уходяшим раздражением и легкой надеждой... может, все же пронесет и ничего, совсем ничего не случится... И уже через мгновение после удара - гаснущая мысль... а как же баба Катя? Я к ней сегодня обещала зайти...
      Потом темнота и бесконечная, бездонная пустота, метнувшаяся словно льстивый щенок, норовя лизнуть шершавым языком. СЛИЗАТЬ навсегда.
      Нет, он был не маньяк. Он даже не посмотрел ей в лицо, и я так и не узнал, сколько ей лет.
      Сноровисто обыскал карманы, порылся в сумке, он что-то такое сделал с ее ушами и, рассовав добычу по карманам, почти спокойным шагом повернул назад, в темноту, прочь от светлого пятна Бродвея.
      Я вздрогул. Сережки. Он сорвал с нее сережки.
      Домой я не поехал. Перешел пути по грохочущему деревянному настилу прямо под носом у электрички, поднялся на другую платформу.
      Щиток "от Москвы" висел косо, пузырился пятнами проржавевшего сквозь краску металла.
      Наверное, милицейские сводки "Узловой" могли бы многое рассказать о его прошлых делах.
      Только я в отделение не пошел. Незачем. Сидит в нем усталый, замороченный опер с лейтенантскими погонами, который, небось, и спит в своем кабинете с обшарпанными стенами и светлым пятном на месте, где когда-то давно висел Железный Феликс.
      И что я ему скажу?
      Он даже "скорую" вызывать не будет, просто пошлет. Далеко и надолго.
      До вечера я просидел в том самом павильоне игровых автоматов, методично просаживая оставшиеся с посиделок деньги. По-моему я стал у хозяина любимым клиентом. Ненадолго, правда. На четвертом часу третий от входа автомат замигал разноцветными огнями и сыпанул в поддон целую горсть жетонов.
      Хозяин, худощавый южанин средних лет, нацелил на меня неизменно горбатый нос, кисло кивнул и расплатился. После чего также кисло сказал...
      - Слушай, дарагой, ты больше здэсь не будэш играть, да?
      Намек был ясен. Я вздохнул, принимая деньги, слегка коснулся руки хозяина. Ничего. Он был пуст.
      - Удачи.
      Он скривился, неопределенно мотнул головой.
      Ждать оставалось еще пять часов. Я купил в киоске аляповатый журнал для европеизированных домохозяек, подыскал не слишком заплеванную скамейку и погрузился с головой в таинство перепланировки пяти-, семи- и десятикомнатных квартир.
      Странно, но он тоже пришел заранее. Я увидел его часов в двенадцать парень приближался со стороны пустыря, что тянулся прямо за станцией. Он обошел площадь кругом, долго торчал перед дверью ночного магазина, но так и не вошел.
      Пришла электричка в 0...32. Он дернулся было к тропинке, но народу с поезда сошло немало - человек двадцать и они все организованной толпой ломились сквозь злополучный ельник к остановке, где нетерпеливо пофыркивал мотором старенький "пазик" с картонной табличкой "до Городка".
      Значит, она будет случайной жертвой. Он ждет не именно ее, а просто припозднившегося пассажира.
      В 1...09 поезд прошел мимо - здесь он останавливался только по выходным.
      1...24. На платформу сошло всего трое, но он не рискнул. Много.
      Я шел за ним на небольшом отдалении. Он что-то чуял, но меня не замечал, просто нервно оглядывался, вздрагивал. Пэгэшники на пару минут загнали его в щель и тут далеко, километрах в трех, прогудела электричка. Он заторопился. Я старался не отстать.
      Он залез под настил платформы и затаился там. Нервно выкурил сигарету, буквально в две затяжки, - красная точка тлела в воздухе минуты полторы, не больше.
      Загудели рельсы, темно-зеленая, почти черная в темноте железная гусеница зашипела и остановилась. На платформе ежилась одинокая фигура.
      Я все никак не мог выбрать момент.
      А она уже вышла на тропу, зашуршала под ногами хвоя, бумага, пластик... Пробежала мимо меня, чуть впереди споткнулась о тот самый корень.
      И тут меня осенило.
      Когда он широким, размашистым шагом проходил мимо, я просто подставил ему подножку и для надежности направил его головой в старую могучую ель. Он грузно осел, бесформенной массой повалился в темноту.
      Конечно, она обернулась на шум. Теперь я мог видеть ее лицо, лет тридцать, не меньше, но за собой следит, ухоженная кожа... Выглядит моложе. Интересно, как ее зовут?
      Она увидела меня. Вздрогнула, выкрикнула что-то и, инстинктивно отмахнувшись тяжелой сумкой, побежала.
      Молодец.
      Я быстро обыскал его. Документов нет. Гаечный ключ на месте - чудная улика.
      А вот этого я не ждал...
      Сзади за поясом у него торчал "Макаров", по весу - боевой или газовый. Не игрушка и не пугач. Лучше некуда. Даже если ментам не удастся раскрутить его на остальные нападения с гаечным ключом, даже при наличии хорошего адвоката, за незаконное ношение он присядет все равно.
      Трубку в отделении долго не брали. Наконец, жесткий голос без всякого выражения произнес...
      - Милиция.
      - Только что на тропинке от платформы к площади кто-то пытался напасть на женщину! - захлебываясь, доложил я. У собеседника проснулся интерес...
      - Кто говорит?
      Угу. Сейчас скажу.
      - Я видел, как она отмахнулась сумкой и выскочила из ельника, будто ошпаренная... По-моему она его задела...
      - Кто говорит?
      Я закрыл мобильник. Где-то вдали уже завывала сирена. Быстро работают. Или это тот патруль развернули?
      Как там у классика... "мавр сделал свое дело, мавр может уходить". Пора.
      Выспаться бы. Завтра ночью еще те трое, в переходе.
      * * * * *
      - Вай, красавица, куда так спэшиш, а?
      Один отлип от стены, перегородил проход к лестнице и вроде бы шутливо раскинул руки в стороны. Второй аккуратно, двумя пальцами ухватил Иришу за ремешок сумочки.
      - Зачем спэшиш? Бэжиш, ничего нэ замэчаеш...
      - Извините, - Ириша попыталась освободиться, потянула за ремень. - Мне домой надо.
      - Ну, зачем тэбэ домой?
      - Мама ждет.
      По спине побежали предательские мурашки. Что за идиотский разговор! Надо развернуться и бежать...
      - Мама тэбя не должна одну пускать. Ты очень красивая. А если отпустила, значит - ты уже взрослая дэвушка, можэш сама рэшать с кем тебе быть. Хочэш с нами? Поедем, возьмем вина, фрукты, сегодня такая ночь!
      - Пустите, мне правда домой надо.
      Ириша повела плечом, вырвала таки ремешок, дернулась, но тут крепкая, злая рука ухватила ее за локоть.
      - Ай, красавица, сладкая, куда ты бэжишь? Нэт, тэперь с нами пойдем...
      - Да отстаньте вы, ну... Пусти меня!
      Дикий гогот, ничем не прикрытое глумление над ужасом беззащитной жертвы.
      - Будэш ласковая дэвушка, домой на большой машине привэзем, денег дадим...
      Ее потянули за руку. Больно, без всякой жалости. Рукав треснул, повис на немногих уцелевших ниточках... Ириша чуть не заплакала.
      - Пустите!!! А-а-а!!
      - Господа, девушка не хочет с вами идти!
      Тишина. Лишь где-то наверху неумолчно шуршит шинами вечное Садовое Кольцо, и гудит, как растревоженная муха, лампа над головой.
      На звук негромкого, в общем, голоса обернулись все. Даже Ириша.
      В дальнем конце перехода стоял молодой парень, среднего роста, с какой-то странной отрешенностью на лице. На троицу он смотрел с удивительной смесью интереса и брезгливости, словно искушенный зритель на новомодном маргинальном спектакле. Ирише он незаметно подмигнул, - Ой, главный из иришкиных обидчиков, тот, что загораживал проход на лестницу, глумливо рассмеялся. - Такой малодой, и уже хочэт имэт много проблем. Зачэм, дарагой? Лучше иди своей дорогой, куда шел, и не мэшай нам, да? Ты дэлаешь свое дэло, ми - свое, и никто никому не мэшает. Хорошо?
      Третий, до сих пор молчавший, пробормотал что-то неразборчивое, набычившись, мерил взглядом незнакомца.
      Ириша даже боялась дышать. Хватит ли у этого парня смелости пойти дальше? Может, просто шел мимо, поддался на искушение, решил помочь девушке, а теперь также решит, что не стоит связываться?
      Только бы он не ушел. Только бы не ушел.
      Парень стоял молча, не двигаясь.
      - Слушай, иди, нэ стой, да? - уже резче сказал главарь. - А нэ то...
      Договорить он не успел.
      Медленно, будто в дешевом кино, парень пошел вперед и, не дойдя каких-то десяти шагов, достал из-за пояса большой черный пистолет. Методично, но быстро, глядя в глаза главному, снял с предохранителя, передернул затвор. Потом направил ствол в ногу второго и так же негромко повторил...
      - Она не хочет идти с вами! Я думаю, стоит ее отпустить.
      Троица оцепенела. Главарь вполголоса выругался, что-то про "рэ-эзать", но Ириша уже высвободилась и юркнула за спину неожиданному спасителю. Всхлипнула. Потом еще раз.
      - И что тэпер? - не предвещающим ничего хорошего голосом спросил главный.
      - А теперь все встали лицом к стене и широко расставили ноги.
      Лицо у главаря пошло красными пятнами. Незнакомец спокойно продолжал...
      - Если кто-нибудь захочет почесаться - не советую. Я услышу шум и решу, что кто-то из вас подумывает о возмездии. Обернуться я всегда успею. Времени на это требуется меньше, чем броситься мне на спину из такой неудобной позы. Чтобы меня не смогли обвинить в превышении пределов необходимой обороны, я буду стрелять в коленную чашечку. С такого расстояния я не промахнусь, а вы... вы вряд ли потом сможете ходить без костылей.
      Как ловили машину, как незнакомец сажал ее на заднее сидение, как пытался выспросить адрес, Ириша не запомнила. Она просто разрыдалась, закрыв лицо ладонями. Незнакомец гладил ее по голове, шептал что-то успокоительное. Ириша прижалась мокрой щекой к теплой коже его куртки и вполголоса, так, чтобы не слышал водитель, спросила...
      - Ты кто?
      Он улыбнулся.
      - Прекрасный вопрос. Я Денис.
      Ириша смутилась, потом тоже улыбнулась.
      - Я не это имела в виду...
      - Знаю. Это не важно. А тебя как зовут?
      - Ирина. Ира.
      - Тогда скажи Ириша, куда нам ехать, а то мы скоро на второй круг по Кольцу пойдем.
      Иришей ее звала только мама, ну и она сама. В дневнике.
      - Ты меня проводишь? - со страхом, что все кончится так быстро, и надеждой спросила она.
      Денис мягко коснулся завитка ее волос, убрал с лица...
      - А ты как думаешь? Конечно.